Текст книги "Салон «Желание»"
Автор книги: Людмила Бояджиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глаза Саши теперь редко светились, да и смотрели все вниз – на книги, которые она выдавала в библиотеке, в конторские книги ДЕЗа, на пол в поликлинике, который мыла после дежурства в регистратуре. Но маленькая Зинка росла умницей, и настойчиво являлась картинка: вернется Буртаев, узнает про дочь и заплачет об утраченном счастье.
…В начале декабря развезли грязищу. Поликлиника уже закрывалась, а больные все шли и шли. Шаркали по влажному кафелю немыслимые сапоги типа «прощай молодость», облепленные бурой снеговой кашей. Иная обувь выглядела попугаем, залетевшим в воробьиную стайку.
– Девушка, осторожней, здесь скользко! – предостерегла Саша тонкие каблучки, обходя их тряпкой. Каблучки не двинулись. Раздался голос:
– Кончай корячиться, Беляева. Смотреть противно.
Ларка – румяная и по всем статьям цветущая, в изумрудной дубленке и обалденных сапогах с какими–то лаковыми зелеными кистями, стояла в позе – «руки в боки» над приникшей к швабре подругой. – Айда ко мне. Разговор есть.
На Ларкиной кухне все было устроено в точ в точ по журналу. И белая мебель со встроенной техникой, и занавески в три ажурных слоя и посуда, и всяческая яркая мелочевка – салфеточки, фонарики, баночки с специям, вазочки с кактусами.
– Как тебе моя новая микроволновка с грилем? – хозяйка метнула из холодильника коробку с пирожными, поставила на стол конфеты: – Твоя любимая вишня в ликере.
– Мечта… – Саша с удовольствием расслабилась в удобном плетеном стуле. Спина гудел после двенадцатичасовой смены. – Домой можно не торопиться. Мать Зинулю из сада взяла и меня поджидает со своими финансовыми отчетами. На нее сильное впечатление наш элитный детсад производит. Сразу лозунг выбрасывает: «Твой дед был нищим гением опальной науки (это генетики, значит). Одни брюки двадцать лет, до самых лагерей носил. А ты девочку приучаешь к показухе. Купеческие замашки нам не по карману». – Покрутив коробку с пирожными, Саша выбрала «трубочку», любимую с детства, и с наслаждение откусила нежный слоеный хвостик.
– Деда в смысле прикида понять можно, время такое было – мерзопакостное. Стиль у граждан – обносочный. А вот ты – дура элементарная. Сплошное несоответствие с благодатной окружающей средой. Полы заплеванные за гроши мыть – тупость. Ребенка без отца поднимать… – Ларка от возмущения не может найти слово, лишь покрутила у виска пальцем.
– Нет у Александры отца.
– Есть! Гад он, нравственный урод интеллигентного профиля и карьеристского фаса. На Американских харчах жиры отъедает. А ты на свои гроши из кожи вон лезешь, что бы девчонка без комплексов нищенства росла. Институт бросила, фигурное катанье забыла…
– На что оно теперь…
– На что красота, фигура? Эх, девушка, не знаешь своей цены, – Ларка, отличавшаяся ширококостной, плотной фигурой, тщетно стремилась обрести балетную тонкость, истязая себя диетами. – Белку Ивлеву помнишь? Тоже такой блеск на льду выдавала, а работает в стрипклубе. И, вроде, не жалуется
– Извини, это не для меня.
– Ясное дело. Вы с маманей люди гордые, – она зло откусила фруктовое пирожное, словно мстя себе за очередной антидеетический срыв. – А вот разве милейшая и честнейшая Зинаида Константиновна об этих киви и ананасах в желе могла мечтать? Об овсяном печенье она мечтала и то, отстояв пол часа в очереди.
– Ну, знаешь, в нашей семье и сейчас пирожными не объедаются, – уловив в своем голосе обвинительные материнские интонации, Саша подавила желание порассуждать о социальной справедливости.
– Ты, конечно, полагаешь, что это не справедливо, – хмыкнула Ларка. – Что ваша трудовая деятельность с Зинаидой Константиновной мало оплачивается. Нет, подруга, правильно она оплачивается. Поскольку такова рыночная стоимость вашего труда. Не востребован он обществом.
