Текст книги "Сангреаль. Академия Избранных (СИ)"
Автор книги: Людмила Константа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Зачем?
– А видимо, чтобы твоя харизма тебе думать не мешала, – хохотнул догадливый Идрис и тут же спрятался за меня.
Преподавательница обернулась на шум, грозно свела брови и молча указала на одну из палат. Что интересно, здесь не было дверей, только перекрытия из стекла покрытого небольшим напылением, чтобы не было видно, что находиться в помещении.
Втихую посмеиваясь, мы вошли следом за Василеной и увидели вполне себе комфортабельные двуместные покои. Только вот лежал здесь только один молодой человек совершенно изможденного вида, которого словно не лечили, а наоборот, пытались уморить. Или использовали в качестве пособия по анатомии для изучения скелета, вон как у него ключицы торчат.
Покосившись на два скелета, которые едва нашли в себе силы посмотреть на вошедших, я шепотом поинтересовалась у преподавательницы:
– Что с ним случилось?
– Мы проводили диагностику, но так и не смогли понять. Он поступил к нам совсем недавно, ничего не может есть, бульон и тот пьет через силу, пару раз рвало. Органы вроде в норме, температура тела постоянно прыгает, но преимущественно высокая. Иногда вообще до лихорадочного состояния доходит. Я и мой ученик, ставший успешным врачевателем, нашли что-то постороннее у них в желудках, чтобы это убрать, мы даем ему специальные отвары.
Здесь бульоном и отварами точно не поможешь. Подойдя ближе, я попросила Василену показать, что они здесь называют диагностикой. Рядом как конь заржал Идрис:
– Какой же ты врачеватель, если таких простых вещей не знаешь?
– Наверно не хуже тебя, – тут же парировала я, – по крайней мере, и без наших приборов смогу что-то сделать, а ты при своих знаниях вообще ничего применить не можешь.
– Будете препираться, выставлю за дверь, – пригрозила женщина, и мы тут же притихли.
Увидев, что в палате опять тихо и спокойно, она начала водить ладонью по телу больного, при этом парень никак не реагировал на прикосновения, хотя и чувствовал их.
– Если у тебя есть хотя бы какой-то задаток врачевателя, то попробуй перейти на внутреннее зрение и увидеть воочию, как циркулирует энергия этого несчастного. Мы как можем, стараемся поддерживать его, но пока ничего не помогает.
Я сделала то, о чем она просила и с интересом уставилась на лежащего.
– Каждый из нас состоит из замкнутой энергетической системы, отдельные потоки мы называем меридианами.
– Прямо как пояса на карте, – едва слышно пробормотала я, но ребята меня услышали и заржали в голос, не испытывая к больным никакого уважения. Василена тут же растеряла всю свою доброжелательность и рявкнула на нас троих:
– Не вижу ничего смешно! Да, это грубоватое сравнение, но по сути, мысль ты уловила правильно.
Мысль мыслью, а я только сейчас поняла, что ни разу карт местного мир так и не успела посмотреть и не знаю, куда именно меня занесло. Похоже, что мне все-таки придется наведаться в библиотеку к злобному Хранителю Слова и попытаться найти с ним общий язык.
– Когда мы хотим найти проблему, из-за чего человек заболел, то ищем, есть ли где заломы, зажимы в энергетике, все ли узлы и точки открыты и как пропускают через себя потоки. Именно умением видеть мы и отличаемся от обычных магов, этих слепых котят, которые полагаются только на свои ощущения.
– Да, отец рассказывал, что если найдешь место, где у человека есть проблема в течении потока по телу, то процентов на восемьдесят ты победила его болезнь, – подсказал Лерой, – поэтому мы не зацикливаемся на названиях болезней, нам не так важна материальная сторона.
– Раньше изучалась кровь, органы и прочее, но потом, когда некромантские культы начали поднимать голову, нам запретили вмешиваться в строение человека, – покивала Василена, – так что практически все мы лечим через воздействие на определенные точки в тонком теле пациента.
