Текст книги "Добежать до счастья. Исповедь"
Автор книги: М. Климова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 4
Надежда
– Я хочу продолжить этот вечер у меня дома, – прошептал Матвей, чуть сильнее сжимая ладони на моей талии.
Он не скрывал желания во взгляде и прямо озвучивал его, не юля и не водя хороводы с бубнами, как это делали молодые парни, не чувствующие достаточной уверенности и боящиеся получить отказ. Матвей шёл на пролом и в его глазах читалась решимость и твёрдость провести ночь именно со мной, по своему сценарию.
– Поехали, – улыбнулась ему. – На сегодняшний вечер я абсолютно свободна.
Если раньше я побоялась бы показаться доступной и легкомысленной, то в реальности, рухнувшей на меня своей скоротечностью, откладывать удовольствие и красться к нему маленькими шажками, пританцовывая в приличествующем темпе, была не намерена. За оставшиеся несколько месяцев в мои планы входило многое, о чём я даже никогда не задумывалась. Чудить на полную катушку, не оглядываясь на приличия и законы нашего общества.
– Мне нравится твоё настроение, – надавил под лопатками мужчина, уверенно направляя к своей машине, припаркованной в метрах двухстах от входа в кафе.
– А мне твой подход, – облизнулась кошкой, чуть прогибаясь и отпячивая пятую точку, делая изгиб более привлекательным.
В салоне мы поддерживали комфортное молчание, слушая шорох сцепления резины с асфальтом и тихое завывание джазового вокала из динамиков. Не знаю о чём думал Матвей, я же выбросила все мысли из головы. У меня был бесконечный месяц, с загруженной каждую секунду размышлениями о безрадостном будущем. Хватит. Теперь я хотела жить и взять от неё всё, что смогу.
Протолкавшись по вечерним пробкам, мы выехали на загородную трассу, оставив позади высотки и городскую суету. Жирные капли дождя мерно барабанили по крыше, стекали искривлёнными ручьями по стеклу и слетали на дорожное полотно, собираясь в блестящие лужи. Умиротворение – то, что ощущала сейчас я. Впервые со смерти мамы, а может за всю сознательную жизнь.
К двухэтажному, основательному дому, отгороженному от окружающего мира высоким забором, мы подъехали под раскаты грома и под пронизывающие почерневшее небо неоновые молнии, врезающиеся в горизонт. Повернулась к Матвею и увидела в его глазах схожую стихию, затянувшую голодной похотью бездонную голубизну.
– Прелюдии не будет, Надя, – хрипло выдавил слова, вытягивая меня за руку из машины и таща к крыльцу под нарастающий ливень.
– И не надо, – в предвкушении ответила ему, чувствуя, как нещадно тяжелеет внизу живота, пропитываются влагой трусики, и совсем не от дождя.
Не успели мы закрыть входную дверь, как Матвей набросился жадно с поцелуем. Нет. Он не целовал. Он впивался, кусал, зализывал, и создавалось ощущение, что ещё немного усилий, и мужчина сожрёт меня. Губы горели огнём, а возбуждение разъедало кровь калёным железом.
Его руки судорожно шарили по телу, сдирая мокрую блузку и дёргая застёжку прилипших брюк. Как только пуговица с молнией поддались, по губам скользнула прохлада, а я оказалась развёрнута и прижата грудью к стене. Никаких прелюдий. Резкий рывок в меня, растягивающий со сладкой болью, и грубые толчки, размазывающие меня по гладкой поверхности.
Матвей рычал, вгрызался в плечо, до синяков вдавливался пальцами в бёдра и не давал мне свободно вздохнуть. С каждым ударом в животе скручивало, стягивало, сворачивало и пульсировало, но для взрыва мне не хватало нескольких нажатий на клитор.
– Помоги, – проскулила на выдохе, собираясь направить мужчину к нужной точке, но он всё понял без меня, проталкнул руку между стеной и моим телом, и с силой обвёл вокруг налившейся плотности.
