Текст книги "Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая"
Автор книги: М. Р. Маллоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Имя Джулии Дей звучало в гостиных, в парках и на бульварах, в лавках, страховых обществах и бюро по бракоразводным делам. Тираж «Ежедневного компаньона» вырос в два раза, а гонорар Джулии Дей из «полтора доллара за колонку» превратился в два.
Искатели приключений заплатили за квартиру, питались исключительно за общим столом, отложили десятку на доктора, купили новые носки, летние подштанники «Пороснит» и парижское мыло для бритья «Коко». Оставалось только, чтобы повезло еще совсем чуть-чуть: насчет сифилиса.
– Ну, а если и да, – сказал как-то Д.Э., тотчас получив от компаньона по лбу газетой, – так еще почти неделю можно жить спокойно! И вообще, сейчас все лечится!
За табльдотом на них смотрели. Особенно в этом смысле удавалось мисс Буддл, без промаха стрелявшей выразительными взглядами в М.Р. Дюк алел ушами и опускал, бесстыжая морда, свои девчачьи ресницы.
Мы заглянем в столовую миссис Гейзер в один из этих прелестных июльских вечеров: посмотреть, как там поживает object du passion наших соперниц.
На стене щелкают маятником часы – самые точные часы в городе. На ужин – ягненок с картофелем, поджаренный коричневый хлеб, бараний бульон, вареный картофель, зеленый горошек, пикули, замороженный пудинг из грецких орехов и клубника. На столе горит лампа. Помолодевшие в ее неярком свете пожилые прелестницы ведут светскую беседу с Флинтом – так, как если бы он бы приличным, приятным человеком и так же мило и приятно отвечал. Раньше старикан склонялся над тарелкой, злобно зыркая из-под лохматых бровей. Теперь он – видели, да? – исподлобья пялится на новый бюст миссис Гейзер. Но и бабуля Буддл не теряется. Она роняет вилку и мило смотрит на Флинта. Старикашка понимает, что отделаться не удастся. Ворча себе под нос, он нагибается поднять вилку. Повисает какая-то странная пауза. Бабуля Буддл приятно улыбается.
Флинт выпрямляется и начинает есть. Лысина его розовеет, как ягода клубники с белым бочком. Но хозяйка поднимает руки – поправить прическу – и несчастному старику угрожает косоглазие.
– Мистер Флинт, – с тихим укором произносит миссис Гейзер, – ну как вам не стыдно. Это же неприлично!
– Вот уж действительно, – миссис Буддл кривит рот резиновым колечком, – неприлично!
Дамы выразительно смотрят друг на друга. Мистер Флинт отодвигает пустую тарелку, бубнит что-то такое неразборчивое, что можно с равным успехом можно принять и за ругань, и за благодарность, и возвращается к себе в комнату. Как обычно, он кряхтит, сопит и хлопает дверью так, что у лестницы валится с гвоздя моток бельевой веревки.
– Золотое сердце! – миссис Будлл вонзает вилку в кусо мяса.
– Люди с нежной душой, – миссис Гейзер принимается за пикули, – не любят показывать вида.
Ужин чинно продолжается.
М.Р. под столом передает Д.Э. записку. Д.Э. – тоже под столом – ее берет, тихонько бросает под ноги мисс Буддл и невзначай потирает щеку, любуясь зеленым абажуром, как раз сегодня доведенным мисс Загреб до той степени чистоты, которая называется «как новый». Абажур напоминает ночной горшок, на который присел слон. Мисс Буддл опускает глаза и улыбается. Она стаскивает под столом туфлю и начинает гонять записку ножкой, стараясь зацепить.
Вдруг миссис Гейзер спохватывается и бежит наверх.
– Мистер Флинт! – кричит она. – Мистер Флинт! Чай!
Пока бабушка, возмущенно жуя, смотрит ей вслед, мисс Буддл потихоньку поднимает письмо.
– Что? – рассеянно спрашивает Д.Э.
– А? – отзывается М.Р. – Я ничего.
Он долго и старательно отряхивает плечо компаньона, изобразив на лице полнейшую невинность, и дожидаясь, пока до того дойдет податься вбок. Когда это все-таки происходит, шепчет: «Прекрати улыбаться, балбес!»
Ровно через полчаса после ужина в комнату Флинта заглядывает миссис Буддл.
– Не желаете мармеладу? – интересуется она с улыбкой. – Купила свежий, очень хороший, ежевичный!