– То есть, если у него вдруг произошел разрыв внутренних тканей, то вы бессильны, потому что срастить плоть невозможно, а оперирование приравнивается к преступлению? – пораженно воскликнула я, – но это ведь варварство! А что вы делаете при гангрене? Как лечите колотые раны?
– Если они не глубокие, то останавливаем кровь, – негромко ответил Идрис, задумавшись. Казалось, он раньше не касался этой проблемы так остро и не думал о ней.
– Не глубокие и без швов сами зарастают, а что делать если удар был нанесен мечем, прошел по касательной, отсек к примеру кисть, пронзил насквозь?
Василена и ребята молчали, но я и так поняла и помрачнела. Одно дело не знать, что можно спасти кому-то жизнь, потому что не додумываешься до таких способов, а другое сознательно идти на это! В итоге не оперируя, они уже давно утратили пласт важнейшей науки, которая могла бы спасти не одного человека, простого пахаря или воина, для которых хирургия особенно актуальна. Это было просто ужасно. Обжечься об каких-то фанатиков и из-за этого обречь многих на смерть!
– Знаете что, – решительно заявила я, не в силах мириться с очевидными глупостями, которые не просто вредят, а направлены н прямое уничтожение жизни.
– Мне абсолютно плевать на ваши законы в данном случае, жизнь гораздо ценнее чьих-то страхов и если мне понадобиться кого-то вскрыть, чтобы его спасти, я это сделаю, а потом судите меня хоть всем миром. Кто принял и когда умудрился принять решение о запрете прямого вмешательства?
– Это было давно, много веков назад, – проговорил Идрис, отводя взгляд, – со временем многие государства приняли эту точку зрения.
– Не злись, Ярослава, мы-то тут не при чем, – поддержал брата Лерой, – существует Ассоциация врачевателей, они живут и работают под покровительством ведущих монарших семей, занимаются исследованиями. Не знаю, но можно обратиться к ним, попытаться обосновать. Ты из другого мира, у вас другой уровень этой вашей хирургии, может, ты сумеешь добиться хотя бы того, чтобы тебя выслушали.
Василена слушала нашу перепалку с немым восторгом. У меня даже закралась мысль, что она специально завела весь этот разговор и привела именно к этим двум парнишкам, зная, что у них с диагнозом не все так просто.
– Показывайте, – повернулась я к ней, – не будем терять время впустую.
– Смотри, – она опять попросила перейти на внутреннее зрение, перед глазами тут же засветились те самые меридианы, про которые она говорила. Они повторяли артериальную и венозную кровеносные системы, но не во всем, именно энергетических ответвлений было больше.
– Энергией в организме мы управляем с помощью воли и мысли, для этого врачевателю нужно владеть собственным телом и сознанием, поэтому мы постоянно медитируем, чтобы повысить способность к моментальной концентрации. Чем сильнее твое сознание, тем сильнее ты можешь влиять на энергию другого человека. Смотри, у всех есть два главных канала…
Она показала пальцем, каких именно: один шел прямо вдоль позвоночника, и уже от него отходило множество мелких, словно капилляров, меридиан. В другой проходил в центре передней части тела, по обеим сторонам от которого отделялось еще двенадцать крупных каналов.
Братья Ярдлеи ничего подобного увидеть не могли и откровенно скучали, хотя пытались то сконцентрироваться, то зачем-то напрягали зрение. Выглядело это все довольно смешно, но улыбаться не хотелось. Слишком сильно меня задело все, что вывалила на меня Василена.
– Здесь все взаимосвязано, узел, через который проходит меридиан большого пальца, отвечает за правильную работу легких, узел среднего пальца, это сердце. И так далее. У этого парнишки на первый взгляд ни заломов, ни проблем в самом течении энергии нет, но тем не менее, он медленно угасает.
