Текст книги "Стилистика текста: от теории композиции – к декодированию. Учебное пособие"

Автор книги: Людмила Кайда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Еще одна попытка уточнить статус современной стилистики была предпринята на координационном совещании специалистов, которое проходило в Перми в 1990 году. Анализ опубликованных документов[122]122
  Статус стилистики в современном языкознании: Тезисы докладов. – Пермь, 1990.


[Закрыть] свидетельствует о том, что контуры стилистики как научной и учебной дисциплины не обрели четкости: ее предмет по-прежнему осмысляется в соотношении с другими направлениями филологического исследования текста, в соприкосновении с культурой речи, теоретический аспект неоправданно разделяется с так называемой практической стилистикой, а использование выводов риторики и тяготение к лингвистическому анализу в процессе работы над проблемами стилистики еще больше размывает ее границы.

Причины такого неопределенного статуса стилистики давно и хорошо известны и связаны со сложностью объекта и его двусторонней обращенностью к языку и речи. Предметом стилистики является и текст, и типы текстов, и виды речевой деятельности. Все, как всегда, интегрирующий характер стилистики берет верх над всеми предпринимаемыми в науке попытками выделить ее объект в более чистом виде. И в современном определении стилистики этот признак взят за основу: «Стилистика – интегрирующая область филологии, имеющая двунаправленный характер: с одной стороны, стилистика обращена к языковым единицам, исследует их функционирование (по Скребневу, стилистика единиц и стилистика последовательностей или приемов). С другой стороны, она обращена к тексту, задавая, по определению Н. Энквиста, стратегию их построения. В этом плане представляются перспективными исследования «от экстралингвистики», отвечающие творческому характеру стилистики и органически практическому выходу в обучение владению речью. Принадлежностью стилистики остается и язык художественной литературы, также рассматриваемый в двух аспектах: как реализация всех возможностей языка и как выражение многомерного смысла художественного текста[123]123
  Рогова К. О статусе стилистики в соотношении с другими лингвистическими дисциплинами // Тезисы... – С. 145.


[Закрыть].

Прозвучало предложение разделить сферы интересов стилистики и культуры речи таким образом: «Типизированные формы речевой деятельности, все то, что становится стильностью (узуальной манерой выражения) в различных типах текстов, – сфера интересов стилистики.

Вопросы нормативности, все то, что связано с соблюдением общепринятых, литературных норм общения, – область интересов культуры речи»[124]124
  Кожин А. Стилистика и смежные дисциплины // Тезисы... – С. 75.


[Закрыть].

Среди современных русских исследователей усиливается мнение о перспективности развития стилистики в широком научном контексте смежности дисциплин. Вопрос упирается в выбор методологической основы и разработку новых принципов ее междисциплинарного исследования.

К примеру, В. Бондалетов обосновывает необходимость контекстного подхода к выбору объекта, функциональный принцип при этом остается ведущим, а исследовательский акцент смещается в сторону координации и взаимосвязей смежных научных дисциплин. Вот его рассуждения и доводы: «На функциональную сторону языка ориентируется и социолингвистика, и функциональная стилистика, и культура речи. И лингвистика текста, риторика, прагматика, теория речевой коммуникации. Правомерна постановка вопроса о предметной области каждой из дисциплин, о взаимосвязях и координациях их проблем как в научно-теоретическом, так и в организационно-практическом планах, в частности, при определении содержания этих дисциплин в практике вузовского преподавания»[125]125
  Бондалетов В. Социальная лингвистика, функциональная стилистика и культура речи... // Тезисы... – С. 23.


[Закрыть].

Варианты, прогнозы, предложения, мнения... Новому пониманию момента соответствует широкий взгляд на предмет стилистики. Структуру стилистики, по мнению Г. Солганика, можно рассматривать по разным параметрам: 1) по предмету – стилистика языка, стилистика речи (в том числе стилистика жанров), 2) по видам языка (речи) – стилистика художественной, деловой, газетно-публицистической, научной, разговорной речи; 3) по аспекту изучения – риторика (прагматический аспект), культура речи (нормативный аспект), лингвистическая поэтика (эстетический аспект); 4) по характеру изучения – общая (теоретическая) стилистика, изучающая общие закономерности функционирования языка, и частные стилистики (по видам речи)[126]126
  Солганик Г. О предмете и структуре стилистики // Тезисы... – С. 166-468.