Из-за приоткрытой двери слышится мрачное, как из дупла филина, «угу». Миссис Буддл с счастливым лицом возвращается к себе в комнату, по дороге едва не задевая плечом миссис Гейзер с кусочком сливового пирога на блюдечке.
– Старая калоша, – цедит миссис Гейзер сквозь зубы, не переставая улыбаться.
Бабуля оборачивается через плечо, но встречает еще более любезную улыбку.
– Старая потаскуха. Одной ногой на кладбище, а все туда же! – чревовещает она от двери третьего номера, и дверь закрывается.
Квартирная хозяйка почти начала спуск по ступенькам
– Миссис Буддл! – бодро окликает она. – Я не расслышала, что вы сказали!
Дверь распахивается. Каждая морщинка бабули излучает любезность и доброжелательство.
– Я сказала: «Спокойной ночи!»
– А! Спокойной ночи!
И миссис Гейзер с прекрасно прямой спиной скрывается внизу.
– … и когда мы повернули на нашу улицу, – взахлеб рассказывала мисс Буддл, налетев на Д.Э. Саммерса на лестнице, – бабушка остановилась поболтать с миссис Фик, а мистер Флинт прогуливался по той стороне, делая вид, что совсем нас не замечает! Думаете, это случайно?
– Не факт, – осторожно ответил Д.Э. Саммерс.
У миссис Буддл сегодня образовалась два срочных вопроса, которые требовали немедленных услуг ясновидящего.
– Бабушка, – мисс Буддл опустила лукавые глаза, – думает, что совсем не случайно.
– Что же она сделала, ваша бабушка? – спросил заинтригованный Д.Э.
– Ну, она… – девица на выданье потеребила муслиновые оборки на сложенном голубом зонтике. – Она с ним поздоровалась.
– А мистер Флинт?
– Он кивнул! – вскричала мисс Буддл. – Представляете? Не так, чтобы особенно заметно, но он кивнул! Я видела это своими глазами!
Нежные, как незабудки, глаза широко раскрылись и барышня на выданье полушепотом, как бы сама себе, проговорила:
Это тайна и секрет,
Ничего прекрасней нет.
Знают звезды и луна,
Знает море и волна,
Знают розы на столе,
И котенок на окне.
Ну, а больше никому,
Знать не надо.
Она посмотрела на Д.Э. и, тоже очень лукаво, закончила:
– Почему?
…Моя тетушка всегда утверждала: не следует приносить себя в жертву случайной встрече на улице, на бульваре или в парке, ведя пустые, мучительные для обеих сторон, разговоры. Совершенно достаточно вежливого кивка, улыбки и…
– Что вы говорите, мисс Буддл?
Разочарование отразилось на нежном лице.
– Почему? – повторила она укоризненно. – Я спросила: «Почему?»
…и поклона, пожалуй. Или нет, не так: легкого поклона.
– Что «почему»?
– Это загадка! «Ну, а больше никому знать не надо. Почему?» Вы не заметили, мистер Саммерс?
– Ах, да? – очнулся Д.Э.
– Немножко пикантно, – улыбнулась барышня, – но…
– Слушайте, а вы знаете это? – перебил дамский Меркурий. – «Коль девчонка твоя целовать не дает… «
Барышня на выданье не слышала раньше ничего подобного.
– Тоже не совсем прилично, – без следов раскаяния на физиономии прибавил Джейк, – но так здорово! Это мне мисс Загреб рассказала.
– Я представления не имею, кто такая эта ваша, как ее там.
– Ну, прислуга. Вы не знали, мисс Буддл?
– Откуда же мне знать, как зовут прислугу!
Д.Э. сделал приятное лицо. Он не очень дорожил знакомством с мисс Буддл. Он боялся, что романтическая особа измучает компаньона ябедами. Если совсем честно: не хотелось опять получить по носу от М.Р. за издевательство над барышней.
– Джулия, как вам не стыдно! – от кудрявого рыцаря пришлось отбиваться подушкой. – Она же тебе самому надоела, хуже английской соли!
– Ну и что! – возмущался тот.
– Вы лицемерка, мисс Дей. Разводите слюни, когда жизнь так коротка!
– Миссис, миссис Дей, балбес. И если хочешь знать, это не слюни!
– А что же?
– Соображения личного покоя! Она мне каждый раз на тебя жалуется! Скоро плешь проест! Джулия! Имейте совесть, ржавый якорь вам в задницу!
