Текст книги "Третий король"

Автор книги: Мацей Сломчинский

Соавторы: Джо Алекс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава пятнадцатая, в которой появляется череп, причем там, где его меньше всего ждали

Катажина, в который уже раз за сегодняшний вечер, стояла у окна и пристально смотрела в темноту. Услышав негромкий стук профессора, она обернулась и села на подоконник, опершись спиной о стекло.

– Располагайтесь, пан Гавроньский, – сказал Вечорек. Он стоял у двери ванной и машинально водил пальцем по раме картины, изображающей муки святого Себастьяна.

Профессор тяжело опустился в кресло и, подняв голову, посмотрел усталыми глазами на капитана.

Катажине показалось, что с того момента, как они познакомились, Гавроньский постарел лет на пятнадцать, а ведь миновало всего несколько часов.

– Я не могу в это поверить. Не могу. Я знаю, что это правда, но все еще надеюсь, что проснусь – и кошмар рассеется...

Он замолчал. Вечорек развел руками в знак того, что эти надежды, увы, уже не сбудутся.

– За что?! – Гавроньский посмотрел на Катажину, как будто ждал от нее ответа на свой вопрос. – Господи, ну за что? Мы дружили с ним со студенческих лет. Это был самый лучший, самый честный, самый трудолюбивый человек из всех, кого я знал. Конечно, о мертвых – хорошо или ничего, но поверьте мне, он и в самом деле был таким. Вот вы говорили о смертельном враге. Но это немыслимо! У него просто не могло быть врагов. Владек никогда в жизни даже мухи не обидел...

– И тем не менее его убили, – вмешалась Катажина. – Должен же найтись какой-то мотив! А вы не думаете, что здесь может быть какая-то связь с картиной?

– С картиной? Вы имеете в виду «Черного короля»?

– Да.

– Нет, картина тут совершенно ни при чем. Это дело рук какого-то сумасшедшего!

– И кто же он, по-вашему? – спросил Вечорек.

– Не знаю... даже не догадываюсь. Но Владек убит! Да еще этой жуткой стрелой! Нормальный человек никогда бы не пошел на такое.

– Почему же? У арбалета, если, конечно, уметь с ним обращаться, есть определенные преимущества, скажем, перед пистолетом. Он бесшумен, а убивает, как мы убедились, столь же эффективно.

– Вы... для вас все так просто и ясно... как будто такое случается ежедневно... А для меня... для меня все это невероятно... такое не может, не должно происходить в нормальном мире нормальных людей. Я не верю, не в силах поверить! Не в силах...

Он закрыл руками лицо, но вскоре овладел собой и даже заставил себя выпрямиться в кресле.

– К сожалению, пан профессор, вы неправы. Преступления совершаются во всяком обществе. Неверно приписывать их проявлению безумия – даже если они так непостижимы, как это. И неверно, что мертвых всегда поминают только добром. Это кого как. Например, я не убежден, уместно ли это в отношении вашего коллеги. Многое говорит за то, что он был преступником.

– Кем?! – Гавроньский даже привскочил от неожиданности. – Преступником?! Да вы отдаете себе отчет?

– Отдаю, – спокойно ответил Вечорек. – Отдаю, хотя пока не вправе ничего утверждать с уверенностью. К сожалению, приходится считать хранителя музея Янаса преступником, ибо этой ночью, незадолго до его смерти, я видел, как он менял картины. Я видел у него в руках копию «Черного короля», видел, как он вошел в библиотеку и как он, сняв со стены картину, повесил на ее место другую, принесенную им с собой...

Гавроньский попытался вмешаться, но капитан остановил его движением руки.

– Теперь я уже могу сообщить вам и то, что тогда же у главных ворот Боров появилась машина с погашенными фарами, а моя коллега видела человека, который крался от дома к воротам. Коллеге не удалось узнать его, но в свете того, что я вам только что сказал, это был не кто иной, как Янас. Очевидно, заменив картины, он отнес ту, которую считал оригиналом, в машину.

– Но ...