Прокатила одна волна, затем вторая, разряд протянулся по позвоночнику, судорогой свело между ног, вбрасывая импульсы внутрь меня. Сокращаясь в конвульсиях, закатывая глаза, погружаясь в долгожданный оргазм, почувствовала последний рывок, врезающиеся в кожу зубы, горячую сперму, выплёскивающуюся на ягодицы.
– Ты не воспользовался презервативом, – прерывисто прошелестела я. Хотя… Глупо, наверное, было думать об этом с моим-то диагнозом.
– Прости. Слишком сильно хотел тебя, – Матвей зарылся лицом в мои волосы, шумно глотнул воздуха и отодрал меня от стены, разворачивая к себе. – Я чист и кончил не в тебя.
Без разницы. Мне было очень хорошо, настолько, что о болезнях и беременности я думала в последнюю очередь. Колени подогнулись от слабости, тело наполнила невесомая лёгкость, а по венам искрились пузырьки сытого удовольствия.
Как давно у меня не было секса? Год-полтора. Ещё до моего несостоявшегося замужества, когда отец припёр меня к стене. Шантаж, обещание отдать вместо меня Любу, и я согласилась продаться его партнёру, воняющему подступающей старостью и ожиревшими последствиями разгульной молодости.
Никогда не верила в Бога, но после счастливого избавления от жениха, не совсем удачного для него, моя уверенность в отсутствие высших сил пошатнулась. Папа тогда выпил целую бутылку коньяка, кляня себя за прокол с датами, меня за оттягивание столь радостного события для невесты, канувшего в небытие партнёра за спешку попасть на тот свет. Подождал бы жених всего три дня, и его активы полностью были б в моих руках. А так разодрали всё дальние родственники, и слияние с бонусами проплыло мимо холдинга Белова.
В тот день я пригрозила отцу уходом из дома и окончательным разрывам с семьёй, если он не отстанет от меня и Любы и не даст закончить нам обучение. Папа знал, что я сделаю это и потяну за собой младшую сестру, поэтому согласился скрепя зубами, но не развивая конфликт.
– Вино и продолжим, – вырвал меня из неприятных воспоминаний Матвей, перемещая на светлую кухню и усаживая на высокий стул. – Сладкого ничего нет, а сыр и фрукты организую.
Матя умело нарезал несколько сортов сыра, почистил и разложил дольками фрукты, добавил на блюдо мясную нарезку, и всё это он делал, не спуская с меня потемневшего взгляда.
Глава 5
Вера
– Какие на сегодня планы? – отодвинул тарелку Борис, вытирая руки об салфетку и поднимаясь из-за стола.
Несмотря на его садистские наклонности в ночи, днём он деформировался в обычного главу семейства. Почти. Боря подошёл к Арине-Алине-Полине, потрепал её по голове, как это делают с мальчуганами лет шести или с собаками, а затем, глядя мне в глаза, всунул ей в рот большой палец, надавливая на язык и заставляя сосать. К этим сценкам я уже относилась привычно, как и прислуга, убирающая со стола.
– Собираюсь посетить подшефный детский дом, – отложила недоеденный тост с авокадо и потянулось к чашке с кофе. Аппетит пропал, и впихнуть в себя ещё хоть кусок под его прицелом я не могла. – Они готовят отчётный концерт для спонсоров. Хочу поддержать их чаепитием.
– Не слишком ли ты привязываешься к чужим детям? – холодно спросил муж, резче вводя палец между блестящих от слюны губ любовницы.
– Своих, благодаря тебе, у меня нет и не будет. Приходится любить чужих, – резче, чем следовало, ответила ему, отталкивая чашку, и по белоснежной скатерти разлилось тёмное пятно, впитывающееся неровными краями. В любой ситуации могла сдержаться, на любые слова отреагировать холодной улыбкой, но не когда тема касалась детей. Я ещё помнила, как шевелилась моя крошка, и спустя шесть лет, всё ещё чувствовала её фантомные толчки пяточкой или ручкой, а в ушах до сих пор всплывал стук маленького сердечка, учащённо бьющегося под датчиком УЗИ.
– Перестань истерить, Вера. Тебе не идёт, – со злостью отвесил пощёчину Арине-Алине-Полине и, чеканя шаг, удалился из столовой.
