Текст книги "Салон «Желание»"

Автор книги: Людмила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Прямо магическое заклинание «Милуччи!» Да кто этот пижон? Кто этот маг раскрепощения индивидуальности в духе почивших классиков Возрождения? Спорим: шустрый малый из «голубых»?

Саше тон собеседника не понравился:

– Про ориентацию и наклонности ничего не знаю. По образованию он архитектор. По происхождению – частично русский. Отпрыск аристократического рода.

– Рекламные навороты. Сейчас все, кто здесь бизнес открывает – одним боком русские и все – непременно дворяне… Смотри, к тебе опять мчится шеф. Вероятно, с выгодным деловым предложением. Разрумянился старикан! Заметно, что итальянец.

– Целиком местный! – Саша приподнялась, пугаясь: – Наверно Сиентино явился, им столик понадобился и нас решили выгнать…

Карлсон притормозил, вернулся к своему столику, выхватил из вазы Сабринин букет и с ним ринулся прямиком к Саше.

Шурик ухмыльнулся: – Непохоже, что он намерен скандалить. Здесь что–то другое. Рейтинг помощницы продавца растет на глазах. Думаю, надо ждать прибавку к зарплате. Не хочу мешать вашей беседе с шефом. Поболтайте, а я пока позвоню. – Он поднялся и направился к выходу. Шагал быстро, но не суетливо и по спине совершенно не было заметно, как тягостно этому авантюрному малому среди публики и любопытных взглядов.

«Ну вот… Больше я его не увижу…» – подумала Саша, глядя вслед удаляющемуся бизнесмену. И стало почему–то очень тоскливо. Губы дрогнули, сдерживая восклицание. Она не окликнула его, но разочарование тенью легло на ее разрумянившееся от шампанского лицо.

С тем же выражением проследил за уходящим гостем Карл Всеволодович.

– Ваш спутник, похоже, утомился… – заметил Карлсон хмуро.

– Он вышел позвонить, – Саша изо всех сил изобразила милую беззаботную улыбку.

– Боюсь, звонок может затянуться. А время не ждет…Надо ударить финальной точкой по дефиле. Милуччи с невестой так и не явился.

– Он тоже… Ну… женится?

– И, похоже, сегодня. Но я имел в виду платье невесты, которое маэстро обещал привезти лично для завершения показа. Увы, придется выкручиваться самим. Я вас попрошу, драгоценная, выйти со мной на подиум. Ведь свой туалет, как я полагаю, вы заимствовали из коллекции…

– Это платье с витрины… Но оно оплачено! Вот чек!

– Спрячьте! Милая, милая моя! Я же не инспектор полиции. Я всего лишь не очень молодой, но достаточно сообразительный человек…

Саша в недоумении приподняла подол василькового платья: – Разве это свадебный наряд?

– Ну, не знаю… Будем считать так. В конце концов, автора нет и возразить нам некому. – Карлсон предложил руку Саше и отдал ей букет. – Вы – само очарование, детка.

И вот Саша оказалась на подиуме. На нее светили прожектора, за ней следили объективы камер и восхищенные глаза гостей. Мелькали блицы, гремели аплодисменты. В руках благоухала охапка цветов – нечто фантастическое из лилий, роз и орхидей. Сквозь дымку радостного волнения, у самого подиума, в первом ряду рукоплещущей толпы она увидела Игоря. Он бурно хлопал в ладоши, одурев от восторга. А потом, подхватив Сашу, снял ее с возвышения и проводил к столику.

Торопливо шепнул в щеку:

– Поздравляю! Заслуженный успех. А ты – девочка не промах! Это надо отметить… Можно присесть к вам?

Саша не успела ответить. Распалившегося Буртаева решительно оттеснил появившийся Шурик: – Извините, извините, господин Бурыкин. Вы побеседуете с моей дамой, но не сейчас. У нас, собственно, интимный ужин.

И улыбнулся Саше: – Потанцуем, дорогая?

– Но… никто пока не танцует… – она только сейчас услышала зазвучавшую в зале музыку. И это была не просто какой–то там шумовой фон – это была ее, Александры Беляевой музыка! «Танго итальяно».

Шурик стоял перед ней в позе ожидающего кавалера: – Неважно, что никто не танцует. Обожаю это танго.

