Текст книги "История Энн Ширли. Книга 1"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Глава восемнадцатая ПРИЮТ РАДУШНОГО ЭХА

Начался учебный год, и Энн вернулась в школу, свободная от некоторых теорий и вооруженная большим опытом. У нее появилось несколько новых учеников – шести– и семилеток, которые с широко открытыми глазами вступили в этот новый удивительный мир. Среди них были и Дэви с Дорой. Энн посадила Дэви с Милти Боултером, который учился второй год и уже чувствовал себя в школе, можно сказать, старожилом. Дора договорилась еще в воскресной школе сесть за одну парту с Лили Слоун, но так как Лили Слоун в первый день не пришла, Энн временно посадила Дору с Мирабель Коттон, которой исполнилось уже десять лет и которая казалась Доре совсем взрослой.

– В школе, оказывается, очень весело, – поведал Дэви Марилле вечером после первого учебного дня. – Ты говорила, что мне будет трудно сидеть смирно и не вертеться… Мне и вправду было трудно – я заметил, что ты часто бываешь права, – но все-таки под партой можно болтать ногами, а это уже что-то. Зато как здорово, когда кругом столько мальчишек и есть с кем поиграть. Я сижу с Милти Боултером. Он отличный парень. Ростом Милти выше меня, но я шире. Лучше всего сидеть на задних партах, но там сидят те, у кого ноги уже достают до пола. Милти нарисовал на грифельной доске портрет Энн, и он получился довольно-таки страшным. Я ему сказал, что если он будет так рисовать Энн, я его на перемене отлуплю. Милти ответил: «Подумаешь, напугал!» – но потом решил: ладно уж, пусть это будет не Энн. Он стер имя Энн под картинкой и подписал: «Барбара Шоу». Милти не любит Барбару за то, что она называет его «милый мальчуган» и однажды даже погладила по голове.

Дора произнесла только одну фразу:

– Мне в школе понравилось. – Но после этого весь вечер молчала, а когда Марилла велела ей идти наверх и ложиться спать, вдруг расплакалась. – Я боюсь… Я не хочу идти наверх одна. Там темно.

– Какая это тебя муха укусила? – спросила Марилла. – Все лето ты спокойно ложилась спать и ничего не боялась.

Дора продолжала плакать. Энн посадила ее к себе на колени, прижала к груди и прошептала на ухо:

– Расскажи мне, что случилось, детка. Чего ты боишься?

– Я боюсь дяди Мирабель Коттон, – сквозь слезы ответила Дора. – Мирабель мне сегодня в школе рассказала, что у них в семье почти все умерли – дедушки, бабушки и еще уйма дядюшек и тетушек. У них, Коттонов, такая привычка – умирать. Мирабель говорит, что ни у кого другого в Эвонли не умерло столько родственников. Она мне рассказала, кто от чего умер, что они говорили перед смертью и как выглядели в гробу. И еще она сказала, что один из ее дядей расхаживает ночами по дому, после того как его похоронили. Его видела ее мама. До остальных мне как-то дела нет, но вот этот дядя у меня не выходит из головы.

Энн пошла вместе с Дорой наверх и сидела рядом с ней, пока девочка не заснула. На следующий день на перемене она оставила Мирабель Коттон в классе и мягко, но твердо внушила ей, что если уж ей так не повезло и покойный дядя блуждает по дому, вместо того чтобы достойно лежать в могиле, совсем не обязательно рассказывать об этом непослушном дяде маленькой однокласснице. Мирабель очень расстроилась из-за этого запрета. Кроме семейного привидения, Коттонам нечем было особенно похвастаться. За что же ее станут уважать одноклассники, если ее любимая тема будет объявлена запретной?

Прошел сентябрь, зазолотился и заалел октябрь. Как-то вечером в пятницу к Энн пришла Диана.

– Я сегодня получила письмо от Эллы Кимбалл. Она приглашает нас завтра к чаю. Хочет познакомить со своей кузиной Иреной Трент, которая приехала из Шарлоттауна. Но все наши лошади завтра заняты, а твоя захромала. Так что, видно, не придется нам к ней съездить.