Наверное, потеря ребёнка была предрешена свыше, потому что такое чудовище с гнилой кровью не должно иметь детей. Испорченные гены с закравшейся ошибкой, создавшей жестокого монстра. Что могло родиться от него?
– Зачем ты его раздражаешь? – подала голос говорящая подстилка, вытирая слюни и заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. – Знаешь же, что ночью он за всё оторвётся. Вот только не на тебе.
Не на мне. Моё тело он больше не использовал как грушу, приводя в дом вот таких проплаченных шлюх. Совесть меня совсем не мучила. В конце концов своё я получила сполна, и неизвестно, когда кулаки мужа снова зачешутся и пройдутся по мне.
– Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, Борис неплохо платит тебе за свои слабости и потребности, а ты охотно берёшь эти деньги, соглашаясь на все извращения от него, – демонстративно долго вытирала руки, высокомерно глядя на неё. Жалкое зрелище, и жалко мне было не себя. Свою жалость я давно отлила слезами, выстроив с годами крепкий панцирь вокруг себя и искромсанного сердца. Уже не верилось, что когда-то, вместо меня была наивная девочка, мечтающая о крепком браке, заботливом муже и парочке сорванцов, похожих на нас.
– Дрянь, – выплюнула мне в спину потаскуха, бесясь от своей беспомощности. – Если бы ты сдохла…
– Шлюха, – оставила за собой последнее слово, не дав помечтать о лучшей участи, и поспешила за сумочкой, набирая смс водителю о готовности к выезду.
Глупая, наивная блядь, рассчитывающая занять моё место. Думает, что положение жены Уварова сочится мёдом и открывает безграничные возможности. Одного она не учитывала – Боря женился на деньгах, увеличивая свои активы, и безродные шавки его интересовали только под плетью, а не в статусе миссис Уваровой. Я же понимала всё. Меня он ни за что не отпустит, потому что брачный договор оставлял очень много для меня при любом раскладе. Благодаря жадности к деньгам отца, моё рабство могло закончиться только с одной фразой – пока смерть не разлучит нас.
Автомобиль застыл у крыльца, а Юра стоял, открыв пассажирскую дверь, и терпеливо ждал, пока я удобно размещусь. Хороший молодой человек, молчаливый, исполнительный, спокойный, но слишком преданный моему мужу. Стоило мне сменить привычный маршрут и заскочить в кафе, аптеку или ещё куда-нибудь, информация сразу доносилась хозяину. Уварову все были преданы, начиная от уборщицы в доме, заканчивая менеджером на фирме.
Этот факт всегда приходилось учитывать, где бы я не находилась. Столкнуться с сотрудниками и знакомыми можно было везде и когда угодно, что заставляло держаться в тонусе и не позволять себе расслабиться. Всегда прямая спина, надменный взгляд, чуть поднятые уголки губ в снисходительной улыбке.
– На Сбруевскую? – уточнил водитель, пристёгиваясь и поправляя зеркало заднего вида.
Он всё время его настраивал так, чтобы видеть меня, и я частенько ловила в нём его ничего не передаваемый взгляд. Зачем? Просчитывал моё настроение? Пытался разглядеть ответы на незаданные вопросы? Просто пялился как в Эрмитаже на произведение художника?
Стало интересно, мог ли Юра соблазнить меня, если бы испытывал ко мне симпатию? И как бы быстро он сдал нашу связь Борису, прикрывая свои тылы и выставляя на передовую мою задницу? Чушь. Глупые мысли. Скорее всего сказывалось шестилетнее воздержание и незнание, как может быть нормально с обычным мужиком.
– Да, – кивнула, мазнув по глазам в зеркале и переведя внимание в планшет, где просматривала каталог с игрушками от нового поставщика. – Только притормози у кондитерки «Булка». Надо забрать заказ.
Через два с половиной часа я зашла в подшефный детский дом, где стены всё ещё пахли свежим ремонтом. Юра двигался сзади, неся коробки с пирожными, а из актового зала доносилась музыка и непосредственные детские голоса, неумело озвучивающие выданные роли.
