Текст книги "Невеста"

Автор книги: Маделин Уикхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Я не намерен каяться,– услышал он себя словно со стороны.

Франческа была потрясена.

– Что?

– Я не собираюсь раскаиваться. Не собираюсь публично признавать, что погрузился в пучину греха.

– Но…

– Я любил Аллана, а он любил меня. И мы не делали ничего дурного или порочного. Это…– К горлу Руперта подступил комок.– Это были прекрасные, нежные отношения, что бы там ни говорилось в Библии.

– Ты серьезно?

– Да.– Руперт содрогнулся и резко выдохнул, в упор посмотрев на жену.– Я ничуть не сожалею о своих поступках.

– Тогда ты просто болен! – со страхом в голосе крикнула Франческа.– Болен! Ты спал с мужчиной! Что в этом прекрасного? Это отвратительно!

– Послушай…

– А как насчет меня? – Она еще сильнее повысила голос.– Когда мы с тобой были в постели? Ты каждый раз мечтал, чтобы на моем месте был он?

– Зачем ты так? Конечно нет!

– Но ты же сказал, что любил его!

– Да. Только тогда я этого не сознавал.– Руперт помолчал.– Франческа, прости меня.

Мучительное мгновение она смотрела на него, потом отшатнулась, рукой нащупывая стул.

– Не понимаю,– сдавленным голосом произнесла она.– Ты на самом деле гомосексуалист? Том сказал, что нет. Он сказал, очень много юношей поначалу сбиваются с пути.

– Да что он об этом знает? – огрызнулся Руперт.

Ему показалось, что его загнали в угол, поймали в западню.

– Ну, так ты действительно гомосексуалист? – настаивала Франческа.

Руперт долго молчал.

– Не знаю.– Он тяжело опустился на диван и закрыл лицо руками.– Я не знаю, кто я.

Когда через несколько минут он поднял голову, Франчески не было. Птицы все так же щебетали за окном, в отдалении по-прежнему урчали машины. Ничего не изменилось. Изменилось все.

Руперт глядел на свои дрожащие пальцы, на кольцо с печаткой – свадебный подарок Франчески. Воспоминания посетили его внезапной вспышкой: какое счастье он испытал в тот день, какое облегчение ощутил, когда всего после нескольких произнесенных слов влился в огромную массу людей, состоящих в законном браке! Когда он выходил из церкви, рука об руку с Франческой, ему казалось, что он наконец-то обрел себя, что он нормален. Этого ему и хотелось. Он не хотел быть «голубым», относиться к «сексуальному меньшинству». Он просто мечтал быть как все.

Все случилось именно так, как предсказывал Аллан. Аллан все понимал. Аллан знал, что чувствует Руперт. В конце того лета страстное обожание Руперта постепенно сменилось стыдом. Аллан терпеливо сносил то, что Руперт избегает его общества, не появляется у него по нескольку дней подряд, только затем, чтобы потом окунуться в любовь с еще большим пылом. Аллан старался его поддержать, был чутким и понимающим. А в ответ Руперт сбежал.

Семена этого дезертирства были посеяны в начале сентября. Руперт с Алланом прогуливались по Брод-стрит; за руки не держались, но шли бок о бок, негромко переговариваясь, счастливо улыбаясь друг другу. А потом кто-то окликнул:

– Эй, Руперт!

От неожиданности он дернулся. На противоположной стороне улицы стоял Бен Фишер, который учился с ним в школе, но был на год младше. Внезапно Руперт вспомнил письмо, полученное из дома пару недель назад. Отец выражал слабую надежду, что Руперт выберется навестить его как-нибудь на каникулах, и с гордостью сообщал о том, что еще один парень из маленькой корнуолльской деревушки тоже стал студентом Оксфорда.

– Бен! – воскликнул Руперт, спеша через дорогу.– Добро пожаловать! Я знал, что ты должен приехать.

– Надеюсь, ты все мне тут покажешь,– ответил тот с радостным блеском темно-карих глаз.– И познакомишь с девчонками! Наверняка они здесь все твои, жеребец! – Затем, с любопытством покосившись на Аллана, стоявшего на другой стороне улицы, спросил: – А это кто? Приятель?

У Руперта екнуло сердце. В приступе непонятной паники он представил, как будет выглядеть дома, в глазах друзей, учителей, отца.

– Да так, никто,– помявшись, сказал он.– Один из преподавателей.