– Это я его обожаю, – пробормотала Саша. – Вернее, обожала давным–давно. Тогда я была летучая и прозрачная, как стрекоза. Я танцевала на льду с пяти лет. После «Итальянского танго» в произвольной программе меня качали на руках… Почему все так нескладно вышло? – Она положила руку на его плечо, он крепко обхватил ее талию.

– Складно! Очень даже. Школа–то чувствуется. Ты фантастически движешься, – раскрутив партнершу, Шурик бросил ее на руку. Наблюдавшие за парой зрители, захлопали.

Как когда–то, давным–давно, кураж ритма и движения подхватил Сашу. Она стала невесомой, чувственной, обольстительной. Она была с тем, которому хотела принадлежать вечно. Губы призывно приоткрылись, она легко изогнулась, коснувшись головой пола. Склонившись над замершей в его объятиях девушкой, Шурик заглянул ей в глаза, затянув надрывно–страстную паузу.

– Ты жутко гибкая. И соблазнительная, – прошептал он.

– А ты сильный, хваткий. Не уронил, – она снова стояла, надменно изогнув стан, разметав гриву тяжелых голос.

– Никогда не выпускаю из рук то, что мне нравится, – Шурик оказался прекрасным танцором. Он отлично чувствовал каждое движение ее тела, словно их танцу предшествовали долгие тренировки.

– Не выпускать из рук…Полезный, но трудновыполнимый жизненный принцип, – парировала Саша заявление этого удачливого собственника. – Мой жизненный опыт складывался по иному.

– А, может, ты плохо старалась? Попробуй еще раз, а? – кончики пальцев нежно скользнули от ее уха к плечу, словно обрисовывая плавную линию. – У меня оригинальное предложение: давай сбежим!

– Но через десять минут Куранты!

– К ним и поспешим.

9

Они сбежали с бала, только Саша не потеряла туфельку, а смело шагнула в снег лаковыми «лодочками». И тогда ее кавалер, подхватил Золушку на руки и отнес к автомобилю. «Мерс» резко стартанул. Шурик очень старался успеть, но центр был оцеплен по случаю праздничного гуляния. Хорошо знавший Москву водитель, юркнул в узкий переулок и затормозил у заснеженного скверика. Проезд перекрывала гирлянда мерцающих лампочек. Но Красная площадь была рядом. Оттуда доносились последние слова поздравления президента и в напряженной тишине начали бить Куранты.

– Успели… – проговорила Саша, растерявшись перед долгожданным и так неожиданно наступившим моментом.

– Быстрее загадывай желание! Я готов, – Шурик взял ее руку.

– Мое желание уже исполнилось, – сказала она, вспомнив растерянное лицо Игоря, отодвинутого в сторону решительным жестом ее кавалера. И его восторженные рукоплескания у ее ног, у края подиума…

– Это не в счет. Это осталось в прошлом. Раз, два… – отсчитывал Шура удары часов, глядя ей в глаза строго и серьезно. Было в этих темных глазах нечто такое, от чего теряют голову женщин: тихое, полностью завладевшее им восхищение.

Когда Куранты затихли, взлетели в воздух фейерверки, заполняя ночное небо сиянием головокружительного праздника. Руки Шурика обняли притихшую спутницу. Сашу нырнула в огненный водоворот огней, отдаваясь воле его губ, своей жажде нежности и любви

Вскоре, миновав далеко не благоустроенный подъезд дома, они поднялись в квартиру Саши – малогабаритную «двушку» во всем совдеповском великолепии.

Саша включила в передней пластиковое бра: – Мама встречает Новый год у тетки. Вернется утром. Давай, не будем зажигать яркий свет, не хочется возвращаться в реальность. У нас тут не слишком шикарно. Лет двадцать без евроремонта.

– Не будем. Пусть все останется как есть, то есть, в сказке. – Шурик прижал ее к себе. Его дыхание обожгло ее шею, пальцы ловко расстегнули на спине сапфировые пуговки. В голове Саши крутанулась и понеслась звенящая карусель. На пол посыпались цветы праздничного букета…

Смутный рассвет едва заглянул в комнату, бросив голубоватые тени на разложенную софу, детский диванчик с плюшевым зверьем.