– Вера Михайловна, – послышалось со всех сторон, стоило мне открыть дверь и войти в украшенный бумажными цветами и разноцветными лентами зал. – Здравствуйте.
Я любила всех этих детей, настолько же сильно, насколько у меня было не растрачено материнство. Была бы моя воля и нормальный, уравновешенный муж, забрала бы половину себе, но… В моей жизни всегда было «но». В такой семье растить детей было настоящим преступлением.
– Заканчивайте и пойдём пить чай, – обняла всех малышей и поприветствовала рукопожатием подростков.
Дети послушно прогнали праздничную программу, стараясь намного больше, чем без меня, а потом с восторженными криками побежали в столовую, кроме Машеньки, шестилетней девочкой с тонкими косичками и такими же тонкими ручками. Моя дочь могла бы быть такой же.
– Тётя Вера, – забралась Маша на мои руки и обхватила ладошками лицо, доверчиво заглядывая в глаза. – А когда за мной придёт мама?
В груди закололо от боли, зарытой уже много лет глубоко внутри, и в горле сдавило от горького кома, жаждущего прорыва слёзного потока. Сдержалась, наткнувшись на чёрный взгляд Юры, придерживающего для меня дверь и наблюдающего, как там, в машине.
– Обязательно придёт, – прошептала, прижимая к себе худенькое тельце. – Подожди ещё немного.
Глава 6
Любовь
Утром заставила привести себя в порядок и собраться в институт. Знала, сколько нервов стоило Надюше выбить для меня это право, поэтому плюнуть и страдать в спальне не смогла позволить. Ночи на слёзы не хватило, но сессия, зачёты и экзамены требовали выжать последние силы и закончить учебный год.
Завтрак не влез, а от вчерашнего кофе до сих пор мутило. Мельком увидела отца, прошедшего мимо кухни и свернувшего к входной двери. Там его уже ждал автомобиль, утренние новости на планшете и стакан крепкого кофе. Последний раз мы сидели за общим семейным столом, когда была жива мама. Показушные ужины для партнёров, конечно, были, но, чтобы просто так, на кухне, за барной стойкой, разговаривая ни о чём, мыча от хорошо прожаренного мяса или наматывая на вилку пасту… Всё это было не про нашу семью.
Мой телефон пискнул сообщением. Бросилась к нему, грешным делом думая, что о себе дал знать Серёжа. Разочарованием полоснуло в груди. Не он. Всего лишь водитель, сообщающий о готовности ехать. Папа всегда ратовал за безопасность дочерей, снабдив меня машиной и личной охраной, хотя, скорее всего, он просто приставил ко мне надсмотрщиков, следящих, чтобы никто не умыкнул его породистую лошадку. Надя выбила себе и эту поблажку, так что за свои передвижения она отвечала сама.
– Во сколько вас забрать из института? – поинтересовался Вадим, тормозя перед воротами и отстёгивая ремень безопасности, чтобы выйти и открыть мне дверь.
– В четыре, – не стала его ждать, устало вываливаясь из салона.
– Сегодня заканчиваете раньше? – удивлённо выкрикнул в окно.
Раньше. Сегодня меня никто не ждёт. Да и завтра, и через неделю. Это с Серёжей я освобождалась в восемь или около девяти, прикрываясь загруженностью в институте. Это с ним мне обязательно надо было посидеть в библиотеке, подготовиться к выдуманной презентации, пересдать нескончаемые хвосты.
Ничего не ответила Вадиму, махнула рукой и пошаркала к крыльцу, где меня уже ждала Маринка, заприметившая подъезжающий автомобиль. С ней я познакомилась при подаче документов, когда мы на коленках заполняли договор, состоящий из десятка страниц, испещрённых мелким шрифтом. Маринка шутила, что в кредитных договорах шрифт и то крупнее, а я смеялась, склоняясь низко над бумагами и совсем не втыкая, о чём она говорит. Какие кредиты? Мне с ними сталкиваться не приходилось.
