Текст книги "Аня и Долина Радуг"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Непременно поговорю, когда он снова проснется, – пообещала Мэри. – В тот вечер, когда он говорил со мной в кабинете, он мне объяснил, что я не могла своими молитвами убить миссис Уайли. У меня с тех пор легко на душе, но насчет молитв я очень осторожна. Я думаю, самая безопасная из них – тот старый стишок. А вообще, знаешь, Уна, мне кажется, если уж человек должен кому-то молиться, то лучше молиться дьяволу, а не Богу. Бог добрый – во всяком случае, ты так утверждаешь, – так что Он все равно не причинит вреда, но дьявола – судя по тому, что я о нем знаю, – надо умиротворять. Я думаю, самым разумным было бы сказать ему: «Дорогой дьявол, пожалуйста, не вводи меня в искушение. Пожалуйста, будь добр, оставь меня в покое». А? Ты не согласна?

– О, нет, нет, Мэри. Я уверена, молиться дьяволу – это совершенно неправильно. Да и пользы никакой от таких просьб не было бы, потому что он порочный. Они его только разозлили бы, и он стал бы еще больше вредить.

– Ну, что до этого вопроса насчет Бога, – сказала Мэри упрямо, – раз мы с тобой не можем его решить, нет смысла продолжать разговор, пока мы не выясним, как в действительности обстоит дело. А пока я буду как-нибудь сама разбираться.

– Если бы мама была жива, она бы нам все объяснила, – вздохнула Уна.

– Я тоже очень хотела бы, чтобы ваша мама была жива, – сказала Мэри. – Даже не знаю, что будет с вами, ребята, когда я от вас уйду. Во всяком случае, уж постарайтесь и держите дом мало-мальски в порядке. По округе ходят самые возмутительные истории о том, как у вас тут все запущено и не прибрано. А иначе оглянуться не успеете, как ваш отец возьмет да женится снова, и тогда уж вам совсем внимания уделять не будет.

Уна вздрогнула. Ей никогда раньше не приходило в голову, что отец может снова жениться. Мысль показалась ей неприятной, и она лежала молча, чувствуя, что на сердце стало тяжело.

– Мачехи – это кошмар, – продолжила Мэри. – У тебя бы от ужаса кровь в жилах застыла, если бы я тебе рассказала все, что о них знаю. Взять хоть Уилсонов – они жили через дорогу от Уайли. У них была мачеха. Она к ним так же плохо относилась, как миссис Уайли ко мне. Это будет жуть, если у вас появится мачеха.

– Я уверена, что не появится, – сказала Уна с дрожью в голосе. – Папа больше ни на ком не женится.

– Доведут его до этого, – мрачно предрекла Мэри. – Все старые девы в деревне хотят его на себе женить. С ними не совладаешь. А хуже всего насчет мачех то, что они всегда настраивают отца против его детей. Он вас уже не стал бы любить. Во всем принимал бы ее сторону и сторону ее детей. Понимаешь, она убедила бы его, что вы все плохие.

– Лучше бы ты мне этого не говорила, Мэри, – заплакала Уна. – Я чувствую себя такой несчастной.

– Я только хотела тебя предостеречь, – сказала Мэри, не без раскаяния в голосе. – Конечно, ваш отец такой рассеянный, что, может быть, и не задумается о том, чтобы снова жениться. Но лучше быть готовым к худшему.

Еще долгое время после того, как Мэри безмятежно уснула, маленькая Уна лежала рядом с ней без сна; глаза щипало от слез. О, как это было бы ужасно, если бы ее отец женился на ком-то, кто заставил бы его возненавидеть ее, и Джерри, и Фейт, и Карла! Она не вынесла бы этого… не вынесла бы!

Мэри не влила в души юных Мередитов того яда, какого опасалась мисс Корнелия. Тем не менее, она явно ухитрилась причинить им вред – действуя из самых лучших побуждений. Но она спала спокойно, без сновидений, в то время как Уна лежала без сна, а дождь поливал и ветер завывал вокруг старого серого дома на холме. А преподобный Джон Мередит совсем забыл, что пора ложиться в постель, – он был поглощен чтением жития святого Августина. Уже забрезжил серый рассвет, когда он наконец закончил читать и пошел наверх в спальню, продолжая ломать голову над проблемами двухтысячелетней давности. Дверь в комнату девочек была открыта, и он увидел спящую Фейт, румяную и красивую. Ему захотелось узнать, где Уна. Быть может, она ушла ночевать к дочкам доктора Блайта. Иногда она ночевала у них, считая подобное приглашение очень приятным. Джон Мередит вздохнул. Он чувствовал, что для отца не должно быть неразрешимой загадкой, где находится его маленькая дочка. Сесилия присматривала бы за ней лучше.

