Текст книги "Фетнәче. Мятежник (СИ)"

Автор книги: Махмуд Бекбулатов,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава Пятая

"Не хотите ли пройти в мой кабинет?" "Где это?" "И близко и далеко," усмехнулся Вау. "Вам следует многому научиться. Я вам покажу." Ахмет изобразил полное понимание и последовал за хозяином. Найс, обняв обезьянку, вернулась в зал и комната опустела. Экран на стене опять превратился в плиту безжизненного, холодного пластика и очертания параллелепипеда были едва различимы в серовато – прозрачной полутьме. Тем временем в кабинете, сидя на диване в полосе резкого света, Вау отвечал на вопросы своего гостя. Ахмет хотел постигнуть все: откуда взялась их раса, продолжительность их жизней, сколько их в мире, что они совершили за миллиард лет своего существования. Вау обстоятельно отвечал, но интеллектуальная разница и культурное различие между ними были настолько велики, что порой Ахмету казалось, что он попал сюда прямиком из каменного века. "Нас так много, что мы потеряли счет, но нам не тесно. Все зависит от вкуса и желания каждого индивидуума. Лично мне нравится простор и у меня в собственности целый континент, другим же нравиться жить в тесноте городов, где они постоянно натыкаются друг на друга. Мы знаем как зажигать звезды и собирать галактики, потому то у нас так много пригодных для колонизации планет. Ни у кого из нас больше нет материальных потребностей – голод, нищета и междоусобицы остались в древности. Наши стремления скорее духовные: ревностное служение нашей цивилизации и положение в общественной иерархии. Мы видим себя лидирующей расой вo вселенной и предоставляем всем нуждающимся нашу помощь." "Много ли вы разыскали планет с разумной жизнью?" "Нет. Разумная жизнь основанная на углероде и воде редка. Всего десяток планет. Мы также обнаружили примитивный разум, обитающий в беззвездных мирах разбросанных в межгалактическом пространстве. Им не нужен солнечный свет. Их азотно-кремниевые тела существуют за счет энергии радиоактивного распада." "Сколько вас на этой планете?" "Никто не считал. Здесь нет постояного контингента. Люди путешествуют с места на места, с планеты на планету, внезапно исчезая и появляясь." "Так же, как я попал на Луну?" "Совершенно верно. Вы награждены сверхъестественными качествами. Так же легко вы можете потерять свой дар." Краска бросилась Ахмету в лицо, он похолодел и у него мучительно заныло сердце, так он разволновался. "Надеюсь, что этого не случится." "Если вы не нарушите закон." Вау сухо взглянул на него и, сделав неопределённый жест рукой, опустил ее на письменный стол. На нем стояли непонятные Ахмету угловатые предметы. Они мерцали, переливались, дробились на части и меняли форму. Неясный рокот и жужжанье исходили от них. Все остальное, за исключением собеседников и стола между ними, было погружено в кромешную тьму, но Ахмету чудилось, что они в огромном гулком пространстве. Угадав его сомнения, Вау улыбнулся и включил освещение. Ахмет ахнул. Они находились в центре гигантской сферы. Хозяин, конторская мебель и его гость умещались на узком и длинном помосте, один конец которого упирался в шестигранную входную дверь, а другой висел в пустоте. Матовая поверхность шара слегка отсвечивала. "Удивлены?" Не дожидаясь ответа Вау хлопнул в ладоши. Оболочка рассеялась и захватывающее явление открылось их взору. От неожиданности Ахмет вцепился в подлокотники своего кресла, его подбородок дернулся вверх, спина напряглась, ноги сильно вздрогнули и уперлись в пол. Они оказались на краю жерла извергающегося вулкана. Столб пара и пепла, скручиваясь в серые облака, поднимался в ярко-синее небо. Красно-желтая магма вытекала шипящими реками из недр кальдеры. Ее вязкие, ленивые потоки обрушивались в океан. Изумрудно-голубая вода пенилась и ревела, клубы брызг и тумана высоко вздымались и растворялись, растерзанные ветром. Повсюду куда хватало глаз их окружал пустынный океан и лишь на горизонте вырисовывались призрачные очертания нескольких конических горных вершин. "Такая картина вам подходяща или вы предпочитаете что-то урбанистическое?" Вау пошевелил пальцами. Вулкан и лава исчезли и вместо них они увидели себя на верхушке небоскреба. Бирюзовое вечернее небо растянулось над городом; солнце уже скрылось за грядой крыш; в сгущающейся синеве проступали первые звездочки. Ряды исполинских зданий стояли сомкнутыми рядами, подпирая друг друга плечами. Над пирамидальными бетонными башнями кружились вертолеты, едва не задевая их агатовые шпили. Далеко внизу раскинулись улицы-ущелья, по которым беспрерывным потоком искрящихся огней ползли мириады автомобилей. Яркими зарницами вспыхивало красочное многоцветье неоновых реклам. По тротуарам текли густые толпы пешеходов. "Как вы это делаете? Это видеозапись?" "Отнюдь нет. Это подлинная реальность. Нас не затрудняет перемещение в пространстве-времени. Вчера мой офис был в горах Памира, сегодня в Новой Зеландии, завтра в центре Нью Йорка, послезавтра на дне океана или на метановом спутнике Сатурна."