После подачи мы посидели немного в кафе, обсуждая выбранное направление архитектурного домостроения. Марина поступала ради мечты когда-нибудь построить собственный дом, я же просто ткнула пальцем, отлично понимая, что образование в моей дальнейшей жизни мне не понадобиться. В мире больших денег и власти женщины были лишь приложение к мужу, сидящие дома и отсвечивающие украшениями на банкетах и деловых вечерах. И то, до поры до времени. Через несколько лет они заменялись эскортицами и молодыми секретаршами.
Встречающая меня машина у входа в кафе поразила Маринку, Вадим подстегнул в ней азарт охотницы, а я с тех пор стала девочкой с золотой ложкой, либо несчастной с позолоченным рулоном туалетной бумаги. За почти год в охоте Мариша не продвинулась, так как Вадим был глубоко женат и верен супруге, а я привыкла к её нестандартным шуткам.
Эта девчонка из простой семьи стала мне ближе моих сестёр, привыкших сдерживать и прятать чувства, и ни раз прикрывала перед Вадиком побеги на свидания. Я ей рассказывала всё, даже самые интимные моменты, а она радовалась за меня и поддерживала моё решение оторваться от финансовых благ и связать свою жизнь с Сергеем.
– Любаш, ты чего такая расстроенная? Серёга уехал? – набросилась с ходу на меня, затаскивая в прохладный холл.
– Уехал. Навсегда, – проскулила последнее слово, не сумев сдержать слёзы.
Ночи, действительно было мало. Разве можно за несколько часов залатать болезненную дыру, образовавшуюся в районе сердца? Даже обида и злость не вытесняли жалость и одиночество. Не знаю, как перенесла дорогу сюда, не замазав обшивку соплями и не выдав своё состояние Вадиму.
– Так, на парах сегодня обойдутся без нас, а мы посидим и поболтаем в кафе, – потянула за рукав подруга, осматривая предварительно местонахождение водителя.
Сквозь душившие слёзы кое-как дотащилась до кафешки напротив, забилась в угол и сжала в ладонях чашку кофе, стоящего поперёк горла. Мариша погладила меня по руке, повздыхала и пошла напролом:
– Рассказывай. Куда? Зачем? Что сказал?
– Ничего, – всхлипнула, топя в молочной пенке горе. – Просто не пришёл вчера на свидание, не позвонил, отключил все мессенджеры и оставил консьержу запрет пускать меня в квартиру.
– Как это? – подвисла подруга. – Вы же хотели пожениться, собирались в конце месяца подавать заявление. А вдруг с ним что-нибудь случилось? Может он не смог тебе сообщить о проблемах, а сам лежит где-нибудь в больнице и страдает?
– Нет, Мариш. Когда что-нибудь случается, консьержу не пишется запрет на проход, – завыла, прикусывая запястье для снижения громкости.
Вот как ей объяснить, если я сама не понимала куда, зачем и почему? Тоша, хотя бы, отправил сообщение: «С тобой было весело, малыш, но тебе нужно подрасти», а так, втихаря, подло, трусливо, оставив на память кольцо, калёным железом прожигающее грудь. Объяснений у меня не нашлось, сколько бы я не анализировала последние наши встречи.
– Козёл. Да все они уроды, эти великовозрастные мажорчики, – возмутилась Марина, сгробастывая меня, совсем не обратив внимание на чашку, сжимаемую мной, словно последнюю вещь, удерживаемую в сознание и в реальности. – Мы тебе лучше найдём, а эта сволочь ещё сгрызёт себе все локти.
Маришка распекала Сергея и в хвост, и в гриву, передо мной появилась новая чашка с кофе, какая по счёту, хрен её знает, и от сладковатого запаха корицы с молоком меня повело, а всё выпитое полезло наружу. Еле успела добежать до туалета и долго знакомила керамического товарища со скудным содержанием своего желудка.
– Любаш, открой, – поскреблась в дверь Марина, взволнованно дёргая ручку.
Впустила её и облокотилась на раковину, полоща рот и умывая лицо холодной водой. Маринка стояла сзади, несмело поддерживая за спину, и на её контрасте в зеркале я выглядела словно восставший труп. Серо-зелёное, бескровное существо, с зарёванными глазами и голубыми прожилками на носу.
