Текст книги "Третий король"

Автор книги: Мацей Сломчинский

Соавторы: Джо Алекс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Спокойной ночи, муженек, – сказала Катажина. – Сегодня ты не написал ни строчки. Я тобой недовольна.

– Даже Петрарка творил не каждый день.

Вечорек проводил ее до дверей ванной комнаты, постоял недолго, глядя на святого Себастьяна, потом вернулся, взялся за детектив, но тут же с тоской отбросил его, достал из своей сумки желтый томик сонетов Шекспира, присев на кровать, открыл его наугад – и зачитался. Была без одной минуты полночь.

Расшнуровывая одной рукой ботинки, другой он придерживал страницы книжки, которая то и дело норовила захлопнуться.

Откуда-то издалека донесся бой часов.

Один...

Два...

Три...

Четыре...

Вдруг пальцы капитана застыли на туго затянутом шнурке. Он потряс головой. Нет, ему не померещилось.

Вечорек вскочил и замер у кровати.

Снизу, со стороны библиотеки, на фоне глухого боя часов звучало тихое, но отчетливое позвякивание, как будто бы там покачивалось множество маленьких колокольчиков.

Что это?..

Капитан и опомниться не успел, как следом из коридора раздался дикий истошный вопль.

Голос был женский, и был в нем смертельный ужас.

На какую-то долю секунды Вечорек окаменел.

На верхней ноте крик резко оборвался, как будто человеку зажали рот.

Наступила тишина.

Стефан бросился к двери, распахнул ее и выбежал в коридор.

Глава тринадцатая, из которой читатель узнает нечто новое о хозяине замка – хранителе Владиславе Янасе

Дверь слева открылась, и в проеме появилась Катажина. Какое-то время оба прислушивались. Вокруг царила тишина.

– По-моему, это было где-то совсем близко, – сказала Катажина и неуверенно оглядела коридор. – Вон там, если я не ошибаюсь, живет Ванда...

Она торопливо пробежала мимо двух дверей и остановилась у третьей. Тихо постучав, приоткрыла ее. Вечорек стоял уже рядом.

Комната была пуста. Разобранная постель не смята. Бегло осмотревшись, капитан снова вышел в коридор. Все произошло так быстро, что он только сейчас сообразил: этот страшный крик никого в замке не разбудил. И тут он увидел Жентару. Молодой художник вышел в коридор в пижаме и выглядел заспанным. Казалось, он понимает, что случилось что-то необычное, но никак не может очнуться и отделить сон от яви.

– Кричала женщина, – сказал он, подойдя к Катажине и Вечореку. – Вы здесь, значит это была Ванда, или Магдочка.

– Пани Ванды нет в ее комнате. А где живет ваша коллега?

Вместо ответа Жентара направился к двери почти в самом конце коридора, за лестницей, и громко постучал.

– Магдочка!

Вечорек и Катажина подошли поближе. На другом конце коридора появился взлохмаченный профессор Гавроньский, запахивая на ходу халат.

– Что случилось?

Тут и Марчак высунул голову из своей комнаты.

– Слава Богу! Я думал – пожар, – и он заковылял к ним. Перед комнатой Магды он остановился и, забыв о приличии, поскреб волосатую грудь, едва прикрытую пижамной курткой.

Вечорек отстранил Жентару, стоявшего у самой двери, и заглянул в замочную скважину. В замке торчал ключ, но он, к счастью, был повернут так, что капитану удалось разглядеть часть комнаты. Должно быть, там горела настольная лампа, так как свет падал только на постель, все же остальное тонуло в темноте. Вечорек увидел смятое одеяло, из-под которого высовывалась нога – от ступни до колена. Нога была неподвижна.

Вечорек выпрямился и негромко сообщил:

– Она там.

– Магда!

Жентара забарабанил в дверь кулаками. Внутри ничто не шелохнулось.

Вечорек молча отступил к стене напротив, разбежался и плечом высадил дверь. Она треснула у самого замка, откуда оторвалась длиная щепка и со стуком упала на пол.