– Представляете, мисс Буддл, как будет смешно, если Флинт сделает предложение вашей бабушке? – спросил Джейк тоже не без лукавства. Она же станет тогда миссис Флинт? Ой, какая прелесть, я вам просто завидую!
От хохота искателя приключений заткнулась канарейка в лавке мистера Фика по соседству. Мисс Буддл молча ждала, когда Д.Э. закончит веселиться.
– Вы, мистер Саммерс, от этого старого пердуна не особенно отличаетесь! Только бы над всеми издеваться! – произнесла она оскорбленно.
– У меня, может быть, тоже под грубой оболочкой золотое сердце! – не растерялся Джейк.
На душе у него и так цвели розы: Козебродски удалось пропустить рюмочку с председателем городского совета Макферсоном и напроситься на ближайшее заседание. Там, правда, было то затруднение, что выборы недавно были, а до следующих оставался еще почти год, но несколько очень многозначительных кадров на парадной лестнице и в зале заседаний городской управы сделать все-таки удалось, так что и председатель нынешний и мечтающий о председательском кресле казначей и смотритель училищ Менцель остались очень довольны.
– Может быть, – без всякого энтузиазма ответила барышня на выданье. – Знаете, бывают на свете души тонкие, нежные, которые трудно понять обычному человеку.
– Ну еще бы, – охотно согласился Джейк. – Знаете, как им трудно!
– Они, – барышня страдала глазами, – понимают музыку, поэзию. Они совсем непохожи на остальных. У них могут быть даже сверхъестественные способности. Они как будто не от мира сего.
– Тут уж ничего не поделаешь, мисс, – опять согласился Джейк. – К чему вы говорите все это мне?
Девица заломила руки.
– Ах, я знаю! – дрожащим голосом проговорила она. – Я все знаю! Эта проклятая бедность! Но я, – вы ему, пожалуйста, так и передайте, – я не считаю, что деньги главное! Передадите?
– Ну, конечно, передам, – заверил Джейк.
– По нему ведь видно, что из хорошей семьи, – продолжала мисс Буддл. – Он сумеет выбиться в люди, я верю, я знаю! Он, может быть, не будет богачом, но скромная, умеренная жизнь, когда рядом тот, кто тебя любит и понимает – это ли не счастье!
Д.Э. чуть было не спросил насчет приданого, раз уж пошел такой разговор, но сам пришел от подобных мыслей в такой ужас, что издал лишь невнятное мычание.
– Что есть богатство? – продолжала барышня, глядя на него теми глазами, которые обычно изображают в книжках у принцесс, что прилежно вышивают крестиком, дожидаясь возлюбленного рыцаря из дальних странствий. – Несуразная замена истинным чувствам? Жалкие потуги заменить то, что может дать только сердце?
Джейк представил седло барашка с картофелем, кофейный крем, нет, лучше пломбир безо всего, но много, а не пару шариков, как они там обычно подают, консервированные ананасы, ящик сигар по доллару каждая, и трубку тоже, автомобиль, идеальный пробор, мягкую шляпу, ту библиотеку в собственном доме, собственную яхту и ящик патронов… А еще Злыдня нужно почистить – вон, пыльный весь, вчера по глине валялся.
– А? – очнулся он от мыслей, поняв, что все это время мисс Буддл продолжала свой прочувствованный монолог.
– Сколько ему лет? – повторила она. – Я имею в виду, понастоящему.
– Восемнадцать, – соврал Джейк, спасая реноме компаньона, которому неполных две недели, как стукнуло шестнадцать.
Лицо барышни озарилось светлой улыбкой.
– Неужели восемнадцать? – она всплеснула руками. – Я думала, немножко меньше.
Джейк застеснялся.
– К зрелости, – вздохнула мисс Буддл, – люди становятся такими скучными. Жестокими. Злыми. Во всем видят лишь одну сторону: материальную. Они забывают про подлинное чувство. Мы так часто не видим, не слышим его, приносим все эти бессмысленные жертвы…
Джейк поднял бровь. В предательство компаньона не очень верилось, но ведь с этим сифилисом нервы ни к черту, и не такое в голову прийти может!
Барышня на выданье покраснела.
– Реджи очень застенчив.
– Кто? – удивился искатель приключений.
– Ваш друг! – с упреком напомнила мисс Буддл.
Джейк поморгал.
– А-а, – сказал он. – Ну да, ну да…
– Слушай, – сказал он компаньону, когда бабуля, наконец, нафотографировалась и ушла, прихватив свою чувствительную внучку, – твое второе имя – Реджинальд?