Если бы только Сесилия была по-прежнему с ним! Какой очаровательной и веселой она была! Как вторил эхом ее песням старый дом священника в Мэйуотере! И она ушла так неожиданно, унеся с собой смех и песни и оставив тишину… ушла так неожиданно, что он все еще не мог прийти в себя. Как могла она, такая красивая и живая, умереть?

Джон Мередит никогда серьезно не задумывался о повторном браке. Он любил свою жену так сильно, что был уверен в абсолютной невозможности вновь проникнуться нежным чувством к какой-либо женщине. У него мелькала порой смутная мысль, что довольно скоро Фейт станет достаточно взрослой, чтобы занять место матери. А пока он должен как-то справляться сам. Он вздохнул и прошел в свою комнату, где никто так и не перестелил для него постель. Тетушка Марта забыла, а Мэри не осмелилась, так как тетушка Марта запретила ей «хозяйничать» в спальне священника. Но мистер Мередит не заметил, что ее не перестилали. Его последние мысли перед сном были о святом Августине.

ГЛАВА 10
Большая уборка в доме священника

– Брр! – содрогнулась Фейт, садясь в постели. – Дождь идет. Терпеть не могу дождливые воскресенья. Воскресенье и так довольно скучный день, даже когда погода хорошая.

– Мы не должны считать воскресенья скучными, – сонно пробормотала Уна, пытаясь собраться с мыслями, – ей показалось, что они проспали.

– Но ведь считаем, и ты это знаешь, – сказала Фейт искренне. – Мэри Ванс говорит, по воскресеньям всегда такая скучища, что она повеситься готова.

– Нам воскресные дни должны были бы нравиться больше, чем ей, – возразила полная раскаяния Уна. – Мы дети священника.

– Уж лучше бы мы были детьми кузнеца, – заявила Фейт, разыскивая свои чулки. – Тогда никто не требовал бы от нас, чтобы мы были лучше других детей. Только посмотри, какие у меня дырки на пятках! Мэри все чулки заштопала, перед тем как уйти от нас, но они снова такие же дырявые, как прежде. Вставай, Уна. Я не могу одна приготовить завтрак. О-ох! Жалко, что папы и Джерри нет дома. Никогда бы не подумала, что нам будет очень не хватать папы… мы его почти не видим даже тогда, когда он дома. А вот его нет – и кажется, что все не так. Надо сбегать и посмотреть, как там тетушка Марта.

– Ей лучше? – спросила Уна, когда Фейт вернулась.

– Нет, не лучше. Она по-прежнему стонет от боли. Наверное, нам следовало бы позвать доктора Блайта. Но она говорит, что не хочет… говорит, никогда в жизни с докторами не связывалась и не собирается начинать под старость. Говорит, доктора живут с того, что отравляют людей. Как ты думаешь, это правда?

– Нет, конечно, нет, – сказала Уна возмущенно. – Я уверена, доктор Блайт никогда никого не отравит.

– Ну, нам придется снова растереть тетушке Марте спину после завтрака. Только лучше не мочить фланель в кипятке, как мы сделали это вчера.

Фейт хихикнула, вспомнив, как это было. Они едва не спустили кожу со спины бедной тетушки Марты. Уна вздохнула. Мэри Ванс наверняка знала бы, какой именно температуры должна быть фланель, которой вы собираетесь растирать больную спину. Мэри знала все. Они не знали ничего. А как могли они узнать, если не на собственном горьком опыте, за который в данном случае заплатила своими страданиями несчастная тетушка Марта?

