Текст книги "Корж идет по следу"
Автор книги: М. Костин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Неподаренный портрет
На другой день Антон проснулся поздно. Голова гудела и кружилась, к горлу подступала тошнота, внутри все горело.
В комнате никого не было, только мухи вились над столом со вчерашними объедками.
Антон кое-как поднялся с постели, подошел к столу. В глаза бросилась записка, прикрывавшая стакан:
«Это – тебе для поправки. Ешь арбуз и до нас никуда не уходи. Мы скоро придем».
Под бумажкой оказалась водка. Превозмогая отвращение, Антон проглотил ее, закусил арбузом. Стало как будто немного полегче, а потом снова пришло опьянение. Антон выкурил папиросу, съел икру из воблы и опять лег, задремал.
Его разбудил шум: в комнату, торопясь и оживленно переговариваясь, ввалились хозяева.
– Спишь, сурок! – с порога загремел Лешкин голос.
– Нет, так просто лежу.
– Скажи – барин какой, лежу!.. – Лешка громыхнул на стол порядочных размеров чемодан. – Иди сюда.
– Чего еще?..
– Иди, тебе говорят!
Антон с кряхтеньем поднялся.
– Закрой глаза, – приказал Лешка.
– Да пошел ты…
– Ну!
Антон повиновался.
– А теперь смотри!
– Мать пресвятая богородица! – ахнул Антон.
Перед ним лежал чемодан, доверху набитый деньгами…
– Ну, теперь видишь, умник, что и мы не даром болтались в городе, – ехидно проговорил Лешка.
– Где вы взяли столько? – прошептал остолбеневший Антон.
– Нашли, – весело пояснил один из приятелей. – Идем, а он лежит. Мы и взяли…
– Ну, ша! – оборвал разговоры Лешка. – Я, полагаю, чемоданчик этот уже начали искать. Быстренько кончим дело – и врассыпную. – Он стал выкладывать пачки, деля добычу на четыре части.
Антон жадно глядел на груду денег. Боже мой, сколько их тут!.. Целое богатство!..
– Эх, не сказали мне, – горестно вздохнул он. – Я бы тоже с вами пошел…
– Ты? – презрительно глянул на него Лешка. – А кто бы взял тебя, лапоть несчастный! Заткнись-ка лучше… Мать ты моя, вся в саже!.. Это что, братва?!
В руках у Лешки были пачки облигаций. Он со злостью швырнул их на стол, снова полез в чемодан – там было то же самое…
– Да откуда они?!
– Эх, шляпа! – с укоризной проговорил один из дружков. – Откуда они… Сам же выгружал сейф, вот и набрал…
Другой добавил:
– Их можешь забирать себе…
– Больше выиграешь…
Воронков вскипел.
– Вы вот что, – стиснув зубы, проговорил он, – полегче, а то я вам такую шляпу устрою!.. Мало вам?
Дружки поутихли.
– Не мало, а что с ними делать, с этими облигациями?
Воронков на минуту задумался.
– Я знаю.
Недалеко от дома был старый заброшенный фуникулер. Пути его заросли бузиной и репейником, помещение станции было наглухо заколочено. Здесь, в густых зарослях, и решили закопать облигации.
Лешка приказал идти всем. Трое останутся на страже, двое спрячут облигации. Их запаковали в газеты, перевязали бечевкой. Получилось два небольших ничем не приметных свертка. Деньги каждый забрал с собой, рассовав по укромным местам, – мало ли что может случиться каждую минуту.
Обратно возвращались довольные. Все шло хорошо. Теперь оставалось уложить чемоданы и – гуляй душа по белу свету!
Недалеко от дома их обогнал извозчик. И, странно, остановился у того самого подъезда, куда и им нужно было. Сидевшие в пролетке быстро спрыгнули на землю. В одном из них налетчики узнали грузчика Степана, другой был в милицейской форме и третий – толстолицый – в гражданском. Степан с милицейским скрылись в подъезде. Толстолицый остался у дверей. Засунув правую руку в карман, он нервно топтался на месте, то и дело оглядываясь по сторонам.