– Ну да, – немножко удивленно отозвался тот. – А что?
– А чего ты тогда им не пользуешься? Сам же говорил, имя дурацкое, и все такое.
– Мама Дюком называла, – вздохнул М.Р. – И вообще, привык. Реджинальдов вон сколько, а я – это я.
– Вот тебя иногда не поймешь.
– Я и сам себя не всегда. А ты чего спросил-то?
– Да барышня твоя, – засмеялся Джейк. – Реджи, говорит, так застенчив, что просто клейма негде ставить.
– Это она меня так?
– Ну, не меня же! А что, первый раз слышишь? Что, точно?
Д.Э. удивился до глубины души.
– Как же она тебя в лицо-то называет?
– А никак, – пожал плечами компаньон. – «Ты» и все.
Д.Э. похлопал глазами. Потом махнул рукой.
– А и черт с ней! На, тебе передали.
М.Р. забрал записку, прочитал и слегка спал с лица.
– Допрыгался, – резюмировал компаньон и отобрал записку.
Сегодня ночью будет светить луна, будут благоухать акации. Давай убежим. От света, от тьмы, от чужих, холодных и странных. Мы поселимся в маленьком домике на берегу моря среди скал и будем счастливы. Только ты и я – в целом мире. Твоя А.
– О Господи! – воскликнул Дюк и забегал по комнате, обеими руками ероша кудри. – В маленьком домике на берегу моря! Боже мой! Матерь Божья!
– Господи, – заметил Д.Э., – тебе не поможет. Матерь Его по таким вопросам я бы вообще беспокоить не рискнул. И вообще, я думаю, они оба будут с интересом любоваться, как ты выкарабкаешься.
М.Р. поднял на него несчастные глаза.
– Сколько нам до доктора?
– Пять дней.
Глава семнадцатая,в которой осыпается шиповник
В четверг, двадцать седьмого июня 1906 года, Джейк опять наткнулся на мисс Буддл на лестнице, собираясь сбегать в лавочку за едой для компаньона. Он сделал суровое лицо, сказал, что мистер Маллоу занят, просил не беспокоить. Барышня на выданье задрожала подбородком и ушла. Д.Э. беспрепятственно проскользнул к выходу. Вернулся быстро, напевая себе под нос, тихонько подглядел в замочную скважину: вдруг у компаньона клиент, и вошел в комнату.
О, приди же ко мне, долгожданный!
– слышалось из-за стены.
Тебя нежно и страстно люблю я…
Но все чувства в груди сберегу я,
Не откроюсь тебе, мой желанный…
Занятый компаньон валялся на кровати, ковыряя в носу и любовался похабными картинками из волшебного фонаря. Припев звучал надрывно:
И надменно скажу-у-у
Ты не ми-и-ил мне!
Затем голос скорбно продолжал:
Помнишь, я была девой скромной?
Но меня ты склонил до порока,
Помнит только седая осока,
Как ты клялся в любви ежечасно…
– Да не клялся я! – закричал Дюк. – Она сама все выдумала! – Хочешь, чтобы она услышала – так пойди и скажи сам! – пожал плечами Д.Э. М.Р. ойкнул и заткнулся, а романс продолжался:
– Я ж смеялась в отве-е-ет:
«Ты не ми-и-ил мне!»
История продолжалась: Но увы, я погибну в пучине Прегрешений своих сладострастных Не твое ли, обманщик прекрасный Назову перед смертью я имя И в слезах прошепчу-у-у…
Голос мисс Буддл дрожал от плача,
…Как ты ми-и-ил мне!
– Седая осока? – хмыкнул Д.Э. – Ого, какую на тебя охоту открыли. – С полчаса слушаю, – откликнулся Дюк. – Ничего, промажут. Бери наши бумажки, работать будем. Но не успела Джулия Дей взъерошить карандашом волосы надо лбом, в дверь постучали. – Молодой человек! – прокричала с той стороны бабуля Буддл. – Вы отменяете урок уже в четвертый раз! Так продолжаться не может! – Мы заняты! – хором отозвались компаньоны из-за двери.
– Чем это вы заняты?
– Слушай, – спросил Джейк, – а она вообще-то знает, что мы Джулия?
– Она знает, что мы работаем в «Ежедневном компаньоне», – меланхолично откликнулся Дюк. – Ей Агнессс газеты читает.
Дюк распахнул дверь.
