Текст книги "Тихий омут (СИ)"

Автор книги: Людмила Кантемирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Пироги удались на славу! Красиво румянились, по очереди захаживая в духовку, блестели хрустящей корочкой, смазанной маслом, издавали такой аппетитный запах, что голодному лучше и не чуять – задурманит голову!

Так было в молодости, когда они только начали жить вместе – она приносила пироги из столовой, пекла сама по выходным – и вкусно, и сытно, и не дорого. А он приходил из института и набрасывался на них…

«От одних запахов голова идет кругом», – говорил …

Вот и сегодня она пекла для него. Может быть в последний раз…

Официальные поминки будут завтра, в ресторане. И ее пригласили, но она не захотела пойти – там будут речи, тосты малознакомых людей, говорящих правильные слова, но без волнения в душе. Какие же это поминки? А дома можно просто смотреть на его фото – еще молодого, других фотографий у нее нет, – и вспоминать… Это и есть «поминание» в ее понятии.

А пироги она завтра отнесет в Зималетто. Пусть помянут те, кто Павла помнит, кто работал при нем.

Мало осталось таких. Только Мария. Света, да Пончева

Татьяна заменила ушедшего на пенсию Георгия. Светлана сама уже в предпенсионном возрасте, но она и на пенсии будет работать – детей нужно учить, а это недешево. На помощь бывшего мужа она уже и не надеется. Он все «ищет себя», не до детей ему.

А Тропинкина по-прежнему на ресепшине, на телефоне. Воропаев ее секретарем не взял, принял молодую, в своем вкусе: безропотную и безголосую. А Машка – она ведь за словом в карман не полезет! И молчать не будет, если что…

Скучно Марии без подружек. Женсовет распался – Амура живет за границей. В свое время познакомилась по Интернету с иностранцем, замуж вышла и уехала к нему. Разошлась через пару лет, а жить там осталась.

Шурочка домохозяйкой заделалась, детишек воспитывает – трое их у нее, – и мужа борщами кормит.

А ведь раньше казалось, что самая домовитая – Татьяна Пончева. А, поди же, – карьеру делает! И мужа не слушает – он еще детей хочет, и чтобы жена всегда дома была, а она работать хочет, карьеру делать – проснулись в ней руководящие качества. При Георгии им ходу не было – он сам любил руководить! Татьяну держал «в черном теле», не давал инициативу проявлять, вот она от скуки и ела пирожные а потом на диетах сидела, бывало на трех сразу – не наедалась видно на одной…А без него преобразилась Танюшка, строгой деловой дамой стала. И пирожки не ест, следит за фигурой – чудеса, да и только…

Размышляя, она накрыла на стол, поставила фотографию Павла, прислонив ее к графину с компотом, а рядом поставила тарелочку, на нее – рюмку с водкой, а поверх – кусочек черного хлеба . Так делали в деревне, где она выросла, да и в городе, в ее окружении тоже.

Звонок в дверь раздался неожиданно. Она никого не ждала, но открыла тотчас, и в глазок не посмотрела – тоже привычка, оставшаяся от деревенской жизни. Там двери вообще не запирали в том смысле, как делают это сейчас. Теперь замки вешают от людей, а тогда – чтобы животные не зашли в дом. Тогда и ключ вешали рядом: на дверь, на косяк. Или клали под коврик.

На пороге стоял сын – Глеб.

– Глеб? Какими судьбами? В командировку? – о том, что сын может приехать просто так, она и подумать не могла.

– Можно и так сказать.

Они все еще стояли по разные стороны порога, и он усмехнулся, видя ее растерянность.

– Ты меня в дом-то пустишь? Или от ворот поворот?

– Да что же я… Проходи, раздевайся, – засуетилась она, одновременно давая ему возможность пройти в тесном коридорчике, вглядываясь в лицо и пытаясь понять причину его появления, и тихо радуясь тому, что он здесь, рядом с ней, и она может дотронуться до него, погладить по спине, потрепать поредевшую шевелюру.

– Проходи к столу! Вовремя ты – я пироги испекла…

Он по-хозяйски расположился во главе стола, разлил спиртное по рюмкам – она успела поставить и ему. Не спросил, по какому поводу пироги – видимо помнил.

