Текст книги "Лондон у ваших ног"
Автор книги: Людмила Леонидова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– У нас нет таких сведений. Проще выйти замуж, развестись, а потом получить свидетельство о расторжении брака. Это пожалуйста, но займет много времени. Такие у нас порядки, – сообщают мне в загсе, когда я по просьбе Александры перехожу от чиновника к чиновнику. – А у них в Англии другие, раз просят, значит, где-то должно быть отмечено, что вы свободны.
– Выходит, у нас возможно многоженство и многомужество? – задаю я служащей загса наивный вопрос.
– Конечно, – не удивляется она, – имейте несколько паспортов и регистрируйтесь себе на здоровье.
– А придумать что-нибудь нельзя? – спрашиваю я.
– Попробуйте в домоуправлении, в паспортном столе. Я слышала, что они могут выдавать такие справки.
«Могут – это не значит выдают», – констатирую я про себя.
Но дочь полна решимости, а «мымра», как назвал ее Миша, дает ей от ворот поворот. На презенты она даже не взглянула, а взятку деньгами Александра не решилась ей давать: много народу толкалось в этот час. Она прождала до восьми вечера, думала, народ разойдется. А после восьми паспортистка окошко захлопнула и не вылезала из своей берлоги. Дочь стучала-стучала, но впустую.
– Одинокая она, вот и злая, – покачала головой наблюдавшая сцену уборщица.
И тогда нам пришла мысль напустить на нее Мишу. Раз одинокая, значит, должна клюнуть. Миша определенно нравился женщинам. Практически всем. Очень интеллигентный, положительный, в транспорте никогда не сядет, даже если есть свободное место – ведь могут войти женщины. И в дверь обязательно пропустит, будь то девочка или старушка. Женщины в нем сразу чувствуют обходительность. Юмор его легкий, анекдоты пикантные воспринимают должным образом. Раньше, когда у нас повсеместный дефицит был, Мишу можно было в самую длинную и безнадежную очередь поставить. Женщины его обязательно пожалеют и пропустят. Да еще в сумку продукты помогут уложить. В общем, любимец дам. Так что одинокая паспортистка из домоуправления тоже не могла устоять – сломалась.
Как уж он на нее повлиял, один Бог знает, только после ресторана муж вернулся слегка навеселе и сразу эту бумагу притащил.
– Вот! – не раздеваясь, заявил он с порога.
Так быстро у него получилось, что мы с Александрой даже ахнули, думали, ему еще раз за справкой к ней идти придется. А он сразу принес.
– Значит, она бланки с печатями и подписями с собой носит? – с досадой выговорила Александра.
– Нет, она ее заранее написала и даже подмахнула у кого надо.
– Значит ты ее раньше просил?
– У нее память хорошая оказалась. Она помнила, как ты к ней приходила. Ты ведь мою фамилию носишь. Она сама обо всем догадалась.
– Догадливая какая! – зло бросила дочь. – Что же мне эту справку не дала?
– Хотела, чтобы ты ее ублажил, – подключилась я, чувствуя неубедительность его объяснений, – наверное, в жизни в таком ресторане не бывала?
– Напрасно вы так о ней, – неожиданно заступился Миша, – она вполне цивилизованная женщина.
– Ты же сам ее поначалу «мымрой» обозвал, – чуть ревниво заметила я.
– Ошибался, – загадочно изрек муж, и больше не сказал ни слова.
Поскольку я была инициатором этой встречи, пришлось замолчать тоже.
Александра, получив свое, укатила в Лондон к жениху, а мы с Мишей продолжали жить, как жили: ходили на работу, я – в газету, у которой менялись хозяева, Миша – в одно из неликвидированных министерств.
По воскресеньям дольше обычного валялись в постели, свободно шлепали в ванную в неглиже, после приятного занятия сексом.
