Текст книги "Бабушка(СИ)"
Автор книги: Мадина Зиганшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Бабушка
М. Зиганшина
Посвящается Галине Нечаевой
БАБУШКА
Сборник рассказов, диалогов, стихов
г.Семей 2019г
РАССКАЗЫ
ПРОЖИЛА БЕЗ ДРУГА
Дневник пожилого человека
Записывать свои мысли побудила меня песня Владимира Высотского, о друге. Слова этой песни будоражат душу. Хочется начать свои записи с них, в знак полной солидарности с мыслью, что найти истинного друга или трудно, или просто невозможно.
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так.
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош,
Парня в горы тяни, рискни!
Не бросай одного его,
Пусть он в связке в одной с тобой -
Там поймешь, кто такой.
В семье нас пятеро, не считая псенка, хотя он-то наверняка уверен, что является шестым и полноправным членом семьи. Впрочем, никто это и не оспаривает. Он буквально подкупает своим «братским» отношением ко всем нам. Ну что тут скажешь – в семье, как в семье, хотя, по моему убеждению, далеко не всем людям такое качество свойственно. Правда, когда домочадцы расходятся, и мы с ним остаемся вдвоем, моя компания его не устраивает. Он уходит в «свою» комнату и там с досадой запрыгивает на кровать главы нашей семьи и возлегает на ней, несмотря на все запреты и даже наказания, очевидно, этим выражая протест его неумелому управлению семьей, с чем связана дискриминация его, псиных, прав на прогулку. Мне обидно, что псу скучно со мной, хотя я тоже предпочитаю уединение. Правда, он пытался как-то украсить наше одиночество, приглашая к собачьим играм, но гоняться за ним по комнатам у меня, в мои восемьдесят лет, такой прыти уже не хватает. Столкнувшись с безучастностью, пес и вовсе разочаровался во мне.
Появился в нашем доме этот псенок породы йоркширский терьер, или проще йорк, совсем недавно. Когда решался вопрос брать его или не брать, противилась только я. Совсем не потому, что не люблю собак, скорее наоборот. За свою жизнь я перенесла столько боли из-за трагической гибели своих животных, и боль та с годами не угасала, потому что память цепко держала и при каждом случае напоминала ужас их гибели. У меня сложилась навязчивая мысль, что недопустимо заводить в нашем доме животных. Однако, несмотря на мои протесты, большинством голосов решили собаку взять. Как оказалось, взяли с испытательным сроком, оставляя за собой право вернуть ее, если что-то пойдет не так. И это «не так» пошло сразу же. На ногах и руках моих есть незаживающие язвочки, псенок сразу же пристроился лизать их. Я слышала, что собаки способны зализать ранки, и потому порадовалась, но закончилось это печально. Началась аллергия, вызвавшая одышку и даже удушье. Если волосы у йорка (а у нее не шерсть, а волосы) не аллергены, то слюна – даже очень. Остро встал вопрос о скорейшем избавлении от собаки. Прежние владельцы взять ее не могли, и стали сообща искать нового пристанища.
В доме задышала печаль. Все успели полюбить собачку. Мне хотелось, чтобы домочадцы взбунтовались, не желая расставаться с собакой. Я упрекала, что не прислушались к моему совету не брать собаку, вкрадчиво выясняла, тяжело ли будет расставаться теперь с ней, но все выражали необходимость подчиниться сложившимся обстоятельствам и даже оправдывали тем, что ведь сразу оговорен был испытательный срок. Я возмущалась, какой может быть испытательный срок?! Не понравился, пнули? Но это же не футбольный мяч, которому безразлично куда лететь. Нет, я не верила в равнодушие, но даже смирение моих внуков было для меня потрясающим. Тем более, что пожелавшие взять у нас собаку, на мой взгляд, были еще более безответственными, чем мы. Они брали собаку для десятилетнего мальчика, инвалида, который не владел ни руками, ни ногами. Ребенка, конечно, жалко, но щенок ведь тоже не игрушка, а живое существо. Его к инвалидной коляске не привяжешь. К счастью они и сами это поняли и отказались брать собаку. Какая жуткая участь ждала этого щенка, только привыкнет к одним хозяевам, полюбит их, его перекинут к другим, потом к третьим. Что ж, хозяин не друг, он владелец, имеющий право распоряжаться своим имуществом. Но собака не может быть рабом, ее сердце предназначено для дружбы.