[Закрыть]. Все указанные параметры соответствуют сложившемуся в науке положению и лишь фиксируют имеющиеся сегодня научные направления и подходы, придавая им необходимую, на мой взгляд, упорядоченность и системную стройность.

Если же говорить о новых тенденциях в стилистике, то, пожалуй, самая яркая из них – развитие стилистики текста. Стилистика текста провозглашена ее родоначальником В. Одинцовым «прямой наследницей риторики». Это стало возможным только тогда, когда были накоплены эмпирические и теоретические знания о строении текста, его организации на синтагматическом уровне.

Стилистика текста и ее обращение к риторике ощущается как качественный скачок, который «на данном этапе развития стилистики текста вскрывает определенную логику пути, помогает наметить перспективные направления анализа текста»[127]127
  Мартьянова И. Стилистика текста и риторика // Тезисы... – С. 109.


[Закрыть]. И учение о композиции приобретает в стилистике текста законный статус самостоятельного научного направления, наполняясь новыми и новыми знаниями об универсальном явлении.

Наиболее продуктивным в настоящий момент представляется развитие стилистики текста в коммуникативно-жанровом аспекте. В центре теоретических споров о ее приоритетах – функциональное исследование композиции как в художественном, так и в нехудожественном тексте. И предсказывая перспективы развития стилистики в указанном направлении, русские ученые обосновывают их прежде всего продуктивностью методологической базы.

Стилистика испытывает влияние всех процессов, которые наметились сегодня в гуманитарных науках. Именно поэтому «современная стилистика, будучи самостоятельной филологической дисциплиной, все больше приобретает характер междисциплинарной отрасли знаний и уже не может ограничиться и удовлетвориться той узкой областью, которая ей была отведена во времена зарождения ее как науки. Стилистика не может существовать в изоляции от смежных гуманитарных дисциплин – психолингвистики, социолингвистики, лингвистики текста, теории коммуникации, прагматики, литературоведения, эстетики...»[128]128
  Ризель Э. К определению понятия и термина «стилевая черта» //НДВШ. Филолог, науки. 1978. №4. – С. 79.


[Закрыть].

По определению, принятому в «Лингвистическом энциклопедическом словаре», стилистика – «раздел языкознания, имеющий основным предметом стиль во всех языковедческих значениях этого термина – как индивидуальную манеру исполнения речевых актов, как функциональный стиль речи, как стиль языка»[129]129
  Лингвистический энциклопедический словарь. – М., 1990. – С. 492.


[Закрыть]. Это определение как бы примиряет научные разногласия и споры, расширяя в то же время возможности междисциплинарного, функционально-системного исследования объекта на современном методологическом уровне.

Невероятная широта задач современной стилистики – это, на мой взгляд, предначертанная всей историей ее развития данность, узаконенный ее генный код. Сегодня стилистика включает не только исследование эволюции языка, стилей языка и универсальных приемов построения произведений художественной литературы, но и изучение экспрессивных средств языка, фигур речи и тропов, которые не связаны с каким-либо определенным стилем. Интегрирующий характер стилистики объясняется ее природой: с одной стороны, она обращена к языку, с другой – к тексту.

Теоретическая значимость этой научной дисциплины для развития филологии вообще и отдельной национальной речевой культуры, в частности, сегодня очевидна[130]130
  Об этом же: Кайда Л. Испанская и русская стилистика: прогноз на будущее // Первая конференция испанистов в России. – М.: МГЛИ, 1994. 11 февр.


[Закрыть]. И русская филологическая школа продолжает развивать идею стилистики как вершины исследования языка. Глубокий интерес к функциональному принципу объясняется тем, что функциональная стилистика реально стала научной основой широкого филологического изучения текста с включением всех известных науке источников знания об этом уникальном объекте. Именно в этом научном направлении и развивается новая концепция композиции.

От появления термина «стилистика текста»[131]131
  Дерягин В. Беседы о русской стилистике. М., 1978; Бельчиков Ю. Русский язык. Энциклопедия. М., 1979.


[Закрыть] и первой монографии[132]132
  Одинцов В. Стилистика текста. Указ. изд.


[Закрыть], обосновавшей новое научное направление, прошло немногим более двух десятилетий. На уточнении научного статуса стилистики текста сломано немало копий. В учебном пособии «Стилистика текста»[133]133
  Солганик Г. Стилистика текста. М., 1997.


