Текст книги "История Энн Ширли. Книга 1"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Вечером мисс Барри подарила Диане браслетку и сказала ее родителям, что распаковала чемоданы и остается, как и предполагала, на месяц.

– Я решила остаться хотя бы для того, чтобы получше познакомиться с этой Энн, – откровенно сообщила она. – Она меня забавляет, а в мои годы так редко встречаешь что-то забавное.

Когда Марилла услышала про эту историю, она произнесла только четыре слова: «Я так и знала». И выразительно посмотрела на Мэтью.

Мисс Барри прожила в Эвонли месяц и даже задержалась еще на несколько дней. Хозяевам с ней оказалось ладить легче, чем обычно, потому что беседы с Энн поддерживали в старухе хорошее настроение. Мисс Барри и Энн очень сдружились.

Уезжая, мисс Барри сказала:

– Запомни, Энн, когда приедешь в Шарлоттаун, обязательно поживи у меня. Я помещу тебя в самую гостевую из всех своих гостевых спален.

– Мисс Барри действительно оказалась родственной душой, – поведала Энн Марилле. – Хотя с виду и не скажешь. Вот с Мэтью я почувствовала родство душ с первой минуты, а с ней только постепенно. Оказывается, родственных душ на свете не так мало, как я раньше думала. И это замечательно!

Глава двадцатая НАДЕЖДЫ ЭНН НЕ ОПРАВДЫВАЮТСЯ

– Господи, вся жизнь состоит из встреч и расставаний, – как-то пожаловалась Энн, положив на кухонный стол школьную сумку с грифельной доской и вытирая красные глаза совершенно промокшим носовым платком. – Как хорошо, что я взяла в школу запасной платок – словно чувствовала, что он мне понадобится.

– Вот уж не думала, что тебе не хватит одного носового платка, чтобы оплакать расставание с мистером Филлипсом, – насмешливо сказала Марилла.

– Мне кажется, я плакала не оттого, что мне жаль расставаться с ним, – задумчиво молвила Энн, – а просто все плакали, и я заплакала тоже. Первой была Руби Джиллис. Она всегда говорила, что терпеть не может мистера Филлипса, но как только он начал свою прощальную речь, она разрыдалась. А за ней и остальные девочки. Я долго держалась, Марилла, напоминая себе, сколько раз он меня обижал, но все-таки не выдержала. Девчонки продолжали плакать и по дороге домой, и мне тоже было очень грустно. Но как-то трудно пребывать в полном отчаянии, когда впереди два месяца каникул. Кроме того, мы встретили нового пастора с женой – они ехали со станции. Хотя мы и были очень расстроены после расставания с мистером Филлипсом, но все же успели разглядеть их. У него очень хорошенькая жена. На ней было платье из голубого муслина с прелестными буфами и шляпка, отделанная розочками. Пока в доме пастора идет ремонт, они будут жить у миссис Линд.

Вечером Марилла отправилась к миссис Линд – якобы для того, чтобы вернуть взятую прошлой зимой растяжку для простегивания одеял. Подобная же мысль посетила многих любопытных женщин Эвонли. В тот вечер к миссис Линд вернулась масса предметов, которые она в разное время одолжила соседям и уже не надеялась когда-нибудь заполучить обратно. Принесли их, разумеется, сами женщины, жаждавшие посмотреть на нового пастора и его жену – их приезд в маленькую тихую деревушку явился событием первостепенной важности.

Новый пастор и его жена, у которых еще не кончился медовый месяц, были молоды, хороши собой и горели желанием достойно выполнять свою миссию. Они сразу завоевали сердца жителей Эвонли. Всем понравился дружелюбный и чистосердечный молодой пастор, исполненный самых высоких идеалов и самых серьезных намерении, и его кроткая молодая жена. Энн незамедлительно влюбилась в миссис Аллан, обретя в ней еще одну родственную душу.

