Текст книги "Паутина. Том 4. Волки"

Автор книги: Людмила Богодухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Тихо, – зашептала Олеся. – Мы забылись и обсуждаем наши планы тогда, когда рядом полно людей и любой может нас подслушать.

Они замолчали, прислушиваясь к ночным звукам. Мужчины, как видно, были заняты едой, так как изредка перекидывались незначительными фразами. Но понять, о чем они говорят было невозможно, так как мягкие стены юрты плохо пропускали звук.

– Светает, вот и прошла ночь, – глядя вверх, в отверстие для дымохода проговорила Юлька. – Останутся гости или уедут? Хоть бы быстрей уехали, хочется спать.

– По– моему собираются ехать. Слышишь, подвели коней.

– Точно, прощаются. Кончилось совещание шакалов. К чему пришли?

– Они давно пришли к соглашению, наверно, еще тогда, когда задумали похищение, – мрачно заметила Олеся.

– Но почему именно нас? Что на земле больше женщин нет?

– Это ирония судьбы, каждый, кто попадает в такую ситуацию спрашивает: «Почему именно меня?» Конечно, есть однозначный ответ, но мы его пока не знаем.

Олеся подошла к двери.

– Хочу еще раз взглянуть на гостей и заодно узнать, все ли уезжают.

– Не открывай. Все равно лица не увидишь, а так, то посмотри в слуховое окно, когда будут отъезжать, посчитаешь всадников.

– Это не то. Мне надо знать, кто остается, стоит ли опасаться или можно спать спокойно. Если Керим остается, то спокойствия нам не видать.

Олеся открыла дверь и, сделав щель, наблюдала за отъезжающими.

– Странно, – прошептала она. – Все собрались в дорогу. Посмотри, как одеты гости и как одеты местные мужики. Гости современные, не поймешь русские или казахи, а эти будто сошли со старинных полотен: куртка ниже колен.

– Гапан называют ее или бешмет, – вставила Юлька.

– А ты откуда знаешь?

– Гульнарка говорила, а завязка или шнуровка на поясе называется очкур.

– Очкур или учкур? – не поняла Олеся.

– Да какая разница, я сама точно не знаю. Зато вот эти лисьи шапки на голове называются папахи.

– Это я и сама знаю, черкесы тоже носят папахи, особенно пастухи. Как им в них не жарко? Голова, наверно, мокрая от пота. Брр, даже противно думать, – Олеся передернула плечами.

– Наоборот, эти шапки не прожигает солнце и голове прохладно. А Баймурат подпоясан платком, кушаком по их нему.

– Много ты выучила слов! – удивилась Олеся. – Тогда скажи, во что они обуты?

– Это сапоги из тонкой мягкой кожи, ичиги. Видишь, они с калошами, чтобы не промокали.

– Так на улице лето и дождя нет уже лет сто, – тихо засмеялась Олеся. – Они так вырядились специально для гостей, значит, знали заранее об их приезде. Уезжают! Слава Тебе Господи!

– Тихо, – Юлька дернула Олесю и закрыла щелку, в которую подсматривали. – Вышла бабка, эта ведьма видит сквозь стену, а слышит, как кошка мышей. Давай посмотрим в слуховое окошко.

Они прильнули к маленькому отверстию в стене.

– Унеслись все шестеро, остался Махмуд и женщины. – Юлька подошла к своей постели. – Можно, пожалуй, спокойно уснуть.

Олеся долго смотрела им в след.

– Где-то там свобода. Но сколько до нее? Керим уезжает на два или три дня. Значит, за день можно добраться до города. Какой это город? Юль, ты хорошо знала географию? – не поворачиваясь, спросила Олеся.

– Как все в нашем классе. Можно сказать, не была в восторге. А что?

– По Средней Азии, по карте, когда-нибудь путешествовала?

– Нет, мне больше нравилось побережье Черного моря, Крым, например.

– Жаль, – с сожалением протянула Олеся. – Знала бы все среднеазиатские города.

– Нам не нужно все. Стоит узнать один город, и будем знать, где мы находимся. А для этого нужно разговорить Гульнарку. Постараться взять ее хитростью.