– По–твоему и учителя, и поликлиники районные не востребованы? Врачи – голь шмоль, одни нервы, не нужны нищим старикам? – Глаза Шуры под нахмурившимися бровями превратились в узкие, презрительно сверкавшие щелки.
– Пфф! – уйми фонтан, Беляева. Кто ж говорит, что все хорошо? Но люди устраиваются. Особенно с твоими данными.
– Настя подалась в секретарши. Янка с мужем в Голландии… – Саша взяла шоколадную «картошку» в гофрированном «воротничке» и положила обратно. – Можно я ее лучше для Зинули прихвачу?
– Да противно на тебя смотреть! – Ларка упаковала пирожные в коробку и поставила ее перед подругой. – Порой мне кажется что тебе нравится роль неудачницы, существа средней категории ценности. Ты совершенно не хочешь бороться за выживание, в тебе нет знаешь чего? Энергии самоутверждения! Ты скорее потеряешь, чем найдешь, уступишь, нежели отвоюет, промолчишь, но за себя не заступишься.
– Мама говорит, что я – кроткая. В плохом смысле. Легкая добыча афериста и нахала. Да поймите же вы, я не страдаю излишней наивностью! Я все понимаю. Но боюсь обидеть. Обидеть недоверием.
– Вот, вот! Устаревшая модель ясноокой «барышни», не желающей приспосабливаться к законам победительниц из породы бизнес–вумен.
Танцевать в клубах не хочешь, от денег взаймы отказываешься, подарки не берешь. Знаешь, как это называется? Это не гордость, милая моя. Это гордыня, смертный грех. Надо брать легко, когда помощь предлагают от чистого сердца.
– Разве я сомневаюсь, что ты от чистого? Критику вот покорно выслушиваю и денег взаймы возьму. Мне одна книжка страшно понравилась. Огромная, вся в картинках и буквы большущие. Андерсен! Я уже Зинке намекала на что–то такое в качестве новогоднего приза от Деда Мороза. Скажу, от нас с тобой. Она ж все равно догадается.
– Девка у тебя отличная. Это же пруха! В наше–то время – такой ребенок. Меня Олежка по врачам затаскал. Говорят, ждите. Шанс есть. А ведь почему? Аборты, дура, делала. А ты сразу – мамочка.
– Не сдавайся, Лар. Будет у тебя пацаненок, вылитый Олежка
– И сразу в фуражке, – насмешничала Ларка, в своего ментовского мужа глубоко влюбленная.
– Ладно, пора к семье, – Саша поставила в раковину чашки. – . Мать с Зинулей платье шьют. Из моего костюма для показательных выступлений. Помнишь, голубой, усыпанный стразами? Зинка блеснуть собирается. Скоро у них в саду елка. Грандиозный концерт закатывают. А мне даже пойти не в чем – только дочку позорить.
– Так, – Ларка решительно поднялась, огладив на мощных бедрах кожаную юбку. – Идем. Пока Олежки нет, в шкафу пороемся, подберем тебе туалет.
– Не стоит, Лар. У меня настроение квелое. Шуша я теперь – вот кто.
– Шуша она, видите ли! – взвилась Ларка. – Чего я здесь лекцию читала, горло рвала? Пора тебе, госпожа Беляева, расстаться с совковыми комплексами, с благотворительным служением в больницах и библиотеках. У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Вскоре Саша сидела за своим прилавочком на бойком базаре. Торговую точку устроила Ларка, поставляя товар из собственного магазина. А потом произошло то, что произошло – не заладилась торговля, затрат оказалось больше, чем прибыли. И как противно каркали все вокруг насчет моря разливанного какого–то новогоднего счастья! Накаркали – явился Буртаев. И что же? Хуже не придумаешь. Застал ее в самый неприглядный момент рабочей биографии. Да еще чувырлой. Да еще сжалился и визитку сунул как добрый Дедушка Мороз.
Кухня Беляевых – то же по картинке. Картинке давно ушедшей эпохи глобального дефицита. Шкафы в голубой цветочек, оклеенные до половины клетчатой, давно вытершейся клеенкой стены, гремучий холодильник ЗИЛ с округлыми боками и синий абажур.
На столе – опять таки Ларкин гостинец – тарталетки с салатами – аппетитные, яркие. И сама она – королевна расписная: свежий рыжий окрас стриженных волос, малахитовые сережки и кулон в цвет блузке и шарф – закачаешься! Аппетит, опять же, неплохой и тон поучительный.