– Какая прелесть эта миссис Аллан, – объявила Энн после очередного посещения воскресной школы. – Она теперь будет вести наш класс – и у нее замечательные взгляды на преподавание. Она сразу сказала нам, что считает несправедливым, чтобы вопросы задавал только учитель, – а ты же знаешь, Марилла, я тоже всегда так думала. Она просила нас смело спрашивать ее обо всем, что нам непонятно, и я задала ей уйму вопросов. Ты же знаешь, Марилла, как я люблю задавать вопросы.

– Еще бы мне не знать! – буркнула Марилла. Потом задумчиво сказала: – Надо как-нибудь пригласить мистера и миссис Аллан на чай. Их уже почти все приглашали, кроме нас. Так когда же? Пожалуй, в среду. Только ни слова Мэтью, а то он придумает предлог сбежать из дому. Для него это трудное дело – познакомиться с новым пастором, а тут еще молодая жена! Да он со страху умрет.

– Буду молчать как могила, – пообещала Энн. – Марилла, а ты позволишь мне испечь что-нибудь собственными руками для миссис Аллан? Ты же знаешь – у меня уже неплохо получается.

– Можешь испечь слоеный торт.

Весь понедельник и вторник Грингейбл готовился к приему пастора и его жены. Марилла вознамерилась затмить всех прочих кулинарок в Эвонли. Энн с восторгом участвовала в приготовлениях и без конца обсуждала их с Дианой.

– Поглядела бы ты, что мы наготовили. Заливная курица и холодный язык. Два сорта желе – красное и желтое, сбитые сливки, лимонный кекс, пирог с вишнями, три сорта печенья, фруктовый торт, знаменитый джем из желтых слив, который Марилла подает только священникам, кекс с маком, ореховый торт, и Марилла испечет свежий хлеб, но поставит на стол и вчерашний – вдруг у пастора от свежего случится изжога. Миссис Линд говорит, что у всех пасторов дурное пищеварение, но мне кажется, мистер Аллан вряд ли успел испортить себе желудок. Ой, Диана, а когда я думаю про свой слоеный торт – я его буду делать с утра, – у меня мурашки бегут по спине от страха. Вдруг он у меня не получится!

– Ну почему же, обязательно получится. В прошлый раз ты приносила кусок, и он был очень вкусный, – успокоила ее добрая Диана.

Наступила среда. Энн встала на рассвете – какой там сон, когда надо печь торт! Она принялась за него сразу после завтрака, и, только сунув его в духовку, облегченно перевела дух.

– Вроде я на этот раз ничего не забыла, Марилла. Но вдруг он не поднимется? Что мы тогда будем делать?

– Ничего, еды и так достаточно, – хладнокровно успокоила Марилла.

Но торт получился на славу: высокий, пышный, золотистый. Радостно сияя, Энн украсила его красным желе и уже представляла себе, как миссис Аллан просит еще один кусочек.

– Марилла, ты ведь достанешь наш лучший сервиз, да? – спросила она. – А можно, я поставлю на стол букеты из роз и папоротников?

– Глупости все это, – пренебрежительно буркнула Марилла. – Главное – угощенье, а не всякие там цветочки.

– А у миссис Барри были на столе цветы, – вкрадчиво сказала Энн, – и пастор сделал ей комплимент. Сказал, что ее стол вдвойне радует глаз.

– Ну ладно, делай по-своему, – согласилась Марилла, которая не собиралась отдавать пальму первенства миссис Барри и вообще кому бы то ни было. – Только смотри, чтобы осталось место и для блюд, и для чашек.

Энн поставила себе задачу так украсить стол, чтобы напрочь затмить миссис Барри. В саду хватало роз и папоротников, а уж вкуса Энн было не занимать. В результате стол являл собой такое прелестное зрелище, что мистер и миссис Аллан ахнули от восхищения.

– Это Энн придумала, – признала Марилла. Миссис Аллан одобрительно улыбнулась девочке, и та вся расцвела от счастья.