Я внимательно рассматривала каждый миллиметр этих самых меридиан, но ничего так и не поняла. Для этого надо потратить много сил и времени, чтобы начать разбирать во всех этих узлах и прочих атрибутах. Подойдя к парню поближе, я задала интересующий меня вопрос:
– Сколько он уже здесь находится и когда это началось?
– Вчера днем поступили, с высокой температурой, болями. Отказывается от еды, питья. Насилу заставляем пить укрепляющий отвар, наша диагностика ничего не дала.
– Где болит, мой хороший?
Молодой человек открыл глаза и посмотрел на меня. Сухие потрескавшиеся губы, синюшный оттенок кожи, полная апатия и жар.
– Живот… Приступами, иногда терпимо, а бывает как накроет, даже кричать не могу.
Я откинула простынь, под молчаливое одобрение присутствующих откинула и ночную рубашку. Сам парень имел худощавое телосложение, живот же у него был вздувшийся. Аккуратно помяв его, я принялась успокаивать застонавшего бедолагу. Отварами они его лечат!
– Не тошнит?
Парень моргнул:
– Постоянно, пару раз вырвало, но уже нечем.
Если он в таком состоянии около суток, то просто удивительно как у него еще организм держится от обезвоживания.
Осмотрев молодого человека досконально, я обернулась к преподавательнице, которая внимательно следила за всем, что я делю.
– Он хотя бы раз отпрашивался в уборную?
– Ни разу, – покачала она головой.
– Дыхание у него прерывистое, пульс учащенный. Вы не замеряете его?
Василена виновато улыбнулась, как бы говоря зачем, если можно нажать на определенную точку и все быстренько пройдет. А если не проходит, ну так что же, да здравствует естественный отбор.
– У него развивается тахикардия, как только мы пришли, он так еще не дышал.
– Что развивается? – не понял Лерой, но по моему взгляду до него быстро дошло, что ликбезом заниматься сейчас не с руки.
– Эх, сейчас бы рентген с контрастным веществом, посмотреть, что именно у него в кишках…
Стоп, зачем рентген, если я могу пользоваться внутренним зрением. И если уж врачевателю подвластно видеть тонкое тело человека, почему я так же не могу определить, есть ли закупорка в кишечнике этого бедолаги, пока у него не начали отказывать основные органы или причина вообще в другом?
Я долго примеривалась, но никак не могла сосредоточиться и понять, как надо правильно смотреть именно внутрь организма. Василена не даром была профессором, она поняла, что именно я хочу сделать, и пусть не знала как именно это должно работать, она взяла меня за руку и помогла сосредоточится. Через несколько минут, когда я перестала ощущать собственные конечности, в мозгу вспыхивали картинки, как будто их в темноте выхватывали вспышки прожектора. Наверно понимание, что такое рентген, узи и прочие современные исследования, на которые мое сознание было настроено давным-давно, я сумела настроиться на такое получение информации.
– У него множественные спайки в кишечнике, вот здесь, на этом развороте, – я осторожно нажала на место проблемы, но парень даже не дернулся, не почувствовал.
– Из-за нарушения проходимости кишечника, у него начинается заражение крови. Простыми отварами здесь не обойдется, надо устранять спайки.
– Каким образом?
Я посмотрела на братьев, как на идиотов.
– Именно таким, о котором мы недавно говорили. Если не сделать лапароскопию, больше суток он не продержится. А если протянуть еще несколько часов, что-то делать будет вообще бесполезно, кровь будет заражена и в этих условиях я ничего не смогу сделать при всем желании.
Глаза Василена тут же загорелись, он была прирожденным исследователем, а значит априори авантюристкой. Что-то мне подсказывает, что запрет на операции ее не особо остановит и в дальнейшем, если сейчас все пройдет удачно. Она устроит просто террор против меня, чтобы я поделилась с ней всем, чем знаю.
– Что за лапароскопия?
– Это условное название, – скривилась я, понимаю что необходимых инструментов у меня просто нет, – у нас хирург делает небольшой прокол в нужном месте и либо проводит исследование, либо устраняет проблему. Нам придется делать разрез. У меня есть походная аптечка, там были шприцы и необходимые трубочки, но инструменты придется искать у вас. Василена, вы возьмете на себя такую ответственность?
