Текст книги "Аня и Долина Радуг"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 28
День поста

На следующее утро, перед тем как отправиться в школу, члены клуба «Хорошее поведение» провели специальное заседание. Обсудив разные предложения, остановились на том, что самым подходящим наказанием будет день строгого поста.

– Не будем ничего есть целый день, – сказал Джерри. – Мне давно хотелось узнать, что такое пост. А тут представляется удобный случай это выяснить.

– Какой день мы выберем для этого? – спросила Уна.

Ей показалось, что наказание довольно мягкое, и ее, пожалуй, даже удивило то, что Джерри и Фейт не придумали ничего более тяжелого.

– Давайте понедельник, – сказала Фейт. – По воскресеньям обед у нас обычно сытный, а в понедельник ни завтрак, ни обед все равно никуда не годятся.

– Но тогда пропадает весь смысл наказания! – воскликнул Джерри. – Мы должны выбрать не самый легкий день для поста, а самый тяжелый… и такой день – воскресенье, поскольку, как ты справедливо заметила, по воскресеньям у нас обычно ростбиф вместо холодного «того же самого». Тут и наказания особого не было бы, если бы мы всего лишь отказались есть «то же самое». Давайте в следующее воскресенье. Самый подходящий день: папа собирается поменяться со священником из Верхнего Лоубриджа для проведения утренней службы. Так что его не будет дома до самого вечера. Если тетушка Марта удивится, что это с нами, мы ей скажем, что постимся для блага наших душ, и что это есть в Библии, и чтобы она нам не мешала… и я думаю, она от нас отстанет.

И действительно, тетушка Марта мешать им не стала. Она просто сказала, как всегда раздраженно и ворчливо: «Что еще за глупости вы, безобразники, тут затеваете?» – и больше об этом не думала. Мистер Мередит ушел из дома рано утром, когда все еще спали. Ушел также без завтрака, но, в этом, конечно, не было ничего необычного. Он часто забывал позавтракать, и некому было ему об этом напомнить. Завтрак – такой завтрак, какой обычно готовила тетушка Марта, – было совсем нетрудно пропустить, не пожалев об этом. Даже голодные «безобразники» чувствовали, что теряют не так уж много, отказываясь от «комковатой овсянки и снятого молока», некогда вызвавших презрение Мэри Ванс. Но все было по-другому, когда пришло время обеда. Они успели ужасно проголодаться, и наполнивший дом запах ростбифа – совершенно восхитительный запах, несмотря на то что ростбиф был очень плохо прожарен, – показался им невыносимо аппетитным. В отчаянии все четверо бросились на кладбище, куда он не доносился. Но Уна не могла оторвать глаз от окна столовой, за которым можно было видеть безмятежно обедающего священника из Верхнего Лоубриджа.

– Вот бы мне хоть малюсенький кусочек, – вздохнула она.

– Прекрати, – приказал Джерри. – Конечно, это тяжело… но в этом и заключается наказание. Я такой голодный, что прямо сейчас мог бы каменного идола съесть, но разве я жалуюсь? Давайте подумаем о чем-нибудь другом. Мы должны подняться выше собственных желудков.

В час ужина они уже не испытывали мук голода, от которых страдали днем.

– Я думаю, мы привыкаем, – сказала Фейт. – Я чувствую ужасно странную слабость, но не могу сказать, что мне хочется есть.

– У меня что-то с головой, – пожаловалась Уна. – Она иногда ужасно кружится.

Но она мужественно пошла в церковь вместе с остальными к вечерней службе. Если бы мистер Мередит не был всецело поглощен темой своей проповеди, заставившей его забыть обо всем на свете, он, возможно, обратил бы внимание на бледное, с запавшими глазами, личико, обращенное к нему со скамьи, где сидели его дети. Но он ничего не замечал, а его проповедь оказалась немного длиннее, чем обычно. Наконец она завершилась, и он как раз должен был объявить заключительный гимн, когда Уна Мередит упала со скамьи и осталась лежать на полу в глубоком обмороке.

