Текст книги "Дом мечты"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 38
Красные розы

В саду Энн слышалось жужжание пчел. Они носились над поздними августовскими темно-красными розами. Обитатели маленького дома проводили много времени около этих роз, устраивая по вечерам на траве пикники. А поздно вечером они усаживались около ручья и смотрели на освещенную звездами воду. Однажды Оуэн Форд застал Лесли одну в саду. Энн и Гилберта не было дома, а Сьюзан, которая должна была приехать этим вечером, еще не вернулась.

Над зелеными макушками пихт простиралось бледное северное небо. Воздух был прохладным, так как август подходил к концу, и Лесли поверх своего белого платья накинула на плечи алый шарф. Вместе они в полном молчании бродили по узким, усыпанным цветами дорожкам. Скоро Оуэн должен был уехать. Его отпуск заканчивался. Лесли чувствовала, как бешено бьется ее сердце.

– Иногда вечерами воздух в этом саду становится совсем другим, ароматным, – сказал Оуэн. – Я никогда не мог излечиться от любви к цветам. Они такие прелестные. Я люблю думать о том, что душа моей бабушки, душа Сельвин, посещает это место. Ведь она так его любила. В этом старом доме и вокруг него, должно быть, много дружелюбных привидений.

– Я живу здесь только месяц, – сказала Лесли, – но я люблю этот дом так, как ничто не любила, больше, чем мой собственный дом, где я прожила всю жизнь.

– Этот дом был построен и освящен любовью, – сказал Оуэн. – Такие дома должны оказывать воздействие на тех, кто живет в них. А этот сад, ему больше шестидесяти лет, и в чашечках каждого цветка записаны истории тысячи надежд и радостных мгновений, которые переживались здесь. Некоторые из вон тех цветов были посажены руками невесты школьного директора. Она умерла больше тридцати лет назад, а цветы, посаженные ею, еще цветут. Посмотри на эти красные розы, Лесли. Они как королевы на фоне остальных цветов.

– Я люблю красные розы, – сказала Лесли. – Энн больше нравятся розовые, а Гилберт предпочитает белые. Но я больше всего люблю красные. Они волнуют меня так, как никакие другие цветы.

– Эти цветы очень поздние. Все другие уже давно отцвели, а эти и не собираются, – сказал Оуэн, срывая несколько лепестков. – Розовые розы – любовь с надеждой и ожиданием, белые розы – символ разлуки, а красные розы… Лесли, что символизируют красные розы?

– Триумф любви, – сказала Лесли низким голосом.

– Да, триумф любви. Лесли, ты знаешь, к чему я это говорю. Я влюбился в тебя с первого взгляда. И я знаю, что ты тоже любишь меня, об этом не надо и спрашивать. Но я хотел бы услышать об этом из твоих уст, моя дорогая, моя любимая!

Лесли сказала что-то очень низким, дрожащим голосом. Их руки и губы встретились. Это был самый прекрасный момент в их жизни. Они стояли в старом саду, в котором прошло много лет любви, горя и радости, и он осыпал ее светящиеся волосы темно-красными лепестками роз, роз триумфа любви.

Как раз в этот момент вернулись Энн и Гилберт. С ними был капитан Джим. Энн бросила в камин несколько ароматных растений, они все вместе уселись вокруг и завели разговор.

– Когда я сижу у камина и смотрю на огонь, мне кажется, что я снова молод, – сказал капитан Джим.

– Вы можете предсказать будущее, глядя в глаза, капитан Джим? – спросил Оуэн.

Капитан Джим посмотрел на него, затем взглянул на лицо Лесли, большие глаза которой сияли.

– Мне не нужен огонь, чтобы предсказать ваше будущее, – сказал он. – Вы будете счастливы: все вы, Лесли и мистер Форд, доктор и миссис Блайз, маленький Джим и дети, которые еще не родились, но очень скоро появятся на свет. Вы все будете счастливы, хотя, спешу вас предупредить, у вас будут и проблемы, и причины для беспокойства – тоже. Без них никак нельзя. Даже «домам мечты» не удается миновать неприятностей… Но вам легко будет с ними справиться, если вы встретите их вместе и на ваших лицах будет светиться любовь и верность. Вы перенесете любые бури, если два этих понятия будут для вас и компасом, и капитаном.