– Ну, ну, попробуй. Ты уже ее пробовала разговорить, ничего не вышло. Не такая она дура, как мы о ней думаем. Она прикидывается дурой, чтобы не приставали к ней. А, может, играет роль, чтобы мы думали о ней так, как думаем. Давай спать, хоть часок вздремнем, пока еще раннее утро. Оторвись от своего созерцания природой.

Олеся закрыла окошко и села на постель.

– Знаешь, о чем я мечтаю?

– Знаю, о джинне в кувшине, чтобы перенес нас домой.

– Ты угадала, в общих чертах именно об этом мечтаю, попасть домой и чем раньше, тем лучше, – мечтательно вздохнула Олеся.

Они улеглись в свои постели.

– Ночь была длинной и утомительной, я не думала, что можно устать ничего не делая.

– Значит, закругляемся с разговорами и поспать, хоть чуть-чуть.

Они затихли, а на улице разгорался рассвет, выползая из-за горизонта. Солнце окрасило полнеба кровавыми бликами.

Утомленные бессонной ночью Олеся и Юлька уснули сразу же, стоило им лишь замолчать. Они не слышали, как к становищу подъехал Керим. И отпустив коня, задержался возле средней юрты, прислушиваясь к тому, что делается внутри. Ничего не услышав, он остался доволен.

– Заснули! Это хорошо. Наконец, я расплачусь с тобой, как ты того заслуживаешь, – тихо со злостью проговорил он и направился к своей юрте.

Фатима уже встала и ушла доить коров и кобылиц. Бабка пила чай и на Керима не обратила внимания. Он скинул с себя верхнюю одежду и, накинув на плечи халат, вышел из юрты.

Утренняя прохлада приятно холодила тело, разгоряченное ночным кутежом. Керим смачно потянулся и несколько раз развел руками, разминая плечи. Затем подперев руки в бока и расставив свои кривоватые ноги, он обвел хозяйским взглядом степь. Вдалеке пасся табун лошадей, в другой стороне отара овец. И он остался доволен своими пастухами, которые выгнали скот до рассвета. Посмотрел на потухший костер, где уже ничто не напоминает о ночном кутеже. Фатима успела все прибрать.

«Эх, неплохая баба Фатима, послушная, все успевает, но не может родить мальчишку. А ему нужен наследник. И жена не может родить, но не он виноват в этом. И пусть врачи твердят ему, что он не способен иметь детей, все это не правда. Он не верит врачам, это женщины попадаются такие, что у него с ними не совпадает кровь, а его жена вообще бесплодна».

Керим вздохнул, его угнетали такие мысли, и он старался не думать об этом. Но теперь у него появилась надежда, теперь он знал, кто может родить ему сына, а если повезет, то и двойню. Эта женщина здесь рядом, и хоть Баймурат запретил прикасаться к этим женщинам, а Назар строго следит за тем, чтобы с ними ничто не случилось. Он, Керим, знает, что братья сами не прочь заняться с ними любовью. То уродство, что скрывает чадра, придает им особый таинственный и невинный вид, и притягивает к себе не только взгляд. А под черной одеждой, спадающей с плеч свободным балахоном, угадывается стройное молодое красивое тело, которое может быть страстным.

Керим закрыл глаза, тяжело вдыхая через нос воздух. Он все решил тогда, когда Алехан позвала Назара якобы для того чтобы он дал Зулейке таблетку и тут же она проговорилась, сказав, что Зулейка невеста Назара. Нет, он не позволит Назару обойти его. Кто из них старше?! Он, Керим, значит, он не должен подчиняться младшему брату.

Керим подошел к юрте, где спали женщины, и припал ухом к двери. Ничего не услышав, он постарался открыть дверь. Она была закрыта.

«Эта дверь закрывает ветер, снег, но не сможет удержать мужчину. – усмехнулся Керим. – Он сам делал юрту и эту дверь, и знал, как ее открыть».

