Текст книги "Вооружен и очень удачлив. Трилогия"

Автор книги: Людмила Горбенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 81 страниц)

Центральная торговая площадь Биттиваса. Рынок

– Кому гусь? Свежий, только что бегал!

Дородная покупательница брезгливо приподняла голову птицы и заглянула в мутные глаза.

– Смеетесь? На помойке и то свежее тушки валяются!

– Вот там и берите! – Хозяйка гуся заслонила товар своим телом и решительно оттерла привередливую даму от прилавка. – Ходют тут всякие…

Обожаю рынки.

Эмоций, выплескиваемых в пространство за один торговый день, хватит накормить до отрыжки десяток энергетических вампиров. Купленные товары еще долго хранят тепло потных ладоней продавца, и привычная хозяйская аура тянется за ними медленным кисельным следом. Нет места лучше, чтобы изменить внешность, – здесь никого не интересуют твои секреты, важно лишь, сколько у тебя монет и насколько легко ты с ними готов расстаться.

Времени у нас было в обрез – из краткого опыта общения с химерой я успел заметить, что уйти от погони удается максимум на несколько часов. Далее на горизонте начинает клубиться символическая пыль, и неуклюжий острокрылый силуэт пикирует на наши головы с самыми недвусмысленными намерениями.

Один кошель остался в доме трагически почившего Урби Цкара, второй по-прежнему валяется на полочке в ниферской гостинице, последний, к сожалению, уже изрядно похудевший, припрятан под сиденьем капсулы. Придется либо воровать, либо расплачиваться иллюзорными монетами, что, в сущности, тоже является банальным воровством.

Багажный отсек капсулы снабдил нас толстыми стопками одноразовых личин: две початые мужские и нераспечатанная дамская (как правило, Второй личина не нужна; косметичка нашей напарницы является поистине волшебным средством преображения). Оно и хорошо: если припрет, мы с Третьим сможем ее использовать.

Теперь тела.

Чертовка скопировала внешность юной небогатой панночки, немного ужав талию и поддув грудь, из-за чего на нее бросали взгляды все встреченные существа мужского пола. Дамы же избегали смотреть напрямую, испепеляя нахалку боковым зрением. Третий, как всегда, ограничился самыми минимальными изменениями: замаскировал рога, копыта и хвост, оставшись в привычном амплуа добродушного толстяка. Я тоже решил не усердствовать. Разве что немного состарил получившегося мужчину и сунул ему в руки иллюзорный кошель, в котором при каждом шаге звенели несуществующие монеты.

Не обратить внимания на такую перспективную группу торговцы не могли, и нас буквально засыпали предложениями. Юбки, штаны, корсеты, плащи, куртки, рубахи, накладные воротники, обувка всех размеров и фасонов…

Вторая нырнула в груду вываленных на прилавок вещей, как рыбка в родное озеро.

Тарахтя как трещотка, наша красавица умудрилась прикидывать на себя, расправлять на весу и небрежно отшвыривать в сторону, щелкать крючками, мять голенища, щупать кружева и обкручиваться поясами с такой скоростью, что у меня закружилась голова, а четверо торговцев не успевали подносить все новые и новые тряпки.

Что процесс примерки завершен, я понял, лишь когда торговцы облегченно выдохнули, а перед моим лицом оказалась требовательно раскрытая узкая ладошка.

– Я выбрала. Дашь немножко денежек? – ласково попросила Вторая.

– Сколько? – задал я традиционный мужской вопрос.

– Ну… – замялась чертовка, – так вот навскидку даже не соображу. Ты мне лучше отдай весь кошель, а я отсыплю…

– Держи.

Ручка с кроваво-красным маникюром заграбастала трофей и медленно развязала тесемки. Лицо Второй омрачилось тихим отчаянием матери, вынужденной расстаться с родным дитятей. Далее начался акт расплаты, сопровождающийся трагическими вздохами со стороны Второй и мучительными понуканиями владельцев тряпичного имущества.