Старик медленно поднялся и положил руки на головы Лесли и Энн.

– Вы обе – прекрасные, добрые женщины, – сказал он. – От вас будет зависеть счастье ваших семей. Ваши мужья будут уважаемыми и счастливыми людьми благодаря вам, ваши дети будут подрастать и благословлять вас.

В этой сцене была какая-то затаенная грусть. Энн и Лесли, склонясь, слушали капитана Джима. Гилберт закрыл глаза рукой, а Оуэн Форд с восторгом оглядывался вокруг, не веря своим ушам. Маленький «дом мечты» переживал еще один из знаменательных и незабываемых моментов, которые навсегда остаются в памяти.

– Ну, мне пора идти, – медленно произнес капитан Джим. Он взял свою шляпу и оглянулся. – Желаю всем вам спокойной ночи, – сказал он, уходя.

Энн, пораженная необычным прощанием, стояла у окна и смотрела на идущего медленными шагами капитана Джима.

– До встречи, – крикнул капитан Джим, обернувшись.

Но в этот вечер старый моряк в последний раз сидел у камина в маленьком «доме мечты».

Энн медленно повернулась к остальным.

– Так больно думать о том, как он в одиночестве бредет к своему маяку, сказала она. – Никто не ждет его дома, не встретит у дверей.

– Капитан Джим – такая хорошая компания! Никому и в голову не придет, что он не сумеет себя развеселить, – сказал Оуэн. – Но все-таки он должен иногда чувствовать себя одиноким. Сегодня вечером он был таким меланхоличным. Ну что же, мне тоже пора идти.

Энн и Гилберт попрощались с Оуэном и вышли из гостиной. Но как только дверь за Оуэном захлопнулась, Энн вернулась к Лесли.

– О Лесли, я все знаю, я так рада, дорогая, – сказала она, обнимая Лесли.

– Энн, мое счастье пугает меня, – прошептала Лесли. – Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я боюсь обсуждать это. Мне даже думать об этом страшно. Мне кажется, что все это – лишь сон в «доме мечты», и все исчезнет, когда я покину его.

– Ну, тебе не надо будет покидать его, пока ты не уедешь с Оуэном. Ты останешься здесь со мной, пока это время не придет. Не думаешь ли ты, что я позволю тебе вернуться в тот огромный, но грустный и одинокий дом?

– Спасибо тебе, дорогая моя. Я и хотела спросить тебя, могу ли я еще остаться с тобой. Мне не хотелось возвращаться туда после приезда Сьюзан. Если бы я вернулась домой, мне казалось бы, что я снова вернулась к старой жизни… Энн, Энн, как хорошо, что у меня есть такой друг, как ты. «Добрая женщина, от которой зависит счастье окружающих», – как сказал капитан Джим.

– Он сказал «женщины», а не «женщина», – улыбнулась Энн. – Может быть, капитан Джим видел нас обеих сквозь розовые очки. Он так нас любит. Но мы можем сделать так, чтобы все, что он сказал, стало реальностью.

– Ты помнишь, Энн, – медленно сказала Лесли, – что я однажды сказала тебе, в ту ночь, когда мы встретились на скалах? Я сказала, что ненавижу свою красоту. Тогда я действительно так относилась к своей внешности. Мне всегда казалось, что если бы я была дурнушкой. Дик Мур не обратил бы на меня внимания. Я ненавидела свою красоту, потому что она привлекла его, но теперь нет. Теперь все изменилось, и я рада, что красива. Это все, что я могу предложить Оуэну, его поэтическая душа всегда тянулась к красоте. Я чувствую, что выхожу замуж не без приданого.

– Да, Оуэн ценит твою красоту, Лесли. Кто же ее не ценит? Но глупо говорить, что это единственное, что есть у тебя. Он сам скажет тебе об этом, мне не придется тебе это объяснять. Ну, а теперь я должна запереть дверь. Я ждала Сьюзан, думала, что она приедет сегодня вечером, но ее все нет, и вряд ли она появится раньше завтрашнего утра.