– Тебя, красивая моя, на тракторе в новую реальность вытаскивать надо, – постановила Ларка после безрадостного подведения итогов Сашиной предпраздничной торговли. – Пока ты у меня на нулях, Беляева. И как тебя угораздило столько товару попортить? Надо было с покупателя за испорченное брать. А как же? У меня не отвертятся.
– Не могу… Сколько я тебе должна?
– Говорю – по нулям. На Андерсена вот тебе премия. За храбрость. – Лара выложила из крокодиловой сумочки пятисотрублевую бумажку. – Хватит? Без отдачи.
– Лар, ты замечательная. Но денег я не возьму. Сама должна научиться выкручиваться… А знаешь, что сегодня было? Ужас…Стою я вся в соплях и полной непрухе. А тут мужик холеный такой подходит… Смотрю – Буртаев!
– Е-мое… – Ларка застыла с открытым ртом и так выслушала
Сашин подробный рассказ об этой невероятной встрече.
– Вот, по щедрости своей отвалил, – Саша достала оставленную Игорем визитку. Ларка ее изучила.
– Финансовый директор! Величина. Зря насмешничаешь, девушка. Ну гад он. И что теперь – от помощи отказываться? После Америки связи знаешь какие. Не мне чета. Не понимаю, почему не воспользоваться деловым предложением? Он ведь перед тобой весь в долгах, за всю жизнь не расплатится.
– Именно поэтому. Мне от него подачек не надо. А… – Саша покрутила кончик косы, совсем как в школе в процессе решения трудной задачи. – А если предложение не деловое?
– То есть? – подняла Ларка тонко выписанные брови. – Интим? Так еще же лучше, балда! Только вначале всю душу ему наизнанку выверни, а потом, как размякнет, своего не упускай.
– А вдруг…
– Да ну… – отшатнулась Ларка, подозрительно взглянув на визитную карточку Буртаева. – Вообще–то про него не подумаешь… Но сейчас это вполне даже возможно. Поставят на конвейер… «Дезидерио» какой–то. С итальянцами…
– Дура! У тебя все бордели на уме. У нас же любовь была! Настоящая!..
– Раз уж ты так уверена – раздумывать нечего. Бегом беги, девушка, да смотри, не опоздывай!
…В совершенно ином направлении сложилось обсуждение ситуации с матерью. Зинаида Константиновна завелась, твердила, что Буртаев типичный «новый русский», без совести и с атрофированной нравственность. Такой может втянуть в самую идиотскую историю.
– Уже втянул, мама, – Саша усадила в кресло дочкину куклу. – И. между прочим, я ему за это благодарна.
Мать зарыдала, причитая что–то о разбитой судьбе дочери, о справедливости, которая все же когда–нибудь восторжествует. Восторжествует! Именно в этот момент, Шура решила, что предложение Буртаева примет, по указанному на визитке адресу явится в понедельник, с утра пораньше. Причем, выглядеть постарается сразу на оба варианта – на рабочий и на личный.
…. И вот она оказалась у особнячка с кариатидами и вошла в мягко отворившуюся зеркальную дверь. Белый пуловер, светлые джинсы, коса ниже пояса и никакого макияжа. Косметика фирмы «Керри» лежала в сумке на всякий пожарный случай. Шикарная, полутемная гостиная, сверкающая из мягко освещенных глубин зеркалами, хрустальными подвесками, благоухала фиалками. Саша заметила огромную, полную цветов, мраморную ладью, стоящую в центре кофейного столика. Вернее, в центре опалового круга, покоящегося на бронзовых крыльях двух могучих орлов. Фиалки под новый год, принесенные орлами – эта картинка произвела на не приятное впечатление.
В кабинете Карла Леопольдовича, куда Саша попала, пройдя чрез анфиладу комфортабельных помещений, висело хорошая копия полотна Рубенса «Марс и Венера», которое она, мечтавшая о кандидатской диссертации по эстетике эпохи Возрождения, сразу оценила. А потом уже заметила энергичное, полное лицо вышедшего к ней из–за широкого письменного стола мелкокалиберного мужчины.
