355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Людмила Кантемирова » Папины дочки (СИ) » Текст книги (страница 4)
Папины дочки (СИ)
  • Текст добавлен: 23 мая 2018, 18:00

Текст книги "Папины дочки (СИ)"


Автор книги: Людмила Кантемирова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Катя растрогалась. Чуть не расплакалась.

– Спасибо, мои дорогие…

– У нас только цветы завяли… и конфеты мы съели…

– Катенька, а это от меня, – Любовь Вениаминовна накинула ей на плечи шаль-паутинку.

Жданов занервничал: получалось, что только он без подарка. Вот и свяжись с нашим сервисом… Хоть и Интернет-магазин, а обслуживание как в доперестроечные времена.

Но в этот момент раздался долгожданный звонок, все ринулись в прихожую. В дверях стоял молодой красивый мужчина с огромным букетом цветов. Жданов принял букет, достал из кармана бархатную коробочку и, наконец, поздравил жену. В коробочке лежал золотой кулон, обрамленный финифтью и закрывающийся на эксклюзивный замочек с бриллиантом. Внутри было место для фотографии, но пока оно пустовало – Катя сама решит, что будет внутри кулона. Букет поразил всех своей необычностью: корабль из мелких белых роз, а паруса из роз алых. На импровизированной палубе миниатюрные горшочки с растущими вечнозелеными растениями.

Кажется, сюрприз удался.

Ближе к обеду подтянулись родители: Пушкаревы с соленьями – вареньями и знаменитыми пирогами, Ждановы-старшие с цветами и тортом – очень красивым, но неизвестного вкуса. Малиновские прибыли последними, когда застолье уже давно началось. Больше никого не ждали: Зорькин отдыхал на море, Юлиана работала в Париже, а с подружками из женсовета Катя встречалась перед выходными в кафе.

Роман притащил видеокамеру и запечатлевал особо интересные моменты. А что может быть интереснее выдумок детей? Они устроили настоящий концерт. Тяжелые драпированные портьеры с замысловатым ламбрикеном служили им в качестве занавеса.

Из-за них они выходили и исполняли очередной номер. У Елизаветы лучше получалось петь, а у Элизы – танцевать, но все номера они исполняли вместе! Полина подыгрывала им на пианино и иногда помогала вывести мелодию, все дружно аплодировали…

Весело было. Пили мало. Еду готовили дома. Все самое свежее и почти диетическое – дети же, старики… Что же случилось с Романом?

Приятные воспоминания и тягостные раздумья прервал звонок Амуры с ресепшина.

– Андрей Павлович! Роман Дмитриевич прошел в свой кабинет.

– Спасибо, Амура.

Набрал номер – недоступен… Таак… Попробуем через секретаря…

– Шура, соедините меня с шефом!

– Андрей Павлович… Он… телефон отключил… и дверь запер… С ним что-то… – в голосе ее послышались слезы, – я не знаю, что делать, Андрей Павлович…

– Оставайтесь на месте. Я сейчас приду.

Дверь действительно была заперта на ключ. Жданов постучал – ответа не последовало.

– Роман, открой! Ты же знаешь, я дверь вышибу! Не постесняюсь своей должности…

Дверь открылась. Андрей вошел, и прежде чем прикрыть дверь обратился к Шуре

– К нам никого не пускайте, и не соединяйте. А вот кофе и бутерброды можно принести.

Роман стоял у окна спиной к другу. Жданов подошел и встал рядом. Помолчали. Андрей тронул друга за плечо, предлагая повернуться.

– Ром… что случилось-то?

– Плохо все, Андрюха… С Полей вчера такое творилось – скорую вызывал. Они ей уколов навтыкали. Она уснула, а я боялся оставить ее одну.

– Опять из-за детей? Ты же говорил, что она не психует больше…Она же веселая была…

– Понимаешь, она не знала, что Катя беременна. Не говорил я, а тут увидела… У вас держалась. А дома… Я, дурак, еще на видео снимал – она кассету поставила на просмотр и давай рыдать. А потом истерика началась…

– Что же делать-то, Ром?

– Нам уехать надо. Я письмо на столе у нее увидел. Швейцарская клиника приглашает на лечение… Это последний шанс. У них условие: лечиться вместе с мужем. Три месяца.

Отпустишь меня?