Саша открыла глаза. На софе, занимающей половину комнаты, белели смятые простыни. От подушки пахло мужским одеколоном, тем самым, что вчера вкупе с прочей экипировкой она предложила покупателю. Странный запах, вкрадчивый и тревожный. Запах блаженства и авантюры. Вряд ли Саша когда–нибудь сумеет его забыть. Что бы теперь ни произошло, в ее жизни всегда останется эта ночь. А что произошло? Явился принц и исчез… Она закачала головой, отгоняя ватную расплывчатость сна.

Дверь лоджии скрипнула, впустив морозный воздух и Шурика. Все тот же смокинг, надетый на голое тело, поблескивал атласными бортами.

– Теплая… Сонная, нежная… – присев рядом, он взял Сашину руку.

– Холодный, дымный, чужой… – вгляделась в его лицо Саша, стараясь разглядеть выражение при блеклом свете нового дня. Это было другое лицо – серьезное, чем–то озабоченное и даже печальное.

– Курил. Смотрел на Москву. Думал. Что это за фотографии? Ты в детстве? Смешная девчушка.

– Моя дочка. Ей совсем недавно исполнилось шесть.

– Понятно… А папаша, значит, тот самый, что вертлявую барышню за коленки щупал и к нам с тостами приставал?

Саша кивнула, пряча глаза. Она чувствовала себя виноватой. Перед всеми – перед Зинулей, Карлсоном и даже этим почти незнакомым мужчиной. А главное – пред собой. Такого наворотила, не расхлебать… И зачем рассказывать ему о своих бедах? Случайная встреча, случайный партнер.

– Вот сволочь! – совершенно искренне оценил Шурик поступок бросившего дочь отца.

– Он ничего не знает.

– Круто у вас…

Шурик отошел к окну:

– Светает. Не хочется уходить. Ничего не хочется. Вот только завалиться снова к тебе под бок, а потом… потом проснуться вместе где–нибудь у теплого моря и позавтракать яйцом всмятку. Ты умеешь варить их так, чтобы желток оставался жидким?

– Этого, полагаю, ты никогда уже не узнаешь, – подтянув ноги, Саша обняла колени руками и посмотрела на гостя с иронией: – Может, останешься? С мамой познакомлю.

– Ч-черт! – тяжелый кулак с силой саданул подоконник. – Ну почему, почему вчера в этом треклятом Салоне оказалась именно ты? – он метнулся по комнате.

– Мне показалось, тебе было не очень плохо.

– Слишком хорошо… Ты не бери в голову про поплавок… Это для других – не летучих. Ты – золотая Русалочка. Знаешь ту, что сидит на камне в Копенгагене?

– Андерсеновская?

– Нежная, жертвенная, отчаянная, – он снова присел к ней, вглядываясь в лицо. Поцеловал нежно, словно прощаясь.

– А ты – мой праздничный сон, – у Саши вдруг навернулись слезы.

– Дурацкий сон, – Шурик стиснул зубы, словно страдая от боли:

– До чего же противно быть негодяем!

– Перестань. Ты не обещал мне руку и сердце. Мы просто хорошо провели время. Кстати, деньги за платье вон там, в моей сумочке. Это премиальные от шефа за ночное дежурство.

– Не надо, Александра… Мне и так больно. Честное слово, больно. Вот здесь, – он придал ладонь к центру груди, глубоко вздохнул: – А что если здесь находится душа? Раньше она что–то помалкивала. Значит, я теперь – душевнобольной?

Саша отняла его ладонь и поцеловала чуть выпирающую косточку в центре грудины, а потом дунула:

– У волка боли, у крокодила боли, а у Шурика не боли! Я так дочке говорю. Прошло? Вот и славно. Ты не душевнобольной. Ты – душевный, – слезы побежали по ее щекам. – И знаешь… Спасибо тебе. За Русалочку спасибо, за сон… Я теперь знаю, что обязательно должна отвоевать свой праздник. Только, наверно, сначала трудно будет. Без этой самой неуловимой волшебницы. Без любви… Но я постараюсь, очень постараюсь…

Саша встрепенулась, смахнула слезы, положила руки ему на плечи и быстрыми мелкими поцелуями «перекрестила» – лоб, глаза, губы. – Теперь иди. Молчи, молчи, молчи!

Она отвернулась к стене и натянула до ушей одеяло.

– Дверь захлопнешь сам. Мне надо хоть чуточку поспать. Впереди рабочий день.

Она слышала, как он глубоко вздохнул и стал подбирать разбросанные по комнате вещи.

– Черт! Запонка закатилась! Носок провалился куда–то…

– Зажги свет.