– А ну стой! – скомандовал Воронков. – Что-то не ладно. Я сейчас…
Он неторопливо направился к толстолицему, внимательно рассматривая фасад здания. Поровнявшись с человеком, спросил:
– Скажите, вы не из этого дома?
– Нет, – отрывисто бросил тот.
– А не знаете ли, где тут дом номер семь?
Буфетчик (это был он) повернулся к Лешке и тихо проговорил:
– Иди-ка ты, любезный, своей дорогой и не суйся, куда не просят. Проходи, проходи!..
– Простите, – Лешка изобразил на своем лице растерянность и торопливо возвратился к дружкам. – Ходу, братва! Застукали!.. И, кажется, это Степан навел… На вокзал!
Антон предложил брату:
– Едем домой. Там переждешь, пока уляжется кутерьма.
– Совсем спятил! Да если нападут на след – туда в первую очередь кинутся. Вот дурак!.. – Он придержал Антона за рукав, дал дружкам немного уйти вперед. Затем сунул в руки брату две тугие пачки пятидесятирублевок. – Держи, спрячь как следует. Отдашь отцу, скажешь – я прислал. Тихонько шепни, откуда эти деньги, чтобы был с ними осторожней. И сам молчи как могила. В городе ты был, но меня не нашел… И не видел. Понял?…
– Понял, – прошептал Антон, жадно хватая деньги и засовывая их за пазуху.
– Я вернусь, как только замету следы. Ну, давай дуй куда-нибудь в сторону, чтобы и прохожие нас вместе не видели…
Антон свернул в какой-то двор, чтобы переждать немного.
* * *
…Через некоторое время из дома вышли дежурный и Степан.
– Опоздали мы! – с досадой воскликнул дежурный. – Улетели птички. Но ничего, найдем! Следы хорошие оставили, вот, – он вынул из кармана несколько фотографий, одну повернул обратной стороной и прочел: «Любимой Соне Долговой от Лешки Воронкова». Ишь ты… Хотел, видно, подарить, да не успел. Как, ничего красавчик? – дежурный протянул фотографию буфетчику.
Взглянув на нее, буфетчик схватился за голову:
– Бог ты мой!.. Да ведь вот этот… этот вот парень только что со мной разговаривал!..
Дежурный остолбенело посмотрел на него. Лоб его сразу покрылся испариной. Он тихо спросил буфетчика:
– Тебе, случаем, не напекло голову на жаре? При твоей комплекции…
– Что значит комплекция! – взвился буфетчик. – Вот этот самый подошел и спросил, где тут дом номер семь.
– Так какого ж ты черта смотрел на него? – заорал дежурный.
– Здравствуйте! У него на лбу была надпись: я – грабитель. Тьфу, чтоб вам!..
– Куда он пошел?
– А я знаю?
– Ну и ну! – Дежурный рывком нахлобучил фуражку. – Едем обратно. Живо! Идем с нами, – обернулся он к Степану.
…Через полтора часа найденные фотографии были размножены, и агенты Уголовного розыска выехали с ними на пристани и вокзал.
Перронный контролер сразу признал грабителей. Почему он их запомнил?
– Мне показалось странным, что у всех были дальние билеты, но ни один не имел багажа. Хоть бы чемоданишко на всех. А вот у этого, – он ткнул в фотографию Лешки Воронкова, – я помню: билет был до Харькова. Точно, до Харькова.
В этот же день навели справки о Софье Долговой. Ее не оказалось в городе. Уже две недели, как она уехала погостить к родным и до сих пор не вернулась. Значит, она была непричастна к ограблению.
По прописному листку в адресном столе выяснили, откуда Воронков прибыл в город, и на родину его выехали два агента.