Жданов молчал. Три месяца – срок большой. На носу показ новой коллекции. Организация ее продажи. А помощников кроме Малиновского нет. И все же он не может ему отказать.

Роман заговорил первым.

– Поля даже не просила меня. Понимает, что невозможно… Ты один остаешься…

– Поезжай, Роман! Найдем выход. Работа много значит, но человеческое счастье дороже.

– Палыч! – в порыве чувств Малиновский обнял Жданова, – ты… ты настоящий друг!

Это последняя наша надежда. Мы решили: если не поможет, согласимся на ЭКО… там же, в той же клинике… может получится…

– Ладно, не раскисай! Надеяться нужно. В Полину надежду вселять. А когда надо ехать?

– В конце недели. С понедельника начинается курс лечения.

– Тогда за работу! Закончи, что успеешь.

– Я постараюсь Допоздна буду работать…

Вечером Жданов рассказал все Кате. Она вдруг разволновалась, спросила

– Когда они уезжают?

– В конце недели, вроде

– Тогда успею…

– Что успеешь?

– Я потом тебе все объясню, хорошо?

– Ну, как знаешь…

Катерина стала подолгу засиживаться за вышиванием. И даже ночью уединялась в его кабинете, но в пятницу радостно сообщила

– Все! Закончила! И оформить успела. Мастер хороший попался! Такой складень получился отличный! То, что надо – можно в сумочке носить.

– Ты о чем, Кать?

– Икону я вышивала, для себя – ну, вроде при родах помогает. А теперь решила Полине ее подарить. Вдруг поможет. Собирайся. В гости к ним пойдем.

*

Малиновский очень удивился, увидев на пороге неожиданных гостей. Как-то так получалось, что в гости ходили в основном они к Ждановым, и совсем редко наоборот. Малиновские чаще приглашали друзей в ресторан, а не домой. В отличие от Ждановых, которые любили домашнее застолье. И то сказать: у них дети, родственники, а у Малиновских никого нет.

На голоса вышла и Полина. Они вместе стали суетиться…

– Рома, вы с Андреем идите на кухню, чай вскипятите, тортик разрежьте, а мы с Полей посекретничаем.

О чем они говорили, история умалчивает, но на кухне появилась совсем другая Полина: уверенность, надежда появилась у нее в глазах.

А производственные вопросы решили. Катя вышла на работу на пару месяцев, Зорькина приняли по совместительству, Полянский «уступил» временно своего человечка – вышли из положения!

Малиновские вернулись счастливые. В положенный срок родили двух прелестных мальчиков. Катя к тому времени тоже уже родила их Катеньку–маленькую.

– Катюш, а Катеньке нашей повезло – вон какие женихи подрастают!

– Если такие же «рОманы», как их отец вырастут, я их и близко не подпущу!

– А как же я? Меня ж ты подпустила, – смеялся Жданов.

– Ты другое дело – ты вон, какой отец заботливый…

– А муж?

– Муж самый лучший!

Рождение у Малиновских близнецов наводило на мысль о методе ЭКО – при его применении это обычное явление. Родители часто и сами об этом просят. С другой стороны, и после интенсивного лечения такое бывает.

А может, икона помогла? Тем более, что в роду у Романа, в третьем поколении, близнецы были…

По углам судачили, но спросить никто не решился, и Ждановы тоже. Родились и, слава Богу! Пусть растут…

========== Главы15,16. ==========

Глава 15.

Это было их четвертое лето. Жаркое, душное, предгрозовое… Грозу ждали каждый день: с утра небо хмурилось, парило, из-за горизонта набегали черные тучи. Казалось, еще немного, и громыхнет гром, небо разверзнется ливнем, и наступит долгожданная свежесть. Но ничего подобного не происходило. Тучи собирались, а потом постепенно разбегались. Выглядывало солнце и начинало опять жарить высохшую землю, а заодно и людей, ждущих, как и все живое, влагу и прохладу.

В семье Ждановых тоже что-то происходило. Непонятное. Андрей мрачнел с каждым днем и ничего не говорил, отшучивался.

Катя терялась в догадках. Она была в «интересном» положении. Получилось случайно, они такое не планировали, но ребенка оставили и были ему рады – предполагался мальчик… Срок был пока небольшой, все можно было изменить, и Катя мучилась вопросом: может, Андрей передумал, и не решается сказать об этом… Другой причины его плохого настроения она не находила.