Все-таки дочь стесняла нас. Нужно было специально выбирать время, когда она отсутствовала. Квартирка у нас, как у всех, слышимость о-го-го, а рядом взрослая девушка, которая считала, что наше время для интима давно ушло. Только Миша так не считал, наоборот, он уверял, что в зрелом возрасте секс куда приятнее, осознаннее и тоньше. Наше время только начинается…
Лондон
Лондон – это нечто величественное и белокаменное. Потрясает в этом городе всё – улицы, скверы, площади, перекрестки, старинные здания, выкрашенные и ухоженные, декорированные скульптурами, орнаментами, живыми цветами. Аристократические, монументальные кварталы, излучающие благополучие и богатство.
К правостороннему движению привыкаешь быстро, будто родился с ним. Надписи на проезжей части «Смотри вправо» постоянно напоминают бестолковым приезжим, чтобы не забывали.
В Гайд-парке зеленый газон. Группка туристов расположилась прямо на траве – пьют кока-колу, жуют, смеются. Мартовское солнце залило все вокруг, припекает, словно летом. Хочется раздеться и лечь на траву. Девушка из группы туристов так и делает: обнажилась до пояса и, оставшись в спортивном лифчике, улеглась на газон. Парень прижался щекой к ее плоскому животу, обвив руками худенькую талию. Улыбки на лицах прохожих.
Почему Лондон называют туманным? Я тут уже неделю. Погода как у нас в Сочи весной. И про Гайд-парк рассказывали какие-то небылицы – протесты трудящихся.
А вот… кажется один трудящийся, немытый, нечесаный, забрался на табурет и протестует. Кричит, никто не обращает внимания. Речи не разобрать, да и лица сквозь патлы не разглядеть, так что, возможно, это и не гомо сапиенс, а обезьяна, сбежавшая из самого лучшего зоопарка, который мне только приходилось видеть. В их зоопарке зверям живется настолько свободно и хорошо, что, возможно, они имеют даже право иногда его покидать.
Несколько человек с любопытством повернулись в сторону выступающего. Прислушиваюсь к его бессвязной речи, не могу ничего разобрать. Среди гогота туристов, сопровождающего его выкрики, слышу знакомое слово «крейзи». Ну да, сумасшедший, сдвинутый, кто еще залезет на табурет и будет так орать. Пошла в другую сторону. Надоело смотреть на своих чокнутых в Москве, которые не хотят работать, ждут, пока придет гуманитарная помощь с Запада. Так, возмущаясь, и вопрошают: почему прекратили гуманитарную помощь? Однажды в пожилой компании я рассказала подслушанное как анекдот, никто не смеется. Значит, никакого юмора в этом нет, обыкновенный менталитет бывших трудящихся, которые не хотят трудиться. Готовы всю жизнь стоять с протянутой рукой – ждать или орать на улицах, как этот.
Через несколько дней у моей дочери свадьба с Джеком. Раньше мне казалось, что все иностранцы богаты и клеят на лоб обслуге деньги. Сейчас убедилась, что это не так. Даже положенные чаевые дают тютелька в тютельку. Каждую копейку считают.
Английский жених моей дочери не богат, но человек состоятельный. Это две большие разницы. Действительно есть дом, конечно, не на Оксфорд-стрит, но в очень престижном районе. Перед домом металлическая ограда, за ней – палисадник. Буйно цветущий кустарник напоминает о субтропиках. Цветы цветут круглый год. По утрам Джек выходит с лейкой их поливать.
В доме такой порядок, что, когда я на ночь снимаю с себя вещи, хочется их спрятать под подушку, чтобы его не нарушать. Все блестит, переливается, кафель в ванной выглядит так, будто его каждый день надраивают, на коврах в холле – ни пылинки.
– Это он сам убирается? – интересуюсь я как будущая теща: дескать, к чему бы придраться.
Дочь укоризненно смотрит на меня и качает головой:
– Женщина раз в неделю приходит.
Видимо, это и есть то, что у нас называют настоящей евроуборкой.
Я тоже, однажды решив, что достаточно зарабатываю и могу себе позволить нанять человека, чтобы убрать мои двухкомнатные хоромы, позвонила в фирму, из которой в давние времена приглашала женщин мыть окна.
– Вам евроуборка нужна? – защебетал сладкий голосок.
«Что-то новенькое», – подумала я. Евроремонт слышала, а вот евроуборка меня озадачила.
– Евро – это как? – решила уточнить я.
– Евро – это сколько, – поправила меня сидящая рядом Александра.