Выпил, потянулся к пирогу, но она остановила его.

– Не так. Вначале блин возьми, окуни в мед. Потом кутью…

– А что это? Где?

– Рис это, с изюмом. Ложку съешь…А теперь и пироги, с компотом. Второе я не готовила, не думала, что не одна буду…

Глеб молча ел, а она все суетилась – не каждый день сын приезжает.

– Ты может голоден? У меня суп есть, налить?

– Нет, мать, сытый я. А пирог съем – и помянуть надо, и не ел давно твоих пирогов. Соскучился…

– А дело-то у тебя какое? Раньше не приезжал…

– Дело… Не знаю как и сказать… Поймешь ли…

– Говори как есть!

– Я насчет наследства. Полгода, как отец умер… Наследники могут заявить права.

Сказал, и на мать смотрит – как она отреагирует? А она лицом потемнела, поникла вся

– Глебушка… Зачем ты? Ты же не нуждаешься?

– А почему я не могу? Он мой отец! Он обязан был помогать!

– Он помогал, сынок… Алименты не платил – так огласки не хотел! А так помогал! Помнишь, велосипед тебе купил! Меня на работу устроил… И еще… по мелочи…

Она замолчала и виновато опустила голову – сказать больше было нечего. И Глеб понял это, и с укором добавил

– Вот и вся помощь… А мог бы! Не бедствовал… А ты работала с утра до ночи…

– Все равно, не надо Глеб… Не унижайся! Если бы сам завещал. Только завещания-то нет – слышала я…Георгий говорил…Обсуждали в компании…

– Я право имею! Законное! А насчет нуждаюсь – не нуждаюсь… Я машину хочу новую. Джип! И коттедж…

– Жена пилит? Ей надо?

– Не пилит. Но мечтаем! Нельзя что ли?

– Можно. Мечтать нужно! Только жить надо по средствам. По своим, а не надеяться, что упадут с неба.

– У тебя понятия старые, как у динозавров. А они вымерли! Сейчас не так живут…

– Ну, как знаешь. Я свое слово сказала

Больше на эту тему они не говорили. А утром Глеб уехал – не пошел к адвокату…

========== Роман ==========

Роман

Замок снаружи плохо открывался его ключом – дубликат неудачный сделали – и он долго не мог открыть дверь, а изнутри никто не спешил ему на помощь, как это бывало обычно. Никого нет дома, или продолжается размолвка?

Справившись, наконец, с замком, он прошел на кухню, поставил пакеты с продуктами, и только потом разделся.

Юлиана не была хорошей хозяйкой – не ее это призвание.

Может быть, в этом и кроется причина ее неудачных браков? Ни в первый, ни во второй раз семьи не получилось, потому что на первом месте у нее всегда работа, карьера, а мужчинам уют нужен, забота и вкусная еда.

В какой-то момент она пересилила себя, решила поставить работу на второй план, и создать семью, но не с мужчиной, а с ребенком – такие семьи ведь тоже бывают! Оно бы и в этот раз не получилось, если бы не он, не Роман. Дочку она любила, а домашние хлопоты, увы – нет… А он любил и ее, и ее дочку, и взял хозяйственные дела в свои руки.

И хотя они не были официально женаты, семья получилась. А уж когда поженились, когда он удочерил девочку, тем более. Все было прекрасно до позапрошлого дня!

То, что положено в доме делать мужчине, он выполнял сам. Женские хлопоты перепоручили помощнице по хозяйству. Она же выполняла и роль няни – встречала дочку из школы, и занималась с ней до прихода родителей. А Юлиана могла полноценно работать. Роман предложил такой вариант, и Юлиана с радостью согласилась.

Все было хорошо, все были довольны. Никаких поводов для ссор – ссоры в семье чаще всего возникают из-за бытовых неурядиц, из-за того, что нет времени вовремя их устранять. А если в доме чистота и порядок, вкусно пахнет свежеприготовленной едой, ребенок не предоставлен сам себе, а ухожен, накормлен и порой уже и спать уложен – какие поводы могут возникнуть для ссоры? Если только лично-интимного содержания…

Но тут ни Роману, ни Юлиане помощники не нужны. Тут они сами справляются.

И все же размолвка произошла. И опять Павел был тому виной – косвенно.