Дома все в порядке, дети здоровы. Старшие учатся, уже первый класс закончили. Элиза должна была пойти в школу только в этом году, но они так привыкли быть с Лизой вместе… Она так плакала, так не хотела оставаться в садике без сестры… Поразмышляли, посоветовались с педагогами, и отдали ее в школу раньше семи лет. Ничего, не отставала от сестры и других детей, справлялась. А Катеньку только-только отдали в садик. До этого дома воспитывалась, с няней. Любовь Вениаминовна еще крепкая, со всеми справляется.

В компании, она точно знает, никаких проблем нет – она сама финансовый директор, мимо нее ни одна платежка, ни один договор не пройдет. И Зорькин регулярно их проверяет.

Прибыль хорошая, продажи растут.

Малиновский, после того, как проблемы с детьми решились, с головой ушел в работу. Пашет за двоих! После ухода Киры, на нем и маркетинг, и продажи. Нового человека не приняли, повысили Амуру и Шуру – они теперь не секретари, а помощники Романа по продажам одежды и по закупкам тканей и сопутствующих товаров. А секретарши теперь молоденькие. Только Мария из прежних. Она теперь старшая над всеми секретарями, а сама работает с президентом.

Андрей от Кати ничего не скрывает, а если бы и скрыл, ей бы доложили… немедленно – нравы у женсовета не изменились…

Вот и вернулась в исходную точку: что с Андреем?

Если только погода влияет: Павел Олегович сердечник, может наследственность начинает сказываться?

Наконец-то прошла гроза. Но свежесть лишь дала пару раз вздохнуть глубоко, почувствовать приятную прохладу, и опять поднимающийся от земли пар насытил атмосферу, опять стало душно и маетно. Да что же это за лето такое?!

Возможно, и в другие годы было так, но они всегда уезжали к морю, а в этом году не получилось. Навалилось все сразу: родители сдали. Все сразу. У Павла Олеговича – инфаркт, у Валерия Сергеевича колено пришлось оперировать – совсем не мог ходить, Маргарита еще до болезни мужа сделала пластику, но неудачно, у нее депрессия, а после инфаркта мужа она совсем растерялась – привыкла быть за его спиной, а теперь спина надежность потеряла. Сама она ничего не умеет, по всем вопросам – к Андрею.

Мама, баба Лена, как ее теперь все зовут, одна она еще держится, помогает Кате.

Кажется, Андрей вернулся. Она метнулась в прихожую…

Жданов сидел на пуфике, опустив голову и свесив руки между колен. Когда она обхватив его голову, заглянула в лицо, ее обуял страх – он плакал… Не так, как плачут женщины. Молча плакал. Без слез. Лишь две капельки запутались в ресницах. Но это было страшнее любой истерики.

– Андрей! Что случилось? Расскажи, наконец! Я уже не знаю, что и думать…

– Кира приехала…

– И что? Она и раньше приезжала. Лиза с ней виделась. Все было нормально.

– На этот раз все по-другому. Кира подала заявление в суд. Она отбирает у нас Элизу…

– Как?! Этого не может быть… Ты должен поговорить с ней… объяснить… Так же нельзя – она ребенок, живой человек, не игрушка…

– Я говорил. Не один раз – она ведь давно приехала. Не хочет слушать. Уперлась, и все.

– Что же делать…

– Не знаю, – он обессилено прислонился к стене, – завтра суд. Что решат…

Суд вынес решение в пользу Воропаевой. Ее адвокаты выиграли дело. Юристы со стороны Жданова подали апелляцию, но до решения суда высшей инстанции девочку следовало передать матери.

Дом Ждановых погрузился в тягостную тишину. Не слышно было веселого смеха и топота чересчур разыгравшихся детей. Не велись разговоры «по душам» и «за жизнь» на кухне и возле телевизора. Молчание и тишина. Они передвигались, делали необходимые дела по привычке, по заведенному распорядку. Не жили будто, а проживали дни.