– При свете я не смогу объяснить тебе…

– Объяснять не надо, – Саша села, кутаясь в одеяло. – Все понятно и так. Ты украл деньги, угнал «Мерседес», тебя преследуют пострадавшие и полиция. А еще в Барнауле или где там у тебя трое малолеток и преданная жена!

– Что–то вроде того, – он стоял уже одетый. Но даже смокинг не мог скрыть охватившей его растерянности. – Кроме жены и малолеток. Меня здорово крутанули, но я разозлился и нанес ответный удар. Такой идиотский характер. Покуражусь, а потом жалею.

– Я заметила.

– Мне действительно надо уйти. Немедленно. Я разыщу тебя.

– Счастливо, – Саша отвернулась, с трудом проглотив сжавший горло комок. – Удачи тебе, Шурик.

– Прости, – он в нерешительности постоял и быстро вышел из комнаты. Стало так тихо и одиноко, что только выть и причитать. Опять, опять одна…

Саша вскочила и выбежала в прихожую:

– Шура!

Но дверь уже захлопнулась, взвыв, к десятому этажу пополз лифт. Она опустилась на пол среди разбросанных цветов. Гордые и прекрасные, они поникли, поблекли, и стали похожи на мусор. Плакать не стоило – случилось то, что было предрешено. Все кончилось, отзвенело, увяло. Волшебная ночь обманула. И поделом. Саша судорожно всхлипнула и горько, взахлеб, разрыдалась.

10

Тем временем по утренней Москве несся «Мерседес» и мужчина в смокинге отчаянно жал на газ. Даже в новогоднее утро ГАИ не дремлет – за нарушителем пустились вдогонку. «Мерседесу» удалось оторваться и дворами вырулить к набережной. Остановился автомобиль у салона «Желание»…

Терминатор отшатнулся, пропустив в зеркальные двери нетерпеливо трезвонившего мужчину. Тот бросился в примерочную, отыскивая замызганную куртку, шапку, в которых попал сюда накануне вечером. С облегченным вздохом вынес их в гостиную. С улицы донесся визг тормозов. Из авто вышли трое, пытаясь заглянуть в салон через стекло. Мужчина радушно замахал руками: – Заходите, заходите, господа!

Бежать он даже не попытался. Напротив, развалился в кресле, кивнув Терминатору. Охранник распахнул двери и отступил, не препятствуя появлению двух амбалов.

– Привет, коллеги!

Но верзилы ему не ответили, оглядели помещение и кого–то позвали с улицы. Вошел мужчина в дубленке с гневным лицом и прямиком направился к Шурику.

– Это он! – ткнул пальцем «дубленка». Мгновенно выхватив пистолеты, амбалы взяли на мушку все еще сидевшего в кресле бизнесмена. Подняв руки он не двинулся с места.

– Да что здесь стряслось? – воскликнул, появляясь из внутренних помещения Карлсон.

– Спокойно, папаша, – навел на него пистолет один из качков. – Руки подними без базара.

Терминатор недоуменно пожал плечами. Но не испуг отразился на его лице, любопытно блеснувшем очками. Живой интерес человека, посвятившего себя остросюжетному кино. Он оценивал «кадр» со стороны: на мушке шеф и мужчина в смокинге. Человек в дубленке готовится предъявить обвинения. Он уже приблизился к Шурику, шипя гневом: – Сейчас ты мне за все ответишь, мужик!

И тут дрогнул в дверях колокольчик. Амбалы с пистолетами поспешили нырнуть в примерочные кабинки. Их шеф в дубленке осторожно сместился в укрытие камина, озираясь на дверь. Карлсон аккуратно спрятался за манекен, Шурик опустил руки.

Терминатор снова поработал швейцаром, впуская гостей. Вошли, раскланиваясь, человек в поэтических кудрях с элегантной дамой. Двое молодцов – плотный коротыш и интеллигент в очках внесли ящик и чемодан, поставили в центре гостиной и отошли к выходу.

– Ага! – взревел Шурик, бросившись к одному из них – спортивному очкарику. – Схватил за горло и залепил кулаком в угодливо улыбавшуюся физиономию. Тот лишь деликатно охнул.

– Умоляю, минуту спокойствия, джентльмены! – остановила Шурика дама.