– Миссис Буддл, – сказал он, – мне очень жаль. Я не смогу больше давать уроки вашей внучке.
– Редактор ест живьем, – добавил Джейк. – Мы занимаемся приемом рекламных объявлений.
Дюк расправил плечи и поднял усталое лицо.
– Знаете, сколько сейчас рекламы? – добавил он.
– Смертельное количество! – уверил Джейк.
Бабуля съежила губы.
– Пятьдесят на четырнадцать… – пробормотала она.
– На шестнадцать, – поправил Д.Э.
– На двенадцать, – отрезала миссис Буддл. – За неудобства. Это будет семь пятьдесят. Получите в конце месяца.
Она уже почти ушла, как вдруг спохватилась.
– Агнессс говорит, вы обещали ее познакомить. С той дамой из газеты.
– Э-э-э… – протянули компаньоны, глядя друг другу в глаза.
– Мисс… миссис Дей – очень занятая особа, – объяснил Джейк бабуле. – Ее теперь в редакцию в автомобиле возят. Никак не встретиться.
– Но вы, пожалуйста, передайте мисс Буддл, – вступил Дюк, – как только – так моментально.
Дверь за бабулей закрылась и компаньоны смогли продолжить беседу.
– Почему это я размазня? – обиделся М.Р. Маллоу.
На ужин не пошли оба, сослались на занятость. Джейк делал вид, что пишет статью, хотя было отлично видно, что ничего он не пишет, а рисует в блокноте черных кошек, дирижабли и дамские бюсты. Дюк, сидевший с книгой на кровати, по-турецки, как всегда любил, сложил колени и расположился немного боком, как обычно сидят девушки, не желающие помять юбки. Посидел так немного. Перевернулся в другую сторону – к стене. Встал и долго, скрестив ноги, стоял у окна. Небо было ясным, вечер – не слишком жарким, по Бентон-стрит прогуливались горожане, приветливо кивая друг другу и останавливаясь побеседовать. М.Р. повернул задумчивое лицо и принялся созерцать ящик с геранями, выставленный бабулей Буддл на террасу, под солнышко.
– Сэр, – Д.Э. положил карандаш. – Давай на ихнюю клумбу, так им и надо. И объясняться не понадобиться!
Дюк вздохнул.
– Не могу. Не могу я.
Он подумал еще минутку.
– Нет, не могу. Но слушай, а это идея!
– Что именно?
– Сделать что-нибудь такое, чтобы Агнесс сама…
– Чего проще, – буркнул Джейк. – Возьми да и скажи ей про сифилис. И про меня не забудь. А то твоя барышня мне плакать повадилась, никаких сил не осталось.
– Это чтобы весь город на нас пальцем показывал? – ехидно спросил Дюк. – Да Гейзериха об этом узнает через минуту! Побежит к аптекарше чаи распивать – и… дальше рассказывать?
В пятницу, четвертого июля, Джейк вышел из комнаты, увидел мисс Буддл, которая с готовностью выскочила навстречу, изобразил легкий поклон и прошмыгнул мимо так рассеянно, как только мог.
Осыпается шиповник,
Соловей умолк в саду,
И не осень тут виновник,
А тебя давно я жду, —
с выражением прочел Джейк, вернувшись из ванной.
– Ты что, – хмыкнул М.Р., поднимая глаза, – на солнышке перегрелся? Совсем шиповник осыпается?
– Это не я, – покаялся Д.Э. – Это твоя барышня скукожилась. Ты бы сделал что-нибудь, чтобы шиповник уже окончательно осыпался! У меня и так нервы!
– У всех нервы, – ответствовал мистер Маллоу. – Где записка-то?
– Да я как-то не думал, – мистер Саммерс смущенно извлек из кармана бумажный шарик, – что она тебе так уж нужна. Но я зато все помню! Раза три успел прочитать! Там дальше было так…
– Не надо, – мрачно оборвал Дюк и швырнул шарик в грязную чашку от кофе. – Черт, что же теперь делать-то, а? Как бы так…
Он повертел пальцами.
– Да прекрати ты барабанить!
У Д.Э. Саммерса была дурацкая привычка в задумчивости барабанить по столу, подлокотнику или по чему попадется под руку.
(Она и сейчас при нем, но это к делу не относится).
– Отстань! – обиделся Джейк. – Как я думать буду?
Спустя полчаса н сказал:
– Кураж, сэр. Как там было? Чтобы лошадь приложила все уси… Почему это я идиот?
