Текст книги "Курсантки"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Но обиженный на весь свет Сашка не двинулся с места. Если б знать, где пятак найдёшь…
38
По возвращению домой всех ждали свои дела. Тарасов с Натальей отбывали в свадебное путешествие. Мы с Глебом шли сдаваться сначала моим, потом его родителям. Маринка с Богушем решили последовать нашему примеру и тоже родных обрадовать, но на курсе информацию попридержать. В общем, то была не пустяшная компания. Так что всех нас ждало непростое время. Вика была в расстроенных чувствах. Ещё бы! Мы с ней сидели у нас, за чаем, и она плакалась на судьбу.
– Наверное, я ненормальная, но и он Ир, бревно.
– Два сапога пара.
– И оба с дыркой, – вздохнула подруга, – негодные для носки.
– Плюнь и забудь, если уж вы до такой степени не подходите друг другу. Нельзя же всё время лезть на рога.
– Не могу, я люблю его, – упиралась она.
– Я не понимаю такую любовь, вы покусаете друг друга.
– Не откусили же пока ничего…
– Это чистая случайность. Уступи. Надави себе на горло и в мелочах уступи. С чего ты лезешь на стенку при каждом чихе? Мой тебе совет, если хочешь иметь этого мужика рядом, то завяжи терпение на бантик.
– Характер такой…
– Не морочь мне голову. Я сегодня и без тебя как на гвозде сижу.
– С чего это вдруг?
– Глеб придёт с Сашей на ужин. Будем открываться родителям. Представляешь, что это будет?!
– Вот это номер. Ир, разреши остаться. На это интересно посмотреть. И по Сашке соскучилась.
– Договорились, поможешь с ужином. Ведь мамуля не в курсе и придётся расстараться самой. Только уговор, друг на друга со своим любимым не бросаться. Обстановку не накалять.
– Без вопросов. Я прикушу себе язык.
– Тогда чисть картошку, а я займусь мясом.
Какое-то время мы работали молча, колотя в головах свои мысли, но Вика не выдержала и полезла опять с разговором:
– Если честно, то ты меня огорошила. Ничего подобного я не ожидала от тебя.
Я обваляла в спецах отбитое мясо и сдув со лба чёлку хмыкнула:
– Ты про Глеба? Я сама от себя не ожидала… Наверное, чувство подсказало дорожку. Любовь-это открытие.
Вика хряснула на все силёнки по помидору. Раз!
– Что ж моё-то молчит. Хоть бы шпаргалку какую кинуло.
Я, помыв саднившие от острого рассола руки, пожала плечами.
– Может это не твоё…
Она, запихав начинку в помидор, поморгала на меня глазами и с жаром принялась возражать:
– Да моё, моё. Только какое-то путанное.
Я не выдержала её "туда сюда" и вставила шпильку.
– Может, ты до женщины не доросла?
Укол достиг цели. Она всё бросила и уставилась на меня.
– В смысле?
Я не спешила с ответом, выскоблила сердцевину вдоль порезанных огурцов, заполнила лодочки творожным фаршем. Вот уж тогда…
– Женщина должна быть хитрой, отсюда и мудрой, а у тебя детсад какой-то… Хитрости не просматривается. Наскоком. В лоб. Так можно осилить только дурака.
Вика тяжело вздохнула, так тяжело, что у меня чуть не навернулись слёзы.
– Хитрости у меня навалом. Но я хочу, чтоб он сам сообразил, а не в угол его загонять. Понимаешь?
Я её понимала, мы все романтики, но мужик мужику не памятник, они разные и ещё как. Женщина на то и женщина, чтоб раскрывать глаза. Это для мужского пола все кошки серы, а девчонки клёвы и на одно лицо. Это потом в жёнах они начинают копаться. "Откуда попалась такая, вроде, как брал не то?!" Мой братец особый фрукт.