[Закрыть]. Г. Солганика она рассматривается как одна из сфер лингвистики текста, делается акцент на изучении синтаксической основы текста. В вузовском учебнике А. Горшкова «Русская стилистика»[134]134
  Горшков А. Русская стилистика. М., 2001.


[Закрыть] дано теоретическое обоснование стилистики как филологической дисциплины. Расставлены новые и, на наш взгляд, убедительные акценты: стиль понимается как разновидность употребления языка, а стилистика текста рассматривается как основа основ и для теории стилистики, и для теории всех смежных наук.

Мы являемся свидетелями и участниками теоретического спора о месте стилистики текста в филологии. О роли, которая ей уготована. О перераспределении акцентов в методике преподавания вузовских курсов. Нерешенных проблем, тем не менее, остается много, мнений по каждой из них более, чем достаточно.

Но копилка знаний продолжает пополняться, и все новые и новые работы свидетельствуют о неустоявшейся «розе ветров» современной стилистики текста не только в русской, но и испанской науке[135]135
  Новые работы по стилистике, стилистике и культуре речи Ю.А. Бельчикова, Л.К. Граудиной, М.Н. Кожиной, И.Я. Чернухиной, М.А. Garrido Gallardo, Pedro Cerrillo, Sydney D'Adlivo, J.С Conde Silvestre, E.L. Lopez Villegas, M.T. Munoz Simenez и др.


[Закрыть].

Куда она повернется, судить пока трудно. Предсказание сродни прогнозу погоды[136]136
  Kaida L. Se van a cruzar alguna vez las orillas de la Estilí́stica espanola у rusa? Analisis comparativo sobre dos escuelas linguisticas // Espafia у el mundo eslavo. Relaciones culturales, literarias у linguisticas. (Ed. – F. Presa). Madrid, Ed. «GRAM», 2002, – P. 267-272.


[Закрыть]. Безусловно одно: точкой отсчета стилистики текста является сам текст. Для меня в нем главный объект внимания – композиция.

ЧАСТЫ II
КОМПОЗИЦИЯ – ЦЕНТР ПРИТЯЖЕНИЯ ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ ИНТЕРЕСОВ

Глава третья
ЧТЕНИЕ – ЭТО СОТВОРЧЕСТВО

Авторский подтекст: лингвистические формы его выражения

Понятие «подтекст» осмысляется более ста лет. Широкое толкование подтекста дает, например, режиссер К. Станиславский:

«Что такое подтекст?... Это явная, внутренне ощущаемая «жизнь человеческого духа» роли, которая непрерывно течет под словами текста, все время оправдывая и оживляя их. В подтексте заключены многочисленные, разнообразные внутренние линии роли и пьесы... Подтекст – это то, что заставляет нас говорить слова роли. Все эти линии замысловато сплетены между собой, точно отдельные нити жгута, и тянутся сквозь всю пьесу по направлению к конечной сверхзадаче»[137]137
  Станиславский К. Собр. соч.: В 9 т. – М., 1988. Т.1. – С.360


[Закрыть]. Отношение к подтексту как к скрытому смыслу, «подводному течению», не имеющему выражения в языковой материи, настраивало читателя на интуитивные разгадывания тайн и субъективную интерпретацию скрытого смысла.

Однако исследователи постоянно сталкивались с четкой заданностью авторского подтекста. Скрытые его координаты проявлялись в новых значениях слов, столкновении структур и стыковке компонентов композиции. Исследуя закономерности в соотношении скрытого и словесно выраженного смысла, ученые давно уже пришли к выводу о существовании языковой базы подтекста, но лишь в 70-е годы наметилось, наконец, лингвистическое направление в изучении «грамматического подразумевания» как «... передачи информации не путем открытого выражения, а путем использования потенциальных значений синтаксических форм»[138]138
  Ахманова О. Словарь лингвистических терминов. – М., 1966. – С. 330-331.


[Закрыть].

Феномен подтекста предстал перед учеными в своей естественной противоречивости: с одной стороны, нечто скрытое, невыраженное, а с другой, – явление вполне ощутимое, опирающееся на языковые сигналы. Подтекст получил признание как категория всеобщая: было выявлено его присутствие во всех областях человеческого творчества как соотношение изображенного и нарочито пропущенного. В конкретных исследованиях получило подтверждение мнение психологов об универсальности подтекста: «...живая фраза, сказанная живым человеком, всегда имеет свой подтекст, скрывающуюся за ней мысль»[139]139
  Выготский Л. Избранные психологические исследования. – М., 1956. – С. 378.