На следующий вечер Руперт вместе с Беном отправился в бар, глушил там текилу и отчаянно флиртовал с компанией симпатичных итальянок.

Аллан его ждал.

– Хорошо провел время? – любезно поинтересовался он, когда Руперт вернулся.

– Да,– выдавил Руперт, не смея поднять голову.– Я был… с товарищами.

Он быстро разделся, нырнул в постель и закрыл глаза, ощутив прикосновение Аллана; выбросил из головы всякое чувство вины, как только начал испытывать пьянящее наслаждение от их физической близости.

Однако на следующий день он опять ушел с Беном и в этот раз заставил себя поцеловать одну из смазливых девчонок, которые роем вились вокруг. Та охотно ответила на поцелуй, подставляя его рукам свое непривычно мягкое тело. В конце вечера она пригласила Руперта в квартиру на Каули-роуд, которую снимала вместе с подругой.

Он раздел ее, медленно и неуклюже, копируя сцены из фильмов и рассчитывая на явный опыт партнерши. Каким-то образом ему удалось довести дело до успешного конца; были ее стоны настоящими или притворными – он не знал, да и не хотел знать. Утром он проснулся в ее постели и обнаружил, что спал, уютно свернувшись калачиком, прижимаясь к атласной коже своей новой подружки, вдыхая сладкий девичий запах. Он поцеловал ее в плечо, как всегда целовал Аллана, для интереса провел рукой по ее груди и вдруг, совершенно неожиданно, почувствовал возбуждение. Ему хотелось трогать тело этой девушки, хотелось ее целовать. При мысли о том, что он снова может заняться с ней любовью, Руперт возбудился еще сильнее. Выходило, что он – нормальный, что он может быть нормальным.

– Удираешь от меня? – спросил Аллан несколько дней спустя, когда они вместе ели спагетти.– Хочешь, чтобы мы пока не встречались?

– Нет! – воскликнул Руперт чересчур горячо.– Все в порядке.

Аллан молча поглядел на него и положил вилку.

– Не впадай в панику.– Он накрыл ладонь Руперта своей рукой.– Не стоит отказываться от чего-то прекрасного только из-за того, что тебе страшно.

– Мне не страшно!

– Всем страшно. И тебе, и даже мне.

– Тебе? – Руперт постарался подавить грубость в тоне.– Тебе-то чего бояться?

Мне страшно,– с расстановкой произнес Аллан,– потому что я понимаю причину твоего поведения и знаю, чем это закончится. Ты избегаешь меня. Отвергаешь меня. Через пару недель ты пройдешь по улице мимо меня и отвернешься. Я прав?

В темных глазах Аллана читалась надежда на то, что Руперт ему возразит, скажет, что он ошибается. Однако тот промолчал. Слов не требовалось.

После этого отношения стали ухудшаться с катастрофической быстротой. Их последний разговор произошел в полупустом баре Кебл-колледжа за неделю до начала нового семестра.

– Я просто не могу…– пробормотал тогда Руперт, не зная, куда деваться от стыда, и косясь на равнодушного бармена за стойкой.– Я не…– Он сделал большой глоток виски.– Ты все понимаешь сам.

Он умоляюще посмотрел на Аллана и тут же отвел глаза.

– Нет,– спокойно произнес Аллан.– Не понимаю. Мы были счастливы вместе.

– Это ошибка. Я не гей.

– Ты не испытываешь ко мне влечения? – Аллан пристально взглянул на Руперта.– Ты хочешь сказать, что тебя не тянет ко мне?

Руперт так же пристально посмотрел на него, чувствуя, как сердце разрывается пополам. В пабе его ждет компания – Бен и две девушки. Ночью ему наверняка предстоит секс с одной из них. Однако Аллана он желал сильнее, чем всех девушек в мире.

– Нет. Не тянет.

– Отлично.– Хрипловатый голос Аллана подрагивал от гнева.– Ври мне. Ври себе. Женись. Заведи ребенка. Притворяйся, что ты не гей. Но ты будешь знать, что это ложь, и я тоже буду это знать.

– Я не гей,– чуть слышно вымолвил Руперт. В глазах Аллана сверкнуло презрение.

– Ладно, как хочешь.

Аллан осушил бокал и встал из-за столика. Руперт поднял на него глаза.

– С тобой все будет хорошо?