В минувший понедельник мистер Мередит уехал в Новую Шотландию, чтобы провести там короткий отпуск, и взял с собой Джерри. А в среду тетушка Марта неожиданно слегла с приступом той таинственной болезни, которую обычно называла «рюматизм» и рецидивы которой почти всегда случались в самые неудобные моменты. Она не могла встать с постели, каждое движение причиняло ей мучительную боль. Вызвать доктора она наотрез отказалась. Фейт и Уна готовили еду и ухаживали за ней. Об их стряпне лучше и не говорить… впрочем, она была ненамного хуже, чем стряпня тетушки Марты. Немало женщин, живших в деревне, с радостью пришли бы и помогли, но тетушка Марта запретила детям говорить кому-либо о ее тяжелом состоянии.

– Сами как-нибудь справитесь, пока я снова не встану, – простонала она. – Хорошо хоть, что Джон в отъезде. В доме полно холодного вареного мяса и хлеба, и можете попробовать сварить овсянку.

Девочки уже попробовали, но пока без особого успеха. В первый день она оказалась слишком жидкой. На второй – такой густой, что ее можно было нарезать ломтиками. И оба раза она пригорела.

– Терпеть не могу овсянку, – сказала Фейт раздраженно. – Когда у меня появится собственный дом, в нем никогда не будет овсяной каши.

– Что тогда будет с твоими детьми? – спросила Уна. – Детям нужна овсянка, а иначе они не вырастут. Все так говорят.

– Им придется вырасти без нее или остаться коротышками, – упрямо заявила Фейт. – Давай, Уна, помешивай ее, пока я накрою на стол. Если я оставлю эту противную размазню без присмотра хоть на минуту, она непременно подгорит. Уже половина десятого. Мы опоздаем в воскресную школу.

– Я не видела, чтобы кто-нибудь проехал сегодня по дороге в церковь, – сказала Уна. – Скорее всего, немногие захотят выходить из дома в такую погоду. Только посмотри, льет как из ведра! К тому же, когда священник в отпуске и нет проповеди, фермеры не хотят тащиться в такую даль только для того, чтобы привезти детей в воскресную школу.

– Сбегай наверх и позови Карла, – сказала Фейт.

У Карла, как оказалось, болело горло – он промок накануне вечером, когда ловил стрекоз в заболоченном уголке Долины Радуг. Домой он пришел в насквозь мокрых чулках и ботинках и просидел в них весь вечер. Боль в горле была такой сильной, что завтракать он не мог, и Фейт заставила его снова лечь в постель. После еды девочки не стали убирать со стола, а сразу отправились в воскресную школу. Когда они добрались туда, в классной комнате никого не было. Они ждали до одиннадцати, но никто так и не пришел, и тогда они побрели домой.

– Похоже, и в методистской воскресной школе никого нет, – сказала Уна.

– Я рада, – заявила Фейт. – Мне было бы неприятно думать, что методисты посещают воскресную школу в дождливые воскресенья лучше, чем пресвитериане. Но сегодня в их церкви тоже нет проповеди, так что, может быть, занятия в их воскресной школе начнутся во второй половине дня.

Уна вымыла посуду – довольно неплохо, так как успела научиться этому у Мэри Ванс. Фейт кое-как подмела пол и начистила картофеля к обеду, порезав при этом палец.

– Хорошо бы у нас было к обеду что-нибудь еще, кроме «того же самого», – вздохнула Уна. – Мне оно так надоело. У Блайтов даже не знают, что такое «то же самое». И у нас никогда не бывает пудинга. Нэн говорит, что Сюзан в обморок бы упала, если бы ей сказали, что у них по воскресеньям не будет пудинга. Почему мы не такие, как все, Фейт?

– Я не хочу быть «как все», – засмеялась Фейт, перевязывая кровоточащий палец. – Я хочу быть собой. Это интереснее. Джесси Дрю такая же хозяйственная, как ее мать, но неужели ты хотела бы быть такой тупой, как она?

– Но дом у нас не в порядке. Так Мэри Ванс говорит. Она говорит, что все в округе рассказывают друг другу, как у нас все запущено.

У Фейт мгновенно родилась идея.

– Мы все отмоем и вычистим! – воскликнула она. – Завтра же возьмемся за работу. Так удачно, что тетушка Марта слегла и не сможет нам помешать. Дом у нас весь будет сиять чистотой к тому времени, когда папа вернется, – как это было прежде, когда Мэри от нас еще не ушла. Подмести, вытереть пыль и вымыть окна любой сумеет. У людей больше не будет повода чесать о нас языки. Конечно, Джем Блайт говорит, что чешут языки только старые сплетницы… но их болтовня задевает не меньше любой другой.