Женщина хмыкнула:
– Меня всякой ерундой, типа запретительных актов не напугаешь, тем более это наш студент, мы за него отвечаем. Ты сама-то готова пойти на это? Если все сложиться удачно, будет разбирательство, ну а если он умрет? Готова рискнуть ради постороннего человека?
Умеют же некоторые люди так поддержать, что руки опускаются еще ниже, чем были до этого. Только вот думать я в таких ситуациях не люблю, это очень вредит делу. Первая мысль обычно всегда самая правильная.
– Ради чужого нет, ради пациента готова, но опыта самостоятельных операций у меня нет, поэтому давайте договоримся, что больше под руку вы не лезете. Лерой!
– Даже не пытайся нас выгнать, – сурово припечатал приятель, – мы хотя бы сможем помочь.
Отговаривать их с братом было бесполезно, я это прекрасно понимала, поэтому кинув ключ от своей комнаты, попросила принести темно-синюю просторную сумку, стоящую на подоконнике. Так у меня была и аптечка и прочие приятные мелочи для жизни.
– Василена, нам нужно приготовиться перевязочные материалы, посмотреть ножи, щипцы, это ведь у вас есть?
– Не уверенна, что это именно то, что вам нужно, но есть инструменты для работы с лекарствами, там и ножи, зажимы, иглы для сбора эссенций.
Я потерла руки, чувствуя в них знакомую дрожь.
– Тогда показывайте, а сами готовьте воду, какую-то емкость с двумя отверстиями, будем делать капельницу и найдите препараты против воспаления. Не будем откладывать, тем более больной без сознания, видимо от боли вырубило.
В больничном крыле поднялся самый настоящий балаган. Прибежало еще несколько врачевателей, один из которых устроил скандал, заявляя, что мы вредители и он не позволит убить бедного парня. Когда Василена молча взяла его за шкирку, легко подняла от пола под треск ткани его одежды и выставила, он закричал, что будет жаловаться и нам все так просто с рук не сойдет.
Прибежавший Идрис с братом торжественно вручили мне спасительный баул, а сами по моей просьбе принялись колдовать с освещением.
С удивлением обнаружив огромное разнообразие инструментов у Василены, я быстро обработала их, приказала приготовить помещение, и схватив преподавательницу, потащила ее принимать душ и переодеваться. К сожалению специальный халатов у них не было, поэтому под это дело мы быстро приготовили простые простыни, на который распылили дезинфицирующее средство.
Перевязав ткань с помощью друг друга, чтобы она не свалилась в самый не подходящий момент, я под пристальными взглядами подпольной команды достала одноразовый катетер, зафиксировала на вене паренька и попросила Лероя держать бутыль с раствором от обезвоживания на вытянутых руках, раз здесь нет фиксатора.
Сама по себе операция не была сложной, но из-з отсутствия опыта и нормальных условий, я боялась что-то сделать не так. Поэтому вместо небольшого количества времени, потратила на все про все больше часа. Мы все уже взмокли, со лба на косынку уже начал катиться пот, когда я поставила последний шов.
Паренек давно пришел в себя и был под действием сильного обезболивающего и выглядел так, словно был на седьмом небе от счастья. Улыбнувшись ему, бледная Василена поинтересовалась:
– Как чувствуешь себя?
– Ничего не болит, – блаженно заурчал он, отчего все присутствующие с восхищением обернулись ко мне. Я тут же поспешила опустить их на землю:
– Это действие лекарства, как только оно закончиться, боль придет снова, но уже не будет такой, как раньше. Это ненадолго, пока не образуется шрам. Повязки пропитывайте в антисептическом растворе и меняйте два раза в день первые несколько дней. Василена, у вас есть что-то, что стимулировало бы двигательную функцию кишечника?
Преподавательницы радостно закивала:
– У преподавателя по травоведению одолжим необходимые материалы.