Мэтью тоже вышел к гостям. Каким чудом его удалось выманить к столу, знала только Энн. Марилла совсем было махнула на него рукой – его просто бросало в дрожь при мысли о встрече с незнакомыми людьми. Но Энн сумела его уломать, и теперь он сидел за столом в своем выходном костюме и вполне членораздельно разговаривал с пастором. К миссис Аллан он не посмел обратиться ни с единым словом, но таких подвигов от него никто и не ожидал.

Все шло прекрасно, пока Марилла не предложила гостям отведать слоеный торт. Миссис Аллан к тому времени съела столько вкусного, что отказалась было от нового лакомства, но Марилла, увидев, как померкло личико Энн, сказала:

– Пожалуйста, миссис Аллан, возьмите кусочек! Энн специально испекла его для вас.

– Тогда придется попробовать, – засмеялась миссис Аллан и положила себе на тарелку довольно большой кусок торта. Марилла также взяла два куска – себе и пастору.

Миссис Аллан откусила немного торта, и на лице у нее появилось какое-то странное выражение. Однако она ничего не сказала и продолжала жевать. Заметив это, Марилла поспешно откусила от своего куска.

– Энн! – вскричала она. – Что ты положила в этот торт?

– Я все клала по рецепту, – с ужасом пролепетала Энн. – А что, невкусно?

– Невкусно! Омерзительно! Миссис Аллан, не заставляйте себя его есть. Какие ты клала специи?!

– Ваниль, – ответила Энн. Она уже попробовала торт и покрылась красными пятнами от стыда и огорчения. – Только ваниль. Наверное, мука была плохая. Мне с самого начала казалось…

– При чем здесь мука! Пойди принеси мне бутылку, из которой ты брала ваниль.

Энн побежала в кладовку и вернулась с бутылью, в которой была коричневая жидкость и надпись на этикетке: «Ваниль».

Марилла взяла бутылку, вынула пробку и понюхала содержимое.

– Боже правый! Ты влила в торт болеутолитель. На прошлой неделе я нечаянно отбила горлышко от бутылки с болеутолителем и перелила его в пустую бутылку из-под ванили. Тут, конечно, есть и моя вина – надо было тебя предупредить, – но неужели ты не почувствовала, что это пахнет совсем не ванилью?

Энн расплакалась.

– У меня такой насморк – я почти не различаю запахов!

С этими словами она выскочила из-за стола и бросилась к себе наверх, где упала ничком на кровать и безутешно разрыдалась.

Через минуту-другую на лестнице послышались шаги, потом кто-то вошел в комнату.

– Ой, Марилла! – рыдала Энн, не поднимая головы. – Я опозорена навеки. Мне этого никогда не забудут. Про этот торт обязательно узнают в Эвонли – ведь у нас все и про всех знают. Диана спросит, хорошо ли получился торт, и мне придется сказать ей правду. Надо мной будет смеяться Джил… Все мальчишки умрут от смеха. Марилла, если у тебя есть сердце, не заставляй меня мыть сейчас посуду. Я ее помою, когда уйдут, гости. Я просто не в силах взглянуть миссис Аллан в лицо. Может быть, она думает, что я хотела ее отравить. Миссис Линд рассказывала, как одна сирота пыталась отравить свою приемную мать. Но ведь болеутолитель не ядовит. Его же принимают внутрь – хотя и не с тортом. Пожалуйста, Марилла, скажи это миссис Аллан!

– А ты лучше встань с постели и скажи ей это сама, – раздался веселый голос.

Энн действительно вскочила с постели и увидела перед собой улыбающуюся миссис Аллан.

– Девочка моя, не надо так плакать, – утешала она, увидев горестную физиономию Энн. – Ну, произошла смешная ошибка – кто угодно может ошибиться.

– Нет, такое случается только со мной, – печально заключила Энн. – А я так старалась, миссис Аллан.