Приближалась первая полугодовая дата его кончины, и Юлиана заговорила вдруг о наследстве. Павел – отец девочки. И значит, она имеет право… и надо заявить об этом…

Роман был вне себя!

– Как ты не понимаешь? Андрей мой друг! Единственный! С детства! Мы вместе работали в Зималетто, и ушли оттуда вместе, и сейчас мы вместе работаем. Как я буду выглядеть в его глазах?

– Он не был дружен с отцом.

– Дело даже не в нем. Он знает правду о нашей дочери – я говорил с ним перед удочерением. Но он всячески оберегает мать. Если Маргарита узнает о вашей связи с Павлом, это будет ударом для нее.

– Деньги и чувства – вещи разные… Ради благополучия дочери, я пойду на все!

– Разве ей чего-то не хватает? Разве я мало зарабатываю?

– Конечно, у нее все есть, и ты обеспечиваешь нас… Но все же…Ты уверен, что отказался бы от наследства, если бы она была твоей родной дочерью?

– Она и есть моя родная дочь – я так считаю! А если ты считаешь по-другому, тогда зачем здесь я?

Это было позавчера. Вчера они не виделись – Роману срочно пришлось вылететь на таможню – путаница в документах произошла. И вот он вернулся… И не знал, что ждет его… И страшился разрыва, но уступать не хотел – не мог! Это с виду он такой сговорчивый. Ради тех, кого любит, готов на многое… Но не на все! В этом вопросе он на стороне друга, его интересов. И хотя это очень заманчиво – вновь стать акционером Зималетто, – друга он не предаст, не нанесет ему удар. А Юлиана… Если она его любит, должна понять. И принять его позицию! Теперь уже ясно, что к деньгам они относятся по-разному: у Юлианы они на первом месте, а у него все же, как минимум, на втором, а то и дальше. Ему не всегда это нравится, но человека не изменишь в зрелом возрасте, и он принимает ее такой, какая она есть. Смотрит сквозь пальцы на ее недостатки (с его точки зрения, она-то считает их достоинствами).

А в этот раз уступить должна она – он так решил…

Он стоял в проеме гостиной, не зная, пройти ли дальше в комнаты или уйти вовсе.

Из детской выбежала дочка, радостно повисла на нем, закричала в глубину квартиры:

– Мама! Роман приехал! – она не звала его папой, а он и не настаивал. Зачем? Девочка помнит отца настоящего…У них и так прекрасные отношения: он любит ее, и она отвечает ему такой же искренней любовью.

Он часто бывает в командировках, и когда бы не возвратился, даже глубокой ночью, она каким-то образом чувствовала его присутствие. Выбегала, как сейчас, из комнаты, порой не проснувшаяся до конца, путаясь в пижамке, протирая кулачками глаза…И он поднимал ее на руки, прижимал теплое тельце, гладил спутавшиеся волосики… Это были минуты такого щемящего счастья!

Из спальни вышла Юлиана, остановилась в нерешительности в дверях. Она была как всегда обворожительна. Ее не портил домашний наряд – замысловатый халатик смотрелся не хуже вечернего платья, домашние туфли – тапочек она не признавала – стройнили и так безукоризненную фигуру, а кажущийся беспорядок на голове, на самом деле самая модная стрижка… Но все же видно было, что прошедшие сутки дались ей нелегко, она много думала и, скорее всего, не обошлось без слез – глаза припухли, темные круги резко выделялись на бледном лице, и взгляд был вопрошающий: «Что ты решил? Останешься? Покинешь нас?»

Он тоже смотрел с вопросом, но твердо: «Что ты выбрала? Семью? Меня? Деньги?»

Она шагнула к нему, уткнулась лбом в его грудь

– Ты прав, Рома… Я поняла.

– Спасибо, Юль. Я очень счастлив… Все будет хорошо, вот увидишь! У тебя будет все, что ты… что вы – он обнял другой рукой подошедшую дочь, – все, что пожелаете! Я все сделаю для этого!

А потом долго-долго сидели за столом – обедали, ужинали, пили вечерний чай. Пакеты, принесенные им, постепенно таяли… Оголодали его девочки! Видно на бутербродах сидели…

– Юль, а домработница где? Не готовила, что ли?

