Текст книги "Курсантки"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Чего сидим, случилось что?
– А почему должно непременно что-то случиться? – огрызнулась она, не поднимая глаз. – Хочу и сижу.
Маринка съёжилась и отвернулась. "Катил бы себе, не останавливаясь. Это ж каникулы и он за меня не в ответе". Но тот не собирался отставать. Сняв лыжи, подошёл ближе. Она не шелохнулась. Подумала: "И чего старается, он же сейчас не отвечает за меня". Богуш, взяв её под мышки, попробовал поставить на ноги. Брыкаться не могла, но застонала.
– Эгей! Похоже вывих. Возьми меня за шею, я отвезу тебя вниз.
После нескольких минут тягостного молчания, она понимает, что отмалчиваться больше нельзя, и говорит:
– Не тратьте на меня время, товарищ майор, катитесь куда катили, я здесь не останусь. Позвоню отцу, он заберёт.
– Не дури…
Он попробовал поднять её, она принялась на все силёнки отбиваться. "Хотя чего дёргаюсь, замёрзла же как собака. Но гонор выше крыши…" Только разве его ста килограммов свернёшь. Нечего было и думать, что сможет отбиться. Он весь этот приступ истерии выдержал, а она обессилив всхлипнула:
– Прошу оставьте меня, не поганьте свои руки об такую шалаву вертящую направо и налево хвостом. А то своих чистых женщин от такой мрази замараете.
Его глаза, сделавшись по медному пятаку, по мере прихода в себя превратились в щёлочки, и он громко рассмеялся.
– Ничего, я внизу помою руки. Сиди тихо и не дёргайся. – Подкинул он её на руках.
– Товарищ майор, оставьте меня… Очень прошу… Настоятельно прошу… Я видеть вас не могу…
Богуш, столкнувшись с проявлением её совершенно непонятной враждебности, но стараясь не поддаться на девчоночьи капризы, усмехаясь, заявил:
– Ничего потерпишь, я тоже не в большом восторге. От тебя даже здесь одни неприятности.
Она ж думала: как можно с ним говорить нормально, если он всегда в мрачном настроении, к тому же до такой степени ненавидит меня, что готов укусить. Поэтому была тоже не менее насмешлива и ядовита:
– Чтоб вы без меня делали… умерли бы со скуки. Так что отпустите и идите себе в свою скучную жизнь.
– Сиди не рыпайся, а то ремнём руки перетяну. Обижается ещё… Не успела нарисоваться, как кавалера надыбала. Свинья грязь везде сыщет, а ты себе ухажёра.
– Что с порочной возьмёшь… Да и не ваше это дело. Я тут с отцом. Папуля не против, и вам дела нет до меня.
– Ошибаешься, красавица, три года отсидишь на казарменном положении. День в день. Как положено. А там делай, что хочешь. Тискайся себе сколько влезет…
– На самом деле вы ещё противнее того, чем хотите казаться.
– Вот и отлично. Закрой рот и наслаждайся своим открытием.
Он занёс её в номер и вызвал врача. Действительно был вывих. Маринка, напившись горячего чая и завернувшись в покрывало, пригрелась себе и стала думать… Когда на следующий день он пришёл её проведать – узнал, что Брауны уехали.
25
Александру довелось слетать – таки на пару дней к Глебу. Нужна была срочно подпись шефа, и он без предупреждения объявился. Тот встретил его, вывалившись из душа свежий и счастливый. Правда при виде его счастье сползло в кисло и он кривясь поинтересовался: – Зачем пожаловал? Причём не приглашая в комнаты держал у двери. Сашка обалдел от такой встречи друга, но вида не подал. Он надеялся поскорее спровадить Александра и вернуться к жене. Он бы с удовольствием покончил с тайнами, но вот Ириша… Пока Глеб на ходу просматривал бумаги, стараясь не пропустить Сашу в комнаты, нарисовалась на их глаза полусонная Ирина. Называется "Не ждали, а я вот она". Глеб застыл с открытым ртом. У Саши выпали бумаги, и самого его вроде как подбросило. А по мере приземления на грешную землю, вытянулось лицо и выпрыгнули из орбит глаза. Иришка сразу сбежала в ванную и заперла дверь. Сашка не мог даже схватить шефа за грудки, тот был голый в одном набедренном полотенце.