– Я знаю, милочка. Уверяю тебя, я ценю твои старания не меньше, чем если бы торт получился такой, как тебе хотелось, и, пожалуйста, перестань плакать. Лучше покажи мне свой сад. Мисс Кутберт говорит, что у тебя есть своя клумба. Я очень люблю цветы, и мне хочется ее увидеть.

Энн дала себя уговорить и сошла вниз с миссис Аллан, думая о том, что с родственной душой не страшны никакие бедствия. Больше о торте не было сказано ни слова. Когда гости стали прощаться, Энн вдруг поняла, что очень хорошо провела вечер – несмотря на полный провал с тортом. И все-таки, когда они с Мариллой остались вдвоем, она со вздохом сказала:

– Как хорошо, что завтра наступит новый день, в котором я еще не наделала ошибок.

– Не сомневаюсь, что ты и завтра что-нибудь натворишь, – улыбнулась Марилла. – Уж в этом-то с тобой никто не сравнится.

– Это верно, – согласилась Энн, – но ты должна признать, Марилла, что однажды сделанных ошибок я уже не повторяю. Это все-таки хоть какое-то утешение.

– Невелико утешение, когда ты вечно делаешь новые.

– Ну как же, Марилла! Должен же быть предел. Когда-нибудь я дойду до этого предела, и с ошибками будет покончено. Нет, это все-таки утешает.

– Ладно, поди отдай торт свиньям, – предложила Марилла. – Человек это съесть не в состоянии. Даже Джерри от него откажется.

Глава двадцать первая ЭНН ПРИГЛАШЕНА НА ЧАЙ

– Ну, что еще приключилось? – спросила Марилла, когда в дом с сияющим видом влетела Энн, которую она посылала на почту. – Нашла еще одну родственную душу?

– Нет, Марилла, но я приглашена на чай. На почте мне дали письмо от миссис Аллан. Посмотри: мисс Энн Ширли, Грингейбл. В первый раз в жизни меня назвали «мисс». Ой, Марилла, у меня прямо сердце замирает! Я буду беречь это письмо всю жизнь как самую драгоценную реликвию.

– Миссис Аллан говорила, что собирается позвать к себе на чай по очереди всех своих учеников из воскресной школы, – охладила Марилла пыл девочки. – Так что нечего впадать в такой экстаз. Тебе надо научиться спокойнее смотреть на вещи, Энн.

Но для того чтобы спокойно смотреть на вещи, Энн нужно было стать другим человеком. Такой уж она родилась: воспринимала все радости и горести жизни с утроенной силой. В тот вечер она легла спать в глубочайшем унынии, так как Мэтью сказал, что ветер задул с северо-востока и завтра наверняка пойдет дождь. Шорох тополиных листьев напоминал ей звук дождевых капель, а глухой отдаленный шум прибоя, который она обычно слушала с удовольствием, наслаждаясь его странным настойчивым ритмом, сейчас, несомненно, предсказывал непогоду – а ей так хотелось, чтобы назавтра был ясный солнечный день. Энн никак не могла уснуть, и ей казалось, что ночь тянется бесконечно.

Но все имеет конец, даже ночь перед торжественным Днем, когда тебя пригласили на чай в дом пастора. Несмотря на прогнозы Мэтью, утро было ясное, и уныние Энн сменилось ликованием.

– Ой, Марилла! – восклицала она, моя посуду после завтрака. – Я так счастлива и одновременно боюсь, вдруг я не сумею вести себя как подобает? Я как-то не уверена, что знаю все до одного правила этикета. Вдруг я сделаю какую-нибудь глупость или забуду сделать то, что положено! Как ты думаешь, это прилично – попросить еще кусочек, если что-нибудь из угощений тебе очень понравится?

– Твоя беда, Энн, – это то, что ты слишком много думаешь о себе. Ты должна думать о миссис Аллан и о том, чтобы сделать ей приятное, – напутствовала ее Марилла, которой впервые в жизни удалось дать Энн очень полезный и четко сформулированный совет. Девочка это сразу поняла.