– Беляева? Александра Викторовна… Садитесь, садитесь. Гуманитарий, значит… Белиссимо! – Мужчина тяжко вздохнул, оттягивая узел шелкового платка, повязанного вокруг шеи. – Расскажите о своих научных интересах.
Саша коротко и изложила тезисы, уже придуманные для будущей диссертации о гуманистических мотивах в живописи высокого Возрождения. Работала в библиотеке института, листала толщенные альбомы с репродукциями картин, читала статьи. И постановила для себя – как бы там не сложилась, а специалистом она станет! Даже с преподавателем Соболевым план работы составляла, утопистка! А потом бежала в ясли за Зинулей, или тащила ее в детскую консультацию с очередным ОРЗ.
– Великолепно! Брависсимо! – оживился Карл Леопольдович, выслушав интересный доклад. – И опыт работы в торговле у вас есть?
– Небольшой, – смутилась растерявшаяся Саша. Уж как–то непоследовательно велся «допрос».
– Итальянский активный?
– Читаю. Говорить приходилось мало.
– Так… – директор помял мясистое ухо. – Игорь Сергеевич вам все объяснил?
– Боюсь… Не совсем.
– Хорошо, – он взглянул на часы и положил на стол большие, пухлые, беспокойно барабанящие кисти. – Времени у меня в обрез. Через десять минут здесь будет телевидение. И один из наших итальянских партнеров! Буртаеву, кстати, поручено поработать с ним переводчиком. А вечером… Вечером состоится презентация и банкет. Нет! – он снова схватился за явно мешавший платок. – Я с ума здесь сойду! Извините, детка… Вы появились в такой день…
– Понимаю. Мне Игорь Сергеевич сказал, что бы прийти в понедельник. Не подумал, наверное, что это уже тридцать первое. Я приду после праздника, если позволите. – Саша поднялась. – Какие же сегодня дела.
– Дел выше крыши. Э… Можно вас называть просто Сашенька? Терпеть не могу эти старческие заморочки с отчествами. Так вот, детка, вы явились как раз во время. И приступаете к работе немедля. Документы пока не оформляем – испытательный срок. За это время мы сумеем определить круг ваших обязанностей и размер оплаты. – Миниатюрный человек энергично покинул кресло и кивнул Саше: – Синьорина, за мной! А мне уже и прозвище дали – Карлсон.
– Который живет на крыше…
– Нет не из–за крыши. Из–за этого, – он повертел в воздухе пальцем. – Из–за моторчика. Мой темперамент кажется сотрудникам слишком бурным.
– Вы итальянец?
– Сильно похож? – обрадовался Карлсон.
– Вы похожи на Жванецкого, – ляпнула Саша, следуя Ларкиному рецепту поисков сходства. Ведь Ларка считала, что физическая похожесть определяет совпадение и по другим параметрам. Типаж есть типаж во всей совокупности своих качеств.
– Ай, что ж вы сразу не сказали, Сашенька, что так хорошо чувствуете одесситов! – деланно огорчился Карлсон и слегка подтолкнул ее в спину.
,
…Саша попала на комфортабельную кухню, где над блюдами с фруктами и сладостями колдовали две нарядные дамы. Одна юная, яркого восточного типа, другая – солидной славянской внешности с массивным кренделем на голове и сверкающими кольцами на пухлых руках. Н обеих были деловые костюмы в широкую серо–черную полосу.
– Это Александра, на помощь дамам… – представил Сашу Карлсон и больше ничего добавить не успел, был срочно вызван в гостиную. Оттуда раздались возбужденные громкие голоса, восклицания и трепетная увертюра к опере «Травиата».
– Меня зовут Галлея, а это Нина Тимофеевна, – приятно улыбнулась Саше брюнетка с глазами газели, быстро сполоснула руки и поправила волосы. – Оставим пока кухонные заботы. Улыбка до ушей – наш выход, девочки!
