Текст книги "Привкус горечи"

Автор книги: Магдален Нэб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Инспектор и Лоренцини стояли, рассматривая один из немногих в округе домов, что еще не были перестроены горожанами и не превратились под их руками в кукольный домик с поддельной терракотовой черепицей и миниатюрными коваными фонарными столбами. Этот дом не менялся в течение нескольких столетий. Он был каменный, с голубятней на центральной башенке. К своду над входом в дом крепились пучки чесночных кос, пучки высушенных трав и связки кукурузных початков для кур, которые тут же расхаживали в тени и клевали зерно. Старая женщина, выгребавшая куриный корм из засаленной лоханки, исподлобья глянула на незваных гостей. На ней был тонкий халат в цветочек, застегнутый на груди большой английской булавкой, на ногах хлипкие пластиковые шлепанцы. Когда инспектор и Лоренцини подошли к старухе, справа с оглушительным лаем выскочила собака и, разочарованно подвывая, отскочила назад, поскольку короткая цепь не позволила ей броситься на незнакомцев.

– Чего вам? – Старуха смотрела на них, не разгибая спины. Она такой и была – согнутой вдвое.

– Мы ищем, – инспектор прочитал имена грузчиков в блокноте, – Джанфранко Джусти и Пьеро Фаласки.

Кивком головы старуха указала на дверь дома:

– Там они.

Она не выказала ни удивления ни любопытства, и это говорило о многом.

Они зашли в дом. Инспектор снял солнечные очки, вглядываясь в сумрак комнаты. Там никого не было. За домом послышался шум отъезжающего мотоцикла. Инспектор и Лоренцини выскочили на улицу.

– Прекрасно, – проворчал инспектор. – Думаю, надо немного осмотреться. – Он обернулся к старухе – Синьора! Вы не будете возражать, если мы быстро осмотрим все вокруг? Мы ничего не будем трогать.

Пожав плечами, она зачерпнула последнюю щепотку куриного корма, затем взяла корзину и отправилась собирать яйца.

Они зашли на большую кухню.

– Скорее всего, сидя здесь, они пытались решить, что им делать, и ничего не собирались прятать, – сказал Лоренцини.

– По-видимому, да.

Помещение чистое, обставлено по-спартански. На большой мраморной столешнице стояла бутыль с вином, обернутая соломой, и два стакана с красными подтеками. Два стула, стоявшие друг напротив друга, отодвинуты назад. В таких домах, как правило, только один вход, но инспектор скоро обнаружил комнату с мешками с кормом и удобрениями, где была дверь, ведущая на наружную лестницу. Позади дома, на более низком уровне, располагалась вереница сараев, и они направились туда. Один из сараев был пуст, возможно, здесь и стоял мотоцикл с кузовом, который только что отъехал. Во втором находились разбитый трактор, скутер и разные сельскохозяйственные инструменты. Третий – темный, с тяжелым запахом – был заполнен клетками с кроликами.

– Мы ищем что-то конкретное? – спросил Лоренцини.

– Нет... Да. Если не сейф, то хотя бы то, чем они его вскрыли. Я не знаком с этими двумя типами. Быть может, ты... – Он достал из кармана блокнот и передал его Лоренцини.

Лоренцини, привыкший понимать мысли инспектора без слов, взял блокнот и вышел.

– Вернусь через минуту.

Инспектор продолжил изучать окружающие его вещи, ничего не трогая. Лоренцини побежал к машине, чтобы по рации связаться с управлением и проверить по базе данных наличие у грузчиков судимостей. К тому времени, когда он вернулся, инспектор обнаружил в кухонном шкафу без дверок на трех ножках автогенный резак и защитную маску. Кое-что инспектор все-таки потрогал – он откинул старую простыню в цветочек, которой были накрыты инструменты. Вернувшись, Лоренцини подтвердил его подозрения:

– Большое количество угонов, три судимости. Полагаю, здесь они меняли номерные знаки. Что теперь? Брать ордер на обыск?

– Нет-нет. Они сидели на кухне, пили вино. Нам лучше поехать за ними. Машина еще ждет там наверху?

– Еще ждет.