– А почему бы нам не отправиться пешком? – предложила Энн. – Если пойдем прямиком через лес, мы выйдем на вест-графтонскую дорогу неподалеку от фермы Кимбаллов. Я там часто ходила прошлой зимой и хорошо знаю места. А обратно нам пешком идти не придется – Оливер Кимбалл будет рад случаю отвезти нас домой. Он ухаживает за Керри Слоун, а отец редко дает ему лошадь, чтобы съездить к ней повидаться.

Так и решили. На следующий день после обеда Энн и Диана отправилась по Тропе Мечтаний, которая привела их к дороге, ведущей в глубь леса, где буки и клены пылали багрянцем и золотом и где царили великая тишина и покой.

– Кажется, что мы в огромном храме, заполненном светом от витражей, – мечтательно прошептала Энн. – В таком месте как-то не пристало спешить – все равно что бежать из церкви.

– Но спешить-то все же надо, – отозвалась Диана, взглянув на часы. – У нас времени совсем в обрез.

– Ну ладно, я согласна идти быстро, только давай не будем разговаривать, – смирилась Энн, ускорив шаг. – Я просто упиваюсь этой красотой. У меня такое чувство, будто я подношу к губам чашу с янтарным осенним вином, и я хочу отхлебывать этого хмельного напитка по глоточку на каждом шагу.

Но, видимо, чересчур упившись хмельной красотой осеннего леса, Энн, дойдя до развилки дороги, свернула налево, вместо того чтобы пойти направо. Впоследствии она считала это самой удачной ошибкой в своей жизни. Вскоре они вышли на пустынную травянистую дорогу, по обе стороны которой росли молодые пихты.

– Куда мы попали?! – озабоченно воскликнула Диана. – Это вовсе не вест-графтонская дорога.

– Это тропа на Мидл-Графтон, – смущенно призналась Энн. – Я свернула на развилке не в ту сторону. Не знаю точно, где мы, но до фермы Кимбаллов еще, наверное, добрых три мили.

– Значит, к пяти нам туда никак не успеть – сейчас уже половина пятого, – с отчаянием сказала Диана, посмотрев на часы. – Мы заявимся, когда они уже выйдут из-за стола, так что им придется накрывать его для нас заново.

– Тогда пошли лучше обратно домой, – предложила Энн с виноватым видом.

Но на это Диана тоже не согласилась.

– Нет уж, раз мы столько прошли, идем дальше. По крайней мере, проведем у них вечер.

Через несколько десятков шагов перед ними опять возникла развилка дороги.

– А теперь куда? – с сомнением спросила Диана. Энн покачала головой:

– Я не знаю. Не хватает еще раз ошибиться. Смотри – вон там ворота, а за ними дорожка идет прямо в лес. Она наверняка ведет к какому-нибудь дому. Давай спросим, как пройти к Кимбаллам.

– Какая романтическая аллея, – изумилась Диана. Дорога извивалась под старыми развесистыми елями, ветви которых смыкались у них над головой. Внизу царил вечный полумрак, земля была усыпана иголками. Расти здесь ничего не могло. Лишь кое-где сквозь ветви прорывался одинокий луч солнца.

– Мне кажется, что мы пробираемся через заколдованный лес, – тихо сказала Энн. – Как ты думаешь, Диана, мы отыщем дорогу обратно в реальный мир? У меня такое ощущение, что мы вот-вот выйдем к старинному замку, где спит заколдованная принцесса.

Тут дорога резко свернула, и они увидели перед собой – нет, не замок, а очаровательный каменный домик, который показался им еще удивительнее. На острове все сельские дома обычно были деревянные и построены на один лад, будто выросли из одного семечка.

Энн остановилась, затаив дыхание от восторга, а Диана воскликнула:

– Теперь я знаю, где мы! В этом домике живет мисс Лаванда Льюис. Она называет его Приют Радушного Эха. Я о нем часто слышала, но ни разу не видела. Правда, романтическое местечко?