Гостиная, которую уже видела Саша, оказалась торговым залом. Теперь в нем сияли люстры и велась оживленная беседа. На диване у столика с фиалками расположился Карл Леопольдович и стильно всклокоченная блондинка, выдающиеся формы которой обтягивала бежевая лайка, создающая эффект обнаженности. Но только на расстоянии. В близи же было видно, что строгий лайковый костюм с обилием кнопок и замочков призван прятать телеса и держать их в строгости. В кресле напротив сидела улыбчивая дама с эмблемой столичной телекомпании, а два парня – с камерой и софитами кружили возле приятной компании. Юная леди в лайке с пониманием дела улыбалась, в то время как Карлсон тараторил на большом подъеме:
– У нас «желание», а у них «дезидерио» – почувствовали разницу? Желание–то у нас у всех есть. А вот чтобы его грамотно реализовать, особый подход нужен. Итальянец в этом деле профи. У него не все так просто: «Люсю хочу». Он, милый, загорится весь, хвост распустит, соловьем разольется – «де–зи–де–рио»! Звук какой – чистейшей воды Верди! – Он махнул рукой и оперные трели, льющиеся из проигрывателя, умолкли.
– Расскажите поподробнее о вашем салоне, – попросила журналистка и, заметив, что камера уперлась в блондинку, «размяла» лицо серией привычных гримас от ужаса до восторга.
Карлсон перешел на официальный тон: – Салон «Желание» является филиалом известного миланского дома моды. Совместное предприятие – обоюдная выгода. Во–первых – торговая площадь. Этот особнячок концы позапрошлого века нам помогли отреставрировать и украсить итальянские мастера.
– Вы открываетесь прямо с первого января? – просияла журналистка. – Неожиданное решение.
– Напротив – самый подходящий день для успешного начала. Вот вы, милая, непременно что–то ждете от праздника.
– Жду… – интригующе улыбнулась журналистка.
– И каждый из нас тоже. Мы и банкет приурочили к встрече Нового года. С минуты на минуту ожидается прибытие из Милана нашего босса Джанни Сиентино. Есть обещание Алекса Милуччи лично открыть презентацию своей коллекции. Торжество состоится сегодня в ресторане «Яр». Грандиозное мероприятие. Вступаем в новый год, господа, под знаком Евросоюза.
– Не слабо организовано, – одобрительно кивнула журналистке блондинка в лайке.
– Темп мы взяли ударный. С октября на энтузиазме держались. Подготовить открытие салона такого высокого класса – ответственная задача. Коллектив у нас выдающийся, – он остановил взгляд на бюсте обтянутой блондинки. Журналистка кивком призвала его смотреть в камеру.
– Коллектив у нас выдающийся, – повторил Карлсон в камеру. – Все продавщицы – специалистки экстра–класса. Рядом со мной – Сабина Кронкина – моя помощница и консультант по закупочной политике. Мисс Москвы, между прочим. А вот эта красавица… – он указал на брюнетку, – продавщица экстра–класса, топмодель – Галлея Азизова с опытом работы за границей. Нина Тимофеевна – товаровед с международным стажем. А девушка с косой – искусствовед, перспективный кадр, только входит в проблематику. В смысле дефиле. У нас такой принцип – продавщица должна уметь показать товар. «Желание» – не товарно–вещевая ярмарка. Это бу–тик! Об организационных вопросах вам лучше расскажет наш финансовый директор Буртаев, он сейчас встречает итальянского шефа. Ага! – Карлсон поднял палец, призывая к тишине. Все услышали шум остановившегося у подъезда автомобиля.
– Встретил! – просиял Карлсон, снова махнул рукой и зазвучал музыка.
Под бурные всплески Застольной из «Травиаты» в зал с театральной помпезностью явился господин с гигантским букетом. Явно итальянского происхождения, смахивающий одновременно на крутого мафиози и оперного тенора. Полы его длинного белого пальто почти касались пушистого ковра. Итальянца сопровождал мечтательно–нежный юноша и приятно взволнованный Игорь Буртаев. Темпераментный гость вручил свой букет юноше, безмолвно застывшему у двери, и жадно бросился к Карлу Леопольдовичу. Мужчины обнялись. Вырвавшись из объятий Карлсона, итальянец широко зашагал по салону, разглядывая обстановку, щупал фрак и вечернее платье на золоченых манекенах: – Милуччи… Корошо…
Рядом держался Игорь, что–то объясняя по–английски.
Саша последовала на кухню за Галлеей и Ниной Тимофеевной, где уже ждали подносы с угощением и напитками. На столике в гостиной появилось шампанское в ведерке со льдом, блюдо с фруктами.
