Текст книги "Папины дочки (СИ)"

Автор книги: Людмила Кантемирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Кать, ну что ты говоришь?! Какие сроки? Я и считать не думал… Моя она. Даже если бы ты уверяла меня , что это не так. У меня тоже дочка, от Киры, тоже Лиза. Не совсем, не Елизавета, а Элиза. Они с твоей… с нашей Лизой, как двойняшки. Сама увидишь!

Катя посмотрела на Жданова с недоумением, но ничего не спросила, и продолжила рассказ.

– Так вот, когда дочка подросла, нам удалось с Колькой открыть аудиторскую фирму. Владислав Семенович помог – кредит дал. Доход небольшой, да и служащих только двое, – Катя усмехнулась, иронизируя над собой, – пришлось все должности пополам поделить: Колька директор и главный финансист, и дворник, и охранник. А я экономист – секретарь-уборщица, зарплату по трем ведомостям получаю. Приходится…

По мере того, как Катя излагала события своей жизни – без эмоций, простая констатация фактов, сердце Андрея сжимала боль. Ему, никогда всерьез не болевшему, не знавшему, где какой орган находится, стало вдруг понятно, как это “ни вздохнуть, ни выдохнуть”, как жалость, любовь и чувство вины могут опустить человека на колени. Как можно вмиг забыть все слова, кроме: “Кать, прости…”

– Кать, прости меня …

– За что? Ты ни в чем не виноват! Я сама все решила. Неправильно, но сама… Ты ни причем!

– Я виноват… Я…

– Андрей, не казни себя. Я сама должна была позаботиться – не маленькая.

– Я не об этом. Хотя и в этом тоже виноват – ты была такая неопытная… Я о другом – я должен был почувствовать, что тебе плохо. Как же так? Неужели я такой законченный эгоист? Я даже не предполагал…

– А почему ты вдруг стал искать меня?

– Малиновский Михаила увидел с девицей. Я пошел бить ему морду, ну и узнал, что ты… что вы не вместе…

– Значит, драться пошел, меня защищать, – Катя улыбнулась ему, – а говоришь: эгоист…

Она ласково провела по его волосам, чуть растрепав их под конец.

– Я так рада нашей встрече! Очень рада! Но тебе пора, дома волнуются…

– Кать, я хочу остаться… не гони меня, Кать…

– Андрюш, наша встреча – это для меня такое счастье! И то, что остаться хочешь – это просто невозможное счастье! Но у тебя семья: дочка, Кира Юрьевна… Я не могу так.

– Кать, скажи, а ТЫ хочешь, чтобы я остался? Не думай сейчас о других. Ты сама хочешь?

– Как же не хочу? Хочу, конечно! Я же люблю тебя! Всегда любила! Но нельзя! Нельзя, понимаешь! – со слезами выкрикнула она.

– Можно, Кать. Ты ничего не разрушишь. Кира бросила меня, у нее другая семья.

– А как же дочка? Как ты без нее? Уверена, ты ее очень любишь.

– Люблю, – Жданов невольно заулыбался, – но мне повезло, Кира оставила дочку мне. Сейчас она у моих родителей гостит.

– Как она смогла?!

– Не знаю… винила себя. Я думал, за измены. А теперь понимаю – за тот обман она рассчитывалась, за то, что жизнь нашу разрушила…

– Мне жаль ее…

– Она вполне счастлива… сейчас… И мы будем счастливы! Я все сделаю, чтобы ты и Лиза…

Он не договорил. Порывисто обнял ее, прижал к себе, сказал, скорее утверждая, чем спрашивая: “Я остаюсь, Кать?”

– Остаешься.

– Навсегда, Кать?

– Не торопись, Жданов! Давай жить настоящим! А будущее у нас будет. Какое захотим, такое и будет!

Глава 6.

Он стоял в проеме маленькой гостиной, где за шифоньером стояла детская кроватка, а рядом катин диван. Она стелила постель: взбивала подушки, надевала на них белые, в голубых незабудках наволочки, оглаживала со всех сторон – Жданову даже обидно стало, что он не подушка… Расстилала такую же, в незабудках, простынь. Роста ей не хватало, и она тянулась к противоположному краю через весь диван, и юбка высоко задиралась и видны были ямки под коленями, в которых пульсировали вены.