– Три… четыре… еще одну! Пять… шесть…

– Слушай, сколько можно копаться! – не выдержал толстяк. – Дай мне, я быстро подсчитаю!

Кошель в мгновение ока обвился тесемкой и стремительно спасся в недрах широкого кармана красавицы.

Вторая исподлобья глянула на моего друга и угрожающе оскалилась.

– Не родилась еще на свет та панна, что добровольно мужику назад деньги отдаст! – хмыкнул наблюдающий за сценой зеленщик, степенно обмахиваясь пучком салата. – Мне супружница так и говорит: что отсыпал, то только мое.

– Детка, – шепнул я. – Ты что? Откуда у работницы твоего уровня эти плебейские замашки?

Длинные ресницы виновато хлопнули.

– Не знаю, – грустно призналась чертовка. – Руки сами сжимаются…

– Вот что значит войти в образ. Ладно, оставь этот кошель себе, я рассчитаюсь…

Творить морок вслепую, не глядя, дело неудобное.

Делая вид, что шарю за пазухой, я пощелкал пальцами, создавая новый кошель и наполняя его монетами. Конечно, перестарался. В итоге извлеченный на свет мешочек оказался из тонкой замши, расшитой золотым узорами, а монеты сплошь пятипаундовиками.

Углядев золотой, торговец барахлом поперхнулся, со скоростью вычислительной машины пересчитал сумму, ошибаясь при каждой операции сложения в свою пользу, и твердо сообщил, что с нас четыре с половиной, но сдачи у него нет.

Против таких наглецов есть только один прием.

Ласково улыбнувшись, я пожал плечами и мечтательно обвел глазами рынок, тронув Вторую за плечо:

– Пойдем, милая. Купим себе одежду где-нибудь в другом месте.

Черные глаза красавицы выразили настоящую панику, а руки сумели одновременно вцепиться в несколько шмоток, валяющихся в разных концах прилавка. Такими пальчиками бы сложные аккорды брать.

– Ну пожалуйста…

Торговец хмыкнул и пренебрежительно уставился на меня. Взгляд свидетельствовал, что мой авторитет как держателя кошелька и просто самца падает в его глазах все ниже.

– Пошли отсюда! – строго повторил я, сигналя глазами.

– Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

– Пошли! – непререкаемым тоном вредного родителя настаивал я.

– Ах так?!

Верхний крючок на корсете «юной панночки» с треском оторвался. И без того круглые полушария грудей чертовки словно бы надулись еще больше, а ложбинка между ними достигла критической глубины, выразительно подчеркивая нереальную полноту форм. Зеленщик крякнул и, засунув в рот салатный куст целиком, начал его нервно жевать. Без помощи ветра импровизированный лоскут, временно заменяющий Второй юбку, весело взметнулся в воздух, открывая жадным взорам зрителей стройные ножки в прозрачных шароварах.

– Ой! – стыдливо мурлыкнула чертовка, наклоняясь, чтобы усмирить непокорную тряпицу. В этой позе содержимое корсета выставилось на обозрение во всей красе, чудом не вываливаясь наружу.

– Тьфу, бесстыдница! – сплюнула торговка вениками, хватая с прилавка один и отмахиваясь им. – И это называется панталоны? Вот этот треугольничек? Тьфу на тебя! И еще три раза тьфу!

– Простите, мне так неловко! – пролепетала Вторая, выпрямляясь и прикрывая обеими руками грудь, от чего юбка радостно задралась уже со стороны тыла. – Ой! Ой, мамочки!

Поборнице классического нижнего белья оставалось лишь неодобрительно трясти головой. Лицо торговки стало похоже на морду старого и смертельно обезвоженного верблюда, который и рад бы плюнуть – а нечем. Зная родную напарницу, я был уверен: если спереди панталоны представляют собой целый треугольничек, то сзади такого пуританства Вторая не допустит: максимум тонкая веревочка.

Зеленщик, как раз доевший салат, икнул и остервенело вгрызся в пучок редиса.