– О, да, я уже здесь, дорогая миссис доктор, – сказала Сьюзан, переступая порог и пыхтя, как паровоз… Так она торопилась.

– Рада видеть тебя, Сьюзан. Как дела у твоей сестры?

– О, ей гораздо лучше. Она уже может немного передвигаться без посторонней помощи. Я ей больше не нужна. Приехала ее дочь, у нее начались каникулы. И я, честно говоря, очень рада, что вернулась, дорогая миссис доктор. Нога Матильды сломана, это так, но язык-то – нет. Он у нее без костей. Она всегда была великим любителем поговорить, и она первой в нашей семье вышла замуж. Ей в принципе было все равно, выходить замуж за Джеймса Клоу или нет. Но потом, когда она, уже стала его женой, то решила обойтись с ним по всей строгости. Она не дает ему спуска ни в чем. А он ведь не плохой мужчина. Единственный его недостаток – это то, что он медленно говорит. Да, кстати, это правда, что мисс Корнелия собирается замуж за Маршалла Эллиота?

– Да, это так, Сьюзан.

– Какая несправедливость, миссис доктор! Я, которая в жизни не сказала ни одного плохого слова в адрес мужчин, не могу выйти замуж. А мисс Корнелия, которая всю свою жизнь ненавидела мужчин и говорила им об этом при каждом удобном и неудобном случае, замуж выходит! Как странно все в этом мире, дорогая миссис доктор!

– Есть и другой мир, ты знаешь, Сьюзан.

– Да, миссис доктор, – сказала Сьюзан, тяжело вздохнув, – но там не женятся и не выходят замуж.

Глава 39
Капитан Джим пересекает отмель

В один прекрасный день, в конце сентября, в свет вышла книга Оуэна Форда. В течение месяца капитан Джим, с нетерпением ожидавший книги о его жизни, каждый день наведывался на почту и интересовался, не пришла ли на его имя бандероль. В тот день, когда пришла книга, он решил никуда не выходить, и посылку принесла Лесли, взяв также экземпляры, пришедшие ей и Энн.

– Отнесем ему книгу сегодня вечером, – сказала Энн, радуясь, как школьница.

Прогулка на маяк тихим вечером вдоль красной дороги, ведущей в Долину, была очень приятной. Солнце почти спряталось за холмы, и поля покрылись тенями. Наконец они увидели маяк.

Ни Энн, ни Лесли никогда не смогли бы забыть лицо капитана Джима в тот момент, когда они вручили ему книгу. На щеках старика загорелся румянец, а в глазах заблестел огонек молодости. Но руки его дрожали, когда он разворачивал упаковку.

Книга называлась просто: «Книга жизни капитана Джима». Наверху были написаны имена Оуэна Форда и Джеймса Бойда. На обложке была фотография капитана Джима, стоявшего в дверях маяка. Оуэн Форд сфотографировал его однажды, когда впервые гостил в Четырех Ветрах. Капитан знал об этом, но не предполагал, что фотография будет помещена на обложке.

– Подумать только! – прошептал он, – Я – на обложке книги. Это самый счастливый день в моей жизни, я сейчас просто лопну от гордости. Сегодня ночью мне не уснуть. Я буду читать свою книгу до рассвета.

Увидев, что Энн и Лесли собрались уходить, капитан Джим захлопнул книгу и отложил ее в сторону.

– Нет-нет. Не думайте, что я отпущу вас, не напоив чаем. Правда, Мэйти? «Книга жизни» может и подождать, пока я побуду со своими друзьями.

Капитан Джим поставил чайник и достал хлеб с маслом. Несмотря на радость, его движения, как и раньше, были медленными. Было видно, что ему тяжело ходить. Но девушки не рискнули предложить ему помощь. Они знали, что это заденет капитана.

– Вы правильно сделали, что пришли ко мне сегодня вечером. Меня как раз угостили большим бисквитным тортом, да еще дали пирога в придачу. Мне одному с такой горой сладостей не справиться.

Гостьи, конечно, остались. И никогда еще у капитана Джима не получался такой вкусный чай, как в тот день.

– Не представляю, как такой человек может умереть, – сказала Лесли, вернувшись домой. И никто не мог себе этого представить… Рано утром на следующий день Энн разбудил Гилберт. Он был чем-то взволнован.