Жданов смотрел молча. В нем росло желание одарить эту хрупкую женщину, так много значащую для него, и так мало требующую. Да ничего не требующую! Готовую все отдать для него! Одарить не подарками, не комфортом, а любовью, своей любовью: заласкать, зацеловать… Любить, любить и любить…

Он стоял и молча смотрел. А она все стелила, все разглаживала несуществующие складки…

Наконец, почувствовав его обжигающий взгляд, выпрямилась, повернулась к нему лицом, шагнула…

И тут же оказалась у него на руках. Он нес ее на руках, как драгоценную ношу. И хоть было до постели два шага, он нес ее целую вечность. Положил на голубые незабудки, а сам встал рядом на колени и положил голову ей на грудь – вот он я: весь твой… возьми меня… делай со мной все, что захочешь! Повинную голову меч не сечет!

Он хотел одарить ее. Наивный! Это она, она одарила его счастьем доселе не испытанным! Нежностью запредельной, лаской нестерпимой, любовью своей нерастраченной… Ее тонкие пальчики пробегали по его телу, едва касаясь кожи – узнавали, запоминали его. Ее жаркие губы догоняли пальчики – насыщались им, выпивали его. Ее горячее дыхание обжигало его, натягивало кожу, напрягало мышцы…

Склонившись над его лицом, всматривалась она в самую глубину его души, ища там ответы на невысказанные вопросы, и щекотала его губы, задевая полной грудью…

Он все вытерпел. Даже не застонал. И только когда ее высохшие от внутреннего жара губы коснулись его затвердевших от страстного желания губ, он впился в них со стоном и хрипом, и отплатил сполна! Любовью за любовь!

Утро возвестил звон будильника.

–Как?

– Уже?

Подумали оба, не сговариваясь. Андрей пытался отключить звонок. Дать ей отдохнуть. Но она проснулась

– Катюш, поспи… Сегодня суббота…

– Нет, мне на работу надо.

– Кать, у меня хватит средств содержать вас: ты не будешь работать, ты устала…

– Андрей, ты не понимаешь! Колька без меня не справится. Я должна помочь ему встать на ноги.

– Всем ты должна! Ты о себе подумай.

– Зря ты так о нем. Он за три года, что фирму создали, даже машину себе не купил – на метро ездит. Все доходы на нашу семью уходят. А зарабатывает, между прочим, он! И на бирже играет, и договора на аудит заключает. Я только обсчитываю. И дома часто приходится сидеть – ребенок маленький, проблем хватает.

– Прости, я не подумал… Он верный друг, я всегда это знал. Я помогу ему! Фирма будет процветать!

– А вот этого не надо! Он гордый. Обидится.

– Так я ж ничего такого: познакомлю с нужными людьми – он сам раскрутится…

Для начала заключим договор с Зималетто: мы как раз планировали аудиторскую проверку. Похоже, наш Ветров играет не в те ворота.

– Он что, опять в компании работает?

– Пришлось взять. Александр настоял. Кать, ты собирайся, я тебя подвезу.

– Нет, Андрюш, не обижайся! Мы с Колькой договорились на вокзале встретиться. Я сама… одна поеду…

– Ну, хорошо. Тогда я пошел.

Жданов отъехал пару кварталов. Остановился, стал звонить.

– Алло! Руфина Львовна? Жданов беспокоит… Рад, что Вы рады… Нет, показ еще не скоро… Разумеется… Цветы только у Вас… Сегодня у меня другая просьба к Вам… Нет, не корзину… Букет незабудок доставить в офис … нет, счет я оплачу сам, при встрече… Нет, другие цветы нежелательны. И прямо сейчас! Отлично, диктую адрес… Да, открыточку вставьте… Много не надо… “Люблю тебя” будет достаточно… Очень Вам благодарен…

– Алло! Ветров? Жданов говорит! Надо будет договор заключить на аудиторскую проверку. Фирму я сам нашел. Представитель подойдет. Зорькин его фамилия.

Выключил телефон и вернулся к подъезду. Взлетел на одном дыхании на последний этаж, нажал кнопку звонка и не отпускал ее, пока встревоженная Катерина не открыла дверь.

– Андрей, ты забыл что-то?