– Слушай, – тронул меня за плечо владелец тряпок, – я бы такой панне все, что она хочет, купил, а ты жадничаешь! Она же у тебя почти голая!

По рядам пронесся ропот, в котором угадывались возбужденные мужские голоса, предлагающие свою бескорыстную помощь, и осуждающие женские, присоединившиеся к мнению торговки вениками. Невозмутимо улыбающаяся Вторая, купающаяся в горячих эмоциях, как в ванне, одернула юбку и пихнула меня локотком в бок.

– Ну!

– Держи, – сунул я пятипаундовик застывшему в ожидании торговцу. – Сдачи не надо!

– Вот это правильно! – одобрил он. – Такой панне… я бы…

Чертовка скромно потупилась и принялась сгребать в охапку обновки.

Боковым зрением я увидел, как глупый ловелас подмигнул со значением и сунул в ладошку моей напарнице потную скомканную бумажку со своим адресом.

Вторая, как и положено юной панночке, зарделась.

– Придешь? – Шепот был тихий, но горячий.

Чертовка нервно облизнула язычком пухлые губы и пожала плечами.

– Придет, не сомневайся! – пообещал Третий, которому надоело эротическое представление, посвященное не ему. – Мы, брат, втроем придем! Ну что, копуша, закончила? Давай сюда, я понесу.

– Погодите… Неужели здесь все? – удивился я, оглядывая жалкую стопку, перекочевавшую из рук чертовки в широкие лапы толстяка. – Две рубахи и пояс? Полчаса возни, пять паундов без сдачи, нижнее белье на бесплатное обозрение всему рынку… Ты ничего не забыла? Мы же договорились! Полная экипировка каждому! Причем вещи должны сочетаться друг с другом, чтобы можно было их менять!

– Не ори! – огрызнулась Вторая, сбрасывая с себя кокетливую мину, как приставшую грязь, и стремительно продираясь сквозь толпу. – Вам с толстяком проще – вы стандартные! Я не виновата, что здешние женщины сложены как мешки с песком! Это единственное, что сидело по моей фигуре, понятно?

– Понятно, – прищурился я. – А не подскажешь, какого ангела ты себе соорудила такую фигуру, что на нее ничего не подберешь, а? Перед кем выпендривалась? Твою талию ребенок может руками обхватить! Такое впечатление, что там внутри нет ни одного ребра! А бюст? Будь он настоящим, ты бы могла идти исключительно на четвереньках! Иначе просто позвоночник не выдержал бы! Тоже мне – маскировка! На тебя все мужики облизываются! Видишь вон того слепца, что подаяния просит? Он только что прозрел!

– Ах так… – задохнулась чертовка, резко останавливаясь и упирая руки в бока. – Ну и подавись своим шмотками!

Подброшенные в воздух рубахи взлетели в небо и плавно спикировали на толпу, беспорядочно размахивая пустыми рукавами.

– Вот и приоделись, – тихонько буркнул Третий, провожая глазами бархатный поясок, повисший на ближайшем дереве. – Гм-гм! Не хочу мешать вашей мирной семейной сцене, но кажется, нам пора сматываться.

– Химера? – напрягся я.

– Похоже. Слышишь, как выводит свои рулады, тварь?

– Погодите! – возмутилась Вторая, оглядываясь назад. – А вещи? Ой! Кажется, какая-то толстуха мою рубашечку поднимает! Куда лапы тянешь, бочка? Брось! Кому говорю! Ух я тебе сейчас… да куда же вы меня…

Мы с толстяком, не сговариваясь, ухватили разъяренную красавицу под локотки и ринулись к выходу с площади.

Нижний город. Нер, подземная река мертвых

Утро так и не наступило. Бледные полосы мертвенно-фиолетового света медленно плыли над рекой.