– Заболел кто-нибудь в деревне? – сонно спросила Энн.

– Нет, Энн. Боюсь, что-то стряслось на маяке. Солнце встало уже час назад, а свет все еще горит. Капитан Джим всегда славился своей точностью.

Энн в ужасе вскочила с кровати. Из окна они всегда видели горящий вдали огонек.

– Может быть, он заснул за чтением своей книги? – беспокойно проговорила она. – Или он так погрузился в чтение, что забыл обо всем?

Гилберт покачал головой.

– Это непохоже на капитана Джима. Я пойду и посмотрю, что там.

– Подожди минутку, я пойду с тобой, – воскликнула Энн. – Ах, да, я должна позвать Сьюзан – маленький Джим проснется через час. Подожди, я сейчас. Тебе может понадобиться помощь, если капитан Джим заболел.

Стояло прекрасное утро. Дул свежий, чуть прохладный ветерок. Вода в гавани искрилась и плескалась. Над скалами и над морем носились пронзительно крича, белые чайки. Убегающие вдаль поля были покрыты утренней росой. Дальше виднелись подернутые дымкой холмы. Пролетая над ними, ветерок пел веселую песенку.

Наконец Энн и Гилберт подошли к маяку. На стук в дверь никто не ответил. Тогда Гилберт открыл дверь и вошел.

В комнате было очень тихо. На столе видны были следы вчерашнего ужина. Свет все еще горел. Фест Мэйт спал на софе, свернувшись клубочком.

Рядом с ним лежал капитан Джим, обхватив руками книгу. Книга была открыта на последней странице. Глаза капитана Джима были закрыты, а на губах застыла счастливая улыбка.

– Он спит? – дрожащим голосом прошептала Энн.

Гилберт подошел к софе и склонился над ней. Затем он подошел к Энн.

– Да, он спит. Он уснул навсегда, – тихо сказал Гилберт. – Сейчас он пересекает отмель.

Они точно не знали, в котором часу умер капитан Джим. Но Энн верила, что это случилось на рассвете. В лучах восходящего солнца он пересек отмель, за которой его ждала пропавшая Маргарет.

Глава 40
Прощание с «домом мечты»

Капитан Джим был похоронен на небольшом кладбище за гаванью, там же, где спала крошечная белая леди. Его родственники поставили на его могиле очень дорогой и некрасивый памятник, так сказать «монумент», над которым сам капитан Джим долго бы смеялся. Но настоящий памятник старому моряку находился в сердцах тех, кто знал его, и в книге, которая увековечила его имя.

Лесли жалела, что капитан не дожил до триумфа своей книги. Ему было бы приятно узнать о том, какими популярными стали его рассказы.

– Как был бы рад капитан Джим видеть название своей книги в списке бестселлеров! Ах, если бы он только дожил до этого, Энн!

Но Энн отвечала на это Лесли:

– Он ждал саму книгу, Лесли, а не мнения о ней окружающих. Он прочитал ее до самого конца и умер с улыбкой. Последняя ночь в его жизни была счастливой. Он умер на рассвете, быстро и легко, как всегда хотел. Я рада за вас с Оуэном, что книга стала такой популярной, но и капитан Джим умер счастливым, я знаю.

Маяк по-прежнему ярко горел по ночам. Временно на него был приглашен один сторож', пока мудрое во всех отношениях новое правительство решало, кто лучше подойдет на эту должность. Фест Мэйт поселился в маленьком «доме мечты». Он был окружен любовью Энн, Гилберта, Лесли и заботой Сьюзан.

– Я так любила капитана Джима, дорогая миссис доктор, что ради его памяти я изо всех сил буду заботиться об этом коте. Я его хорошенько откормлю, говорила Сьюзан. – Но пусть он ловит мышей. Больше мне от него ничего не надо, дорогая миссис доктор. Кошки они и есть кошки, и ничем другим они никогда не станут. И держите его, пожалуйста, подальше от маленького джентльмена. Будет очень жалко, если он что-нибудь сделает с котом.

– Да, тогда это точно будет катастрофа, – сострил Гилберт.

