Текст книги "Вооружен и очень удачлив. Трилогия"

Автор книги: Людмила Горбенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 81 страниц)

Новая дорога от Тора на прииск. Раннее утро

Лошадка мерно перебирала копытами, выпуская из ноздрей облачка пара. На кочках телега подпрыгивала, и палица колотилась о бок бывшего монаха, а ныне свободного человека.

«Вот и прошел год, можно подвести итоги», – меланхолично думал Нилс. Даже не принимая в расчет материальный прибыток, время в лоне церкви потрачено не зря. Он стал старше, мудрее, терпеливей, опытней. Сейчас бы уже не стал среди бела дня нагло разбавлять пиво в подсобке, что за глупость! Лучше уж ночью, потихоньку. Как умный человек.

– Эх, Варуша-Варуша, – вздохнул Нилс, кутаясь в холстину. – По дому соскучился, сил нет! Как там твой отец и мой родной братишка? Здоров ли?

– А что ему сделается? – лениво зевая, удивилась племянница. – Здоров.

– А мать твоя? – осторожно спросил Нилс.

– Еще здоровее, – уже откровенно клюя носом, откликнулась Варуша. – Двойняшек ждет. Бабка говорит, в этом помете будут мальчишки. Тоска… Щенки, пока маленькие, совершенно неуправляемые. Грызут все подряд.

– Ну да, дети, они такие, – со знанием дела согласился Нилс. – Помню, в бытность свою владеющим силой, лечил я как-то одного младенчика, так он мне все пальцы искусал! А те, что не кусал, обслюнил до невозможности. Брр… даже вспомнить неприятно. Ты чего, Варуша? Смотришь куда? Спи себе!

– Погоди, дядька, – нетерпеливо отмахнулась девушка. – Кажется, поджидают нас. Вон в тех кустах… трое… нет, двое, но один из них очень большой!

– Где? – обернулся Нилс, хватаясь за палицу.

– Поздно, – трагически вздохнула Варуша. – Дорогу стволом перегородили. Останавливай лошадь, пока у телеги колеса целы. Сейчас как пристанет… Или табачку, или до ближайшего поселка подбросить, или огоньку…

Словно получив четкую команду, терновые кусты театрально разошлись. Поджарый мужичонка в кургузых штанах и латаной куртке с закатанными рукавами умело щелкнул кнутом в воздухе и ловко ухватил шарахнувшуюся лошадь под уздцы.

– Тпррру!

– Че надо? – неприветливо осведомилась Варуша, с опаской глядя на длинную цепь с грузиком на конце в руке мужичка и косясь на кусты. Судя по гигантским следам, отпечатавшимся на свежем снегу, в них действительно засел кто-то очень большой. – Табака нету.

– Куда так торопишься, девка? Путника обижать грех… – ласково завел «путник», бросая кнут и многозначительно похлопывая по ножнам на боку. Извлеченная из ножен сабля взыграла на солнце тонким блеском, пуская «зайчиков». Один из солнечных кружочков упал на куст, и ветки опять затрещали. Пред очи путешественников явился тот самый загадочный «второй», что, по предчувствиям Варуши, стоил сразу двоих.

И ведь не обманули предчувствия!

И рост, и стать, и зверская рожа булыжником, и шрамы через лоб и скулу, и тяжелый боевой арбалет, все прямо кричало: сдавайтесь, сопротивление бесполезно. Полюбовавшись явно не голодающим богатырем с размахом плеч не уже приютских ворот, Нилс сглотнул рвущиеся из горла слова протеста и деликатно опустил палицу.

– Кстати, о грехах. У нас пачка отпущений от кардинала на телеге валяется, – насупилась Варуша. – Можем и вам продать одно.

– Продать? Не по-божески это, – укорил мужичонка.

– Ага. А нападать на безобидных людей по-божески? – обиделась девушка.

– Готовы подарить! – вставил Нилс.