– Ты что Глеб рехнулся, это же сестра моя. Ей всего-то восемнадцать. Что ты наделал… Обалдел… Из-за ящика пива…
– Тихо, тихо не пыли. Во-первых, ты мешаешь мне сосредоточиться. А во-вторых….
– Не будет никаких вторых. Ещё раз приблизишься к моей сестре убью тебя гада…
Саша хоть и горячился, но говорил сухо и веско. Глеб не сомневался, что так и будет. Ириша слышала всё это, и ей стало страшно. Таким она брата ещё не видела. Сухарь, сухарь, а что-то родственное в нём взыграло.
– Остынь, – подпёр его плечом Глеб.
А тот рубил правду матку в глаза:
– Не думал, что ты такая сволочь.
Глеб устав слушать всю эту воспитательную дребедень поморщился.
– Саш, сядь это не то, что ты думаешь.
Но тот хорошо зная друга плутать в догадках не собирался.
– Тут напрягаться много не надо…
– Ты ошибаешься. Я её муж.
– Кто? Муж? Не финти… "Боже! Неужели у сеструхи хватило ума обкрутить его?! Тогда точняк– Глеб потерял последний!"
В подтверждении этой его невероятной мысли Глеб выставил палец с кольцом.
– А это видел, – покрутил он перед его носом кольцом, – у Ириши такое же. И если ты потрудишься вспомнить, когда оно у меня появилось, то сообразишь сколько длиться наш брак. Отцепись от моих рук, и я покажу тебе свидетельство с печатью о браке.
Сашка обмяк. А повертев книжечку в руках и даже понюхав печать, он кинул её на стол.
– Ничего не понимаю, какого чёрта нужно было скрывать это?
– Малышка заартачилась. Я слово дал. Сам измаялся придумывая варианты. У тебя ночевал, помнишь?
– Артисты, но почему?
Глеб неуверенно пожал плечами и неопределённо помахал рукой. Вероятно с его точки зрения это должно было точно передать его чувства к этому заскоку жены.
– Боится родителей, потому что молодая, зелёная для семьи. Ну ладно с ними худо– бедно договоримся. А казарменное проживание в институте, с этим ничего не поделать. Мне плохо. Каждый день без неё – пытка, она ж играется пока. Девчонка, что с неё возьмёшь. – Жаловался Глеб на свою туманную семейную жизнь.
Сашку прорвало и он принялся хохотать.
– Не ржи и не зуди так, перепугал ребёнка.
– Глеб, я сражён! Мой пупсик уложил тебя на обе лопатки! Вот это кино! Слушай я даже догадываюсь о причине твоего такого облома… Это после того, как она тебя пару раз о пол шваркнула, у тебя с башкой метаморфозы и случились.
– Ха-ха-ха. – Передразнил Глеб. – Сердцу не прикажешь. Судьба!
– Ага, воздушный шарик. Это Ирка тебе ту судьбу устроила. Ну дела, ну народ…
– Прикуси язык, перепугал мне ребёнка.
– Глеб, окстись… Что я слышу: "перепугал ребёнка". Да этот перепуганный ребёнок нас сейчас пяткой по разу лягнёт и мы отбивными к стенам портретом прилипнем… Ир, выходи, хватит скрываться и воду мутить. Ладно, тебе. Забыли всё и проехали.
– Сань, заткнись. Сложи бумаги и сделай кофе. Я сам с ней переговорю. Она так надеялась, что никто не узнает, а ты все её мечты поломал, – ухмыльнулся Глеб, весьма довольный тем обстоятельством. А чего ему, Глебу расстраиваться-то. Появился ещё один сообщник в её доме, где он теперь будет надёжно прикрытым, беспрепятственно под железным предлогом, может появляться, когда вздумается.
– Договоримся, я родителям ничего не скажу, слышь, Ир?! – не унимался Саша, заинтригованный этим событием. – Опять же не грех и по бокальчику шампанского скушать. Событие-то не ординарное. Нокаутировала до четверенек.
– Мотай, организуй кофе. Сказал же, сам поговорю. Расстроилась, ревёт поди.
– Объясни этой бестолочи, что со мной вам легче ещё год продержаться в тени.
– Принесла тебя нелёгкая. Расстроил ребёнка…
– Блин, Глеб, ты кроме пупсика ещё про что-то думать можешь?
– Кто-то в нашей конторе работает против меня. Вчера пытались взять на лыжне.
– Это ты мне фильм рассказываешь?