А девушка в трубке охотно бросилась объяснять:
– Моют кафель, двери, шкафчики, ковер пылесосят чисто-чисто, так, что вы на нем спать можете лечь…
– Поняла, – остановила я девушку, – по-моему, это генеральной уборкой называется.
– Возможно, – не возражает девушка.
– А по-нашему, по-азиатски – это как?
Голос в трубке недовольно заворчал.
– Я и сама догадалась, что это не евро, когда два раза грязной тряпкой по полу, а ведро – выливайте сами!
Все-таки девушка, набравшись терпения, решила быть вежливой до конца.
– Извините, но та женщина, которая обычную уборку делает, сейчас больна, позвоните попозже.
Она хотела со мной расстаться, но тут во мне проснулись профессиональные качества. Интервьюировать так до конца.
– Прейскурант у вас есть?
– Конечно, – забеспокоилась девушка.
– Двухкомнатную квартиру, пятьдесят метров, сколько стоит убрать?
– Сейчас я в компьютере посмотрю, – пообещала девушка и замолкла. Прорезавшись, она стала скороговоркой зачитывать прейскурант на каждый из видов работ и перед моими глазами, словно дождиком, посыпались монетки, да не простые деревянные, а доллары США.
– Стоп, – останавливаю я щебетунью, – а хотя бы примерную цену на двухкомнатную квартиру вы не можете назвать?
– А потолки у вас сколько метров? – озадачила она меня.
– Я же не маляра приглашаю стены белить, – резонно возражаю я.
– Но ей люстру придется мыть, на лестницу подниматься.
Догадавшись, о чем речь, Александра заливается смехом и подсказывает мне:
– Это как грузчики, когда мебель носят, – два доллара за этаж, евродоставка называется.
Я киваю ей головой, дескать, поняла и, продолжая разговор с девушкой, настаиваю на итоговой сумме.
В общем, не пришлось мне евроуслугами воспользоваться, потому что за эти деньги я действительно могла сделать ремонт. Не евро, конечно, а так с соседней стройки на халтуру двух девушек приглашу, они мне стены прокатают, да еще краску со стройки притащат, покупать не придется.
Сама я, конечно, так тщательно, как в доме у Джека, убраться бы не смогла.
Итак, мне выделили гостевую спальню, в которой стояли две кровати. Вторая пустовала. Миша приехать не смог: срочная работа, как он мне объяснил. Действительно, сейчас работой никто не бросается, на бюллетень не уйдешь. То есть уйти, конечно, можно, но как уйдешь, так, вероятно, не к чему будет возвращаться.
Сразу за комнатой небольшой коридорчик с нишей, соединяющей его с ванной. В этой нише туалетный стол с широким зеркалом во всю стену. В тумбах стола множество ящичков для косметики и прочих дамских вещичек.
Я посидела перед зеркалом, пооткрывала ящички, сначала решила положить в один свою пудру, в другой – помаду. Получилось пустовато. «Им и в сумке хорошо», – решила я. Поразмыслив, что оказии полежать каждому предмету моей косметики на отдельной полочке, наверное, больше никогда не представится, решила пойти в магазин и накупить себе разных разностей. Женщине они всегда пригодятся. Потратила на это целый день – и безрезультатно. К слову сказать, в отведенном для гостей огромном шкафу тоже ветер гулял – там только два моих костюма тосковали.
Несмотря на то что в своей профессии я преуспела – в газете собственная рубрика с фотографией, где я выгляжу вполне респектабельно, – да и во многом другом меня бездарной не назовешь, с покупками у меня всегда проблемы. То ли потому, что побаловать себя денег не хватало, то ли я, как работающая женщина, времени для этого не имела, ну, в общем, навыков не приобрела. Даже в Москве, где сейчас лифчики и разноцветные панталоны буквально перед носом развешивают на веревках в каждом переходе, и то в историю попала.
Красивые просторные магазины – моя слабость. Мне нравится не столько сам процесс покупок, сколько возможность поглазеть на нарядные вещи, уловить тенденцию в моде, побродить, пощупать.