– Нет, со мной не все будет хорошо. Но я справлюсь.

– Прости.

Аллан не ответил.

Руперт молча наблюдал, как тот уходит из бара. На несколько минут его душа превратилась в одну живую рану, однако после двух порций виски ему стало лучше. Он встретился с Беном в пабе, как договаривались, и залил в себя не одну пинту пива вместе с изрядным количеством виски. Ночью, после секса с девушкой – более привлекательной из тех двоих, что привел Бен,– он лежал, не смыкая глаз, и твердил себе, что он не гей, что он вернулся к нормальной жизни, что он счастлив. Через какое-то время ему почти удалось себя убедить.

– Том зайдет через несколько минут. Голос Франчески прервал размышления Руперта. Он посмотрел на жену: Франческа стояла в дверях, держа поднос с кремовым чайником из подаренного им на свадьбу сервиза, чашками, блюдцами и тарелкой с шоколадным печеньем.

– Франческа,– устало произнес Руперт.– черт побери, ты же не собираешься устраивать чаепитие.

Она вздрогнула, как от удара, затем взяла себя в руки и кивнула.

– Пожалуй, ты прав.– Она отставила поднос на стул.– Наверное, это не совсем уместно.

– Неуместна вся твоя затея.– Руперт встал и побрел к двери.– Я не собираюсь обсуждать с Томом мою половую жизнь.

– Но ведь он хочет помочь!

– Не помочь, а посадить меня на крючок.

– Не понимаю,– беспомощно нахмурила лоб Франческа.

Руперт равнодушно пожал плечами. Оба замолчали.

– Я тут подумала,– после паузы нерешительно начала Франческа, кусая губы,– а что, если тебе проконсультироваться у врача? Можно попросить доктора Эскью, чтобы он порекомендовал нам хорошего специалиста…

От изумления Руперт остолбенел. Франческа будто швырнула ему в голову молоток.

– У врача? – наконец выдохнул он, стараясь говорить спокойно.– У врача?

– Я думала…

– Ты считаешь, мне нужен врач?

– Нет! Просто…– Франческа залилась краской.– У них, наверное, есть какие-нибудь таблетки…

– Антиголубые пилюли? – взорвался Руперт. На ком он женился? Кто эта женщина? – Ты серьезно?

– Я только предложила!

Несколько мгновений Руперт безмолвно глядел на Франческу, потом все так же молча развернулся, прошел мимо нее в прихожую и сдернул с вешалки куртку.

– Руперт,– испуганно спросила она,– ты куда?

– Ухожу отсюда.

– Но куда? – воскликнула Франческа.– Куда ты пойдешь?

– Я собираюсь разыскать Аллана,– медленно произнес Руперт.

Глава 10

Каноник Литтон попросил всех членов семьи собраться в гостиной, как будто намеревался разоблачить среди них убийцу.

– Нас только двое, я и мать,– презрительно сказала Изабел.– Этого достаточно или вы придете позже?

– О нет, достаточно. Давайте же присядем,– торжественно изрек священник.

Разложив рясу пыльными складками, он уселся на диван с суровой и грозной миной. Наверняка каждый день тренируется перед зеркалом, подумала Изабел, чтобы своим видом пугать учеников воскресной школы.

– Я пришел по очень серьезному делу,– начал каноник.– Говоря кратко, я должен проверить, правдивы ли сведения, которые я получил.

– От кого? – вскинулась Изабел.

Каноник Литтон пропустил вопрос мимо ушей.

– Как приходской священник и должностное лицо, свидетельствующее на предстоящем бракосочетании Милли и Саймона,– продолжал он, немного повысив голос,– я обязан удостовериться, является ли Милли Хэвилл незамужней девицей, как она указала в соответствующем документе. По ее возвращении я задам этот вопрос ей лично. А сейчас я буду признателен, если вы, как мать, сможете ответить за нее.

Каноник Литтон многозначительно посмотрел на Оливию.

Та недоуменно наморщила лоб.

– Не понимаю. Вы имеете в виду, сожительствуют ли Саймон и Милли? Нет, совершенно точно. В этом плане они довольно старомодны.

– Я спрашивал о другом. Проще говоря, я хочу знать: для Милли это первый брак?

– Первый брак? То есть как?

– Мне сообщили…

– О чем вы толкуете? – перебила священника миссис Хэвилл.– Кто-то намекает, что у Милли прежде был муж?