– Заболела она, гриппует. Я не велела приходить.

– А как же…– он не успел договорить, она поспешила успокоить его.

– Я сама была дома! Отпросилась… Нельзя же ребенка одного оставлять…

– Юля… Я тебя не узнаю! Ты ли это?

– Я… Я теперь всегда такой буду. Как ты скажешь… Ты же муж… Ты главный…

Она говорила, а сама прижималась к его боку, втискивала свою маленькую головку между его плечом и подбородком, ухитрялась поцеловать в шею.

С другой стороны копировала мать дочка – тоже прижималась, обнимала за талию, подставляла для поцелуя щеку.

– Девочки мои милые… Вы же меня задушите… Давайте по очереди, не обе сразу…

И сам целовал их, и обнимал, и вжимал в себя, и готов был на все, лишь бы это было всегда…

Наконец Юлиана отправила дочку спать. Они вместе уложили ее и на цыпочках, чтобы не проснулась, вышли из детской. Она все еще смотрела на него с некоторым сомнением, и в тоже время с ожиданием.

– Юлиана… Ты даже не знаешь, какая ты! Я всегда в долгу перед тобой… твой вечный должник…

Он подхватил ее на руки и понес в их спальню – развеял ее сомнения, исполнил ожидания…

========== Маргарита. ==========

Маргарита.

Прошло полгода после смерти мужа. Боль утраты поутихла, жизнь продолжалась, но она все это время была неспокойна – ждала… Чего именно? Она и сама затруднилась бы ответить. Того же, чего страшилась и всю жизнь с Павлом – узнать о его неверности. О его нелюбви она знала – это невозможно не почувствовать. Но одно дело знать самой, а другое – узнать со стороны. Собственно, и знала она Павла только с одной стороны. С той, которой он ей открылся, а другие его стороны были для нее тайной за семью печатями. И она не хотела их знать! Так было спокойнее. У нее часто возникала мысль: «Если скажут, что у него есть другая семья, другие дети, я не удивлюсь…». Но знать этого она не хотела, и поставила перед собой цель – не знать! Иначе пришлось бы как-то реагировать, менять привычный образ жизни. А так у нее все было: дом, семья, сын и муж. Павел ведь уделял ей внимание… Не было страстной любви – так это не всем дается. С этим можно смириться.

При жизни Павла ее концепция – «не знаю, значит, этого нет» – успешно работала, а после смерти могло произойти все, что угодно. Могли объявиться дети, жены, внуки – наследство немалое он оставил! Этого она боялась. Очень! Это означало бы публичный скандал, развенчание имиджа благопристойной семьи.

Еще не до конца забылся скандал с уходом из компании Андрея, а если еще наследники объявятся…

Ждать осталось два дня. Если в эти два дня не объявятся претенденты на наследство, можно будет успокоиться и жить дальше – в том же статусе, в том же круге общения.

Она поговорит с сыном, убедит его возглавить компанию. Передаст ему акции, которые достанутся ей по наследству, и вместе с теми, которые достанутся ему, у него будет контрольный пакет. А Воропаев… Он ведь давно хочет продать компанию, она знает – Кира ей говорила. Воропаеву надо отдать его долю, и пусть убирается в свое министерство! Столько лет она терпела любовь к нему Павла – больше родного сына его любил. Изображала заботу о нем и Кире – это же дети погибших друзей.

Никто не знает, чего ей это стоило. Она же догадывалась… Да что говорить – знала, что Ольга Воропаева и Павел любили друг друга! Но и она его любила, потому и согласилась выйти замуж, хотя предполагала, что делает он это ради карьеры. Думала, хватит ее любви на первое время, а потом и он ее полюбит – невозможно же не откликнуться на такую любовь, как у нее!

Не получилось… Так и жили с одной любовью…

Иногда у нее мелькало подозрение: «А вдруг Александр-сын Павла?» Но она гнала его прочь! Не знаю – значит, этого нет!

Еще Кира… Она не Жданова, не жена Андрея, но ее сын… Он Жданов. Он имеет право?

А Ольга и Глеб?

Только бы не всплыло еще чье-то имя! Иначе – позор!