Элиза уехала с Кирой спокойно. Так, как и раньше, в короткие наезды той в Москву. Она не осознавала серьезности происходящего. Да и не могли они сказать ей всю правду! Надеялись, что все это временно. Единственное, в чем удалось убедить Киру, это взять с собой и няню. Любовь Вениаминовна сама предложила этот вариант. Ради Лизоньки…

Как она будет одна – вдали от близких ей людей. Она слишком любила девочку, и ради нее жертвовала своей налаженной, устоявшейся жизнью…

В таком оцепенении прошла неделя. Кира до решения суда не могла уехать. Жила с Элизой и няней в их прежней квартире. Ждановы могли навещать дочку, но боялись тревожить ее лишний раз. А потом пришла Любовь Вениаминовна, и, содрогаясь от рыданий, стала рассказывать, как нервничает Лиза, какие истерики устраивает. Она не воспринимает Киру как мать. Да, она знает, что ее родила мама-Кира, но ее мама – это Катя! Она не понимает, почему их разлучили. Она плохо спит, стала заикаться…

После этого визита стало еще невыносимее.

Глава 16

– Роман! Что делать-то? Я не могу допустить, чтобы она увезла девочку.

– Как же так, Жданыч? Кира же сама оставила ее тебе. Добровольно…

– В том-то и дело, что добровольно. А документы соответствующие не оформили. Теперь вот аукается… доверие! Не думал, что Кира способна на такое.

– А может дело не только в ней? Может муженек ее новый настраивает? Хотя, ему какая выгода…

– Надо бы узнать подробнее: кто он, что он…

– А это идея, Палыч! Свяжусь-ка я с Наденькой…

– ?

– Ну, с Ткачук! Не помнишь, что ли?

– Она все там же работает?

– Да, там… Под Кириным руководством. И, кажется, они не очень ладят…

Выяснить все удалось быстро – нет ничего опаснее обиженной женщины, а Ткачук обижена была: она сама хотела занять должность Киры. К тому же Воропаева еще и вела

себя высокомерно…

Оказывается, муж Киры имел свой бизнес, но… не совсем честный, так можно сказать. Детей он Кире рожать не позволял по неизвестным причинам (может, боялся, что рано или поздно займется им милиция, или жить с Кирой не собирался…) Он и надоумил дочку от Жданова забрать. Хитро придумал: и жена успокоится, да и девочка не бедная, наследством обеспечена…

У Малиновского тут же созрел план.

– Жданов, мы его прижмем! Я переговорю с нужными людьми, пусть его припугнут, насчет бизнеса.

– Ромка, только без криминала!

– Не боись! Методы чисто экономические. Живым оставят! Условие только выдвинут, чтобы дочку твою не трогали.

Тропинкина сидела как на иголках. Не знала, как поступить. В кабинете бушевал скандал.

Крик Воропаевой разносился по этажам. Жданов пытался увещевать ее, не повышая голоса, но иногда не выдерживал, и тоже срывался на крик.

Мария переживала за него – вдруг опять… После суда ей уже приходилось вызывать «скорую». У нее в столе наготове коробка со всем необходимым: таблетки, ампула, шприц – врач со «скорой» оставил, на всякий случай… Она никак не могла решить: зайти, занести лекарство, или стоит подождать ухода бывшей жены. В это время он и раздался, этот ужасный звонок телефона, возвестивший, что драма готова обернуться трагедией.

Выслушав все внимательно, уточнив детали, Мария, захватив лекарства, уже не раздумывая, вошла в кабинет.

Кира продолжала кричать, теперь уже на Тропинкину

– Что ты себе позволяешь? Как смеешь входить…

Но Мария ее «в упор не видела», прошла прямиком к Жданову.

– Андрей Павлович, таблетку выпейте! Или может укол?

– Не нужно, Мария, я нормально себя чувствую.

А она все не уходила: мялась, силилась сказать. И не могла. Только смотрела на него с жалостью.

А Кира все кричала, подступала все ближе…

И тогда Маша не выдержала. Повернулась к Воропаевой и тоже закричала.

– Да что же вы делаете, Кира Юрьевна! Что же вы по головам-то идете?! Уже не по головам – по трупам!

– Что ты мелешь? Какие головы, какие трупы? – от неожиданности Кира стала говорить нормально.

– Ах, какие головы? Вы мужа своего бывшего довели… Вот,– она протянула к ней руку с лекарством, – здоровый мужик был, а теперь «скорая» к нам ездит, как к себе домой. А дочку Вы во что превратили?! В запуганного зверька! Который говорить нормально не может…

Теперь вот Катька…

– Что с Катей? – Жданов поднялся во весь рост и навис над столом, уставившись безумным взглядом на Марию.