Каноник слегка наклонил голову.

– Вранье! Разумеется, Милли никогда не была замужем. Как вы могли поверить в такую ерунду?

– Мой долг – проверить истинность подобных утверждений.

– А если человек, который сказал вам об этом,– полный псих? – поинтересовалась Изабел.

Я доверяю собственному суждению.– Каноник Литтон бросил на нее ледяной взгляд.– Персона, сообщившая мне об этом, настаивала на правдивости своей информации и даже была готова предъявить копию брачного свидетельства.

– Кто это? – резко спросила Изабел.

– Я не имею права называть имен,– уклончиво сказал каноник, аккуратно расправляя рясу.

Да ему нравится эта заварушка, подумала Изабел, он просто наслаждается ситуацией.

– Зависть! – неожиданно воскликнула Оливия.– Вот вам и повод. Кто-то позавидовал Милли и решил испортить ей свадьбу. Вокруг полно девушек, которым не повезло в любви. Неудивительно, что им захотелось отомстить бедняжке Милли. Право же, каноник Литтон, вы меня удивляете. Поверить в такую подлую ложь!

– Можете называть это подлой ложью,– невозмутимо ответил каноник,– но я желаю поговорить лично с Милли. На тот случай, если в деле присутствуют факты, о которых вы,– он кивнул Оливии,– не осведомлены.

Миссис Хэвилл затряслась от ярости.

– Вы всерьез полагаете, что моя дочь могла выйти замуж и ничего не сообщить мне? Дочь рассказывает мне обо всем!

Изабел нервно сменила позу; мать и каноник Литтон одновременно повернулись в ее сторону.

– Вы хотите что-то пояснить? – обратился к ней священник.

– Нет,– быстро возразила Изабел и закашлялась.– Ничего.

– Ну и за кем же она, по-вашему, замужем? – потребовала ответа Оливия.– За почтальоном?

Последовала короткая пауза.

– За человеком по фамилии Кепински,– сказал каноник Литтон, сверившись с бумажкой.– Его зовут Аллан Кепински.

Сердце Изабел упало. Милли конец.

– Аллан Кепински? – скептически переспросила Оливия.– Самая глупая фамилия, которую только можно выдумать! Нет, все это явная клевета, сочиненная неудачницей, которой не дает покоя счастье моей дочери. Такое случается сплошь и рядом, верно, Изабел?

– Угу,– слабо кивнула Изабел.– Сплошь и рядом.

– А теперь,– Оливия встала,– прошу меня извинить, каноник Литтон. У меня тысяча забот, мне не до наспех состряпанных баек. У нас в субботу свадьба, знаете ли!

– Я в курсе,– сказал священник.– Тем не менее я должен поговорить с Милли. Надеюсь, сегодня вечером у нее найдется минутка.

– Можете разговаривать с ней сколько душе угодно,– с досадой произнесла миссис Хэвилл,– но, уверяю вас, это напрасная трата времени!

– Я вернусь,– напыщенно произнес каноник.– Не провожайте меня.

Когда входная дверь захлопнулась, Оливия посмотрела на старшую дочь.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет, конечно.

– Изабел,– строго сказала миссис Хэвилл,– ты можешь обмануть каноника Литтона, но меня не проведешь. Что происходит?

– Мамочка,– Изабел постаралась, чтобы ее голос не дрожал,– думаю, нам лучше подождать, пока вернется Милли.

– Подождать? – испугалась Оливия.– Изабел, что ты имеешь в виду? Все, что говорил каноник,– выдумки, так ведь?

– Мама, я ничего не имею в виду,– уперлась Изабел.– Дождемся Милли.

– Я не допущу, чтобы у моих детей были от меня секреты! – гневно воскликнула Оливия.

– Если честно, мамуля,– вздохнула Изабел,– ты чуть-чуть опоздала.

Милли устало тащилась с вокзала. Рядом с ней вдруг затормозила машина.

– Привет, детка! – поздоровался Джеймс Хэвилл.– Подвезти?

– Ох, спасибо, пап.

Не глядя на отца, Милли села в машину и уставилась прямо перед собой, в уличные сумерки, лихорадочно пытаясь привести в порядок мысли. Надо было срочно решать, что делать, срочно составить план. Всю дорогу от Лондона она старалась трезво оценить ситуацию и найти приемлемый выход. И вот она снова в Бате, всего в нескольких минутах от дома, а решения нет как нет. Сумеет ли она заставить Александра молчать? Уже кончается четверг, свадьба в субботу. Только бы пережить пятницу…

– Хорошо провела время в Лондоне? – спросил Джеймс.