Как раз перед Новым годом рядом с домом открылся такой магазин. Строили его долго, сделали многоэтажным, прозрачным, украсили высоченной елкой перед входом. Красные Санта-Клаусы, желтые Микки-Маусы ловили прохожих за руки, приглашали посетить магазин. Мне все было недосуг. Но когда время поджало – подарки своим домочадцам все равно нужно к Новому году покупать, я решила наконец в него заглянуть.
В этот день в Москве поднялась метель. Огромные сугробы – ни пройти, ни проехать, а перед широкими дверьми светящегося новогодними огнями магазина прямо на тротуаре были постелены настоящие зеленые ковры. Автоматически закрывающиеся двери словно проглатывали входящих покупателей.
Захожу и, жмурясь от света, сразу попадаю в царство всех женских радостей. Самообслуживание. На стендах шляпки, сумочки, портмоне. Духи на сверкающих полках выстроились в ряд. Продавцы – сама любезность:
– Ах, вам мужу подарок, сюда, пожалуйста.
В мужском зале: галстуки, сорочки, обувь.
Мир грез, глаза буквально разбегаются. Манекены, словно живые, прилавки, оборудование – все суперсовременное. Чтобы только осмотреть такой магазин, уйдет целый день.
На крупных вещах я не сосредоточиваюсь: вот это для Александры… для Миши… коллег в редакции тоже нужно порадовать – в общем, набрала целую корзину сувениров. Все вещички оригинальные, нужные, себе кое-какие хозяйственные мелочи решила купить, ведь цены вполне сносные. Порадовалась, что у нас теперь есть такого класса магазины.
Подхожу к кассе. Девочка-кассирша во весь рот улыбается, мой товар из корзинки достает и пробивает, рядом – молодой человек укладывает мои покупки в фирменный пакет. Девочка во всем розовом, молодой человек в черном. Вокруг гирлянды, шарики понавешены.
Я достаю из сумочки кошелек, воображая, как будут радоваться подаркам, и в момент, когда в моих руках оказывается чек, буквально примерзаю на месте. Еще раз взгляд на кассиршу, на чек, на кассу.
Мелкое, совсем не броское объявление внизу кассы гласит: «Уважаемые покупатели! В нашем магазине все цены на товары указаны в условных единицах».
Молодой человек застыл в ожидании – пакет с новогодними сувенирами завис в воздухе, а я лихорадочно пытаюсь сообразить, сколько на самом деле должна заплатить.
Немая сцена затягивается. Дамочка в норковом манто позади меня нервно шипит:
– Что вы там, милая, застряли?
Неожиданно откуда ни возьмись появляется шумная группа людей в окружении репортеров с камерами. Впереди хозяйской походкой идет толстенький господин – уверенность в движениях и подобострастные лица вокруг. В светло-бежевом мягком костюме, с новогодней эмблемкой в петлице, он выглядит словно пушистая игрушка. Эскорт приближается к нам.
– Это один из владельцев магазина, – слышу я голос кассирши. – Он прилетел из-за границы. – Молодой человек вытягивается по стойке смирно.
А господин с улыбкой старого приятеля, словно собираясь со мной обняться, подходит к нам. Затем выхватывает из рук парня пакет и, позируя перед камерами, собирается передать его мне. Сопровождающие его люди хлопают в ладоши. Вокруг собирается любопытствующая толпа.
– Это, – объявляет господин, – наш тысячный покупатель, поэтому сегодня мы объявляем ему скидку на сделанные у нас рождественские покупки, скидку в размере… – Он останавливает на мне взгляд, видимо прикидывая, на какую сумму я могла сделать покупки, потом на кассиршу и молодого человека. Тот, уловив, что от него требуется, шепчет что-то ему на ухо, и господин торжественно объявляет: – Нашему тысячному покупателю администрация магазина делает рождественский презент – товары, которые здесь лежат, магазин преподносит бесплатно.
Фирменный пакет магазина поднимается в воздух на высоту моей и господина вытянутых рук. Толпа визжит и хлопает в ладоши. Нас снимают камеры.
Я, словно победительница боксерского раунда, стою с ним рядом, как с судьей.