– Ну, это вы уж сами, я травами особо никогда не интересовалась, что будет лучше использовать, не знаю.
– Какая разница, я разберусь, главное ты ему помогла!
– Не спешите, – осадила я ее и ушла в другую комнату, где оставила все свои вещи. Надо переодеться, прийти в свою комнату, принять ванну и упасть в кровать, а то чувствую, что скоро свалюсь прямо здесь, так я устала. Это была не только физическое перенапряжение, но и моральное. Слишком много свалилось за один день.
– Через несколько дней, когда будет точно ясно, что состояние Адрия улучшилось, мы пойдем к ректору. Все равно рано или поздно ему донесут, так что лучше мы первые с хорошими новостями заявимся, – радостно вопила Василена, переодеваясь рядом со мной.
Вот значит как зовут того молодого человека, надо запомнить, а то как-то нехорошо получилось, что я даже именем его не поинтересовалась. Он ведь в конце концов не учебное пособие для аз-Зайтуна, хоть и сам того не желая попал в подобную переделку.
– Мои ученики не стали к тебе подходить, побоялись, ты всю операцию простояла с перекошенным лицом, как будто собиралась убивать. Но мы выражаем тебе огромную благодарность, я под впечатлением, перед нами открываются такие возможности, что просто страшно становиться!
Мне тоже, только уже за нас с братьями Ярдлеями. Что-то мне подсказывает, что ректор уже в курсе всего происходящего и спокойной жизни нам ожидать не придется. А пока он еще не успел сюда прибежать и от злости брызгать слюной, надо поспать хотя бы пару часов.
Подмигнув братьям, я не заметно вылетела из палаты, а затем и из больничного отделения. Они оба поспешили за мной и выглядели не менее замученно.
– Думаю, нас скоро вызовут на расправу, – Идрис задумчиво поделился с нами своими изображениями.
– Я вас предупреждала, надо было не слушать вас, а выгнать и дело с концом!
– Не переживай, Ярослава, – улыбнулся Лерой, – это наше решение, все-таки мы сыновья известного рода врачевателей и честно говоря если так и не научимся лечить других, то это будет большим позором для семьи.
– А кроме внутреннего зрения существует и другая врачебная практика, которую ты сегодня с успехом продемонстрировала, – согласился Идрис, а я глядя на двух подхалимов, вмиг насторожилась:
– Я надеюсь, вы не думаете, что стану вас учить? Ребята, очнитесь, прямое вмешательство у вас запрещено! Если бы этот Адрий сейчас не умирал, я бы ни за что не стала бы в это влезать!
– Ладно, ладно, что ты, – забормотал Лерой, успокаивающе гладя меня по спине, – все будет хорошо.
Ох, вряд ли они теперь от меня отстанут. Но кто бы мог подумать, что эти два обормота, гордо задирающих нос вверх, на самом деле так переживают за то, как о них будут думать дома?
ГЛАВА СЕМНАДЦАТЬ.
На следующее утро я проснулась бодрой, но больной. Хорошо было только в эмоциональном плане, все тело же ломило и стонало, прося остаться в кровати и никуда не ходить.
Не обладая чувством жалости к самой себе, я усилием воли приподнялась, заставила себя разогреть мышцы и сделать растяжку. Больно было невероятно, но приходилось утешать себя тем, что все скоро пройдет и будет лучше. А небольшая разминка только ускорит приход хорошего самочувствия.
Удивившись, что меня никто с вечера не искал, чтобы влепить выговор или хотя бы отчитать, я собралась и вышла из покоев, в надежде найти на двери листок с расписанием. Конечно же, он уже там был, вложенный в небольшой самодельный конверт для корреспонденции.
Первой парой стоял какой-то странный предмет с чудным названием Естественная Философия, которую должны были проводить в семнадцатой аудитории. Это было достаточно странно, потому что на первом этаже находились в основном хозяйственные помещения и крыло, где жили преподаватели и другой персонал академии, за исключением самого ректора. Видимо, раз туда сослали преподавателя-философа, то предмет особой значимости не несет, и я смогу спокойно полистать отобранную у Самаэля книгу.