Капитан с размаху влетел в комнату, остановился на середине, покачнулся, но все же сохранил равновесие. Остальные столпились в дверях. Вечорек приблизился к кровати и быстро окинул взглядом одеяло, как будто ожидая увидеть на нем большое кровавое пятно либо впопыхах брошенное преступником орудие убийства. Однако нигде не было ничего подозрительного. Девушка лежала, накрывшись с головой, и только прядь волос выбивалась на подушку.

Вечорек склонился над ней, собрался с духом и приподнял край одеяла, чтобы взглянуть в лицо лежащей.

– Не-е-ет!!!

Крик был такой пронзительный, что рука капитана невольно дрогнула, а стоявшие при входе отступили в коридор. Капитан увидел полные ужаса, широко открытые глаза, руки, судорожно вцепившиеся в простыню.

Переведя дух, Вечорек отошел от постели.

– Вам, наверное, снилось что-то страшное, – светски заметил он. – Успокойтесь, прошу вас, это всего лишь мы. Нас встревожил ваш крик.

Магда продолжала лежать, не спуская с него испуганных глаз.

– Он мертв... мертв, – прошептала она хрипло.

– Кто мертв?

– Он... Звон! Звон! – Шепот вновь перешел в крик. – Я слышала его! Слышала! Звон. Там, внизу.

– Кто мертв? Какой звон? Ты часом не спятила, сестренка? – Жентара вошел внутрь и приблизился к кровати. – Ну, приснилось тебе что-то – так зачем это представление на весь замок? Что еще за звон?

Вечорек перевел глаза с лица Магды на Жентару. Молодой художник выглядел напуганным.

– Я не знаю. – Садецкая постепенно успокаивалась. Голос ее звучал еле слышно, но выражение глаз изменилось. – Не знаю. Но клянусь, что слышала, как в библиотеке зазвенели маленькие золотые колокольчики.

– Золотые? – переспросил Жентара. – Это потому, что такие нарисованы на мантии того короля. Ты просто наслушалась вчера легенд пана хранителя. Но ты же не маленькая, Магдочка! Весь замок перебудила. Мы думали, тебя убили. Ты кричала как резаная. Золотые колокольчики звенели! Это надо же!

Магда села. Грудь и руки она прикрывала одеялом, а глаза ее были устремлены на дверь.

– Звенели, – повторила она неуверенно. – Я слышала это так же отчетливо, как сейчас тебя.

Марчак передернул плечами.

– Боже мой, давайте пойдем и проверим на месте в библиотеке!

– Ни за что! – И Магда вжалась в подушку.

– Но пан Марчак прав. – Катажина прошла мимо кровати и остановилась у окна. Комната Магды Садецкой находилась на другой стороне коридора, и окно ее выходило в парк. Из него было видно только большую круглую клумбу, засыпанную снегом, седую шеренгу подстриженных кустов да огромные деревья, которые заслоняли черное небо. Снег падал тихо, большими хлопьями. Катажина отвернулась от окна и полой халата задела один из холстов, прислоненных к стене. Холсты эти были покрыты свежим белым грунтом. В углу она еще заметила маленький зимний пейзаж на переносном мольберте. Затем она склонилась над Магдой.

– Пойдемте туда все вместе, и вы наверняка успокоитесь, убедившись, что картина выглядит так же, как и вчера.

– Ну конечно, – откликнулся профессор с неожиданной горячностью, которая заставила Вечорека покоситься в его сторону.

– Надо обязательно всем спуститься в библиотеку. – Гавроньский неестественно засмеялся. – Правда, кроме Магды звон никто не слышал, но должны же мы удостовериться, что все в порядке. В таких делах лучше не тянуть, а то еще появятся всякие комплексы. Пойдемте!

– Господи, – прошептала Магдалена. – Да разве бывают у человека такие явственные галлюцинации?