– Кто вы по профессии! – В выговоре совладельца магазина сквозит акцент. «Он иностранец», – проносится в голове, и я, счастливая, что избежала позора, радостно сообщаю:
– Журналист.
– О! – восторгается толстяк. – Меня зовут Тед Баскер. Добро пожаловать к нам еще.
– Непременно, – обещаю я. – Думаю, что мы с вами обязательно встретимся. Расскажу своим читателям о вашем чудесном магазине, – в порыве чувств обещаю я. – Ваш магазин – мечта.
– Правда? – радуется господин.
– Конечно, у вас все замечательно организовано, женская душа радуется.
– Как прекрасно ви сказали, «женская душа радуется». Мы старались все-все продумать, чтобы было о’кей.
– У вас это получилось, – хвалю его еще раз и, протискиваясь сквозь толпу зевак, выскальзываю из магазина.
– Слушай, – предлагает мой Главный на следующий день, – слепи-ка рождественскую сказку. Очень уж ты забавно рассказала об этом. Конечно, неприятные детали опусти. Подсочини.
Сказка получилась сладко-трогательной. Мой портрет над колонкой очень понравился Теду Баскеру. Предновогодний номер я отвезла ему лично. Он принял меня как давнюю знакомую, подарил дисконтную карточку магазина, пообещал спонсорскую поддержку газете.
– У меня большая сеть магазинов, не только в России, – сообщил мне толстячок, – но и в Лондоне, Париже, Риме. Будете в этих странах, прошу, – гостеприимно пригласил он.
Я пообещала, что непременно и что с этого дня стану покупать все только у них.
В статье я сочинила, что случайно забыла кошелек и президент магазина оказался очень кстати. Про кошелек он, конечно, решил, что я выдумала.
Эти покупки я запомнила надолго. Поэтому в Лондоне, прежде чем войти в магазин, я проверила наличие фунтов, а также тщательно изучила цены на товары. Здесь впросак попасть никак нельзя.
Выбрав самый большой магазин косметики, я начала с пудры. Конечно, пошла в самообслуживание. Огромный зал, стенды, полки, прилавки, и никто не пристает, чтобы помочь. Хорошо, потому что советчики меня, как правило, сбивают с толку.
Пудры видимо-невидимо: около каждого вида – тестер: рассыпная, компакт, жидкая, в тюбиках, баночках, скляночках. Какую взять? «Возьму рассыпную, – решила я, – у нас ее давно не видно». Но не тут-то было. Во всем надо разбираться – оказалось, что, кроме тона, который подобрать нелегко, нужно знать состав кожи. Есть пудра для жирной кожи, сухой, полусухой, нормальной… Дальше – больше: маленькие буквы на обратной стороне коробочки гласили о разных подвидах рассыпной пудры и прочей непонятной ерунде, которая нашей женщине просто не пришла бы в голову. Впрочем, если это существует, значит, не такая уж ерунда – выбрать пудру специально под твою индивидуальную кожу, чтобы не лежала комками или, наоборот, не прилипала, как крем.
Девчонки-покупательницы, лихо щебеча по-английски, подходят к стенду и сразу выбирают нужную. Делают два-три мазка из коробочки-тестера, и – в кассу.
Несчастные мы все-таки, россиянки. Когда я была такая же молодая, как они, то, если удавалось отхватить по блату платье на два размера больше, почитала за счастье, а любую импортную пудру – только за двойную цену.
В общем, разобравшись после долгих мучений в сортах и номерах, я, усталая, но довольная, вернулась в дом к дочери.
– Это всё? – состроив гримасу, тихо процедила Александра. Для похода на целый день не слишком-то много.
Я рассказала ей о своих проблемах. Она долго смеялась и решила, что больше мне с магазинами связываться не стоит. Я с ней согласилась. Дней у меня не так много. Музеи, театры, да и сам город почти не охвачен, когда я еще сюда выберусь.
Знакомство
Но наутро вновь ноги сами тащат меня на торговую улицу. И снова я в царстве тряпок, косметики и прочих мелочей, которые женщине необходимы, как воздух.
Я пробираюсь сквозь ряды кофточек, блузочек, юбок, пиджаков. Из примерочной через плотную занавеску доносится русская речь:
– Кать, а Кать, ну куда ты подевалась? Я голая стою. Ты же мне другие брюки обещала принести. Эти велики.