Весь факультет в полном сборе стоял возле неприметной дверки совсем недалеко от трапезной и откровенно скучал. Чуть поодаль стояла еще одна малочисленная группа молодых ребят и нескольких девчонок. В общей сложности их всего было не больше двенадцати человек. И среди них я увидела печально знакомое лицо Ральфа, сына моего Великого Комтура.
Поздоровавшись с будущими коллегами, я шепотом поинтересовалась у неспешно подошедшего ко мне Лероя:
– Это что за факультет столпился рядом с нами?
– Это целители, – разулыбался парень, поняв, чем или вернее кем вызван мой интерес.
Неожиданный поворот, рыцарь, сын крупного военного начальника и вдруг отправлен на целительский факультет. Неужели дар внутреннего зрения и умение распознавать энергетические потоки, настолько редок, что никто не смотрит на другие таланты? С другой стороны, меня то распределили совсем в другое направление. Может ректор ошибся и просто перепутал нас?
В любом случае, если в первый день мне действительно хотелось заниматься тем, чему училась дома. То сейчас, вдруг найдя общий язык со своим нынешним факультетом, совершенно не хотелось переходить под начало Васелины. Слишком уж она властная женщина, замучает же со своим желанием узнать обо всем и сразу.
Видимо почувствовав интерес к своей персоне, Ральф заозирался по сторонам, увидел меня, и уже было хотел подойти, чтобы сказать очередную гадость, как в нашу толпу ворвался запыхавшийся Леонард Иохай. Тот самый Семнадцатый хранитель академии, что встречал меня перед самыми испытаниями у моста.
– Краснословаская, братья Варн Ярдлеи?
Ну вот и началось. А я уж грешным делом подумала, что неужели про нас забудут и не станут поднимать шум. Не тут-то было, рано я расслабилась.
Ребята вышли вперед, прикрывая меня от любопытствующих глаз. Леонард понимающе покивал головой:
– Так, так, все в сборе, это просто прекрасно. Пройдемте со мной, вас ждут в кабинете у ректора.
Слово «ждут» меня тут же напрягло. Если бы он сказал «вас ждет ректор», это одно, значит, нагоняй мы бы получали в частном порядке, а что значит, вас ждут? Ох, не нравится мне такой поворот, что-то я к нему не готова.
За нами было дернулся Самаэль, но Дионис умница, вовремя его придержал. Правильно, мы и сами не знаем, что нас там ждет, не зачем еще и других туда втягивать.
Проходя мимо целителей, я заметила, как Ральф смотрит в нашу сторону и торжествующе улыбается во все тридцать два зуба. Видимо чужие проблемы его сильно забавляли. Заметил это и Леонард, но почему-то не стал проходить мимо, а веско проговорил:
– О, и вы здесь, господин Озрельн. За вами я зайду позже, ваш отец только что приехал, так что советую подготовиться к беседе.
Услышав, что приехал Вернер, я немного расслабилась, вряд ли он даст меня в незаслуженную обиду. Но понимание этого мне было мало и выровнявшись с Леонардо, я с интересом проговорила:
– А зачем нас вызывают?
Сын Робби Шимона Бар Иохайа скосил на меня понимающий взгляд и обрубил:
– Ни за чем хорошим. Все уже заметили что вы, курсантка, любите нарушать установленные не вами правила. Нужно принимать меры.
– Тогда зачем вы Ярдлеев вызываете, если вопрос во мне?
– Чтобы они в следующий раз думали, с кем связываются, – с пафосом изрек Семнадцатый характер и оставшуюся дорогу, мы как не старались, так и не смогли вытянуть из него хоть одно слово. Он молчал как партизан и никак не высказывал своего отношения к расспросам, как будто нас вообще не было.