– Еще как, если он спит, – засмеялся Марчак. – Одевайся и идем. Посмотрим на этого короля, выкурим по сигарете, да и вернемся к себе в комнаты, а там ты заснешь как младенец. Завтра... собственно, уже сегодня – воскресенье, и можно спать сколько хочешь.

– Конечно. – Катажина, сев на краешек кровати, « обняла Магдалену, которая все еще продолжала дрожать. – Так что вы, мужчины, ступайте отсюда и закройте за собой дверь. Оставьте нас вдвоем. Мы скоро выйдем.

Садецкая еще колебалась.

– Вон там мой халат, – сказала она наконец, показывая на кресло. – Будьте так добры, подайте мне его.

Вечорек и другие мужчины поспешили покинуть помещение.

Они остановились в коридоре, недалеко от лестницы. Профессор смущенно улыбнулся.

– Какая чепуха! Владек не должен был читать нам перед сном все эти небылицы. Но у него страсть развлекать гостей разными историями о замке.

– А где пан хранитель? – Вечорек огляделся по сторонам, хотя отлично знал, что Янас отсутствует. – Нет ни его, ни пана Вильчкевича, ни пани Ванды. Или они живут в другом крыле?

– Да нет. – Профессора Гавроньского его вопрос привел в замешательство. – Хранитель, должно быть, еще работает. Когда я выходил от него, он остался писать. Говорил, что у него какие-то срочные дела.

Вильчкевич скорее всего у себя в мастерской, а оттуда и канонаду не услышать. В подземелья не доносится снаружи ни звука. А может, он спит.

– Крепкий же у него сон, – буркнул капитан.

– Да вот, кстати... – Гавроньский повернулся к ближайшей двери и тихонько постучал. Не получив ответа, он нажал на ручку и заглянул в комнату. Вечорек, стоявший рядом, тоже сунул туда голову. Жентара и Марчак молча ждали в коридоре. Младший вытащил из пижамного кармана сигареты и спички. Марчак взял у него сигарету, достал из кармана свои спички, закурил и дал прикурить коллеге.

Комната хранителя была пуста. Судя по постели, аккуратно застланной покрывалом, хозяин Боров сегодня еще не ложился.

– Он наверняка у себя в кабинете, – сказал Гавроньский. – Может, там и уснул. Со мной такое тоже иногда случается. Не далее как на прошлой неделе я проснулся за письменным столом с головой на рукописи. Все мы переутомлены, а до отпуска не один месяц.

Вечорек собрался было задать профессору еще один вопрос, но передумал. Неужели никто из них не слышал звон? Или все так крепко спали? Он ведь даже не знает, слышала ли его Катажина. А вдруг это была лишь его галлюцинация? Но не мог же он галлюцинировать одновременно и одинаково с девушкой, которая была от него так далеко!

Он чуть улыбнулся. Гавроньский заметил его улыбку и недоуменно поглядел на него.

Но тут сзади послышался голос Катажины:

– А вот и мы.

Она и Магда стояли в дверях комнаты. Садецкая все еще была бледна, но тем не менее при виде ждущих ее мужчин попыталась улыбнуться.

– Прошу у всех прощения, – произнесла она окрепшим голосом. – Я вела себя как законченная идиотка. Все это слишком нелепо, чтобы быть правдой. Не может же нарисованный король звонить!

Она вновь постаралась изобразить улыбку, но это не получилось. Вздрогнув, она поплотнее закуталась в халат.

– Я согласен, нарисованным колокольчикам звонить достаточно затруднительно, но тем не менее что-то все-таки звенело.

– Что?! – Гавроньский с удивлением уставился на Вечорека. – Как это? Неужели вы хотите сказать, что тоже слышали этот звон?

Капитан кивнул.

– Ровно в полночь. Я точно это знаю, потому что внизу как раз начали бить часы.