– Забыл! Поцеловать тебя забыл! Я соскучился страшно! Я никуда тебя не отпущу! Звони Николаю, пусть едет пока в Зималетто, его уже ждут. А сама иди ко мне…

– Андрюш, я еще не позвонила, подожди…

– Ну, что ты так долго! Я же… Катенька… Ка…

========== Главы 7, 8,9. ==========

Глава 7

Вечером он ждал ее у офиса. Вначале вышел довольный, улыбающийся Зорькин. Весь его вид говорил: “Жизнь удалась!” Причина такого радостного настроя владельца аудиторской фирмы была очевидна – он подписал выгодный контракт!

Следом вышла Катерина. Она тоже улыбалась, но несколько смущенно: она знала не только причину хорошего настроения шефа, но и причину этой причины. Да что знала, она видела ее… его – вон он стоит, черный Порше…

Жданов поздоровался с Зорьиным мимоходом, будто виделись лишь вчера, а сотрудничество их фирм – дело обычное и давнее.

А Катеньке поцеловал ручку, задержал ее пальчики в своей руке, прижал к щеке и еще поцеловал.

– Кать, я за тобой. Приглашаю тебя на ужин. Не вздумай отказываться, обижусь! Я и столик заказал.

– Андрей, я же не одета соответствующим образом. И устала… В таком виде в ресторан…

– Это мы мигом исправим! Садись! Едем!

– Скажи хоть, куда?

– Сейчас увидишь, уже приехали.

Машина остановилась возле одного из магазинов компании. Не успели они войти, как на крыльцо выбежала директриса.

– Андрей Павлович! Что будете инспектировать? Документацию? Ассортимент?

– Изабелла Викторовна, успокойтесь, я не инспектировать. Я даже не как президент компании. Я как частное лицо. Но прошу Вас помочь.

– Все что попросите для Вас подберем!

– Собственно подобрать нужно не мне, а вот этой даме

– Что именно?

– Платье для коктейля, и… И костюм для офиса.

Она придирчиво оглядела Катерину и добавила.

– Наверное и прическу следует поправить?

– Если возможно. Будем Вам очень признательны!

Катю подхватили под руки взявшиеся ниоткуда длинноногие продавщицы, ничем не отличающиеся от моделей, и увели вглубь помещения.

Несколько раз она показывалась ему в рекомендуемых нарядах, пока он не одобрил вечерний костюм, выбранный как оказалось ею самой. В нем она и поехала. Все остальное упаковали и бросили в багажник. Прическу ей делал не специалист, а те же продавщицы-манекенщицы. И справились отлично! Да они и не мудрствовали особо: подняли волосы высоко, завернули замысловатый кренделек и закрепили приобретенной тут же заколкой.

А на лоб пустили челку. В этой челке и была вся прелесть – она обрамляла лицо, делала его ярче и выразительней (этому и макияж способствовал!). Изящная рама к портрету!

Жданов только крякнул и закашлялся в кулак.

Катя удивленно посмотрела на него, и он пояснил.

– Боюсь, как бы не увели у меня девушку…

– Андрюш, ну что ты выдумываешь? Меня – уведут? Глупость какая! Или ты смеешься?

– Я не смеюсь, а очень даже переживаю. Но увести тебя, конечно, не дам! Не допущу такой глупости.

Их столик был рассчитан на двоих и стоял за пальмой, напротив оркестра. Основная площадка для танцев находилась в центре зала, а здесь, между их столиком и оркестром, тоже было место для двух-трех пар. Официант принес вино, а все остальное предстояло ждать. Они выпили, и он пригласил ее на танец. Не зря Жданов одобрил ее костюм: черные широкие брюки и короткий открытый жакет, а под ним – сильно декольтированный топ. Он, наверное, предвидел, как они будут танцевать: он положил руку ей на талию, но не поверх жакета, а под него! А потом… потом она (рука) оказалась на спине, под топом.Он не делал ничего особенного, предосудительного… Просто держал ее… иногда, в такт музыке, прижимал к себе чуть сильнее. Он наклонил к ней голову и его глаза надолго утонули в загадочной глубине декольте… Что он пытался там разглядеть? Не мальчик – все видел и не раз…

Но с ней все было по-другому. Необычно было. Ее трепетное дыхание колыхало грудь, тонкая, прозрачная кожа, не тронутая загаром, казалась влажной и прохладной – нестерпимо хотелось проверить это. Пригнувшись ниже, он заметил мелкие бисеринки в ложбинке и с трудом оторвал взгляд…

А она… Что она делает? Положила руку на его плечо… выше… провела пальчиками по щеке и запуталась в волосах на затылке, надавливает, сгибает его шею – заставляет еще ниже опустить голову…

Сейчас он не выдержит – припадет к прохладной коже и уже не сможет оторваться…

Рука на талии сжимает ее сильнее, приближает к нему вплотную, вдавливает, заставляет ее прогнуться и откинуть голову… еще немного и произойдет…

Усилием воли он отстраняет ее, и быстро ведет к столику.