Видимо, Энн удалось избежать серьезных нарушений этикета, потому что она вернулась домой под вечер, прямо-таки паря по воздуху. Сидя на большой приступке из песчаника, которая лежала под дверью кухне, и положив свою усталую рыжеволосую головку на колени Мариллы, она повествовала о своем визите:

– О, Марилла, я замечательно провела время. Я чувствую, что жила не зря, и сохраню это чувство на всю жизнь, даже если меня никогда больше не пригласят на чай в дом пастора. Миссис Аллан сама открыла мне дверь. На ней было прелестное розовое кисейное платье с оборками и рукавами до локтя, и вид у нее был, как у серафима. Знаешь, Марилла, мне тоже захотелось стать женой пастора, – конечно, когда я вырасту. Пастор ведь не будет возражать против моих рыжих волос – его мысли направлены к Богу, а такие мирские пустяки его просто не могут волновать. Но, с другой стороны, жена пастора тоже должна обладать всеми добродетелями, а это мне, боюсь, не удастся, так что лучше и не думать. Некоторым людям ничего не стоит быть добродетельными, а у других это ну никак не получается. Я как раз одна из них. Как я ни стараюсь быть хорошей девочкой и все делать правильно, все равно у меня это не получается так хорошо, как у тех, которые добродетельны от природы. Это то же самое, что геометрия. Но все-таки, Марилла, неужели мои старания мне совсем не зачтутся? Я ужасно люблю миссис Аллан. Знаешь, есть такие люди, как Мэтью или миссис Аллан, которых начинаешь любить с первой встречи, безо всякого усилия. А других, как, например, миссис Линд, приходится заставлять себя любить. Все время напоминаешь себе, как много хорошего они делают и как много дают полезных советов. К чаю позвали еще одну девочку из воскресной школы в Белых Песках. Ее зовут Лоретта Брэдли. Неплохая девочка, хоть и не родственная душа. Стол накрыли для нас роскошный, и я, кажется, не нарушила правила этикета. После чая миссис Аллан играла на пианино, а Лоретта пела. Миссис Аллан попросила меня спеть тоже и сказала, что у меня хороший голос и мне надо петь в хоре. Как же я обрадовалась! Я давно мечтала петь в хоре, как Диана, но боялась, что никогда не заслужу такой чести. Лоретта рано ушла домой, и после ее ухода мы разговаривали с миссис Аллан по душам. Я ей все-все про себя рассказала – и про миссис Томас, и про близнецов, и как я приехала в Грингейбл, и даже про то, как трудно мне дается геометрия. Поверишь, Марилла, миссис Аллан сказала, что она тоже ничего не понимала в геометрии, когда училась в школе? Это меня очень ободрило. Перед самым моим уходом к ним пришла миссис Линд и принесла новость: в школе будет новая учительница – женщина, а не мужчина. Ее зовут мисс Мюриель Стэси. Правда, красивое имя? Не знаю, как я дотерплю до первого сентября, мне так хочется поскорей увидеть нашу новую учительницу.

Глава двадцать вторая НЕПРИЯТНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДЕЛА ЧЕСТИ

Но Энн не увидела новую учительницу через две недели. Со времени торта, сдобренного болеутолителем, прошло уже около месяца, и Марилла ожидала, что Энн скоро попадет в новую историю. Причем серьезную – мелкие уже раза два случались: например, она вылила кувшин снятого молока не в ведро, где готовилась пища для поросят, а в корзинку с мотками шерсти, а в другой раз так замечталась, что шагнула мимо мостика прямо в ручей. Но подобные происшествия Марилла уже и не считала серьезными.

Через неделю после того, как Энн была приглашена на чай в дом пастора, Диана решила позвать к себе в гости девочек из класса.