Жена старосты Клоу подбежала к ней первой. Она выхватила худенькое тело из рук испуганной, побелевшей от ужаса Фейт и унесла в ризницу. Мистер Мередит забыл о гимне и обо всем остальном и как безумный бросился следом за ней. Прихожане постарались поскорее разойтись.

– Ох, миссис Клоу, – задыхаясь, выговорила Фейт, – Уна умерла? Мы ее уморили?

– Что случилось с моей девочкой? – спросил бледный отец.

– Я думаю, она просто в обмороке, – сказала миссис Клоу. – О, вот и доктор, слава Богу!

Привести Уну в сознание оказалось непростой задачей для Гилберта. Он долго трудился, прежде чем ее глаза открылись. Затем он перенес ее в дом священника. Фейт бежала за ним, истерически всхлипывая от облегчения.

– Она, понимаете, просто голодная… она ничего сегодня не ела… никто из нас не ел… мы все постились.

– Постились! – с удивлением воскликнул мистер Мередит.

– Постились? – переспросил доктор.

– Да… чтобы наказать себя за то, что пели «Полли Уолли» на кладбище, – пояснила Фейт.

– Дитя мое, я не хочу, чтобы вы наказывали себя за это, – огорченно сказал мистер Мередит. – Я немного пожурил вас… и вы все раскаялись… и я все вам простил.

– Да, но нас надо было наказать, – объяснила Фейт. – У нас такое правило… в нашем клубе «Хорошее поведение»… Если мы совершаем какой-нибудь дурной поступок или что-нибудь, что может повредить папиной репутации, мы должны себя наказать. Мы сами себя воспитываем, понимаете, потому что больше некому.

Мистер Мередит застонал, но доктор, отошедший от постели Уны, явно вздохнул с облегчением:

– Значит, девочка просто упала в обморок от голода, и все, что ей нужно, – это хорошая еда. Миссис Клоу, будьте добры, проследите, чтобы ее покормили. И, судя по рассказу Фейт, им всем лучше поскорее поесть, а иначе нас ожидают новые голодные обмороки.

– Я думаю, мы не должны были заставлять Уну поститься, – сказала Фейт с раскаянием. – Я теперь понимаю, что наказать следовало только Джерри и меня. Это мы устроили концерт, и мы старшие.

– Я тоже пела «Полли Уолли», как вы все, – послышался слабый голосок Уны, – так что меня тоже надо было наказать.

Появилась миссис Клоу со стаканом молока, Фейт, Джерри и Карл убежали в буфетную, а Джон Мередит ушел в кабинет, где долго сидел в темноте наедине со своими горькими мыслями. Итак, его дети воспитывали себя сами, так как «больше было некому»… воспитывали, самостоятельно решая запутанные вопросы, в отсутствие руки, которая вела бы их, и голоса, который мог бы дать совет. Фраза, произнесенная Фейт без всякой задней мысли, терзала душу ее отца, как язвительный выпад. Не было никого, кто присмотрел бы за ними, позаботился об их душах и телах. Какой хрупкой выглядела Уна, когда лежала в продолжительном обмороке в ризнице! Какими худенькими казались ее руки, каким мертвенно-бледным было ее личико! Она выглядела так, словно могла в любую минуту навсегда уйти от него… милая маленькая Уна. заботиться о которой так просила его Сесилия. Он давно, со времени смерти жены, не испытывал такого мучительного страха, какой охватил его, когда он склонился над своей лежавшей в обмороке маленькой дочкой. Он должен что-то сделать… но что? Должен ли он предложить Элизабет Керк выйти за него замуж? Она хорошая женщина… она будет добра к его детям. Он мог бы заставить себя сделать это, если бы не его любовь к Розмари Уэст. Но, не подавив эту любовь, он не мог посвататься ни к кому другому. А подавить ее он не мог… он пытался, но безуспешно.