[Закрыть].

Если принять во внимание это широкое толкование подтекста, то можно прийти еще к одному выводу: подтекст во всех видах творчества выступает как своеобразный регулятор отношений между автором и читателем. Именно поэтому подтекст строго организован, подчинен общей системе произведения.

Чтение, как давно известно, – разгадывание, извлечение тайного, оставшегося за строками, за пределами слов, поэтому чтение – процесс творческий. А под «микроскопом» лингвиста подтекст вообще приобретает вполне ощутимые контуры, проявляясь в комбинаторных приращениях смысла лексических единиц, в семантических сдвигах элементов текста и т. д.

Разработка техники внимательного чтения помогает формированию профессиональных навыков читателя. С ее помощью читатель учится извлекать из произведения не только перипетии сюжета, но и все нюансы авторской мысли. Сокрытое всегда гораздо сильнее, и писатели активно пользуются этим. Мастерство писателя, умеющего «в глубине строки» скрыть важные мысли, в свою очередь, по достоинству оценивает читатель. И постижение подтекста – процесс двусторонний, связанный с использованием приемов и принципов имплицитной организации текста и с выявлением этого скрытого смысла в процессе чтения.

В русской филологии существуют различные определения понятия «подтекста», разные методики его изучения, отражающие сложность явления[140]140
  См. работы И. Арнольд, М. Бахтина, А. Брудного, И. Гальперина, В. Звегинцева, Б. Кандинского, С. Кацнельсона, Г. Колшанского, Б. Кормана, В. Кухаренко, А. Лурии, Б. Мейлаха, В. Мыркина, Э. Ризель, Т. Сильман, И. Чернухиной, М. Чудаковой, Д. Шмелева и др.


[Закрыть].

Так, в работах, посвященных синтаксису текста, подтекст определяется как нулевой показатель семантического способа связей. Ученые исследуют подтекст как внутреннюю форму художественного произведения. А в стилистике декодирования он изучается как зашифрованная информация, причем, неумение читателя расшифровать этот скрытый смысл расценивается как непонимание или недопонимание произведения, а причины этого связываются с фондом общих знаний воспринимающего.

Следует отметить, что термин «подтекст» неоднозначен, а сам предмет исследования еще не имеет четких границ. Лингвистический и литературоведческий подходы дополняют друг друга и позволяют глубже изучить явление подтекста. Литературоведы анализируют словесно не выраженный, подразумеваемый смысл высказывания, учитывая контекст конкретного произведения и всего творчества автора. И тогда подтекст выступает как средство сатирического осмысления фактов, типизации, обобщения.

В лингвистическом плане акцент перемещается на языковую базу, и подтекст рассматривается как столкновение структур, в результате которого возникают дополнительные оттенки смысла, как передача информации, зашифрованной в потенциальных значениях синтаксических форм. Объединение этих двух направлений и применение методики декодирования поднимает изучение проблемы на новую ступень функционально-стилистического анализа.

Техника функционально-стилистического анализа направлена на выявление функций всех текстообразующих элементов. Не является исключением и подтекст – как категория текста, имеющая свое индивидуальное, зависящее от стилевого профиля текста, «лицо». Вглядеться в него необходимо, чтобы понять сам текст в задуманном автором повороте мыслей и взгляде на затронутую проблему.

Русские советские филологи, занимавшиеся проблемами текста, оставили в науке опыт своего прочтения текстов, расшифровки их в процессе чтения, и это следует бережно собрать как опыт отечественной школы развития законов стилистики декодирования, ставшей столь популярной в современных западных филологических школах.

Истоки декодирования текста прослеживаются в работах ученых 20-х годов. Это стилистические опыты комментирования с учетом жанрового своеобразия текстов Л. Щербы, В. Виноградова, Б. Ларина, хотя сам термин ими не был найден, и первенство здесь по заслугам принадлежит американскому ученому[141]141
  Riffaterre М. Stilistic. Function. Proceedings of ninth congress of linguists. – Cambridge, 1962.


[Закрыть].

В статье академика Л. Щербы «Опыты лингвистического толкования стихотворений»[142]142
  Щерба Л. Опыты лингвистического толкования стихотворений // Русская речь. – Пг., 1923. – С. 13 – 57.


[Закрыть] были заложены основы стилистики декодирования. Автор доказал перспективность изучения текста с позиций читателя и предложил новую методику чтения, объединяющую в своей основе лингвистический и литературоведческий анализы.