– Мы хотели видеть господина Милуччи, – произнес Поэт, держа в руке проспект с фото модельера. И с виноватой улыбкой направился к Шурику: – Моя фамилия Смирнов. Я хотела бы принести извинения… Досаднейшая ошибка, маэстро.

– Помог установить истину каталог, – вмешалась дама. – Мы обнаружили в нем адрес магазина и сразу примчались сюда. Дело в том, что я и мой супруг одеваемся только у Милуччи! Мы просим вас, принять маленький презент. – Она показала на внесенную коробку.

– Здесь новый сборник моих стихов, – Поэт достал из коробки книжку. А затем вынул бутылку водки с собственны профилем на этикетке. – Это от супруги к празднику… Водка собственного профиля и имени. «Смирнофф» Пишу я под псевдонимом Сидоров.

– И ваши вещи, маэстро, – супруга Поэта показала на чемоданы. – Страшная нелепость! Сотрудники моей фирмы, допустившие промах, будут наказаны со всей строгостью. По ее знаку «таксист» и спортсмен, избившие встреченного в Шереметьево иностранца, тихо ретировались. Потирая ушибленную кисть, Шурик схватился за большой чемодан на колесиках.

Человек в дубленке, с недоумением наблюдавший за этой сценой, выскочил из–за камина:

– Вы что, родимые!? Милуччи!? Вот этот бандюган – Милуччи? Да вы обалдели, господа! Этот хмырь напал на меня посреди пустого шоссе, зверски избил, бросил замерзать на дороге, угнал автомобиль с деньгами!

Из засады появились с пистолетами секьюрити «дубленки». Терминатор аж взвизгнул от восторга, но не стал нарушать мизансцену. Ходил вокруг, сложив пальцы квадратом, затем достал блокнот и стал что–то заносить в его, бормоча себе под нос:

– Теряем, теряем темп, господа! Драка! Нужна драка!

Карлсон, незаметно исчезнувший при появлении вооруженных качков, театрально вышел из толпы манекенов:

– Драка – не мой жанр. Помилуйте, господа,! Де–зи–де-рио – это не филиал Бутырки. И даже не Склифа. У меня лучшая система вызова охраны. Я могу поднять на ноги всю Москву. Но, скажите, к чему Салону такое бурное начало? Я не собираюсь делать рекламу на триллерах. Не надо нервов. Не надо шума! Давайте присядем, господа, и постараемся быть откровенными. Вы, несомненно, видели, как распутывает сложнейшие дела лучший детектив Европы мсье Пуаро? Вообразите – я – это он!

Секьюрити «дубленки» охнул: – Влипли. Задействован Интерпол.

Следуя приглашнению Карла Леопольдовича Поэт с супругой сели на диван. «Дубленка» присел в кресло, опасливо поглядывая на Шурика.

– Вам стоит объясниться первому. Прошу вас, Алекс! Я не спал ни минуты! Прямо из ресторана примчался сюда, – взмолился Карлсон. – Признаюсь, когда увидел вас вчера в «Яре» с нашей сотрудницей, был шокирован, сбит с толку… Но сообразил по вашему взгляду, что вы хотите сохранить инкогнито и решил не мешать…Я ж понимаю, был молодым, имел фантазии. Новогодний розыгрыш, приятная шутка, причуда гения…

Алекс Милуччи, он же бизнесмен Шурик, сняв туфли, облегченно вздохнул:

– Все же здорово жмут… Пришлось одевался в ужасной спешке… Конечно, мне помогли. – Он сбросил белый шарф, на который мечтательно засмотрелся Поэт.

– Само собой, помогли! Ежели стряслось нечто невероятно – ищите женщину. Пуаро все сразу схватил. Но успокоиться не мог! Всю ночь ломал голову над деталями: когда, и для чего был организован этот… этот милый сюрприз? Буртаев был с вами в заговоре?

– Он сыграл заметную роль, хмыкнул Алекс. Карлсон продолжал горячиться:

– Как только вы умчались из «Яра», я бросил все и прибыл сюда – никого нет! Сижу и думаю – может, я сплю? Может я уже папа Римский или сам Сиентино? Но ведь Петренко лично встречал вас! И доложил: «не прибыл!»

– Я прилетел другим рейсом. Прямо из Америки. Делегации встречающих не заметил и поспешил проявить инициативу. Как наивный макаронник. Итальянец со школьной скамьи! Лучше бы я учился здесь. Меня взялись подвезти симпатичные парни. Я не стал говорить по–русски, что бы испытать чувства иностранца, прибывшего в Москву. Ну и ребят не хотелось разочаровывать. Им нужен был валютный клиент, а платить то я собирался не рублями.