– Ничего очаровательнее я и представить себе не могла, – восхищенно ответила Энн. – Так и кажется, что этот домик из сказки или счастливого сна.

Домик был выстроен из плит красного песчаника, который добывали на острове. Остроконечная крыша спускалась низко, к самым окнам, а из нее выглядывали еще два слуховых оконца со странными деревянными козырьками. Стены дома покрывала сплошная завеса плюща, который легко цеплялся за шершавый камень и сейчас, под действием первых осенних заморозков, расцветился богатой гаммой бронзо-вишневых тонов.

Перед домом располагался сад, куда вела калитка. Возле нее и остановились девушки. С одной стороны сад подходил к дому, с трех других был огорожен каменной стеной, до такой степени заросшей мхом, травой и папоротником, что издали она казалась зеленым валом. Справа и слева за стеной раскинули свои ветви высокие пихты, а за домом виднелся покрытый зеленой клеверной травой небольшой луг, который полого спускался к реке Графтон. Никаких других домов или полей вокруг видно не было – только холмы и долины, поросшие пушистыми молодыми елочками.

– Любопытно, какая она, мисс Льюис? – Диана отворила калитку. – Говорят, она очень странная.

– Тогда это интересный человек, – уверенно заявила Энн. – Странные люди всегда интересны. Я же тебе говорила, что мы идем к заколдованному замку. Я чувствовала, что тут поработали эльфы.

– Вряд ли мисс Лаванда Льюис похожа на спящую красавицу, – засмеялась Диана. – Она старая дева… Ей уже, наверное, сорок пять лет, и, говорят, она вся седая.

– И это тоже колдовство, – прошептала Энн без тени сомнения в голосе. – В душе она по-прежнему молода и прекрасна. Если с нее снять заклятье, к ней вернутся молодость и красота. Но мы этого сделать не сможем… Здесь нужен принц… а принц еще не пришел за мисс Лавандой. А вдруг с ним случилось какое-нибудь несчастье? Хотя в сказках так не бывает…

– Боюсь, что он приходил и давно ушел, – улыбнулась Диана. – Говорят, в молодости она была помолвлена со Стивеном Ирвингом, отцом Поля. Но они поссорились и расстались.

– Тише! – остановила ее Энн. – Дверь открыта.

Девушки поднялись на крыльцо, затененное густой завесой плюща, и постучали в открытую дверь. Послышались торопливые шаги, и перед Энн и Дианой предстало довольно странное существо. Это была девочка лет четырнадцати с конопатым лицом, курносым носом и ртом, в полном смысле слова, до ушей. Две длинные косы светлых волос были перевязаны огромными голубыми бантами.

– Мисс Льюис дома? – спросила Энн.

– Да, мэм. Входите, мэм, сюда, мэм… пожалуйста, садитесь, мэм. Я сейчас доложу о вас мисс Лаванде. Она наверху, мэм.

И маленькая служанка исчезла, а Энн с Дианой, оставшись одни, окинули комнату восхищенным взглядом. Надо заметить, что прелестный маленький домик и внутри оказался очарователен.

В комнате с низкими потолками и двумя квадратными окошками с очень мелкой решеткой на раме, занавешенными муслиновыми гардинами, стояла старомодная и очень изящная мебель. Но девушкам, прошедшим по осеннему воздуху четыре мили, самой привлекательной частью интерьера показался накрытый к чаю стол, украшенный сервизом бледно-голубого фарфора и массой вкусных вещей. По скатерти были разбросаны золотистые листья папоротника, которые придавали столу праздничный вид.

– Мисс Лаванда, наверное, ожидает гостей, – прошептала Энн. – Смотри, выставлено шесть приборов. И какая же у нее смешная служанка. Сама словно из страны эльфов. Наверное, она тоже знает, как пройти к ферме Кимбаллов, но уж очень хочется посмотреть на мисс Лаванду… Ш-ш-ш! Идет!