Особая роль в истории вопроса должна быть отведена работам Б. Ларина. Ведь почти за полвека до появления в европейском языкознании стилистики декодирования в его работах были высказаны идеи, предвосхитившие развитие этого нового направления.

Еще в 1923 г. была опубликована его статья «О разновидностях художественной речи (Семантические этюды)»[143]143
  Русская речь. – Указ. изд. – С. 57 – 96.


[Закрыть], в которой впервые художественная речь была выделена как объект эстетического исследования. Заявив об этом, Б. Ларин дал эстетическую квалификацию художественной речи, выяснил эстетические функции слов, пронаблюдал эстетические действия цельного высказывания, разработал оригинальную методику эстетического анализа художественной речи. «Поиск смыслового коэффициента художественной речи»[144]144
  Там же. – С. 86.


[Закрыть], – а именно так сформулировал ученый конкретную цель этой статьи, – увенчался блестящими выводами о глубине художественного текста, многоступенчатой системе комбинаторных приращений, которые могут быть выявлены и на уровне композиционного (текстового) анализа.

Воздействие литературы на читателя, как доказал исследователь, имеет языковую базу. Языковые средства в художественной среде приобретают особые эстетические свойства. Разработанные на этой основе рекомендации получили силу научного предвидения и предвосхитили идею о подтексте[145]145
  Ларин Б. Рассказ М. Шолохова «Судьба человека» (Опыт анализа формы) // Нева. 1959. №9. – С. 205.


[Закрыть], как сложном явлении, включенном в план общекомпозиционных связей и проявляющемся на различных языковых уровнях.

Общепризнанны теперь и принципы стилистического анализа текста, главные из которых (по Б. Ларину) следующие:

– направленность изучения литературных видов речи на эстетические их свойства, как отличительные, так как именно они определяют систему применения языковых элементов в литературном творчестве;

– объектом стилистического анализа должен быть художественный текст. Только анализируя целостную систему, можно проследить взаимодействие элементов, их проявление в системе.

Семантические этюды Б. Ларина посвящены единой цели – в анализе формы полнее увидеть содержание. Выявляя семантически преобразующие функции отдельных элементов композиции (например, монологов в пьесе А. Чехова «Чайка»)[146]146
  Ларин Б. «Чайка» Чехова (Стилистический этюд). Новаторство и традиции // Ларин Б. Эстетика слова и язык писателя. – Л., 1974. – С 17-18.


[Закрыть], Б. Ларин по сути дела ведет функциональный анализ композиции. Он изучает манеру и мастерство классиков в историческом контексте эпохи и в контексте всего творчества данного автора. Утверждая новый метод комментирования текстов, Б. Ларин убежден в том, что, изучая манеру и мастерство классика, мы изучаем стиль его эпохи.

Следует добавить, что в историю развития стилистики декодирования должны быть вписаны и оригинальные опыты анализа текстов, которые Б. Ларин назвал «спектральным анализом стиля». Цель анализа – раскрыть то, «что не заметно с первого взгляда, не осознается при безрассудном восприятии», уловить «строй мысли и чувства» автора, иными словами, прочитать текст не поверхностно, а «во всю его колеблющуюся глубину». В работах Б. Ларина сочетается теоретическая обоснованность анализа текста (с позиций читателя) с опытом глубокого филологического прочтения текста[147]147
  О роли работ Б. Ларина в исследовании проблемы квантования в стилистике см.: Арнольд И. О возможностях использования квантования в стилистике // Вопросы английской контекстологии;, – Вологда, 1974. И, Арнольд доказывает авторство Б. Ларина в теории «комбинаторных приращений», в применении стилистических исследований только к связным текстам, так как только из целого могут быть правильно поняты суггестивность и недоговоренность. В современной стилистике, отмечает И. Арнольд, ссылаются на соображения американского лингвиста У. Вайнрайха, хотя он и пришел к подобным выводам на несколько десятилетий позже Б. Ларина.
  В оценке И. Арнольд работ Б. Ларина, с которой мы абсолютно согласны, допущена одна неточность: первенство в определении «тесноты ряда» принадлежат не Б. Ларину, а Ю. Тынянову. Цитирую: «...единство и теснота стихового ряда» обеспечивает «динамизацию речевого материала» (Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. – Л.: Academia, 1924. – С. 40).


[Закрыть].