Розмари тоже была в церкви в тот вечер – в первый раз после возвращения из Кингспорта. Он мельком увидел ее лицо в задних рядах переполненной людьми церкви, в тот момент, когда закончил свою проповедь. Его сердце неистово забилось. Он склонил голову и сидел, чувствуя, как стучит в висках кровь, пока хор исполнял очередной гимн. Они не виделись с того вечера, когда он предложил ей стать его женой. Когда он поднялся, чтобы объявить заключительный гимн, его руки дрожали, а обычно бледное лицо пылало ярким румянцем. Затем обморок Уны заставил его на время забыть обо всем остальном. Но теперь в темноте и уединении кабинета прежние чувства нахлынули с новой силой. Розмари была для него той единственной во всем мире, которую он мог любить. Было бесполезно даже думать о браке с любой другой женщиной. Он не мог совершить такого святотатства даже ради собственных детей. Он должен нести свой крест один… он должен постараться стать более внимательным, более заботливым отцом… он должен сказать своим детям, чтобы они не боялись приходить к нему со всеми своими маленькими проблемами. Наконец он зажег лампу и взял в руки толстую, недавно вышедшую в свет книгу, вызвавшую немало споров в богословских кругах. Он собирался прочитать всего лишь одну главу – только для того, чтобы немного отвлечься и успокоиться, – но пять минут спустя совершенно забыл об этом мире со всеми его горестями.

ГЛАВА 29
Жуткая история

Тихим вечером в начале июня Долина Радуг была очаровательнейшим местом на свете, и это чувствовали дети, расположившиеся на полянке, где над их головами звенели волшебным звоном бубенчики, висевшие на Влюбленных Деревьях, и встряхивала своими зелеными кудрями Белая Леди. Ветер смеялся и насвистывал, бродя вокруг них, как верный, веселый приятель, принося с собой из лощины пряный запах молоденьких папоротничков. Дикие вишни, растущие тут и там среди темных елей, стояли в белой дымке распускающихся цветов. В кленах за Инглсайдом свистели малиновки. Вдали, на склонах Глена, цвели сады, прелестные, удивительные и таинственные в сгущающихся сумерках. Это была весна, а молодые просто должны радоваться весной. И каждый был счастлив в Долине Радуг в тот вечер… пока Мэри Ванс не нагнала на всех страху рассказом о призраке Генри Уоррена.

Джема в тот вечер с ними не было. Он теперь проводил все вечера на чердаке Инглсайда, готовясь к вступительным экзаменам в учительскую семинарию. Джерри тоже не было поблизости: он сидел у пруда и удил рыбу. Уолтер читал вслух морские стихи Лонгфелло[31]31
  Речь идет о сборнике баллад Лонгфелло «У моря и у очага» (1850).


[Закрыть], и его слушатели были погружены в атмосферу красоты и тайны кораблей. Потом они поговорили о том, чем будут заниматься, когда вырастут… куда поедут… какие прекрасные дальние берега увидят. Нэн и Ди собирались отправиться в Европу. Уолтер мечтал о Ниле, со стоном пролагающем путь к морю в египетских песках, и о том, чтобы хоть мельком увидеть Сфинкса. Фейт предположила, довольно уныло, что ей, скорее всего, придется стать миссионеркой – такую участь предрекла ей старая миссис Тейлор, – но зато тогда она сможет увидеть таинственные земли Востока – Индию или Китай. Карл всем сердцем стремился в джунгли Африки. Уна ничего не сказала. Она подумала, что просто хотела бы остаться дома. Здесь было гораздо красивее, чем в любом другом месте. Будет ужасно, когда все они станут взрослыми и разъедутся по всему миру. Сама мысль об этом вызывала в душе Уны чувство одиночества и тоски по дому. Но другие продолжали с восторгом предаваться мечтам, пока не пришла Мэри Ванс и не разрушила в один миг грезы и поэзию вечера.