"Как вы так ловко прыгаете с места на место?" Губы Ахмета растянулись в наивной усмешке. "За этой легкостью кроются миллионы лет усилий и исследований наших ученых. К сожалению, чтобы понять их науку у нас не хватит жизненного времени, но мне сказано познакомить вас с практическим применением отдельных аспектов их открытий." Вау не мигая смотрел на него. Лицо его было строгим и белым как полотно. "Mы даем вам привилегию управлением гатжит – прибором, который перемещает своего владельца через время и пространство без всяких ограничений, от края до края и от начала до конца." Ахмет пошевелился на своем месте и Вау понял его. "Ваш недавний прыжок с Земли на Луну – пустяк. В вас была заложена способность охвата зрительного расстояния: как только вы сконцентрируете ваше внимание на желаемом объекте, вы моментально переноситесь туда. Все мы получаем такую природную способность в юном возрасте, но обучены пользоваться этим качеством с осторожностью." "Что это значит? Если я увижу звезду в небе и пожелаю там оказаться, то тут же там и окажусь?" "Совершенно верно. Не переусердствуйте. Не прыгнете в недра Солнца или какого-нибудь другого светила. Обгорите и назад не выберетесь. Будьте внимательны и осторожны." Вау протянул руку и, не прикасаясь, приподнял над столом один из предметов. Предмет завис прямо в воздухе, слегка покачиваясь и матово поблескивая полированными боками. Ахмет вспомнил, что уже где-то видел эту продолговатую коробочку. Бусинки огоньков шевелились на ее поверхности, складываясь в причудливые узоры. "Вы правы. Это и есть знаменитый гатжит, который доставил нас с Луны. Их построено немного, около сотни на всю вселенную. Доступ к ним разрешен только ответственным лицам, наделенным соответствующими полномочиями. Принимаются во внимание невольные ошибки операторов, могущие привести к изменению прошлого и негативное воздействие на настоящее. Однако, для вас правительство делает исключение. Есть ли у вас чувство ответственности?" "Да." "Прибор работает следующим образом," Вау начал свои объяснения. "Ткань пространства-времени состоит из микрогранул, которые наш прибор формирует в липкие цепочки. После завершения их формирования сверхтекучие вихри в жидком гелии, особенно в 6D восприимчивы к фазовым переходам, как это подразумевает появление длинного порядка – расстояния и изменение их симметрии. Все спины выравниваются в упорядоченном вдоль магнитов направлении, выбранного оператором. Фазовый переход от неупорядоченного состояния в упорядоченное состояние рассчитывается и выбирается оператором через спонтанное нарушение симметрии дырчатых кварков. Это явление представляет собой образец сквозистых стрел таким образом, что при полном обороте вокруг вихревого ядра, стрелки успешно вращаются, что дает полное изменение 5ݠ, или одного полного оборота космоса." Все это Вау произнес не останавливаясь, на одном дыхании, но потом запнулся, увидев непонимающее лицо собеседника. "Не горюйте," его голос, манера говорить и осанка моментально изменились. "Вот ту пупочку придавите," он показал кнопку на приборе, "муравчиков и жучков себе в прическу напустите, зажмурьтесь крепенько, ножкой топните и полетели, полетели, полетели...Только по пути глазки не раскрывайте, там такие ужастики попадаются, что до смерти испугаетесь. А как прибудете, покой и тишина настанут, сразу полегчает. Так вы этот гатжит на видном месте не держите, неровен час сопрет кто. Вы его за пазухой спрячьте, ну вот как сейчас." Ахмет бережно уложил устройство во внутренний карман бешмета и спросил, "Как выбирается место назначения и эпоха?" "Как только полимерные нанотрубки образуют купол вокруг вашего мозга, они подключатся к вашему сознанию. Аппарат доставит вас к цели."