– Да кто нападает? Кто нападает? – широко развел руки мужичонка. – Так… подаяния попросить хотели. Отпущений грехов нам не надо, безгрешные мы практически. Денежкой не поможете? Я вижу, у вас на телеге кое-какая поклажа имеется…

– Но т…

– Денег нет! – решительно отрезала племянница, ощутимо заехав родному дядьке острым локтем в печень.

– Лошадку возьмем, – согласился мужичонка.

– Да она еле ноги переставляет! Старая совсем!

– Значит, на холодец возьмем, – покладисто кивнул собеседник. – Эй, девка, ты чего скалишься? Небесной красой меня завлечь хочешь? Рылом не вышла!

– Но-но! – возмутился Нилс, обнимая племянницу, а Варуша горько всхлипнула ему в плечо:

– Не выходит у меня ничего, дядька! Злю себя, злю, и все без толку! Раньше, бывало, брат на ногу наступит, и зубья сами собой вытягиваются. А сейчас… гы-ы-ы… Куда лезешь, мерзавец?!

– Ну уж точно, что не за твои прелести хвататься! – хмыкнул мужичонка, запуская руку под холстину. – О! Да тут денежки! А говорили, нет! Обманывать нехорошо-о-о, нехорошо-о-о! Придется вам за ложь бессовестную заплатить втридорога. Додиль!

Богатырь с готовностью вскинул арбалет и легко, играючи, натянул тугую тетиву безо всякого ворота, голыми ручищами. Варуша ойкнула.

– Да нет! – досадливо поправил хлипкий мужичонка, по всем признакам, лидер бандитской группы. – Не стрелять, болван! Телегу отцепляй! Видишь, девка, какие мы добрые? Лошадь вам оставляем. А могли бы и забрать. С такой справной кобылки холодца бы много получилось! Ну что сидим, словно померли с перепугу? Сползаем с телеги, сползаем. Бодрей, бодрей! Теперь это уже не ваше имущество, а наше. Аккуратно, Додиль! Оглобли не поломай! Тебе еще это все на себе до самой деревни волочь! А ты чего ревешь, дура? На. Держи от щедрот моих денежку, подашь святому Хендрику. Может, хоть он тебе женишка пошлет, а то такая мелкая, бровастая и костлявая, что прямо мороз по коже…

– Думаешь, не возьму? – независимо тряханула косами девушка. – Возьму, не побрезгую! Пусть тебе хоть на одну монету меньше от нашего добра перепадет! И не смей упоминать святое имя своими грязными устами!

– Это вы о ком? – заинтересовался Нилс. – Я год в приюте при церкви околачивался, но ни о каком святом Хендрике и слыхом не слыхал!

– Как же? – всплеснул руками мужичонка. – Известнейшая в дамских кругах личность! Ежели девица или замужняя панночка страдает без любви, то есть надежное средство привлечь ухажера. Надобно повесить над очагом или у окошка свой чулок и бросить в него монетку. В ближайшую же неделю святой Хендрик монетку возьмет, а взамен пошлет суженого. Причем не абы какого чика немытого, а писаного красавца, глаз не отвести. Обычно женихи ночью приходят, но некоторые болтают, что и при свете дня удостаивались чести. Только чулок должен быть чистым, а монетка не меньше пятипаундовика. Чтоб святого не обидеть.

– Чудо! – поразился Нилс, от удивительной новости даже забыв на миг, что за его спиной происходит натуральное разграбление родного имущества. – И наверняка посылает? Кроме шуток?

– Да кто его… – с сомнением начал мужичонка, но Варуша недобро на него зыркнула и горячо перебила:

– Наверняка! Только для надежности надо еще записочку со своим адресом на Дерево желания повесить.

– Дерево желания? – выпучил глаза Нилс. – Где же в наших краях такая диковинка?

– Аккурат недалеко от Бирючьей Плеши, на полянке, – подсказал мужичонка, попутно жестом указывая задумавшемуся Додилю, куда убрать ненужную грабителям сумку с личными вещичками Нилса. – Ваша девица, уважаемый пан, тоже местечко знает. И, судя по румянцу, половину дерева своими желаниями увешала. Уже небось ветки подламываются от ее адресов.