Геллан смотрел на Нер широко открытыми глазами, и Нер, в свою очередь, внимательно смотрел на Геллана. Сотни и тысячи обнаженных глазных яблок с красными прожилками не мигая взирали на замершего принца, слегка покачиваясь на тонких стебельках водяных струек. Теперь принц знал: у реки мудрые зеленые глаза усталого трудяги-рыбака и такой трагический взгляд, что кровь стынет в жилах.

Лодка по-прежнему быстро неслась вперед. Трое пассажиров уже облачились поверх одежды в деревянные спасательные конструкции, замотали чехлы с оружием, и Жекон лично проверил безопасность Шушула, усадив его в пустую флягу и прикрутив ее к ремню. Прочее имущество было поровну распределено между всеми. Геллану как обычно достались самые неудобные свертки и мешки, из которых что-то торчало и кололо бока, но он не роптал.

Нер загипнотизировал принца своим вековым спокойствием и достоинством. На такой реке нужно либо до смерти бояться, либо вести себя с приличествующим уважением – прочего не дано. Даже Жекон, бодро переругивающийся с Терслеем, понизил голос до пристойного шепота.

Когда лодка вдруг резко притормозила, клюнув носом, Геллан не успел ни испугаться, ни удивиться. Но шакал вновь приподнял хищную мордочку, и движение продолжилось – медленно, рывками, словно кто-то уцепился тяжелыми лапами за днище. Гномьи тела тоже сбавили скорость.

По мере продвижения вперед свод становился все ниже, словно невидимый распорядитель похоронной церемонии плавно и торжественно опускал на гроб каменную крышку, а бледные фиолетовые полосы облаков разом угасли, сменившись отдельными точками огоньков-фитильков, рассыпанных прямо в воздухе.

В их колеблющемся свете вода, обретя неправдоподобную синюю глубину, засияла перламутром, забурлила… и над поверхностью, разевая рты, заскользили серебристые рыбешки – маленькие и до того верткие, что уследить за их передвижениями было просто невозможно. Одновременно с этим пространство огласилось удивительными трелями.

Это нельзя было назвать ни песней, ни мелодией, ни криком. Отдельные протяжные ноты складывались в пронзительные аккорды, мягко перетекающие в шумные вздохи и стоны, от которых щемило сердце и подкатывала тяжелая тоска, камнем ложась на грудь. Ни один известный человечеству музыкальный инструмент не смог бы повторить даже малый отрывок того, что врывалось сейчас в уши слушателей, заставляя вибрировать барабанные перепонки на том нереальном пределе, когда телесная боль сливается с душевной, когда горе так велико, что его невозможно пережить, а можно лишь восхититься горькой красотой последней секунды перед неминуемой смертью, дарующей избавление. От этих звуков не просто хотелось плакать – сдержать слезы было невозможно.

Из глаз принца покатились горючие потоки, прочерчивая на щеках мокрые дорожки и стекая на шею и за воротник.

Геллан искоса глянул на приятелей: маг предавался рыданиям от души, не выказывая смущения и прижимая к груди флягу с торчащей головой ужа; Терслей закрывал уши ладонями, но плакал не менее горько, чуть стесняясь и отвернувшись от остальных. А сверкающие рыбки все продолжали свой танец, вырисовывая на поверхности воды загадочные пенные узоры.

Звуки прекратились неожиданно. Серебристые искры исчезли под водой, тишина ударила по измученным ушам.

– До чего прекрасно! – прошептал маг, утирая слезы. – Рыбки-плакальщицы – подумать только, я и помыслить не мог, что когда-нибудь увижу их своими глазами!

– Это пели они? – всхлипывая, спросил Геллан.

– Кто же еще? – ворчливо отозвался Терслей охрипшим голосом, явно смущенный. – Уж поверь, гномам так не спеть. Любая приличная баллада в их исполнении превращается в фарс. Однако давайте вернемся к суровой действительности. Жекон, насколько я помню подземный фольклор, раз отпели, то скоро водопад?

– Точно! – согласился маг. – Он уже впереди, видишь?

Геллан вскочил на лавку. На некотором расстоянии от них в воздухе висело облако водяных капель. Не успевшие высохнуть от соленых слез щеки начало покалывать тонкими укусами брызг.