Я метала по дому упреки, молчание мне было ответом. Понимала и то, что второй раз такое удушье при моем больном сердце не перенесу. Готова была уйти жить к одинокой сестре, но боялась навлечь позор своей семье. Я даже предположила мысль, что пожила уже достаточно, и будь, что будет. Не найдя выхода, я взмолилась Богу, рассказала ему все, попросила вмешаться и помочь. Наступило некоторое успокоение, как обычно бывает после молитвы, я легла, но сон не шел. Взялась за планшет. Не хитро было наткнуться на советы известного народного лекаря, он любую беду рукой разведет. Как принято сейчас говорить, повелась и я. Он противник химии, которой пичкают нас фармацевты, советует использовать Богом заложенную в организм способность бороться с любой болезнью и использовать растительность, созданную им же в помощь. Это помогло воспрянуть духом, лечение очень быстро стало показывать результаты. И пока для пса искали новое пристанище, прошла одышка. Значительно реже беспокоило сердце. Я заявила семье, что выход найден, и собака остается у нас. Это объявление было воспринято не то, чтобы не с доверием, но с большой осторожностью. В голосах домочадцев была растерянность. Первой осмелилась заговорить о судьбе собаки дочь. Она осведомилась можно ли прекратить поиски нового владельца для собаки. И хотя это было еще только вопросом, в голосе ее уже торжествовал ответ. И тут я остро поняла, как за стеной напускного равнодушия был спрятан стон сердца каждого из моих домочадцев. Это было сделано ради меня. И не только ради моего здоровья. Все понимали, как тяжело мне будет сознавать, что трагедия произошла из-за меня, и поэтому всеми силами скрывали свои истинные чувства. Сейчас, когда это уже не требуется, увидела, что я могла отнять у дорогих мне домочадцев. Этот пес уже вошел в глубину их сердца и прочно обосновался там. Вырвать его оттуда равносильно убийству. Говорят, что самая страшная кара уготовлена тем, кто убил любовь.
Глава 2
Пора уточнить, что пес – девочка. Ее кличка Бэтти. Ей два с небольшим года. Но я, несмотря на протесты внучки, применяю по отношению к псу местоимение «он» и в знак похвалы называю ее «хорошим парнем». Не из-за упрямства, конечно, просто я всегда любила больших собак, а эта маленькая косматулька для меня – щенок, а потому – он. Не я одна так воспринимаю, даже поговорка гласит: «Маленькая собачка – всю жизнь щенок». Бэтти веселая, она умеет пригласить играть, принеся в зубах игрушку. Условия игры просты – попробуй, отбери. Просты, но жестки. Скорость собаки на зависть, к тому же юркая, ее в угол не загонишь, проскочит по дивану, если путь загорожен. Рычит, чтобы придать игре азарт. Такой окрас игре, похоже, придали мы, шумно требуя отдать игрушку, она всего лишь поддержала внесенную поправку, тем не менее, условия оговорены двусторонне.
Вечер. Я у компьютера. Подошла Бэтти. Потыкалась носом в мои колени. Я понимаю, это пришел конец ее терпению ждать возвращения семьи, и она попросила сочувствия. Тоскует. Но… – звонок в дверь, и она рванулась к ней. Такому рывку со старта позавидовал бы любой бегун. Опять ко мне и снова к двери, оповещая: «Пришли! Открывай! Ну, поспешай же!» Найду ли слова, чтобы описать, как она встречает. Прыгает, мечется от одного к другому. Сколько искренней радости, сколько любви! О, человек, тебе бы высоты этих чувств!