Через минуту он вошел в комнату, где спали женщины. С яркого света казалось в комнате темно. Но из верхнего отверстия, из дымохода, падал свет и в комнате стоял полумрак, и вскоре он отчетливо увидел на одеялах спящих женщин. Их тела были безупречны. Он переводил свой взгляд с одной женщины на другую. Алехан была беременна, как и его Фатима, но даже в полумраке было видно какая у нее нежная кожа и совсем еще девичья фигура. И беременность ее не уродовала, а наоборот, придавала необычайную сексуальность. Он перевел взгляд на Зулейку. В ней чувствовалась женщина, зовущая, тоскующая о мужской ласке. Фигура ее была безупречной. Один угол паранджи, скрывающей лицо отогнулся, открыв маленький аккуратный рот и часть щеки без шрама. Сердце Керима отчего-то глухо забилось, а в ногах появилась необычайная слабость.

«Что это? – с досадой подумал он. – Я что испугался? Или я действительно не похож на мужчину? Ну, нет, я сделаю то, что решил сделать. Не даром ведь столько вечеров подслушивал у двери, пока не узнал, что у этой женщины есть талант рожать мальчиков. У меня будет сын. О, Аллах, пошли мне сына или сразу двоих, на твое усмотрение».

И он шагнул к постели, где спала Юлька. Опустившись на колени рядом, он еще с минуту ее разглядывал, а затем, зажав ей рот сильной рукой, навалился на нее всем телом.

Юлька моментально проснулась, но никак не могла вырваться из цепких рук Керима. Он срывал с нее нижнее белье одной рукой, а другой закрыл ей не только рот, но и нос. Она стала задыхаться, била руками его по голове, по плечам, уцепилась ему волосы, но он был как каменный и на ее удары не обращал внимания. С силой раздвинул ей коленями ноги, и уцепившись за резинку тонких трусиков вместе с волосами рванул их в сторону. Юлька чувствовала, что теряет сознание, еще минута, и она уже не сможет сопротивляться. И тогда она судорожно сунула руку под одеяло и, выхватив нож, с силой сунула его куда-то в мягкую живую ткань насильника.

Тишину разорвал дикий рев боли. Керим дернулся, свалился с Юльки в сторону, схватившись за бок, орал, как недорезанный кабан.

Юлька вскочила на ноги, держа в руке окровавленный нож, другой рукой помогла встать Олесе.

– Ну что, кабан, чушка, свинья, я тебя прирежу! – в истерике кричал она. – Ты меня чуть не задушил, боров проклятый! Тебе захотелось моего тела? А я тебя предупреждала, чтобы ты близко ко мне не подходил.

– О! Она убила меня! Эта сучка меня зарезала! Тебе не жить! Вам обеим не жить, Баймурат отомстит за меня!

Олеся сразу оценила обстановку.

– Тихо! – крикнула она. – Заткнитесь оба! – она открыла нараспашку дверь, чтобы в юрте стало светло. – Покажи рану! – обратилась она к Кериму.

– Не подходи к нему! – закричала Юлька. – Он придушит тебя, как чуть не задушил меня.

– Замолчи! Мне нужно посмотреть твою рану. Не сиди, ляг на бок, чтобы кровь не шла в живот. Да, рана большая, срочно нужна операция.

– О! Я задушу вас прежде, чем сдохну сам! – кинулся к Олесе Керим.

– Я перережу тебе горло, если ты дотронешься до нее! – подскочила к нему Юлька.

– Если ты хочешь умереть, я не пошевелю и пальцем, умирай. Но если ты хочешь жить, то держись за свою жизнь, а не кидайся на женщин, не мешай мне. Дай сосредоточиться, дай подумать, как тебе помочь. Кто с тобой приехал? Назар Бай здесь?

– Нет, – скрежетал зубами Керим.

– Что здесь происходит? – прибежала на крик Гульнара, а за ней бабка и Фатима.

– Гуля, зови Махмуда, а вы срочно сюда чистые простыни, кипятите воду, давайте все лекарство, которое здесь есть и быстро, быстро, не стойте! – командовала Олеся, не заботясь о том, понимают ее или нет.