– Держимся изо всех сил! – скомандовал Терслей. – И следите, куда повернут тела гномов!

– Если лодку завернет не в шестой рукав – сразу прыгайте! – добавил Жекон. – Дай руку, дуся! Раз… два…

– Жекон… – неуверенно начал Геллан, чувствуя, как рот наполняется брызгами. – Кажется, гномов несет во все стороны! Их…

Вода вспучилась шатром, и из темных глубин выросли две огромные ручищи, состоящие из упругих водяных потоков. Преградив гномьим телам дальнейший путь, они решительно ухватили их в горсти. Глаза Нера тут же дружно зажмурились, прикрывшись мутными пенистыми веками. Взболтав гномов с умением профессионального игрока в кости, Нер вскинул руки и подбросил мертвецов над водопадом, издав на прощание короткий, булькающий смешок.

– Черт! – потрясенно выкрикнул маг. – Да он их элементарно тасует! Швыряет не глядя, как доверчивых котят! Ад, рай – неужели все это просто лотерея?!

Лодка вздрогнула и подпрыгнула, застыв в воздухе.

Глаза Нера внимательно уставились на нее, а раскрытая водяная ладонь растерянно хлопнула по поверхности.

– Нам бы… э-э-э… в безопасный рукавчик, – робко попросил Терслей, поеживаясь.

– А лучше домой! – добавил маг.

Шум падающей воды перекрывал все остальные звуки, но Геллан мог бы поклясться, что слышит обескураженное «хм…».

Наконец вода забурлила, речные пальцы соединились, и принца отправили с лодки в неизвестность небрежным щелчком, словно комара.

– Только не туда!!! – истошно заорал рядом маг, но его сдавили с двух сторон и дернули.

Полет продолжался довольно долго – принц успел рассмотреть все легендарные рукава Нера и даже пересчитать, их оказалось не шесть, как предполагал Терслей, а семь. Забавно. Сможет ли он рассказать кому-нибудь впоследствии о своем открытии?

Дальнейшие впечатления Геллана были связаны исключительно с водой. Вода швыряла его из стороны в сторону, набивалась ему в уши, рот и глаза, тянула его куда-то, отталкивала, переворачивала и крутила, норовя оторвать от тела арбалетный чехол. Вода была повсюду – сделать вдох решительно не представлялось возможным. Спасательный пояс еще при падении распался на отдельные дощечки, и они кружили вокруг принца, хлопая его по лицу и слепо тычась в ребра.

Прежнее «утопление» около порта теперь казалось Геллану просто детской игрой – смех да и только. Сейчас все было гораздо серьезнее. Грудь разрывало от желания вдохнуть, но открытые глаза видели только темную глубину.

Геллан никогда не был особенно верующим – с королевскими особами такое часто случается. Но сейчас он неожиданно для себя начал молиться, обращая к Создателю одно-единственное слово, так как все другие вылетели из головы, словно вымылись стремительными потоками воды. «Жить!.. жить!.. жить!.. жить!..»

На неизвестно каком по счету «жить» кто-то со всей силы треснул принца под зад, и в несчастные взрывающиеся легкие хлынул долгожданный воздух. Горло сводило судорогой, но принц жадно глотал его, кашляя, давясь и оглядываясь почти ослепшими от воды глазами.

Перевернутый спиной кверху маг плавал рядом, не шевелясь и, кажется, не дыша. Короткими саженками из последних сил Геллан подплыл к нему и впился в волосы, чтобы извлечь голову из воды. Более серьезная помощь, по счастью, не потребовалась.

Едва лицо Жекона оказалось над поверхностью, маг судорожно вдохнул, почти спокойно откашлялся, прочистил нос и с достоинством прохрипел:

– Благодарю, дуся. А где Шушулик?

Вспомнивший о том, что уж по-прежнему томится в заточении, Геллан поспешил открутить пробку фляги, и Шушул тут же скользнул ему на голову, обвившись затейливым ободком.