Надо пойти к Андрею, обговорить все. Вместе с женой его, с Катей. Она женщина умная, не только в экономике разбирается, но и в юридических вопросах. Андрей ею восхищается, да и другие отзываются хорошо.

Зря она с ней не подружилась в свое время. И с внуками мало общалась, и позволяла Кире считать себя покинутой женой сына – не хотела против Павла идти. Но теперь ничто не мешает, исправить нужно положение. Завтра же она и поедет к сыну! Завтра суббота, он будет дома.

========== Катя ==========

Катя

Она собралась принять ванну – не просто искупнуться в душе, а полежать в душистой пене, «отмокнуть», «почистить перышки»…

Сегодня очень удобный момент для такого мероприятия – дети в школе, Андрея нет дома… При нем такое купание не удается – обязательно зайдет в ванную, предложит потереть спинку… или …И закончится все как всегда! Такой уж он человек страстный, и ничего с этим не сделаешь, приходится мириться… Не закрываться же на защелку…

Да что говорить – ей и самой это нравилось! Не всегда хотелось, но стоило ему прикоснуться… погладить, казалось бы, мимоходом… спокойно вроде бы… без страсти даже… И все внутри ее загоралось, дрожь пробегала по телу, и губы сами тянулись к его губам, и вся она тянулась… И он тянулся к ней… Хорошо, если раздеться успевал.

Вроде и прожили уже немало в супружестве, и детей родили, а любовь не старилась.

Может, мамины советы помогли? Перед свадьбой она долго беседовала с дочерью – не о том, как и что… Знала, что молодежь в этом вопросе более осведомленная.

О другом она говорила.

– Ты, Катенька, никогда не говори мужу в постели таких слов: «голова болит… устала… спать хочу… вчера же только…».– Если он тебя любит, сам поймет и пожалеет. А ты его жалей! И себя радости не лишай…

– Мам… Но как же… А если и вправду болеешь?

– Так он же не злодей! Поймет: болеешь или притворяешься. Ты сейчас не думай об этом. Сейчас у вас все ладно да сладко как мед – недаром говорят: «медовый месяц». Потом остынете – немного, или много, как судьба ляжет. Желания ваши не всегда совпадать будут. Вот тогда и вспомни мои слова! Обязательно вспомни! А сейчас запомни просто. Обещаешь?

– Хорошо, мам, запомню. А вспоминать, я думаю, не придется – я так его люблю…

А мама – то права оказалась! Как в воду глядела! Да что ей глядеть, она жизнь прожила, опыт ее жизненный ей подсказывал.

Год пролетел, и не заметили в любовных утехах. А потом… Токсикоз… бессонные ночи с ребенком… Андрей был с ней, больше ее не спал по ночам, но он сильнее, крепче ее здоровьем, и мужчина… А потому после бессонной ночи он не прочь был заняться любовью, а она…Все как мама говорила! Только она забыла об этом… Опомнилась, когда вдруг осознала, что давно уже он ни о чем не просит, не намекает даже…

Сама-то она к тому времени окрепла, пообвыклась со своим новым положением, научилась отдыхать днем, пока ребенок спит. Теперь она могла бы… а он…

А он мужчина видный, темпераментный. Женщины на него оглядываются, да и он не слепой. Вдруг позовет? Он… или его…

Пришлось переступить через свой характер, самой пойти навстречу.

Слава Богу, он к тому времени не наделал глупостей, не совершил непоправимого. С тех пор все у них хорошо. Она помнит мамины слова! И не только про голову и усталость. Мама ведь еще и про радость говорила, а она тогда это мимо ушей пропустила. А теперь поняла – не стоит лишать себя радости. Ну, подумаешь, останется белье невыглаженным – потом можно погладить… И в пене помокнуть можно в другой раз… Такой, как сегодня. Сегодняшнее субботнее утро принадлежит ей, и она им воспользуется!

Катя уже ступила одной ногой в воду, когда раздался звонок в дверь. Она никого не ждала, но все же наспех заколола волосы, накинула халат и пошла в прихожую – и мысли не возникло игнорировать звонок! Не так воспитана… Да мало ли что! Вдруг кто из детей раньше вернулся? Учительница заболела, например. Или уроки сокращенные – такое часто бывает…по любому поводу. Хорошо, что школа близко, не нужно дорогу переходить… В рабочие дни детей няня встречает, а по субботам – Андрей чаще всего. У нее дел домашних за неделю накапливается много. Она не обременяет ими няню, та только детьми занимается. А в выходные няня отдыхает как все нормальные люди.