– Очень даже хорошо я тебя понимаю. Только ждать боюсь придётся до седых волос. Вот если что по финансам и бизнесу сообразить – это он всегда пожалуйста, а так… извини, подвинься. Вот что я тебе подруга скажу. Если допустить, что есть один шанс из тысячи стать счастливой, всё равно надо попробовать им воспользоваться. Помочь ему надо. Ты представь себе, как крутились события, спусти Ленка на тормозах свою судьбу. Ох, ах, куда кривая выведет… Мы обе знаем куда бы это было… Так что настоятельно советую не ждать от судьбы подарков, а брать быка за рога.
– Не знаю, я в растерянности. Хотелось, чтоб он.
Я достала ложку и вложила в её руку: "Мешай!"
– Пока ты хочешь другая, менее щепетильная, сориентируется.
Вика принялась со зверским видом мешать салат. Я отвернулась, лучше не смотреть, а то как вырву эту ложку, да как въеду ей в лоб…
– Ир, мне всё-таки кажется, что Лена со Славкой – это одно, а Саша… С Сашей нельзя так.
Я развернулась к ней вновь, забрала ложку и, воткнув её в измученный салат, подсунула ей палку колбасы: «Режь».
– Знаешь, кто-то из великих сказал, а вспомнила Кафка, что понимают друг друга только люди, одержимые одним недугом. А недуг на двоих, как обычно общий – это любовь. До вас же до обоих доходит, что вы чудите и при всём при этом нужны друг другу.
Она, не отрываясь от чистки и пиления колбасы, проныла:
– В принципе так, но что это мне даёт?
Я стащила кружок колбасы, кинула его в рот, прожевала и торжественно изрекла:
– Право на поиск дорожки к его сердцу…
Хлопнула входная дверь, мы обе вздрогнули.
– Ир, кто-то пришёл?
– Скорее всего, родители… Мам?!
– Ау! – раздалось из коридора. – Кого потеряла?
Спустя несколько минут на кухне появилась сначала мама, а потом с извинениями и сумками отец. Последовал обмен приветствиями.
– Добрый вечер Вика!
– Добрый вечер!
– Немножко припозднились. Заскочили в супермаркет. – Квохтал он, выкладывая продукты из объёмных пакетов на стол.
– Ты с чего банкет развернула? – удивилась мама, оглядев приготовления и изумляясь её разбегу. – Праздник что ли какой?
– Нормально, посидим. Гости будут. Вика вон. Саша позвонил… Глеба привезёт. Так что сколько едоков такие и старания. Включайся.
– Пойду, освежусь и переоденусь. О, Викуся, кстати, ты мне расскажешь, как свадьбы прошли. Из этой бессердечной девчонки не выдоишь ничего. У вас теперь две замужних дамы. С Леной всё понятно давно дружили… А Натка тихоня удивила. Кто б подумал…
– Мам, ты куда-то торопилась… Если я ничего не перепутала, то по плану ты должна нежиться в душе. – Переглянувшись с Викой, прогнусавила я.
Мне что-то совсем не понравились её рассуждения про замужних дам. Нечего раньше времени касаться этой темы. Ещё в азарте и на нервах сболтнём чего лишнего. Пусть уж Глеб сам выруливает ситуацию.
Когда они покинули территорию кухни, Вика, жуя, как заяц капусту, прощебетала:
– Ир, это… того… А с ней всё нормально будет после вашего с Глебом обнародования.
– Тьфу, тьфу, сплюнь и не пугай. Я б вообще не затевала всего этого застолья, но Глеб ни в какую. Общежитие прикрывало нас, а сейчас я должна жить дома. Его такой вариант не устраивает. Пап, а пап? – кричала я так, чтоб долетело до спальни родителей. – Приготовь стол в комнате.
Главное опередить телевизор и не дать ему приклеиться к экрану.
– Сейчас, доча, бегу. – Откликнулся отец и так, чтоб донеслось до нас. Значит услышал. Протирать посуду и расставлять тарелки, любимое занятие отца.