– Андрей, что не так? Почему мы не танцуем? Музыка еще не закончилась.

– А ты не понимаешь? Терпение мое чуть не закончилось. Хорошо хоть танцевали не в центре зала. То-то Шестикова бы покуражилась: высокая харизма президента…

Катя засмеялась в кулачок, а Жданову еще долго было не до смеха.

К счастью принесли заказ, и они погрузились в таинство чревоугодия.

Жданов еще не раз приглашал ее на танец, но не повторял своей ошибки: не приближался к ней настолько, что мог бы потерять голову. Теперь он держался исключительно галантно, вел ее в танце так, будто рекламировал невиданный доселе цветок. Уж как он так умудрялся, но она всегда была на виду, а он в ее тени. Его действия можно было расценить и как знакомство – знакомил таким образом тусовочную публику со своей избранницей, а можно было расценить их и как хвастовство – смотрите, завидуйте! Ни у кого из вас нет такого необыкновенного, такого чудесного, такого… Да разве описать словами то, что обрел он?! Не по заслугам обрел – по милости божьей. Но теперь не отдаст никому! Дорожить будет, беречь. Всю жизнь завоевывать будет ее любовь. Доказывать будет, что достоин дара сего.

Отличное вино, проникновенная музыка, восхищенные взгляды, комплименты, и его руки: поддерживающие, направляющие, оберегающие… Родные теплые руки, которые крепче каменной стены, которые нежнее ангельских крыльев.

Великолепный вечер и восхитительная ночь!

И по-семейному доброе утро.

– Андрюша! Андрюша! Пора вставать! Андрей! Ну, сколько можно спать? День на дворе!

– Кать, я это… Я заболел…

– Как заболел? Что с тобой? Что тебе нужно, скажи!

– Мне… мне постельный режим, наверное,… посмотри, лоб горячий! Иди сюда, посмотри…

– Андрей, если ты врешь, если притворяешься….

– А ты проверь. Чего ты боишься? Заболеть тоже боишься?

– Скажешь тоже – заболеть я боюсь! Ну, показывай язык! Лоб дай пощупать! Что ты делаешь?! Я так и знала! Андрей…

– Всеее… попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети! По-ве-ри-ла… Опять ты мне поверила! Потому, что любишь… Любишь?!

– Люблю…и верю!

– И правильно делаешь! Андрюшу надо любить, он хороший… Хороший?

– Хороший! Очень хороший…

– Скажи, что я лучше всех! Молчишь? Я не лучший?

– Андрюш, ты же у меня один… С кем мне сравнивать?

– Кать, ты что, все эти годы… одна?

– Ну, почему одна? С Лизой. С тобой… в мечтах…

– Катька, как же мне любить тебя надо, чтобы наверстать упущенное…

– Это впрок не делается. И за прошлое тоже. Люби сейчас, если любишь!

– Почему сомнения?

– Не знаю… Я не привыкла быть счастливой. А тут сразу столько: встреча, цветы, ресторан… ты со мной. Это так непривычно, и так замечательно: просыпаться и чувствовать твое дыхание, твою руку. Можно прижаться всем телом. Можно поцеловать или погладить. Боюсь, что это кончится так же быстро, как началось. Нет, не боюсь… Если и закончится, все равно останется со мной, навсегда. Никто у меня этого не отнимет!

Он посерьезнел, не было больше игры, шутливого противоборства.

– Катя! Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Очень люблю! Я, наверное, не достоин такой женщины, как ты, но я сделаю все, чтобы ты была счастлива! Я очень хочу, чтобы мы были вместе. Чтобы у нас была семья. А ты? Ты хочешь этого?

Катя медлила с ответом, и он помертвел от страха: неужели откажет? После того, что произошло между ними, он не мыслит своей жизни без нее! Разве можно сравнить его прежнее существование с этим состоянием, в котором он пребывает возле нее?! Неужели не захочет? Как же тогда…

Она заметила бледность на его лице, ожидание во взгляде.