– Минутку, пан профессор. Вскоре после этого хранитель погиб, следует думать, от руки своего сообщника внутри замка. Во всяком случае такова моя первая, предварительная гипотеза. Возможно, сообщник не доверял Янасу или хотел один заграбастать те деньги, которые предназначались обоим. Если все обстоит именно так, как я говорю, то нам остается найти этого сообщника. И найдем мы его быстро, потому что наши люди установили наблюдение за машиной, в которой едет картина, так что птичке не ускользнуть.

– Вам незачем так долго ждать, чтобы узнать, кто убедил хранителя заменить картину. Это был я!

– Вы, пан профессор?!

– Да. Я.

– А можете вы мне сказать, с какой целью?

– Конечно. Ввиду того, что вы мне тут поведали, я считаю своим долгом информировать вас обо всем... – он запнулся. – Признаюсь, даже после смерти Владека, то есть хранителя Янаса, я не хотел говорить вам... Если честно, то я вообще забыл о картине. Два этих события никак не связывались в моем сознании друг с другом. Как вы понимаете, я ничего не знал о машине. Впервые о ней сейчас слышал!

– Вот видите, пан профессор, я ничего от вас не скрываю. Не то что вы! Но я перебил вас. Продолжайте, пожалуйста.

– Значит, так... Как бы это сказать? Когда я зашел за вами, чтобы показать замок, и завел разговор об охране картины, я сделал вывод, что вы ничего... в общем, что вы не гарантируете сохранность «Черного короля», не гарантируете, что его не украдут и не повредят. Вы сами мне так сказали, припоминаете?

Вечорек молча кивнул.

– Вот именно. Я рад, что вы не забыли. После нашего разговора я растерялся. С одной стороны, уголовная полиция уведомляет меня о возможной попытке похищения картины какой-то таинственной международной бандой, а с другой – та же самая полиция, как мне казалось, не имеет никакого плана спасения «Третьего короля». Я получаю иностранные каталоги и знаю, сколько за последние годы было краж и на какие чудеса способны музейные воры, для которых никакие запоры, сторожа или наиновейшие системы сигнализации не помеха. Я колебался. Я помнил, что обещал вам ни перед кем ни словом не обмолвиться о готовящемся ограблении. Но сложилась такая странная ситуация... Понимаете, нас с покойным Янасом многое связывало с этой картиной. И я знал, вопреки вашим выводам, что ему я могу доверять как самому себе. Ведь это был хранитель Боров, директор музея, человек, отвечавший перед обществом за состояние сокровищ, которые находились тут под его попечительством. Поэтому я нарушил обещание, которое с меня взял ваш начальник, и сразу после наших бесед у камина заперся с Янасом и все ему открыл. Мы оба знали, что в запасниках музея хранится копия «Третьего короля», которую много лет назад мастерски изготовил известный вам пан Марчак. Он, кстати, лучший копиист во всей Польше. И мы с Владеком решили, что сами позаботимся о безопасности картины. Каким бы там ни был ваш план, нам показалось, что грабителям подойдет и копия, висящая на месте оригинала. На первый взгляд никто бы и не понял, что перед ним подделка. В кабинете Янаса стоит сейф. Мы договорились, что, когда все уснут, хранитель проникнет в библиотеку, заменит картины, повесит на стену копию, а оригинал запрет в сейф, ключ от которого есть только у него. Когда вы видели, как он несет копию и вешает ее на место подлинника, то это он просто приводил в исполнение наш с ним уговор, и действовал он не как преступник, а наоборот, как спаситель национальных ценностей! Он умер на своем посту. Вот вам вся правда. – Профессор перевел взгляд с Катажины на Вечорека. – Вы вправе упрекнуть меня в том, что я не сдержал слово, но поступить так был мой святой долг. Ведь вы сами, положа руку на сердце, не станете спорить, что полиция оказалась недостаточно сметливой в деле защиты «Третьего короля» от воров.

– Ясно, – сказал Вечорек. – Не буду оценивать ваши действия, тем более, что они кажутся до некоторой степени оправданными после всего, что вы тут говорили. Но позвольте мне задать вам один вопрос: осмотрели ли вы картину после убийства?