Ахмет еще раз обвел глазами обширную панораму вечернего города. В темнофиолетовом небе ярко блистала луна, сверкали алмазными россыпями тысячи звезд, на шпилях высоких зданий помигивали красным предупредительные огоньки, великое множество окон светилось ровным, призрачным сиянием.

"Сколько мы будем находиться в этом городе?" "Не больше минуты. Шар невидим во всех диапазонах электромагнитного излучения, но тем не менее материален. Столкновение одной из этих летательных машин с ним крайне нежелательно. Пора вернуться назад." Вау повел плечом. В ту же секунду окружающий их Вавилон пропал из виду; помещение поглотили благодатная темнота и умиротворяющее спокойствие. В отсветах настольной лампы смутно белело лицо хозяина. Он был задумчив и молчалив. Ахмет неподвижно сидел, мысленно переживая увиденное. "Ну вот мы вернулись к моей внучке. Как раз пора ужинать," Вау поднялся из за стола. "Не желаете присоединиться?" "С удовольствием, но сперва позвольте мне взглянуть на планету, о которой вы мне говорили утром." "Та самая вечерняя звезда? Планета ваших соотечественников? Конечно..." Тут же они оказались на берегу. Солнце уже скрылось за горизонтом и небо сумрачно потемнело. В невысоком мраморном дворце, который они только что покинули, зажглись гостеприимные огоньки. Его фасад был трудно различим из-за скрывающих его дюн. Лишь фронтон и острые завитки лепнины верхнего этажа выступали в сгущающейся ночи. Рокот волн был завораживающим. Одна за другой, они накатывали на песчаный пляж, оставляя янтарь и кусочки водорослей. Соленый морской бриз шевелил волосы наших героев, с гребней волн в их лица летели холодные брызги. На горизонте затянутом рваными синими тучами, затмевая окружающие созвездия, появилась яркая звезда. Ее господствующее положение привлекало внимание. "Это она и есть," прошептал Вау. "Это обитель ваших соотечественников. Ее построил мой коллега Крафти по просьбе беглых татар. Они поэтически называют свой мир безнең җир – "наша земля"." "Что?" От изумления Ахмет пошатнулся, но устоял на ногах. "Крафти был опытным и энергичным наблюдателем вашей цивилизации," не замечая реакции собеседника, Вау плавно вел свой рассказ. "К середине своей 50-летней службы, в 1552 году по вашему летоисчислению, он стал свидетелем разгрома Казанского ханства. Много их было страдальцев, рассеянных после взятия городов и крепостей, после грабежей, убийств и пожаров. Оседали они в глухих лесах, но и там доставали их царские опричники. Крафти, человек сердобольный и участливый, сжалился над ними и переправил в наш мир две семьи, каждая по десять человек. Мы не всесильны и больше правительство ему не позволило. Татары тосковали на новом месте и хотели жить обособлено в условиях, к которым привыкли на Земле. Мы пошли им навстречу. Удачно, что наша центральная звезда по своей массе, плотности и спектральной классификации очень близка к Солнцу. Крафти нашел подходящее свободное пространство между орбитами других планет, собрал и сконденсировал там пыль, камни, астероиды и другие обломки. Он не мог ждать миллиарды лет эволюции. Чтобы ускорить процесс, геологические эпохи были спрессованы в часы и недели. Через год огненная масса остыла, на ней образовались материки и океаны, появилась атмосфера, флора и фауна. Планета была готова к заселению. Беженцы справили новоселье. Похоже, что они довольны. Они пашут землю, растят свои посевы, пасут скот, гоняют на жеребцах по лугам и полям, рыбачат на реках и озерах. Правда, очертания материков и океанов не такие как на Земле, Крафти не смог повторить их планету в точности, но они не жалуются, исследуют ее и составляют карты. С тех пор прошло 500 лет – больше и больше татар находили путь к избавлению, но всех принять нам не разрешает закон. Здесь они живут по своим обычаям и нравам. Они построили мечети и школы, города и деревни, но у них нет нашей технологии. Для передвижения они пользуются гужевым транспортом, а для освещения керосиновыми лампами. Единственное средство связи между нами это коротковолновая радиостанция. Мы за ними не наблюдаем и получаем их радиосообщения по мере надобности." "Я очень хочу встретиться со моими земляками," перебил его Ахмет. "Вы свободный человек, мы никого здесь насильно не держим, но у вас в кармане лежит ценный прибор. Это государственная собственность; закон запрещает использование гатжита без разрешения и без присутствия соответствующего должностного лица. Вам следует оставить прибор у меня." Ахмет, вероятно, пропустил сказанное мимо ушей. Слишком уж велико было желание повидаться со своими, услышать их голоса, говорить на родном языке. Лицо его побледнело, на губах появилась рассеянная улыбка, глаза повлажнели, воспоминания захлестнули его. Он поднял голову и устремил свой взгляд на звезду. Казалось, что свет ее притягивал все его существо. Еще мгновение – и он исчез. "Куда?!" рявкнул вдогонку Вау, но Ахмета уже и след простыл.