Все шло очень хорошо до тех пор, пока, напившись чаю, они не оказались в саду и, несколько поустав от игр, созрели для какой-нибудь увлекательной проказы. На сей раз им вздумалось поиграть в «подначку».

В то лето самым модным развлечением среди школьников Эвонли считалась игра в «подначку». Сначала она охватила мальчиков, а потом перекинулась и на девочек. Трудно перечислить, сколько глупостей совершалось в то лето в Эвонли потому лишь, что кто-то сказал: «Слабо!»

Для начала Керри Слоун «подначила» Руби Джиллис залезть на иву, что росла у крыльца. Руби Джиллис до смерти боялась толстых зеленых гусениц, а их на иве было полно, и еще больше боялась гнева матери, если вдруг разорвет свое новое муслиновое платье; тем не менее она резво вскарабкалась до указанного уровня и тем посрамила вышеупомянутую Керри Слоун.

После этого Джози Пайн сказала, что Джейн Эндрюс «слабо» пропрыгать на левой ноге вдоль забора, ни разу не остановившись и не ступив на правую ногу. Джейн Эндрюс бодро запрыгала вдоль забора, но у третьего угла сдалась и признала себя побежденной.

Джози торжествовала с противно-самодовольным видом. Надо было срочно утереть ей нос. Тогда Энн Ширли предложила ей пройти по верху забора с восточной стороны сада. Пройти по верху забора было делом нелегким и требовало больше ловкости и чувства равновесия, чем может показаться человеку, который сам никогда не пробовал этого делать. Но если Джози Пайн и не обладала качествами, которые завоевывают друзей, она в совершенстве владела искусством хождения по заборам. Джози прошлась по забору с таким небрежным видом, словно из-за такого пустяка и подначивать не стоило. Спустившись вниз, она торжествующе улыбнулась и бросила на Энн вызывающий взгляд. Энн дернула головой.

– Подумаешь, какой подвиг – пройтись по низенькому заборишку, – хмыкнула она. – Я вот знала девочку в Мэрисвилле, которая могла пройти по коньку крыши.

– Врешь, – отрезала Джози. – Я не верю, чтобы кто-нибудь мог пройти по коньку крыши. Тебе во всяком случае «слабо»!

– Не «слабо»! – вспыхнула Энн.

– Ну пройди! – вызывающе крикнула Джози. – Попробуй залезть на крышу и пройти по коньку хотя бы кухонной пристройки.

Энн побледнела, но отступать было нельзя. Она пошла к дому. У стены стояла высокая лестница. Все девочки громко ахнули. Не то от испуга, не то от восхищения.

– Энн, не делай этого, – умоляла ее Диана. – Ты упадешь и расшибешься до смерти. Не обращай внимания на Джози. Как у нее хватило совести подначивать на такое опасное дело!

– Я должна! – торжественно возразила Энн. – Это – дело чести. Или пройду по коньку – или погибну. – Если я умру, то завещаю тебе свое колечко с жемчужиной.

Энн полезла по лестнице. Девочки смотрели на нее не дыша. Добравшись до конька, она встала на ноги, раскинула руки, чтобы лучше сохранять равновесие, и сделала шаг, потом другой. У нее кружилась голова. Она была так высоко над землей, а воображение, оказывается, нисколько не помогает при ходьбе по коньку крыши. Однако Энн сумела сделать несколько шагов – и тут произошла катастрофа. Она пошатнулась, потеряла равновесие, взмахнула руками и упала. Прокатившись по покатой крыше, она рухнула на землю, оборвав при падении перепутанные плети дикого винограда, увивавшего стену кухни. Все это произошло даже раньше, чем перепуганные зрители успели разразиться истошным визгом.