– Какой к лешему фильм. Я о себе. К тому же второй раз уже.
– Чёрт, Глеб! Возьми охрану.
– Обошлось. Пока думаю не сунутся, выждут момент.
– Карты спутала Иришка?
– Причём второй раз. Но я без оружия сейчас не хожу.
– Стрелял?
– Пришлось.
– Облом. И как?
– Ранил одного.
– Цель?
– Выкуп. Хотели бы убить – убили.
– Ты прав, сука рядом. Только близкие в курсе, где ты и, что без охраны тоже. Кому ж так деньги позарез нужны… Но как они планировали тебя взять, народ же кругом?
– Гениально просто. Организовать травму и увезти на «скорой».
– Но…
– Не получилось с лыжами. Ира заметила ловкого парня у лыж и влезла. Он достал оружие. Хотел избавиться от неё. Мне пришлось тоже поиграть в супермена. Давали объяснение в полиции. Потеряли вагон времени. Сегодня ты подвалил. Потом поговорим. Не до ерунды.
– Надо же, – посмеивался ему в след Саша, – пупсик – твоя жена. Умереть не встать. Глеб, Глеб, стой.
– Что непонятно?
– Ты не думал, почему похитить пытаются только на выезде, а не дома?
– Вот ты и прикинь. Мне сейчас некогда. Хотя это ужасно, подозревать кого-то из знакомых.
– Согласен. Но ещё ужаснее, что у нас нет даже версий. Одни подозрения.
Иру уговорили, конечно же. И дни заскользили по накатанной лыжне к возвращению домой.
26
Каникулы закончились быстрее нежели хотелось бы. Так уж катит жизнь. Хорошего мало. Девчонок вновь ждали занятия. Они опять собирались под вечер в сопровождении тащивших вещи родных. На этаже по сложившейся привычке, ждали курсовой и взводный. Маринка прихрамывая, держалась за стенку. Сумку нёс следом топающий водитель отца. Взводный впился удивлённым взглядом в курсового, надеясь найти там такое же удивление. Но тот был непроницаем. Маринка приложила руку к шапке.
– Здравия желаю!
– Курсант Браун, что с ногой? – С ходу потребовал объяснений Тарасов.
– Случайность. Растяжение. Освобождение от физкультуры и строевой.
– Свободна.
– Есть.
Иру привезли и сопровождали сразу двое. Брат и Глеб. Пока Саша компасировал мозги Тарасову Глеб отнёс вещи. Дождавшись последнюю, поняв, что потерь нет, пошли каждый по своим делам. Взводный разбираться с нарядами и каптёром, а начальник курса к ребятам. Надо сломать им кучкование по поводу встречи. Девчонки пятой, собравшись вместе, поставили чай и, разрезав привезённый из дома собственноручно, по очереди изготавливаемый кулинарный шедевр, принялись делиться новостями. Впереди ждали топография, тактика и военный перевод и, конечно же, весенний полигон. Вновь бросать, опять стрелять, но уже в плюсе с вождением танка и артиллерийской пушкой. Мамочка родная! Но куда деваться залез в кузов, называйся груздем. Жалели и завидовали Марине. Конечно неприятность, но с другой стороны жизнь без строевой и физкультуры – удовольствие. Подумаешь вывих, заживёт, это же не перелом. Тьфу, тьфу! Слушали про катания Ирины в снегах Альп. Натка каталась по южным широтам. Вика же просидела дома. Выяснилось, что у подруги неприятности в семье. Родители на грани развода. Она не любительница сор из избы выносить, но припёрло… Отцу сорок три, критический возраст. Дорожки пересеклись с очень шустрой молодой журналисткой. У него в пригороде неплохой бизнес, который тащит мама Вики. К тому же он директор небольшого, но прибыльного предприятия. Барышня готовила статью. По – видимому старательно, раз они на этой почве и сошлись. Не известно уж чем она его там зацепила. Но семья в момент ока оказалась в беде. Дамочка такая, сама себе на уме. Ничего стоящего. Хотя, наверное, мужики в такие годы уязвимы молодостью. Мама естественно расстроена, Вика не меньше.
– Сами понимаете, о любви речь не идёт. – Всегда спокойная Вика с трудом сдерживала эмоции.