Нилс оглянулся. Варуша действительно густо покраснела.

– Вот оно, значит, как… – многозначительно протянул Нилс. – Дерево желаний, значит… Пять паундов за мужика? Что же это за святой такой удивительный, легкого поведения? А ты, Варуша? Тоже хороша… С такой прытью ты мне всю пачку приорских отпущений на одну себя изведешь! Еще как бы дозаказывать не пришлось! Не рано ли тебе, дочь моя, о плотских грехах задумываться? Скакала бы себе за белками и горя не знала! Так вот за каким чертом тебя на Бирючью Плешь понесло! А я-то, дурак, все гадал: то ли зайцы там вкуснее, то ли свидетелей воя на луну меньше! Не отворачивайся! Смотри в глаза!

По мере родственного разноса шея Варуши все глубже уходила в плечи.

– Но ведь я тоже жениха хочу… – тоскливо проблеяла наконец племянница, пряча свекольное лицо в ладони.

– Будет! Все будет в свое время! – гаркнул Нилс с такой яростью, что подхвативший оглобли Додиль тут же их уронил. – Я лично тебе суженого подберу! Типа вот этого Додиля, чтобы как только ты ему зубки показала, он тебе их тут же и повыбивал! Будешь, как добропорядочная жена, орехи супругу щелкать и из собственной собачьей шерсти носки вязать!

– Прошу прощения, – кашлянул мужичонка, поглаживая саблю. – Мы, уважаемый пан, закончили. Вот вещички ваши, вот лошадка. Тут среди барахла Додилька палицу нашел. Отчего же вы ею не воспользовались?

Вместо ответа Нилс огорченно махнул рукой.

– И правильно! – порадовался его здравомыслию грабитель. – Додилька от сопротивления только звереет. Бемц в лоб, и разбирайся потом. Ох, чуть не забыл! Тут у вас бочечка валяется. Что внутри?

– Пустая, – грустно сказал Нилс.

Искорка в глазах собеседника показала, что ответ неправильный. Спокойно висящая вдоль невысокого тела цепь дернулась, заставив плясать грузик.

– Открыть не мешало бы, – мягко попросил мужичонка. – Чтобы между нами, как говорится, не осталось недомолвок и взаимных претензий.

– Да ты ее приподними – и все поймешь! Говорю же – пустая! – взорвался Нилс. – Вот пристал, душегуб! Тебе нужно, ты и открывай!

– Вытаскивай затычку!

Только-только смирившийся со своим новым заточением джинн был грубо разбужен.

Пробка с веселым «чпок» улетела на дорогу. Перед красной Варушей, застывшими от изумления грабителями, потрясенной лошадью и оторопевшим монахом появилось огромное прозрачное яйцо в чалме, внутри которого бесились, трещали, гневно пульсировали зеленые вихри. Спустившись к самому носу монаха, яйцо некоторое время изучало его, умудряясь критически хмыкать в процессе осмотра, не нарушая гладкости формы. Потом задрожало и начало лепить из себя нечто новое.

Постепенно портрет проявлялся в деталях. Мясистый нос, круглые щеки, взлетевшие на лоб брови, благостная бородка скобкой. У Нилса создалось впечатление, что он смотрит на себя в зеркало, только зеркало очень большое и очень кривое.

– Эш… – начал протестующее лепетать Додиль, ухватив Нилса за воротник, но его перебили.

– Я готов повиноваться, новый хозяин, – с тяжким вздохом поприветствовал монаха джинн, поправляя чалму и мимоходом отбрасывая богатыря от Нилсового воротника прочь, словно прилипшую пылинку. – Что прикажешь? Вижу, у тебя затруднения? Я могу убить этих двух смертных на твоих глазах. Хочешь?

– А… а сколько у меня всего желаний?