– Самое время для привидений! – Марчак остановился, держась за перила. – Эх, пан поэт, пан поэт. Поэты всегда слышат то, что желают слышать. Это помогает вдохновению. Или наоборот, вдохновение помогает им слышать то, чего нет. Я не знаю, я не поэт. Последние стихи в своей жизни я читал перед выпускными экзаменами, с тех пор много воды утекло.

Садецкая не спускала с Вечорека широко открытых глаз.

– Так вы тоже слышали? Значит это была не галлюцинация, и я в самом деле слышала колокольчики?

– Да нет же, – Гавроньский выдавил деланный смешок, но не смог свести дело к шутке. – Пан Вечорек высказался метафорически.

– Не знаю, как там высказался мой муж, – Катажина поглядела на Вечорека и затем на профессора, – но я в этот момент была в моей комнате и заявляю отнюдь не метафорически, что слышала звук, похожий на звон множества маленьких колокольчиков. Одновременно слышен был бой часов, а секунду спустя закричала пани Магдалена.

– Чем дальше, тем интереснее, – всплеснул руками Жентара. – Правда, я-то спал как убитый и ничего не слышал, но при моем скудном воображении в таких делах на меня надежды мало. Жаль, что в замке больше не живут князья, а то бы мы вмиг установили истину, проверив, почил нынешней ночью владелец замка или нет. Судя по записям, которые нам прочитал хранитель, это – единственная возможность решить наш спор.

– Верно, – поддержал его Марчак. – Но, к сожалению, князья не могут подтвердить ни сны нашей бесценной Магды, ни фантазии пана поэта. Время сидящей по замкам шляхты кануло в вечность.

Вечорек неторопливо спускался по лестнице. Он молчал. Что все это значило? Может, кто-то еще обнаружил похищение «Третьего короля» и решил таким вот образом привлечь к картине всеобщее внимание?

Но где хранитель? И Ванда? Не работает же она вместе с Янасом – ведь тот должен был остаться один, чтобы подменить картину и вынести ее из замка!

В его интересах было поскорее отправить Ванду спать. Если, конечно, они не сообщники. Могло ли такое быть? Но почему тогда никого из них нет в своей комнате? Им бы после кражи поспешить наверх, чтобы обеспечить себе алиби. Это было бы естественно. Разойтись по комнатам и вести себя как ни в чем не бывало. А Вильчкевич?

Он непонимающе покачал головой. Процессия безмолвно спускалась по ступеням. Еще несколько минут назад все пытались шутить, но теперь, приближаясь к открытым дверям библиотеки, смолкли.

Это, наверное, какое-то явление, вызванное ветром или перепадом температур снаружи и внутри здания. В старых домах временами происходят такие необъяснимые вещи. Капитан остановился на последней ступеньке лестницы и обернулся к остальным:

– Я готов поклясться, что слышал нечто, очень напоминающее звон золотых колокольчиков, как описала его пани Садецкая. Но это мог быть и кусок отставшей жести, бьющей в стекло, и сквозняк, от которого зазвенели бокалы в застекленных шкафах, или еще...

Он вошел в библиотеку. Дорожка света протянулась по ковру до самой стены, на которой по одну сторону двери висели большие часы с боем, а по другую – «Третий король».

С краю этой дорожки, явственно выделяясь на темном фоне ковра, лежала человеческая рука, белая и неподвижная. Растопыренные пальцы были судорожно скрючены.

Вечорек закусил губу. Он знал, что живой человек никогда – ни во сне, ни в бессознательном состоянии – не держит так руку.

– Зажгите, пожалуйста, свет, – сказал он спокойно и подошел к лежащему на полу телу. Кто-то сзади него слабо вскрикнул, кто-то повернул выключатель.

Он склонился над мертвым, слыша голос Катажины из коридора:

– Забудьте обо всем, это же чепуха...

Вечорек опустился на колени рядом с телом; тотчас же раздался испуганный голос Катажины, нечеловеческий, чуть ли не звериный вой Магдалены и шепот Жентары:

– Господи!

Хранитель музея Владислав Янас лежал на ковре, головой на вытянутой руке, как будто бы он пришел сюда, упал и уснул.