От неожиданности Милли чуть не подпрыгнула.

– Ммм, да. Ходила по магазинам и всякое такое.

– Понятно,– кивнул отец.– Выбрала что-нибудь стоящее?

– Угу.– До Милли вдруг дошло, что у нее с собой нет ни сумок, ни пакетов.– Я купила… запонки. В подарок Саймону.

– Замечательно. Кстати, он просил передать, что позвонит тебе после работы.

Нервы Милли натянулись, как струны.

– А-а, хорошо.

От страха у нее закружилась голова. Как сможет она разговаривать с Саймоном? Как осмелится посмотреть ему в глаза?

Выйдя из машины, она ощутила жгучее желание убежать прочь и больше никогда не видеть своих близких. Вместо этого она вслед за отцом поднялась на крыльцо к парадному входу.

– Вернулась! – донесся возглас Оливии, услыхавшей, как открывается дверь.

Миссис Хэвилл вышла в прихожую.

– Милли, что это за бред?

– Какой бред? – насторожилась Милли.

– О том, что ты якобы замужем?

Милли словно ударили по голове чем-то тяжелым.

– Что-что? – дрожащим голосом переспросила она.

– Что здесь происходит? – осведомился Джеймс, появляясь в прихожей.– Оливия, с тобой все в порядке?

– Нет, не все,– отрывисто сказала миссис Хэвилл.– Приходил каноник Литтон.– Она через плечо обернулась на старшую дочь.– Так, Изабел?

– Да,– подтвердила та, выходя из гостиной.– Приходил.

Она метнула быстрый взгляд на сестру. Милли похолодела. Паника сдавила ей горло.

– Чего ему…

– Рассказывал небылицы про нашу Милли. Заявляет, будто бы она уже замужем!

Милли словно приросла к полу. Ей оставалось лишь бросать на Изабел беспомощные взгляды.

– Только вот Изабел не считает, что это небылицы,– продолжала миссис Хэвилл.

Милли послала старшей сестре испепеляющий взор.

– В самом деле?

– Мама! – возмутилась Изабел.– Так нечестно! Милли, я ничего не говорила. Я только сказала, что нам надо дождаться тебя.

– Вот и дождались,– констатировала Оливия.– И теперь одной из вас лучше объяснить, в чем дело.

Милли переводила взгляд с матери на сестру и обратно.

– Ладно,– тихо произнесла она,– дайте только снять пальто.

Под общее молчание Милли размотала шарф, сняла пальто, повесила то и другое на вешалку, затем повернулась и обвела глазами своих родных.

– Думаю, нам всем стоит выпить.

– Я не хочу пить,– не на шутку рассердилась Оливия.– Я хочу знать, что происходит! Милли, каноник Литтон сказал правду? У тебя уже есть муж?

– Сейчас, минуточку. Можно, я присяду? – отчаянно тянула время Милли.

– Никаких минуточек! – взорвалась миссис Хэвилл.– Ни минуточек, ни секундочек! Отвечай немедленно! Ты замужем? Да или нет?

– Да! – взвизгнула Милли.– Да, я замужем! Уже десять лет!

Ее слова прогремели в мгновенно наступившей тишине. Оливия отступила назад и схватилась за перила лестницы.

– Я вышла замуж, когда была в Оксфорде,– продолжила Милли прерывающимся голосом.– Мне было восемнадцать. Это… это ничего для меня не значило. Никто не знал. Ни одна душа. Я думала… Господи, какой смысл объяснять?

В комнате повисла тишина. Изабел осторожно покосилась на мать. Лицо Оливии приобрело багровый оттенок – по-видимому, ей было трудно дышать.

– Милли, ты серьезно?

– Абсолютно.

– Ты на самом деле выскочила замуж в восемнадцать лет и на самом деле думала, что об этом никто никогда не узнает?

После очередной паузы Милли с несчастным видом кивнула.

– Тогда ты просто глупая, глупая девчонка! – пронзительно закричала Оливия. Ее голос рассекал воздух, как удары хлыста.– Ты глупая эгоистка! Как ты могла подумать, что скроешь правду? Как могла быть такой идиоткой? Ты поломала жизнь нам всем!