– Ух, до чего я запыхалась! – воскликнула она. – Летела с того холма, как сумасшедшая. Я жутко перепугалась там, возле старого дома Бейли.

– Что же там было страшного? – удивилась Ди.

– Не знаю. Я шарила там под сиренями в старом саду – хотела поглядеть, есть ли уже ландыши. Там темно, хоть глаз коли… и вдруг я увидела, как что-то шевелится и шелестит в другом углу сада, в зарослях молоденьких вишен. Оно было белое. Говорю вам, я драпала без оглядки! Перемахнула через изгородь на бешеной скорости. Я решила, что это наверняка призрак Генри Уоррена.

– Кто такой Генри Уоррен? – спросила Ди.

– И с какой стати это был его призрак? – спросила Нэн.

– Ну и ну, неужели вы ни разу не слыхали эту историю? А ведь выросли в Глене! Ну, погодите минутку, вот отдышусь и расскажу.

По спине Уолтера пробежала приятная дрожь. Он любил истории о привидениях. Их таинственность, драматическое напряжение повествования, жуткие подробности доставляли ему острое, глубокое наслаждение. Лонгфелло мгновенно показался банальным и пресным. Уолтер отбросил книгу в сторону, чтобы ничто не мешало слушать, растянулся на траве, оперевшись на локти, и остановил внимательный взгляд больших сияющих глаз на лице Мэри. Мэри пожалела о том, что он смотрит на нее так. Она чувствовала, что сумела бы рассказать свою историю о призраке Генри Уоррена гораздо лучше, если бы не этот взгляд Уолтера. Не будь его, она могла бы кое-что приукрасить, добавить кое-какие художественные подробности, чтобы внушить слушателям еще больший ужас. А так ей пришлось держаться голых фактов… или того, что было выдано ей другими за факты.

– Ну… – начала она. – Вы же знаете, что в этом доме тридцать лет назад жил старый Том Бейли с женой. Был он, говорят, ужасно беспутный, да и жена его ненамного лучше. Своих детей у них не было, но сестра Тома умерла, а у нее остался сыночек – этот самый Генри Уоррен… и Бейли взяли его к себе. Ему было около двенадцати, когда он у них поселился, и был он маленького роста и очень хрупкий. Говорят, что Том и его жена с самого начала обращались с ним ужасно – пороли и морили голодом. Говорят, что они хотели поскорее его уморить, чтобы завладеть небольшими деньгами, которые ему оставила мать. Генри умер не сразу, но у него начались припадки… епилепсы, так их называют… и рос он вроде как дурачком лет до восемнадцати. Дядя обычно лупил его именно в саду, потому что там, за домом, никому их не было видно. Но слышно-то все равно было, и люди говорят, что иногда дрожь пробирала, когда из сада доносились крики бедного Генри, который умолял дядю не убивать его. Но никто не смел вмешаться, ведь старый Том был сущим разбойником и наверняка каким-нибудь способом рассчитался бы с любым, кто посмел бы лезть в его дела. Все знали, что он спалил амбары и конюшни соседа, который его обидел. Когда Генри умер, его дядя и тетя всем рассказывали, будто он умер во время одного из своих припадков, а больше никто ничего не знал, но все говорили, что Том просто взял да и убил его окончательно. А вскоре по округе разошлась весть, что появился призрак Генри. Он бродил в этом старом саду. По ночам слышали, как он стонет и плачет. Старый Том и его жена сбежали отсюда… уехали на Запад и не вернулись. Про этот дом пошла такая дурная слава, что никто не захотел купить или арендовать его. Это произошло лет тридцать назад, но призрак Генри Уоррена до сих пор появляется в саду.

– Ты в это веришь? – презрительно бросила Нэн. – Я – нет.