– После убийства? – Гавроньский покачал головой. – Не понимаю. Мы же с вами были там одновременно. Да, я видел картину, она висит на своем месте.

– Которая это картина?

– Как это – которая?

Тут с подоконника подала голос Катажина:

– В тот момент, когда пан Янас вошел в библиотеку, там находились два «Черных короля». Копия пана Марчака, которую хранитель принес с собой, и картина, висевшая на стене...

– Да-да, понимаю, – ответил ей профессор, но было видно, что он так ничего и не понял. – А в чем, собственно, дело?

– Сейчас же там находится только одна картина, – закончила мысль Катажина. – Вот мы вас и спрашиваем: где вторая?

– В сейфе, конечно. Янас повесил на стену копию, оригинал отнес в свой кабинет, запер его в сейф и...

– Вы видели, как он выходил из библиотеки?

– Нет.

– Следовательно, вы только предполагаете, что произошло именно так?

А разве могло быть иначе?

– Иначе? – тихо повторил Вечорек. – Могло. Хранитель мог войти в библиотеку, заменить картину и погибнуть от руки убийцы, который взял оригинал и оставил висеть на стене копию пана Марчака, точно так же, как собирались это сделать вы. Возможно, в этом и кроется истинная причина смерти хранителя. Преступник пришел за «Королем», увидел, как Янас меняет картины и понял, что нельзя терять ни минуты, иначе шанс может быть навсегда упущен. И тогда он взял в оружейной арбалет и выстрелил. Потом, оставив труп в библиотеке, убийца отнес картину в машину и преспокойно отправился спать... Ему ничто не угрожало, он ведь не знал, что нас предупредили о похищении.

– В этом случае, – добавила Катажина, – убийца взял ту картину, которую там повесил ты, как мы и планировали.

– Верно, – кивнул капитан. – И если вором был не пан Янас, а его убийца, то мы узнаем, кто это, как только будет задержан водитель машины. Он наверняка скажет, от кого получил «Короля»: ведь одно дело – простая кража, и совсем другое – соучастие в умышленном убийстве с корыстными целями. Тюрьма здорово отличается от виселицы.

– Вы сказали – «убийца взял ту картину, которую там повесил ты»? – Гавроньский встал. – Я не ослышался?

– Нет, пан профессор, вы не ослышались. – Вечорек еле заметно усмехнулся. – Нам тоже не нравятся хищения произведений искусства. Поэтому мы привезли в Боры копию «Третьего короля», выполненную по просьбе Интерпола, и заменили ею подлинник незадолго до того, как эту же операцию проделал хранитель.

– Значит, оригинал спасли вы?

– Да. Это и было нашим главным делом в Борах.

– Но где же он?

– Там!

И Вечорек показал на стоявший у стены чемоданчик.

– Неслыханно! – полушепотом отозвался профессор. – Значит, был еще и третий «Третий король»?!

Капитан перенес чемоданчик на стол.

– На всякий случай, учитывая, что эти «Черные короли» как-то подозрительно размножились, я просил бы вас взглянуть сейчас на картину. Замки этого чемоданчика нельзя открыть, если не иметь двух особых ключиков, так что картина теперь в полнейшей безопасности. Не думаю, что ей может угрожать еще что-нибудь. И все же мне будет спокойнее, если мы спрячем оригинал к хранителю в сейф. Пусть себе лежит там до полиции, которая отправит его под конвоем в Варшаву. Убийца все еще на свободе, мало того, он среди нас. Мы не знаем, кто это и что может взбрести ему в голову.

– Конечно, конечно... – Гавроньский с любопытством склонился над чемоданчиком и погладил пальцем замшу. Вечорек достал из кармана ключи, вставил их в скважины и повернул. Потом он не спеша поднял крышку и откинул предохраняющий картину кусок мягкой ткани.

– Вот он!

– Что... что это?! – отшатнувшись, хрипло прошептал Гавроньский.

Катажина спрыгнула с подоконника и подбежала к столу. Она заглянула в чемоданчик и глухо вскрикнула. Тогда наконец и капитан бросил быстрый взгляд на картину в футляре.