– Прекрати,– сердито оборвал жену Джеймс Хэвилл.– Оливия, хватит.

– Я сожалею,– прошептала Милли.– Правда, я очень, очень сожалею.

– А что толку от твоих сожалений? – завопила Оливия.– Сожалеть уже поздно! Как ты могла так поступить со мной?

– Оливия!

– Ты, наверное, думала, что это умно – выйти замуж и помалкивать. Готова поспорить, ты считала себя жутко взрослой.

– Нет,– промямлила Милли.

– Кто он? Студент?

– Научный сотрудник. Преподаватель.

– Поразил твое воображение с первого взгляда? Обещал подарить весь мир?

– Нет! – неожиданно огрызнулась Милли.– Я вышла замуж, чтобы помочь. Ему нужно было остаться в стране.

Оливия изумленно глядела на Милли. По мере того как она осознавала сказанное дочерью, выражение ее лица менялось.

– Значит, ты вышла замуж за нелегального иммигранта? – сдавленно прошептала она, а потом вдруг взвизгнула: – За нелегального иммигранта?!

– Не говори так!

– Он что, преступник? – В голосе Оливии послышались истерические нотки.– Угрожал тебе?

– Мамочка, я тебя умоляю! – вмешалась Изабел.

– Оливия,– приструнил Джеймс,– успокойся. Криками делу не поможешь.

– А кому я должна помогать? – набросилась миссис Хэвилл на мужа.– Ты понимаешь, чем это все закончится? Свадьбу придется отменить!

– Скорее, отложить,– сказала Изабел.– Пока не будет оформлен развод.

Она сочувственно посмотрела на Милли.

– Это невозможно! – в отчаянии крикнула Оливия.– Все уже устроено, все организовано! – На секунду мать замолчала, затем вновь перекинулась на Милли.– А Саймон знает о твоих похождениях?

Милли отрицательно покачала головой.

– Ну, тогда еще возможно довести дело до конца.– Оливия окинула взглядом мужа и дочерей.– Надо только как-нибудь отделаться от каноника Литтона! Если мы все станем держать язык за зубами и будем высоко держать голову…

– Мам, ты предлагаешь Милли пойти на двоебрачие? – обратилась к Оливии Изабел.

– Ну и что?

– Оливия, ты сошла с ума,– с отвращением проговорил Джеймс.– Совершенно ясно, что свадьбу нужно отменить. И если кого-то интересует мое мнение, я не вижу в этом ничего плохого.

– Что ты несешь? – Миссис Хэвилл забилась в истерике.– Что значит «ничего плохого»? Это самое ужасное событие, которое когда-либо происходило в нашей семье, а ты заявляешь – «ничего плохого»!

– Честно говоря, для всех нас будет лучше, если мы вернемся к нормальной жизни! – гневно воскликнул Джеймс.– Подготовка к свадьбе превратилась в стихийное бедствие. Только и слышишь: свадьба, свадьба, свадьба!..

– Кто-то же должен всем заниматься! – не осталась в долгу Оливия.– Ты хотя бы представляешь, сколько вопросов мне пришлось решить?

– Да,– раздраженно произнес Джеймс.– Целую тысячу! Каждый день ты решаешь чертову тысячу вопросов. Сколько набирается за неделю, семь тысяч? Оливия, ты готовишь экспедицию на Луну?

– Ты просто не хочешь меня понимать,– с горечью констатировала миссис Хэвилл.

– Вся семья точно с ума посходила! А для тебя, Милли, будет очень даже хорошо на какое-то время спуститься с небес на землю.

– О чем ты, папа? Я и так на земле.

– Милли, ты витаешь в облаках. Ты очертя голову бросилась в этот брак, не подумав о последствиях, отказавшись от других вариантов. Я знаю, Саймон очень привлекательный молодой человек. И что его отец невероятно богат, я тоже знаю…

– Это здесь вовсе ни при чем! – Лицо Милли залила мертвенная бледность.– Я люблю Саймона! И хочу выйти за него замуж, потому что люблю.

– Тебе так кажется,– возразил Джеймс.– Но, возможно, именно сейчас у тебя появился неплохой шанс взять передышку. Посмотреть для разнообразия, способна ли ты на что-то сама. Как, например, Изабел.