– Ну, порядочные люди видели его… и слышали, – возразила Мэри. – Говорят, что он появляется, и ползает по земле, и хватает людей за ноги, и бормочет, и стонет – точно так, как делал это, когда был жив. Я вспомнила об этом, как только увидела что-то белое в кустах, и подумала, что, если оно только схватит меня так и застонет, я упаду на месте замертво. Так что я сразу дала деру. Может быть, это и не был его призрак, но я не хотела рисковать в таком месте, где бывают призраки.

– Это был, скорее всего, белый теленок миссис Стимсон, – засмеялась Ди. – Он пасется в том саду… я его видела.

– Может быть. Но я ходить домой через сад Бейли больше не стану… А вот и Джерри! Сколько рыбы наловил! Сегодня опять мой черед ее жарить. Джем и Джерри говорят, что я лучшая кухарка в Глене. А мисс Корнелия разрешила мне сегодня принести вам вот этого печенья. Я чуть все его не разроняла, когда увидела призрак Генри.

Джерри только посмеялся, когда выслушал историю о привидении в саду – Мэри повторила ее, пока жарила рыбу, и даже сумела слегка приукрасить, так как Уолтер пошел помочь Фейт накрыть на стол. Но в отличие от Джерри, на которого история не произвела никакого впечатления, Фейт, Уна и Карл были напуганы, хоть и не хотели в этом признаться. Они чувствовали себя довольно уверенно, пока в долине вместе с ними были все остальные, но, когда банкет на лужайке кончился и начало смеркаться, воспоминание о призраке заставило их содрогнуться. Джерри отправился в Инглсайд вместе с Блайтами – ему надо было повидать Джема по какому-то делу, – и Мэри Ванс ушла с ними, чтобы вернуться домой кружным путем. Так что Фейт, Уне и Карлу пришлось возвращаться домой втроем. Всю дорогу они старались держаться поближе друг к другу и обошли старый сад Бейли стороной. Они, конечно, не верили, будто там обитают привидения, но все равно им не хотелось к нему приближаться.

ГЛАВА 30
Призрак на каменной изгороди

Фейт, Карл и Уна никак не могли забыть страшную историю о Генри Уоррене. Она завладела их воображением, хотя в привидения они никогда не верили. Историй о призраках они слышали великое множество – Мэри Ванс рассказывала немало таких, что леденили кровь гораздо более жуткими подробностями, однако то были истории, в которых фигурировали далекие, неизвестные места, люди и привидения. Так что, испытав первый – отчасти мучительный, отчасти приятный – страх перед сверхъестественным, они потом уже не вспоминали о нем. Но история Генри Уоррена нашла особенный отклик в их душах. Старый сад Бейли был совсем рядом с их домом… почти в любимой Долине Радуг. Они постоянно ходили мимо него, они искали в нем цветы, они пересекали его, когда хотели добраться из деревни в долину кратчайшим путем. Но теперь – ни за что! С тех пор как Мэри Ванс рассказала им страшную историю этого сада, они не согласились бы пройти по нему или поблизости от него даже под страхом смерти. Смерть! Что такое сама смерть по сравнению с жуткой возможностью попасться в когти ползающему призраку Генри Уоррена?

В один из теплых июльских вечеров они втроем сидели под Влюбленными Деревьями. Им было немного одиноко: никто больше не появился в долине в тот вечер. Джем Блайт уехал в Шарлоттаун – сдавать вступительные экзамены в учительскую семинарию. Джерри и Уолтер Блайт поехали вместе со старым капитаном Крофордом покататься по гавани на его парусной лодке. Нэн, Ди, Рилла и Ширли ушли навестить Кеннета и Персис Форд, которые приехали ненадолго со своими родителями в маленький старый Дом Мечты. Нэн пригласила Фейт пойти вместе с ними, но Фейт отказалась. Она слышала немало разговоров о чудесной красоте и изысканных городских манерах Персис, а потому втайне испытывала к ней небольшую зависть, хотя никогда не призналась бы в этом. Нет, она не собиралась идти туда, где ей пришлось бы играть партию второй скрипки. Так что Фейт и Уна взяли с собой в Долину Радуг книжки и погрузились в чтение, в то время как Карл отыскивал жуков на берегах ручья, и всем троим было очень хорошо и приятно, пока они вдруг не осознали, что уже смеркается, а старый сад Бейли так пугающе близко. Карл подошел и сел рядом с девочками. Все они пожалели, что не ушли домой чуть раньше, но ни один не сказал этого вслух.