– Хитер, – сразу поскучнел джинн. – Допустим, три. Сразу предупреждаю, список из десяти наименований через запятую одним желанием не считается!

– Дядька! – взвизгнула Варуша.

– Постой, племяшка! – строго отодвинул девушку Нилс, утирая вспотевший лоб. – Уф… Тут такое дело, что надо сначала обдумать. Естественно, первое, что приходит в голову, это мстительная мыслишка размазать наших путников по дороге. (Джинн с готовностью потер руки.) Но делать этого мы не будем. (Джинн поскучнел.) После годового поста… гмм… скажем так, почти поста, – поправился Нилс, – мне, естественно, хочется женской ласки и простых человеческих удовольствий. (Джинн проделал в воздухе не слишком пристойный жест). Но эти самые удовольствия мне и без всякой помощи со стороны обеспечат родные сельчане. Ведь обеспечат, Варуша?

– Отец уже заготовил три бутыли мутного и грозился сходить вдвоем с тобой в какую-то «сауну с курами», – припомнила племянница, не отрывая зачарованного взгляда от волшебного существа.

Джинн с одобрительной ухмылкой поднял вверх большой палец.

– Теперь о тебе, – ласково потрепал племянницу по голове Нилс. – Еще час назад я был готов отдать полжизни за то, чтобы ты стала нормальной девицей, как все. Но сейчас, наученный горьким опытом, я уже думаю иначе. Отчего бы современной девушке и не побегать иногда по лесу? Птички, природа, воздух опять же… А уж если девица не дура легкомысленная, а панночка хозяйственная – Варуша, специально для тебя подчеркиваю: хозяйственная, – то она во время своих лесных зигзагов еще и грибов умудрится набрать. Или ягод, что тоже витамины.

– Так я не понял, – задумчиво сказал джинн, почесывая чалму. – Вы будете желать или не будете желать?

– Будем, – успокоил Нилс. – Первое мое желание таково: хочу, чтобы ты всегда находился рядом со мною. Чтобы, если что мне вдруг захочется, ты тут как тут. Украдут тебя – сам вернешься. Потеряю нечаянно или забуду где, то же самое. Все время будешь под рукой, в моменты посещения отхожего места или интимного действия за стеной, но в боевом ожидании. Можно?

– Можно, – насупился джинн, явно разочарованный отсутствием широкого фронта работ. – А второе желание? В великих подвигах могу подсобить. Сейчас как раз война в Оттии разгорается, есть шанс прославиться и заодно загрести под себя пару приличных городов. Не нравится Оттия, развяжем войну в любой другой стране, по твоему выбору. Желай!

– А куда так спешить? – удивился Нилс. – Подвиги – спасибо, с меня пока мафиозных приключений хватит. Девок на заказ из других стран притаскивать? Глупость несусветная, деревенскими обойдусь. Дворцы мне ни к чему… Денег? Так вот целая куча на телеге.

– Эх! До чего однобоко вы, люди, воспринимаете счастье! – пожаловался неизвестно кому джинн. – Ладно, о скромный и умеренный новый хозяин, а с этими типами что делать? В пропасть столкнуть? Я эту работу даже за желание тебе не посчитаю! Из чистого удовольствия потружусь! Очень уж мне рожа этого… крупненького не по нраву.

– А вот это и вовсе напрасно, – пожурил Нилс. – На этого, как ты выразился, крупненького тебе придется теперь ежедневно любоваться. Мы ведь их с собой берем. Обоих.

– Дядька! – изумилась Варуша. – На кой нам грабители? Толкай в пропасть, и поехали с Богом!

– Да! – подтвердил джинн.

– Пригодятся, – пожал плечами Нилс. – У нас с тобой, Варуша, всего два желания в запасе остались. Волшебство на пустяки переводить – поступок глупейший, потом сами же себе не простим. Пусть пан джинн пока отдыхает. Если же чего вдруг захочется, вот эту парочку выполнять и заставим. А что, отличные слуги! Один явно не дурак, зато второй силой не обделен. И самое главное, оба послушные, преданные, бесплатные! Додиль! Ко мне! Убери с дороги дерево!