– Андрей Павлович, все уже хорошо… она уже в палате… очнулась от наркоза…

Он медленно опустился в кресло, еле слышно, с трудом шевеля губами, спросил, уже зная наверняка ответ.

– А ребенок?

– Андрей Павлович, миленький, вы еще родите… не волнуйтесь так…

– Ребенок… Сын…

– Нету ребенка, Андрей Павлович… – произнесла едва не плача Тропинкина, и уже обращаясь к Воропаевой, все же заплакала, – вот вам и трупы! На вашей совести! Они так сына хотели!

И тут же кинулась к Жданову. Сунула ему в рот таблетку, сдернула пиджак и стала лихорадочно закатывать рукав.

После укола лицо его постепенно утрачивало синеву и бледность. Глаза перестали быть безжизненными. С трудом проговорил:

– Кира, ты была у нее?.. Зачем? Ты столько сделала ей плохого, гадкого, а она с любовью растила твою дочь. И не мыслит себе жизни без нее, как и я. Что ты делаешь, Кира? Лизу пожалей… Ты взрослая и сильная ты выдержишь разлуку с ней, а она ребенок. Слабый, ранимый ребенок, не знавший никогда горя. Она сломается! Опомнись, Кира! Она же дочь твоя… наша…

Воропаева стояла, словно окаменев. До этого момента ею двигала только своя боль. Четыре года назад, оставляя дочь Андрею, она честно хотела искупить свой грех перед ним – ведь это она всеми правдами, а больше неправдами, увела его с той тропинки, которая вела к счастью с любимой женщиной. Она сама хотела быть этой женщиной, но не получилось.

Ей казалось, что она нашла свое счастье с другим мужчиной. Мечтала начать новую жизнь, создать новую семью, родить новых детей… Ей казалось это возможным. Поэтому она и оставила Элизу – чтобы начать с чистого листа! Не получилось. Семья есть. Любимый мужчина тоже. А детей он не хочет – у него есть почти взрослый сын, ему этого достаточно. Малыши… в его возрасте… Не хочет! А как ей жить? Чем старше она становится, тем сильнее ее материнский инстинкт требует применения. Если нельзя родить, то… надо забрать уже существующую дочь. Муж сам натолкнул ее на эту мысль, а теперь вдруг передумал – явно не обошлось без Жданова.

Злость на него захватила ее разум. Захотелось сделать ему больно. И ей, Катьке. Это она отняла у нее все: мужа, дочь, любовь и счастье! И она пошла к ней, и высказала все. Не так, как Андрею. Грубо, грязно обозвала ее, растоптала словами. А та не оправдывалась, не пыталась обелить себя, и про обман не вспомнила. Хотя, если честно, она-то ни в чем не виновата. Только в том, что сердце его забрала. Она, Катька, о себе и не говорила, только просила Элизу оставить, не травмировать ей душу.

Кирин взгляд наткнулся на Жданова. Надо же, как его скрутило… Да сих пор в себя не пришел, а то бы уже умчался… к ней, к Катьке…

На душе стало противно так… Будто увидела себя со стороны – жестокая, эгоистичная… Как там Тропинкина выразилась? «Идущая по головам…»

Тут же попыталась оправдать себя:

А собственно, что такого я сделала? Хотела забрать дочь – она ведь и моя тоже.

Когда он был один, я его пожалела… А теперь… Почему теперь меня никто не жалеет?

А у него еще две дочери, и еще будет… Ах, да, уже не будет…Ну, в этом я не виновата, она сама… Подумаешь, нежная какая! Слова не скажи…

А дочка совсем не любит меня – раньше, когда брала ее в гости, казалось, что любит. Радовалась, по крайней мере. А когда поняла, что насовсем… Плакала очень, назад просилась, а потом затаилась, как зверек…

Когда Андрей навестил ее… Нет, лучше не вспоминать.

Придется дочку вернуть… Да и муж против… Еще и его потерять?

Из задумчивости ее вывел голос Жданова.