В дверях появилась старуха, она принесла корм кроликам.

– Один из них ваш сын? – спросил ее инспектор.

Она поморщилась:

– Пьеро. Такой же слабохарактерный, как и его отец, но кроме него у меня никого больше нет. Этот пройдоха Джусти снова его втянул во что-то, да?

– Боюсь, что да.

– Ну и как я буду справляться с хозяйством, если вы его заберете? Можете мне сказать? Я знаю, что они делают в тюрьме. Они сидят, играют в карты, курят, балуются наркотиками, придумывают, что бы еще натворить, когда выйдут оттуда, пока я тут мучаюсь одна.

– Нет, синьора, вы, конечно, не можете сама здесь справляться. Вам обязательно нужна помощь.

– Да, мне нужна помощь. Нужна! У меня есть сын, так? Значит, он должен мне помогать! Он!

Она пристально смотрела им в глаза, морщинистое лицо заплакано, на согнутой спине огромная связка срезанной травы. Они не знали, что ей сказать, и она это понимала. Ее горестное причитание было естественной реакцией, так же как лай посаженной на цепь собаки. Она не ждала ответа, не ждала какого-либо результата. Уже очень давно она питала какие-то надежды просто по привычке.

Инспектор и Лоренцини вернулись к машине. Раскаты грома раздавались все ближе.

Было решено, что арестовывать Джусти и Фаласки поедут Лоренцини и молодой карабинер. Сын старухи, Фаласки, со светлыми сальными волосами, стянутыми на затылке в хвост, даже если и переживал по поводу того, как трудно будет его матери без него вести хозяйство, виду не подал. Наверняка позже его адвокат выгодно воспользуется этим обстоятельством. У Джусти, того, что поздоровее, темноволосого и коротко стриженного, дома остались жена и двое маленьких детей. Лоренцини отправился сообщить им неприятные новости.

Инспектор стоял на краю бегущей сквозь небольшой лесок тропинки, которая резко сворачивала направо. Рядом к дереву прибита табличка «Не сорить!». Где-то дальше, вне поля зрения инспектора рыскали по лесу его шофер и два карабинера из полицейской машины. Он был очень рад оказаться в прохладной тени леса, хотя воздух тем не менее оставался неподвижным и тяжелым. Частые вспышки молнии и тут же следующие за ними раскаты грома теперь сверкали и гремели где-то рядом.

– Инспектор! – Карабкаясь по склону, карабинеры махали ему руками.

– Он там, точно. Сейф. Не очень большой. Его пытались открыть резаком, топором, дубинкой, всем подряд. Он и на себя-то не похож. Внутри что-то есть, но надо его перенести. Надо как можно быстрее вызвать экспертов, а то сейчас ливанет.

– Сомневаюсь, что там есть отпечатки, – сказал инспектор. – Что еще?

– Кровь. Какая-то одежда, вся перепачканная кровью, и на сейфе тоже кровь. Там еще старье всякое, мы из поломанной мебели и рваных матрасов соорудили временный навес, но надо торопиться!

И они поторопились. Инспектор вызвал бригаду экспертов. Правда, уже было поздно. С оглушительным громом разразился летний ливень.

– Я не могу арестовать этого человека. – Прокурор посмотрел на инспектора, затем на капитана Маэстренжело, который принимал их у себя в кабинете. Капитан и прокурор расположились на большом кожаном диване. Держа фуражку в руке, инспектор топтался на месте, разглядывая написанную маслом картину в позолоченной раме, висевшую у них над головами.

– Дайте мне время, я раскручу этих двоих...

– Вы серьезно думаете, что они заговорят? – с сомнением взглянул на него Маэстренжело. – От них не требуется большого ума, чтобы понять, что Ринальди наймет подходящего адвоката, который его отмажет. Присаживайтесь, Гварначча.

– Спасибо, я постою. Не каждый обладает умом, правда? Мне кажется, что у меня его тоже нет. Все это время они сидели в разных камерах, вот что важно. Ринальди уверен в себе, но он никак не ожидал такого поворота.

Прокурор и капитан обменялись многозначительными взглядами. Все произошло за считаные доли секунды, но инспектор успел заметить. Неужели они ему не верят?