Глава Шестая

Место посадки оказалось неудачным, Ахмет угодил на морское дно и ноги его по колени увязли в зеленой тине. Широкие солнечные лучи пробивались сверху, нежно подсвечивая подводный мир. Вечно качающийся, полупрозрачный потолок этого царства был усыпляющим. Высоко над ним колыхались медузы и сновали стайки разноцветных рыб, но здесь в холодном безмолвии вода была плотной и стоячей, по дну ползали крабы, вздымая струйки песка, среди обломков ракушек и кораллов закапывались в ямки моллюски, кошмарные и клыкастые гады уже ползли к нему, взвихривая ажурные облачка фекалий. "Придется расстроить этих "зверушек". Они останутся без обеда," пошутил Ахмет и нащупав рукой скользкий камень, оперся на него, чтобы сохранить равновесие. Стиснув рот так, что побелели выступившие желваки и напрягшись, как стальная пружина, он выскочил из морской пучины. За ним взметнулся сверкающий фонтан белой пены и солёных брызг. Он поднимался вертикально вверх к безоблачному голубому небу и к сияющему солнышку. Вода лила с него ручьями, сапоги неизвестно куда запропастились, к босым ногам прилипла тина, а к правому бедру присосался маленький осьминог. Движением руки Ахмет стряхнул его и чудовище, распластавшись и крутясь, полетело вниз. Ахмет ощупал себя. Все было в целости и, за исключением сапог, благополучно пережило межпланетный перелет. Он быстро просыхал. Бескрайний и пустынный океан простирался вокруг – ни острова, ни паруса, ни пароходного дымка не было видно на его глади. Подъем продолжался. В сгущающейся синеве проступили звезды, а планета внизу стала принимать сферическую форму. К северу на горизонте он разглядел туманные очертания земли. Туда он и направил свой полет. "Остров или материк?" раздумывая, Ахмет приближался к цели. Еще из стратосферы заметил он широкую реку, пересекающую необъятную равнину. "Скорее всего материк," заключил он и начал снижаться. Спустя короткое время Ахмет стал различать детали. Обширная дельта реки была прорезана извилистыми протоками, окруженными лугами, лиственными рощами и густыми зарослями камыша. Стаи всевозможных птиц гнездились среди травы, кустов и кочек, поминутно поднимаясь в воздух и беспокойно перелетая с места на место. Ахмет последовал вверх по течению, надеясь найти человеческое жилье, но ничего кроме зеленых дубрав на пологих, низких берегах не открывалось его взору. После нескольких часов полета он заметил возделанные поля, скот на пастбищах, постройки и дымки из печных труб. Он опустился в перелеске на околице. Почва, укрытая сплошным ковром зеленых блестящих мхов, была мягка как ковер. Росло несколько столетних лип, в траве под ними проглядывали темно-коричневые шляпки грибов. Деревня была рядом, ее крытые железом постройки проглядывали из-за кустов орешника, но Ахмет опасался испугать жителей своим неожиданным появлением. Он выбрал обходной вариант. По утоптанной тропинке он направился к перевозу, нагруженному телегами и мужиками. Паром, вмещающий лишь две запряженные лошадьми подводы и немного пассажиров, с натугой двигался вдоль длинной и изношенной веревки, натянутой поперек русла. Время тянулось долго и нудно, но очередь не роптала. На глинистом берегу, усыпанным галькой и валунами, в тени березовой рощи расположился небольшой базар. Там возле прилавков со снедью, кожевенно-меховыми изделиями и самоварами кипели разговоры. Гул человеческих голосов не мог заглушить тревожного блеянья коз и овец, протяжного мычанья коров, внезапного ржанья коней и отдаленный собачий брех.