Она находилась все в том же положении, и на ней был изображен «Третий король», но вместо благочестивого черного лика с полотна смотрел череп, а в его пустых глазницах виднелись два маленьких золотых колокольчика.

Глава шестнадцатая, в которой выдвигаются обвинения

– Что за шутки! – негромко воскликнул профессор, не сводя глаз с отвратительной карикатуры на «Третьего короля». – Зачем вы так? Я не криминалист, ваших методов не знаю, но... – Он взглянул на Вечорека, и выражение лица капитана мгновенно изменило ход его мыслей. – Так это... – профессор ткнул пальцем, – это для вас тоже сюрприз?

Он повернулся к Катажине, которая остолбенело уставилась на картину.

– И для вас? По-моему, вы оба удивлены. Так что же случилось?

– Не знаю, – сказал Вечорек. – Пожалуйста, поверьте, я говорю правду. Я и не думал шутить... – Он вынул картину и заглянул в чемоданчик, как будто надеялся, что там прячется оригинал «Третьего короля». Но в чемоданчике лежал только еще один слой ткани.

– Даю вам честное слово, что я своими руками снял картину со стены в библиотеке незадолго до того, как туда пришел хранитель Янас. Там было почти темно.

– Может быть, кто-то подменил картину потом, пока вы были внизу?

– Вы хотите сказать, что это сделал пан Вильчкевич или пани Ванда? Ведь остальные были с нами в библиотеке.

– Нет-нет, – быстро открестился профессор. – Я не собираюсь никого обвинять. На сегодня загадок хватит – причем страшных загадок, так что не будем впутывать сюда еще и ни в чем не повинных людей.

– У нас говорят, – тихо возразила Катажина, – что пока нет виновного, нет и невиновных.

Гавроньский промолчал.

– Как бы то ни было, – капитан взялся за ключи, – чемоданчик снабжен маленькими, но совершенно надежными запорами, и потребовался бы опытный взломщик с целым набором отмычек, чтобы открыть замки, не повредив их. Ключи одни, и они все время были со мной. За это я ручаюсь.

– Это означает, что вот эта мазня висела на стене библиотеки еще в тот момент, когда вы меняли картины, то есть до того, как туда за тем же самым явился Янас?

– Да. – Вечорек поднялся и, поразмыслив, вытащил из ящика ночного столика записную книжку и ручку.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась Катажина.

– Упорядочить хотя бы часть фактов, относящихся к картинам, чтобы вконец не запутаться. Думаю, что и пан профессор нам поможет.

– Разумеется, насколько это окажется в моих силах.

– Итак, что мы имеем? Во-первых, картину, которая привезена нами; назовем ее полицейской копией. Она отличается тем, что у одного из колокольчиков отсутствует язычок. Во-вторых, оригинал «Третьего короля», который еще несколько часов назад занимал свое место в библиотеке. Так, пан профессор?

– Да, это я вам гарантирую. Я сам сегодня держал его в руках.

– Когда это было?

– Приблизительно в двадцать два двадцать, когда все уже ушли. Мы с Янасом обсуждали ситуацию, и я машинально взял картину в руки и внимательно осмотрел ее.

– Вы уверены, что это был оригинал?

– Готов в этом поклясться! Специалист в области живописи, конечно, тоже может ошибиться, мало того, это случается довольно часто. Но только не тогда, когда перед ним картина, на которой ему знакома каждая деталь, с которой он, можно сказать, сроднился. Кроме того, рядом со мной стоял Янас. Его очень встревожил мой рассказ о возможном похищении, и картину мы рассматривали вдвоем, да еще знали при этом, что она могла быть подменена. Ошибка в такой ситуации полностью исключена.

– Когда вы расстались с хранителем?

– Спустя несколько минут после того, как «Король» вернулся на стену библиотеки. Мы условились, что Янас заменит полотна около полуночи, точное время мы с ним не обговаривали. Важно было только дождаться, чтобы все разошлись по своим комнатам или даже заснули. По понятным причинам мы не хотели, чтобы кто-нибудь заметил подмену.