– Надеюсь, завтра будет хорошая погода, – сказала Уна, загораясь энтузиазмом. – О, Фейт, это будет замечательно – везде чистота!

– Только бы «рюматизм» тетушки Марты продлился до завтра, – сказала Фейт. – А иначе она нам ничегошеньки сделать не даст.

Человеколюбивое желание Фейт было исполнено. На следующий день тетушка Марта все еще не могла встать. Карл тоже был по-прежнему болен, и его легко удалось уговорить остаться в постели. Ни Фейт, ни Уна понятия не имели, насколько серьезна болезнь брата; заботливая мать вызвала бы доктора без промедления, но матери не было, и бедный маленький Карл с больным горлом, тяжелой головой и пылающими щеками ворочался на сбившихся простынях и страдал в одиночестве, немного утешаясь обществом маленькой зеленой ящерицы, сидевшей в кармане его рваной ночной рубашки.

Мир, омытый дождем, был полон яркого солнечного света. Лучшего дня для уборки невозможно было придумать, и Фейт с Уной с радостью взялись за работу.

– Мы уберем в столовой и в гостиной, – сказала Фейт. – В кабинет лучше не соваться, а спальни наверху не имеют большого значения – их никто, кроме нас, не видит. Первым делом надо все вынести.

И все было вынесено. Стулья и кресла сложили кучей на крыльце и в палисаднике, а на изгороди методистского кладбища развесили пестрые половики. Последовало увлеченное подметание, а затем Уна предприняла попытку вытереть пыль, в то время как Фейт мыла окна в столовой – одно стекло при этом разбилось, еще два дали трещины. Уна с сомнением обозрела мутные разводы.

– Все же окна выглядят как-то не так, – сказала она. – У миссис Эллиот и Сюзан они прямо-таки сияют и сверкают.

– Ничего. Свет пропускают, и ладно, – бодро отозвалась Фейт. – Я на них столько мыла и воды извела, что они не могут не быть чистыми, а это главное. Смотри-ка, уже двенадцатый час. Вот вытру сейчас эту лужу на полу, и пойдем во двор. Ты будешь вытирать пыль с мебели, а я вытрясу половики. Я собираюсь сделать это на кладбище. Не хочу, чтобы пыль летала по всему палисаднику.

Фейт нравилось вытрясать половики. До чего весело было стоять на могильной плите Хезекаи Поллока, хлопая ими в воздухе! Правда, церковный староста Эйбрахам Клоу и его жена, проезжавшие мимо со своими дочками в большой четырехместной повозке, уставились на нее, как ей показалось, с мрачным неодобрением.

– Ужасное зрелище, не правда ли? – сказал староста Эйбрахам серьезно.

– Ни за что не поверила бы, если бы не видела собственными глазами, – ответила его супруга еще серьезнее.

Фейт весело помахала семейству Клоу половиком. Ее не смутило, что староста и его жена не ответили на ее приветствие. Все знали, что староста Эйбрахам ни разу не улыбнулся с тех пор, как его четырнадцать лет назад назначили попечителем воскресной школы. Но ее обидело, что Минни и Аделла Клоу не помахали ей в ответ. Ей нравились Минни и Аделла. После Нэн и Ди Блайт они были ее лучшими подружками в школе, и она всегда помогала Аделле решать задачки. И вот вам благодарность! Ее подруги сделали вид, что не узнают ее, только потому, что она выколачивает половики на старом кладбище, где уже много лет, как выразилась Мэри Ванс, «ни одной живой души не похоронили». Фейт обогнула дом и бросилась на веранду, где нашла огорченную Уну – девочки Клоу ей тоже не помахали.

– Я думаю, они на что-то разозлились, – сказала Фейт. – Может быть, обижаются, что мы все время играем в Долине Радуг с Блайтами. Ну, вот подожди, начнутся занятия после каникул, и Аделла захочет, чтобы я объяснила ей, как решить задачку! Мы с ними расквитаемся. Пошли, поставим все на место. Я до смерти устала и думаю, что комнаты выглядят ненамного лучше, чем до нашей уборки… хотя всю пыль я вытрясла на кладбище. Терпеть не могу всю эту уборку.