– Проблема в том, что, – начал прокурор... он что, улыбается? – Я тоже не особо был к этому готов. Я не знаю... К тому же у вас репутация... Ну... Несколько медлительного человека и поэтому...

– Да. Извините. – Он старался, как мог, но получалось всегда одно и то же, он всегда опаздывал. – Этот ливень. Я считал, что не могу вызвать экспертов, пока не выясню точное местонахождение вещественных доказательств.

Вещественные доказательства были разложены в пакетиках на столе капитана в другом углу комнаты: семисвечный канделябр, Талмуд, талес, ермолка, которую прокурор назвал кипа, и пожелтевшие от времени черно-белые снимки.

Поднявшись, капитан подошел еще раз взглянуть на улики.

– Все это нам не поможет, потому что нам не нужно то, что они оставили, нам требуется то, что они забрали. Что бы это ни было, именно оно стало причиной ее смерти, случайно или нет, – покачал он головой.

– Не думаю... – кашлянул у него за спиной инспектор.

– Что?– в один голос спросили прокурор и капитан. Сконфузившись, инспектор отвел глаза. – Сомневаюсь, что они нашли то, что искали, – произнес он, обращаясь уже к другой картине, написанной маслом, где была изображена пастушка в шелковом халате и остроконечных туфлях. И зачем она так вырядилась?

Даже отвернувшись, он почувствовал, что они снова переглянулись. Нельзя так понапрасну тратить время. Сейчас в соседней комнате сидит Ринальди и ждет, когда с ним проведут, так сказать, «неформальную беседу». Он считает, что ему адвокат не нужен. До сих пор он держится достаточно дерзко и делает вид, что ничего не понимает. Но теперь чем-то придется поступиться. Как только в игру вступит адвокат, он без сомнения вытащит грузчиков из-за решетки, и, что самое главное, они упустят всю важную информацию. Неужели они не осознают этой опасности?

– Конечно, вы правы, – сказал прокурор. Он замолчал, доставая из кармана одну из своих коротких сигар, но, заметив на себе пристальный взгляд капитана, засунул ее обратно. Роскошная обстановка этого кабинета давила на прокурора, натертый до блеска пол, роскошные ковры, красавец фикус, отсутствие всякой пыли, что совсем несвойственно его собственной среде обитания. – Необходимо держать их отдельно друг от друга. Но я могу это сделать, только оставив их здесь, а для этого улик у нас достаточно, и отпустив его.

– Он пришлет им адвоката.

– Да. Да, верно. Он пришлет им адвоката. Дайте мне основание для выдачи ордера на арест, в противном случае все, что я могу вам дать, это ордер на обыск. Откуда вы знаете, что они не нашли то, что искали? Что этого нет в его квартире?

Зачем люди столько времени тратят на разговоры? К чему все эти объяснения, почему и как? Для этого будет достаточно времени в суде. Жонглировать словами – это дело адвокатов. Инспектор с надеждой взглянул на капитана Маэстренжело, ему необходим был еще один шанс, ему нужна свобода действий. Да, ливень смыл все следы крови, но сейчас внизу в камерах закрыты двое верзил, обливающихся потом от страха. Они уже не первый раз за решеткой, но до сих пор они оставались обычными угонщиками машин. Раньше их судили только за жульничество, они не были наемными убийцами. Вот об этом они сейчас думают там, задыхаясь от жары и тесноты, каждый в своей клетке, лишенные возможности разговаривать. Он опоздал со следами крови на сейфе. Больше он не может терять ни минуты.

Инспектор попятился к двери, глядя в глаза прокурору и капитану и бормоча какие-то извинения. Они позволили ему уйти.

– У меня такое ощущение, что мне все-таки придется подготовить этот ордер. Как вы думаете? – послышался голос прокурора за его спиной.

Он имел в виду ордер на обыск? Нет-нет... Ни в коем случае, нет. Эти двое внизу все ему расскажут. Пара часов наедине с бритым верзилой. Почти безрезультатных. Затем тот, что послабее, Фаласки с сальным хвостом на затылке. Это его невнятные угрозы раздавались тогда за дверью в квартире Ринальди: «Мы потащим тебя за собой».