– Да, это так, – вставила свой пятак Лена. – Молодые девки, как показились. Ловят денежных старичков почём зря. Выискивают информацию, нацеливаются на объект и прут дуром. Мы тут с одноклассницей спорили, она с сорокапятилетним связалась. Говорю:– ты ж его не любишь… А она мне:– "У него квартира, дом, классная тачка, деньги водятся. Сам ещё ничего. Так почему бы и не полюбить. Запросто. Что – то конечно жена оттяпает, но и мне хватит за глаза". Я в шоке. Слушаю, ушам своим не верю. Живите как хотите, только причём тут любовь. Иногда мне кажется, что слову больно. Оно стонет от грязи. Ладно, там по молодости влюблённость, иллюзию любви путают с любовью. Ещё как-то и понять и простить можно. Но как вот то, что творится сейчас назвать, я не знаю. Рожают мужикам детей, чтоб за их счёт жить, это ж уму не постижимо. Ещё публично рассказывают и жалятся, если кто сорвавшись с крючка отказывается оплачивать удовольствие. Срам!
– Что мне делать, как помочь родителям не ведаю. – Всхлипнула Вика, вполне согласная с Леной. – Отец, как с ума сошёл. Молодая, красивая, выбрала его, лысеющего и седеющего. В общем, сами понимаете. Анекдот. Мама ничего у меня выглядит, но она его ровесница. Хорошо жили. Кто б мог подумать, что какая-то дрянь пуститься решать на нас свои проблемы.
– Нытьём ты мало поможешь. – Поставив чашку, сверкнула глазами Марина. – Надо выдать ему барышню в истинном свете. А эту кошку заставить подавиться чужим мясом.
– С ним кто только не говорил, бесполезно, как слепое котя. Он ни слушать, ни думать себя заставить не хочет. Все врут и зла желают, а там ангел и чистая, как слеза любовь. – Вздохнула Вика. – Она обложила его со всех сторон. Атакует без перерыва на обед.
– Это понятно. Очень хочет заполучить объект. Ты ж учишь психологию. Там нам точно даётся понять, должен быть выход из любой ситуации. Поэтому, мы подойдём с другой стороны. – Не отступала Марина. – Слышала, говорят: падай чем угодно, но не теряй мозгов. Вот, попробуем воспользоваться ими. У тебя данные о ней есть?
– Ну.
– Выкладывай.
Вика нырнула в сумку, и на свет божий появился журнал со статьёй и в уголке с маленьким портретом совсем на вид не стервозной девушки. Вот только ледяные глаза и натянутая улыбка при пристальном изучении были, пожалуй, неестественно веселы и при этом источали лёд. Всё ж на виду и ковыряться не надо. Похоже мужикам удобно под чёрными очками. Так-то можно принести ему правду на тарелочке, а он не поверит, потому как не хочет. Но бездействовать тоже нельзя.
– Оппа! – вскочила Ириша, – я её знаю. Честно, ты права Вика, тот ещё птенчик, мне такие не слишком нравятся.
– Мы уже извелись с мамой. Это убивает её. У нас ничего не получается. В голову кроме скандала ничего не приходит. Только это стыдно и мама на него никогда не пойдёт. Нужен взгляд со стороны. Помогите, придумайте что-нибудь. – Вспыхнули надеждой её глаза.
Лена только собралась возразить и сказать, что за любимого мужика можно и космы выдрать и ничего постыдного, а в самый раз. Эти хищницы только и ждут вот таких ворон, но этот вопль Ирины остановил её и, она выдохнула:
– Ни фига себе, колись.
– Вот это номер!
– Откуда, Ир?
– На чём сошлись?
Посыпался на Ирину град вопросов.
– На французском женихе. Не таращитесь так. Вы же в курсе, что я подрабатываю переводами. Да, да халтурю. Куда ж деваться, у меня самая обыкновенная семья. Перевод даёт возможность жить. Платят неплохо. Работа не пыльная. В основном занималась письменными. А тут попросили меня попереводить одному французу и нашей потенциальной невесте. Ему пятьдесят. Маленький пузатенький, но мэр крошечного городишка. Его избранница: молодая, красивая и длинноногая барышня.
– Ты хочешь сказать, что это она.
– Вот именно. Вика давай не унывай и подожди немного. Мы её обломаем и весело. Без банального скандала.
– А вдруг она статью на такую убойную тему писала…
– Я с ними ходила целый день, аж до одиннадцати ночи. Таскались по городу и закончили в ресторане. Мы договорились, что если она ему подойдёт, то он будет звонить мне.