Джинн оскорбленно застонал, вцепившись в чалму.

– Ты берешь себе в услужение головорезов?! – вскинулась Варуша. – Да ты взбесился, дядька! Или от приютских пациентов зараза прилипла, или общение с приорской восьмеркой последние мозги выбило!

– Ничего они нам не сделают, – уверенно сказал Нилс, провожая глазами перышком отлетающий в сторону дубовый ствол и совершенно по-хозяйски щупая бицепс богатыря. – Кто рискнет напасть на человека, в услужении которого настоящий джинн? Никто. Сама же говорила: добро должно быть с кулаками, зубами и арбалетом. Глянь на этого крепыша, чем не добро? Ладно, хватит лясы точить, дорога свободна. Додиль! Что застыл, золотко мое? Бутылка какая-нибудь есть при себе? Давай сюда, надо джинну личное место определить и пробочкой зафиксировать. Пан джинн, прошу запомнить, вызов либо по обстоятельствам, либо по слову «помощь»! Потом, Додиль, цепляй оглобли обратно к лошади. Поедем домой…

– Кем же ты был раньше, хозяин, что теперь такой хитрый? – тоскливо прищурился джинн, втягиваясь в узкое горлышко и кашляя от ядреного самогонного запаха. – О-о-ох! Как бы не захмелеть!

– Кем только не был! – признался Нилс, стегая куском холстины задумавшегося Додиля. – И казначеем, и лекарем, и монахом, и мафиозным прислужником…

– А чччем думаешь заняться впппредь? – уже слегка заплетающимся языком, но с весьма живым интересом уточнил джинн уже из нутра бутыли. – Сам пппонимаешь – все же мне тебя ппповсюду сопппровождать.

– Вот думаю, а не открыть ли семейную пивоварню? – лукаво улыбнулся Нилс, подмигивая племяннице.

Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль. Комната малышки Норы

Алхимик так резко откинулся назад, что чуть не свалился с пуфа.

– Квайл! Черный осадок перпетум аквитус опять исчез! Это открытие, ученик! Тащи журнал опытов, будем фиксировать!

– Прости, Аарус, но это не открытие, – смущенно улыбнулся Квайл. – Просто Найса-Мария опять вымыла все пробирки.

– Это черт знает что такое… – забурчал алхимик, отшвыривая разочаровавший его сосуд в ведро с мусором и комкая в пальцах бинт. – В таком случае, когда придет заказчик, пусть твоя женушка и объясняется с ним. Лично. А я умываю руки и намерен во время разборки молча стоять за спиной нашей добровольной помощницы. Благо за этой частью тела твоей супруги могу легко спрятаться не только я, но и ты, и Черри в придачу.

Из-за окна донесся возмущенный ропот.

– Ох! – опомнился Аарус. – Квайл! А хомункулуса сегодня проверяли? Кожа нарастает?

– Медленно, – признался Квайл.

– А ну дай мне паршивца на минутку, я замеры сделаю!

Квайл опустил шпингалет и наклонился над подоконником. С трудом дотянувшись до куска рыбацкой сети, в которой болтался глиняный горшок с круглыми отверстиями по бокам, он снял сеть с вбитого в стену крюка и осторожно понес драгоценный «улов» в комнату.

Едва горшок коснулся твердой поверхности, изнутри послышались возмущенные ругательства и отчаянный стук. Открученная крышка упала на пол.

– Аарус! Я протестую против твоих бесчеловечных опытов! – заорал освобожденный из горшка хомункулус. – Уже осень, в конце концов! Холодно! А я голый!

– Тихо, тихо, – успокоил алхимик, вертя Черри вокруг оси и внимательно осматривая его тело.