Были установлены личности остальных налетчиков, и еще несколько человек из Уголовного розыска разъехались по разным городам.
Неудача
Коржу, работавшему тогда в Уголовном розыске, достался Харьков.
Алексей Петрович обрадовался столь серьезному поручению и вместе с тем немного опасался: справится ли?..
Он всего лишь год назад пришел в органы милиции, а до этого и представить не мог работы агента Уголовного розыска. Специальных школ по подготовке или хотя бы курсов в то время не было. Старшие тоже не могли поделиться богатым опытом, очень часто приходилось полагаться на самого себя, действовать на собственный риск. И на первых порах не все шло гладко. Нередко случались промахи и ошибки, после которых стыдно было смотреть в глаза товарищам. Но новая работа полюбилась, захватила его с головой. А неудачи…
– Они пройдут, – говорил ему начальник, спокойный, рассудительный человек, очень многое повидавший на своем веку, прошедший подполье, ссылку, гражданскую войну и теперь возглавивший борьбу с уголовными элементами в крае. – Неудач бояться не нужно, но предупреждать их следует. Обдумывайте каждый шаг, прежде чем сделать его, не торопитесь. Если видите, что самому не справиться, не стесняясь зовите на помощь товарищей. Мы делаем общее дело, и нечего считаться, кому больше достанется так называемой славы.
Начальнику нравился молодой агент. Крепкий, выносливый, обладающий какой-то природной хваткой, цепкой памятью и ровным, спокойным характером, он обещал со временем стать хорошим работником.
Коржу стали поручать самостоятельные дела. Сначала простенькие, потом посложней. Алексей Петрович вел их с поразительной настойчивостью и в конце концов добивался положительного результата.
Ко времени ограбления банка он был уже на хорошем счету, – вот почему ему поручили поимку главаря банды Воронкова.
Начальник напутствовал его:
– Я склонен думать, что грабитель молодой, малоопытный еще, но… даже с простаками нужно держать ухо востро. Действуйте применительно к обстановке и не забывайте главного, я повторяю еще раз: заранее старайтесь предусмотреть все свои шаги и ответные – преступника.
И Корж, как ему казалось, все продумал в дороге, а на месте дополнил свой план деталями.
* * *
Прежде всего он связался с Харьковской милицией. Фотография Воронкова снова была размножена, и начались тщательные поиски в гостиницах, домах приезжих и в подозрительных частных домах.
Через два дня место жительства Воронкова было установлено.
Он остановился в одной из гостиниц, уходил рано утром, пропадал неизвестно где целый день и возвращался лишь ночевать.
– Что вы думаете предпринять? – спросил Коржа начальник Харьковской милиции.
– Мне нужно в помощь четыре человека. Возьмем его ночью, сонного. С администрацией гостиницы я обо всем уже договорился.
– На каком этаже занимает он номер?
– На третьем.
– Крайний или в центре коридора?
– Третий справа от лестничного марша.
– Ну, что ж, действуйте.
…Воронков возвратился в номер.
Ему дали время раздеться и лечь в постель.
Понемногу в гостинице воцарилась тишина. Коридоры опустели. Часы в вестибюле пробили два раза.
Корж расставил посты и с одним из помощников направился к нужному номеру.
Комнату Воронкова должен был открыть дежурный по этажу. Он побледнел и съежился, когда узнал, что ему нужно делать. Корж успокоил его:
– Вы только откроете дверь вторым ключом и тут же уйдете. Остальное – наша забота. Ну, что вы трясетесь так, пошли!
У двери дежурный попытался взять себя в руки. Он смело вставил ключ в замочную скважину, поболтал им и тут же отдернул руку.
– Там ключ… Оставлен изнутри…
В ту же минуту за дверью заскрипели пружины, и сонный басок спросил:
– Кто там?
– Откройте! Это я, дежурный…
– Что нужно? Я сплю.