– Вы тоже отправились спать?

– Да. Я распрощался с Владеком и поднялся к себе в комнату, откуда не выходил вплоть до того момента, когда закричала Магдалена Садецкая.

– А звона вы не слышали?

– Нет. Честно говоря, если бы не ваши слова, то я бы ни за что в это не поверил. А кроме того, не забывайте, что библиотека находится в самом центре здания, а моя комната – в башне, в конце бокового крыла. Когда-то туда можно было подняться только по винтовой лестнице с первого этажа, но сто лет назад, когда надстроили третий этаж, в толще башенной стены был прорублен вход в мою нынешнюю комнату – тот самый коридорчик, который вливается в главный коридор неподалеку от ваших дверей. Я полностью изолирован там от внешних шумов, не считая тех, которые доносятся через окно. Вот от вас звуки из библиотеки должны быть слышны лучше, ведь эта комната намного ближе к средней оси дворца, отсюда до нее не более десяти шагов. Ваша спальня, – повернулся он к Катажине, – еще ближе, а комната пана Марчака – так та прямо над библиотекой, как, впрочем, и комнаты Садецкой и Жентары. Комната Ванды Щесняк немного дальше, примерно как ваша, но с другой стороны. Янас жил еще дальше, почти у самой лестницы, а напротив него живет Вильчкевич.

– Лестница находится посередине здания и ведет прямо к дверям библиотеки?

– Да, но у нас есть еще одна лестница. Вы наверняка ее не заметили, от коридора она отделена дверью. Как вы видели, оба крыла замка оканчиваются одинаковыми башнями. При перестройке здания одна из них была приспособлена для жилья – там-то я и обитаю. Внутри второй башни есть лестница для прислуги. Она винтовая и ведет с первого этажа на третий. По ней носили воду и дрова в те времена, когда во дворце еще не было водопровода и канализации.

– И что, ею все еще пользуются?

– Да.

– И по ней можно попасть в библиотеку?

– Не сразу. Лестница выходит в последний зал анфилады второго этажа, в так называемый «княжеский кабинет», откуда, миновав маленький салон и большой зал, можно проникнуть в оружейную, а она, как известно, расположена по соседству с библиотекой.

– Жаль, что вы не рассказали мне все это раньше, когда я запирал дверь библиотеки.

– Да я бы и не вспомнил об этом черном ходе, если бы не ваш вопрос. В конце концов, мы же вышли оттуда все вместе, так что...

– Ясно. Но вернемся к картинам. Итак, первая – это наша полицейская копия. Вторая – оригинал «Третьего короля», который пан профессор видел примерно в половине одиннадцатого. Третья – карикатура, которая лежит перед нами. Четвертая – копия пана Марчака, все еще находящаяся в музее. Следует полагать, что именно ее мы с коллегой видели в руках у хранителя. Пока, кажется, все. Карикатура у нас, а одна из картин, которые мы обозначили номерами 1, 2 и 4 должна висеть в библиотеке. В этом случае двух картин недостает. По вашим словам, пан профессор, одна из них у хранителя в сейфе, если, конечно, пан Янас успел унести ее туда. Так или иначе, это не был оригинал. Его взял некто, опередивший и нас, и хранителя, и убийцу. Этот некто забрал подлинник и повесил на его место вот это. Что вы можете сказать об этом творении?

Гавроньский склонился над изображением черепа.

– Что ж, – заговорил он наконец, – это набросок... или даже не набросок, а пародия. – Он выпрямился и развел руками. – Автор хорошо и непринужденно владеет кистью. Не считая самых общих черт, здесь нет даже попытки воспроизвести «Третьего короля». Однако композиция соблюдена, цвета тоже... Неудивительно, что вы впотьмах и спешке взяли эту карикатуру и положили ее в свой футляр – тем более если вы знали, что в библиотеке должен висеть оригинал «Третьего короля». Но автор этой мазни не мог, разумеется, рассчитывать, что сумеет кого-либо обмануть. – И профессор изумленно взглянул на Катажину, а потом на капитана. – А еще этот звон... – тихо добавил он. – И смерть Янаса! Вам не кажется, что тут орудует какой-то безумец?