– Вот и ввели деловых людей в заблуждение… – мягко укорила мэтра госпожа Смирнова и с мольбой посмотрела на Карлсона: – Понимаете, господин… Пуаро… Вчера вечером должен был приехать из Нью – Йорка в Москву мой американский конкурент с очень плохими намерениями. И с чемоданом образцов собственного альтернативного товара… Настойка «Сидорофф», сделанная, этим мерзавцем с Брайтон – Бич – омерзительная фальсификация. Его надо было остановить хотя бы до первого января. Наши сотрудники приняли синьора Милуччи за того самого афериста и, конечно, повели себя не этично… Но вы же знаете, с каким человеческим материалом приходится работать в этой стране.

Алекс пощупал шишку на затылке: – Не этично?! Они оглушили меня и выкинули голого в снег! Московские морозы бодрят… Это, дорогие мои, не шутка.

– Боже мой! Вы же смогли замерзнуть! Голый в снегу! Человек с мировым именем! Гость столицы! – Карлсон взялся за телефон. – Я настаиваю на официальном заявлении. В полицию, в прессу, в прокуратуру! Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными!

Алекс отобрал у него трубку: – Ерунда, я отлично провел вечер. И, знаете, даже получил удовольствие, словил кайф, по–вашему.

– Еще бы! Пятьдесят тысяч долларов – неплохой подарочек! – взревел «дубленка». – Надеюсь, вы заметили, господин модельер, что в автомобиле, который я вам любезно предоставил, был кейс?

– Честное слово, полагал, что ваше появление и чемоданчик в пустом «Мерседесе» – новогодний подарок Санта Клауса! Я же молился! И все сошлось! – посмотрел на него Алекс честными глазами. – Воспользовался подарком, разумеется. Обнаружил в багажнике сапоги, вот этот куртец, головной убор не мог удержаться, примерил, – Алекс предъявил куртку и бандитскую шапку. – Волнующая модель. Если помните, я был не совсем одет для этой погоды. Набил карманы дензнаками и решил: гульну на всю катушку, прежде, чем сгореть от скоротечной пневмонии или лишиться обмороженных членов под ножом празднично настроенных хирургов–виртуозов. Я же не ясновидящий, не мог предвидеть последствий. Подкатил сюда… Увы, не успел потратить всей суммы. – Он встряхнул куртку, из карманов на ковер выпали аккуратные пачки

Охранники «дубленки» живо подобрали и пересчитали деньги:

– Не хватает двух кусков, – объявил один из них.

– Какая мелочность! – огорчился Алекс. – Здешнее население полностью утратило вкус к приятной шутке. Пуаро, дайте им эти деньги и мы сможем расстаться без слез.

– Мои серые клеточки ослаблены бессонницей, потер лоб Карлсон, – но они подсказывают мне, что полиция была бы рада познакомиться кое с какими деталями этого чрезвычайно запутанного дела. И, в частности, выяснить происхождение валюты в кейсе этого милого господина.

– Никаких денег! Никаких вопросов! Новогодний презент, господа! – поспешно заявил «дубленка». – Знакомство с Милуччи – лучший подарок в такой день.

Он попятился к выходу в сопровождении своих качков. Деликатно осведомился у Милуччи: – Автомобиль вам больше не нужен, маэстро?

– Можете пользоваться, старина, Кстати, бак пуст, – засунув в карманы куртки деньги, Алекс бросил ее «дубленке». – Носите на здоровье.

Лишь только захлопнулась дверь за неприятной троицей, госпожа Смирнова подошла к Алексу с рукопожатием, и кокетливо заглянула в глаза:

– Помните, Алекс, мы с мужем ваши должники и самые восторженные клиенты.

Алекс пригляделся к Поэту и набросил ему на шею свой белы шарф:

– Для фото на этикетке. Пора менять стиль. И не пишите вы больше под псевдонимом. Это так старомодно.

11

Проводив гостей, Терминатор осведомилился:

– Кофе? Чай?

– А почему ты впустил сюда всю эту шушеру, милый мой! – налетел на парня Карлсон.