Нет, принижать человека, сравнивая его с животным, я не хочу. Знаю, что человек создан по образу и подобию самого Бога, а, значит, снабжен прекрасными качествами. Но увы, он растерял многие из этих даров, просто потому, что, имея разум, выбирает сам свой путь, попутно выкидывая все, что мешает и не соответствует его планам. Планы продиктованы условиями этой системы вещей, которой правит сейчас на Земле Cатана, потому несовместимы с высокой моралью. Правда, есть у человека еще один дар от Бога – совесть, которая призвана контролировать выполняет ли человек нормы, предписанные Всевышним. Но что может эта совесть? Шикнешь на нее, она и «подожмет хвост». Она, как компас, гениально придуманный прибор, точнейший, но стоит повлиять на него просто железкой, и он уже пляшет «под дудку» этой железки.
Я человек больной. К ночи болезни обостряются. Беспокойный сон, какие-то сновидения заставляют меня кричать. А выводит меня из этого состояния Бетти, прибежав из соседней комнаты. Каково было мое удивление, когда ночью, во время сердечного приступа, ко мне подскочила собака и тут же убежала. Оказалось, она, уткнувшись мокрым носом в лицо моей внучки, разбудила ее, лапами разгребая одеяло, заставила встать и побежала, оглядываясь, как бы приглашая последовать за ней, при этом, возвращаясь снова и снова, выражала нетерпение. Внучка сразу поняла причину и быстро приготовила мне лекарство. Ей это часто приходится делать. Неужели собака уловила это? И как она поняла, что нуждаюсь в помощи? Наверное, услышала стон. Я решила проверить ее реакцию на мой стон. Она действительно прибежала, но постояла, недоуменно уставившись на меня, и ушла. Навсегда я сделала вывод, что собаку обманывать не надо, не стоит подлостью отвечать на преданность.
Семья. Это сложная ячейка, даже сложнейшая. Каждый ее член – это индивид. И сожительство одного с другим нагрузка не из легких. Может не совпадать понимание, различаться оценка ценностей. Кроме того в одной семье могут быть совершенно несовместимые по психологическому типу люди. Что же тогда может объединить их, сделать счастливыми? Судя по тому, как часто распадаются семьи, найти эту чрезвычайно тонкую зацепку очень не просто. Наблюдая за собакой, я заметила, как умело она строит «дипломатические» отношения со всеми нами. Она не назойлива, хотя очень любит приласкаться; почувствовав, что партнер охладел к игре, не настаивает; высоко оценила вежливость, налаживая контакт, подает лапу и, что немаловажно, используя превосходство прекрасной половины общества – лапу подает кокетливо, чем покоряет наповал. Членам моей семьи есть чему поучиться у Бетти. Любые взаимоотношения должны быть движимы чувствами, а не (как у Пушкина) «Мой дядя… уважать себя заставил, когда не в шутку занемог». Я жалуюсь, что меня знобит и выражаю свои опасения, что, должно быть у меня давление, но человек, стоящий рядом со мной, уходит, будто и не слышит. Неприятно умолять о помощи, когда ее необходимость не видят сами окружающие. Это ведь говорит о том, что не любим ты, а может быть даже обуза. Обидно, когда подчеркнуто, игнорируют твои советы, не предполагая, что они продиктованы накопившимся жизненным опытом. Начинаешь думать, что ты в глазах других лапоть. Больно сидеть за одним столом, видеть веселое общение семьи, смех и не участвовать, лишь потому, что плохо слышишь.
Все, что я написала сейчас, люди бы назвали придиркой, старушечьим ворчанием. Да я и сама так считаю, ворчу, потому что придраться не к чему. У нас прекрасная семья. Но человек ненасытен, хорошего всегда мало, добавишь – еще потребует. Я живу «как у Христа за пазухой». Мой зять, дай Бог, чтобы у всех сыновья были такими, буквально выходил меня, когда я сходила с ума из-за зуда от язвочек на всем теле. Это печень дезориентировалась и выводила шлаки через кожу. Зять устраивал мне соленые ванны. Я была тогда обездвижена, он и поднимал из ванны, и обсушивал, и укладывал в постель. Этот пример лучше всяких наставлений, действовал на детей.