Был уже третий час, когда усталые девочки расставили все по местам в гостиной и столовой. Они уныло перекусили в кухне и собирались сразу вымыть посуду. Но Фейт случайно взяла в руки новую книжку, которую одолжила ей Ди Блайт, и забыла обо всем на свете до самого заката. Уна понесла чашку перестоявшего чая Карлу, но обнаружила, что он уснул; тогда она сама свернулась калачиком на кровати Джерри и тоже уснула. Тем временем невероятная история быстро облетела весь Глен св. Марии, и люди серьезно спрашивали друг друга, что же делать с этими ужасными детьми.

– Тут уж не до смеха, поверь мне, – сказала мисс Корнелия мужу с тяжелым вздохом. – Я поверить сначала не могла. Когда Миранда Дрю принесла сегодня во второй половине дня эту историю домой из методистской воскресной школы, я просто подняла ее на смех. Но жена старосты Эйбрахама уверяет, что они с мужем видели это собственными глазами.

– Что видели? – уточнил Маршалл.

– Фейт и Уна Мередит не пошли сегодня утром в воскресную школу, а остались дома и занимались уборкой, – сказала мисс Корнелия, выделив два последних слова тоном, в котором звучало отчаяние. – Когда староста Эйбрахам с семьей ехал домой из церкви – он задержался, чтобы расставить по полкам библиотечные книги, – он видел, как они трясли половики на методистском кладбище. Я больше никогда не смогу взглянуть в лицо ни одному методисту. Только подумай, какие это вызовет разговоры!

Разговоры действительно пошли. История, передаваемая из уст в уста, обрастала все более возмутительными подробностями, так что на другой стороне гавани уже говорили, что дети священника не только занимались уборкой дома и развешивали на просушку белье в воскресенье, но и устроили пикник на методистском кладбище как раз тогда, когда рядом в церкви шли занятия методистской воскресной школы. Единственным домом, где все оставались в блаженном неведении об этих ужасных событиях, был сам дом священника. На следующий день – Фейт и Уна пребывали в полной уверенности, что это вторник, – снова пошел дождь и не прекращался следующие три дня. Никто не появлялся возле дома священника, из домашних никто никуда не выходил. Можно было бы пробраться через мокрую и туманную Долину Радуг в Инглсайд, но там не было никого, кроме Сюзан и доктора, – все остальные уехали погостить в Авонлею.

– Это наша последняя буханка хлеба, – сказала Фейт, – и «то же самое» кончилось. Если тетушка Марта не поправится в ближайшее время, что мы будем делать?

– Мы можем купить хлеба в деревне, а еще есть треска, которую Мэри высушила, – сказала Уна. – Но мы не знаем, как ее готовить.

– О, это просто! – засмеялась Фейт. – Сварим ее, да и все тут.

И они сварили. Но так как им не пришло в голову вымочить ее перед этим, она оказалась слишком соленой, и есть ее было невозможно. В тот вечер они легли спать очень голодными, но уже на следующий день настал конец их мучениям. Солнечный свет вернулся в мокрый мир, Карл поправился, «рюматизм» тетушки Марты «отпустил» ее так же неожиданно, как до этого «прихватил», в дом заглянул мясник и отогнал призрак голода. В довершение радостей в Инглсайд вернулись Блайты и на закате того же дня встретились с Мередитами и Мэри Ванс в Долине Радуг, где в душистых летних сумерках белые маргаритки покачивались в травах, словно духи росы, и бубенчики на Влюбленных Деревьях звонили, словно сказочные колокола.

ГЛАВА 11
Ужасное открытие

– Ну и наделали вы дел, ребята! – приветствовала друзей Мэри, когда присоединилась к ним в долине.

Мисс Корнелия в этот момент находилась в Инглсайде, где держала совет с Аней и Сюзан по поводу последних ужасных событий, и Мэри очень надеялась, что их заседание затянется, так как прошло целых две недели с тех пор, как ее в последний раз отпускали повеселиться с ее друзьями в любимой Долине Радуг.

– Каких дел? – спросили все, кроме Уолтера, который, как всегда, пребывал в мечтательной задумчивости.

– Это я про вас, Уна и Фейт, – сказала Мэри. – Вы поступили просто ужасно. Даже я на такое ни за что бы не решилась. А ведь меня воспитывали не в доме священника… да и вообще нигде не воспитывали… я сама по себе росла.

– Да что мы такое сделали? – спросила Фейт в полной растерянности.