– Ты, случайно, не беременная? – осторожно поинтересовалась она, разглядывая мою бледность.
– Не думаю, – качнула головой. Я никогда не принимала противозачаточные таблетки, боясь самого похода ко врачу, о котором сразу стало бы известно отцу, так что за предохранение отвечал жених, вернее бывший, кончая на живот или в салфетки. – Серёжа всегда прерывал акт.
– Понятно, – ухмыльнулась недобро Марина, выключая воду и резко выдирая бумажные полотенца из держателя. – Досуг меняется. Аптека, моя квартира и бутылочка вина.
Она сделала всё сама. Вызвала такси, забежала за тестами, распаковала их и отправила в туалет, объяснив очерёдность процесса, а я, как в тумане, тупо смотрела на результаты. Все пять кусков пластика показывали по две ярких полоски, а один ещё и плюсик в отдельном окне.
– Нужно, наверное, сообщить об этом Сергею, – кое-как дошла до кухни и без сил сползла на табурет, выкладывая на стол тесты.
– Не получится, Люб. Он заблокировал все аккаунты, а эта… послала меня куда подальше и сделала профиль закрытым. Я только успела сделать скрин, – с сочувствием посмотрела на меня Марина, протягивая свой телефон.
С экрана мне улыбался Сергей, обнимая бывшую, с которой он расстался ещё до меня, а под снимком стояла сегодняшняя дата и пост – «Я счастлива. Мы поженились. Ура».
Глава 7
Надежда
Первый раз я позволила себе выключить телефон, провести ночь с мужчиной и проснуться с ним утром в одной постели. И впервые я сделала это с почти незнакомым человеком, встретившимся только вчера. Чувства неловкости, стыда и сожаления не было. Да и как можно сожалеть о самом лучшем сексе в моей жизни. Матвей до самого рассвета показывал, для чего мужчине даны пальцы, язык и член.
Определение – оргазм – зазвучало для меня в новом свете. Оказалось, что это совсем не то, что я делала собственными руками в процессе или после неудовлетворённого акта, заперев в комнате дверь. Матя очень чётко донёс, что кончать нужно под ним, с ним и под его непосредственным контролем. И ещё он позволил изучить собственное тело, отыскав много эрогенных зон, о которых я и не подозревала. Вот как можно было догадаться, что посасывание мизинца на руке с лёгкостью вводит в предоргазменное состояние?
– Доброе утро, Надежда, – сонно прохрипел Матвей, прижимая к себе спиной и раздвигая коленом мои ноги. – Вильни для меня попкой.
– Ненасытное чудовище, – откинула голову ему на плечо и сытно улыбнулась, выполняя команду и притираясь теснее к нему. – От тебя, наверное, женщины сбегаю с воплями «хвати» и «больше не могу».
– Не сбегают. У меня только с тобой подростковое обострение. Оторваться не могу. Так что тебя я готов привязать к кровати, чтобы не сбежала, – надавил ладонью на живот и скользнул сплошным движением в меня.
По коже сразу разлилась тёплая волна возбуждения, мурашки поскакали вдоль позвонка, а хриплое дыхание в затылок слилось с моими стонами. Матвей входил плавно, натянуто, лаская раздражённые после ночи стеночки нежной вибрацией, и выводил на плече узоры языком. Перед финалом он перевернул меня на живот, придавил собой и ускорился, подгоняя потиранием клитора мой взрыв. Оргазм нахлынул волнующим потоком, затопил на мгновение разум и выплеснулся в протяжном стоне, заглушенном подушкой.
Лучшее утро, наполненное призрачной любовью, придуманными мной отношениями и подобием нормальной семьи. Не хватало дополнить его кофе на кухне и мужчиной, готовящем омлет под ритмичную музыку.
– Беги в душ, а я приготовлю завтрак, – отвесил лёгкий шлепок по попе и, зарычав, поднялся с кровати, скрываясь голышом за дверью спальни.
Стащила себя на ковёр, шипя от дискомфортной натёртости между ног, погрозила кулаком ушедшему террористу и понесла своё замученное тело в ванную. Отражение в зеркале было то ещё, словно вместо меня перед зеркалом стояла взбалмошная особа лёгкого поведения, или ещё хуже – «плечевая» с большой дороги.