Я озираюсь по сторонам. Никакой Кати. Из-за занавесок примерочной высовывается симпатичная мордочка.
– Катя! – зовет девочка на весь торговый зал и исчезает. – Вот черт, придется одеваться, а потом снова раздеваться, – снова слышится ее голос и пыхтение.
Мне жаль девочку, знаю, что это за работа – примерять вещи.
– Что тебе принести? – сочувственно спрашиваю я и заглядываю в примерочную.
– Ой, вы русская? Вот эти брюки, только меньшего размера. Голая ручка подает мне брюки.
Я иду к вешалкам и начинаю шуровать. Именно шуровать. Опять непредвиденные трудности. Девчушка назвала нужный ей размер, но тут еще много чего нужно знать: как обозначен у англичан рост и какой именно нужен девочке?
Возвращаюсь. Девочка замерзла и дрожит.
– Какой тебе рост? – Но, взглянув на нее, догадалась сама. Девочка совсем маленького росточка. – Значит, тебе «петито» нужно. – Этому меня уже Александра научила.
– Что? – удивляется девочка.
– Твой рост называется «петито».
– О! – удивляется девочка и тут же спрашивает: – А Катю вы не видели?
– Может, и видела, – смеюсь я, – но ты же мне ее фотографию не показывала.
– Наверное, Катю папа куда-нибудь утащил, – сообщает она, натягивая принесенные мною брюки.
– Наверное, – соглашаюсь я, чувствуя, что по спине катится пот. На мне кашемировое пальто, под ним теплый свитер, колготки поплотнее из Москвы привезла, чтобы в холодном Лондоне не простудиться.
Наконец после нескольких примерок удалось ей подобрать брюки.
– Теперь классно и подгибать не надо! – Девочка вертится перед зеркалом. – Вы как считаете?
– Считаю, что точно твой размер.
Оказался восьмой «петито», совсем кнопочка. Кому бы у нас это пришло в голову, что не сорок четвертый?
Кнопочка, увешанная покупками, словно верблюд, тащит меня к кассе и подает кредитную карточку.
Я, уставившись на богачку, молчу. У меня нет кредитной карточки. «Кредитов не выдают», – смеялся Миша. У Александры, правда, есть кредитка. Фирма перечисляет ей в банк зарплату.
– Карточка для удобства, – объясняла дочь, – не обязательно все деньги со счета снимать.
– Не обязательно, – соглашалась я, – если хватает до следующей зарплаты.
Мне лично всегда не хватает.
Кнопочка радостно берет покупку из рук продавца, и ее бесконечные кулечки и пакеты рассыпаются по полу. Я помогаю ей все собрать.
Теперь мы вдвоем выглядим как вьючные лошади. Если добавить, что от этого мне становится еще жарче и пот градом катится не только по спине, но и по лицу, то, в общем, картинка впечатляющая. Выгляжу как провинциалка, попавшая из захолустья в столичный магазин. Сзади раздается густой бас:
– Мы тебя ищем, ищем.
– Это мой папа, – радуется девчушка, – и сестра.
Поднимаю глаза. Парочка как с картинки «Космополитена», одеты с иголочки: сестричка в блестящем плаще, мужчина без верхней одежды, в элегантном костюме и клетчатом кашне.
– Здравствуйте, приятно познакомиться, – говорю я в надежде освободиться наконец от чужой ноши.
– А это русская женщина, которая помогла мне выбрать брюки, потому что Катя меня бросила, голую, в примерочной, – представляет меня кнопочка.
Мужчина улыбается:
– Ты же не пупсик, чтобы тебя голой бросить, а взрослая самостоятельная девушка. Вы как считаете? – Это уже ко мне.
– Да уж, – невольно скосив глаза на кредитку, которую она крутит в руках, соглашаюсь я.
– Это мои покупки, – сообщает девочка, показывая на меня, засыпанную разноцветными кульками, будто новогодняя елка, и папа, протянув огромные ручищи, приходит мне на помощь.