– Прошу всех выпить это прекрасное вино за процветание нашего дела! За «Желание»! – Карлсон взял бокал с поданного Галлеей подноса и жестом предложил гостю кресло. Итальянец отрицательно замахал руками, показывая на часы. Не садясь, все же взял бокал и выпил несколько глотков под аплодисменты сотрудников. Лучезарно улыбаясь, Карлсон изобразил жестами застолье и танцы:
– Ресторан! Банкет! Ун аперетиво! Сегодня вечером. Переведи ему, Игорь.
Слушая перевод, Сиентино устремил на Карлсона трагические глаза, выражающие совершенную невозможность принять приглашение, и что–то с жаром затараторил.
Игорь развел руками: – Я передал ему приглашение на банкет… Сказал, что ждем Милуччи. Увы… Говорит, что Милуччи задерживается в Токио. А он сам сегодня ужинает у мэра. Намерен работать над нашими предложениями завтра.
Взволнованно простившись с Крлсоном и Буртаевым, Сиентино заторопился к выходу. Посылая воздушные поцелуи девушкам, выкрикивая: – Рерфетто! Чао, бамбини! – удалился в сопровождении безмолвного юноши. Следом отбыли телевизионщики. Замолк Верди и наступила домашняя тишина.
Карлсон рухнул в кресло, выдернул шелковый платок из–под воротника рубашки и стал им обмахиваться.
– Жарища здесь у вас, как на Привозе в летний полдень. Основательный профи наш макаронный шеф. Все сразу просек. Улыбка на миллион лир, а глаза цыганские, вороватые!
– Все отлично! Отбыл в гостиницу. Всем доволен, – погрузившись в объятья мягкого кресла, Игорь удовлетворенно прикрыл глаза.
К нему на подлокотник присела Сабина, заботливо протягивая бокал минералки:
– Классно ты его обработал.
Игорь жадно скользнул глазами по высоко вскинутым ногам «мисс», прошелся взглядом по интерьеру, мечтательно вздохнул:
– М-да… Завертелась карусель! Что б нам всем так жить!
Он не заметил Сашу. Даже когда она подошла к столу и взяла блюдо с пирожными, чтобы вынести на кухню. Мечтательные серые глаза были устремлены вдаль, в которой Саши не было.
На кухне, заполнившейся кофейным ароматом, Галлея и товаровед Нина клевали невостребованные итальянцем пирожные.
– Сидим здесь, золушки, – Нина с наслаждением жевала нечто взбитое сливочное. – Ничего, сегодня в ресторане оттянемся. Неделю пощусь из–за этого банкета, тайскую отраву глотаю. Что бы дезидерио, так сказать, поднакачать и со всей страстью накинуться! Это будет смертельный трюк – большая обжорка. За всех, кто голодает. А что ж там так сидеть? Банкет так банкет!
– Кому обжорка, а кому – праздник любви, – ухмыльнулась Галлия, карауля кофеварку.
– Виртуозно Сабинка финансового гения расколола! В два приема! – с видимой завистью «восхитилась» Нина.
– Раскрутила по полной программе! Все уши мне прожужжала, какой Игорек сексуально продвинутый и эстетически грамотный. Мастер эмоциональных эффектов. Сегодня ночью, под бой Курантов, он ей руку и сердце прямо на блюдечке предлагать будет… Секрет пока.
– Какой уж секрет! Я ж сама ей платье выбирать помогала! Сгорит финансист. Алый бархат и все голое! «Секс в саду»
– «Сад в цвету», – поправила Галлея, – Ой, она и в правду, эффектная. Во, во, во! – есть на что посмотреть. Взгляд притягивается на чисто энергетическом уровне. Резонансные вибрации бьют по чакрам. Не то, что у нас, да, Саш? А вообще–то, ей, похоже, облом с праздничком выйдет. Наш Карлсон, как мне известно, некую подлянку затеял. – Галлия протянула Саше салфетку и жидкость для мытья стекол: – Иди со стола смахни и вот этим хорошенько прысни.
На ватных ногах Саша отправилась в зал, переваривая полученную информацию. Предложение руки и сердца! Под бой Курантов! А она–то, дура, размечталась…
На этот раз ее появление Буртаев заметил и дружески просиял:
– Александра! Уже при деле! Здорово ты вписалась в коллектив! Рад.
Он и Карлсон переместились в кресла у камина, прихватив коньяк.