– Вы можете смеяться сколько угодно, но когда это случится, смешного будет мало. Тогда вам будет не до смеха. Хуже того, этот кот может задушить ребенка.

– Кошки никогда не душили детей, – сказал Гилберт. – Все это старые предрассудки, Сьюзан.

– Ну хорошо, может быть, это и старые предрассудки, а может быть, и нет. Племянник мужа моей сестры был задушен котом. Бедное, ни в чем не повинное создание, когда его нашли, лежало бездыханным. Предрассудки это или нет, но если я увижу этого кота около ребенка, то запущу в это животное кофейником, дорогая миссис доктор.

Мистер и миссис Эллиот из зеленого дома жили в удобстве и в гармонии. Лесли с утра до вечера занималась шитьем приданого, так как она и Оуэн Форд должны были пожениться на Рождество. Энн представить себе не могла, что она будет делать, когда Лесли уедет.

– Ничего не стоит на месте, – сказала Энн со вздохом. – Как только все наладится, начинают происходить перемены.

– Старый дом Морганов в Долине продается, – с намеком сказал Гилберт.

– Правда? – равнодушно спросила Энн.

– Да. Теперь, после того, как мистер Морган скончался, миссис Морган хочет переехать к своим детям в Ванкувер. Она продает дом очень дешево, потому что желающих приобрести его не много.

– Ну, не думаю, что все уж так плохо. Места там очень красивые, так что, я думаю, она найдет покупателя, – сказала Энн, раздумывая о том, как лучше удлинить рубашку, которую она шила маленькому Джиму. Рубашка вышла коротковатой, и Энн готова была плакать из-за этого.

– А может быть, мы купим этот дом, Энн? – тихо предложил Гилберт.

Энн перестала шить и уставилась на Гилберта.

– У тебя что, Гилберт, есть деньги?

– Да, есть.

– И ты предлагаешь покинуть это милое место, наш «дом мечты»? недоверчиво сказала Энн. – Нет, Гилберт, я не могу и думать об этом.

– Послушай меня внимательно, дорогая Энн. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Мне и самому нелегко. Но мы оба знаем, что в один прекрасный день нам придется покинуть это место.

– О, нет, только не сейчас, Гилберт, только не сейчас.

– Мы можем упустить такую хорошую возможность. Дом Морганов купит кто-нибудь другой, и мы останемся ни с чем. Этот дом очень хороший, нам здесь было хорошо… Но ты знаешь, как неудобно для доктора жить далеко от своих пациентов. Кроме того, когда Джим подрастет и ему нужен будет свой угол, этот дом будет слишком мал, – О, да, я знаю, я знаю, – сказала Энн, чувствуя, что сейчас заплачет. – Я знаю, что все против этого дома, но я так люблю его, здесь так красиво.

– После того, как уедет Лесли, тебе здесь будет очень одиноко. Ведь капитана Джима уже нет. Дом Морганов тоже очень красивый, и со временем ты полюбишь его. Ты ведь всегда восхищалась их домом, Энн.

– О, да, да, но все это так неожиданно, Гилберт! Еще десять минут назад я не думала о том, что нам придется покинуть этот дом. Я уже планировала, что буду делать в саду весной. А как мне быть теперь? Если мы уедем отсюда, то кто будет за всем этим следить? Скорее всего, его снимет какая-нибудь малообеспеченная семья, и все здесь придет в упадок. Это ужасно. Мне так больно думать об этом.

– Я знаю, дорогая, но мы не можем здесь остаться. Ведь тогда будет еще хуже, постарайся понять это, Энн. Дом Морганов устраивает нас во всех отношениях. Там тоже есть сад со множеством деревьев. К дому примыкает двенадцать акров земли! А какое там есть хорошее место для детской площадки! Там много тополей и цветов. Ты ведь всегда восхищалась их садом. Ты говорила, Энн, что сад Морганов, как с картинки из книжки. Оттуда открывается такой чудесный вид на море!

– Оттуда не виден маяк.

– Ничего подобного. Маяк виден из окна на чердаке.

– Там нет ручья.

– Прямо у дома ручья действительно нет, но чуть подальше протекает чудесный ручей. Да и море там ближе. Ты сможешь чаще купаться, тебе ведь нравится купаться в море.