– Звонил?
– Не-а! Не втиснулась барышня в его рамки. Бюст поди не подошёл. Наверняка маловат.
– Что ты предлагаешь? – пискнула, заинтересовавшись и Наташа. Она аж вспотела от натуги.
– Известить её о звонке. Заверить в сумасшедшем успехе и встретиться, чтоб обговорить дальнейший план действий.
– И что это даст? – округлила она глаза.
– Пока не запишем разговор ничего. – У Иры у самой тряслись от волнения руки и она поставила стакан на стол.
– Хорошо бы её карточку из бюро невест переснять. Это реально? – оживилась Вика.
– Не знаю, но попробую. Сочиню что-нибудь.
– Скажешь, что он звонит тебе, спрашивает о ней, а ты не в курсе. – Тут же нашлась Лена. – Я не могу на таких стерв смотреть. С желанием дать пинка трудно бороться. К тому же при лицезрении их жертв у меня сердце кровью обливается. Не мужика, чёрт с ним идиотом, а жены и детей жаль. За что им такое наказание.
– Время такое. Мужики похирели. Мощь свою в бабьих подолах ловят. Немцов вон с пятью бабами сразу живёт. Те куклы детей нарожали. Шубы на себя напялили. Квартиры оторвали. За моря катаются. И все про любовь говорят. Обхохочешься. Неужели он верит… И сам, скорее всего, не в курсе что такое любовь.
– Да он кретин. Животное, кобель, жеребец, но не мужик. У мужика мозги, а у него одни яйца. Чем хвастается: деньгами наворованными у страны и рожей, что природа дала. Хребта никакого. Одна бесстыдная наглость и болтливый язык. Ну отберут у него те деньги– людские слёзы, а самого паралич разобьёт– сколько же может природа надругательство над собой терпеть. Вот и прикиньте, какой из этих кукушек он нужен? Да ни одной. А детей придурок психически больными вырастит. Такую грязь как он надо пережить и переварить детским душам.
– Это так. Я б в политике и государственной машине вновь ввела цензор – морально устойчив. Человек без царя в голове и тормозов не может править. Не имеет морального права, да и не выйдет у него созидать. Но мы ведём речь не о нём, для него женщины и дети – это не люди. Он и любить-то не может, не дано. Мы сейчас о другом. Мы о хищницах и нормальных мужиках их жертвах.
– Получается у нас заговор против агрессоров любви. – Возбуждённо заявила Натка. – Мы в самом начале пути. Давайте попробуем жить только с любовью.
– Наивная простота. – Отмахнулась Лена. – Ты с любовью, а она растолкала руками и цап.
– Я не о жизни, а о нас. Свяжем свою жизнь только с любимым. – Обиделась, разъясняя свою позицию Натуся.
– Про нас? Естественно, иначе я себя и не представляю. – Заверила её Лена. – Я Славку каким он есть слонёнком, таким и люблю. Даже когда ворчу, ещё больше люблю. А вообще-то по большому счёту, бабы сами дуры.
– Так уж и дуры? – усмехнулась Марина.
– Вот именно, слепы и глупы. Я не про хищниц, те как раз наоборот. Я о простушках каких пруд пруди. Хватают всё подряд без разбора и часто недостойных, а потом ноют. Ах, обманул. Ах, такой сякой и не мазаный сухой. Кто интересно велел тебе с ним в жмурки играть. Мужика выбирать надо с умом и расплющенными глазами.
– С расплющенными это хорошо. Но мужчина мечты, как правило появляется на горизонте внезапно. И так же внезапно исчезает пойманный более шустрыми девчонками. Вот что тогда?
– Чтоб не захлёбываться горькими сожалениями об упущенных возможностях. Надо либо шустрить и быть готовой покорять его за считанные минуты либо…
– Не расстраиваться. Значит, твоя любовь ещё впереди маячит. Закругляемся, а то взводный поди рвётся, – кивнула Елена на раздавшийся стук в дверь, – что-то его долго сегодня не было. Надо успокоиться и действовать не с любовью к ней, а с холодной головой. Обдумаем всё ещё раз. Операцию мы должны провести блестяще. Будущие офицеры мы или нет. Неужели одну крашеную швабру не обломаем.
Тарасов знал зачем шёл. Ната предупредила что будет торт. У девчонок посиделки. Запив торт чаем, он весело подмигнул им.
– Ну, что девчонки готовы к новому рывку?