– Андрей, ну что ты… Конечно я хочу быть с тобой. Но давай не будем торопиться…

У тебя дочь, у меня тоже дочь…

– У нас! – Перебил он ее,– Лиза и моя дочь!

– Твоя, твоя! Успокойся! Но она об этом еще не знает. И никто не знает. Я должна подготовить и Лизу, и родителей. И ты тоже должен подготовить свою Лизу: она должна полюбить меня – я не хочу быть мачехой.

– Кать, а ты ее сможешь полюбить? Кира сделала для тебя столько плохого…

– А Лиза-то причем? Она ребенок. Твой ребенок! И этим все сказано. Лишь бы я ей пришлась по душе. У нее, наверное, сложный характер?

– Есть маленько. Но она добрая! Не в Киру… да она и видела ее нечасто -все больше с няней.

Андрей, заполучив Катю в свои объятия, совсем успокоился и приготовился провести воскресный день в “постельном режиме”. Кате тоже этого хотелось, но долг превыше всего! Она стала потихоньку отстраняться от него…

– Кать, ты куда? Сегодня выходной, побудем вместе?..

– Андрюш, мне ехать надо.

– Куда?

– К своим, на дачу. Они ждут, волнуются, наверное. Лиза без меня не привыкла быть.

Жданов поскучнел, но понимал, что она права.

– Ну, ладно, езжай. А давай я тебя отвезу?

– Нет, не нужно. Я должна подготовить всех: объяснить твое появление в нашей жизни.

– А когда я смогу увидеться с дочкой?

– На следующей неделе они вернутся, тогда…

– А… а мне можно… к тебе, Кать?

– Ты же еще со мной, а уже спрашиваешь!

– Я буду скучать. Я не могу без тебя. Я хочу видеть тебя постоянно, слышать твой голос. Я не знаю, как жил раньше…

– Я тоже этого хочу. Мы будем видеться часто, я обещаю!

– Когда ты вернешься?

– Поздно. Последней электричкой. Мы завтра увидимся, обязательно! А сейчас мне пора…

Глава 8

Всю дорогу под монотонный стук колес, не замечая толчеи пассажиров, не слыша гула их голосов, она думала, вспоминала годы, прожитые без него, своего единственного…

Глупая гордость подначивала ее, провоцировала на необдуманные действия.

Кирин обман сделал свое дело, но не только он разлучил их – она сама, сама виновата! Хотела доказать, что сможет жить без него, и даже ребенок не смог остудить ее голову, затуманенную обидой.

А потом было тяжело… Очень тяжело: объяснение с родителями, косые взгляды, перешептывания за спиной, одинокие ночи, когда некому пожаловаться на плохое самочувствие, не с кем разделить радость толкнувшейся новой жизни… Родители уже не были так близки, как раньше, да и постарели, а виной тому была она – ее неудавшаяся личная жизнь.

Перед самыми ее родами отец попал в больницу. Мать постоянно находилась при нем – очень он был плох…

Сама себе вызвала скорую и поехала в роддом. Врачи смотрели недоуменно – такое в наше время случается нечасто, а нянечки жалели… Потом все утряслось, наладилось как-то. На выписку за ребенком приехал Колька – друг же! И опять нянечки жалели ее, шептались за спиной: «Сам-то как дитя… непутевый…»

А первое купание… Она надеялась на мать, а та растерялась: давно младенцев в руках не держала. Пришлось самой, хоть и страшно было. В тот момент – она точно помнит, подумала об Андрее – он бы не испугался, у него такие надежные руки…

Человек ко всему привыкает, привыкла и она: к бессонным ночам, к тяжелым сумкам, к безденежью. Деньги, оставшиеся после продажи квартиры, таяли как мартовский снег…

Опять помог Зорькин – организовал фирму. Ну и она ему помогла – кредит в банке ей удалось взять. Третий год она пашет как лошадь: без отпусков, почти без выходных. А что делать – семью кормить надо, одевать, обувать. Она теперь за старшую. Она – главный кормилец. Родители помогают, как могут, но за ними самими уход нужен…

Она устала, очень устала быть самостоятельной. Хотелось привалиться к надежному плечу, спрятаться за каменной стеной… Неужели это она хотела все делать по-своему, не слушая чьих-либо советов, не веря в доброе к себе отношение?! Глупая была – обиду свою лелеяла, не поверила, что любит он ее… «Вместе с грязной водой выплеснула и ребенка…» А теперь пожинает плоды…