Опыт с выращиванием на хомункулусе кожи продолжался уже третьи сутки. Аарус не один час ломал голову, думая, как бы пометить новую кожу, чтобы не перепутать ее с той, что образовалась на тельце Черри в лесу. В итоге, так и не придумав ничего путного, он просто стал красить лоскутки эпидермиса в разные цвета, используя для этой цели кожевенные краски. Так как контрольный осмотр и окрашивание производились четыре раза в сутки, то на данный момент хомункулус стал похож на драного бесхвостого кота специфического телосложения и еще более специфической желто-красно-зелено-сине-фиолетово-оранжевой расцветки.

– Ай! – взвизгнул Черри от особенно настойчивого щипка. – Больно! Аарус! Может, прекратим твой дурацкий эксперимент? Мне холодно! Вчера уже снег срывался, а я в не-утепленном горшке сижу!

– Аксиома. Чем холоднее, тем быстрее организм вырабатывает новый эпидермис, – задумчиво сказал алхимик, постукивая указательным пальцем по столу.

– Аарус! – взорвался Черри. – Так ты чего добиваешься, скотина старая? Чтобы я не только кожу, но и мех отрастил?! Говорю же, продрог, как цуцик! Отпусти!

– Отпущу, – ласково согласился алхимик, доставая кисть и коробку, в которой теснились баночки с красками. – Черт! В какой же теперь тебя цвет красить?

– О! – обрадовался хомункулус. – Знак свыше. Сам Господь Бог говорит тебе: «Опамятуйся, сын мой Аарус! Прекрати издевательства над маленьким несчастным существом! А чтобы, сын мой Аарус, до тебя лучше дошло, я тебе намекаю: красок всего девять с учетом черной и белой, а бедный Черри уже и так весь исчеркан». Аарус! Бог недаром придумал всего девять красок!

– Еще Господь придумал алхимиков, – рассеянно возразил старик, доставая чашку и кисть. – А уже алхимики самостоятельно додумались, что девять красок вполне можно смешать. Подставляй ногу, протестант!

– Даже у Бога случались ошибки, – мрачно подытожил Черри, вытягивая в пространство худую конечность. – Вот алхимики – точно ошибка. На сто процентов. Если бы не они…

– То и хомункулусов не было бы, – закончил Аарус, старательно выводя завиток.

– Ой! – умилилась Найса-Мария, входя в комнату и всплескивая ладошками. – Какой Черри хорошенький стал! Это вы его к празднику красите?

– К поминкам, – буркнул хомункулус, опуская ногу и вздергивая нос.

– Найса! Милая! – обрадовался Квайл, отставляя котелок. – Иди ко мне, лапушка моя!

– Квайличек! – расплылась в счастливой улыбке черноволосая красавица. – Любимый мой муженек!

– Тьфу! – неодобрительно сплюнул хомункулус. – Теперь понятно, отчего краткий период после свадьбы, когда у новобрачных еще не прошло помутнение мозгов, назвали медовым месяцем! Уж такая приторная сладость, что прямо уши слипаются!

Алхимик только усмехнулся, вытирая руки тряпкой.

– Любовь – это прекрасно! – провозгласил Квайл, отрываясь от супруги.

– Мерзость! – не согласился Черри. – Тьфу и еще раз тьфу! Полное разочарование! Крах мечты, можно сказать. Одна надежда теперь на алхимию. Авось в будущем люди перестанут размножаться таким дурацким способом и станут расти в пробирках. Как и пристало порядочным разумным существам. Квайл, и как ты только можешь заниматься этим…

– Замечательно может, – мечтательно протянула Найса-Мария. – Квайлик мне самим Богом предназначен! Словно его по моему заказу лепили. Тютелька в тютельку…

– Молчи, женщина! – строго оборвал хомункулус. – Твоя тютелька вообще гнуснейшее зрелище! Теперь понимаю, отчего Аарус во время своих кобеляжей пудреницу крышкой прикрывал. Меня, родимого, от шока берег! Тьфу!

– Но почему сразу «тьфу»? Откуда такие грустные выводы? – с высокомерием опытного ловеласа хмыкнул Квайл. – Только не придумывай, что видел лично!