– Как Изабел,– эхом отозвалась Милли.– Ты всегда хотел, чтобы я была второй Изабел. Идеальной, черт возьми, безупречной Изабел!

– Я сказал совсем другое,– рассердился Джеймс.

– Вы хотите, чтобы я подражала Изабел, поступала так, как она?

– Может быть, в чем-то.

– Папа…– вставила Изабел.

Кровь бросилась Милли в голову.

– Что ж, отлично! – не помня себя от ярости, закричала она.– Я буду как Изабел! Я не стану выходить замуж, лучше просто забеременею!

Воцарившуюся тишину можно было разрезать ножом.

– Изабел беременна? – выдохнула ошеломленная миссис Хэвилл.

– Ну спасибо, сестренка,– коротко бросила Изабел и направилась к входной двери.

– Изабел…– окликнула ее Милли, но та, не оглядываясь, хлопнула дверью и ушла.

– Беременна…– повторила Оливия, хватаясь за спинку стула и тяжело опускаясь на него.

– Я не хотела этого говорить,– пробормотала Милли, потрясенная своими словами.– Давай забудем, а?

– Ты замужем,– прошептала Оливия,– а Изабел, значит, беременна…

– Это ее дело,– сказала Милли, уставясь в пол.– Это касается только ее, я не имела права ничего говорить.

В дверь позвонили.

– Изабел вернулась! – обрадовался Джеймс. Он открыл дверь и отступил на шаг назад.– А, это ты, Саймон. Входи.

Изабел брела по тротуару, не останавливаясь, не оглядываясь, не зная, куда идет. Сердце гулко стучало в груди, лицо выражало упрямую решительность. Снег под ногами расползался в кашу, капли мелкого холодного дождя падали на волосы и затекали за шиворот, но с каждым шагом Изабел чувствовала себя лучше, ведь с каждым шагом она все больше удалялась от тех, кто ее знал, от шокированных лиц своих близких.

В крови еще кипел гнев. Она чувствовала, что ее предали, представили все не так, как есть на самом деле. Изабел слишком сильно злилась на Милли, чтобы разговаривать с ней, и так же сильно жалела, чтобы в чем-то винить. Более безобразной семейной сцены Изабел видеть не доводилось. А Милли… Милли стояла перед родителями такая беспомощная… Неудивительно, что она тут же использовала единственно возможный отвлекающий маневр. Ее можно было понять. Однако легче от этого Изабел не становилось.

Она закрыла глаза, остро ощущая свою уязвимость и беззащитность. Она не готова к таким испытаниям. Когда она вернется, разговора с родителями избежать не удастся. Они, по всей видимости, ожидают, что дочь ответит на все их вопросы, заверит, что все хорошо, и поможет «переварить» неожиданную новость. Однако Изабел едва успела «переварить» ее сама. В голове шевелилась некая смутная идея, неприятная и бесформенная, пока не готовая предстать перед внешним миром. Приливы энергии и оптимизма сменялись плаксивостью, а тошнота лишь ухудшала состояние. Милли обязательно спросит ее, что она чувствует, как это – носить ребенка. Однако Изабел не желала отвечать на этот вопрос. Она вообще не хотела думать о себе как о женщине с младенцем во чреве.

На углу она остановилась и осторожно положила руку на живот. Размышляя о том, что там, внутри ее, она почему-то представляла себе небольшого моллюска или улитку – нечто свернувшееся клубочком, без каких-либо человеческих признаков; нечто неопределенное, чья жизнь еще не началась и – если она так решит – никогда не начнется. Изабел захлестнуло волной безысходности пополам с дурнотой. Вся семья помешана на том, выйдет Милли замуж или нет, тогда как она, Изабел, в полном одиночестве пытается решить, дать ли жизнь новому существу или оборвать ее…

Эта мысль приковала девушку к месту. Она изнемогала под тяжестью свалившейся ответственности, и на какую-то долю секунды ей показалось, что сейчас она не выдержит и, рыдая, рухнет прямо на тротуар. Однако вместо этого Изабел слегка тряхнула головой, поглубже засунула руки в карманы и, крепко стиснув зубы, двинулась дальше.

Саймон и Милли сидели в креслах друг против друга, словно в телевизионной студии.

– Ну,– наконец проговорил он.– Из-за чего шум?

Милли дрожащими пальцами заправила за ухо выбившуюся прядь волос; открыла рот, собираясь что-то произнести, и опять закрыла его.