Его мать – вот ключ к нему. «У меня никого больше нет, кроме него. Как я буду одна справляться с хозяйством?» Фаласки нужно спасти от тюремного заключения, и инспектор собирался этому посодействовать. На разговор ушло около полутора часов. Если Джусти, чья бритая голова блестела даже при тусклом искусственном свете в камере без окон, ему удалось использовать против более слабого Фаласки, то лучшим оружием против самого Джусти оказалось то, что находится на свободе. Инспектор вытащил из них все, что они знали, и вовремя успел домой к обеду. У него даже проснулся аппетит.

– Ты выглядишь очень довольным, – заметила Тереза.

– Да, есть чему порадоваться.

– Ну? Это секрет?

– Нет-нет... Просто я немного переживал об одном деле, но все очень удачно разрешилось. Может, не будем сегодня готовить пасту корта? Мне что-то не хочется.

Тереза закрутила обратно крышку банки и взяла из шкафа упаковку спагетти.

– Надеюсь, ты расскажешь мне все об этом как-нибудь.

– О чем?

– Наверно, уже полфильма прошло по телевизору.

– Какого фильма?

– Салва, ты опять стоишь посередине кухни и мешаешь.

Он поймал ее в свои крепкие объятия, когда она пробегала мимо. Затем, вспомнив, что жена только что сказала, инспектор отошел в сторону и включил маленький телевизор, чтобы посмотреть двухчасовые местные новости по третьему каналу.

– Мальчики! Идите к столу! – Тереза плюхнула спагетти в кипящую воду.

– И выключите эту проклятую машину! – добавил инспектор, регулируя звук телевизора.

Когда по дороге домой он зашел к Росси, они ели спагетти и смотрели новости по второму каналу. Стул между Линдой Росси и ее мужем был отодвинут, в тарелке лежали недоеденные спагетти.

– Ей так стыдно. Мы пытались ей объяснить, что то, что она делала, это просто детская шалость и это не имеет никакого отношения к... тому, что произошло. Правда?

– Да, это правда.

– Она хочет извиниться перед вами за свое поведение. Она переживает потому, что вы ей нравитесь. Вы не возражаете? Пройдите, пожалуйста, к ней в комнату, при нас она стесняется разговаривать.

Лиза сидела у себя на кровати с пылающим лицом и снова заплаканная.

– Вы ведь никому не расскажете, что я сделала, правда?

– Никому. Ты ведь сохранила наш секрет? Теперь мы будем вместе хранить этот секрет. Просто забудь об этом. Это уже не важно. Там твои спагетти остывают. Пойдем. – Он ласково погладил ее по голове, и они вышли из комнаты.

– Папа? Пап! Я с тобой разговариваю! Мама, он никогда не слушает.

– Он слушает, – заступилась за мужа Тереза.

– Я слушаю, – подтвердил инспектор.

– А почему нам нельзя включать компьютер во время обеда, а вам смотреть телик можно?

– Потому что...

– Почему?

– Потому, что вы еще дети и должны делать то, что вам велят родители.

– Ну, папа!

– Тото, веди себя хорошо, – вмешалась Тереза. При этом она так глянула на мужа, что тот сразу пришел в чувство.

– Доедай быстрей, и мы сыграем в вашу игру, а потом я пойду на работу.

– Ладно, – согласился Тото, изгибаясь и стуча вилкой по воображаемой клавиатуре. – Я выиграю!

– Сиди спокойно, – резко сказала мать.

После обеда, когда они пошли в комнату к мальчикам, Джованни прошептал:

– Папа?

– Что, сынок?

– А давай как-нибудь сыграем с тобой вдвоем так, чтобы я победил?

– Конечно. А давай прямо сейчас. Сперва мы с тобой, а потом победитель играет с Тото.

Спустя пять минут, четыре из которых ушли на бесполезные объяснения, его отправили пить кофе с Терезой.