Проблема мастерства в работах профессора Ларина приобретает практическую направленность. Он открывает секреты обновляющей энергии слов, которые приобретают эту энергию в цепи других слов, взаимодействуя с ними. И мастерство автора в том, чтобы запрограммировать гармоническое звучание слов в общей мелодии, выделить в цепи слов те, на которых читатель остановит свое внимание.

Анализируя записные книжки А. Чехова, Б. Ларин обратил внимание на отличительную черту его творческой манеры – умение выделить в цепи слов одно звено как самое яркое и выразить именно этим словом мысль[148]148
  Ларин Б. «Слово в фокусе»: Анализ записных книжек А.П. Чехова // Эстетика слова и язык писателя: Избр. статьи. – Л., 1974. – С.47.


[Закрыть]. Это и придавало чеховским текстам глубину и необыкновенную выразительность. Прочитать же эти тексты близко к задуманному автором смыслу можно лишь в том случае, если обратить внимание не только на то, что непосредственно выражено в словах, но и на то, что скрыто за строкой.

Поиск новых методов комментирования в статьях Б. Ларина о стиле художественного произведения направлен прежде всего на то, чтобы вникнуть в глубину текста, уловить «строй» мысли и чувства, определить функциональную роль каждого композиционного элемента в раскрытии авторской идеи. Теория стилистического анализа, разработанная в филологическом наследии Б. Ларина, содержит программное требование современной науки о тексте: «... изучать художественные заложения во взаимодействии их всех: звучности и смысловых колоритов, композиции и мысленной, идейной оси»[149]149
  Ларин Б. О разновидностях художественной речи. – Указ. изд. – С. 47.


[Закрыть]. И это требование сам Б. Ларин неукоснительно соблюдал в каждом конкретном анализе текста. Опыт читательского прочтения художественной литературы под пером филолога приобрел весомость теоретической разработки основ декодирования.

Дальнейшее развитие приемов декодирования находим в работах академика В. Виноградова[150]150
  Есть и другое мнение. Ср.: «...последние звенья коммуникационной цепи, т.е. декодирование и читатель, В. В. Виноградова не интересуют» (Арнольд И. Стилистика декодирования. – Л., 1974, – С. 34).


[Закрыть]. Из его главных открытий в этой области – метод экспрессивно обобщенного и семантически оправданного присоединения. Пользуясь приемами лингвистического анализа, исследователь тонко прокомментировал те значения использованных в пушкинских произведениях синтаксических средств, которые создали «разрывы прямого логического течения речи, образуемые неожиданными «поворотами» присоединений, «кручением» стиха, вели к особым нюансам фраз, возникавшим от странного соседства»[151]151
  Виноградов В. Пушкин и русский литературный язык XIX века // Пушкин – родоначальник новой русской литературы. – М.;Л., 1941. – С. 580.


[Закрыть].

Академик В. Виноградов формально не ставил перед собой специальной цели – изучить текст с позиций читателя, и цепь логических доказательств замыкал на образе автора. Но в его собственном разборе текстов – глубоко разработанная научная методика именно такого анализа. В развитие методики вписывается и лингвистический подтекст, «вычитанный» из присоединительных конструкций.

«Сдвинутые, или присоединительные, конструкции углубляют экспрессивную многоплановость речи и обостряют внезапность лирических разрешений. Слова, подобранные так, что они постепенно настраивают на понимание их в более или менее точно очерченном плане, вдруг, посредством неожиданного присоединения новых фраз, повертываются своими смыслами в другую, часто противоположную сторону»[152]152
  Виноградов В. Пушкин... – Указ. изд. – С. 577.


[Закрыть]. В. Виноградов по сути дела предвосхитил теорию лингвистического подтекста.

Анализируя текст, он обратил внимание на «глубокое подводное смысловое течение» в речи, задумался над системным характером использованных языковых средств, участвующих в создании «перспективы понимания», раскрыл тайны «синтаксической изобразительности» и наметил методику будущих исследований, которая теперь используется в стилистике и, в частности, – в стилистике декодирования.

Методика В. Виноградова направлена на расшифровку оттенков смысла синтаксических структур, так как, по его мнению, «прием косвенной, побочной символизации переживаний героев может покоиться не только на скрытых, подразумеваемых значениях слов, не только на предметно-смысловых формах речи, но и на оттенках синтаксического употребления»[153]153
  Виноградов В. Стиль «Пиковой дамы» // Временник Пушкинской комиссии. АН СССР. – М, 1935. №2. – С. 128.