– Спасибо, – с усилием пробормотала Саша, потому что не благодарить ей сейчас хотелось, а выпустить из бутылки пенную струю прямо в физиономию этого «сексуально продвинутого мастера эмоциональных эффектов». Саша усердно терла столик. Господи, всего два часа на новой работе, а сколько всего произошло! В сущности – все тоже – облом надежд, кризис мечтаний. Вот ведь не хотела даже себе признаваться, зачем явилась–таки сюда. Не за деньгами. За Буртаевым. И косметичку прихватила, что бы вдруг расцвести в заветный час. Ну не могла она признать дурацкую встречу там, у метро, последней. И что же? Опять сорвалось. Да как все глупо, как обидно и жалко себя. Пуловер лучший надела, джинсы пол ночи утюгом сушила, идиотка. А здесь – «Страсть в саду..»… – Она яростно пшикала на опаловую столешницу. Резкий запах нашатыря с парфюмерной отдушкой ударил в нос.
– Потом, потом, детка! – замахал руками Карлсон и продолжил прерванную беседу с финансовым директором: – Я рад, что ты со мной, наконец, согласился. Мы не имеем права бросать Салон в праздник!
– Сегодня никак закрывать нельзя. До двадцати двух, полагаю, надо продержаться, – вмешалась Галлия, водрузив в центр стола вазу. – Но если уж серьезно, и после двадцати двух всякое может случиться. Дед Мороз нагрянет, или Сиентино после ужина у мэра решит заглянуть? Вдруг кто–нибудь из общественности зарулит, телевидение, радио. В такой ситуации Сабина отлично справится. На нее можно положиться.
– Да кто в Новый год сюда притащится? Если криминал, так на сигнализации Терминатор дежурит. А по пустякам…Неужели специалист такой квалификации, как Сабина Юрьевна, должен сидеть здесь сторожем, да еще в новогоднюю ночь!? – вознегодовал Игорь и посмотрел на Сашу. – У меня отличная идея, патрон. Не зря ведь как раз сегодня к нам попал такой милый и ответственный новый работник,
– А что… – пригляделся к перебиравшей журналы Саше, Карлсон. – Девушка сообразительная. Искусствовед. Садитесь–ка сюда, детка.
– Спасибо, – Саша присела на краешек дивана.
– Вы, как я понял, семейством не обременены? Дома, муж не ждет?
– Но у меня… – Саша едва не брякнула про дочку.
– Не ждет ее никто! – радостно сообщил Игорь. – И вообще, хорошее начало трудовой деятельности. Знаменательное.
– Ну что ж…Я думаю, будет совершенно справедливо, если дежурить останется Александра. – Согласился Карлсон. – Гм… скажем – помощник продавца. Подойдет? Должность ответственная, но в данной ситуации – скорее символическая.
– Чисто лирическое дежурство! – радостно подхватил выигравший сражение за Сабину Буртаев, и даже тихо напел: «У вашего крыльца не дрогнет колокольчик, не спутает следа…» Русский патриотизм в европейском интерьере. Она справится, Карл Леопольдович. Ручаюсь.
Нахмурив брови, Саша смотрела на носки своих сапог:
– Дежурить до утра?
– До двадцати трех, полагаю. А потом по пустым улица домой на всех парусах к праздничному столу! – Карлсон изобразил удовольствие. – Заснеженные улицы, праздничная Москва!
– Я далеко живу… И без машины…
– Еще лучше! Так и оставайтесь ночевать тут! В моем кабинете чудесный диванчик. От скуки пылесосом в ритме танца пройдетесь. Журнальчики по вопросам моды просмотрите. А с утречка прямиком приступите к служебным обязанностям – до открытия что бы все в полном ажуре было. Получите у Галлеи инструктаж и фирменное обмундирование. Полагаю, параметры у вас стандартные – 90–60–90. Отличные костюмы, сшиты в Милане.
– Я… я очень рада, – пробормотала Саша, стараясь не разреветься. А чего ныть? Фирма оказалась серьезной, не бордель, не библиотека какая–то. Вон, костюмчик итальянский выдать готовы. А, может быть, и в штат, в самом деле, возьмут.
– Вы ж, детка, сами понимаете, как вам повезло – едва вступили на стезю и такая ответственная миссия, – сладко пропел Карлсон, – Опять же таки, на транспорте сэкономите, фигуре перееданием не повредите. А главное что? Материальный стимул.