Если бы Энн упала с крыши на ту сторону, где она карабкалась по лестнице, Диана, возможно, тут же унаследовала бы колечко с жемчужиной. К счастью, она упала с другой стороны, где крыша шла почти полого над крыльцом и ее край находился совсем невысоко над землей. Тем не менее, когда Диана и другие девочки обежали вокруг дома – все, кроме Руби Джиллис, с которой случилась истерика и которая не в силах была сдвинуться с места, – они увидели, что Энн лежит на земле среди оборванного плюща дикого винограда, бледная как полотно и без признаков жизни.

– Энн, ты умерла?! – дико закричала Диана, бросаясь на землю рядом с подругой. – Энн, дорогая Энн, скажи мне хоть одно слово, чтобы я знала, что ты жива!

К огромному облегчению всех девочек, включая Джози Пайн, которая, несмотря на отсутствие воображения, живо представила себе, как ей придется прожить всю жизнь с клеймом виновницы преждевременной трагической гибели Энн Ширли, Энн села, обвела девочек отсутствующим взглядом и нерешительно проговорила:

– Я жива, Диана, просто я, кажется, потеряла сознание.

– Где? – рыдая, спросила Керри Слоун. – В каком месте, Энн?

Прежде чем Энн успела ответить на этот малопонятный вопрос, из дома вышла миссис Барри. Увидев ее, Энн попыталась вскочить на ноги, но тут же упала с криком боли.

– Что случилось? Ты что-нибудь повредила? – спросила миссис Барри.

– Щиколотку, – морщась от боли, проговорила Энн. – Диана, пожалуйста, разыщи своего папу и попроси, чтобы он отнес меня домой. Пешком я ни за что не дойду. А на одной ноге так далеко не допрыгаешь – ведь Джейн даже вдоль забора не смогла пропрыгать.

Марилла собирала в саду летние яблоки, когда на деревянном мостике появился мистер Барри и стал подниматься по дорожке к Грингейблу. Рядом с ним шла миссис Барри, а позади тащилась целая процессия девочек. Мистер Барри нес на руках Энн, голова которой бессильно откинулась ему на плечо.

Марилла оцепенела от страха. И тут на нее сошло откровение. До этого она призналась себе, что Энн ей нравится, что она даже привязалась к девочке. Но сейчас, бросившись бежать навстречу траурной процессии, она поняла, что дороже Энн у нее нет никого на свете.

– Что с ней, мистер Барри? – задыхаясь, спросила она. Сдержанную суховатую Мариллу никто в Эвонли еще не видел такой бледной и потрясенной.

Энн подняла голову и сама ответила ей:

– Не пугайся, Марилла. Просто я хотела пройти по коньку крыши и свалилась вниз. По-моему, я вывихнула щиколотку. Но ведь я могла бы сломать и шею. Так что давай порадуемся, что я удачно отделалась.

– Я так и знала, что на этом вашем сборище с тобой что-нибудь случится, – проворчала Марилла, испуская вздох облегчения. – Заносите ее в дом, мистер Барри, и положите сюда на кушетку! О Господи, она потеряла сознание!

Одна из девочек сбегала на поле, где работал Мэтью, и его тут же послали за доктором. Доктор приехал быстро и обнаружил, что у Энн не вывих, а перелом лодыжки.

Когда Марилла вечером поднялась в комнату, где в постели лежала бледная и несчастная Энн, та спросила ее жалобным голосом:

– Тебе меня совсем не жалко, Марилла?

– Сама виновата, – ответила Марилла, опуская штору и зажигая лампу.

– Вот поэтому тебе и должно быть меня особенно жалко. Мне, по крайней мере, вдвойне тяжелее от мысли, что я сама во всем виновата. Если бы я могла винить кого-нибудь другого, мне было бы гораздо легче. А если бы тебя подначили пройти по коньку крыши, Марилла, разве ты не пошла бы?

– Я бы осталась внизу на земле и наплевала на все подначки.

Энн вздохнула.