– Синьор Милуччи не подал мне знак. Я ведь… Я случайно увидел, как он беседовал вчера вечером с новенькой продавщицей Александрой и получил приказ: «Молчок!» Я ж человек продвинутый, кое что соображаю в построении сюжета. Не стал вмешиваться.

– А если бы нас пристрелили! – вскочив, Карлсон заметался по комнате. – Все же вы зря меня остановили, Алекс! Надо было позвонить в соответствующие органы. Нельзя поощрять беспредел.

– Не суетитесь, Карлино. В снегу я провалялся не более десяти минут. К тому же был в джинсах и джемпере. Пока ловил на шоссе авто, танцевал! Нечто из «Щелкунчика» на снегу босыми ногами.

– А подумали, какого пришлось мне? Показ вашей коллекции назначен, а Милуччи с платье невесты нет!

Алекс открыл большой кофр на колесиках и достал нечто совершенно воздушное: – Вот оно! Самая дорогая модель в этой коллекции. Мое последнее творение! Как я тосковал за тобой, милое мое, лежа в сугробе!

– Вы неисправимы, Алекс. Полет фантазии и полная отрешенность от реальности.

– Почему же! Замерзая, я придумал сногсшибательную коллекцию мехов. А теперь даже знаю, кто будет моей главной моделью.

Карл Всеволодович понимающе подмигнул:

– Глаз у вас, маэстро, наметанный, Алекс, – я‑то ее только в ресторане, по существу, и разглядел. Сокровище! Эти скулы, коса, пластика! А глаза! Яркие, как у феи. – Он чмокнул собранные в щепотку пальцы.

– Она нежная, отчаянная, жертвенная и гордая, – строго объяснил ему Алекс. – Думал, что такие только в русской литературе водятся… Э-эх! – Он вдруг с наслаждением потянулся. – Эх, до чего же некстати эти утренние разборки. Они меня выследили, эти сукины дети, и чуть свет под ее домом караулили свой «Мерседес». Думал, расстреляют прямо у порога, если не верну деньги. Нравы у вас тут крутые. А я деньги здесь вместе с курткой оставил! Что делать? Бежать. А она теплая, беззащитная, сопит, как щенок…

У крыльца вздрогнул колокольчик. Карлос в испуге поднял руки:

– Это Сиентино! Умоляю, о наших приключениях ему ни слова! Сегодня подписываем дополнительное финансовое соглашение.

Терминатор открыл двери. На пороге появилась Саша. Остановилась, переводя взгляд с Милуччи на шефа. С шефа – на валявшуюся на полу куртку Шурика и брошенный мадам Смирновой каталог. С обложки смотрел на нее Шурик, а крупные буквы сообщали вполне определенно «Алекс Милуччи». Схватив журнал, Саша замерла. По мере прояснения ситуации хлипкая растерянность в ее глазах застывала крепчайшей льдиной.

– Алекс в восторге от вас! – прервал затянувшуюся паузу Карлсон, – Присаживайтесь, детка. Сейчас будет кофе. И сэндвичи. Вам с чем? Может, коньячку?

– Спасибо… – еле выговорила Саша одеревеневшими губами. – Теперь я все поняла. Так развлекаются толстокожие буржуи и творческие гении. Вышло смешно. Очень забавно. Счастлива, что сумела подыграть в вашем веселом спектакле. К сожалению, не нахожу более возможным работать в вашей фирме.

Достав из сумки деньги, полученные накануне от Карла Леопольдовича, она положила их на стол: – Вот. Здесь за сорванное дежурство. Платье оплачу в ближайшее время. Ограблю какого–нибудь жирненького шутника, – Саша метнула ледяной взгляд в Алекса – и компенсирую нанесенный фирме урон.

С наслаждением отшвырнув ногой коробку с книгами и бутылками, Саша рванулась к выходу.

12

Алекс догнал ее между дверями и остановил, удерживая в тесном стеклянном пространстве. За стеклами кружил снег, надменно и безразлично глядели в пространство элегантные манекены. Все это – зима, метель, смутное мерцание камина в сумеречной глубине салона – поплыло перед глазами в пелене навернувшихся слез. Саша еще не совсем поняла, зачем был нанесен ей этот страшный удар. Она испытывала лишь боль, от предавшей ее судьбы.

– Пустите! – попыталась она открыть дверь на улицу.

Но твердая рука удержала ее. Повернув Сашу к себе лицом, Алекс строго посмотрел в горящие обидой и слезами глаза.