У крайнего прилавка, облокотившись о косяк, стояла Равиля, лучезарная, терпеливая и скромная жена Ибрагима. Месяц назад они сыграли свадьбу, дети у них появиться не успели, но муж уже берег ее и не посылал на тяжелые работы. Сам он сейчас был на мельнице, где со своим отцом и братьями фасовал муку в мешки. Готовясь к суровой зиме, они складывали их в амбар. Труд был пыльный и изнуряющий; Равиля знала, что до вечера они не управятся и горячий ужин к приходу мужа она начнет стряпать после полудня. Взгляд ее был устремлен на свекровь, крупную и величавую матрону, занимающей место на высоком табурете. Звонким голосом она зазывала покупателей; боясь продешевить, дотошно и придирчиво осматривала свой товар. Все женщины носили традиционные костюмы разнообразных фасонов и цветов – бархатные безрукавки поверх однотонных туник до пят, украшенных воланами или тесьмой, на ногах кожаные ичиги на мягкой подошве, головы дам покрывали калфаки с бахромой и платки. Наргиза, так звали свекровь, степенно торговалась сo стоявшим напротив морщинистым дедом. Черная тюбетейка не скрывала седой пушок на его лысой голове, из-под синего кулмэка высовывались домотканые пестрядные порты, на ногах были потертые сапоги. Бабай интересовался копчеными карасями, наполнявшими доверху ивовую корзину, стоявшую на прилавке. Солнце поднялось над лесом, слепило ему глаза, но дед не отступал, у него было достаточно времени. "За сколько продашь?" канючил он. "Не надо мне твоих денег, от них одна морока. Ты кузнец, Абузяр, с огнем дружишь, в горне металл плавишь и на наковальне куешь; сработай моей невестке браслет филигранный, я тебе серебра для него дам." "Я ювелир, а не кузнец, но сделаю за две корзины рыбы. Когда требуется?" "Здоров ты торговаться, ну ладно, так и быть забирай." "По рукам, но за один раз я твою рыбу до дома не донесу. Вторую корзину здесь на время оставлю. За ней мой внучок прибежит." "Как знаешь. Когда начнешь?" "Как только заказ получу." Наргиза подняв глаза к небу, задумалась. "Приходи к нам сегодня вечером; вся семья за столом соберется; поужинаешь с нами и о делах поговорим." "Как скажете," Абузяр повеселел. "Десять лет ты здесь живешь, а не привык к нашей честности," выговаривала она. "Сколько лет тебе было, когда тебя повезли в Казахстан?" "И тогда я уже был старым," его глаза печально мигнули. "Тех, кто оттуда пришли сразу видно – дерганые и недоверчивые. В нашем краю изобилие и покой, мы здесь родились и умрем, и ничто больше нам не нужно; это наше место." "Жизнь там такая, социализм называется," вздохнул дедушка. "Слышала я про Сталина и про депортацию." "Слышать мало. Ты не видела столько горя, сколько видел я. У меня тогда по пути из Бахчисарая вся семья погибла." Абузяр всхлипнул. "Как ты уцелел?" "В другой вагон посадили." "Тот самый, который спас Крафти?" "Какой же еще... Он только один вагон утащил. 70 человек в мгновение ока перенеслись сюда. Чудеса..." "Не чудеса, а сверхцивилизация. Они тоже Бога почитают и Имя Eго славят, просто они раньше нас во космосе появились."