Как хорошо, что Андрей нашел ее – хоть кусочек счастья! Как глоток воды в пустыне. Один глоток? Или целый родник? Он уверен, что река счастья понесет их к дальним берегам, а она сомневается…

У него натура такая – он загорается, вспыхивает, но быстро остывает. И один он быть не может, а Кира его бросила. Натешится он с ней, и остынет… Ну и пусть! Могу я побыть счастливой? И почему остынет? Можно не дать остыть, если самой подогревать их любовь, отдавать, не скупясь, все свои нерастраченные чувства. Главное – не бояться изменить свою жизнь, а что получится – лучше или хуже, она (жизнь) и покажет…

Обратная дорога не располагала к думам: вагон был переполнен, всю дорогу пришлось стоять в тесном соприкосновении с другими дачниками, возвращающимися с «отдыха» на грядках. Тяжелые корзины, ведра, рюкзаки… У нее тоже два ведра со смородиной и еще сумка через плечо… Стоять тяжело, душно, но поезд везет, а как дойти от станции до дома?

*

На этот раз он оставил машину у подъезда и ждал ее на платформе. Не стал окликать, а просто подошел и подхватил тяжелые ведра.

– Андрей… Как ты здесь оказался? Мы не договаривались…

– А вот взял и приехал! Чего мне дома одному делать.

– Ты без машины?

– Она у дома. Я не подумал, что ты с грузом… Устала?

– Очень…

– Давай, ты на лавочке посидишь, а я схожу за машиной?

– Не нужно. Я же теперь без груза – дойду…

В квартире он сразу прошел на кухню – поставить ведра, а Катя задержалась в прихожей.

Когда он вернулся, она сидела на скамеечке, привалившись спиной к стене, и закрыв глаза. А из-под плотно сомкнутых ресниц по щекам текли слезы.

– Катюш! Ты что? Что случилось?

– Ничего… устала очень. Целый день на солнцепеке – смородину собирала, потом дорога…Господи, еще варенье варить!

– Кать, ну зачем тебе столько ягод? Зачем мучить себя?

– Ты не понимаешь – родители привыкли так жить: заготовки, компоты, варенья… А у самих уже силы не те, не могут они сами. Не могу я лишить их привычной жизни! Они и так из-за меня здесь оказались. Отец-то ничего, смирился – он сам с периферии, а мама – коренная москвичка. Она с отцом всю жизнь по гарнизонам моталась, мечтала на старости в Москве пожить, а тут я со своими проблемами…

– А может, попроще что сделать с ягодами?

– Можно было бы заморозить, но у нас нет морозильной камеры. В прошлом году собрались купить – я тогда премию большую получила, а выяснилось, что у меня сапоги вышли из строя, и Лизоньке шубку надо – так и не купили… Зимой и не нужна вроде, а теперь…

– Кать, до завтра с ними ничего не случится?

– Да хоть и случится, я сегодня не в состоянии ничего делать.

– Атлична! Завтра утром купим морозилку и проблема будет решена!

– Андрей, ну зачем? Я же не из-за того сказала…

– Катюш, ну что ты все сама да сама! Дай мне позаботиться о тебе…

– Ох, Андрюша! Я так устала решать все сама… Если бы ты только знал, как я устала…

– Тогда слушайся меня! Договорились? Будешь слушаться?

– Буду…

– Все, решили! Теперь прими ванну, отдохни…

Когда она вышла уже не такая уставшая, посвежевшая и даже с румянцем на лице, вкусно пахло свежезаваренным чаем, а на сковородке скворчала яичница.

– Кать, я тут похозяйничал… но кроме яиц ничего не нашел.

– Ой, я и забыла! В сумке пирожки – мама напекла, с малиной и крыжовником! Сейчас достану!

Вечер обещал быть по-домашнему уютным, почти семейным…

– Сейчас поешь и ляжешь спать, отдохнешь хорошенько…

От этих слов Жданова Катя напряглась – выронила из рук вилку и с трудом проглотила кусок пирога

– А… ты… домой поедешь?

– Кать, ты устала, тебе отдохнуть надо…

– Да, конечно, я пойду, лягу…

– А поесть?

– Я… мне … не хочется… Ты поезжай, поздно уже…

И она пошла к своему диванчику. Вся поникшая, враз увядшая…

Он бросился к ней, схватил за плечи, развернул к себе лицом.