Дочь сама настоящая пчелка, воспитывает детей трудолюбивыми, приучая к аккуратности. Это было нелегко, но настойчивая последовательность ее требований принесла успех. Кажется, только дружба детей, их трогательная забота друг о друге установились сами собой. Так можно подумать, если забыть о настоятельном требовании моей дочери к нам, взрослым, чтобы дети никогда не были ущемлены в чем либо, не почувствовали себя в сравнении меньше любимыми, чем другой. Похваливая, например, девочку, я шутливо отмечала, мол, она – достойная сестренка достойного брата. Или наоборот. Никогда ни кого из них не критиковали на глазах другого, но при провинности выражали уверенность, что поступивший неправильно, непременно пересмотрит свое поведение. Общность нашей семьи – это колоссальный труд вначале взрослых, а теперь уже всех. Дети сами собой плохими не становятся, этому виной наши родительские недоработки в воспитании. И чинить спрос надо не с них, а с нас. Что посеяли, то и пожали.
Примерная семья. Так скажут, если не все, то многие о моей семье. Однако никто не знает, через какие пороги перешла она. Чтобы управлять семьей, нужна мудрость. Помню, как будучи подростком, моя дочь призналась, что я для нее самый главный авторитет, она опиралась на мое мнение, мой вывод был для нее даже неукоснительным. Позже все это катастрофически разрушилось. Я была совсем не той, какой она видела меня. И разрушение это началось тогда, когда она создала свою семью. В супруги себе она выбрала достойного парня, обладателя высокого интеллекта. Коммуникабельный, совершенно не конфликтный и добрый, вот такого приняла его к своему сердцу моя дочь и полюбила.
Не устраивал избранник моей дочери только меня. Просто я, много лет в одиночку справлявшаяся с хозяйством, хотела иметь в лице зятя помощника. Нет, не помощника, а хозяина дома. Я хотела отдохнуть от забот, уже ставших мне не по плечу. А как раз в этом мой зять ничуть не преуспел. И все бы ничего, хоть пороха в пороховницах мало, но дела-то привычные, справлялась бы еще. К тому же молодожены ринулись в учебу, а я всегда ратовала за высшее образование. К тому же вышла на пенсию. Времени прибавилось, что хоть чуть-чуть компенсировало убавление сил.
Упоенные счастьем, перезагруженные учебой молодожены не замечали моей усталости, ни он, ни она. Он, потому что я ему всего лишь теща, она потому, что я и никогда не учила ее видеть, в чем нуждаюсь. Не жаловалась, спешила украсить детство, пока были силы. Мы вот так, столкнувшись с безразличием повзрослевших детей, начинаем кусать локти и обвинять их в равнодушии, а ведь это наша вина, мы не научили ценить любовь родителей. Не разбудили в них ответной любви, не показали, что нуждаемся в заботе. Я и до сих пор считаю, что выпрошенная забота – это не настоящее, не от сердца. Чувство долга должно быть само собой разумеющимся. Разумеющимся! А если в разум оно не вложено?
Глава 3
Я люблю, и всегда любила жизнь. А жизнь, казалось, испытывала глубину моего чувства. С некрозом головки бедренной кости всю юность занималась акробатикой, хитро скрывая ограниченность движения бедра, а в пенсионном возрасте увлеклась бодибилдингом, круглогодичным обливанием ледяной водой и хождением босиком по снегу. И вдруг – рак! Да еще последней стадии развития. Сногсшибательный страх. Но воля к жизни победила. Не желая ложиться под нож, ежедневно лечилась народными средствами и голодовкой. 21 день на одной дистиллированной воде с еще более тяжелым выходом из голодовки. Разумеется, не помогло. Потом хищная подготовка к операции: химия и лучевая терапия, которые разрушили в организме все. Только волю мою побороть не смогли.