"Ну, покедова," не в силах одолеть премудрость, дед взвалил корзину на плечо и побрел вдоль берега к деревне. Проводив его взглядом, Наргиза минутку поглазела на переправу, где галдели мужики и артачились упрямые кони, потом повернулась к пологому откосу, на котором между трухлявых пней ярко горели мухоморы, почесала переносицу, сладко зевнула, потянулась, и вдруг, пораженная, замерла. Челюсть ее отвисла, глаза округлились, руки затряслись. Она была первой кто увидел незнакомца! Да какого! Случившееся стало крупнейшим событием ее жизни; в дальнейшем ее рассказ вошел в историю, превратился в народное предание и она устала повторять его вновь и вновь. Вот, что ей представилось.

"Он задевал головой облака и из глаз его сыпались молнии, одежда на нем струилась и пенилась как водопад, голос его грохотал громче грома, каждый шаг его был с полверсты, ветер вокруг него свистел и гудел, а как только ступил он в реку, она остановила свой бег."

Ахмет встрепенулся и осмотрелся по сторонам. Он не ожидал такого переполоха. Заблеял и замычал скот, лошади стали бить копытами землю, собаки рвались с цепей, людские разговоры вмиг оборвались, все уставились на него. Лица перевозчиков побелели, они бросили шесты, ветхая веревка с треском лопнула и течение увлекло паром. Cтарую посудину развернуло и начало потихоньку сносить на завал из бревен и камней, который в ста метрах от них перегораживал реку. «Если затащит под завал, то перевернутся,» донесся с берега взолнованный юношеский тенор. На пароме горстка мужиков утихомириливали встревожившихся овец. Кто-то, отломив доску от обшивки, опустил конец ее в воду и пытался править как веслом. Ахмет ни секунды не колебался, но и не спешил, действия его были точны и хладнокровны. Перелетев на середину реки, он погрузился в нее по пояс, уперся руками в деревянный просмоленный борт и медленно вывел паром на отмель, туда где с утра толпилась очередь. Сейчас место опустело и там одиноко стояла пожилая величественная женщина с глиняным кувшином в руках. Когда Ахмет подошел к ней, она молчала, но глаза ее были полны бескрайнего удивления. «Исәнме, әби. (Здравствуй, бабушка»), тихо обратился он к ней. «Ничек яшисең? (Как живёшь?) Будь ты жива да здорова ещё сто годов!» Ахмет опустил голову. Ошеломленная женщина молча протянула ему кувшин. Обеими руками Ахмет взял его и поднес ко рту. «Яхшы кымыз (Хороший кумыс),» немного отпив, он улыбнулся. «Век такого не пробовал.» «Сез татар? (Татарин?),» робко спросила Наргиза, принимая сосуд из рук пришельца. «Конечно, татарин!» воскликнули сбежавшиеся односельчане. «Глядите какой герой; у нас других не бывает!» Толпа сомкнулась вокруг него плотным кольцом, но близко подойти не решалась. «Меня зовут Ахмет Бахтияров,» представился он и повернулся кругом, всматриваясь в их радостные лица. Какими эти люди были разными – молодыми и старыми, прагматиками и мечтателями, кряжистыми и худощавыми, но все они были трудолюбивыми, трезвенными и бережливыми, на всех лежала печать свободной и безмятежной жизни вдали от гнета власти. «Из какого вы времени?»