Мог и Андрей вернуться. А ключи мог забыть в машине, или даже дома – она машинально посмотрела на полочку, где всегда лежали ключи. Так и есть! Лежат его ключики! Забыл! А она… она… Ну никакого личного времени! В кои веки собралась… И вот… пришлось все бросить, а он…

Она накручивала себя, злилась все сильнее, и когда, не спрашивая, распахнула дверь, остолбенела – перед ней стояла Маргарита…

Кое-как справившись с изумлением, комком застрявшем в горле, она произнесла совсем не то, что следовало:

– Маргарита Рудольфовна?! А дети в школе…

Дело в том, что Маргарита встречалась с внуками исключительно на нейтральной территории: в цирке, зоопарке, в кафе, наконец. И естественно после занятий в школе – Андрей привозил их по ее просьбе.

– Я понимаю, но я к Андрею

– А он тоже… в школе…

– В школе? Насколько я осведомлена, он окончил школу довольно давно. И без проблем…

– Его вызвали! К директору…

– Может, Вы, Катенька, все же пригласите меня войти? Зачем соседям знать, что натворил мой внук. Разбил мячом окно? Подрался? Или курил в туалете?

– Ой, проходите, пожалуйста! Вот сюда! Раздевайтесь! Я чайник поставлю…

А внук Ваш ничего не натворил! Это внучка… Уговорила одноклассниц пойти вместо уроков на демонстрацию моделей Зималетто – ну, Вы знаете, недавно открытый показ был… Еще и сообщала всем, что это дедушкина компания…

– Это нормально, – успокоилась Маргарита, – я уж думала, не целовалась ли на перемене со старшеклассником…

– Вы знаете? – теперь удивилась Катерина

– О чем?

– Что целовалась…

– Я просто так сказала. А что? Это правда?

– Правда. В прошлый раз по этому поводу вызывали.

– У нее уже есть парень?

– Нет у нее никого! На спор она…

– Надо же! И в кого она такая ранняя?

– Точно не в меня… – усмехнулась Катя. Она уже полностью справилась с растерянностью от прихода свекрови, только чувствовала неловкость от своего непрезентабельного вида.

Маргарита же пошла мыть руки и увидела полную ванну воды в ароматной пене.

– Катя, я не вовремя… Не предупредила… Вы собирались принять ванну…

– Да, одной ногой уже была там, но ничего страшного! Не судьба значит. Я только отлучусь на минутку. Вы пейте пока чай.

Через несколько минут она вышла уже совсем другая: джинсы, в меру строгая блузка, волосы спрятаны под замысловато завязанный шарфик.

Поговорить за чаем, они не успели – пришел Андрей с детьми. Катя начала их кормить, а Андрей продолжил начатую еще в дороге воспитательную беседу.

Дочка делала вид, что внимательно слушает, и даже голову потупила, но брат строил ей из-за спины отца уморительные рожицы, и она в самый неподходящий момент фыркала, и Андрей замолкал, понимая, что его нравоучения не достигают цели.

Маргарита намерилась было помочь сыну, тоже стала говорить правильные слова, но и они не оседали в юной головке. А вот Катерине удалось вразумить дочь, не тратя лишних слов

– Что там у тебя запланировано на выходные?

– Кукольный театр…и бассейн… – пролепетала дочь, чуя неладное.

– Все отменяется! Берешь книжку «Правила этикета», ту, что папа купил в прошлом году, и штудируешь ее. От первой до последней страницы! И диктант! Три диктанта!

– И ты тоже! – это уже сыну. – Тебе тоже не лишним будет! Как ты написал вчера слово «корова»? Опять через «А»? Я так и думала. Значит так! Берешь десять листочков бумаги – Андрей, дай ему большие стикеры! – и на всех крупно пишешь: «КОРОВА». И развешиваешь по всей квартире! И диктант!