Огромные, бархатные, пурпурные облака надвигались с запада, медленно накрывая долину. Ветер стих, и все вокруг вдруг стало казаться странно и страшно неподвижным. На заболоченном лугу возле пруда зажгли свои огоньки тысячи светляков. Там в этот вечер явно собирался на заседание какой-то сказочный парламент. Да и в целом, в этот час Долина Радуг не казалась особенно уютным местом.

Фейт бросила испуганный взгляд в сторону старого сада Бейли. И тогда, если кровь действительно может застыть в жилах, именно это произошло с Фейт Мередит. Глаза Карла и Уны невольно последовали за ее зачарованным взглядом, дрожь пробежала и по их спинам. Потому что там, под большой лиственницей на полуразрушенной, поросшей травой каменной изгороди сада Бейли, виднелось что-то белое… бесформенно-белое… Трое Мередитов сидели, словно обратившись в камень, и смотрели на это.

– Это… это… теленок, – наконец прошептала Уна.

– Теленок… не может быть… таким… большим, – прошептала Фейт. Во рту у нее так пересохло, что она едва смогла выговорить эти слова.

Неожиданно Карл ахнул.

– Сюда идет!

Девочки снова бросили испуганный взгляд в сторону сада. Да, что-то ползло по изгороди! Так не ползал никогда ни один теленок, и не мог ползти! Внезапный непреодолимый панический страх подавил всякую способность думать и рассуждать. В эту минуту все трое были совершенно уверены, что видят перед собой призрак Генри Уоррена. Карл вскочил на ноги и бросился прочь, не разбирая дороги. Взвизгнув в один голос, девочки последовали за ним. Как безумные пронеслись они вверх по холму, пересекли дорогу и влетели в свой дом. Когда они уходили, тетушка Марта сидела в кухне и шила. Но теперь ее там не оказалось. Они бросились в кабинет. Там было темно и ни души. Не сговариваясь, они круто развернулись и бросились в Инглсайд… но не через Долину Радуг. На крыльях безумного страха летели они вниз с холма и по главной улице Глена: Карл – первый, Уна – замыкающая. Никто из прохожих не попытался остановить их, хотя все, кто видел эту гонку, удивились, что за новую проказу выдумали эти детки священника. У ворот Инглсайда они наткнулись на Розмари Уэст, которая только что заходила к Блайтам, чтобы вернуть какие-то книги.

Увидев их бледные лица и вытаращенные глаза, она тут же поняла, что бедные маленькие души терзает какой-то вполне реальный страх, какова бы ни была его причина. Одной рукой она схватила Карла, другой – Фейт. Уна сама наткнулась нее и судорожно уцепилась за ее платье.

– Дети, дорогие, что случилось? – воскликнула Розмари. – Что вас напугало?

– Призрак Генри Уоррена, – отвечал Карл, стуча зубами от страха.

– Призрак… Генри… Уоррена! – сказала изумленная Розмари, которая никогда о нем не слышала.

– Да, – пробормотала Фейт с истерическим всхлипом. – Он там… на изгороди… в саду Бейли… мы его видели… и он за нами… погнался.

Розмари ввела троих обезумевших от ужаса детей на крыльцо Инглсайда. Ани и Гилберта дома не было, они тоже ушли в Дом Мечты, но в дверях появилась Сюзан, сухопарая, деловая, совсем не похожая на привидение.

– Из-за чего такой переполох? – спросила она.

И снова дети, задыхаясь, выпалили свою ужасную историю, в то время как Розмари нежно и молча обнимала всех троих.