Глава восьмая

Ринальди согласился провести «неформальную беседу» после полудня. Как сказал прокурор, изображая хорошего приятеля, с которым Ринальди познакомился на званом обеде: «Не будем портить ему аппетит». Беседа получилась почти такой же короткой, как и компьютерная игра. Хотя Ринальди, очевидно, этот разговор коротким не показался, и причиной тому послужил инспектор. В подобных случаях он, как правило, пристраивался где-нибудь на заднем плане, предоставляя более квалифицированным, чем он, специалистам вести беседу. В итоге подозреваемый или свидетель попросту забывал о его присутствии, что давало инспектору возможность более внимательно наблюдать за человеком и угадывать его мысли. На этот раз все было не так. Если бы инспектора не было в комнате, Ринальди чувствовал бы себя спокойнее. Он изображал из себя светского человека, умудренного жизненным опытом и культурного. Он не знал, что именно им удалось найти на свалке, и поэтому был достаточно уверен в себе. Однако говорил он слишком много и, пожалуй, слишком быстро. Ринальди то и дело оглядывался на инспектора, словно на его месте находилась большая черная тикающая бомба.

Ринальди сказал то, что они и ожидали от него услышать: грузчики сильные парни, им можно доверить перевозку скульптур и другого антиквариата, больше он ничего о них не знает, и никаких других дел у него с ними нет. Притворяясь, что сгорает со стыда, он признался, что нанял их на черном рынке, затем с еще более наигранным вздохом облегчения и хихиканьем сделал вид, что успокоился, будто только что исповедался в единственном грехе, омрачавшем его совесть.

Затем прокурор встал и извинился за причиненное беспокойство. Капитан тоже встал и поблагодарил Ринальди. Сидевший у двери инспектор молчал. Чтобы выйти из комнаты, Ринальди надо было пройти мимо инспектора, но он боялся к нему приблизиться. Поверх его головы инспектор скорее почувствовал, чем увидел, как прокурор и капитан почти одновременно в недоумении подняли брови и улыбнулись. Он делает что-то смешное? Да, конечно. Он так сосредоточенно разглядывал лживое лицо Ринальди, что не заметил, как преградил ему путь, и не слышал ни слова из их столь быстро закончившегося разговора. Он извинился и открыл дверь.

– Пожалуйста... – Инспектор отступил назад, понимая, что Ринальди боится проходить мимо него и едва сдерживается, чтобы не пробежать на цыпочках. Как только Ринальди шмыгнул в коридор, инспектор стряхнул с себя оцепенение и вспомнил, что хотел спросить. – Вы не могли бы мне сказать... Мы никак не можем выяснить, кому принадлежала квартира погибшей... Кому принадлежит ваша квартира? И магазин. Мне кажется, кто-то упоминал, что вы являетесь собственником. Это так?

Ринальди обернулся:

– У меня узуфрукт <sup>[5]5
  Узуфрукт – пожизненное право пользования чужим имуществом (в данном случае – недвижимостью) и доходами от него при условии сохранения его целостности и хозяйственного назначения.


[Закрыть]</sup> в отношении квартиры и магазина

– Но не всего остального здания?

– Нет.

Инспектор задумался на секунду. Он увидел, как выступившие на висках Ринальди капли пота скатились вниз по лицу.

– Очень жарко, правда? Даже после дождя. Как в турецкой бане. Как давно вы обладаете правом пользования?

– Около двух лет. Я снимал эту площадь с пятидесятых годов. Собственник завещал мне право пользования...

– О, хорошо, хорошо.

– Что хорошо? – Капитан и прокурор подошли к двери, Ринальди взглянул на них так, словно надеялся, что они его спасут. Однако те молчали.

– Хорошо, – объяснил инспектор, – то, что вы можете сказать нам, кто являлся собственником и все ли здание ему принадлежало. Это был... Как его звали?

Если бы инспектор легко запоминал имена и факты вместо этих размытых воспоминаний и едва различимых запахов. Ему вообще нельзя рот открывать, если он только и делает, что ставит себя в глупое положение. Его начальники оставались невозмутимыми и понимающими, не выказывая никаких эмоций, и лишь он продолжал донимать человека, заставляя его стоять в коридоре и обливаться потом.

– Рот, – подсказал прокурор. – Джейкоб Рот. Последний раз дом был зарегистрирован на это имя.