Перед кабинетом ректора он тормозить и стучаться не стал. Просто открыл дверь и посторонился, чтобы мы с ребятами зашли первыми. Переглянувшись и сцепив пальцы, как бы говоря друг другу, что ничего страшного, прорвемся, мы зашли внутрь.
Там нас уже ждали: на своеобразном троне восседал как персидский шах хмурый и величественный Артур Эдварт. Стоя у окна и загадочно вглядываясь вдаль, расположился Великий Комтур. Для достижения большего эффекта он сцепил руки замком за спиной и время от времени вставал на мыски, а потом перекатывался на пятку.
В креслах для гостей, друг напротив друга сидели Шармад, наш преподаватель по боевому искусству и еще один орк, очень похожий на него. Только глаза были не карими, а неожиданно серыми, да еще кожа немного темнее. Общее впечатление, исходившее от него, заставляло признать – и среди орков есть вполне себе симпатичные мужчины. Только вот одет он был как-то странно, во что-то, сильно напомнившее мне средневековую монашескую рясу, такую любили носить братья-доминиканцы.
Словно прочитав мои мысли, этот неизвестный орк, с таким же любопытством принялся рассматривать меня, а потом хмыкнул:
– Это и есть ваша возмутительниц спокойствия?
Ректор с тяжелым вздохом откинулся на мягкую спинку трона.
– Ярослава Краснословская.
– Спасибо ректор, – вставила я свои пять копеек, но не для того, чтобы прослыть хамкой, а чтобы все сразу понимали, что замолчать меня не удастся, – но пока я и сама в состоянии себя представить.
Шармад неожиданно разозлился:
– Да что ты говоришь? Какая молодец, представить она себя может! А пройти мимо синигами не был в состоянии, как и мимо больничного отделения? А ведь я еще ректору не успел рассказать про то, как ты отметилась в библиотеке. Хранителя Слова, успокоительными после вас с Самаэлем отпаивали!
Как можно было бесплотного духа чем-то отпаивать, я не совсем поняла, но прониклась своим ужасным поступком.
– Это что вы там с белобрысым успели натворить? – свистящим шепотом поинтересовался у меня Идрис, наклонившись к самому уху. Но его маневр был замечен, так что, слава богу, придумывать вразумительный ответ мне не пришлось.
– Шушукаться будете в коридоре, – ректор вне себя от злости стукнул кулаком по столу, – а вам обоим вообще должно быть стыдно, додуматься резать живого человека! При таком то прекрасном отце, два обалдуя скатились не понятно куда!
– Мы не резали, а спасали Адрису жизнь, – с некоторым пафосом поправил его Лерой, вызвав еще один вскрик со стороны Уэйта.
– Тебя не спрашивают!
Лерой равнодушно пожал плечами, мол, не очень то и хотелось.
– К нам прибыл Великий Комтур Ордена Солнца, который призван охранять порядок и помощник Великого инквизитора, борющийся с проявлениями некромантии. Сейчас они зададут вам несколько вопросов.
При слова Великий Инквизитор, у меня перед глазами сразу промелькнули картинки многочисленных костров, испанского сапога и ведьминого саркофага, завершив бурную фантазию обыкновенной дыбой.
Незнакомый орк легко и непринужденно встал из кресла, демонстрируя всем присутствующим двух метровый рост.
– Меня зовут Гаспар де Кирога, главный помощник Великого Инквизитор Эспиноса, я кардинал его Преосвященство и член государственного совета Торедо.
– И мой двоюродный брат, – с некоторой враждебностью признался Шамрад, видимо недолюбливавший своих родственников. Хотя здесь я его прекрасно понимала.
– Сейчас это совершенно не важно, – безразлично бросил кардинал.
Я как-то не могла поверить в серьезность происходящей ситуации. Уже давно понятно, что здесь по одному не работают, все больше семейные подряды, которые можно было встретить на любом шагу. Но как орк может работать на инквизицию, а один из первых лиц духовного военного ордена стоять и спокойно его слушать? Нет, я понимаю, каждому свое и вообще здесь совершенно иные устои, правила, но вот в голове у меня это никак не могло уложиться. У нас инквизиция сжигала любого, у кого вдруг родинка лишняя появиться, тут целый орк и даже живой.