– Я тоже подумала об этом, – кивнула Катажина. – Но подождем донесений от наших коллег. Если и впрямь окажется, что машина с погашенными фарами не имеет ничего общего с «Третьим королем» и вообще с Борами, то... – она пожала плечами, – то это не совпадение, это – настоящее чудо! В такую метель, как этой ночью, на глухой дороге останавливается машина с погашенными фарами, чтобы ни с того ни с сего взять и уехать! Но человек в парке был, хранителя убили, а «Третий король» исчез! Последнее беспокоит меня больше всего, ведь нас сюда послали спасти его, и нам показалось, что мы справились со своей задачей быстро и наилучшим образом. Но кто-то сыграл с нами злую шутку – и человек погиб!

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним. – Вечорек направился к двери. Он был серьезен. У самого порога капитан внезапно остановился.

– Мы точно знаем, что за пятьдесят пять минут, которые прошли с момента, когда вы с хранителем осматривали оригинал, до момента, когда мы с Катажиной спустились вниз, кто-то украл «Третьего короля» и повесил взамен вот это... – Он вернулся к столу, уложил картину в чемоданчик, захлопнул крышку и спрятал в карман ключи. – Но если оригинал уже был у него, почему он убил Янаса? Этот проклятый череп лишает убийцу единственного возможного мотива! Разве что взаимоотношения людей в замке не совсем такие, как кажется на первый взгляд...

Гавроньский недоуменно заморгал.

– Я вас не понимаю...

– Я сам пока не все понимаю. – Вечорек грустно улыбнулся. – То, что еще несколько минут назад выглядело таким ясным, теперь страшно запуталось. Мы ничего не знаем! Не знаем, кто застрелил хранителя, кто украл оригинал «Третьего короля» и кто является сообщником «Синдиката».

– Может статься, это одно и то же лицо, – предположила Катажина. – Надо только найти общий знаменатель обоих преступлений.

– Одно и то же лицо? – Вечорек хмыкнул. – И это лицо крадет оригинал, заменяет его шаржем, чтобы пропажа поскорее открылась, и к тому же убивает хранителя и возвещает о злодеянии звоном таинственных колокольчиков, о которых в библиотеке, кстати, потом ни слуху, ни духу? Зато с «королями» явный перебор. – Вечорек подозрительно покосился на святого Себастьяна и заключил:

– Вот что, идемте вниз. Если хранитель заменил картины, наша копия у него в кабинете. А если нет...

Приоткрыв дверь, он выглянул в коридор. На другом его конце стоял Жентара и курил. Заметив Вечорека, художник двинулся к комнате Марчака и скрылся там.

... Капитан и его спутники вошли в зал. Их шаги звучали гулко, как в соборе. Перед ними была дверь библиотеки. Вечорек повернул ключ, и высокие створки почти бесшумно растворились. Он отступил, пропуская Катажину, и та, после минутного колебания, вошла в библиотеку первой.

Не потушенная ими лампа освещала неподвижное тело на ковре, накрытое скатертью, и многократно отражалась в стеклянных дверцах шкафов. Вечорек аккуратно обошел труп и приблизился к «Черному королю».

– Можете ли вы нам сказать, пан профессор, что это за картина? Уходя отсюда около полуночи, мы оставили здесь нашу полицейскую копию, и тогда же видели, как хранитель принес с собой другую, по вашим словам, старую работу пана Марчака. Это она?

Профессор бережно снял картину со стены и стал ее внимательно осматривать. Перевернул, исследовал оборот, снова повернул лицом и поднес к лампе. Там он склонился над ней, почти коснувшись ее носом, затем, взявшись за раму, то протягивал, то приближал к себе руку – и наконец изумленно воззрился на Вечорека и Катажину.

– Это не копия Марчака, но и не оригинал, хотя я в первое мгновение не сомневался, что держу в руках настоящего «Третьего короля». Перед нами гениальная копия, и если бы я так долго и внимательно не вглядывался, да еще под влиянием всего того, что произошло здесь сегодня, то я бы и не догадался, что это копия. Она провисела бы сто лет, прежде чем кто-нибудь случайно обнаружил бы, что перед ним не оригинал. Это и есть полицейская копия? Надо отдать должное: ее изготовил специалист.