– А, да, – облегченно вздохнул инспектор. – Джейкоб Рот.

Произнесенное имя словно повисло в воздухе. Лицо Ринальди пылало огнем. Глаза остекленели от страха, казалось, он держится на ногах только благодаря силе воли.

– Раз он упомянул вас в своем завещании, полагаю, он был вашим родственником или хотя бы другом.

– Ринальди, уделите нам еще пару минут, – попросил прокурор, по-прежнему создавая иллюзию дружеских отношений. – Вы нам здорово поможете. Будем вам очень признательны.

Снова Ринальди пришлось прошмыгнуть мимо инспектора, который не сводил с него взгляда, от чего у Ринальди, когда он заговорил, покраснел даже затылок. Он говорил потому, что у него не было выхода, хотя, по мнению инспектора, порой отказывался от одной версии произошедшего в пользу другой, а иногда даже неожиданно выбирал новый вариант. Капитан вызвал карабинера для записи ценной информации. Все молча расселись и принялись слушать прижатого к стенке рассказчика. Несмотря на то что инспектор впоследствии назовет «вилянием и петлянием», Ринальди не удалось скрыть от них несколько важных фактов.

Отец Джейкоба Рота, Сэмюэл Рот, еврей, живший в Ист-Энде в Лондоне, продавал картины и антиквариат и, развивая свой бизнес, много ездил, в том числе и во Флоренцию, где его деловыми партнерами были хозяева небольшого магазинчика на Сдруччоло-де-Питти. Сэмюэл Рот женился на дочери этих людей, Наоми, и увез ее в Лондон. Там родился их единственный сын, Джейкоб. В начале Первой мировой войны деловые и родственные связи были прерваны, а сразу после войны родители Наоми умерли от эпидемии гриппа. Молодая пара переехала во Флоренцию и взяла на себя управление магазином. Маленький Джейкоб вырос во Флоренции среди произведений мирового изобразительного искусства. У него самого были способности к живописи, и он мечтал учиться в Лицее искусств, но в те дни дети владельцев магазинов не получали образования выше начальной школы. Когда Джейкобу исполнилось двенадцать лет, он начал работать вместе с отцом в магазине. Поначалу, используя свой талант художника, он подправлял картины в магазине, но в пятнадцать лет он выбросил свои кисточки. Он не захотел быть художником-любителем и посвятил себя бизнесу. Вместе с отцом в конце двадцатых годов они создали успешную торговую сеть по всей Европе. Несмотря на молодость и неопытность, эстетический вкус Джейкоба и его деловое чутье помогли ему превратить обычный магазинчик безделушек, куда изредка попадали приличные картины, в процветающую и по сей день сеть, торгующую предметами изобразительного искусства и антиквариатом. Постепенно Сэмюэл и Наоми выкупили все здание. Джейкоб, как прежде его отец, ездил из Флоренции в Лондон, где жили их лучшие клиенты, в то время как Сэмюэл из дома вел дела с другими европейскими столицами. Затем началась Вторая мировая война. В 1943 году Сэмюэла и Наоми отправили в Освенцим, где они и погибли. После войны, вернувшись во Флоренцию, Джейкоб решил оставить семейный бизнес, которым в конечном счете занялся Ринальди. Перед смертью Джейкоб учредил попечительский фонд, по условиям которого Ринальди получал право пользования магазином и квартирой на втором этаже.

Время от времени по ходу разговора Ринальди поглядывал то на капитана, то на прокурора, оценивая их реакцию, стараясь доверительным тоном и излишними подробностями убедить их в правдивости своего рассказа. Он старательно избегал встречаться взглядом с инспектором.

Когда Ринальди закончил, в комнате воцарилась тишина. Прокурор снова поблагодарил его.

– Вы нам очень помогли. Разъяснили эту загадку. Теперь остались невыясненными только два обстоятельства...

Гораздо больше, чем два, подумал инспектор, наблюдая, как Ринальди снова охватывает страх.

– Два обстоятельства... Вы упоминали о деловых контактах в Европе. В том числе и в Праге?