Не успели подготовить стол, как послышалась в прихожей возня и нарисовались Саша с Глебом. Глеб был при полном параде, дорогой костюм, рубашка с галстуком: всё как полагается с огромным букетом роз. Который он, потискав в руках, всучил ошарашенной тёще. Правда пока ещё не подозревающей, что она такой является. Я, не мигая смотрела на Глеба: о чём он думает сейчас и как будет выкручиваться дальше? А Сашка, посмеиваясь, выставлял на свет божий из пакета шампанское и коньяк.
– Это по какому поводу такой шик, – пришла в себя маменька.
– Не волнуйся, они тебе сейчас всё скажут, – хмыкнул Сашка, чем ещё больше насторожил маменьку.
– А что они должны сказать? – враз выставила рога она.
– Так, дай сюда этот веник и сядь за стол. – Посмеиваясь, приказал Саша. Он краем глаза заметил присутствие здесь Вики, но решил не показывать вида, что рад такому стечению обстоятельств и этой встрече. – Садись Глеб, будь как дома. Я цветы в вазу определю сам.
– Что ты всё хихикаешь, – одёрнул его отец. – Скажите, наконец, в чём дело то.
Сашка, вернувшись с вазой и водрузив её посередь стола, не сбавляя оборотов хихиканья, принялся разливать шампанское. Глеб опять встал, откашлялся и, посмотрев на меня, торжественно произнёс.
– Видите ли, по правилам приличия, я должен попросить руки вашей дочери…
Матушка обомлела… "Неужели!" Но ради приличия удивилась:
– Что, что?
А несколько озадаченный отец улыбнулся.
– Ну так в чём же дело… Проси.
Глеб стрельнул по Саше, опять посмотрел на меня и опять откашлялся.
– Дело в том, что она два года – моя жена.
Я холодею, Глеб бьёт прямо в яблочко. А когда удивление зашкалило посыпались вопросы. Значит, мои родители отмерли и все живы.
– То есть? – опешил отец.
– Как это так? – полезли глаза на лоб и у матушки. Улыбка тут же сошла с её лица. Она принялась комкать салфетку в руках и разглядывать нас в упор.
Вика, слазив за вилкой под стол, спрятала улыбку в кулак, тоже срочно закашлявшись.
– Нормально через свидетельство о браке и печать. Всё по закону. Клянусь, никто не знал. Совсем недавно дошло до Александра, девчонки прозрели только на свадьбе Лены. Вон Вика подтвердит.
Вика азартно кивнула. Всё без вранья, так и было.
Сашка опять хихикнул что-то вроде того, что мол, дуракам закон не писан. Но маменька от него отмахнувшись понеслась на меня.
– Господи, что я слышу, что же это. Как можно было в такие годы жизнь себе ломать, – взвыла она. – Ты не представляешь во что ты голову всунула. Семья-это не хиханьки вам.
Оно и понятно матери всегда будут переживать за своих детей и всегда они будут для них маленькие. Но эти два года-то уже прошли, а про будущее она вроде как бы и не против. Так о чём так убиваться-то…
А Саша хихикал и жевал. Хихикал и жевал. Отец грохнул по столу так, что подпрыгнули тарелки. Но Сашу это не остановило и он, фыркнув от хохота, выскочил из-за стола.
– Мы любим друг друга, какой смысл тянуть. Всякое ж бывает, наберём годы, а они как лишние килограммы набираются, но любви-то и не маячит на горизонте… Зачем же себя обворовывать. Нам хорошо. Малышка любит меня, я её. О чём же печалится. – Бил в одну точку Глеб не отклоняясь от намеченного курса. Жить нам есть где. С бытом я её не напрягаю. Домработница есть.
– А институт? – встрял отец.