Дети понуро отправились в свою комнату – с мамой не поспоришь… Маргарита произнесла неопределенное: «Нда…», Андрей кашлянул и налил себе сок – горло пересохло…А Катя вдруг засобиралась…

– Андрюш, я маме обещала банки привезти – она нам соленья дает, а мы банки не возвращаем.

– Кать, отвезем позже… Не к спеху же…

– Как же не к спеху – засолочный сезон. Не покупать же …

– Кать, ты…

– Я быстро! Туда и обратно. И пирогов привезу – мама всегда печет по субботам. А вы поговорите пока!

И уже выразительно глядя на мужа:

– Андрюш, мама поговорить с тобой хотела…

– Не только с ним, и с тобой тоже – попыталась сгладить свою оплошность Маргарита.

– Вначале с ним поговорите! Он мне расскажет, если нужно…

*

Андрей отвез Маргариту уже потемну – засиделись! Катя давно вернулась, и дети выполнили задания, и теперь все вместе пили чай с тещиными пирогами, разговаривали, смеялись шуткам и детским серьезным высказываньям. Казалось бы, так долго не поддерживали отношений, отвыкнуть должны, потерять родственные связи…

Ан нет! Родство никуда не делось! Обнаружилась былая привязанность, общие воспоминания всплыли, и новых событий, которые переживались порознь, накопилось немало. В какой-то момент Маргарита была не прочь остаться ночевать, но потом все же пересилила минутное, как она считала, желание – слишком быстрое сближение может обернуться таким же быстрым охлаждением. Появится неловкость, опять будут избегать встреч… Она поехала к себе. Андрей отвез ее. А Катя уложила детей, и когда он вернулся, они долго сидели уже в постели, и он рассказывал ей то, о чем они с Маргаритой говорили. Совсем немного пришлось рассказывать – большую часть разговора Маргарита сама Кате пересказала. Она же и планировала посоветоваться с обоими. Но хорошо и то, что Катя дала ей возможность переговорить сначала с сыном. В этом разговоре она опробовала свои доводы, и, высказывая их затем Кате, была более убедительна.

Маргарита уехала с чувством выполненного долга, переложив решение проблем на плечи сына, и он пребывал теперь в глубокой задумчивости. Катя не торопила его. Сидела, положив голову ему на плечо, держала в руках его руку и перебирала пальцы, сгибала и разгибала их, водила ими по своей ладошке – играла в детскую игру, в которую в младенческом возрасте грают со всеми детьми: «…печку топила, кашку варила, детей кормила…»

Наконец, он перестал хмуриться – решил, видимо, для себя, но обратился к ней за советом

– Кать… Так что делать – то? Браться мне за Зималетто?

– А кому же, Андрюш? Тебе, конечно. Больше некому.

– А Сашку куда? Думаешь, он сам уйдет?

– Уйдет, когда поймет, что распродать компанию ему не дадут . Компания ведь держится на плаву из последних сил. Он же ничего не вкладывал в ее развитие – ни денег, ни новых идей.

– А как же наша фирма? Дела пошли хорошо… прибыль…

– Да, дела идут успешно. Но… Андрюш, ты же здесь только деньги зарабатываешь. А в Зималетто ты с душой работал, я это видела. Работа должна приносить не только денежное, но по возможности и моральное удовлетворение. И если появился такой шанс, его нельзя упустить. Тебе нужно вернуться! Твое место там. Ну, а мы будем стараться…

– Ты не поняла. Я не смогу ничего сделать в Зималетто один. Там же сейчас работают случайные люди… Мне нужна команда единомышленников и профессионалов.

– Ты прав. Придется и Малиновскому пойти с тобой.

– И не только ему! Я без тебя не смогу…Ты мне и как экономист нужна…

– Можешь Кольку пригласить.

– Кать…Ну что ты говоришь! Знаешь ведь – не только как экономист ты мне нужна. Я привык, чтобы ты всегда была рядом. Я без тебя глупостей наделаю!

– Ничего ты не наделаешь… Ты давно уже стал осмотрительным… Но я пойду с тобой! Раз ты этого хочешь…

– А как же Зорькин? Вернее наша фирма? Кольку можно взять с собой…

– Не надо его брать. Он сам хочет быть владельцем. А штат наберет …

– Думаешь, справится?