[Закрыть]. Филологическая глубина этих наблюдений несомненна и, как видим, вклад В. Виноградова в разработку основной проблемы стилистики декодирования значителен.

Дальнейшую разработку проблема подтекста в лингвистическом аспекте получила в работах Т. Сильман[154]154
  Сильман Т. Подтекст – это глубина текста // Вопросы литературы. 1969. №1. – С. 89 – 103; Ее же. Подтекст как лингвистическое явление // Филологич. науки. 1969. №1. – С. 84 – 90.


[Закрыть]. Основной вывод автора, который стал исходным положением лингвистического взгляда на подтекст: подтекст представляет собой единство различных уровней языка (лексического и синтаксического) и входит в план общекомпозиционных связей.

В работах Т. Сильман выявлена материальная природа подтекста, его «осязаемость», которая кроется в обязательной прикрепленности в точке зарождения к языковой материи, прослежено движение подтекста. Первоначальное положение о том, что подтекст можно обнаружить только в связном тексте, где он создается лингвистическими средствами, подтвердилось его конкретным исследованием. Подтекст стал доступен для наблюдения в системе средств лингвистической эффективности. В теории подтекста Т. Сильман есть некоторая терминологическая неупорядоченность: подтекст определяется и как «внутренний, скрытый смысл» высказывания, и как «рассредоточенный повтор». Но в ее работах более чем тридцатилетней давности впервые проанализирован подтекст как лингвистическое явление.

Анализ развития теории подтекста подтверждает, что она разрабатывалась и продолжает разрабатываться в разных лингвистических теориях. Попытки оградить подтекст от близких явлений предпринимаются в последнее время довольно часто. Всеобщий характер подтекста анализируется и в типологических исследованиях языка и речевого мышления, ибо само понимание любого речевого сообщения связывается с проникновением в подтекст: «Понимание есть деятельность ума по самостоятельной переработке воспринятых текстов, их расшифровке, взвешиванию и приведению в соответствие с ранее приобретенным опытом»[155]155
  Кацнельсон С. Типология языка и речевое мышление. – Л., 1972. – С. 107.


[Закрыть]. Интерес к общим свойствам и конкретным проявлениям подтекста отражается в его многоаспектных исследованиях, а накопленный опыт делает возможным дальнейшее развитие теории.

С позиций теории информации, подтекст рассматривается уже в другом повороте, а именно – как семантическая категория текста. В этом многие видят ее основное отличие от сходных категорий, таких, как пресуппозиция, коннотация, импликация и других. Подтекст, по мнению И. Гальперина (и мы разделяем это мнение), сосуществует с вербальным выражением и сопутствует ему, так как запланирован создателем текста: «Подтекст – явление чисто лингвистическое, но выводимое из способности предложений порождать дополнительные смыслы благодаря разным структурным особенностям, своеобразию сочетания предложений, символике языковых фактов»[156]156
  Гальперин И. Текст как объект лингвистического исследования. – М., 1981. – С. 44.


[Закрыть].

Понимание подтекста как обязательной текстовой категории определяет и специальную методику его изучения. Речь идет не о произвольном или вкусовом выявлении смысла, а о единственно научном его поиске путем изучения языковой основы его создания.

Требование это учитывается в стилистическом анализе, если он идет в свойственном для системных исследований единстве содержания и формы. И в таком случае, как справедливо считает И. Гальперин, «основной метод стилистического анализа можно назвать синтетическим, поскольку только в скрупулезном анализе соотношения формально-структурных содержательных сторон высказывания (где формально-структурные элементы имеют свое содержание) можно раскрыть глубину художественного сообщения»[157]157
  Гальперин И. Общие проблемы стилистики // Проблемы лингвистической стилистики: Тезисы докл. научн. конференции МГПИ ИЯ им. М. Тореза. – М., 1969. – С.39.


[Закрыть].

Лингвистический подтекст мы связываем прежде всего с коммуникативной целостностью текста, а это значит, что он запрограммирован автором, задан в самой системе текста, в присущем его жанровой специфике соотношении открытого и скрытого планов передачи информации. Все потенциальные значения синтаксических форм, равно как и эффекты композиционных стыков всех составляющих элементов, продуманы автором и скорректированы в соответствии с конструктивным принципом речи. Для художественной речи это принцип эстетического воздействия на читателя.