– Кончит, куда денется. Я ж не ставлю препоны. Хотя с большим удовольствием перевёл бы из этого дурдома на гражданку. Но понимаю, сдружились они там с девчонками, да и трудное уже позади. Так что до выпуска, как я понимаю, Тарасов их дотянет всех и без потерь.
– Так вот я у кого видела похожее кольцо, – вспомнила мама, вглядываясь в наши сцепленные руки. – Точно. Появились они у вас на пальцах два года назад. Как вы нас обвели вокруг этого самого пальца. Я б никогда не разрешила… Ни за что…
– Вот поэтому и обвели и с самовольничали. – Вздохнул отец, – так чего уж теперь. Саша разлил эту шипучку, пьём. Эй, где ты там, хохотун, – позвал он сына.
– Позвольте… Но как же Ира? – решительно вскакивает мамочка.
"Этого только не доставало! – пугаюсь я. – Она сейчас уложит Глеба на лопатки, и оставит меня здесь, не отпустив с ним".
– А что тут непонятного. С сегодняшнего дня она переезжает ко мне. Думаю вопросов быть не должно и препятствий тоже. Я её законный муж и имею на неё право. – Не даёт опомниться тёще Глеб.
– Ну как же так… – возмущалась мамочка. Но отец остановил её.
– Ша, хватит ерундить. Любят, расписались, пусть живут себе. Я рад и доволен, что всё по уму. Спасибо обоим. Сейчас тошно смотреть на молодёжь. Наспех, кувырком. Любовь и семью подменили свободным хождением и сексом.
Я принялась с усердием жевать салат. Жевать и улыбаться. Мне всё равно, что было есть. Лишь бы быть занятой делом. Но улыбку не скрыть и она пробивается у меня на лице. Я даже не разбирала его вкус, а может была до дури голодна. Ну да, так и было. Мне вдруг показалось, что в глазах мутит от голода… Но, кажется, всё обошлось без взбучки. Все улыбаются и довольны друг другом. Мне хочется уже не улыбаться, а смеяться. Хватит уничтожать этот салат, а то не достанется никому попробовать, а вроде бы и ничего…
Вика смотрела на подругу и вздыхала. Ей в отличие от всех хотелось плакать. Когда исполнятся её желания… Вон он сидит её болезнь и счастье рядом. Хохочет, как будто проглотил всю Юморину. А жуёт точно век не кормили и ноль на неё внимания. Обидно жуть и жалко опять же себя. А подойдёт ведь взбрыкнусь. Как болезнь. А больным лечиться надо. Так что с таким раскладом может быть и никогда не видать ей того счастья. Конечно, сравнивать её отношения с Сашей и Ирины с Глебом глупо. Но ведь что-то похожее есть. Сейчас она была готова на какие хочешь уступки, но Сашка строил из себя неприступного и равнодушного и Вика отступила. Всё летело к чертям по неизвестным ей обстоятельствам. И вообще, хороша же она, дуром вешаясь парню на шею. Пригвоздим народным: "значит, не судьба" и успокоимся.
А Саша видел, что протяни руку и он хозяин этой девчонки. Открытие обрадовало и напугало. Вот и решил для себя: "Ладно, всё будет по уму. Фантазировать сколько угодно можно в чём угодно, только не в любви и счастье. Тут должно быть реально и путём. Ведь если я хотел, чтоб всё было по закону у моей сестры, значит, кто-то захочет, чтоб было так же с его".
Всё закончилось для нас прекрасно. Мы представляли ярчайший пример ненормальных от счастья. Я, получив родительское добро на переезд к Глебу, сорвалась и помчала в комнату собираться. Набивая сумки своим барахлом, думала о том, что больше не надо юлить и прятаться. А ещё не надо никуда спешить и главное расставаться. Всё будет по-настоящему. Боже, теперь мой дом у Глеба, а сюда мы будем приходить с гостинцами, и мама будет приезжать к нам в гости, и мы будем с ней пить чай.