Но его широко открытые глаза смотрели остекленело, а из груди торчала стрела, выпущенная из арбалета.

Глава четырнадцатая, в которой обосновывается, что преступником может быть только один из присутствующих

Вечорек выпрямился. У себя за спиной он услышал учащенное дыхание нескольких человек, толпившихся в дверях библиотеки.

Он обернулся к ним.

– Как видите, – сказал он тихо, – мы ошиблись. Хозяин замка мертв.

После этих слов вся группа вдруг ожила. Садецкая зарыдала, уронив голову на плечо Катажины, которая стояла очень бледная и не сводила глаз с мертвеца, лежавшего на ковре.

Жентара медленно поднес ладони к лицу и протер глаза, как бы не веря им.

Марчак застыл с изумленным лицом.

Профессор медленно подошел к телу, остановился в шаге от него, и губы его судорожно задергались. Глядя в глаза мертвого Янаса, он выкрикнул слова, обычные для ситуаций, когда люди сталкиваются с чем-то немыслимым:

– Этого... этого не может быть.

Он отошел в сторону. Вечорек наблюдал за присутствующими и лихорадочно размышлял. Смерть он воспринимал иначе, чем они. Он повидал много погибших не своей смертью, но здесь что-то было не так. Вернее сказать, здесь все было не так. Если Янас сам был преступником, то кто же его убил? «Синдикат», чтобы замести следы? Но зачем? Янас был хранителем, и он же оригинал заменил копией. Им нечего было опасаться. Или у них просто такой принцип: убивать каждого, кто может навести полицию на их след? Впрочем, не исключено, что это убийство вообще никак не связано с «Черным королем».

Он поднял глаза и посмотрел на картину, которая висела прямо над ним. У колокольчика на мантии был язычок. Картины подменили. Копия Интерпола исчезла.

Вечорек повернулся к остальным. Магдалена всхлипывала на плече у Катажины. Прочие стояли на прежних местах, не зная, что им делать. Все смотрели на покойного, не в силах отвести взгляд.

Первым очнулся Марчак, и капитан заметил, что он покосился украдкой на картину, как будто ожидая, что после смерти хозяина замка та вновь издаст звон. Однако при виде картины он переменился в лице и непроизвольно шагнул вперед, но покачнулся и на миг потерял равновесие. При этом он пробормотал себе под нос нечто невразумительное.

– Все выглядит так таинственно, – произнес Вечорек. – Хранитель Янас, как мы видим, застрелен из арбалета! Но мне все же кажется, что это – самое обычное убийство, хотя орудие действительно неординарное.

– Я просил бы вас... – начал Гавроньский. Капитан резко вскинул голову и укоризненно посмотрел на него. Профессор умолк, а Вечорек огляделся по сторонам.

– Кто-то выстрелил вот отсюда, – показал он на закрытые двери оружейной. – Расстояние будет вычислить трудно, но скорее всего хранитель Янас не видел своего убийцы, откуда следует, что выстрел был произведен через щель в этой двери.

Все повернулись в ту сторону.

– Но там кто-то... – начал было Жентара.

Он не договорил.

Дверь в оружейную подалась. Вечорек, не сходя с места, наблюдал за возникшей и потихоньку увеличивающейся щелью. Огромный стол посреди библиотеки заслонял от человека за дверью лежащий труп. Убийца Янаса явно стрелял поверх стола.

Никто не пошевелился. Магдалена все плакала, не подозревая, что щель еще расширилась... и...

... показался арбалет, нацеленный прямо на нее!

Тут дверь распахнулась, и на человека, стоявшего на пороге, упал свет.

Это был Вильчкевич. Глаза его странно блестели. Рука с арбалетом медленно клонилась вниз, и блеск в глазах потухал.

Оружейник сухо рассмеялся.

– Кажется, я здорово вас напугал. Выходя из мастерской, я слышал здесь чей-то крик...

– А что арбалет? – спросил Вечорек. – Или у вас привычка бродить с ним по ночам?