Гнездо на голове, неприличный блеск глаз, раздражение от щетины на щеках и груди, распухшие от трудотерапии губы, засосы на шее и отпечатки пальцев на бедре. Видел бы меня отец, вряд ли продолжал бы считать самой умной и уравновешенной дочерью. Скрыла наготу полотенцем и спустилась вниз. Так спокойно рассекать голышом я была непривычна.
Войдя на кухню, подзависла на фееричных кадрах. Всё, как и представлялось в моём невозможном будущем – привлекательный мужчина с подтянутым телом топчется у плиты, готовя яичницу в одном переднике, две чашки дымящегося кофе на столе, распространяющие одуряющий запах бодрости, солнечные лучи, добавляющие в пространство уют и счастье.
Счастье, недоступное мне, потому что где-то в небесной канцелярии так распорядились. Вдруг поняла, что это не моя история. Здесь должна быть другая женщина, способная наполнить дом детским смехом и топотом маленьких ножек, та, которая сможет пообещать этому мужчине «долго и счастливо». Не я. Не моя болезнь.
Настроение резко ушло в минус, а вместе с ним туда же собралась и я. Попятилась назад, чтобы быстро одеться, по-тихому сбежать и незаметно исчезнуть из жизни Матвея, достойного лучшей спутницы, не бракованной, с правильно делящимися клетками, но тут же была остановлена хриплым голосом:
– Завтрак готов. Садись за стол. Сбежать успеешь ещё.
Ничего другого не осталось, как изобразить на лице улыбку и сесть на высокий стул, вдыхая густой кофейный аромат и поджимая на ногах пальцы от возбуждающей картинки передо мной. Рельефная спина, крепкие ягодицы, две чёткие ямочки над ними. Никогда не думала, что внутри меня скрывалась оголодавшая нимфоманка, рассматривающая любую плоскость горизонтального и вертикального расположения как объект опереться, прогнуться и подставить под крепкие руки гениталии.
Матвей поставил передо мной тарелку, и желудок радостно заурчал, подсказывая, что с такой физической нагрузкой вчерашние фрукты с сыром оказались лишь лёгкой закуской, а уработанный организм требуется кормить плотнее и насыщеннее.
– Очень вкусно, – отдала должное повару, прожевав первый кусок. – И кофе такой же, как в кафе…
– В котором я встретил грустящую Надежду, – продолжил он мою фразу, накрывая своей ладонью мою. – Может расскажешь, что тебя так огорчило. Про жизнь суку я помню, но такой её делают мелкие неприятности и разочарования.
– Мелкие? – примерила к себе это определение, и на меня накатила разрушающая злость. Захотелось смести посуду на пол, потоптаться по осколкам и вытравить кровью подступившую боль. Вместо этого я с особым усердием отложила столовые приборы, встала и демонстративно задвинула стул. – Мне пора. Спасибо за ночь и за завтрак.
Сделала шаг по направлению к выходу и сразу была сметена ненасытным мужчиной, впечатывающим в ягодицы каменный стояк. Столько лет, а аппетиты как у подростка.
– Не отпущу, – прошептал в висок, сгребая в медвежьи объятия. – Такие зажигалки попадаются раз в жизнь, и их надо сразу привязывать. Переезжай ко мне. Обещаю заботиться, любить и трахать всю жизнь.
Скорее всего, ещё месяц назад, я была бы счастлива услышать это предложение, и, возможно, согласилась бы на него, порвав с отцом и со всеми его планами пристроить меня с выгодой для его бизнеса. Сейчас же его слова раздирали покоцанное сердце, забивали дыхание и вскрывали свежую рану. В горле скопилась горечь, в ресницах запутались жгучие капли слёз.
– Недолгая у нас с тобой жизнь получится, – еле слышно произнесла, замирая и зажмуривая сильно-сильно глаза, сдерживая поток и пытаясь сделать хоть малюсенький вдох. – У меня рак. Неоперабельный. Через год я тебя даже не буду видеть и узнавать.