– А как же… – Врали ему мы без зазрения совести. Какой ещё рывок лишь бы с уже имеющего уровня не сорваться.
– Намотайте себе на ус, чтоб без фокусов…
– Мотаем, – заверила его за всех Лена.
У всех остальных кумекать над вопросом Вики и мотать наставления взводного об учёбе и дисциплине не получалось. Но народ бодро поддакнул и улыбнулся.
27
Настроиться на одну учёбу и правильное поведение оказалось: легко сказать и трудно сделать. С топографией, правда, разобрались с ходу. Обучавшиеся с нами топографы помогли дойти до ума. А с тактикой был завал. Но труд и время камни точат. Осилили и мы. В чём женский ум уступал мужчинам. Разве только в весе… Мы опять до тошноты маршировали, натыкаясь друг на друга и выслушивая, что нам самое место вышивать и в куклы играть, а не солдатский шаг мерить. Кто бы спорил. Мы не фанатки армии, но раз уж взялись, то добьём и будем всё делать не хуже ребят. У нас лучшие конспекты. Опять же серьёзнее отношение к предметам и занятиям. Почти не пропускаем без уважительной причины. А к изучению предмета подходим творчески. Боимся техники, так это пройдёт. Нет ничего, чтоб женщина не преодолела. Я по себе знаю, как боялась боли и дзюдо ненавидела из-за этого. Но смогла преодолеть. Силой убеждения заставила себя тренироваться. Трудись и побеждай, – напрягала я себя. Не возможно достичь чего-то без усилий над собой. И я боролась, и работала над этим. Выиграла. Ведь так здорово выигрывать у самой себе. Вот и сейчас мы всё преодолеем и непременно будем лучшие. Как пить дать, получим лейтенантские погоны и красные дипломы.
Маринка опять отчудила. Схлопотала неприятность на ровном месте. Барышня съехала по раскатанной ледяной дорожке, а ведь недавно только очухалась после лыж. И если б только съехала, а то вкатилась неизвестно откуда вывернувшихся: начальника курса с замом начальника института. На полном ходу, не смогла остановиться, поскользнулась, свалила. Валялись все втроём. Зам начальника ползая по дороге на коленях чертыхался и грозил пожаловаться бог весть кому. Мужику под пятьдесят, валяться не солидно и обидно, тем более на глазах у курса. А курсовой ничего, хохочет. Маринка вместо того, чтоб извиниться и бежать смотрит на него как-то неловко и мучительно. Мне становится жаль её. Так смотрят пытаясь запомнить перед долгой разлукой. Неужели ж из-за такой ерунды зам отчислит… Наверняка обойдётся и она просто паникует. Так-то это полугодие складывается неплохо. Саша сдержал слово и не выболтал родителям про нас с Глебом. Разве не хорошо?! Отлично! Мы, не только с успехом осваивали военную профессию, но и, организовавшись помогли Вике вернуть блудного отца, и оставить с носом прыткую девицу. Я позвонила. Как и предполагали, барышня клюнула на нашего червя, и не просто клюнула, а с азартом ухватившись за него, занялась подготовкой к вожделенной встрече с французом. Мы с ней встретились по-приятельски в кафе, выпили кофе. Удалось не только записать наш разговор, но и снять. Девчонки молодцы постарались. Возбуждённая барышня торопила меня с рассказом о моём воображаемом разговоре с мэром. Я ей не скупясь разрисовала, как она безумно понравилась ему и как он мечтает о ней и скорой встрече. Для чего собирается выслать ей деньги на дорогу и будет с нетерпением ждать к себе. Распирающую её радость она даже не пыталась скрыть. На мой намёк, мол, а не лучше найти мужика тут, чем тащиться за таким колобком во Францию. Она разоткровенничалась.