В дверях появилась хозяйка дома. При виде ее девушки были до того изумлены, что забыли встать и поздороваться. Они молча сидели и смотрели на нее во все глаза. Они предполагали увидеть обычную пожилую старую деву, каких в деревне было немало, – худую, со стянутыми в узел седыми волосами и очками на носу. Мисс Лаванда отличалась от этого привычного образа, как небо от земли.

Перед ними стояла маленькая женщина с белыми как снег седыми волосами, которые были тщательно и красиво уложены. Но они обрамляли почти девичье лицо с ухоженной кожей, нежно очерченными губами, большими карими глазами и… ямочками на щеках. На ней было изящное платье из муслина с голубыми розочками по кремовому полю. Про любую другую женщину ее лет в таком платье сказали бы, что она смехотворно молодится, но мисс Лаванде платье необыкновенно шло и никто бы даже не усомнился в том, пристало ли оно ей по возрасту.

– Шарлотта Четвертая сказала, что вы хотите меня видеть, – проговорила она мелодичным голосом.

– Мы, собственно, хотели узнать дорогу к Вест-Графтону, – объяснила Диана. – Нас пригласили на чай к Кимбаллам, но в лесу мы свернули не в ту сторону. Куда нам теперь идти от развилки – налево или направо?

– Налево, – ответила мисс Лаванда, затем посмотрела на свой стол и вдруг, словно набравшись мужества, воскликнула: – А почему бы вам не остаться на чай у меня? К Кимбаллам вы все равно уже не успеете. А мы с Шарлоттой Четвертой будем рады вашему обществу. Диана вопросительно взглянула на Энн.

– Мы бы с удовольствием приняли ваше приглашение, – не задумываясь, ответила Энн, уже решив познакомиться с этой удивительной мисс Лавандой поближе, – если только вас не затруднит. Вы как будто ожидаете гостей?

Мисс Лаванда опять оглядела накрытый стол и покраснела.

– Вам это, наверное, покажется ужасно глупым, – проговорила она, – я действительно часто делаю глупости, и мне становится очень стыдно, когда о них узнают. Видите ли, я никого не жду. Просто решила притвориться, что ко мне кто-то придет. Мне было так одиноко. Я люблю принимать гостей… то есть если это люди, которые мне нравятся… Но ко мне редко кто приходит – я ведь живу так далеко от всех. Шарлотте Четвертой тоже было одиноко. И вот мы притворились, будто устраиваем чай для гостей. Я испекла разные вкусные вещи, украсила стол, достала любимый мамин сервиз и даже вот оделась как подобает для приема гостей.

Диана подумала, что у мисс Лаванды и в самом деле не все дома. Чтобы женщина сорока пяти лет играла в гостей, как маленькая девочка! Но Энн, наоборот, страшно оживилась и радостно воскликнула:

– Так вы тоже любите давать волю воображению? Это «тоже» дало понять мисс Лаванде, что она нашла в милой рыжеволосой девушке родственную душу.

– Да, люблю. Конечно, в моем возрасте это ужасно глупо. Но почему бы мне, независимой старой деве, не делать глупости, если хочется? Надо же иметь хоть какие-то радости в жизни! Иногда бывает так плохо, что спасает только воображение. Но меня редко ловят на моих фантазиях, а у Шарлотты Четвертой рот на замке. И, знаете, я так рада, что вы меня застигли… на месте преступления – ведь вы и в самом деле пришли, а у меня все готово. Хотите снять шляпки и умыться с дороги? Белая дверь сразу, как подниметесь по лестнице. А я побегу на кухню – как бы у Шарлотты Четвертой не вскипела заварка. Она очень хорошая девочка, но иногда допускает оплошности. Мисс Лаванда поспешила на кухню, а девушки поднялись в мансарду.

– Прямо приключение, правда? – удивилась Диана. – И какая же мисс Лаванда милочка, хоть и немножко странная. Она совсем не похожа на старую деву.