– Что сделали? Ты еще спрашиваешь! Везде только об этом и говорят. Я думаю, после такого вашему отцу ничего не светит в здешнем приходе. Он никогда не исправит свою репутацию, бедняга! Все винят его в том, что произошло, а это несправедливо. Но нет справедливости в этом мире. И как вам только не стыдно!

– Да что же мы сделали? – снова спросила Уна в отчаянии.

Фейт ничего не сказала, но ее золотисто-карие глаза метнули в Мэри молнию презрения.

– Нечего разыгрывать оскорбленную невинность! – заявила Мэри, глядя на обеих испепеляющим взглядом. – Все знают, что вы сделали!

– Я не знаю, – вмешался возмущенный Джем. – Смотри у меня, Мэри Ванс! Не доводи Уну до слез! О чем ты говоришь?

– Ну, вы, может быть, и не знаете – вы ведь только что вернулись с запада, – сказала Мэри, немного сбавив тон. Джем всегда мог ее усмирить. – Но все остальные знают, так что у вас нет причины не верить.

– Знают что?

– Что Фейт и Уна вместо того, чтобы идти в воскресную школу в прошлое воскресенье, остались дома и занимались уборкой.

– Неправда! – вскричали Фейт и Уна, с горячностью отвергая ужасное обвинение.

Мэри взглянула на них высокомерно.

– Вот уж не думала, что вы будете отрицать очевидное, после того как сами так меня шпыняли за вранье, – сказала она. – Что толку твердить, будто вы этого не делали, если все об этом знают. Староста Клоу и его жена видели, как вы трясли половики и вытирали пыль. Некоторые говорят, что после такого пресвитерианская церковь закроется, но я считаю, что это уже крайности. Однако хороши же вы.

Нэн Блайт встала и обняла ошеломленных Фейт и Уну.

– Они были настолько хороши, Мэри Ванс, что взяли тебя в свой дом, и накормили, и одели, когда ты голодала в сарае мистера Тейлора. Ты, по-моему, просто неблагодарная!

– Я очень благодарна, – возразила Мэри. – Ты не сомневалась бы в этом, если бы слышала, как я защищала мистера Мередита – стояла за него горой. Я почти охрипла – так расхваливала его всю эту неделю. Я говорила и снова говорю: нельзя винить его за то, что его дети занимались уборкой в воскресенье. Его не было дома… и они знали, что поступают неправильно.

– Но мы не занимались уборкой в воскресенье, – возразила Уна. – Мы делали это в понедельник. Правда, Фейт?

– Разумеется, в понедельник! – Глаза Фейт пылали гневом. – В воскресенье мы пошли в воскресную школу, несмотря на дождь… а никто не пришел… даже староста Эйбрахам, хотя сам всегда осуждает тех христиан, которые «христиане только в хорошую погоду».

– Дождь шел в субботу, сказала Мэри. А в воскресенье на небе ни облачка не было. Я в воскресную школу не ходила – у меня зуб болел, но все остальные там были, и все видели ваш скарб на лужайке перед домом. А староста Эйбрахам и его жена видели, как вы трясли половики на кладбище.

Уна села в траву среди маргариток и заплакала.

– Слушайте, – сказал Джем решительно, – тут надо разобраться. Кто-то ошибся. В воскресенье, действительно, погода была отличная, Фейт. Как вы могли принять субботу за воскресенье?

– Молитвенное собрание прошло в четверг вечером, – выкрикнула Фейт, – в пятницу Адам влетел в кастрюлю с супом, когда за ним погнался кот тетушки Марты, и весь обед был испорчен, а в субботу в подвале оказался уж, и Карл поймал его рогулькой и унес, а в воскресенье шел дождь. Так-то вот!

– Молитвенное собрание было в среду вечером, – сказала Мэри. – Староста Бакстер должен был вести его, а он в четверг вечером занят, так что собрание перенесли на среду. Вы пропустили один день, Фейт, и вы действительно работали в воскресенье.

Внезапно Фейт разразилась смехом.

– Наверное, так и было. Смех, да и только!

– Вашему отцу будет не до смеха, – возразила Мэри с кислой миной.

– Все будет в порядке, когда люди узнают, что это просто ошибка, – беспечно махнула рукой Фейт. – Мы им объясним.