– Это, скорее всего, была сова, – сказала Сюзан, ничуть не взволновавшись.

Сова! Кто же будет после такого считать Сюзан умной женщиной?

– Оно было гораздо больше, чем миллион сов, – сказал Карл, рыдая… о, как стыдился он потом этих рыданий… – и оно… оно ползло, точно так, как Мэри рассказывала… и сползло с изгороди, чтобы нас схватить. Разве совы ползают?

Розмари взглянула на Сюзан.

– Они, должно быть, в самом деле видели что-то, что их напугало, – сказала она.

– Я пойду и посмотрю, – хладнокровно заявила Сюзан. – Ну, дети, успокойтесь. Если там и ползало что-то белое, это было не привидение. Что же до бедного Генри Уоррена, то я уверена, он бы только радовался возможности упокоиться в тихой могиле, раз уж ему довелось туда попасть. Уж он-то не осмелился бы вернуться. В этом можете не сомневаться. Если вы останетесь здесь, мисс Уэст, и попытаетесь их успокоить, я схожу и выясню, что там произошло на самом деле.

Сюзан отправилась в Долину Радуг, отважно прихватив с собой вилы, которые попались ей на глаза возле заднего забора, где доктор с утра косил траву на небольшом лугу. Пользы от вил при встрече с призраком, вероятно, не так уж много, но это оружие, дающее его обладателю уверенность в себе. В Долине Радуг, когда Сюзан добралась туда, не было видно ничего необычного. Никакие неведомые белые пришельцы не крались по тенистому, заросшему сорняками, старому саду Бейли. Сюзан смело пересекла его, проследовала дальше и постучала вилами в дверь маленького домика, где жила миссис Стимсон с двумя дочерьми.

Тем временем в Инглсайде Розмари удалось наконец немного успокоить детей. Они все еще немного всхлипывали после пережитого потрясения, но у каждого уже зарождалось тайное и благотворное подозрение, что они выставили себя ужасными болванами. И это подозрение превратилось в уверенность, когда наконец вернулась Сюзан.

– Выяснила я, что представлял собой ваш призрак, – сказала она с мрачной усмешкой, опускаясь в кресло-качалку и обмахиваясь платком. – Старая миссис Стимсон оставила пару новеньких хлопчатых простыней на неделю в саду Бейли, чтобы они отбелились на солнце. Она расстелила их на каменной изгороди под лиственницей, потому что там трава почище и пониже. А сегодня вечером пошла туда, чтобы их забрать. В руках она держала свое вязанье, а потому перекинула простыни через плечо и уже собиралась нести их домой, когда вдруг, как на грех, уронила одну из спиц. Надо сказать, что найти эту спицу ей так и не удалось. Но сначала она встала на колени и немного поползала возле изгороди, пытаясь обнаружить свою потерю. Этим она и занималась, когда из долины до нее донеслись ужасные крики и она увидела троих детей, которые пронеслись мимо нее вверх по склону холма. Она решила, что их кто-то ужалил, и ее бедное старое сердце так дрогнуло, что она не могла ни двинуться с места, ни заговорить, а просто сидела, съежившись, пока они не исчезли из вида. Потом она, шатаясь, пошла домой, и с тех пор они пичкают бедняжку разными средствами. Сердце у нее и так никуда не годится, и она боится не оправится от испуга до конца лета.

Юные Мередиты сидели неподвижно, багровые от стыда, преодолеть который им не помогло даже понимание и сочувствие Розмари. Они тихонько ушли домой и, встретив у ворот своего дома Джерри, с глубоким раскаянием признались в случившемся. Было решено провести на следующее утро заседание клуба «Хорошее поведение».

– Мисс Уэст такая милая и так была добра к нам сегодня, правда? – шепнула Фейт, когда они с Уной уже легли в постель.

– Да, – признала Уна. – Так жаль, что женщины ужасно меняются, когда становятся мачехами.

– Я в это не верю, – отвечала верная дружбе Фейт.