– Катя, прости! Прости меня, пожалуйста! Я не то говорю! Никуда я от тебя не уеду. Как верный пес буду сидеть на половичке у твоей постели – сторожить твой сон буду… Ждать буду, когда усталость твоя пройдет… Кать, простишь?

– Глупый ты… я без тебя быть еще больше устала…

Погладила его по колючей щеке. Взъерошила волосы, зашептала на ухо.

– Не хочу, чтобы ты был песиком. Лучше котиком…

– Почему?

– Котики не спят на ковриках. Они к хозяйке в постель забираются…

На столе остывали нетронутая яичница и ароматный чай.

Не до них было хозяевам. У них свой жар и пыл…

– А кто-то хотел уехать…

– Кать, я…

– Ах, нет, кто-то хотел на коврике…

– Кать, ну не вспоминай! Я – глупец! Признаю!

– Где бы записать эти слова…

– Кать… ты такая…

– Это я еще уставшая, учти…

– Учту! Ты знаешь, чего я боюсь?

– Чего?

– Боюсь, что ты остынешь… Будешь говорить:

…« Не сегодня… голова болит…», или «Как? Опять? Мы же на прошлой неделе…»

Она засмеялась и обняла его.

– Я никогда не скажу тебе «Нет»! Обещаю! И даже когда ты состаришься, станешь немощным… Мы все равно что-нибудь придумаем!

– Можно подумать, ты не состаришься!

Она опять засмеялась.

– Нам, женщинам, легче. Нам же приходится лежать, а не стоять…

Теперь уже рассмеялись оба.

– Ну, это будет еще не скоро. А сегодняшнее обещание ты не забыла? Если я…

– Я скажу «да»…

Ах, эти летние ночи! Они такие короткие! Не зря их называют воробьиными: не успели глаз сомкнуть, а уже утро…Но ничего – впереди только день, а потом будет опять ночь, и можно будет выспаться… Может быть удастся…

========== Глава 10 ==========

Глава 10

Дверь открыла Елена Александровна. Вежливо поздоровалась и пригласила войти. Валерий Сергеевич только кивнул, проходя мимо на кухню. Из комнаты вышла Катя, держа за руку дочь.

– Поздоровайся, Лиза – это твой папа.

– Он приехал? – посмотрела вопросительно на мать

– Приехал, Лизонька.

Андрей ждал чего угодно: девочка бросится ему на шею или наоборот заплачет и не захочет с ним разговаривать… Но того, что произошло на самом деле, не ожидал никто.

Лиза вдруг вырвалась из рук матери и побежала в прихожую. Стала торопливо обуваться.

– Лизонька, девочка, куда ты? – обратилась к ней бабушка

– Я на улицу! Я ребятам скажу! Они не верили…

Уже у двери она остановилась, повернулась к нему.

– А ты, правда, мой папа?

В груди заныло, перехватило дыхание.

Валерий Сергеевич крякнул. Елена Александровна Зажала рот фартуком, Катя побледнела и подалась вперед, к дочери. Но Жданов опередил.

– А можно я с тобой пойду, дочь? Пусть они сами увидят…

Она радостно подпрыгнула и тут же вложила свою маленькую ладошку в его большую и надежную.

На крыльце она победно огляделась по сторонам, но двор был как назло пуст, только в песочнице возилась совсем несмышленая кроха – что ей доказывать? Она не поймет…

– Пойдем на качели! (не вышло похвалиться, так хоть покачаться…)

Она уселась поудобнее на сиденье и приказала:

– Раскачивай! Сильнее! Я высоко люблю!

«Командирша, – усмехнулся Жданов, – еще одна на мою голову…» – но распоряжение выполнил. Через некоторое время рядом оказались два мальчугана, чуть постарше возрастом.

– Лизка! Слезай! Ты уже долго катаешься

– А вот и не слезу! Сколько захочу, столько и буду качаться! Правда, папа? – повернула она свое личико к Андрею.

– Опять врешь! Нет у тебя никакого отца! Безотцовщина!

Ярость поднималась в груди Жданова тугой волной.

« Как они смеют?! Она ни в чем не виновата… И сколько раз она все это терпела? Бедный ребенок…» – проносились обрывочные мысли.

Он схватил мальчишку за плечо, притянул к себе

– Почему ты ее обижаешь? Разве она плохая девочка?