В отличие от девочек, мужчина высокий и большой, словно медведь. Я внимательно разглядываю его дорогую одежду: пиджак, галстук и сорочка выдают принадлежность к нашему новому классу, как сейчас принято говорить, к «новым русским». «Или он здесь живет», – размышляю я.
– Ну что, дамы? – Его серые глаза излучают саму галантность. – Может, уже пора перекусить? – Он вопросительно смотрит на меня.
– Спасибо, у меня дела, – вежливо отказываюсь я, хотя такая компания меня вполне устраивает. Тоскливо, как белой вороне, среди английского населения одиноко жевать булку. Как оказалось, я совсем не люблю одиночества, душа у меня по-русски компанейская.
– Пойдемте, – настойчиво уговаривает меня кнопочка, – вы тут уже со мной минут сорок возитесь.
– И, наверное, сильно проголодались, – в шутку добавляет мужчина.
И я почему-то соглашаюсь.
Мы шагаем по шумному центру и, свернув на близлежащую улочку, заходим в симпатичный бар.
– Это мой любимый паб, – сообщает отец девочек и показывает на стены. Бар стилизован под старину: красного дерева книжные шкафы с золотыми корочками древних книг. Фотографии строгих дам – длинные юбки, пенсне. Приветливый бармен в белой сорочке и галстуке нарочито аккуратно приносит нам пиво и сэндвичи с красной рыбой. Тоненькие кусочки хлеба аппетитно нарезаны треугольниками. Девочки заказывают себе сладкий пирог.
– Русские удивительный народ, – с удовольствием сделав глоток из огромной кружки, замечает мужчина. – Где бы ни были, обязательно найдут друг друга. Мне приходится много ездить по миру, и даже в самой иностранной глубинке я находил соотечественников.
Девочки, разложив на столе покупки, живо обсуждают свои приобретения.
Я снова с любопытством присматриваюсь к их папе: средних лет и, как принято говорить у нас, интересный. Серые живые глаза, обрамленные густыми темными ресницами, выступающий подбородок. Крупные черты придают лицу мужественность, а внушительные габариты фигуры подчеркивают силу. Такие, как он, вызывают доверие, в случае беды хочется спрятаться за их широкой спиной – не дадут в обиду, защитят. Рядом с ними сразу возникает желание быть не самостоятельной, эмансипированной, а именно слабой женщиной. Ощущение, что слабому полу он позволяет все, чувствовалось по тому, как вели с ним себя дочери.
Он любил, как только могут любить сильные мужчины – нежно и без оглядки, хотя то, что он человек с характером, было сразу заметно.
– Взял их в командировку. Очень хотели Лондон посмотреть. – Улыбка на открытом лице, светящийся взгляд. – Они с матерью на Севере живут, – последние слова мужчина произносит жестко, хмурится, собрав складки у переносицы.
Я не задаю никаких вопросов. Профессия приучила меня внимательно слушать людей и не перебивать.
– У меня фирма в Москве. – Он протянул визитную карточку, и я прочла его имя. – Видимся редко, – кивнул Николай в сторону девочек.
Больше ни полслова. Почему они не живут в столице вместе с ним? Почему редко видятся?
– Журналистка? – прочитав в моей визитке название газеты, удивился он. – Тоже в командировке?
Я отрицательно помотала головой.
Телефонная трель откуда-то из-за пазухи прервала нашу беседу. Николай поднес плоскую трубку к уху и тут же преобразился. Я не ошиблась в оценке его характера. Голосом человека, не терпящего возражений, он давал кому-то указания.
Я переключилась на девочек, чтобы не мешать.
– Маме купили, посмотрите. – Младшая протянула солидную бархатную коробочку, щелкнув замочком.
Две изящные сережки, отражая свет, подмигнули чистыми глазками бриллиантиков.
– Прелесть! – восхитилась я.
– Думаете, ей понравится? – наивно поинтересовалась та, которую звали Катей.
– Не сомневаюсь, – успокоила я девочек.
– Она просила цепочку, – заметила Катя.
– Еще и цепочку купим, – уверила сестра.
– Может быть, хотите позвонить? – обращаясь ко мне, предложил Николай.