У Глеба знакомство прошло ровнее. Взрослый парень на своих хлебах… Меня критически обсмотрели, высказали пару пожеланий на счёт причёски и одежды, на которые Глеб тут же прошептал:– Не бери в голову. Вот в принципе и всё. Отпустили. Мои ж ещё полгода ахали и всплёскивали руками. "Как такое возможно с их дочерью". Я и сама не могу опомниться до сих пор как? У Богуша та же история. Его семья была на седьмом небе, что наконец-то угомонился и женился, а Маринкина долго не могла закрыть рот. Всё охали да ахали, как такое могло получиться, и почему нужно было молчать об этом. Но все смирились и там. Курс проглотил даже Ленкину беременность. Мы стойко молчали пока это было возможно. Лена безнадёжно поправлялась не влезая в форму. Взводный не подумавши ляпнул:
– Что ты такое Елена батьковна кушаешь, что у тебя такое пузо большое.
– Куриные биодобавки вёдрами покупаем. – Посмеялась Лена, но взводный так ничего не понял.
Позже, когда ей разрешили появляться на военных дисциплинах в гражданке, он буркнул: – Облом, молчат как те партизаны. Лохана из меня сделали. Киндер-сюрприз организовали. Могли бы и раскрыть мне глаза. Натуся ты меня совсем не любишь.
Бывшая пятая дружно потупила глаза, но ни гу-гу. Все поныли, пообалдевали и успокоились. Ничего же не изменить. В университет мы все теперь ходили в гражданке. Четвёртый курс, разрешили. Естественно ликовали. Накупили нарядов. Форсили. Так прелестно чувствовать себя женщиной. А то перспектива наряжаться в старости нас как-то малость пришибла. Это как-то мы на втором курсе отправились в гражданке на занятия в университет, собираясь потом посидеть в кафе, Елене было день варенья, и нарвались на курсового. Он задвинув нас к стене принялся объяснять, что значит форма для военного и про наряды в армии придётся забыть.
– Когда же нам наряжаться? – не выдержала Марина.
– Когда на пенсию уйдёте, – отрезал курсовой.
Ни фига себе перспективу он нарисовал. До той пенсии надо дожить ещё, не то, что наряжаться. Однако мы торопиться не будем. Нам это ни к чему. Но вернёмся к нашей Елене. Сессию она сдала, а на каникулах родился мальчик. Позже она захватила из учебного процесса две недели и, оставив ребёнка на двух бабушек, вернулась к занятиям. Ничего страшного, сейчас все почти искусственники, – подбадривали мы её. Иногда, с разрешения Лены, наша пятая сговорившись каталась к ним посмотреть на малыша и порадовать его подарками. Целуя и тиская ребёнка, сочились необыкновенным светом, но на свой повтор пока не решались. Потом была практика. Нас раскидали. Двух направили к разведчикам, а трёх в отдел внешних связей. Девчонки, как и во всём остальном не ударили в грязь лицом. Практика прошла в лучшем виде. Все получили благодарности.
Видеть понурую Вику не было никаких сил. Идея выросла на ровном месте. Я сказала Вике, что у Саши завтра день рождение и вложила в её руку ключ. – Родители на отдыхе. Действуй. – Подруга чмокнула меня в щёку и убежала. Я представила, что там завтра утром будет и улыбнулась.
У неё появился шанс, и она не собиралась его упускать. Разволновавшись Вика какое-то время не могла прийти в себя. Потом вспомнила о подарке. Перебрав из того немногого, что можно подарить мужчине, не стала мудрить и купила галстук. Не слишком оригинально, но зато практично. Рано утром, открыв Ириным ключом дверь, осторожно зашла в квартиру. Заглянула в комнату Саши, он спал. Она прошла в Иришин уголок, разделась, приняла душ и, нацепив на голое тело подарок, а конкретно на талию, шагнула к Саше. Александр спросонья не мог врубиться, где он и сон это или уже явь. Проморгавшись, он оценил подарок и, забыв про все свои благие намерения, потащил её в постель…
– Викусь, ты поломала все мои планы. Я хотел жениться на тебе, – заявил этот обормот ей под душем.