Глава восемнадцатая,в которой двое джентльменов вспоминают о слоне со свинячьим хвостиком
Утро пятницы началось с того, что миссис Гейзер с компаньонами не разговаривала. Вообще игнорировала, одновременно всем своим видом показывая, что допустила их к общему столу исключительно в силу вопиющего недоразумения.
– Племянник аптекаря, – сообщила она бабуле Буддл, – разорвал помолвку с мисс Фик.
– Мистер Орас, – сказала бабуля, – вчера сделал предложение Агнесс и я сказала ей, или ты выходишь за него и становишься хорошей женой, или можешь не показываться мне на глаза. Я сказала: Агнесс, тебе двадцать пять лет. Если не выйти замуж сейчас, твоя песенка спета. Ревет вторые сутки. Бакалейщик ей, видите ли, не пара!
– Ничего, – сказала миссис Гейзер. – Перебесится. Давно пора.
– А почему молодой Робинсон разорвал помолвку? – бабуля с достоинством жевала кусочек коричневого хлеба. – Неизвестно?
– Не говорят, – хозяйка по-индюшачьи повертела головой. – Скандал! Позор! Я всегда говорила, что легкое поведение до добра не доведет!
На словах «легкое поведение» миссис Гейзер сделала особое ударение, глядя на бабулю.
– Это вы на что намекаете? – взвилась та.
– Я намекаю?
– Ну не я же!
– С чего же вы так решили, интересно?
Компаньоны спешно покинули поле боя.
– Не надо было тебя слушать, – бормотал Дюк. – «Здравый смысл, здравый смысл!» Хорош здравый смысл!
– Ты сам просил! – отбивался Джейк. – Ну не знаю я другого способа отвадить твою барышню так, чтобы тебе самому не пришлось с ней объясняться!
Но не успели они обсудить обстановку, притащилась жена председателя городского совета, миссис Макферсон. Этакая бодро скачущая дама с бодро скачущей прической. Дама эта приходила уже в третий раз. Она во что бы то ни стало хотела узнать, как дела у ее родных во Фриско, и каждый раз выходила на фотографиях то в кондитерской, то на улице, за руку с девочкой лет трех (дочь Макферсонов как раз недавно вышла замуж), то, вот сегодня, – прогуливающейся с двумя таксами. Каждый раз приходилось пожимать плечами и оправдываться, что, мол, материя тонкая, непредсказуемая, и, мол, мало ли, что мировой универсум выдать может. Джейк, выставленный в коридор, увидел, как М.Р. долго и задумчиво слушал, потом помотал головой. Говорил он тихо. Джейк тоже потряс головой – авось станет лучше слышно. Дама настаивала. Дюк что-то ответил, самым безнадежным образом глядя в стол. Дама заботливо что-то предложила. Потом, похоже, еще что-то. Выслушала М.Р. и – уже раздраженно – задала какой-то вопрос. Дюк поднял страдающие очи потолку, но не высокомерно, а так, не от меня, мол, зависит.
Дальше Джейк не увидел ничего, потому что его резко взяли за плечо и отвернули от двери.
– Замышляем очередное вранье, да? – хозяйка уткнула руки в бока. – Ну как же, мы же здесь идиотки! Старые курицы! Вешай лапшу, сколько хочешь! Вот так, да?
– Мэм, – спросил Джейк, – что случилось?
– Случилось! Он еще спрашивает! Случилось, а!
Джейк попятился, но отступать было некуда. Наоборот, надо было правдами и неправдами увести квартирную хозяйку от двери, чтобы не вышло скандала двойного.
– Мэм, – осторожно сказал искатель приключений, – может быть, вы расскажете мне все внизу? Он там занят…
– Ах, он еще и занят? – голос миссис Гейзер предвещал бурю самым недвусмысленным образом. – Ну, сейчас он увидит на небе звезды! Эй, вы, бабуля!
– Что случилось, миссис Гейзер? – выглянула та, для предосторожности не показываясь целиком.
– Уехал! – коротко ответила та. – Представляете, уехал! Даже записки не оставил!
– Куда уехал? – испугалась миссис Буддл и выбралась в коридор. – Надолго?
– Мне, – в это слово миссис Гейзер вложила все, – он не доложился!
– На что это вы намекаете? – бабуля Буддл тоже подбоченилась.
– Это я намекаю? – взвилась миссис Гейзер.
– Не я же!