– У тебя такой сильный характер, Марилла. А у меня так не получается. Я просто не вынесла бы насмешек Джози Пайн. Она бы всю жизнь мне это поминала. Тебе не кажется, что я уже достаточно наказана, Марилла? Не надо на меня еще и сердиться. Оказывается, потерять сознание не так уж романтично. А когда доктор вправлял сломанные кости, было невыносимо больно. Я теперь не смогу ходить шесть или семь недель – значит, я еще долго не увижу нашу новую учительницу. Когда я приду в школу, она уже не будет новой. И Джил… все меня обгонят по всем предметам. Как все ужасно. Но я постараюсь выжить, если только ты не будешь на меня сердиться, Марилла…

– Да я не сержусь, – вздохнула Марилла. – Такая уж ты нескладная девочка, но ты правильно говоришь – тебе же самой от этого хуже. Давай попробуй чего-нибудь съесть.

В течение последующих семи необыкновенно долгих и скучных недель Энн не раз приходилось благословлять свое воображение. Но не только мечты скрашивали ей эти дни. Почти каждый день к ней приходили девочки из школы, приносили цветы и книги, рассказывали о последних событиях школьной жизни.

– Все были ко мне ужасно добры, – довольно сказала Энн в тот памятный день, когда она наконец, хромая, прошлась по комнате. – Невелика радость – лежать в постели, но все же в этом есть и хорошая сторона, Марилла. Узнаешь, сколько у тебя друзей – даже мистер Бэлл пришел меня проведать, и оказалось, что он очень хороший человек и зря я критиковала то, как он читает молитвы. Хоть и не родственная душа, но очень милый человек. Он рассказал мне, как в детстве тоже сломал лодыжку. Так странно думать, что мистер Бэлл когда-то был мальчиком. Даже моего воображения на это не хватает. Когда я пытаюсь представить его мальчиком, я вижу его с усами и в очках – как сейчас, только маленького роста. А вот миссис Аллан мне очень легко вообразить девочкой. Миссис Аллан приходила ко мне четырнадцать раз. Правда, это большая честь, Марилла? У нее ведь столько всяких других дел. И после ее посещений остается такое хорошее настроение. Она ни разу мне не сказала, что я сама во всем виновата и что, может, это Божье наказание пойдет мне на пользу. Миссис Линд твердила мне это каждый раз, да еще таким тоном, словно не очень верит в то, что я когда-нибудь исправлюсь. Даже Джози Пайн приходила. Я была с ней очень вежлива. Мне кажется, она жалеет, что подначила меня лезть на крышу. Если бы я убилась до смерти, она прожила бы всю жизнь под тяжестью лежащей на ней страшной вины. А Диана, моя любимая подруга, приходила каждый день, чтобы скрасить мое одинокое существование. Но как же я рада, что скоро пойду в школу! Они рассказывают такие интересные вещи про новую учительницу, всем девочкам она страшно нравится. Диана говорит, что у нее чудные волнистые волосы и очень красивые глаза. Она прекрасно одевается, и буфы на ее рукавах больше, чем у кого-либо в Эвонли. Раз в две недели она устраивает уроки декламации: небольшие представления, на которых каждый читает стихотворение или участвует в диалоге. Мне тоже хочется читать стихотворение. Джози Пайн говорит, что ненавидит декламацию, но это потому, что у Джози так мало воображения. К следующей пятнице Диана, Руби Джиллис и Джейн Эндрюс готовят сценку «Утренний визит». А в те пятницы, когда у них нет декламации, миссис Стэси уводит весь класс в лес, и они изучают цветы, и папоротники, и птиц. И еще у них сейчас утром и вечером уроки физкультуры. Миссис Линд говорит, что никогда ни о чем подобном не слыхивала и что от женщины-учительницы добра не жди. А я считаю, что все это замечательно, и надеюсь, что мисс Стэси окажется родственной душой.

– Одно мне ясно, Энн, – заключила Марилла, – падение с крыши не отучило тебя трещать как сорока. Может, ногу ты и сломала, но язык у тебя остался в полном порядке.