– Терслея не вижу, – осторожно пробормотал принц, оглядываясь. – И, кажется, нас больше никуда не несет. Здесь нет течения?

– Погоди, а это не командир? – Маг указал на нечто растрепанное, прибитое к каменному берегу.

Это действительно был Терслей. И он не дышал, несмотря на все усилия Геллана.

– Дьявол! Полные легкие воды! Ты можешь его спасти, Жекон? – с отчаянием простонал принц, когда осознал тщетность своих попыток.

– Сейчас посмотрим. – Маг выпрямился во весь рост и удивился: – Гляди-ка! А здесь мелко!

– И жарко! – согласился Геллан, чувствуя, как к лицу приливает кровь. – Жекон! Не тяни, сделай что-нибудь, ты же умеешь!

– Не торопи меня, дуся! – строго ответил маг, подбирая подол и извлекая из-под него связку мешочков. – Сейчас что-нибудь перепутаю, и вместо оживления наш утопленник отправится кормить рыб! Где же оно… черт! Ага, слава богам – нашел! Подержи его голову… Не так – выше поднимай! Теперь раскрывай рот… Шире! Еще шире! Черт, тут и мне дышать тяжело! Вот так, аккуратно…

Горлышко плоской фляги послушно скользнуло в рот неподвижного Терслея, слегка дрожа в трясущихся руках мага.

– Теперь ждем! – сообщил Жекон, отбрасывая пустую флягу и прислоняя тело к широкому валуну. – Раз, два, три… ох, боюсь, что настоечка испортилась… Нет, пошло! Пошло!

Грудь командира резко поднялась, рот распахнулся, и Терслей согнулся пополам, выкашливая, выплевывая из себя темную, светящуюся жемчужным перламутром воду.

– Готово! – радостно сказал маг. – Еще мой отец, царствие старику небесное, говаривал, что грамотно приготовленное снадобье может услужить при самых различных обстоятельствах. И согреться, и снять стресс, и взбодрить, и привести в чувство… Бывало, в молодости после работы примешь бутылочку под язык – и всю ночь на танцульках дрыгаешься!

– Какие танцульки? Где мы? – прохрипел Терслей, открывая мутные глаза.

– В седьмом рукаве, – пояснил маг. – Нер был так любезен, что выполнил нашу коллективную просьбу. Мы живы, командир! Правда, непонятно, как отсюда выбираться, но это уже детали.

– А что на берегу?

– Ничего. Собственно, берега как такового вообще не наблюдается, просто широкая труба подземного каменного русла. Нер тут еле течет. Нижний город теперь над нами, но за точность привязки к конкретному месту не поручусь.

– И мы тут одни, – мрачно подытожил Геллан.

– Если ты так мечтал о компании, то надо было сигать вместе с гномьими тушками! – саркастически заметил маг.

– Слушайте, – просипел Терслей. – А ведь и вправду на трубу похоже. Или, скорее, на желоб. Кажется, даже край бортика торчит.

– Где? – заинтересовался маг.

– Вон там, чуть впереди. Стой, куда пошел? Надо держаться вместе. Давай руку, я подстрахую. Жекон! Кому говорят, стой! Черт, ну прямо как ребенок! Скорняк, догони его, а то у меня еще голова кружится… Жекон! Да что ты творишь? Же…

Шлейф водяных брызг, взметнувшийся вверх за спиной мага, резко ухнул на голову Геллана. Уцепиться за край куртки непоседливого мага принц сумел чисто случайно, но вернуть его назад не получилось – едва ноги коснулись дна желоба, неведомая сила пнула под седалище, и вода устремилась по узкому скользкому ложу, бесцеремонно играя живыми телами, словно обломками деревяшек.

Последним в желоб прыгнул Терслей, и хотя командир приземлился не слишком удачно, заехав сапогом Геллану в ухо, принц не решился его укорять.

Они все еще живы. Они вместе. Все остальное несущественно.