– Ладно, не говори мне ничего об этом сейчас, Гилберт. Дай мне время подумать.

– Хорошо, хорошо, не спеши. Но, если мы все же решим купить этот дом, то лучше будет, если мы переселимся в него до наступления зимы.

Как только Гилберт вышел, Энн дрожащими руками отложила рубашку маленького Джима. В тот день она больше не могла шить. Поток мыслей не давал ей покоя. С влажными от слез глазами она огляделась вокруг. В этом доме она провела столько счастливых дней. С этим местом были связаны ее лучшие воспоминания. Конечно, дом Морганов обладал многими преимуществами. Он был гораздо больше, чем этот, его окружал огромных размеров сад, но главное он был ближе к пациентам Гилберта. Энн всегда восхищалась владениями Морганов. Но восхищение – это одно, а любовь – совсем другое. Любовь Энн испытывала только к маленькому «дому мечты». Ей все нравилось в нем: и сад, хотя он не был таким большим, как у Морганов, и веселый искрящийся ручеек в саду, и ворота между двумя пихтами, в которые она впервые вошла еще невестой. Каждое место в этом доме и в саду представляло собой целую легенду о прошедших временах. Еще до Энн над цветочными клумбами трудились чудесные женщины, которые жили в этом домике давным-давно… А как любила Энн песчаные, красного цвета ступеньки! Как могла она покинуть это место?

Здесь Энн провела свой медовый месяц, здесь она один счастливый день нянчила Джоси, в этом же доме появился на свет Джим. А сколько счастливых часов пролетело за разговорами в кругу друзей у камина! Радость и горе, рождение, смерть… Старые стены этого дома никогда нечего не забудут.

И теперь Энн должна была покинуть это место. Она знала, что это необходимо, дом стал слишком мал. Интересы Гилберта требовали переезда в Долину. Энн не могла пренебрегать фактами. Но как болело ее сердце!

– Я буду оплакивать этот дом до конца своей жизни, – говорила она. – О, если бы я могла надеяться, что в доме поселятся хорошие люди или что он опустеет. Это было бы даже лучше. А то кто-нибудь, кто будет жить здесь, вытопчет все мои цветы, вырубит деревья. Я не переживу этого.

Энн так ясно представляла себе, что станет с ее домом, как будто в нем уже поселились другие люди. От этих мыслей ей стало еще тяжелее. Она вышла на крыльцо и заплакала В таком положении застала ее Сьюзан. Она стала спрашивать Энн, в чем дело.

– Что случилось, дорогая миссис доктор, уж не поссорились ли вы с мистером доктором? Признавайтесь, что случилось? Если мои догадки правильные, то не надо так волноваться. Такие происшествия – не редкость для супругов.

Говорят, что у меня нет опыта в таких делах, да и откуда же ему взяться, если я не замужем? Но все-таки мне кажется, что мистер Гилберт первый попросит у вас прощения, и все будет хорошо.

– Нет, Сьюзан, мы не поссорились. Разве я плакала бы из-за этого? Просто Гилберт хочет, чтобы мы переехали в дом Морганов. Мы переезжаем, Сьюзан! Мое сердце разбито!

Но Сьюзан не поняла Энн. Что такого особенного в переезде? Разве от этого может разбиться сердце? Сьюзан полностью поддержала идею Гилберта.

– А почему вы не хотите переезжать, дорогая миссис доктор? Там так замечательно. Дом Морганов такой большой и красивый!

– Я ненавижу большие дома, – еще сильнее зарыдала Энн.

– Ну, мне кажется, когда у вас будет больше детей, вы перестанете так относиться к большим домам, – спокойно заметила Сьюзан. – А этот дом даже для вас троих мал. С тех пор, как к нам перебралась миссис Мур, в доме не осталось ни одной свободной комнаты. Где вы поместите гостей, если кто-нибудь приедет? А здешняя кухня – самое тесное место, где я когда-либо работала. Куда я не повернусь, обязательно на что-нибудь наткнусь. Кроме того, здесь вы отрезаны от всего внешнего мира.

– Может быть, мы отрезаны от вашего внешнего мира, – сказала Сьюзан, – но не от моего.