Корж впился взглядом в лицо дежурного. Подсказать ответ? Тот беспомощно мялся у двери. И вдруг совершенно неожиданно постучал согнутым пальцем в косяк и брякнул:
– Да откройте же! Проверка документов!
Тишина коридоров лопнула от выстрелов. Корж отскочил. Дежурный, охнув, схватился за живот и повалился к порогу. Где-то завизжали, из номеров выскакивали перепуганные люди…
Бандит бил и бил в дверь, потом выстрелы прекратились, и Корж услышал звон разбитого стекла.
– Выпрыгнул в окно! – крикнул он помощнику, бросаясь к лестнице и по пути снимая с постов остальных.
У входных дверей стоял перепуганный администратор.
Корж на ходу крикнул:
– Вызовите скорую помощь, там дежурный ранен.
Прыжок с третьего этажа – дело не шуточное. Можно не сломать а даже не вывихнуть ноги, но отобьешь их наверное и уж тут-то далеко не убежишь. Корж рассчитывал именно на это. Он обшарил с помощниками все кусты, росшие под окнами, и ничего не нашел, никаких следов, кроме стоптанной комнатной туфли. Кусты нигде не были даже примяты. Алексей Петрович осмотрелся кругом, поднял голову к разбитому окну…
В десяти шагах от стены рос громадный старый тополь. Ветви его раскинулись, широко и вплотную подходили к стене и окнам.
Алексей Петрович бегом вернулся в гостиницу. Номер Воронкова уже открыли, он прошел в него. Окно было распахнуто настежь. Корж вскочил на подоконник. Да, до ветвей тополя можно было достать рукой. Толстые, надежные… А потом спуститься на землю… Ушел!..
– Ушел!
Как же он не подумал о подобном варианте бегства! Ведь и тополь он видел. Правда, не знал точно, которое окно Воронкова. Можно было спросить у работников гостиницы… Ушел!.. Поздно теперь размышлять о потерянном!
Кто-то предложил вызвать розыскную собаку. Корж отказался. Стоит бандиту пройти центральными улицами, где даже в этот поздний час был народ, и собака откажет, ее собьют другие следы. И потом дворники уже начали уборку, метут и поливают мостовые. Он поблагодарил товарищей за помощь и, не заходя в Управление милиции, поспешил на вокзал.
В шесть утра к перрону, шипя и отдуваясь, подошел московский поезд. Он торопился к морю и стоял недолго. В толпе пассажиров, спешивших на посадку, никто не обратил внимания на высокого, плечистого старика в панаме, надвинутой на самые глаза. Никто – кроме Коржа… В руках старика был небольшой саквояжик под черепаховую кожу. Старик прошел в мягкий вагон.
До Батуми старик не выходил.
Не вышел он и в Батуми.
Вместо него самым последним из поезда на перрон сошел белокурый парень с забинтованной головой. Он выбрался из привокзальной сутолоки и не спеша побрел по жарким улицам в сторону Приморского бульвара. Он угрюмо смотрел под ноги, изредка поднимая глаза на прохожих, на пальмы, росшие по бульвару, на море, что играло и искрилось под горячим южным солнцем.
Метрах в двадцати сзади за ним неотступно следовал человек в темно-синем костюме. Он шел, не теряя из вида парня, и улыбался, радуясь солнцу, тихо плескавшемуся морю и своему, одному лишь ему ведомому счастью.
Первая встреча
В Батуми Лешка повел себя осторожней. Теперь уже он не пошел в гостиницу, да там, собственно, и нечего было делать – паспорт-то остался в Харькове. Он долго выискивал укромное местечко и, наконец, поселился на глухой окраине в хатке старого рыбака, пообещав платить по червонцу в сутки на готовых харчах. Деньги были большие, их никогда бы не добыть старику на море, и он с радостью согласился пустить постояльца, даже и не заикнувшись про документы.