Все эти годы я была одна. Так уж получилось, что жизнь прожила без друга. Друг, подруга. Для меня эти понятия святы. Среди людей таковых не нашла. Была ли я сама способна на дружбу? Не знаю. Я спрашивала себя об этом много раз, но так и не ответила. Может быть, я не искренна перед собой? Наблюдая за щенком, внезапно вторгнувшимся в жизнь моей семьи, чья искренность не подкупна, признаюсь – в корне не способна на такое. На днях я лежала в больнице, теперь уже в кардиологии, где пришлось столкнуться с интересной ситуацией и даже поучаствовать в ней. Cлучай в палате вдруг ярко обличил всех, кто лежал там. Вывернул на изнанку каждого. Вот где выявилось живое, неподдельное уродство человеческих отношений. Когда меня завезли на коляске в палату, в глубине ее, на черных креслах, двух единственных в шестиместной палате, восседали две женщины. Одна очень толстая с большим животом, другая обычного телосложения, но с выпученными глазами, как бывает при базедовой болезни. Многие выписались, палата скучала в ожидании новичков, и эти двое, понятно, были из прежних. Поздоровавшись, чтобы завязать общение, я отметила, что палата большая, а значит, не скучно будет лежать. Толстая, как мне показалось, многозначительно промолчала. Ее пучеглазая соседка предпочла внести поправку в мое предположение о настроении палаты:
– Это, смотря, как вы реагируете на холод. У нас всегда настежь открыто окно. Бабушка, что лежала на кровати, которую застилают для вас, была очень недовольна этим, – помолчав, она вывела из всего сказанного предупредительное резюме: – Мы конфликтов не любим.
Надо было понимать, что под словом «мы» она подразумевала их двоих, с толстой. Но позже я поняла, что это было волеизъявлением только толстой.
Одна из следующих новоселов оказалась измученная так называемым сердечным кашлем, а потому согбенная, жалкая женщина, которую положили в одном ряду между мной и толстой. Долго лежать ей не удавалось, приходилось садиться и сплевывать липкую противную слизь, выделяющуюся при кашле, в баночку, которую она закрывала завинчивающейся крышкой Ослабленная, она потела и потому мерзла под открытым окном. К тому времени палата заполнилась больными, одна из которых с температурой под сорок. Конфликты, которых так не хотели старожилы палаты, не возникали, все потихонечку осваивались. Однако утром, измученная кашлем, моя соседка в ряду попросила закрыть окно. Никто не отреагировал. Тогда она встала и прикрыла окно. Это, как мне показалось, тоже осталось не замеченным. Но я ошиблась. Через несколько минут, когда разразился следующий приступ кашля, на середину комнаты выскочила подруга толстой. Глаза ее, казалось, готовы были вывалиться из орбит. Широко жестикулируя руками, она выбросила такой пар, что и любителям жарких бань стало бы душно. Она обвиняла кашляющую в полном бескультурии, несоблюдении элементарных правил общежития. Она говорила, что терпеть ее плевки уже просто невмоготу.
Только тут я заметила, что толстая оказалась сидящей в противоположном углу, возле кровати своей напарницы. Это и послужило сигналом для всей театрализованной тирады пучеглазой.
Все молчали. Тогда я решила заступиться за больную. Объяснила, что она не в силах, что-либо изменить. Это обязанность больницы предоставлять подобным больным одиночные палаты. Пучеглазая перекинулась было на меня, но не найдя, чем отпарировать моим доводам, замолчала.
Однако этим дело не кончилось. Толстая не оставляла свой новый пост, и нападки продолжились, только еще напористее. Моя соседка приглушенным голосом взмолилась передо мной, чтобы я на правах самой старшей по возрасту заступилась за нее. Да, я могла бы, я даже обязана была это сделать, но вместо этого посоветовала ей самой постоять за себя, вот я же нашла для себя выход – сижу на кровати, укутавшись. Молодая женщина из второго ряда кроватей, весьма набожная, ухитряющаяся совершать намаз даже в условиях палаты, видно, тоже чувствуя свою вину, спросила у меня, не осуждает ли пострадавшая ее, за то, что не заступилась. Мы обе понимали, что, заботясь о своем покое, своим молчанием стали соучастниками этих нападок. Вот она высота человеческой искренности, не в пример собачьей. Не вступилась я за мою соседку, которая весь день провела где то в коридоре вместе со своей баночкой, и тогда, когда ее стали обвинять, что кашляет ночью, не давая спать, хотя была потрясена бесстыдством такого упрека – что же и ночью ей уходить в коридор?