Но Вика нахмурив брови и готовая вспыхнуть… раздумала на сей раз психовать и бегать, а как и советовала Ира – взяла быка за рога.
– Женись, кто против… – чмокнула в мокрое накаченное плечо она.
39
Пятый курс, это вообще сплошные нервы. Практика, диплом, госэкзамены. Столько бессонных ночей и вот всё позади. Тот долгожданный день настал. Выстроенные коробками курсы застыли на плацу. Все красивые, нарядные, много гостей и цветов. На наших плечах шитые золотом лейтенантские погоны. Малой Елены ходит мимо нас в растерянности. Все одинаковые, где же мама с папой. Курс гогочет. Малой плачет и его уводят бабушки. Нас напутствует начальство и поздравляют гости. Потом вручают дипломы. Просят вспомнить какими мы пришли. Вспоминаем и ужасаемся… Неужели мы выдержали и прошли всё это… Какой ужас! И вот последний проход перед трибунами. Развёрнутое знамя, эскорт с саблями. Впереди курсовой и взводные. Они спокойны: никто не споткнётся, все пройдут, как положено. И наша коробка – лейтенантов. Мы идём мимо трибуны, чеканя шаг и тяня ногу, не хуже чем мимо мавзолея. Лена командует: – Раз! И горсти монет взмывают вверх. – Два! И монеты летят опять. – Три! Последний монетный дождь взмывает в небо. Они серпантином переливаются на солнце. Звенят весёлой музыкой нашей победы на асфальте. Кто-то выпускает вязанку шаров. Под ноги метнулись дети за монетами и шарами. Неужели всё? Неужели мы кончили его?! Богуш подхватывает на руки и кружит Маринку. Теперь он может объявить на весь свет, что она его жена. Ко мне подлетает Глеб и кидает, как воздушный шарик меня вверх. Ловит и опять кидает. Его радость не возможно описать. Он надеется, что с армией покончено. Но не тут-то было. Я остаюсь. Быть только женой богатого и постепенно тупеть от безделья я не смогу. К моей новости он относится… Он бледнеет, а потом… Впрочем, спокойно он это воспринял. Посчитал чудачеством и сказал: «Увидим». Что уж он там собрался смотреть не понятно, пусть смотрит я не против, лишь бы не ставил палки в колёса. Лена со Славкой передают с рук на руки малого. Наконец-то они заберут его и заживут семьёй. Взводный посадив на плечи Натку подошёл к нам. Мы все в сборе и решаем чем заняться. Конечно, гуляем. По-другому не может быть. К нам подрулили Вика с Сашей, причём с разных сторон и на полном серьёзе приглашают на свою свадьбу, которая состоится в субботу. Все нокаутированы. Выдавливают из себя: "Ну и ну!" Но быстро выправляются и бросаются поздравлять. Удивительного ничего нет. У каждого на земном шарике свой путь к счастью. Значит, колючки склеились в один шарик и он трансформировался в одно сердце. Наша пятая собирается в стайку. Смотрим на опустевший плац. Скоро сюда придут новые девчонки. Со своими надеждами и судьбой. А мы до боли в глазах всматриваемся в пустоту. Каждая видит себя неуклюжей первокурсницей. Неужели это было… Наткина прилипшая к плацу сумка и первые неумелые шаги в строю. Берёмся за лейтенантские погоны друг друга и встаём в круг. Всё хорошо, что хорошо кончается! Ребята нам не мешают, посмеиваются кидаясь шутками издалека. Это наш день, хотя и их тоже, они были всегда рядом, утешали, помогали, подталкивали вперёд, но всё равно наш больше. Ура, страна, мы лейтенанты!
31 августа 2008 года.