По случаю новоселья вечером устроили маленький пир. Дед наловил бычков, старуха нажарила их в сметане, а Лешка дал денег на водку. За столом Воронков рассказал подвыпившим хозяевам, как вчера ночью, когда он искал, где бы остановиться, на него, будто бы, напали грабители и пытались раздеть. Он стал обороняться. Его полоснули чем-то по лбу, сбили с ног, очистили карманы. Хорошо, что часть денег он предварительно зашил в подкладку пиджака. Они уцелели. Но документы, лежавшие в бумажнике, пропали. Он, конечно, заявил об этом в милицию и надеется…
– Ладно, – перебил его старик. – Пес с ними, с цидулками. Живи здесь, никто ничего не спросит. А ты, баба, тоже – молчок!..
Старик больше всего боялся потерять такого выгодного постояльца и готов был верить всему, не задумываясь. Лешка несколько дней вылеживался в хате, никуда не выходил. За маленьким, постоянно открытым окном ярко светило солнце, непрестанно шумело море и кричали чайки. Сонные волы медленно скрипели мажарами на дороге. Беззаботные ребятишки с утра до вечера гомонили на берегу.
Накурившись до одури, Лешка закрывал глаза и снова – в который уже раз – перебирал в памяти события последних дней. Больше всего беспокоило его происшествие в Харькове. Правильно ли он поступил, открыв стрельбу? Может быть, это пришли вовсе не за ним, а просто у всех проверяли документы? Неужели милиция могла так быстро установить его личность и даже напасть на след? Если это так, то его и здесь не оставят в покое, рано или поздно могут найти и в этой халупе.
Значит, нужно сматывать удочки и отсюда, ездить непрерывно из города в город, из края в край, заметать, путать следы. И внешность нужно изменить. Бороду, что ли, отрастить, усы. Одеться под крестьянина, будто по заработкам ездит… Н-да…
Старик несколько раз предлагал Лешке:
– Пойдем, пробежимся по морю в шаланде. Ветерком овеет, брызгами солеными окропит – и все как рукой снимет.
Лешка вяло отнекивался:
– Куда мне в море! На реке пароход качается – меня и то в ригу тянет. А уж тут…
– Ну, так посиди на бережку. Это ж море, красота, а ты лег и лежишь как байбак.
– Ладно…
Мысли Лешки тянулись к родной деревне. Как-то там дела? Затронут отца или нет? Не должны бы. Антона в городе никто не знает и не видел. Отец отопрется от всего – кремень. И деньги в оборот он пустит с умом, не сразу. Да… Через полгодика, а может, и раньше, когда уляжется все, Лешка вернется. И уж тогда он будет хозяином наравне с отцом. Это не шутка: вложить в дело сразу десять тысяч, притом наличными, тепленькими. Он тогда поживет, это уж будьте уверены! От отца, конечно, лучше отделиться. Один и по-своему он похлеще раздует кадило, и, если отцу кланялись в пояс, то перед ним, Лешкой, будут ползать на карачках. Дай только срок!..
С такими мыслями он незаметно засыпал. Но спал чутко, вздрагивал при каждом звуке, и рука сама собой ныряла под подушку, торопливо искала рубчатую рукоять нагана.
В хату входила старуха с водой или, громко шлепая мокрыми бахилами, с корзиной рыбы в руках, в дверь пролезал старик. Все было спокойно. Лешка подкладывал руки под голову, приподымался на подушке. Старуха ставила сковороду с рыбой на таган, долго раздувала кизяки. Старик обычно ворчал, грешными словами поминал угодника Николу, который опять не послал рыбы в сети, а порвать их чем-то умудрился. Потом он крякал и тихо подходил к кровати. Лешка притворно закрывал глаза.
– Спишь? – спрашивал старик и легонько тряс за плечо.
– А?.. Нет.
– Я говорю, обедать пора, вставай.