– Да нет. Но, слыша этот крик, я подумал, что кто-то забрался в замок, и прихватил его для воришки. – Вильчкевич вошел в библиотеку. – Он только на вид такой безобидный, а на самом деле это страшное оружие. Попробовал бы кто скрыться от меня! Да я попадаю в бегущего человека с тридцати метров – хоть бы и в пятку! А со стрелой в пятке далеко не убежишь. И промахов у меня не бывает. Никогда!

Поигрывая арбалетом, он обогнул стол.

– Но что вы делаете тут так поздно?.. – голос у него прервался.

Все так и впились в него глазами. Он дошел до мертвого тела и остановился как вкопанный.

– Что... что это?

– Как видите, – холодно сказал Вечорек, – это труп хранителя Боров. Его убили стрелой из арбалета. А стрела эта прилетела как раз оттуда, откуда вы только что целились в нас.

Вильчкевич положил арбалет на стол и наклонился над Янасом.

– Владек? – произнес он тихо. – Из арбалета... о Боже!

Вдруг он выпрямился и торопливо направился в оружейную. Вечорек последовал за ним, стараясь не отстать. Вильчкевич перешагнул через порог, остановился и зажег свет. Блеснуло висящее по стенам оружие.

– Вот, – хрипло сказал Вильчкевич, показывая на арбалет, который висел ниже всех в окружении нескольких стрел. – Видите, одной не хватает. Ее-то и взял убийца.

Он щелкнул выключателем и вернулся в библиотеку. Там он машинально убрал со стола арбалет, а профессор Гавроньский снял скатерть и бережно укрыл ею тело.

– Как такое могло случиться? – Вильчкевич беспомощно развел руками. – Ведь замок заперт изнутри. Я только что сам проверил сигнализацию, она в передней, у входа в подвал. Услышал крик и первым делом пошел туда. Все было в порядке. Мы совершенно отрезаны от внешнего мира.

– А кроме крика вы ничего не слышали?

– Нет, – решительно мотнул он головой. – Вы имеете в виду шум падения? Конечно, моя мастерская под библиотекой, но их друг от друга отделяют еще помещения на первом этаже. А кроме того, своды здесь такие толстые, что я и не мог слышать падение тела. – И он снова посмотрел на труп, накрытый скатертью.

– Нет, я не об этом, шум падения вы слышать не могли. Его, кажется, вообще никто не слышал. Мы все были слишком далеко, да и на полу лежит толстый ковер. Речь о другом. Ровно в полночь здесь что-то звенело.

– Звенело?! – Вильчкевич побледнел. – Неужели вы хотите сказать...

– Только то, что по крайней мере трое в доме слышали звон каждый из своей комнаты.

– Но... – Он еще раз взглянул на мертвеца. – Но это же безумие!

– А это? – Вечорек показал глазами на труп. – Уж не считаете ли вы, что смерть вашего коллеги вызвали некие потусторонние силы? Вы же сами сказали, что замок заперт изнутри. Это означает, что после убийства никто не мог покинуть его. То есть убийца все еще в музее. Если отбросить возможность появления незнакомца, которого мог впустить лишь один из живущих в замке, остается только допустить, что убийца – это кто-то из нас.

– Но кто? – шепотом спросил Гавроньский. – Кто и почему мог убить его? Он был самым лучшим, самым достойным человеком из всех, кого я знал. У него не было врагов.

– Были, – сказал Вечорек. – У него был смертельный враг. Иначе и быть не могло, поэтому-то его убили. Во всяком случае нашелся кто-то, кто рискнул своей шеей, лишь бы избавиться от него.

– Но это же полный абсурд!

– Да. Я согласен, что в этом преступлении присутствует нечто такое, что на первый взгляд кажется невероятным, немыслимым, что оно противоречит всем законам логики. Я, например, не понимаю, зачем убийца уведомил о совершенном преступлении звоном!

– Но... но, может быть, одно с другим и не связано.