– Мы хотим, – закричали девочки и стали выдергивать из его рук трубку.
После продолжительного молчания, видимо, никто не подходил, они передали трубку мне.
– Спасибо, – застеснялась было я, но потом набрала свой домашний московский номер.
В трубке послышались далекие длинные гудки. Сейчас в Москве было довольно поздно, разница с Лондоном в три часа. Миша должен быть дома. «Где же это он?» – мелькнуло у меня в голове.
– Всем не везет, – заключил Николай и предложил: – Раз нас всех никто не ждет, веселимся дальше. – И вопросительно посмотрел на меня.
– Пойдемте с нами, – поддержали отца девочки и, поддавшись их настрою, я согласилась, тут же забыв о муже.
Мы прошлись по расцвеченной Пикадилли. Девчонки с интересом пялились на тусующуюся молодежь, с грустью проводили взглядом длинную очередь, змейкой ползущую по ступенькам в кафе «Планета Голливуд», и затянули нас в игровой центр.
Поднявшись на самую верхотуру, девочки пожелали на ракете слететь вниз. Чувствовалось, что после выпитого пива их папа не испытывал острого желания превратиться в космонавта. И хотя снизу раздавались дикие вопли зрителей, наблюдающих за взлетом и падением этого космического монстра, он все же мужественно согласился. Видя мои полные ужаса глаза, сестры милостиво не предложили мне присоединиться к компании.
Их долго пристегивали, проверяя не выпадут ли они в процессе полета с высоты примерно пятиэтажки. Судя по реву публики, посадка обещала быть жесткой.
Ракета, словно сорвавшийся с троса лифт, резко падала вниз, затем, будто передумав приземляться, вновь отскакивала от посадочной площадки и взлетала ввысь, и так несколько раз, пока обезумевшие от крика и грохота зрители вроде меня не отключались. А уж те, кто находился внутри, то есть «космонавты» должны были вернуться разобранными на куски.
Я закрыла глаза и зажала уши, когда задраили люки за моими новыми знакомыми. Ракета унеслась вниз. Под визг и улюлюканье любителей острых ощущений я приоткрыла веки, догадавшись, что приближается финал. Отдраили люки. Пылающие красными пятнами девочки буквально вывалились из ракеты, словно котята, цепляясь за отца.
Николай вышел ровной походкой, чуть смущенный оттого, что не мог рассеять их страх.
– Вы молодец, – похвалила я его, увидев, что пассажирами желает быть только юная публика. На минуту, представив мужа на его месте, я тут же отогнала эту мысль: на такой подвиг его никто не смог бы уговорить. Даже я.
Девочки понемногу пришли в себя.
– Что теперь? – Автоматы, изрыгающие звуки выстрелов, скрежет тормозов, музыку, заглушали слова.
– Поиграем? – направляясь к одному из автоматов, предложила кнопочка и села за руль.
Мы присоединились.
– Машину не водите? – определил Николай, как только я раздавила двух полицейских и сшибла столб.
Я покачала головой и вздохнула:
– Совсем несовременная женщина.
Он улыбнулся и помог мне крутить руль. Вдвоем у нас стало получаться. Мы носились по улицам красивого незнакомого города, азартно выруливая вокруг клумб и газонов, виртуозно спрыгивая с разводных мостов. Как только его рука переставала держать руль, мой автомобиль начинал плюхаться в реку, наезжать на препятствия, то есть без него я попадала в разные катастрофы.
В следующих играх повторялась та же история. Я не умела сама сражаться с монстрами, стрелять в противника и многое другое. Николай уходил к девочкам, возвращался, и с ним я вновь побеждала.
Когда мы вышли на улицу, Катя потянулась к телефону.
– Расскажем маме, как тут здорово!
– Давай, – поддержала ее сестра.
Чувствовалось, что им ее не хватает.
– Может быть, вы хотите тоже? – после очередной безуспешной попытки девочек дозвониться предложил мне Николай.
Я взглянула на часы, прикинув, что в Москве уже полночь и, где бы Миша ни был, он должен вернуться домой спать. Муж с удовольствием выслушал бы рассказ о моих похождениях, но почему-то с обидой вспомнились длинные гудки.