– Она выглядит так, словно поет скрипка, – загадочно отозвалась Энн.

Когда они спустились вниз, мисс Лаванда несла в столовую фарфоровый чайник, а позади нее со страшно довольным видом шествовала Шарлотта Четвертая с блюдом горячих пончиков.

– А как вас зовут? – спросила мисс Лаванда. – Я так рада, что у меня в гостях молодые девушки. Я обожаю девушек. В их обществе мне легче поверить, что я и сама еще молода. Мне так не нравится думать, – лицо ее смешно искривилось в гримаске, – что я уже старая. Так как же вас зовут? Диана Барри и Энн Ширли? Можно, я воображу, что знакома с вами уже сто лет, и сразу начну звать вас Диана и Энн?

– Конечно, – хором ответили девушки.

– Ну, тогда давайте рассядемся поудобнее за столом и съедим все, что на нем стоит, – оживленно провозгласила мисс Лаванда. – Шарлотта, ты сядь на тот конец стола и раскладывай курицу по тарелкам. Как удачно, что я испекла бисквит и пончики! Конечно, ужасная глупость – печь угощение для воображаемых гостей. Шарлотта Четвертая так и думала – признайся, Шарлотта! А видишь, как удачно все получилось! Я не о том, что еда пропала бы – постепенно мы с Шарлоттой все это съели бы. Но бисквит так быстро черствеет.

За столом всем было очень весело, затем они вышли в залитый алым закатным светом сад.

– У вас просто замечательный дом и сад, – искренне восхищалась Диана.

– А почему вы называете свой дом Приютом Радушного Эха? – спросила Энн.

– Шарлотта, – попросила мисс Лаванда, – поди в дом и принеси рожок, который висит над полкой с часами.

Шарлотта убежала и тут же вернулась с рожком.

– Подуй-ка в него, Шарлотта, – весело скомандовала мисс Лаванда.

Шарлотта извлекла из рожка громкий и довольно резкий звук. Прошло несколько мгновений – и вдруг из леса за рекой послышалась нежная музыка, словно эльфы дули в свои волшебные дудочки.

– Какая прелесть! – в восторге воскликнули Энн и Диана.

– А теперь засмейся, Шарлотта.

Шарлотта, которая, если бы ей приказала ее госпожа, наверное, с готовностью встала бы и на голову, залезла на каменную скамью и громко расхохоталась. На той стороне реки раздался тоненький переливчатый смех – словно сотни крошечных лесных существ смеялись ей в ответ.

– Эхо у меня замечательное – все приходят от него в восторг, – поведала мисс Лаванда с таким видом, будто эхо принадлежало лично ей. – Я обожаю его слушать. С ним мне не так одиноко – если немного дать волю воображению. Тихими вечерами мы часто сидим здесь с Шарлоттой Четвертой и играем с эхом. Шарлотта, унеси рожок и повесь его на то же место.

– Почему вы называете девочку Шарлоттой Четвертой? – спросила Диана, которой давно уже не терпелось задать этот вопрос.

– Чтобы не спутать ее с другими Шарлоттами, – серьезно ответила мисс Лаванда. – Они все так похожи – их трудно отличить друг от друга. Ее на самом деле зовут вовсе не Шарлотта. Ее зовут… – как же?.. – кажется, Леонора. Да, по-моему, Леонора. Дело вот в чем. Когда мама десять лет назад умерла, я не могла жить здесь одна, но у меня не было средств нанять взрослую служанку. И я уговорила Шарлотту Боуман служить у меня за пищу и одежду. Ее на самом деле звали Шарлотта – это была Шарлотта Первая. Ей тогда исполнилось тринадцать лет. Она прожила у меня до шестнадцати, а потом уехала в Бостон, надеясь там устроиться получше. А ко мне пришла ее сестра, которую звали Джульетта. Миссис Боуман любила давать дочерям литературные имена. Но Джульетта была так похожа на Шарлотту, что я продолжала звать ее Шарлоттой, а она не возражала. Тогда я перестала и пытаться запомнить ее настоящее имя. Это была Шарлотта Вторая. А после нее пришла Эвелина и стала Шарлоттой Третьей. А теперь у меня Шарлотта Четвертая, но, когда ей исполнится шестнадцать, ее тоже отправят в Бостон, и я просто не знаю, что тогда делать. Шарлотта Четвертая – последняя в их семье, и самая лучшая. Остальные три всегда давали мне понять, что считают мои фантазии глупостью, а Шарлотта Четвертая никогда этого не делает, что бы она там про себя ни думала. Мне все равно, что люди думают обо мне – лишь бы они не заявляли мне этого в глаза.