– Она хорошая, – засопел под рукой мальчишка, – только она врет все, нет у нее отца, нагульная она…

– Ты хоть знаешь, что это такое?

– Не-а… мамка так говорит…

« Ну конечно, – усмехнулся про себя Жданов, – это взрослые разговоры, а дети только повторяют».

– Запомни, и другим ребятам скажи – Лиза вас не обманывает. Я ее отец! И если я узнаю…

Он не договорил. Мальчишка вырвался и бросился наутек. А дружок его давно удалился на безопасное расстояние.

Интерес к качелям у Лизы пропал. Она погрустнела и готова была заплакать – не так она представляла свой выход с отцом… Жданов понял это.

– А не прогуляться ли нам, а Лизок? Мороженого всем купим…

– Пойдем. А мороженое только я ем и бабушка.

– А мама?

– Мама не любит. Она пирожные любит…французские…

– Ну, тогда купим пирожные.

– У нас такие не продают. Надо в Москву ехать…

– Жаль, не знал. В следующий раз обязательно привезу…

Он вдруг присел перед ней на корточки

– Лиз, а ты мне поможешь? Ты мне будешь говорить, что мама любит, а то я… позабыл.

– Ладно. Она еще креветки любит, особенно в тесте. Мы когда в Москву ездим, в Макдоналдсе кушаем…

За разговорами дошли до станционного буфета, купили все же мороженое, чипсы и другую мелочь, которую так любят дети неизвестно почему.

На обратном пути Лиза стала отставать, и Жданов понял, что она устала

– Давай, я тебя на руки возьму.

– Ты что, нельзя! – у нее даже глаза округлились,– я уже большая… нельзя…

– Ну, это с дедушкой нельзя – он старенький, и с мамой и бабушкой нельзя, потому что они женщины. А со мной можно. Я твой отец, здоровый и сильный.

С этими словами он поднял ее, а она радостно обвила ручонками его шею.

Идти было неудобно, он почти не видел дорогу, но в то же время было так приятно чувствовать ее влажные ладошки на затылке, видеть восторг в ее глазах…

Давешние обидчики играли в футбол, неумело пасуя друг другу мяч и постоянно теряя его.

Андрей поставил Лизу на землю, вручил ей пакет.

– Постой немного. Я сейчас…

Подошел к мальчишкам.

– Ну что, пацаны, поучить вас играть?

– Мы сами умеем, – ответили неуверенно.

– А посмотрим! Я на воротах. Кто забьет мне гол?

Обрадовались, стали спорить, с какого расстояния бить, и какой ширины делать ворота.

Первые три мяча Жданов взял, четвертый пытался пропустить, но не вышло, а с пятым удалось это сделать вполне достоверно. Разошлись, довольные игрой – подружились!

– Повезло тебе, Лизка! Хороший у тебя отец! – крикнул главный обидчик, – а мой только пиво пьет, да с мамкой ругается, – добавил уже сам для себя.

Андрей подхватил дочку на руки и в таком виде они явились домой.

Начались причитания, охи да ахи – как такая большая девочка… на руках…

– А папа сказал, что с ним – можно! – заявила решительно Елизавета.– Он сильный, он и маму может поднять!

Все устремили на него взоры, и он смутился: он такого не говорил, но раз дочь так решила…

– Конечно могу,– и подтвердил свои слова, поставив Катерину на стул, чем обрадовал Лизу до щенячьего визга.

Церемония «званого обеда» прошла даже лучше, чем они с Катей рассчитывали.

Валерий Сергеевич после пары рюмок наливки перестал хмуриться и смотреть на Жданова волком, а, заполучив в его лице внимательного слушателя своих бесконечных армейских историй, и вовсе расслабился, стал чаще наливать в рюмки… А потом и вовсе обнял Жданова и стал строить планы, как они вместе…

Елена Александровна с самого начала отнеслась к его появлению вполне дружески. Сама не спрашивала, да и мужу видимо заранее запретила это делать, где он был все эти годы и почему объявился теперь. Если Катя и не говорила специально, кто отец ее ребенка, то это было им очевидно: как говорится, написано на лице. Но они с упреками не спешили: зачем разрушать еще не наладившуюся в полной мере личную жизнь дочери? То, что было, уже в прошлом. Теперь надо думать о будущем, и пусть уж молодые сами разбираются между собой, а они, родители, свои обиды не покажут – лишь бы дочь была счастлива…