Вечорек отрицательно покачал головой.

– Насколько я понимаю, наша копия тоже мастерски сделана, но у нее есть одна особенность, которая, как я вам говорил, и отличает ее от оригинала. Создатели копии исходили из того, что вору будет недосуг подробно осмотреть картину и что он не заметит отсутствия язычка у одного из колокольчиков. Этот знак должен был послужить доказательством того, что у «Синдиката» в руках находится та картина, которая похищена в Борах. На этом же портрете все язычки на месте.

Гавроньский снова поглядел на полотно.

– Вы, конечно, отвечаете за свои слова, а это означает...

Он не договорил.

– Это означает, – окончила за него Катажина, – что мы имеем дело с пятым «Третьим королем» за сегодняшнюю ночь. – Она потерла рукой лоб. – У меня голова идет кругом!

– У меня тоже, – вздохнул Гавроньский. – Но за одно я готов поручиться: несчастный Владек даже не подозревал о существовании этой картины.

– Гм, – покачал головой Вечорек. – Я бы сформулировал это иначе. Хранитель при вас никогда не упоминал о существовании данной копии. Знал он о ней или нет, мы сказать не можем, а сам он нам, увы, уже ничего не объяснит. И дело наше опять усложняется, потому что ... – Он запнулся. – Если допустить, что хранитель погиб вскоре после того, как подменил нашу копию картиной, которую мы пока не нашли, то следует допустить и то, что убийство как-то увязано с подменой. Нашей копии здесь нет. Возможно, убийца унес ее, приняв за оригинал, и именно она едет сейчас в машине в Варшаву. Но что же тогда стало с копией Марчака, которой, как говорит пан профессор, Янас должен был заменить оригинал?

– А где сам оригинал? – тихо напомнила Катажина. – По-моему, ты забыл о нем.

– Нет, я не забыл, но оригинала уже не было здесь, когда начались все эти подмены. Его забрал тот, кто повесил на его место мерзкую карикатуру, которая осталась в нашей комнате... Но забудем пока об этом. Итак, всего было пять картин! Хотел бы я знать, что же с ними стало. Одна у меня, другая здесь. А где остальные? Даже если одного «Короля» кто-то похитил, то все равно двух не хватает.

– Копия Марчака должна лежать в сейфе в кабинете Владека, – неуверенно сказал профессор. – Во всяком случае, она там была.

– Лучше всего будет пойти и проверить.

Гавроньский молча повел их. В замке стояла тишина. Все его обитатели заперлись сейчас в своих комнатах и ждали шести часов утра, когда можно будет вызвать полицию. Кто же из них убийца? Как будто туман сгустился перед глазами у Вечорека: вещи, казавшиеся еще час назад абсолютно ясными, вдруг запутались, стали неузнаваемы. Слишком много «королей», слишком много непонятных совпадений – звенящие колокольчики, череп, машина с погашенными фарами... Тут словно переплелось множество происшествий, совершенно не связанных друг с другом. Так ли это? Кто, кроме вора, мог готовиться к нынешней ночи? Кто убийца? Сумасшедший? Или сообщник «Синдиката»?

Профессор шел впереди них по широкой мраморной лестнице вниз. Здесь, у входа в подвал, была неприметная дверь, почти скрытая в деревянной обшивке стены.

Гавроньский взялся за ручку, и дверь отворилась. На столе горела лампа. Вечорек быстро огляделся. Груды бумаг, книги. Шкаф, набитый папками и стопками документов. Никаких следов беспорядка, неразберихи. Хозяин кабинета, очевидно, прекрасно ориентировался в этом кажущемся хаосе. В углу стоял массивный сейф, верно, помнивший еще княжеские времена. Капитан подошел к нему, дернул за кольцо в дверце, и та медленно открылась.