Я осуждала других, но не себя. Почему не заступилась? Ну, не равнодушием же это было. Может, ощущала свое бессилие, все равно ничего не изменить? Вспомнилась собака. Нашего псенка выгуливала внучка на улице без поводка. Завидев огромную собаку, псенок с лаем рванулся к ней. Этой огромной собаке достаточно было схватить нашего малыша поперек тела и тряхнуть, как это делают они всегда, наш песик упал бы замертво из-за переломленного хребта. Но… он, разумеется, не думал об этом, он защищал хозяйку. Он выполнял свой долг. Долг друга. Бесстрашие стало его козырем. Огромная собака позорно ретировалась. Как обнажал псенок сейчас порок моей души!
Часто задумывалась я о том, каким должен быть друг и однажды наткнулась на определение этого качества в Библии. Оно гласит так: «Настоящий друг любит во всякое время, он брат, рожденный на время бедствия».
Неприятно, больно было сознаваться самой себе, что в палате я позорно заботилась только о своем покое. Больно, но от себя не убежишь.
Глава 4
Потребность в друге у человека огромна. Правда, многие люди награждают этим титулом легкомысленно кого угодно, совершенно не задумываясь о высоком значении его. Потому безболезненно расстаются, когда обнаруживают ошибку в выборе. И снова ищут, кому бы приклеить этот титул. И я не переставала искать друга. Может быть, поэтому рука потянулась к Библии. Хотелось осмыслить, кем являешься сам, каково твое назначение в человеческом обществе, чем обязан себе подобным и чего ждать от них, да и вообще для чего живешь. Интуитивно я надеялась найти ответы на свои вопросы именно в этой книге, ведь не зря же она называется Священным Писанием. Ну, как обычно, что ищешь, то и найдешь. «Люби ближнего своего, как самого себя», – вычитала я в этой книге. Звучит красиво, но мыслимо ли это? В себе-то не уверен, а чужая душа вовсе – потемки. Интересно, что собака по этому поводу совсем не размышляет. Она просто любит. Она ласкается, уверенная, что тоже любима. Даже, когда хозяин ее ругает, она лижет ему руку. Нет, это не раболепие, собака понимает, если ругают, значит где-то провинилась и просит прощения, доказывая, что не хотела обижать, просто так получилось.
Человек – эгоист. Он может требовать от другого то, чего сам ему не дает. В молодости жизнь столкнула меня с одной женщиной. Беременная, брошенная мужем, бездомная, она потянулась ко мне, нуждаясь в поддержке. Женщина совершенно не импонировала мне, однако ее желание найти во мне подругу нашло отклик сердца. Но однажды мое сердце отторгло ее с той же готовностью, что и приняло. Мы шли по улице. Днем. На тротуаре стояла группа парней. Они были то ли пьяны, толи наколоты. Когда мы поравнялись, парни схватили мою спутницу и стали бросать ее из рук в руки. Беременную. Я ринулась в толпу, крикнув: «Беги!» и тут же сама превратилась в перекидной мяч. Только, как мне показалось, игроки стали еще азартнее. Наконец, наигравшись, они потеряли ко мне всякий интерес и совершенно опьяневшую от головокружения вытолкнули меня из круга. А ведь могло быть еще хуже. Не помню, как добралась до дому. Спасенная мной спокойно сидела у стола, за чаем. Ведь она могла попросить помощи у прохожих, постучать, наконец, кому-то в окно, но оставить меня вот так на произвол судьбы! Такой дружбы как-то не захотелось.