– Мария, позвони Потапкину, пусть мою машину подгонит

– В больницу поедете? Может Федька Вас отвезет? Сами не садились бы за руль…

– Да, скажи Федору…

Перевел взгляд на Киру, с трудом проговорил

– Кира, я не отдам тебе Элизу, что бы ни решил суд! Не ради себя, ради нее… Я на все пойду…

– Я поняла, что ты пойдешь. Хорошо! Я уеду. И даже заберу иск из суда. Живите!

Она резко повернулась и пошла к выходу. Уже у двери услышала:

– Спасибо, Кира… Зайди потом попрощаться с Лизой. Пусть у нее останутся хорошие воспоминания о тебе.

– Ты позволишь? – удивилась Воропаева.

– Ты ее мать, какая бы ни была.

– Жданов, ты убиваешь меня своим благородством… Скажи Кате, что я не хотела, чтобы так получилось…

========== Главы 17,18 ==========

Глава 17

Жизнь постепенно вошла в свое русло. С трудом, но они преодолели это испытание.

Элизу пришлось забрать из школы. Ее долго лечили, она занималась с психологом и логопедом, но потом училась только на отлично, и даже хотела сдать экстерном за один класс, чтобы опять быть вместе с сестрой, но родители отговорили ее – они же и так все время вместе, а в одном классе, или в разных, это не так и важно. На самом деле они боялись, что перегрузки могут вызвать рецидив.

Жданов прошел курс лечения в клинике. Врачи обнадеживали его хорошими результатами обследования, но он теперь знал, где оно расположено, его сердце -приходилось иногда придержать его рукой. Старался только, чтобы Катя не увидела…

Ждановы-старшие узнали об инциденте гораздо позднее, и без подробностей – они жили в Лондоне, и на них это почти не повлияло. А Пушкаревы были в курсе всего: трагедия в семье дочери разыгрывалась на их глазах. Очень они жалели Катю, но и Андрея ни в чем ни разу не упрекнули – если он и виноват в сложившихся обстоятельствах, то сам наказан сверх меры. Во многом благодаря их чуткости, душевной теплоте, ненавязчивой сопричастности к их делам удалось восстановить радость и покой в семье.

А Любовь Вениаминовна тяжкие переживания, выпавшие на долю Ждановых не перенесла. Хоть и была она не родным им человеком, а восприняла их как свои личные: очень она любила девочек, особенно Элизу, которую растила с малых лет.

Инсульт… через год – второй… Они ухаживали за ней, покупали дорогие лекарства, устраивали в лучшие клиники, но… Ее не стало.

А как же Катя? Катя несла свой крест молча. Запрятала свою личную трагедию глубоко-глубоко в душу – никто не должен страдать из-за ее проблем. Она была вполне здорова, вот только детей больше врачи не обещали. А она так и не родила Андрею сына… Чувство вины сидело где-то в подсознании, и изредка проявлялось приступами меланхолии. Андрей понимал ее состояние, хотя она никогда и не высказывала своих переживаний по этому поводу. Он садился рядом, обнимал жену за плечи, прижимался щекой…

– Кать… А дочки у нас какие замечательные! Я так рад! А ты? Ты рада?

– Конечно, Андрюш… У нас все замечательно. Лучше всех!

Андрей тоже не раз вспоминал о нерожденном сыне. Бывало, что после визита Малиновских со своими сорванцами он рано ложился, сославшись на головную боль.

И тогда Катя садилась рядом, прикладывала прохладную ладошку к его лбу, другой рукой перебирала его волосы.

– Ничего, Андрюш… зато у нас невесты будут. Не успеем оглянуться, как зятья появятся – будет тебе с кем футбол обсуждать…

А Кира больше не приходила, хотя в Москве бывала, и даже в Зималетто – по делам…

Глава 18.

Сегодня в семье Ждановых особенный день. Сегодня выпускной вечер у их дочери Элизы. Радостное возбуждение царило в доме. Они уже испытывали такое – год назад закончила школу Елизавета, а теперь она уже почти второкурсница. Вот сессию сдаст – и прощай первый курс!

На торжество отправились всей семьей. Катюха, конечно, маловата для таких мероприятий, она лишь на половине пути, но ее тоже взяли – пусть посмотрит, как сестру будут хвалить, глядишь, и сама за ум возьмется, а то все больше по спортивным секциям мечется. Хотя не отстает, нет…

А Элиза молодец, с золотой медалью закончила! Директриса лично встретила их у входа. Так расхваливала… А Жданов ляпнул: «Вся в маму! Катя тоже с золотой медалью…» И осекся под недоуменным взглядом директора. Катя пришла на помощь, как всегда.