осмелился спросить Галляметдин, коренастый черноволосый здоровяк, одетый как и все в незамысловатую одежду сельских жителей – кулмэк, ыштан и итек. Бархатная зеленая тюбетейка с черной каймой выделяла его. Вот уже пять лет как народ выбирал его старостой и он гордился этим. «Я прибыл из 1939 года. В каком времени вы живете?» «Мы записываем нашу историю с 16-го века, когда сюда попали наши предки,» неторопливо объяснил староста. «Мало нас тогда было и жили мы по старинке – при лучинах, свечах и факелах, пока крымские татары не познакомили нас с керосинками.» «К 1944-ому году наука значительно продвинулась вперед, так они нам разъяснили,» протолкавшись поближе, серьезно пробасил высокий, худенький подросток. Дружный смех заставил Ахмета улыбнуться. «Мы живем в деревнях и слободах, мы построили дороги и шоссе, но больших городов мы не любим, от них лишь суета и искушение. У нас есть мечети, приходские школы и медресе. У нас нет ни ханов, ни династий, у нас самоуправление,» продолжал Галляметдин. Взгляд его проникал Ахмету в самую душу. «Так вы ничего не знаете про войну?» ахнул Абузяр. Ахмет отрицательно покачал головой. «В 1941 году была война с Гитлером,» откуда то из гущи толпы стал просвещать гостя тонкий мальчишеский дискант. «Татары воевали против фашистов, но в 1944 году пришло НКВД и выселило крымско-татарский народ в пустыню. Мои родители выжили, но большая часть наших погибла.» Услышав это, Ахмет в ярости топнул ногой. «Верно, от советских ничего хорошего не дождешься,» согласился Абузяр, сжав кулаки. Наступило долгое молчание, которое прервал Галляметдин. «Вечереет; будьте нашим гостем,» сделал он приглашающий жест рукой и посмотрел в сторону деревни. Там на широкой поляне выстроились в ряды несколько десятков почерневших от времени высоких изб. Их коричневые железные крыши еще не просохли от недавнего дождя. Из закопченых кирпичных труб в безоблачное небо вился сероватый дымок. Узоры резных наличников на окнах отображали традиционные исламские мотивы. Через волнистые стекла проглядывали горшки с зелеными веточками растений. Посередине главной улицы торчала гигантская жердь колодезной бадьи, а вдалеке возвышался изразцовый купол мечети и минарет. Окрестности были пусты, только во дворах и в огородах мелькали человеческие фигуры, да по тропинке от колодца девушка несла плавно и легко на коромысле полные ведра. Ее украшения нежно позвякивали, платок и зеленые шаровары не стесняли движений, вода не плескалась, она осторожно обходила лужи и слякоть на своем пути.

Ахмет и Галляметдин возглавляли процессию, за ними вразброд следовали остальные. Шел Ахмет неторопливо, останавливаясь, с интересом смотря по сторонам. Широко раскрытыми глазами оглядывал он окружающее, восхищаясь смекалкой и опрятностью своего народа, аккуратными строениями и садиками вокруг, огороженными штакетником. Из ворот одного из домов вышел плечистый человек, облаченный в баранью безрукавку, шаровары и сапоги. Он остановился возле поленницы дров, разглядывая шествие. Равиля бросилась к нему и добежав, уселась рядом на скамейку, что-то быстро рассказывая и показывая в сторону новоприбывших. Мужчина кивнул ей и быстрым шагом направился к Ахмету. Его скуластое безбородое лицо с узкими глазами и приплюснутым носом было бесстрастно. "Ассяламягаляйкем. Минем исемем Ибраһим." (Здравствуйте. Меня зовут Ибрагим.") Ахмет представился и они пожали друг другу обе руки. "Безгя кереп чыгыгыз." ("Заходите к нам."), пригласил он.