Мой преклонный возраст пытается сейчас обвинить меня в максимализме, мол, сыграть здесь роль мог вполне естественный в положении той женщины страх. Она беременна. Можно было бы это простить, что тоже входит в нормативы настоящей дружбы. Я простила ее, но в подруги не приняла.
Говорю, что простила. А умела ли я прощать? И как это прощать? Да, сохраняла нормальные взаимоотношения, отзывалась на зов помочь, но сердцем этот человек навсегда был отторгнут.
Все обиды, нанесенные мне по жизни кем-либо, оставались жить в глубине моего сердца. Немудрено, что сердце больное. Да и вообще известно, что возникновение болезни у человека связано с его характером. У злого человека, как правило, больна печень, его даже называют желчным, а у нервозного – язва желудка. Если бы люди задумывались над этим и проводили такую аналогию, непременно поработали бы над собой.
Легко сказать, поработали бы над собой. Для этого человеку нужны критерии, на которые он мог бы опираться. А где их взять, ведь у каждого человека свое субъективное понимание хорошего и плохого. Кто может быть советчиком? Интересно как судит об этом Библия: «Относись к человеку так, как хотелось бы, чтобы он относился к тебе». Вот, где, оказывается, «собака зарыта», а для меня мое собственное «эго» всегда было важнее. Может в этом причина, что я прожила без друга? Наверное, хорошие друзья достаются тем, кто сам умеет быть хорошим другом.
Горько сознавать, что именно эта причина чуть не разрушила нашу семью. Меня не устраивал зять. Меня, а не мою дочь. Навалившиеся болезни все больше и больше ослабляли меня. Справляться по хозяйству я уже не могла. Конечно, можно было мирно сказать зятю об этом. А я поднимала скандалы. Грубо, часто, нестерпимо. Обиду подогревало равнодушное молчание дочери. Видя мою заботу о себе, они не отвечали взаимностью. Судя по Библии это мое упущение, это я должна была наставлять детей, но мудрому совету Бога никогда не подчинялась. Я чувствовала, как с каждым днем теряю уважение домочадцев, тогда как хотела любви. И тогда я взмолилась Богу, чтобы он изменил ту ситуацию, в которую я попала и уже не знала выхода из нее. Не понимала я, что Бог, может быть, специально и допустил такую ситуацию, чтобы я разобралась в себе, а не искала причину в других. А разобравшись, постаралась изменить себя.
Вскоре ситуация настолько усугубилась, что причина моего некомфортного положения в семье обнажилась сама собой, я тяжело заболела. На фоне сердечной недостаточности началась водянка. Отнялись ноги. Вдоль по лимфатическим ветвям открылись язвочки, из которых текла вода, вызывая страшный зуд. К стыду медицины, облегчить мое состояние в больнице не могли. Обезболивающие средства зуд не снимали, а лишь одурманивали меня. И вот тогда мой зять принес в больницу «деревянное масло», жутко вонючее, но снимающее зуд. Это средство народное, его добывают, сжигая бумагу, долго и терпеливо по капелюшке. Мой любознательный зять где-то почерпнул это и хранил в памяти до поры. И вот теперь воспользовался. Когда я выписалась из больницы, зять устраивал мне соленые ванны. Язвочки затянулись. Вот тогда я и поняла, кто окружает меня в доме.
Сделала ли я выводы? Увы, характер трудно переломить. Можно изменить понимание.
В моем случае, когда я уже потеряла авторитет в семье, когда досадила всех своими придирками, ворчанием, грубостью, наладить что-либо много труднее. Ко мне относились подчеркнуто хорошо, но именно подчеркнуто и в этом не было любви. А я нуждалась в ней. А я без любви не могла. Однако, насильно мил не будешь. Безвыходность моего положения стала очевидной. Хотелось кричать, хотелось рыдать, хотелось выть! Вот тогда-то мне и попался на глаза стих из Библии: «Может ли женщина забыть о своем грудном ребенке и не пожалеть сына своей утробы. Даже она может забыть, но я не забуду тебя». Это говорил Бог. Я читала этот крохотный текст из Библии снова и снова. И плакала, но теперь уже от счастья. Я нашла друга, которого искала всю жизнь.