– Опять, что ли, бычки, будь они неладны!
– Не, нынче поважило: скумбрии трошки взял. А баба борщ варила и вареники.
– О! – Лешка лез под подушку и вытягивал пятерку. Старик степенно, как что-то само собой разумеющееся к обеду, брал ее и по-крабьи, как-то боком, выходил из хаты.
Так, или почти так, прошло пять дней. На шестой вечером Лешка решил выйти на улицу. Он долго сидел на валуне у калитки, потом медленно спустился к морю.
Днем стояла нестерпимая жара, и в хате Лешка чуть не задохнулся от духоты. Сейчас прохлада и легкий ветерок приятно бодрили и даже неизвестно чему радовали. Как-никак, а все-таки хорошо было жить на свете!.. Сумерки наступили быстро, словно упали с гор и окутали все вокруг. Но из-за моря уже поднимался огромный красный диск луны, и в ее скупых лучах берег и море оживали по-новому.
Лешка долго стоял на берегу, потом решил выкупаться. Кругом не было ни души, только море вздыхало по-живому, словно никак не могло заснуть, намаявшись за день. «Ладно, не сердись, – мысленно обратился к нему Лешка. – Я немного побеспокою тебя, а там – спи». Он не спеша разделся, зашел по пояс в воду и, стараясь не мочить голову, поплыл от берега.
…Из-за ближнего дома появился человек и, пригнувшись, побежал к Лешкиному белью. Поднял брюки, переложил что-то из них в свой карман и тут же скрылся обратно за дом…
Лешка долго нежился в прохладных волнах. Выйдя на берег, пожалел, что не захватил с собой полотенце. Сейчас бы растереться докрасна, чтобы каждый мускул гудел!.. Ну, ладно, и так хорошо на сон грядущий. Что такое!.. Лешка взял брюки и застыл с ними в руках… Почему такие легкие?.. Он сунулся в карман, в другой… Дьявольщина! Нагая пропал! Неужели обронил? Но как, когда?
…А может, кто… Лешка зорко огляделся кругом – никого, ни единой души. Вот морока! Брал же он его, брал!.. Или только подумал взять и забыл?.. А?.. Ну и ну!.. Лешка быстро обулся и бегом бросился обратно…
За первым же домом он чуть не наткнулся на человека, неизвестно откуда вывернувшегося навстречу. Лешка метнулся в сторону, но человек загородил дорогу. В руке его тускло блеснул пистолет.
– Стоять! И поднять руки! Ну!..
– Быстро! – сурово подсказал кто-то еще сзади, и Лешка почувствовал, как неприятный холодок прошел по спине. «Вот оно!..» – мелькнуло в голове. Поднял руки, которые сразу стали словно из свинца. В ту же минуту их цепко схватили, завели за спину. Лешка услышал тихий звон металла, что-то щелкнуло, и запястья оказались накрепко запертыми в стальных браслетах. Голос сзади проговорил:
– Вот и все. Идите прямо. Не оглядываться! Помните: шаг вправо или влево и – конец…
* * *
Алексей Петрович учел харьковский урок и в Батуми действовал по-другому. Он был убежден, что Воронков и здесь, не задумываясь, пустит в ход оружие, и здесь могут быть ненужные жертвы.
Прежде всего Корж организовал тщательное наблюдение за Воронковым. Затем детально продумал все возможные варианты операции и выбрал двух дельных помощников из агентов Уголовного розыска. Правда, для успешного выполнения задуманного необходимо было ждать подходящий момент, но что ж делать! Корж ждал терпеливо и дождался своего.
Через полтора месяца Воронкова и трех его приятелей, задержанных в разных городах, судили.
Лешку, как инициатора и главаря, приговорили к десяти годам и сослали в Соловецкий лагерь.
Эти десять лет, проведенные на угрюмом берегу Белого моря, Воронков вычеркнул из жизни как нежитые.