– То есть вы хотите сказать, что убивают люди, а звонят духи? – Капитан передернул плечами. – Навряд ли. Я не понимаю, в чем тут суть, но... – Он запнулся. – Но в конце концов, отгадывать такие загадки – не наше дело. Думаю, следует как можно скорее вызвать угрозыск.

Он выдержал недоуменный взгляд профессора, который открыл уже было рот, но вовремя сдержался.

– Боюсь, в такой поздний час это невозможно, – отозвался Вильчкевич. – Деревенская почта, откуда мы поддерживаем телефонную связь с миром, работает с шести утра до восьми вечера. А потом служащая запирает ее на семь засовов.

– Другого телефона поблизости нет?

– Нет. До ближайшего полицейского отделения двенадцать километров, и доехать туда нам не на чем. А пешком, ночью да по сугробам, это несколько часов хода.

Вечорек взглянул на циферблат.

– В таком случае остается ждать шести утра. – Он подумал и повернулся к профессору Гавроньскому. – Как вы считаете, пан профессор, может, нам пока самим попытаться подытожить, что мы знаем о сегодняшнем вечере?

– Конечно, конечно, – энергично закивал профессор. – Я надеюсь, никто не станет возражать, если мы вместе все обсудим. Бедному Владеку мы этим не повредим. – Он замолк и только чрезвычайным усилием смог унять дрожание губ.

– Это особенно важно в том случае, если, как говорит пан Вечорек, убийца – один из нас.

– Пан Вечорек может и ошибаться, – загудел Жентара. – Пан Вечорек, насколько я понимаю, знает обо всем не больше нашего. Ведь могло случиться нечто такое, чего мы не в состоянии объяснить. Не стоит обвинять друг друга, пока не появится хотя бы какой-то просвет.

– Вы правы, – сказал Вечорек. – Не стоит обвинять друг друга, и все-таки я считаю, что мы могли бы собрать воедино все факты и установить их последовательность, прежде чем приедет полиция.

– Какие вам еще факты? – возмутился Вильчкевич. – Погиб человек. Человек, которого я ценил и уважал за его личные качества и за то, что встречается так нечасто: за полное отсутствие недостатков, которые способны отравить существование подчиненным и коллегам. Я был его подчиненным и его коллегой и знаю о нем больше, чем кто бы то ни было. Я чувствую сейчас глубочайшую печаль и, может быть, завтра или через месяц она будет еще глубже. Это потрясение для всех нас. Мы еще до конца не осознали, что это... это преступление и в самом деле совершилось. И тем не менее я считаю, что нам нет смысла молоть языком над телом Янаса: угрозыск тут управится куда лучше нас с вами. Это их дело, а не ваше и не мое.

Профессор опять хотел что-то сказать, но Вечорек опередил его.

– Вы правы. Надо иметь уважение к погибшему. Но вопрос, который не дает мне покоя, касается живых. Убийцы и невинных людей. Пану Янасу уже не вернуть жизнь, но нельзя допустить, чтобы убийце удалось избежать наказания или хуже того – подставить вместо себя другого. Поскольку убийца – это кто-то из нас, в интересах невиновных добиваться его скорейшего разоблачения. Когда бы ни заявилась полиция, которая начнет долгое и запутанное следствие в этой экзотической, совершенно незнакомой ей музейной обстановке, мы могли бы несколько поторопить события.

– Как вы себе это представляете? – с сомнением спросил Вильчкевич. – Не думаете ли вы, что нам будет полезно ваше, с позволения сказать, ремесло рифмоплета?

– Нет. Так я не думаю. Но зато нам было бы полезно задать друг другу вопросы, которые важны для объяснения этой загадки.

– Какие, например?