– Я не понимаю вас, дорогая миссис доктор, но, конечно, я не могу судить о таких вещах, я необразованна. Однако, если доктор Блайз купит дом Морганов, вы не пожалеете. У них есть даже водопровод. А какая у них ванная комната! Кроме того, больше никакие дома на острове Принца Эдуарда не продаются. А какие у Морганов потолки!

– Ах, уйдите, Сьюзан, уйдите!.. Оставьте меня! – воскликнула Энн. – Не в потолках и ваннах счастье!

– Ах, дорогая миссис доктор, я просто хотела утешить вас, не плачьте. Этот дом прекрасен, но вы уже в состоянии позволить себе жить в более роскошном доме.

Мнение Сьюзан совпало с мнением большинства жителей. Только Лесли переживала не меньше Энн. Она тоже много плакала, узнав об этих переменах. Но, поплакав несколько дней, Энн и Лесли стали готовиться к переезду.

– Раз уж мы должны уехать, давайте сделаем это как можно быстрее, сказала Энн.

– Не волнуйся. С новым местом у тебя тоже будет связано много воспоминаний. Со временем ты полюбишь его. Новые друзья и новое счастье освятят новый дом. Сейчас для тебя это просто жилье, но со временем оно станет настоящим домом.

На следующей неделе Энн и Лесли тоже плакали. Чем ближе становился день отъезда, тем тяжелее им было. Только хлопоты отвлекали их от грустных мыслей.

Быстро рос малыш.

– Скоро ему не нужны будут ползунки, – со вздохом сказала Энн. – Придется шить новые брюки.

– Не хотите же вы, чтобы он на всю жизнь остался ребенком? – сказала Сьюзан. – Хотя, да будет благословенна его чистая душа, он такой милый в этих коротеньких платьицах и ползунках! Из-под подола рубашки так забавно торчат его пухлые ножки.

– Энн, – сказала вошедшая в комнату Лесли, – сегодня я получила письмо от Оуэна Форда. Какая замечательная новость! Он пишет, что хочет купить ваш дом. Летом мы будем проводить здесь отпуск. Энн, ты рада?

– О, Лесли, рада – не то слово! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Какое счастье! Теперь я не буду убиваться, зная, что «дом мечты» попадет в надежные руки. Теперь мне нечего бояться, что придут какие-нибудь вандалы и засорят мое милое гнездышко. И мне не придется оставлять дом пустым. Как замечательно!

Одним октябрьским утром Энн проснулась и вдруг поняла, что спала в маленьком «доме мечты» последний раз. В тот день было слишком много хлопот и волнений, связанных с переездом, чтобы лить слезы. Энн и Гилберт остались одни и стали прощаться с домом. Лесли, Сьюзан и маленький Джим уже уехали в Долину с последней повозкой с мебелью. Сквозь окна, на которых не было занавесок, ярко светило солнце.

– У меня просто сердце разрывается от этого вида, – сказала Энн. – О, мне будет так неуютно в Долине в первые дни!

– Мы были очень счастливы здесь, Энн, не так ли? – сказал Гилберт голосом, дрогнувшим от чувств, которые переполняли его.

Энн вздохнула, не в силах ответить. Гилберт ждал ее в воротах между пихтами, пока она ходила по дому и говорила «прощай» каждой комнате. Она уезжала, а старый дом оставался на прежнем месте, каждым окном он глядел на море и неслышно плакал. Осенний ветер споет ему песню, когда он зарыдает от тоски, а дождь будет бить в окна, пока туманы не окутают все здание до самой крыши. По ночам на дорожки будет падать лунный свет, вспоминая о веселых пикниках, свидетелем которых он был. Все вокруг останется таким, как было еще в те далекие времена, когда в доме жил школьный учитель со своей невестой.

– А мы уходим, – промолвила Энн сквозь слезы.

Она вышла из дома и заперла дверь. Гилберт с улыбкой наблюдал за ней. Вдали уже зажегся огонь маяка. Маленький сад, где цвели только ноготки, покрылся вечерними тенями.

Энн присела и поцеловала старую песчаную ступеньку, которую она переступила невестой.

– До свидания, мой дорогой «дом мечты», – сказала она.