Он подошел к кассовому аппарату, порхающим жестом достал из ящичка– четыре зеленые сотенные:
– Получите месячное жалованье в качестве новогоднего подарка и аванса доброго взаимопонимания. Четыреста у. е.
Саша спрятала руки за спину: – Это много… я не могу…
– Может она, может! – Игорь взял у Карлсона купюры и сунул в кармашек Сашиных джинсов. – Праздничная ведь ночь! Утроенный тариф. – Он довольно подмигнул Саше, – Я бы и сам тебе составил компанию, но коллектив просит…
– Ну что, поехали, Игорь Сергеевич? – в гостиной появилась Сабина с шубой в руках. – Похоже, вы здесь все утрясли, – она капризно посмотрела на финансового директора и тот помог ей укутаться в меха, шепча в щечку нечто нежное. Сабина заботливо поправила воротник его пиджака, демонстрирует интимность отношений. – Поехали, я тебя жду. Сегодняшний вечер требует серьезной подготовке. До встречи за банкетным столом, Карл Леопольдович. Надеюсь вас не разочаровать. – Играя фалдами нежного меха, она направилась к двери. Прихватив пальто, следом кинулся Игорь. Уже на выходе спохватился, одарил Сашу улыбкой:
– С наступающим, Шушундра!
4
Так он называл ее в самые бесшабашно веселые времена, когда смешных имен и прозвищ уже не хватало и хотелось дарить любимому все самое забавное, трогательное.
Забыл? Кувырканье в сугробах под сосновым шатром подмосковного леса, подводные игры на Истре и танец в кругу радостных американцев на Воробьевых горах. «-Не подведи, Шушундра!» Она не подвела. А он все забыл? Выходит. А как засуетился, как побежал за шубой! Ну и черт с ним. Ловко все подстроил, заранее просчитал…финансист. Освободил свою даму от трудовой повинности. Подставил неимущую, в у. е. остро нуждающуюся. Ну и пусть. Так: матери куртку легкую и теплую, сапоги новые на меху. Эти совсем позорные и промокают насквозь. Зинуле платье принцессы! Как у Дашки Смирновой. И полный холодильник всего, что еще не пробовали. А разбитая раковина? А протертый линолиум в кухне и скрипучая софа доперестроечной эпохи? Потом. Сейчас позвонить домой и сказать, что на новой работе подвернулось высокооплачиваемое дежурство, пусть едут к тетке одни. Только не забудут прихватить подарки в тайном пакете. Для Зинули та самая книга сказок Андерсена, для матери и тетки – духи и всякие косметические премудрости, разумеется, из отбракованной косметики «Керри».
Мать взяла трубку тут же, и, выслушав сообщение дочери, взвилась: – Какое еще дежурство под Новый год? Когда у нас в редакции на праздник дежурили, то такой труд высоко оплачивался!
– И мне заплатили. Причем, очень хорошо. Не ваши совковые десять ре. Все отлично, мамуля. Пожалуйста, будьте веселенькими и думайте о хорошем. Я появлюсь утром. Вы еще и вернуться не успеете.
– Мам! – перехватила трубку Зинка. – Я слышала про дежурство. Ты молодец. Только не забудь загадать желание! Это главное. А твои подарки я всем раздам. Где сумка знаю. Ты ж ничего как следует прятать не умеешь. Целую–целую–целую… Не забудь про желание. Мне это очень–преочень важно.
…Желание – по–итальянски дезидерио. Красиво. Как это Зинуля просекла, что я встречаю новый год под этой вывеской? Но только вернее было бы сказать «погибшее желание». Не знает малышка, что снова пролетела насчет отца. Не видать ей его радостных слез…
Да много чего было обещано впустую – шипучая, как шампанское, юность, щенячья радость по каждому пустяку, любовь… И этот дурацкий, столько раз обманывавший праздник. Встречать тебе, Беляева, Новый год не на пароходе в Финляндии, ни в ресторане «Яр» и даже не в Быково у тетки, а вот тут, в «Дезидерио». Одной, если не считать засевшего в подсобке парня по кличке Терминатор. Он отвечает за охранные системы, а Беляева так – декорация в интерьере. Какая–то совсем другая в этом строгом костюме в черно–серую полосу, выданном Галлеей.