– Если тебя однажды обидел тупой болван, не стоит шарахаться от проницательного, нежного и преданного тебе мужчины… Не стоит портить выпрошенный им, законный подарок! Слушай меня внимательно, Александра. Увидав тебя вчера на пороге пустого салона, я сказал себе: «Это твой приз, чудак. Тебя отдубасили и выкинули в сугроб. Тебя крутанули, как последнего болвана! Вместо того, что бы блистать на приеме в ресторане, ты приполз сюда, как избитая собака. Из последних сил, поскуливая, приполз под мигающий призыв «Желания». Это случилось только потому, что Добрая фея услышала тебя!» Ах как я ее просил, замерзая в лесу… Как тот самый ямщик…

– Ящик замерзал в степи… – пробормотала растерявшаяся Саша. – И он прощался с жизнью, он просил прощения! А ты, что просил ты?! «Мерседес» с чужими деньгами и теплую шубу? Глупую девочку на одну ночь?

Саша с вызовом смотрела на «Шурика» из–под насупленных бровей, размазывая по щекам слезы.

– Просил и теперь прошу: стань моим «поплавком», Русалочка! Мне очень нужна ты.

Алекс коснулся ее соленых от слез, дрожащих губ. Саша безвольно затихла. Ее ладони нежно скользнули по ткани пиджака, легли на жесткий воротничок сорочки.

– Ничего, ничего у меня не получается! Ну, зачем я выбрала такой неудобный воротник? Не понравился он мне, а взяла… От злости на противного, наглеца… И туфли тебе жмут, я ведь еще вчера заметила… – всхлипнула она. – А сейчас вот знаю, что должна уйти… Немедленно! Но не могу! Ну, никакого, никакого характера!

– Именно! Именно такую жену я искал, – распахнул дверь, Алекс подхватил Сашу на руки, внес ее в тепло опустевшей гостиной. Карлсон деликатно удалился, разложив на диване драгоценный свадебный наряд.

– У меня просьба к тебе, детка… – Алекс с благоговением приподнял свое творение. – Надень вот это платье. Это моя последняя работа. И здорово ведь вышло! Наверно, уже тогда я думал о тебе.

Снова Саша оказалась перед зеркалом примерочной, вглядываясь в свое лицо и пытаясь понять, что произошло с Шушей за эти часы. Шуша встретила странного малого. А когда рыдала сегодня утром у захлопнувшейся двери, поняла, что влюбилась. Так свалилась на нее эта новая катастрофа, спасения о которой не было.

Постояв под душем, она нашла в себе силы позвонить Ларке.

– Ты что, Беляева, в такую рань будишь? – недовольно прогундосила еще спящая подруга. И вдруг спохватилась: – Случилось что–то? С Зинаидой Константиновной? У тебя голос трагический.

– Случилось. Со мной. Меня обманули.

– Опять!? В Салоне оказался бордель? Я же тебя предупреждала! – Да не хватай трубку! – последние слова были обращены к мужу Олегу. – Мой опер всполошился. Рвется тебя спасть.

– Не надо. Я дома. Жива и здорова. Только сил никаких нет. И в голове…

– Слава Богу! Прими анальгин и отсыпайся. Потом все изложишь. Как на допросе.

– Спать не могу. Вот посижу немного и поеду в Салон. Я ведь у них платье украла.

– Не пори чушь, Беляева…Ты случаем не того… Ничего не наглоталась? Мы сейчас приедем.

– Не надо, – Саша запнулась, – Лар, а что глотают от любви?

Она вышла из примерочной в роскоши свадебного платья и подняла на Алекса распахнутые синие глаза.

– Потрясающе! Совершенно то, о чем я мечтал! – Алекс прижал Сашу к себе, сминая туман воздушного кружева. И они стояли так, слушая удары одного, ставшего общим, сердца и ощущая, как пульсирует кровь во всем теле – тоже одном на двоих…

Они не заметили, как у Салона остановилась машина. Из не выбежал Олег в полной милицейской амуниции и растрепанная, без привычного макияжа, Ларка. Прижались к стеклу, стараясь рассмотреть, что творится в Салоне. Ларка потянулась к звонку.

– Тихо! Не звони. Надо изучить обстановку., – остановил ее муж.

– Да чего тут ждать! Что–то с Сашкой не так… – Ларка пригляделась. – Он что, ее душит?