– Это я намекаю? – не успокаивалась миссис Гейзер
– Не я же!
– Подождите вы, Летиция, – сказала вдруг миссис Буддл. – Может, вернется?
– Вернется?! – еще хуже завопила миссис Гейзер. – Вернется он, как же!
Она схватила бабулю за плечи и подтолкнула к номеру пятому. Дверь пятого не была даже заперта. Д.Э., которого миссис Гейзер приволокла за шиворот, заглянул внутрь. В комнате было пусто. Ни стола с часовым станком, похожего на столик для швейной машинки, ни лампы, ни стула с вонючей жилеткой на спинке.
– Думаете, это все? – хозяйка повернула бабулю к себе лицом. – Нет, дорогая, это еще цветочки! Вот!
Фотографии отличались только тем, что на одной миссис Гейзер, под руку с Флинтом в воскресном сюртуке, выходила из лютеранской церкви – одновременно сидя в кресле в ателье. В толпе праздничных прихожан выделялась только миссис Буддл с перекошенным лицом. Именно эта гримаса была гордостью Козебродски, который – помните? – как-то ухитрился щелкнуть бабулю возле уборной. А на второй уже бабуля, едина в двух лицах, сияя, как медная сковорода, выходила под руку с женихом – из католической церкви на Мейн-стрит. Лицо миссис Гейзер, прекрасно заметное в толпе, выражало ужас и отвращение. (Жилетная пуговица Козебродски очень удачно застала ее обнаружившей на обеденном столе таракана). Свадебные гости на обеих карточках были не просто одинаковыми. Это были одни и те же гости.
Дверь номера четвертого распахнулась.
– Послушайте, – настаивала жена председателя городского совета, – я вас не тороплю. День, два, даже неделю могу подождать. Я ведь прекрасно понимаю, что имею дело с тонкими сферами. Может быть, у вас будет более удачный день, а? Давайте, мой дорогой, я зайду во вторник? Да? Что вы скажете насчет вторника?
– Во вторник-во вторник! – нехорошо усмехнулась миссис Гейзер. – Шарлотта, вас только нам и не хватало. Взгляните.
Молчание длилось гораздо дольше того времени, которое требуется даме средних лет, чтобы рассмотреть две фотографии.
– Но если бы это было все! – миссис Гейзер усмехнулась еще более нехорошо, и триумфально развернулась к компаньонам. – Знаете, Шарлотта, кто на самом деле эта парочка?
Она выдержала театральную паузу, достала из кармана платья мятый листок, расправила и помахала им в воздухе.
– Джулия Дей! Та самая Джулия Дей из Сан-Франциско!
Д.Э. Саммерс ухватился за карман брюк. В доме воцарилась тишина. Только канарейка в лавке продавца птиц продолжала тенькать.
– Мне сразу показалось, что что-то здесь не так, – медленно и страшно проговорила жена председатель городского совета. – Моя интуиция еще ни разу меня не подводила. Ну, ничего, я этого так не оставлю! Я этого так не оставлю!
Дамы вопили теперь уже в три глот… то есть, конечно, лица.
М.Р. был бледен.
– Так, – сказал Джейк, – ясно. Делаем ноги, только тихо.
Но тихо сделать ноги не получилось: дверь третьего номера открылась во второй раз. Миссис Макферсон перестала кричать. В дверях, бледная и несчастная, стояла барышня на выданье. Она все слышала и в руках у нее была газета.
– Сэр, – аж застонал Дюк, – мне конец!
И точно.
– Мисс Буддл, вы что, успокойтесь! – увещевал Д.Э., пытаясь удержать поэтическую барышню от смертоубийства.
– Не лапай, свинья! – огрызалась та, лягаясь и пытаясь добраться растопыренными ногтями не до одного, так до другого. – Или он на мне женится или живым не уйдет!
– Я вот ему женюсь, голодранцу! – бабуля отдирала внучку от компаньонов. – Чтобы духу этого паршивца рядом с тобой не было!
– Дюк, да уйди же ты, черт, уйди, не видишь, ты ее злишь!
– Не могу я! – орал М.Р. с расцарапанной физиономией. – Я объясню! Я все объясню, мисс Буддл!
– Ах, уже «мисс Буддл»! – совсем озверела белокурая поэтесса. – А где же «дорогая Агнессс»? Где она? Где?