Все трое заглянули внутрь. Сейф был поделен на две части. Большая объемом напоминала холодильник. Над ней находилась полочка для бумаг. Большее отделение сейфа пустовало. Вечорек стал шарить на полочке. Там лежало несколько незаклеенных конвертов с надписями: «Зарплата сотрудников за неделю», «Переплетчик в Варшаве», «Ремонт...»

Он один за другим откладывал конверты на стол. В них были довольно крупные суммы денег, которые составляли, очевидно, месячный бюджет музея в Борах. На каждом конверте были проставлены красным цветом соответствующие суммы.

– Здесь около восьмидесяти тысяч злотых. Неужели хранитель настолько доверял своим сотрудникам, что даже не запирал сейф?

Гавроньский растерянно покачал головой.

– Странно. Сейф всегда был заперт, а ключ Владек постоянно носил с собой. Он был порой даже чересчур щепетильным. В музее еще никогда ничего не пропадало. Да иначе и быть не могло, ведь здесь люди работают, что называется, не за страх, а за совесть. Тем не менее ключ от сейфа Янас всегда держал при себе, на особой цепочке. Кроме того, шифр сейфа знал он один.

– А пани Ванда и пан Вильчкевич?

– Вильчкевич здесь оставался за главного только раз в году – когда Янас уходил в отпуск и передавал ему бразды правления, в том числе и ключи от сейфа, конечно. Но по приезде из отпуска он принимал все дела столь же тщательно, как перед тем сдавал – включая денежные. Это я точно знаю.

Катажина окинула взглядом кабинет.

– Но я не вижу тут никаких ключей.

– Они наверняка при нем...

– Надо бы в этом убедиться, – вздохнул капитан.

Все вышли из кабинета. Вечорек запер дверь и вручил ключ от нее профессору.

– Может, это лишнее, но в сейфе довольно много казенных денег, так что пусть он лучше побудет у вас.

– Да ведь я не служу в музее! Вдруг пан Вильчкевич обидится, что его обошли?

– Это только до появления полиции, – улыбнулся капитан. – Потом коллеги позаботятся о сейфе. Спасибо за помощь.

– Скорее это я вас должен благодарить. Ведь я в какой-то степени отвечаю и за Боры, и за все, что здесь находится. К сожалению, у меня сдают нервы. – Он на мгновение закрыл глаза, но тут же вновь заставил себя открыть их. – Пойдемте, – негромко позвал он. – Мне при этом надо быть?

– Как хотите, – отозвался Вечорек. – Думаю, лучше, чтобы вы пошли с нами. Ведь только вы знаете, как выглядят эти ключи. Но если вы не в силах, подождите нас возле библиотеки.

Они поднялись на второй этаж. У дверей библиотеки Вечорек оглянулся.

– Я с вами, – прошептал профессор. – Мало ли что может быть у него в карманах. Вдруг я окажусь вам полезным? Это мой долг...

Он замолчал.

...Катажина аккуратно, словно боясь потревожить мертвого, подняла покрывало. Материя зацепилась за оперенный конец стрелы, торчавшей из груди Янаса. Закусив губу, Катажина высвободила ткань и глубоко вздохнула. Мужчины стояли, наблюдая, как она быстро и внимательно обыскивает карманы убитого.

Носовой платок... маленький дешевый ножичек с отделкой из искусственного перламутра... цепочка с ключами...

Вечорек наклонился. Цепочка была продета под брючным ремнем.

– Это они? – глухо спросила Катажина, посмотрев на профессора.

– Да, они.

Она прикрыла тело скатертью, встала с колен и протянула ключи капитану. Один из них длинный, со странной, очень сложной бородкой. Другой обычный, с тремя, разной величины, засечками.

– «Шлюсслегер и Краус», старая добрая немецкая фирма, – сказал Вечорек, пряча ключи в карман. – Ясно, что хранитель вышел, предполагая тотчас же вернуться. Он забрал из сейфа копию и хотел как можно скорее положить на ее место оригинал. Но в библиотеке его подстерегала смерть, и вернуться ему не пришлось. Сейф остался открытым, а ключи не тронуты. Убийцу совершенно не интересовало содержание карманов пана Янаса. Его занимал только «Черный король».