– Эй, я начинаю нервничать,– попробовал подтолкнуть ее к разговору Саймон.– Давай, родная. Надеюсь, жизни это не угрожает?

– Нет.

– Тогда и бояться нечего,– широко улыбнулся он.

Ощутив внезапное облегчение, Милли улыбнулась в ответ.

– Тебе это не понравится,– предупредила она.

– Я наберусь храбрости и все выдержу. Выкладывай, что там у тебя.

– Ладно.– Милли набрала в грудь побольше воздуха.– Дело в том, что мы не сможем пожениться в субботу. Свадьбу придется отложить.

– Отложить? – медленно переспросил Саймон.– Допустим. Но почему?

– Я кое о чем тебе не сказала,– продолжила Милли, сцепив пальцы.– Когда мне было восемнадцать, я совершила одну очень большую глупость. Я вышла замуж. Брак был фиктивным и ничего для меня не значил, но оформить развод я не успела. В общем, получается, что… я замужем.

Она внимательно посмотрела на Саймона. На его лице читалось замешательство, однако никак не гнев, и у Милли вспыхнула надежда, что все обойдется. После истерических припадков матери ей было отрадно видеть, что Саймон воспринял новость спокойно – не впал в бешенство, не стал на нее кричать. В общем, это и естественно, ведь брак Милли не означал какой-либо связи и был всего лишь технической условностью.

– Мне нужно только дождаться безусловного решения суда, а потом мы поженимся,– подытожила Милли и закусила губу.– Саймон, я очень, очень сожалею.

Саймон долго молчал.

– Я не понял. Это что, шутка?

– Нет,– покачала головой Милли.– Если бы! Я замужем, Саймон.

На его лице медленно проступало недоверие.

– Так ты не шутишь.

– Нет.

– Ты действительно замужем.

– Да. Но не по-настоящему,– начала оправдываться Милли. Она уставилась в пол и старалась, чтобы ее голос не дрожал.– Он был гомосексуалистом, так что наш брак – фикция. Я просто помогла ему остаться в стране. Честное слово, это значило даже меньше, чем ничего! Ты понимаешь меня, Саймон? Понимаешь, да?

Она подняла глаза и по его лицу осознала с тяжелым толчком в сердце, что это не так.

– Я совершила ошибку. Огромную ошибку, теперь я это знаю. Мне ни за что не следовало соглашаться. Но я была слишком молода и глупа, а он был мне другом, или, по крайней мере, я так считала. Он нуждался в моей помощи, вот и все!

– Вот и все,– отстраненно повторил Саймон.– И что, этот парень заплатил тебе?

– Нет, я просто сделала ему одолжение.

– Ты вышла замуж… в качестве одолжения? – опешил Саймон.

Милли бросила на него беспокойный взгляд. Разговор, похоже, уходил не в ту сторону.

– Это ничего для меня не значило! С тех пор прошло уже десять лет. Я была совсем ребенком. Я понимаю, что обязана была признаться тебе раньше, но…– Милли с мольбой посмотрела на своего жениха.– Саймон, скажи хоть что-нибудь!

– Что, по-твоему, я должен сказать? Поздравить тебя?

– Нет,– заморгала Милли.– Ну… скажи, что ты думаешь.

– Я не знаю, с чего вообще начать. Не могу в это поверить. Я вдруг узнаю, что ты замужем за другим. Что я должен думать?

Взгляд Саймона упал на безымянный палец левой руки Милли, на котором сверкало подаренное им кольцо. Милли покраснела.

– Пожалуйста, поверь, у нас ничего не было…

– Да какая разница! Ты официально замужем! – Саймон вскочил с кресла и отошел к окну.– Господи, Милли, почему ты мне не сказала? – прерывисто воскликнул он.

– Не знаю. Я не…– она судорожно сглотнула,– не хотела все испортить.

– Не хотела все испортить? Поэтому выждала, пока осталось два дня до свадьбы?!

– Я думала, это не помешает…

– Ты думала, что сможешь сохранить это в секрете? – Саймон резко обернулся: внезапно до него дошло.– Ты и не хотела мне ничего рассказывать! Так?

– Я не…

– Хотела утаить это от меня! – Он повысил голос.– От своего мужа!

– Нет! Я собиралась сказать!

– Когда? В первую брачную ночь? После рождения ребенка? На золотую свадьбу?