На каждое «где» приходился удар газетой по физиономии Д.Э Саммерса. Джейк выдирал газету из рук барышни на выданье, барышня газету не отдавал, в результате газета, смятая, как для уборной, оказалась зверски разодрана на несколько частей, мисс Буддл потеряла к ней интерес и сосредоточилась на самом Д.Э.
– Агнесс! – страшным голосом осадила ее миссис Гейзер. – Опомнитесь, девочка!
Старшие дамы приняли подобающий вид и посмотрели на младшую. Джейк выпустил запястья мисс Буддл, которые для безопасности держал разведенными в стороны и поднятыми кверху – как если бы барышня объявляла капитуляцию. Физиономия, шея и руки у него были исцарапаны так, как будто кошку в тазу вымыть пытался. Мисс Будлл рыдала.
– Я так и знала, – победоносно кивнула миссис Гейзер. – Шарлотта, идите за мужем.
Миссис Макферсон кивнула и с достоинством стала спускаться по лестнице. М.Р., весь зеленый, стоял, как вкопанный.
– Агнесс, – велела бабуля Буддл, – умой лицо, сходи в аптеку, скажи мистеру Робинсону, бабушка просит успокоительных капель. Не реви, паршивка! Ты выходишь замуж.
– А вы, – повернулась к двум джентльменам хозяйка, – марш в комнату.
Уговаривать компаньонов было не нужно. Миссис Гейзер и миссис Буддл остались снаружи – караулить и заодно поболтать.
Двое джентльменов собирали вещи.
– Ну что, – Д.Э. сгреб грязный кофейный аппарат, – допрыгались? Розы-мимозы, на облачке козы! Мало нам, что погорели, теперь еще эта твоя фея маслица подлила.
Он подхватил саквояж и компаньоны бросились к окну. Перемахнули через подоконник, в два прыжка промчались по террасе и, обдирая ладони, съехали по столбам. На полпути к земле Д.Э. вспомнил, что боится высоты, и застрял напротив окна с картонной табличкой «Фотоателье»: ни треноги, ни ширмы, ни холста с видом на горный ручей, ни даже кресла, куда усаживали клиентов, не было. Только стол, стул и горшок под кроватью.
– Смылся, – выговорил Джейк, приземляясь перед компаньоном. – Оба смылись.
– То-то он так легко согласился дать мне попользоваться аппарат – чтобы с самого взятки гладки были!
– Да черт с ними, бегом отсюда!
Двое джентльменов на цыпочках пробрались через парадную дверь и выскочили во двор. Порыв ветра вздернул простыни, а из окна высунулась бабуля Буддл, сверкнула очками на солнце и крикнула: «Вот они, голубчики!»
– Быстрее! – шипел Дюк с козел катафалка, судорожно вцепившись в саквояж. – Ну, быстрее же ты!
– Да все уже, все! – Джейк щелкнул вожжами.
Катафалк сорвался с места. На углу разлетелась стая голубей.
Взяли двоих джентльменов потому, что миссис Гейзер крикнула продавцу птиц, который как раз шел из кондитерской, тот – аптекарю, аптекарь – мяснику, а тот, не будь дурак, свистнул кучеру, чтобы перегородил катафалку дорогу. Экипажи – один, другой, третий – отрезали все пути к отступлению.
– Беги, дурак! – крикнул Джейк компаньону, когда большие, как половины свиной туши, руки мясника стащили его с козел.
– Как ты думаешь, – небрежно спросил Дюк, – деготь будет очень горячий?
Оба, в сопровождении своих многочисленных клиентов, вступили на мост через Гуадалуп-ривер.
Говорил Дюк вполголоса, даже еще тише – в спину утыкалось дуло ружья. За ружье со стороны приклада держался мистер Лик – торговец фортепиано.
– Спокойно, сэр, – тоже небрежно отозвался Д.Э., лопатками ощущая винчестер председателя городского совета Макферсона, которому, судя по пожарному цвету лица, очень бы хотелось обойтись без лишних церемоний, – все обойдется.
Д.Э. бросил взгляд в реку, но вода стекала по здоровенным валунам, и, легкомысленно журча, неслась вдаль. О неожиданном прыжке с мостика нечего было и думать.
Мы, леди и джентльмены, не будем приводить тут излишние подробности. Скажем только, что ровно через то время, которое потребовалось бывшим клиентам ясновидящего на то, чтобы собраться во дворе председателя городского совета, компаньоны, в костюмах более, чем экстравагантных, совершали пробежку в быстром темпе – через весь город, опять к реке, – отмываться от дегтя и гусиного пуха.