Но ее поняли и принесли все, что она просила.

– Шприцы есть, анальгин, пенициллин, новокаин. Вот, что мне нужно, новокаин.

Обработав рану, она прижала к ней чистую марлевую повязку.

– Держи рукой, пока мы тебя будем готовить к операции.

– Ты кто такая? – прорычал Керим. – Ты хочешь меня зарезать?

– Я хочу тебя зашить и не ори, не напрягай живот, кишки вывалятся! – и, повернувшись к женщинам закричала. – Не стойте, вытащите ваши столы, несите их сюда, я не могу нагибаться сильно, мешает живот. Ставьте оба вместе, застилайте простынею. Хорошо! Где Махмуд?

– Гульнара послала за ним, – отозвалась Юлька.

– Долго, долго! – и обратилась снова к Фатиме. – Неси водку, сколько есть, все неси. А ты, бабуль, приготовь кумган с кипяченой водой и мыло. Юль, помоги мне его раздеть.

– И не подумаю! – возмутилась Юлька.

– Юля, сейчас не время сводить счеты, еще не наступило время. Помоги его раздеть и уложить на стол. Фатима, помогай, вот так, прикрой его простынкой. Плохо, что всю ночь пили и ели, кишки полные, и не знаем, что там. Господи, помоги нам! Юлька становись рядом, мой руки, бабуль, сливай на руки.

– Постойте! – подбежала Гульнара. – Вот смотрите!

В руках у нее был металлический стерилизатор. Она открыла его, в нем были шприцы, пинцеты, скальпели, иглы и даже здоровенная круглая иголка. А самое главное в нем были какие-то нитки.

– Откуда у тебя это? – удивилась Олеся.

– Это дядя Мурат принес мне, я просила его.

Олеся взяла стерилизатор, налила в него воды и поставила на камни у костра.

– Прокипятим, а потом для верности еще промоем в спирте. Чему бывать, того не миновать. На этот раз мы его вытащим, другой раз ему не выкрутиться. От судьбы не уйдешь, – сливая воду, тихо говорила Юльке Олеся. – Теперь зальем сюда спирт и снова моем руки. А старуха-то молчит. Фатима, оказывается, не только понимает, но и говорит без акцента. Ты мне будешь помогать. Но не думай падать в обморок! – нервно говорила и говорила Олеся моя руки. Затем остановилась возле низеньких столиков, на которых лежал Керим. – Сейчас сделаем тебе уколы возле твоей раны, чтобы тебе не было больно. Махмуд становись у изголовья, и, если он начнет буянить, усмиришь его. Так терпи, сделаю несколько уколов, вот так, еще один и еще, потом скажешь мне спасибо, а сейчас ни о чем не думай. Можешь говорить с Махмудом, только не дергайся. Тампоны готовы, нитки есть, кумган с водой рядом. Ну, как, чувствуешь тело? Вот и хорошо и Олеся сделала разрез еще сильней.

– Ох! – побледнела Юлька.

– Я тебе сказала, не вздумай падать в обморок. Мне нужно посмотреть, не проткнула ли ты ему кишки. Тампон, еще один. Не вздумай рыгать, тогда точно его не вытянем. Слава Богу, ты проткнула только его брюхо, а кишки целы. Сейчас уберем кровь и будем зашивать. Керим, если хочешь, мы тебе вырежем аппендицит, а вообще– то не стоит. – толи шутила, толи говорила всерьез Олеся. – Вдела нитку, правильно, в кривую иглу. И аккуратно, как на шелковой рубашке, зашьем дырку в животе. Теперь сделаем укол пенициллина, чтобы не было воспаления, и наложим мазь, теперь повязку. Керим, не смей чихать, кашлять, сморкаться. В туалет нужно было сходить до операции, но я боялась, что у тебя дырка в кишках, поэтому боялась, можно ли тебе ставить клизму. Сейчас Фатима поставит тебе клизму, и ты сходишь прямо здесь, на столе, на клеенку, чтобы не дуло живот.

– Послушай, что ты говоришь, женщина? – возмутился Керим. – Как это на столе я буду оправляться? Ты что шутишь со мной?