– Справится. Поможем, если понадобится. А можно с Полянским объединиться – он давно предлагает. Одно, по сути, дело делаем… Соберемся, решим…

– Замечательно! Начнем с чистого листа… Как прежде…

– Я вот только сомневаюсь, захочет ли Роман вернуться в Зималетто… Здесь все налажено, доходы большие…А там…Кстати, а акции у него есть?

– Откуда? Мы же тогда их вложили в Никамоду. С чего бы мы начали?

Попутно, про акции… Мама мне свою долю наследства отдает, а вторую половину мы с Глебом пополам получим. А по идее, должны треть дочке Юлианы… Я хочу эту долю Роману отдать. Юлиана будет довольна, Роман станет акционером, а мама ничего не узнает.

– Хорошо придумал! Молодец. А Маргарита? Она совсем без акций останется?

– Почему? У нее же есть свои акции, она акционер. Я хочу, чтобы и ты была акционером!

Посчитаем, вернее, ты сама посчитай, сколько мне нужно для контрольного пакета, а остальные на тебя перепишем.

– Зачем, Андрей? Мне ничего не нужно.

– А мне нужно! Ты будешь иметь право голоса, поддержишь меня, в случае чего…

Воропаевы ведь остаются, у них три голоса. А у нас будет четыре: я, мама, ты, и Малиновский.

– Ну, если так… А как же Глеб?

– Глебу я хочу предложить работу в компании. Он хороший производственник – я узнавал.

– Он же в другом городе живет.

– Предложу ему кредит на квартиру, хороший оклад. Если согласится, я буду рад.

– А уж как Ольга Вячеславовна обрадуется! Она одна совсем. Раньше хоть работой жила, а теперь тоскливо ей.

– Подумаем! Возраст, конечно у нее… Консультантом оформим…Помощником… Хранителем образцов коллекций…

– Кладовщицей что ли?

– Да хоть как назови! Она заслужила просто приходить в коллектив и получать за это небольшую зарплату.

– Я смотрю, ты уже все продумал. Когда успел?

– Я… Я , Кать, об этом часто думал. Не говорил только, а в уме строил планы, как и что могло бы быть – руководил, в общем,… в мечтах…

– А мне не заикнулся даже.

– Ты бы расстроилась, стала бы себя винить.

– Я и так винила. Переживала за тебя. Нам-то с Колькой все равно, какие цифры считать, а ты вырос в Зималетто, там вся твоя жизнь и помыслы. Да и Роман так и не привык к железкам, как он оборудование называет.

– По моделям, наверное, скучает. Хотя с Юлианой у него серьезно… А у нее, интересно, как? Я не уверен…

– У нее тоже серьезно. Теперь, по крайней мере.

– Как это понимать?

– Раньше…она …как бы это выразиться… Она позволяла ему себя любить! А теперь не мыслит без него своей жизни – она мне сама призналась! Однажды вдруг испугалась, что он уйдет… С тех пор очень дорожит…

– Тогда я спокоен за Ромку. И рад за него.

Катя зевнула и заморгала глазами, прогоняя сон.

– Да у тебя глаза слипаются! Заговорил я тебя. Давай спать! Всех уже пристроили..

– Подожди… Не всех… Машу забыли.

– Ей тоже акции дать?

– Зачем ты так! Она ни на что претендовать не может. Но ты Егорку ее видел?

– Давно. Маленького еще.

– А теперь он почти взрослый, в техникуме учится. Похож очень… В твоем альбоме фотография есть – Павел Олегович на первом курсе, на уборке в колхозе – на него Егор похож. И возраст примерно тот.

– И что ты предлагаешь?

– Да ничего особенного. Павел ей квартиру обещал в свое время…

– Купить ей квартиру? Как это будет выглядеть?

– Ладно, давай спать. Ты, когда настроен против человека, глупости предлагаешь…

– Ну, извини! Я, правда, не понимаю, как ей помочь.

– Да не ей! Сыну ее! Работу ему дай на производстве.

– Это всегда, пожалуйста! Пусть работает.

– А Машку секретарем себе возьми – что она все на ресепшине, как девочка…

– Все?

– Нет… Еще Федору помоги с квартирой… Чтобы она его уважала…

– Ох, Катерина! Мне самому-то достанется что-нибудь от компании?