"С удовольствием," ответил Ахмет. "И вы к нам заходите, почтенный," Ибрагим повернул голову к старосте. "Спасибо, в другой раз," отнекивался он. "Мне надо до темна курятник починить. Принимайте Бахтияр-бека," этим словом Галляметдин как-бы возвел Ахмета в дворянское звание. "Он гость знатный и щедрый." Ахмет рассмеялся, вспомнив свое подневольное, нищенское существование в СССР, и последовал за хозяином. На крыльце он обернулся, попрощался со своими новыми друзьями и вступил в избу. Хозяин шел первым. Поддевка туго облекала его атлетическую фигуру. Из-под края ее высовывалась красная, загорелая шея. Смушковая шапка на голове Ибрагима почти подпирала потолок. "Ряхим итеп утырыгыз." ("Пожалуйста, садитесь,") приветствовала Равиля вошедших. Она стояла посередине просторной кунацкой и розоватый вечерний свет из окон лился на ее тонкую изящную фигуру. Честь хозяйки требовала безупречного приема дорогого гостя и она сделала все возможное. Равиля уже спроворилась поставить чайник на очаг и под казаном пекся малай. Мужчины уселись на войлок, разостланный на полу. В опрятной, чисто выметенной комнате мебель почти отсутствовала. Пестрые ткани и ярко начищенная медная посуда украшали стены. Большая выбеленная печь занимала четверть помещения. Две затворенные двери вели в другие части дома. Равиля поставила перед ними на низком столике пшеничную шорбу, пельмени с катыком, кумыс в кувшине с узким горлышком и отправилась на кухню, готовить следующее угощение.

Ибрагим произнес молитву перед вкушением пищи и они принялись за еду. "Как вы к нам попали?" спросил хозяин, немного погодя. "Все говорят, что вы одарены высоким разумом и могуществом." "Моя мудрость от Аллаха. Узнал же я о вас от друга вашего друга. Его зовут Вау. Я встретил его на Луне после освобождения из неволи. Он привел меня сюда, в свою сверхцивилизацию и потом рассказал о вас." Ахмету было неудобно утаивать подробности своего прибытия; он решил промолчать. "Я бы хотел, чтобы Вау и его друзья привезли бы сюда больше наших." сказала Равиля. Она сидела рядом с мужем и в руке ее был надкусанный перемяч. "Да, татары там страдают," подтвердил Ахмет. "Ну, а что у вас?" "Все хорошо, только нас очень мало. Десять лет назад мы провели перепись. Мы подсчитали, что на всей планете нас около трех милионов," Ибрагим наморщил лоб. "Мы исследуем наш мир, основываем города, колонии, строим дороги, заводы, судоверфи и плаваем к экватору, правда дальше на юг никто из нас не проникал; может вы нам поможете?" Хозяева вопросительно посмотрели на Ахмета. "Я готов сделать все, что в моих силах. Но мои мысли с татарами, которые остались на Земле. Почему такое процветающее государство как Золотая Орда погибло?" "Что здесь особенного?" Ибрагим взял в руки лепешку, разломил ее на куски и протянул каждому. "Я читал книги. История полна таких примеров. Империя преуспевает сто или двести лет, потом ее аристократия впадает в летаргию, веря, что процветание навсегда, начинает забываться, спорить и грызться между собой. Государство слабеет и приходит в упадок. Появляются воинственные племена, которые атакуют обессилевших соседей и в конце концов захватывают их страну."

"Здесь мы все живем в добре, уважении и любви, без гнева, распрей и разногласий," раздался голос Равили. Обязанности хозяйки не давали ей покоя и она уже хлопотала возле очага. "Oдна религия, oдин язык, одна кровь," продолжала она. "Там же ханы вместо того, чтобы беречь свое царство, воевали между собой. Враги Ислама воспользовались раздорами и перебили наш народ." Наступило молчание. Угасший день за окном уже переходил в сумерки, предметы в комнате стали терять очертания; пламя в очаге, то тлея, то разгораясь, бросало дрожащие блики на стены и потолок. Летели минуты. Ахмет внимательно рассматривал снедь на столе, Ибрагим прямо и неподвижно сидел по-турецки, а Равиля стряпала на кухне.