– Ир, молода ты ещё судить. Здесь мужичьё зажралось. Конкуренция большая. Детсад на пятки наступает. Сцапала одного, но болтается, как сопля на палочке. Вот-вот прозреет и сорвётся, потеряю. Семья крепко держит. Наши-то мужики век денег не видали, получку жене тащили, если десятку зажулит – радости полны штаны. А тут деньги заработали. И жене хватает и детям и себе остаётся до фига. Обалдели. Вот и покупают всё, что только хочется. Глаза с блюдце: одну девку схватят, вторую… Раньше-то молодые да длинноногие не по зубам были. А теперь на хруст зелёненьких, как мухи на мёд слетаются. Несёт мужичков. Грех же руки не погреть. Без вопросов скручу я его в баранку, уйдёт он из семьи, женится на мне, но удовольствие-то мне ноль. Всю оставшуюся жизнь на страже, а вдруг он моложе купит. Поймать его на ребёнке, заставить купить квартиру и выуживать деньги можно, но обидно, опять тетерю лови для постели… А француз жену искал. Ему для выходов в свет нужна красивая, эрудированная, спортивная. Чтоб и выглядела на все сто и поговорить могла и дом вела, это ж такой список только наши бабы осиливают. Причём, заморский мужик всё ценит и оплачивает.
Надо ли говорить о том, что я не ожидая ничего подобного, плавала в её откровенности. Даже была поражена. Я слушала её и жалость топила меня. Почему наши лучшие в мире бабы такие дуры. Растаяв, я чуть не выключила запись. Опомнившись, подумала. Что барышню, конечно, жаль, но она ни словом не пожалела мать Вики или Вику. Откинула и забыла. Вся речь только о себе. Как устроиться ей удобнее и добротнее. Такая злость меня взяла на наших мужиков. Деньги заработать знают как, а с девками полная лажа. Доят их, как ослов. Допив вторую чашку кофе, я обещала ей, как только он выйдет на меня, так ей сразу и позвонить. Естественно он больше не вышел.
– Не переживай, будет ещё француз или канадец, а может швейцарец, какая разница… – утешала я её на следующей встрече.
– Ты, права, – усмехнулась она, – какая разница с кем заводить любовь.
Меня передёрнуло. За что достаётся любви. Неужели нельзя это выразить как-то иначе. Зачем такое красивое и сильное слово возить в дерьме. Забравшись в душ, я долго мылась, яростно скоблясь мочалкой, словно стараясь отмыться от навоза к которому прикоснулась. А потом позвонила Глебу и попросила забрать меня на ночь. Что он с превеликой радостью и сделал. Увидев меня такой – никакой. Он всполошился.
– Малыш, что за дела, тебя кто-то обидел?
Я, боясь расплакаться, помотала головой. Когда я ему звонила, мне просто хотелось, чтобы он был рядом. Ничего сверхестественного, захотелось так нежно прижаться к нему. А сейчас наоборот, постучать по его спине ладошками и сказать – случись на его пути появиться такой охотнице, я буду бороться за него. И возможно даже пользуясь советом Лены выдеру ей космы, но Глеба не отдам. Но я сверлила глазами дорогу и молчала. Глеб, поглядывая на меня, остановил у перехода и сбегал за букетом. В салоне запахло цветами. Он подсел ко мне и, забрав мои ладошки, заглянул в глаза.
– Ну, что случилось?
– Я люблю тебя.
– Иришка, я тебя тоже, но отчего такое настроение?
– Обещай, что когда тебе будет сорок пять и у тебя начнутся мужские заскоки ты не будешь торопиться отказываться от нашей с тобой семьи.
Глеб проявив убойное терпение, дослушав моё бормотания, захохотал.
– Что вы там с девчонками опять напридумывали? Наверняка вышли на тропу войны… А потом будете себя за это очень не любить.
Он уже был в курсе того, что в его похищении участвовали почти все по мере возможности. И потому считал нашу пятую опасным объектом.
– К несчастью с вами можно обойтись без сочинений. Вы создателем спрограммированы с отклонениями. А может виновных нет. Закралась ошибка и программа в 40–45 даёт сбой.
– Кисунь, в каждом возрасте свои плюсы и минусы…,– попробовал отшутиться он.
– Ты смеёшься, а это очень серьёзно. Очень.
Внутри у меня всё противно зашевелилось, и на глаза стали наворачиваться слёзы.
По моему виду точно скажешь, что жизнь висит на волоске, а разговор идёт между жизнью и смертью. Глеб, беря меня в жёны, конечно же, догадывался, какая весёлая, полная неожиданностей жизнь его ожидает. И почти с первых же дней включившись в борьбу с воришками, я не разочаровала его в этом. И вот сейчас он, борясь с улыбкой, притянул меня к себе и принялся целовать.
– Сдаюсь. Видишь, серьёзен, как сторож у амбара. Обещаю в тот опасный возраст не отлучаться от тебя ни на шаг.
Слёзы враз высохли, а живот успокоился. Я засмеялась и обняла его за шею.