– Нам пора, – с сожалением вздохнула Диана, глядя на уже почти севшее за горизонт солнце. – Надо все-таки добраться к Кимбаллам, покуда совсем не стемнеет. Спасибо вам за все, мисс Льюис.

– А вы еще ко мне придете? – с надеждой спросила мисс Лаванда.

Энн в порыве нежности обняла миниатюрную хозяйку за плечи.

– Обязательно придем, – пообещала она. – Раз уж мы вас нашли, то теперь будем ходить к вам очень часто, пока вы нас не прогоните. А сейчас нам действительно пора. «Как это ни прискорбно, надо идти», – говорит Поль Ирвинг всякий раз, когда уходит из Грингейбла.

– Поль Ирвинг? – голос мисс Лаванды дрогнул. – Кто это? Я не знаю в Эвонли человека с таким именем.

Энн в душе выбранила себя за неосторожность. Она совсем забыла про помолвку мисс Лаванды с отцом Поля.

– Один мой ученик, – объяснила она. – Он приехал в Эвонли в прошлом году и живет с бабушкой, мисс Ирвинг.

– Он сын Стивена Ирвинга? – спросила мисс Лаванда, наклонившись над клумбой с цветами, имя которых она носила.

– Да.

– Вот что, девочки, – оживленно заговорила хозяйка, – я подарю вам по букетику лаванды. – Казалось, она не расслышала ответа Энн. – Я посадила здесь лаванду очень давно. Папа назвал меня Лавандой, потому что очень любил запах этих цветов. В первый раз он увидел маму в Ист-Графтоне, когда приехал к ним в гости с ее братом. И сразу в нее влюбился. Его положили спать в комнате для гостей и постелили ему простыни, переложенные для запаха лавандой. Он не спал всю ночь и думал о маме. И с тех пор всегда любил запах лаванды. Приходите еще, милые девочки, и поскорей. Мы с Шарлоттой Четвертой будем вас ждать.

Она открыла им калитку, и девушки заметили, что сейчас она выглядит усталой и даже постаревшей. Ее прощальная улыбка была по-прежнему непостижимо молода, но, когда они оглянулись от поворота дороги, мисс Лаванда сидела на каменной скамье под серебристым тополем, устало подперев щеку рукой.

– Бедняжка, все-таки у нее страшно одинокая жизнь, – сказала Диана. – Надо почаще ее навещать.

– По-моему, родители дали ей очень подходящее имя, – отозвалась Энн. – Если бы они назвали ее Элизабет, или Нелли, или Мюриель, ее все равно все называли бы Лавандой. В нем столько старомодной прелести и благородства. Вот мое имя разит обыденностью: хлебом с маслом, лоскутными ковриками и возней по хозяйству.

– Вот и неправда, – возразила Диана. – По мне, так в имени Энн есть что-то величественное, словно бы королевское. Но даже если бы тебя звали Керренхауч, я полюбила бы и это имя. Мне кажется, что сами по себе имена не так уж много значат: главное – люди, которые их носят. Вот я терпеть не могу имена Джози и Герти – но я невзлюбила их только после того, как узнала семейку Пайнов.

– Прекрасная мысль, Диана, – подхватила Энн. – Надо жить так, чтобы твое имя звучало прекрасно. Чтобы оно напоминало людям о чем-то очень хорошем. Спасибо тебе, Диана.