– Объясняй хоть до посинения, – покачала головой Мэри, – но за сплетней не угонишься. Я повидала на этом свете побольше твоего, и уж я-то знаю. Вдобавок полно людей, которые не захотят поверить, что это была ошибка.

– Поверят, когда я им все расскажу, – заявила Фейт.

– Ты не сможешь рассказать каждому, – сказала Мэри. – Нет, говорю тебе, вы опозорили вашего отца.

Для Уны остаток вечера был испорчен мрачными размышлениями, но Фейт решила не тревожиться. К тому же в голове у нее уже созрел план, как все исправить. Так что она не стала оглядываться на прошлое с его досадной ошибкой и радостно предалась удовольствиям настоящего. Джем отправился удить рыбу, а Уолтер очнулся от задумчивости и возобновил свой рассказ о райских лесах. Мэри навострила уши и слушала почтительно. Несмотря на суеверный страх, который внушал ей Уолтер, она наслаждалась его «книжными речами». Они всегда вызывали у нее восхитительные ощущения. Уолтер читал в тот день Колриджа[19]19
  Колридж Сэмюэл Тейлор (1772–1834) – английский поэт и критик.


[Закрыть] и рисовал в воображении небеса, где

 
В садах не счесть ручьев, веселых и живых,
    И от дерев цветущих воздух прян.
Под ветром легким в чащах вековых
        Шумит листва вкруг солнечных полян.
 

– Я не знала, что на небесах есть леса, – пробормотала Мэри с долгим вздохом. – Я думала, там все улицы, улицы, улицы.

– Разумеется, там есть леса, – сказала Нэн. – Мама не может жить без лесов, и я тоже, так что какой был бы смысл уходить на небеса, если там нет деревьев?

– Там есть и города, – продолжил юный мечтатель, – великолепные города… окрашенные в такие же цвета, как этот закат, с сапфировыми башнями и радужными куполами. Они построены из золота и бриллиантов… целые улицы бриллиантов, сверкающих, как солнце. На площадях – хрустальные фонтаны, в которых играют лучи света, и везде цветет златоок[20]20
  Златоок – растение семейства лилейных с крупными цветками белого, розового или желтого цвета. В классической мифологии луга асфоделей – место, где бродят печальные тени погибших героев.


[Закрыть], цветок рая.

– Вот это да! – вздохнула Мэри. – Я видела однажды главную улицу Шарлоттауна и решила тогда, что она просто великолепна, но теперь думаю, она ничто по сравнению с небесами. Что ж, если тебя послушать, так все на небесах блеск и красота, но не будет ли там скучновато?

– О, я думаю, мы всегда сможем немного развлечься, когда ангелы отвернутся, – беспечно отозвалась Фейт.

– На небесах все весело и интересно, – заявила Ди.

– В Библии ничего такого не написано! – воскликнула Мэри, которая так подолгу читала Библию по воскресеньям под присмотром мисс Корнелии, что уже могла считать себя едва ли не авторитетом по части Священного Писания.

– Мама говорит, что язык Библии образный, метафорический, – пояснила Нэн.

– Это значит, что там не все правда? – спросила Мэри с надеждой в голосе.

– Нет… не в том смысле… я думаю, просто это значит, что небеса будут именно такими, какими тебе хочется их видеть.

– Я хотела бы, чтобы там было точно так, как в нашей Долине Радуг, – сказала Мэри, – и чтобы вы все там были, и чтобы можно было болтать и играть, как здесь. Этого мне для счастья хватит. Но все равно мы не можем попасть на небеса, пока не умрем, а может быть, и тогда, когда умрем, не попадем, так стоит ли волноваться? А вот и Джем! Сколько трески поймал! Целую веревочку нанизал! Сегодня моя очередь рыбу жарить.

– Мы должны были бы знать о небесах больше, чем Уолтер, ведь мы дети священника, – заметила Уна, когда они с Фейт возвращались в тот вечер домой.

– Мы знаем столько же, сколько и Уолтер, но он умеет воображать, – объяснила Фейт. – Миссис Эллиот говорит, что он унаследовал эту способность от матери.

– Ужасно жаль, что у нас вышла такая ошибка с этим воскресеньем, – вздохнула Уна.

– Не горюй. Я придумала отличный план, как сделать так, чтобы все узнали правду, – сказала Фейт. – Подожди до завтрашнего вечера, и увидишь.