– Ну да, конечно. Я говорю вам только то, что рассказывали мне. Это было еще до меня, но, думаю, что да, в том числе и в Праге.

– Значит, например, с матерью Сары Хирш тоже могли быть деловые отношения. Возможно, Джейкоб завещал и ей право пользования квартирой?

– Думаю, это вполне возможно, но не знаю, как было на самом деле. Мы не были настолько близки. Со всей уверенностью могу вам рассказать только то, что касается лично меня.

– Безусловно. Это всего лишь наше предположение, поскольку мы не нашли договора аренды. И второй вопрос, который я хотел вам задать... А о чем я хотел вас спросить?.. А, да. Самая главная загадка. Где сейчас Джейкоб Рот?

– Конечно же он умер! Я уже говорил!

– Да-да, точно. Но даже после нашей смерти где-то должны находиться наши земные останки, так ведь? Он умер во Флоренции?

– Возможно.

– Потеряли с ним связь, все-таки столько лет прошло, да? С тех пор как он отошел от бизнеса, полагаю, вы реже виделись друг с другом.

– Совершенно верно. И это вполне естественно.

– Абсолютно естественно. Но он не забыл вас в конце своей жизни. Вы должны были это оценить. Вы были у него на похоронах?

Услыхав такой на первый взгляд безобидный вопрос, Ринальди вдруг онемел. Его бегающий взгляд говорил о том, что он никак не мог решить, сказать правду или солгать.

– Это было так давно, что вы уже не помните? После определенного возраста нам приходится очень часто ходить на похороны... Буквально на прошлой неделе умер мой коллега, пятьдесят три года, сердечный приступ... Это напоминает нам, что все мы смертные. Быть может, если вы постараетесь... На секунду вернетесь в прошлое... Вы сможете вспомнить, – настаивал прокурор.

– Конечно, я помню! Просто я не думал, что об этом надо говорить.

– Я понимаю. Однако уверен, вы тоже в свою очередь понимаете, что при сложившихся обстоятельствах все-таки погибла женщина...

– Я не был на похоронах у Джейкоба Рота, – перебил его Ринальди, медленно выговаривая слова.

– Ясно. Хорошо. Ну, в таком случае, думаю, нам больше незачем вас задерживать... Если только у капитана нет вопросов?

Капитан, неподвижный и серьезный, едва заметным движением пальца дал понять, что вопросов не имеет.

Ринальди снова с облегчением вздохнул.

– Инспектор? Может, вы хотите о чем-то спросить синьора Ринальди?

– Нет-нет... Я не... – пробормотал захваченный врасплох инспектор.

– Все-таки это ваше дело, так что пожалуйста...

Инспектор откашлялся и приступил к решительным действиям:

– Я бы хотел задать вопрос синьору Ринальди. – Он не собирался ходить вокруг да около. К тому же он не хотел, чтобы Ринальди комфортно себя чувствовал, он хотел его арестовать. – Кто вам сообщил?

– Сообщил мне что?

– Что он умер? Кто сказал о попечительском фонде?

– Его адвокат, конечно.

– Как зовут адвоката?

Замявшись в нерешительности, Ринальди не на шутку разнервничался. Инспектор не дал ему времени выдумать имя.

– Дело в том, что Сара Хирш, когда приходила ко мне в участок, сообщила имя своего адвоката, и я вдруг подумал, если там все же была какая-то связь, то можно предположить, что это один и тот же адвокат. Конечно, мы можем сами выйти на этого человека, поскольку теперь знаем о Джейкобе Роте, но вы могли бы сэкономить нам время... Я вижу, вы понимаете меня.

– Да, – раздраженно ответил Ринальди. – Я могу сэкономить вам время. Его зовут д'Анкона, Умберто д'Анкона. И я сэкономлю вам даже еще больше времени. Он умер. Они с Джейкобом были почти одного возраста.

Им пришлось его отпустить. Инспектор хотел пойти за ним, быть неотлучно рядом с ним, пока тот не выдержит и все ему не расскажет. Что он ему расскажет? Теперь уже не важно. Ринальди ушел. Они все так много говорили, прозвучало так много слов...

– Инспектор?

– Простите, я не расслышал, что вы сказали.