– Мы с ней много занимались… Я еще не забыла школьный курс…

Выкрутились.

Елизавета тоже хорошо училась. Медаль не получила исключительно из-за упрямства (тут уж точно – Катиного!): обнаружилась четверка в девятом классе по географии. Предлагали пересдать. Многие так делали, а она отказалась наотрез! Она бы и на второй год осталась, были у нее такие мысли, но слишком хорошо училась всегда, и даже за отказ отвечать учителя ей двойки не ставили. Пришлось ей отказаться от затеи. А причина была банальная – мальчик, с которым дружила, был на год младше. «Не на год, а на семь месяцев! – поправляла она всех, – просто он родился зимой и пошел в первый класс старше семи лет, а я осенняя, и пошла вовремя…

Сегодня Елизавета не только из-за сестры здесь. И тоже такая нарядная…

А Катюшка решила «во взрослые» не лезть. Изобразила из себя пай-девочку (кто бы поверил!): розовое платьице, белые носочки, бантики в косичках и детские очочки… Похоже, углядела в альбоме Катину детскую фотографию и решила скопировать… Проказница!

Они собрались уходить после торжественной части – зачем смущать молодых! Да и Катюне пора домой…

Директриса опять подошла, теперь уже проводить. А как же… Лучшая ученица… А папа – спонсор: то на ремонт денег выделит, то на новые компьютеры…

– Андрей Павлович! Екатерина Валерьевна! Хочу еще раз поблагодарить вас… У вас такие замечательные дочки! Все! – глянула на Катеньку, а та засмущалась (ей похвала дана явно авансом) и спряталась за спины родителей, – и так похожи, – продолжила она, – и все на папу. Только и скажешь: папины дочки!

Пока стояли на крыльце школы, Кате показалось, что в одной из машин неподалеку она увидела Киру. Но когда она снова посмотрела в ту сторону, машины уже не было…

*

Спать не ложились: тревожно все-таки, как там девочки…мало ли что…

Сидели на кухне, пили чай уж по которому разу. Говорили. О детях, о ком еще…

– Кать,– вдруг встрепенулся Андрей, – а директриса правду сказала. Они у нас все на одно лицо. И как так получилось?

– Я молилась…чтоб на тебя похожи были.

– Зачем?

– Ты же у нас красавец! А я мышка серая…

– Вот не знал. Я бы тоже помолился…

– Самое время…

– Ты о чем, Кать?

– Ой, Андрей… Не хотела тебе этот день портить…

– ?

– У врача я была…

– Ты заболела? Что с тобой?

А в глазах тревога. Страх даже.

Поспешила успокоить его.

– Я не больна. Я беременна, Андрюш…

Онемел… Оцепенел… Задохнулся словами…

– Катюха ты моя… Как же так…

– А так… Врачи же сказали, что не будет – я и не думала ни о чем… А теперь…

– Катька! Да ты не рада, что ли?

– Чему же радоваться? Нам лет–то сколько?

– Ну… мне – да…А ты еще совсем молодая! Подумаешь, сорок…

– Ага… с хвостиком!

– Но хвостик совсем маленький! Мы тебя в лучшую клинику определим! Или за границу поедешь рожать! Все будет хорошо, Катюш! Не бойся!

– Да я рожать не боюсь… А вот воспитать успеем? Надо ведь не до совершеннолетия, а пока на ноги крепко не встанет. Если с нами что… Кто будет ему опорой?

– Кать, зачем о плохом думать? И сестры у него будут…есть…

– Вот только этого не хватало! Переложить трудности на детей! У них самая пора счастливая: юность, любовь, а тут мамаша с папашей… с пеленками… Им это надо?

– А вот мы у них и спросим! Кажется, девочки уже вернулись. Слышишь, хихикают?

Появились втроем. Обе Лизы возбужденные, переполненные энергией и впечатлениями, которыми не терпится поделиться, а Катюха сонная, трет глаза кулачками.

– Девочки, вы Катьку-то зачем разбудили?

– Она сама просила. Хотела послушать…

– Пап, мам, а вы что не спите?

– Вас ждем. Тоже послушать хотим.

– У вас лица какие-то… Случилось что? Плохое?