– Зачем придумывать? – пожал пестрыми плечами Черри. – Правда, видел. Вчера. Своими собственными глазами. Ветерок сеть раскачал, я за подоконник уцепился, в вашу с Найсой комнату заглянул и… лучше б меня вообще сдуло. Ей-богу! Чудом удержался, чтобы от омерзения с подоконника не сигануть.

– Черри! Ты за нами подсматривал? – ахнула Найса. – Ах ты, поганец мелкий!

– Стоп! А как же крышка?! – вскинулся Аарус. – Я же ее плотно прикручивал!

– Ее теперь плотно прикрутить невозможно, – доверительно поведал хомункулус, грызя палец. – Дорогая Квайлова супружница аккурат вчера горшочек мой мыла. Так усердно скребла, что резьбы уже почти не осталось. Спасибо тебе, Найса-Мария Тресс, за доброту и хозяйственность, а отдельное спасибо за силушку богатырскую.

– Я же хотела как лучше. – Черные глаза молодой жены наполнились слезами.

– А вышло даже лучше, чем ты хотела, – буркнул алхимик, хватая крышку и внимательно ковыряя ногтем резьбу. – Точно! Ты бы, Найса, чем столбом стоять, лучше сообразила бы нам с Квайлом какую-никакую еду. Но не оладушки! Купи что-нибудь у разносчика.

Все еще насупленная девушка отправилась выполнять поручение.

– А чем тебе, Аарус, оладушки не нравятся? – удивился Квайл, прихватывая с блюдца давно остывший румяный овал и отправляя его в рот. – По-моему, вкушно…

– Стар я уже для этого деликатеса, – с издевкой поведал алхимик, пихая Черри обратно в горшок и старательно заматывая поверх крышки кусок ткани. – Зубы не те. А алмазные протезы нынче дороги, не укупишь.

– Да они же во рту тают! Даже вчерашние! – не поверил Квайл, взмахивая рукой и нечаянно сшибая блюдце на пол. С глухим стуком оладьи рассыпались по прикроватному коврику.

– Прогресс наблюдается, улыбнувшись, согласился алхимик, поправляя сеть за окном. – По крайней мере, звук падения уже гораздо мягче, с этаким многообещающим «шлеп», не как камень. Ох, ученик… Смотрю я на тебя и диву даюсь – редких качеств ты человек! И умный, и решительный, и упрямый, и в еде неприхотлив, и если уж воруешь, то не безделушку какую-нибудь, а сразу бесценную вещь. Недаром именно к тебе обратился за помощью демон. И ангел, что характерно!

Квайл потупился от комплимента, одновременно чувствуя некий скрытый подвох. Ведь не может же быть, чтобы сам Аарус Густ – ученый сухарь, высокий авторитет, меняющий учеников как носки, чуть ли не каждую неделю – его хвалил!

– Я вот давно хотел тебя спросить… – задумчиво продолжил алхимик. – У тебя в роду, случайно, не было гномов?

Из-за приоткрытого окошка донесся тонкий язвительный хохот, резкий вскрик, шум скользящего по стене и цепляющегося за выступы кирпичей тела и, наконец, задавленный кашель.

– Допрыгался, – подытожил Аарус, с кряхтением поднимаясь с пуфа. – Допрыгался и докаркался. Сбылось пожелание идиота, его сдуло. Но раз кашляет, то жив, только пыли наглотался. Наверное, на козырьке лежит. Сейчас посмотрю… Ого! Сетка слетела, странно…

– Что там? – Ученик алхимика встал рядом и высунулся за окно. – Не пойму…

Аарус добродушно хмыкнул:

– А вот я, кажется, догадываюсь. Кривая линия мастерски превращена в практически прямую. Зато металл… так и сверкает, так и сверкает на солнце! Квайл, как ты думаешь, не могло ли твоей обожаемой супруге прийти в голову вымыть наружный крюк?..