– Вы сказали, нет смысла выдавать вам ордер на обыск в квартире Ринальди, поскольку вы думаете, они не нашли то, что искали. Откуда вы знаете?

– Что-то он такое сказал. Капитан, вы отправите за ним хвост?

– За ним уже следит наш человек, а к тому времени как Ринальди доберется до дома, у него на телефоне будет установлен жучок.

– Хорошо, хорошо... Извините, не могу точно вспомнить его слова. Он расплачивался с носильщиками, а я слушал за дверью на площадке. Сказал, что ему не за что им платить... Что-то вроде этого. Я могу выяснить это у одного из носильщиков...

Ох уж эти разговоры. Инспектор сидел на самом краю стула, твердо упираясь ногами в пол, готов встать в любой момент. Он с надеждой смотрел на капитана Маэстренжело, который уже привык к нему и знал, что инспектор не умеет выражать свои мысли словами. Прокурор, который к инспектору не привык, пытался его понять. Это было отчетливо видно. Еще было видно, что ему хотелось курить.

– Там была потушенная сигара. Все, что говорила Сара Хирш, оказалось правдой, и я понял это слишком поздно...

– Послушайте, Гварначча, помните, вы говорили, сначала вам показалось, что это дело связано с выселением? – спросил капитан.

– Так и есть. Вот почему нельзя терять ни минуты.

– Но ведь женщина уже погибла.

– Вот именно. Возможно, они не собирались ее убивать, но, когда она раскрыла свои карты, они напали на нее. Должно быть, они хотели выкинуть ее из квартиры по какой-то причине и эта причина... Они убили ее случайно. Она мешала им, и что она мешала им сделать так это... Возможно, преступление, которое мы должны расследовать, пока еще не совершено. – Инспектор встал. Ему нужно спешить.

– Я пойду с вами, – сказал прокурор. Он накинул на плечи мятый льняной пиджак, пожал руку Маэстренжело и подхватил свой поношенный портфель. Как только они вышли на лестницу, он зажег сигару. Когда они подошли к своим машинам, стоявшим в крытой галерее, прокурор снова задержал инспектора, но только чтобы сказать:

– Я проработаю вашу версию относительно выселения и свяжусь с архивами на виа Лаура, где хранится вся документация о любой смене собственников, пока эти данные будут занесены в Земельный кадастр. По-моему, Ринальди говорит правду. Это здание является собственностью попечительского фонда ХОР – «художественное образование Рота». Фонд зарегистрирован в Панаме. Два года назад Росси выкупили верхний этаж у этого попечительского фонда. Квартиру могли продать из-за необходимости дорогостоящего ремонта, который, как вы упоминали, также был причиной разногласий между Сарой Хирш и Ринальди. Что скажете? Пока мы не найдем частные договора, где оговаривались условия рентного дохода Сары или, может быть, даже ее права пользования, это не особо поможет. Вероятно, это была обычная уловка для уклонения от уплаты налога на наследство, хотя не думаю, что собственность такого размера того стоит.

– Нет. И... – замялся инспектор.

– И?

– Кто должен был выплатить налог на наследство? Кто был наследником? Я уверен, Сара Хирш расчитывала получить что-то в наследство, но не получила. Она дважды попадала в психиатрическую клинику: первый раз после смерти ее матери и потом снова спустя два года. Если бы я смог выяснить, что случилось с Джейкобом Ротом и когда... И должен же он быть где-то похоронен, в конце концов.

– Если он действительно умер. В свидетельстве на собственность указано, что он родился в 1913 году. Знаете, он может быть еще жив. Я проверю эти данные в английских архивах, – решил прокурор.

– Хотя Ринальди...

– Я знаю, вы хотите его арестовать, но нам не известно, в чем его вина. Давайте дадим ему возможность самому попасться на крючок. Например, уличающий телефонный звонок...

– Для этого он слишком умен. Он не сделает ни шага.

– Боюсь, вы правы – Фаласки и Джусти, сидящие в разных камерах, наша единственная надежда. Завтра утром я допрошу их в присутствии нашего адвоката, и будем надеяться, они еще раз повторят ту историю, что сегодня рассказали вам.