ЖЕРТВУЯ РАДИ СЧАСТЬЯ
Есть два дня, когда вы ничего не можете сделать:
один – это вчера, другой – это завтра.
А сегодня – прекрасный день, чтобы сделать
все возможное для своей мечты.
(Автор не известен)
Один миг. Он вынес из дома счастье, развеял его по ветру, да так, что уже не соберешь, не склеишь. Егоровна сидела в темноте на своей кровати и плакала. Вот уже год не просыхали ее глаза. Плакать она могла только ночью, а днем ни-ни, сердце в комочек и улыбка на губах. Она, ее улыбка, была единственным бальзамом для трех внучат, которые потеряли маму. Дочь Егоровны погибла в дорожной катастрофе. Дети совсем малы, что-то будет с ними? Отец их, еще совсем молодой мужчина, конечно, женится. Каково будет малышам, взлелеянным ласковой матерью жить с мачехой? И кто знает, какой она будет. Пусть даже, хорошей, все равно чужой. Неужели боль утери матери еще может усугубиться появлением в семье чужой женщины?
Егоровна, понимала, изменить ничего невозможно. Хуже всего то, что семья дочери жила в ее доме, в доме, Егоровны, и, если зять теперь женится, он создаст свой очаг. Он уведет детей. Вырвет их из рук, которые вынянчили. Но даже не это главное, она, бабушка, была для детей олицетворением их матери. Конечно, заменить мать невозможно, но только она, бабушка, для них сейчас была ближе всех. Прошел год со дня гибели дочери, тревога Егоровны возрастала. Начнется время перемен.
Всю ночь Егоровна не сомкнула глаз, а утром умылась, взглянула на себя в зеркало, что висело у раковины, поправила прядь седых волос и улыбнулась. Глубокой такой улыбкой, ясной, что даже глаза засверкали. Они у нее большие открытые и ласковые. На кухне, надев фартук, принялась накрывать на стол, сейчас сюда войдет зять, ему пора на работу.
– Доброе утро, Егоровна! – Так звал он ее с первого дня знакомства. Так представила ее почему-то дочь. Зять всегда был приветлив, весел, дом оживал с его приходом. С ним было легко общаться. Зять работал бригадиром на стройке и был в большой дружбе со всей бригадой. Егоровна знала каждого в ней поименно. Она хлебосольная по натуре часто угощала их своими изумительными пирогами.
Сегодня Егоровна вела себя как-то непривычно, и зять выжидательный уставился на нее, – вы что-то хотите спросить?
– Нет, не спросить хочу, а сказать. Хватит тебе бобылем ходить. Молод ты еще, чтобы печалью ноги свои спутывать. Женись! Детям мать найди, себе жену, мне помощницу. Стара я уже управляться по хозяйству. Дому женский пригляд нужен.
Голос Егоровны был сухой и суровый. Зять всегда находчивый и словоохотливый растерялся. К такому предложению он не был готов. Он любил свою жену и, хотя с горем вечно обниматься не хотелось, привести новую женщину в дом, где все напоминает подругу юности, было слишком. Шумно проглотив слюну, мужчина промолчал. Сославшись на отсутствие аппетита, спешно ушел.
Дни сменяли друг друга, все, казалось, шло по-прежнему, только зять стал каким-то молчаливым и потому чужим. Егоровна предполагала другой исход разговора с зятем, а оно вон как обернулось. Отчуждаться стал. Не принял предложение. Видно, есть у него уже женщина, и не соглашается она идти в дом бывшей жены. Оно и понятно. Не упрекнешь ее за это. Кому охота делить мужа с его воспоминаниями о прежней любви. Ведь здесь все напоминает о ней. Кому, как не Егоровне, понять это. Ведь ей самой, что нож к горлу – представить другую женщину на месте своей дочери. Но невыразимой болью своего сердца она готова была ежедневно жертвовать ради детей, ради того, чтобы не лишить их родного дома, где даже стены помнят, как они были счастливы со своей мамой.