– Профессор Васелина Антиповна во всем призналась и рассказала в мельчайших подробностях, как узнала о необычных навыках курсантки, что она была возвращена домой из чуждого мира. О том, как различаются ее подходы к лечению и взгляды на это самой Ярославы. Вы, прелесть моя, очаровали своего учителя уверенностью, что пуская кровь можно не убивать, а наоборот, дарить жить. Вот мне интересно, вы специально втирались ей в доверие?
Я не сразу поняла, что фразой про прелесть, кардинал обращается именно ко мне. Видя, что я не реагирую, з меня неожиданно вступился Вернер:
– У них действительно может быть другой подход к лечению, магия-то у них практически не работает.
– От вас ли я слышу эти слова? – изумленно воскликнул Гаспар, явно намекая Комтуру, от чьих рук погибла его невеста. Вернер чуть порозовел, но отказываться от своих слов, тем не менее, не стал.
– А что на это все скажет нам сам Ярослава?
Ярослава говорить вообще принципиально не хотела. У меня кардинал святой инквизиции в образе огромного орка с серыми глазами, напрочь выбил почву из-под ног, было очень трудно сосредоточиться.
– Я сделала то, что должна была, это мой долг, помогать и спасать людей.
Просто какой-то театр абсурда. Вот за помощь меня пока еще никто не пытался осуждать, до сегодняшнего дня. Все происходящее было похоже на дикий и сумасшедший край, где мне нормальной отвели роль овцы на заклание. Даже не подумаю извиняться или не дай бог раскаиваться, чего видимо от меня все так ждут.
Об этом я тут же и заявила всем присутствующим в просторном кабинете. Это ни в коем случае не было актом героизма или чего-то еще в этом роде, я на самом деле так думала, в этом был смысл мое жизни. Иначе, зачем тогда вообще все это нужно будет, если запретят быть человеком?
– Гаспар, ты же видишь, что девочка просто хотела помочь, – неожиданно поддержал меня Шармад, – а ребята решили ее не бросать, на мой взгляд очень взвешенный поступок достойный не молодых ребят, а уже зрелых состоявшихся мужчин. Я могу их только похвалить.
– Ярослава спасла жизнь человеку, – вдохновленный такой пламенной поддержкой, тут же непоколебимо вставил Идрис,– я знаю, о чем говорю. И госпожа преподаватель наверняка сказала то же самое.
– Сказала, сказала, но правила есть правила. Любое подобное вмешательство относится к ритуалам некромантии. Вы все хотите попасть на релаксацию?
– На что? – удивленно переспросила я и Лерой тут же любезно откликнулся:
– На костер. Так они называют процедуру, когда сжигают обвиняемого.
– Да еще и дрова сырые подложат, – с неприязнью протянул Идрий, – чтобы обреченный на смерть бедолага дольше мучился.
– Минуточку! Инквизиция никого не сжигает! – кардинал попытался самоотверженно защитить свое место работы, впрочем, безуспешно: никто этого порыва не оценил, даже влюбленный в орка ректор.
– Да, да, вы просто отправляете приговоры местным властям, а там они действуют сами. Только вы думаете, что вы не палач, если лично не подкидывали дров, так что ли?
Ректор поняв, что еще немного и запахнет жареным, постарался тут же всех отвлечь.
– Так может, на первый раз простим? Возьмем н жесткий контроль, будем вести, как положено. Тем более что этому мальчишке и правда лучше и Ярослава скорее сделала прокол, что-то тип надреза, это не так уж и серьезно.
Почему-то у меня упорно складывалось ощущение нереальности происходящего. Как будто происшествие в больничном крыле не особо и интересует помощника Великого Инквизитора. Нет четкого обвинения, адекватных угроз, разъяснений нашей страшной участи, которая может всех нас здесь сейчас настигнуть.