– Поехали домой, а то я соскучилась по тебе, как Снегурочка по Новому году.
Глебу дважды повторять не надо…
Уговорив одного курсанта, естественно, не безвозмездно, сыграть роль частного детектива, якобы нанятого его дочерью. Отправили его к Викиному отцу с доказательствами. Он юрист ему полезно поучаствовать. Правда пришлось поупрашивать. Мужики трусливы. Но зелёненькие сыграли своё дело. Отрезвление прошло на ура. Родитель прозрел. Отвалил "частному детективу вознаграждение", которое мы с ним по-братски и поделили. Довольные, мы отметили это дело тортом. Теперь солидный гражданин хищниц до конца жизни будет обходить седьмой дорогой. Неплохой урок для нормального мужика.
28
Марина крутилась у штабелей плит, рядом с плацем, ожидая девчонок, кормила щенков и поглядывала на выход из института. Когда к ней подошла незнакомая девушка с разговором, она удивилась. Но приглядевшись, вспомнила – именно эта барышня была с Богушем в Карпатах. Значит, подкатила не просто так, а с интересом.
– Привет!
– Взаимно, – усмехнулась Марина.
– Ты ведь Богуша знаешь?
– Это с какой стороны посмотреть…,– расплылась в неопределённости Марина.
– Сбегай в институт, позови. Звоню, звоню, а мобильный ни гу-гу.
Маринка во вранье ориентировалась по ходу. Вроде врать не хорошо, но вроде как не соврать тоже нельзя.
– А он отключил его.
Девица мигом насторожилась.
– Ты-то откуда знаешь?
Маринка не моргнув глазом:
– Так у них совещание у генерала.
– Придётся подождать, – вздохнула барышня.
Это ещё зачем? обомлела она. Придётся сочинять дальше. Кто спрашивается просил ввязываться…
– Вот этого я вам делать не советую.
– Почему?
Конкретный вопрос чтобы на него такого соврать… О!
– Затянется часов на шесть, восемь. Генерал наш поговорить любитель.
Девице явно этого было мало и она пыталась продолжить разговор.
– Послушай…
Маринка затаила дыхание и подняла глаза. Вся внимания.
– Да?
– Расскажи какой он?
Совсем интересно. Могу задать вопрос.
– А вам зачем?
Та помялась и пооткровенничала:
– Как женщина женщине. Меня познакомили с ним. Ничего вроде. Даже очень ничего. У меня на него серьёзные виды. Но… хочу узнать поближе.
Надо же какая прыткая, сейчас я тебе расскажу в какую сторону смотреть… Ты как раз на правильного человека нарвалась.
– А… Не советую. Он такой, такой… со странностями. Его все сторонятся. Пьёт много и жестокий до ужаса. Курсантов бьёт почём зря. Говорят, он был три раза женат и бил жён до инвалидности.
– Бог мой, неужели правда, а так не скажешь…
– К тому же у него куча детей.
– Вот так-так. Спасибо подруга.
– Не за что. Обращайтесь если что, подруга.
Маринка изловчившись так припечатала берцем её тонконосый замшевый сапожок на металлической шпильке, что дамочка посветлела на три тона, своей пудры, и закусила губу.
Разговор прервали торопящиеся к ней девчонки. Отойдя в сторонку, они заинтересованно спросили:
– Что этой мочалке от тебя надо?
– Сведения о курсовом.
– Вот это да! Дала?
– А как же…
А в окно стучалась, тем не менее, весна. Заинтригованные, мы не возражали. Пусть идёт, ждём не дождёмся никак. Последние две весны мы с девчонками пропустили. Выпускной класс, первый курс – не до неё цветочной и шальной. Только в эту, похоже, сойдём с ума. Вон она какая ранняя и настырная. Гонит зиму ручьями да горластыми птицами. Хочу безумно, подснежники, ландыши, тюльпаны, черёмуху без разницы, чтоб только пахло весной, цветом. Глеба люблю ненормально жадно, аж страшно самой. Это цветение черёмухи под нашими окнами, подснежники на углу в бумажных кулёчках кружевные облака на небе, придавали мне уверенность. Балансируя на грани безумия, мы сгораем в страсти лишь коснувшись кончиками пальцев тела другого. А уж попав в объятия друг друга нас не докличешься и не найдёшь. Глеб, счастливо посмеиваясь охал.