– Например, вопрос, который первым приходит в голову. Можно с уверенностью утверждать, что убийца умеет обращаться с арбалетом. Рисковать он не мог. Если бы он только задел Янаса, то на крик раненого в библиотеку сбежались бы все обитатели замка. Стрела поразила хранителя с точностью до миллиметра – мы же знаем, что он умер сразу, не успев даже вскрикнуть. Поэтому мой первый вопрос звучит так: кто из живущих здесь, помимо пана Вильчкевича, прилично владеет арбалетом? Дело ведь непростое, в начальной школе этому не учат.

– Кто?.. – Вильчкевич прикрыл глаза. Казалось, вопрос Вечорека против ожидания произвел на него большое впечатление. – Кто, вы спрашиваете?.. Все.

Я всех обучил стрелять из арбалета!

– Это правда?

Тут даже Магдалена перестала плакать. Она оторвала голову от плеча Катажины, выпрямилась и подтвердила:

– Да. Я тоже умею.

Остальные, включая профессора Гавроньского, кивнули в знак согласия.

– Но здесь не все. – Капитан посмотрел по сторонам, хотя отлично знал, кого именно не хватает. – Например, с нами нет пани Ванды. Кто-нибудь видел ее после десяти часов, то есть после того, как мы ушли из библиотеки?

– Я не сомневаюсь, что она просто спит, – быстро сказал профессор. – Она жаловалась мне перед ужином, что очень устала. Думаю, нужно ее... – он шагнул к двери, но вдруг застыл на месте.

Из соседнего зала донеслись шаги по мраморному полу. Все обернулись на их звук. Ожидание было не долгим.

В раскрытых дверях библиотеки появилась Ванда Щесняк с растрепанными волосами, в темно-синем, почти до пола, халате.

– Что случилось? – спросила она. – Я услышала голоса и...

Тут она заметила скатерть, а под ней очертания человеческого тела, и замолчала. Не понимая, что происходит, она вопросительно взглянула на профессора.

– Ужасное несчастье, – торопливо начал тот. – Хранитель... – он помедлил и невольно посмотрел на труп, – хранитель мертв. Кто-то убил его.

– Убил? – Ванда оперлась рукой о дверной косяк. Только сейчас до нее дошло положение вещей. – Кто... кто это сделал? – Она запнулась. Вечорека удивило, что ее бледное лицо внезапно покраснело. – Мне послышался какой-то крик... – Она огляделась по сторонам, как бы ища опору. – Но я так крепко сплю! Потом мне показалось, что по коридору ходили и разговаривали...

– ... и вы проснулись, – Вечорек подал глазами знак Катажине, которая порывалась вмешаться. – Хорошо, что вы пришли. Теперь мы все в сборе, так что стоит повторить, что убийца – один из нас.

Он умолк. Никто не ответил ему. Глубокую тишину, царившую в библиотеке, внезапно нарушил далекий вой собаки, такой тоскливый, что даже капитан нервно вздрогнул и повернулся к окнам, за которыми стояла густая тьма.

– Вот и животное понимает, что замок посетила смерть, – тихо заметил он и подошел к окну.

Посреди подъездной аллеи сидела огромная овчарка, задрав голову к угрюмому небу, откуда все так же сыпался густой снег. Ветер опять усилился.

– И поскольку один из нас убийца, – снова сказал капитан, которого никак не отпускала эта мысль, – я считаю, что лучше всего будет запереть библиотеку на ключ и спокойно ожидать утра, когда мы сможем вызвать полицию. И пускай каждый попытается мысленно восстановить события последних часов или даже последних дней и вспомнить, не произошло ли за это время что-то необычное. В подобных случаях какое-нибудь на первый взгляд незначительное наблюдение может очень помочь следствию.

И опять никто не сказал ни слова, но все, как по команде, направились к двери. Стефан вышел последним, дважды повернул ключ в замке и положил его в карман. На лестнице он нагнал профессора, который с поникшей головой шел позади всех, и наклонился к нему.

– Не зайдете ли вы на минутку ко мне?

Ему показалось, что Гавроньский не расслышал, но, помедлив, тот все же кивнул.

Все расходились по своим комнатам.

Вой то умолкал, то вновь усиливался.