– Мне не до шуток. У меня руки дрожат, и я еле стою на ногах. А ты если не хочешь, чтобы живот разошелся, пусть Фатима поставит тебе клизму. Но не в нашей комнате. Махмуд, найди две длинные жердины, перенесем столы в его юрту, а то нам негде переодеться. Ты, Керим, прежде чем что-то делать, думай головой. Запомни, если вдруг тебе снова захочется насладиться нашим телом, нож воткнется там, где зашить нельзя.

Все вместе перенесли Керима со столами в его юрту. И Олеся сказала уходя:

– Три дня есть только жидкое и никакого мяса, никакого спиртного. Вставать потихоньку через три дня. Моя миссия окончена. Через три дня можно показаться к врачу, до этого не советую садиться на лошадь.

– Постой, постой! Зачем врачу показываться?

– Чтобы он снял швы, чтобы посмотрел, все ли в порядке.

– А почему ты не хочешь посмотреть и снять швы? – недовольно спросил Керим.

– Потому что я не врач, – улыбнулась Олеся.

– Как это ты не врач? Ты же сказала, что врач!

– Конечно, я так сказала, а если бы не сказала, ты бы не дал себя зашить.

– О, шайтан! Что вы за женщины?! Разве может нормальная женщина спокойно заглядывать в кишки? – простонал Керим.

– Кто тебе сказал, что я спокойная? Я боялась тебя окончательно зарезать. У меня сейчас трясутся руки и ноги, я чуть не родила, когда увидела твою рану и кишки наружу. И мне нужно отдохнуть.

И не обращая больше внимания на Керима, который хотел еще что-то сказать, Олеся вышла на улицу. На костре уже кипел чайник. Юлька заварила чай и налила в пиалы.

– Не могу пить, слей мне на руки, мне кажется, что они у меня грязные.

Они тщательно вымыли руки и через силу выпили по чашке густо заваренного чая.

– Что теперь делать? – начала разговор Олеся.

– Надо уходить, пока он не двигается, когда встанет, пощады не будет.

– Верно, значит, ночью уходим?

– Уходим, – согласилась Юлька. – Он меня чуть не убил. Надо было оставить его с разрезанным брюхом.

– Нельзя. Это было бы убийство. А сейчас с ним все нормально, но ему не жить. Я увидела на его лице смерть. Сейчас он выкарабкается, но ненадолго.

– Что ты имеешь ввиду? – Юлька поставила пиалу с чаем, ожидая объяснения.

– Не хочу говорить об этом, возможно, все будет не так. Потом, не сейчас, дай мне успокоиться, да и тебя всю лихорадит, надо что-нибудь бы выпить.

– Вон сколько водки, – улыбнулась Юлька.

– Ты что, нам сейчас осталось напиться.

– Да я шучу, но бутылку нужно прихватить с собой в дорогу.

– А знаешь, что?! Простерилизуй-ка ты все инструменты, да возьмем их с собой.

– Верно! Я сейчас, не буду откладывать, – схватила Юлька стерилизатор и вышла на улицу.

– Сейчас бы заснуть, все тело болит, но нельзя, – самой себе говорила Олеся, собирая в дорогу вещи.

– К тебе можно? – послышался у двери женский голос.

– Фатима? Да ты соизволила заговорить со мной? Или по поручению Керима следишь за нами, вынюхиваешь, как ищейка? – почему-то разозлилась Олеся. – Теперь я вижу и слышу, ты отлично говоришь на русском языке.

– Потому что я русская и нахожусь здесь в таком же положении, как и вы.

– Ой, ли? – засомневалась Олеся. – Что же ты из себя строила хозяйку, а с нами не хотела даже словом перекинуться? Разве что-то изменилось?

– Выслушай меня…

– Не стоит, – перебила ее Олеся. – Я тебе не доверяю. И твоя история вряд ли покажется мне интересной. Мы уезжаем, и Керим не сможет остановить нас. А если Махмуд вдруг вздумает нас задержать, то я просто убью его. Он не успеет выхватить ружье. Если бы я захотела, то ни один мужчина не ушел бы сегодня живым. Они решили продать моего ребенка, я смогу защитить его. Ты еще здесь? Что еще тебе нужно узнать скажи, и я тебе отвечу сама, не нужно долго и нудно подслушивать.

Вошла Юлька и с любопытством посмотрела на женщин.

– Я что-то пропустила и по всей видимости интересное, Фатима, ты что-то хотела нам сообщить?

– Махмуд, Гульнара и бабка спят. Я подсыпала в чай снотворное и хочу ехать с вами. Меня разлучили с тремя детьми, их продали. Если я рожу снова девочку, ее снова продадут русскому, который приезжал вчера, а если у меня будет сын, он заберет его себе. В любом случае у меня снова отнимут ребенка.

– Но как же так, как может Керим продавать своих дочерей? – возмутилась Юлька.

– Это не его дети, он бесплодный. Он привозит сюда мужчин и заставляет меня спать с ними. Ему нужен наследник, у его жены нет детей, и она думает, что виновата в этом она.

– Но ты-то, почему все это терпишь? – не выдержала и закричала Олеся. – Почему не убежишь? Почему ложишься под мужиков, как безропотная овца под топор? Я бы убила его!

– Вы здесь уже четыре месяца, но ты не убила его, а даже спасла сегодня, хотя знаешь, что он уже продал твоего не родившегося дитя. А я убегала, первый год убегала при первой возможности. Он меня ловил и бил до полусмерти. Я лежала неделями, а потом снова убегала, и он опять ловил меня. Один раз я даже смогла добраться до города, но там у него много своих людей. Керим что? Он лишь пешка, а главный доставщик заказчиков Баймурат, его старший брат. Это он привез вас сюда и еще какой-то русский молодой парень. Он сказал, чтобы вас никто не трогал даже пальцем, чтобы вы не говорили, и чтобы вы не делали. Пока ты, Олеся, не родишь, а потом ваша судьба решится. Мне кажется этот парень сумасшедший. У него такой был смех, как у помешанного, даже мне стало жутко. Это хуже, чем плеть Керима. Он явно что-то задумал и задумал страшное.

Фатима замолчала, Юлька и Олеся тоже молчали, обдумывая то, что говорила женщина.

– Я еду с вами, можете снять свою паранджу, она, я знаю, надоела вам. А ваш шрам – это грим. Об этом говорил русский Баймурату. Назару и Кериму решили не говорить, что вы гримируетесь, чтобы у них не было соблазна. Назар не участвует в торговле детьми, но и не препятствует. У него умерла жена, и он все время тоскует о ней, остальное его не интересует. Я иду готовить коней в дорогу, помоги мне Юля, а Олеся соберет сумку с едой. Время идет, погоня за нами будет обязательно. Ах, да, вот ваши документы, я их вытащила из сумки русского в первый же день вашего приезда. Он решил, что обронил их в дороге.

– Подожди, Фатима! – остановила Юлька женщину, когда та повернулась уходить. – Столько во всем этом неясного.

– Не сейчас, – перебила Юльку Фатима, – нужно спешить, поговорим потом, когда будет возможность. Юля идем со мной, поймаем коней и возьмем с собой верблюда для поклажи. У меня почти все готово, – и она вышла.

Юлька с Олесей переглянулись.

– Мы что едем целым караваном? Так нас действительно догонят, – усомнилась Олеся.

– Ей видней, попробуем ей довериться, другого выхода нет. Мы не знаем дороги, не знаем даже, где мы находимся.

Юлька махнула Олесе рукой и тоже вышла.

«Ну, что ж, дело принимает неожиданный поворот. – Олеся рассеяно обвела глазами юрту. – Говорила мне мама, что не делается, все к лучшему. Насколько верна эта пословица?! И еще говорят, что во всем есть удел Божий. Ну, какой умысел в том, что мы оказались здесь, толи в Казахстане, толи в Туркмении?»

Олеся собирала продукты, но их у нее было мало, значит нужно заглянуть в другую юрту, решила она.