– А мы вот у вас и спросим… Девочки…

Похоже, Андрей переоценил свои ораторские способности. Не так-то просто сказать такое детям. А уж совет спрашивать…

– Пап, ты что мнешься? Ты… уйти от нас хочешь? К другой женщине?

– Мам-Кать, это правда?

– Чего придумали! Как это папа нас бросит!

– Действительно, я же уже старый, кому я кроме вас нужен…

– Не скажи! Видела я как практикантки возле приемной тусуются – шепчутся и хихикают. Только того и ждут, чтобы на глаза тебе попасться…

– А я прошлый раз с тобой под руку прошла, так они меня потом чуть не съели глазами. Ты у нас еще ооочень котируешься.

– А мамулечка у нас самая молодая и красивая! – это Катюшка за мамку обиделась. Протиснулась к ней, обняла, да так и осталась стоять.

– Ну, вот и хорошо! Раз вы нас молодыми считаете, мы вам это и докажем.

– Это как же?

– Ну… например, родим вам братика…

– Пап, а ты знаешь, какие у тебя хромосомы?

– Что еще за ерунда? Причем они?

– Как при чем? Женщины передают только Х-хромосому, а мужчины или Х-или Y-хромосому. Если у тебя только Х-хромосомы, то мальчик не получится.

– Кать, ты понимаешь, что Элиза говорит?

– Я понимаю. А ты успокойся – есть у тебя и иксы, и игреки…

– Ты точно знаешь?

– Абсолютно! У нас же был… должен был быть мальчик…

– Все! Закрыли тему! Мы же не об этом хотели советоваться. А в принципе – как вы к этому отнесетесь.

– Ура! Мама братика родит! Я не буду самой младшей!

– Мамочка! Мы тебе будем помогать!

– Мама-Катя! Папка так рад будет! И мы тоже…

– Ну, вот видишь,… а ты переживала!

– Девочки, а вы стесняться не будете?

– Мам, ну о чем ты говоришь? Мы же взрослые уже, все понимаем. Не думай даже об этом.

– Сестрицы! С завтрашнего дня освобождаем маму от всех домашних дел! Все делаем сами! А ты, папулечка, не улыбайся. Ты от домашней работ не освобождаешься!

– А я и не отказываюсь. Совсем наоборот…

– Подожди, Лизка. Я не поняла… Говорили – в принципе… Так что, уже?! Мам-Кать?

– Ну, да, дочь… Но еще можно решить по-другому!

– Зачем же?! Мы же не против, мы рады…

*

Ночь была на исходе. За окном слышалось шарканье метел – дворники начали наводить чистоту. Сегодня им достанется работы – всю ночь гуляла молодежь, входила во взрослую жизнь, оставляя на улицах признаки детства: воздушные шары, конфетти, обертки от конфет и банки «Пепси» и… пива. Более серьезные улики кидались все же в урны. Вслед за дворниками прошуршал шинами первый троллейбус.

И каблучки процокали – из дома, или только домой?

Они так и не уснули. Лежали. Вспоминали…

*

…В новую квартиру переехали накануне регистрации, чтобы начать новый этап жизни на новом месте. Сразу же разбежались по комнатам – устраиваться, привыкать, обживать свою территорию. За обедом делились впечатлениями – все были довольны.

А с наступлением ночи… Завтрашние молодожены только улеглись, как дверь спальни приоткрылась и на пороге показалась Елизавета… с подушкой и одеялом…

Жданов удивился, а Катя сразу все поняла – дочка привыкла спать рядом с мамой. У нее ведь не было своей комнаты. Она виновато смотрела то на мужа, то на дочь, и не знала, как поступить: и дочку жалко, и Андрея… Он так старался.

Глядя ,как переглядываются мама с дочкой, он тоже все понял .И жалко было их обеих…Но он решил проявить твердость – иначе никакой личной жизни им не видать!

– Что случилось, Лиза? Тебе не нравится твоя комната?

– Нравится, – еле слышно пролепетала она,– я спать хочу с мамой…

– И что же у нас получится? Ты – с мамой, Элиза – со мной…А как же мы с мамой? Мы тоже хотим быть вместе. А получится – как и раньше, врозь… Ты этого хочешь? Тогда иди, ложись с мамой, а я пойду…

– Нет! Оставайся… Я одна буду…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю