Текст книги "Паутина. Том 2. Тропа над пропастью"

Автор книги: Людмила Богодухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Нет, батя, я на минуточку, поговорить нужно, – и тут же обратился к Юльке. – А ну, малявка, показывай свою красотулечку. Как это я уеду, не увидев, племянницы. Не ошибаюсь, батя, она племянницей мне доводится?

– Как будто так, – отозвался дядя Коля.

Юлька повела Егорку в комнату, где спала Танюша.

– Какая маленькая, но уже видно, что будет красавица. Как ты ее назвала?

– Я ее назвала Танечка, – не вдаваясь в подробности, ответила Юлька.

– Отличное имя, такое нежное, ласковое. Как ты с ней справляешься?

– Доченька у меня очень спокойная, некрикливая, поест и спит, лишь бы была сухая и сытая.

– Как это ты смогла нас всех так удивить? Все так неожиданно, кто же тот счастливчик, кому ты отдала предпочтение?

Юлька смутилась:

– Это не имеет значения, я не хочу об этом говорить.

Егор снова чмокнул Юльку в нос.

– Не смущайся, пусть твоя дочка растет здоровой, а ты еще найдешь достойного парня. Если понадобится моя помощь, то вот он я, в любое время примчусь тебе на помощь, а сейчас мне нужно посекретничать с отцом наедине, без мачехи, – Гоша вышел, а Юлька осталась в своей комнате, ей не хотелось выходить.

Она рассматривала здоровенный пакет, который вручил ей Егорка. На ощупь в нем была длинная коробка.

«Что там? – брало ее любопытство».

Но хотелось открыть подарок, когда останется одна в доме, чтобы наедине остаться с ощущением, которое будет от подарка. Юлька с детства убегала куда-нибудь и рассматривала подарки, когда ей дарили на день рождение.

«Быстрей бы все разъехались, – с нетерпением думала она, подошла к окну и стала смотреть на улицу, напротив окна стояла «Волга» Егорки. – И что у них с отцом такая любовь к «Волге»? Ведь столько еще хороших машин, даже цвет одинаковый, неприятный, белый».

Раньше Юлька относилась спокойно ко всем маркам машин, а вот теперь она чувствует опасность при взгляде на белую «Волгу», и это ее раздражает и даже злит. За рулем машины кто-то сидел, стекло отсвечивало и не было видно сидевшего.

«Может, Егор уже переговорил с отцом, – решила Юлька и вышла из дома».

Марина не обратила на нее внимания, она сердилась на Гошу, на дядю Колю и молча одевала сонного Игорька. Юлька прошла по тропинке небольшого сада к беседке.

«Если их здесь нет, значит, Егорка сидит в машине».

Но одновременно она чувствовала, что в машине сидит кто-то чужой, и это ей почему-то не нравилось, может, было ложное предчувствие непреодолимого страха. Когда Юлька уже подходила к беседке, окутанной густым виноградником, услышала голоса, говорил дядя Коля, а потом Егорка. О чем говорили, было непонятно, но чем ближе Юлька подходила, тем напряженней становился у нее слух.

– Отец, я не хочу, чтобы ты влезал в это дело, – говорил Егорка. – А тем более мне не нравится, что обо всем ты говоришь со своей женой, она через кого хочешь переступит.

– Напрасно ты так, – виновато заговорил дядя Коля. – С какой стороны ты влип в это дело? – в свою очередь спросил он у сына.

– Это не важно, главное, куда делся ребенок. Мы даже не знаем, кто родился: мальчик или девочка. Потряси эту чертову бабку, не должна она молчать.

– С ней ничего не получается, она, как будто, потеряла рассудок, – вздохнул дядя Коля. – Ты говорил, что какой-то кулон должен быть при ребенке, золотой или серебряный?

– Отец, ты меня смешишь, кулон из чистого золота, высшей пробы. Ты хоть умеешь отличить золото от меди?

– Мне не нравится то, что ты делаешь, – вздохнул дядя Коля. – А золото я очень хорошо знаю, получше любого ювелира. Сынок, только без криминала, не хочу, чтобы мой сын был преступником.

– А миллионы просто так в руки не идут сами, – отозвался Гоша.

Юлька быстро вернулась по дорожке и снова зашла в дом.

– Где там они? – спросила недовольно Марина.

– Кажется, сидят в машине, я не подходила, – небрежно ответила Юлька. – Марина, я может, сегодня поеду домой, что я буду еще ночь ночевать, и бабушка, как видно, беспокоится. А ты не говори дяде Коле, как вы уедете на день рождение, и я пойду на автостанцию, а то он завтра чуть свет должен вставать, а потом на работу. Коляску оставлю, будете ехать, привезете. Хорошо?

– Конечно, я не против. Тут ехать какой-то час от силы, к вечеру будешь дома, – обрадовалась Марина, – и где они застряли? Пойду, подгоню, посмотри за Игорьком, – и Марина вышла.

Юлька с Игорьком на руках подошла к окну. Она видела, как Марина вышла на улицу, тотчас дверь машины открылась, и из машины вылез мужчина. Юлька никак не могла рассмотреть его лица, но видно было, что мужчина не молодой. Он о чем-то говорил с Мариной, она с удовольствием его слушала, а иногда смеялась. Юлька так напряженно смотрела в окно, что мужчина как бы почувствовал ее взгляд и повернулся к окнам, окинув их взглядом. Девушка едва успела отпрянуть от окна и почувствовала, какой неприятный и тяжелый был взгляд мужчины.

«Наверно, он успел ее заметить, – невольно с тревогой мелькнула мысль. – И зачем я туда смотрела? Нет, не хотелось бы встречаться с ним наедине».

Юлька нервно ходила по комнате.

– Мариночка, ты готова? – послышался голос дяди Коли, и он сам появился в комнате.

– А где Марина?

– А она пошла вас поторапливать.

– Гоша не стал заходить, передал поцелуй, он, возможно, заедет поздно вечером, когда уладит с делами. Не скучай без нас, нам пора. Игорек, иди к папе.

В комнату заскочила Марина.

– Где тебя носит, Коля, мы бессовестно опаздываем!

– А я тебя тут дожидаюсь, – улыбнулся дядя Коля.

– Я была на свидании, вот так и проворонишь жену! – подколола его Марина.

Марина махнула рукой Юльке.

– Всего хорошего, привет всем, – и заговорщески улыбнувшись, вышла.

Вот Юлька и осталась одна. Она подошла к окну, машины отходили от дома, две белые «Волги». Какую из них нужно бояться, или обеих сразу? Значит, нужно срочно уезжать то, о чем говорили в беседке, к ней имеет прямое отношение. Юлька достала сумку с вещами, выбросила из нее все Маринины подарки, из сумки вытащила грим и стала накладывать его себе на лицо. Затем, надела цыганские вещи, украшения, которые купила в комиссионке. Спрятала документы и деньги в пояс, его тоже приобрела в магазине, опустила на выпуск кофту. Стянула свои волосы в узел резинкой и надела парик. В зеркале на Юльку смотрела молодая цыганка. Девушка повязала на голову легкий платок так, чтобы кудри выбивались из-под него, спадая на плечи.

– Теперь совсем хорошо! – отметила Юлька, глядя в зеркало.

На Танюшу надела костюмчик, шапочку, положила между ножек памперсы, чтобы лишний раз не беспокоить дитя. Сложила все вещи в сумку, в корзину постелила одеялко и пеленки, и уложила в нее Танюшу.

– Нам не привыкать спать в корзинке, правда, доченька!

Обвела взглядом комнату и увидела нераспечатанный подарок.

– Взять с собой? Но что там? – решила посмотреть Юлька.

Быстро сорвала бумагу, в руках оказалась красивая коробка. Юлька поспешно стала распечатывать коробку. В ней была большая кукла. Юлька даже вздрогнула, кукла была точь-в-точь похожа на ту, которую у нее украли.

«Что это? Предупреждение или насмешка, что о ней все знают? – ударило сразу в голову».

Она даже растерялась и кинула куклу на кровать, но потом снова взяла ее в руки.

«Хорошо, пусть будет так, вернулась моя кукла, хоть и не в той одежде в какой ее украли».

Юлька быстро сняла с куклы простенький сшитый костюмчик и надела один из тех костюмов, которые купила для малышки, и положила куклу рядом с Танюшей в корзину. Бумагу и коробку собрала, сунула в пакет и бросила в мусорку.

«Вот и все, теперь можно осторожно выходить».

Взяв в руку накрытую накидкой корзину с ребенком, а в другую сумку, Юлька вышла из дома, замкнула его и положила ключ в условленное место. Затем, приоткрыла калитку и выглянула на улицу. Стояла жара, и люди сидели по домам, в холодочке. Девушка вышла со двора и не спеша, пошла по-над дворами, затем свернула на одну улицу, на другую, а лишь потом повернула к вокзалу.

А возле дома, откуда вышла молодая цыганка, остановилась белая «Волга». С нее вышли двое мужчин, один был молодой, а другой был вдвое старше. Они посмотрели вокруг, улица была пустынной. Мужчины зашли во двор, и молодой постучал в дверь, в дом. Никто ему не ответил, и он постучал сильнее.

– Там никого нет, – мрачно проговорил другой мужчина.

– Сейчас проверим, – и молодой открыл ключом дверь, зашел в дом, за ним шел второй. Они молча прошли по комнатам.

– Коляска на месте, значит где-то здесь, подождем.

– А хозяева не вернуться? – снова спросил один из них.

– Вернуться, конечно, но надеюсь не сразу.

– А, может она уматнула, почувствовала что-то? Чем здесь сидеть, лучше проверить автостанцию и вокзал. Сюда мы всегда успеем приехать.

И вскоре машина мчалась по улице к автостанции, а позже, к вокзалу. На перроне людей было немного, но того, кого они искали, не было. Они стояли и ждали, провожая всех взглядом. Мимо прошли цыгане, одна из них молоденькая, кидалась в глаза своей красотой и молодостью. Но, когда она повернула свое лицо, и глянула на мужчин, у них невольно вырвался возглас ужаса и сочувствия, глаза у цыганочки страшно косили, и лицо сразу стало жалким и уродливым.

– Ни приведи Господи, увидеть во сне, больше не заснешь, – почему-то вполголоса проговорил молодой мужчина.

Цыгане сели в вагон, раздался гудок паровоза, и поезд Кисловодск-Новокузнецк отошел от перрона.

– Зря время убили, лучше бы сидели и ждали, она, видно, уже дома, – проговорил молодой. – Едем!

– Дома, но не здесь, она уехала в деревню.

– Что ж, можно и в деревню, давно не дышал свежим воздухом.

И поезд Кисловодск-Новокузнецк набирал скорость. А в купе шумно рассаживались цыгане. Юлька не понимала ничего, из того, что ей говорили цыганки, и она всякий раз мотала головой, или пожимала плечами, боясь себя выдать. Иногда среди цыганской речи проскакивали русские слова, и даже предложения. Но Юлька не показывала вида, что она слышит, и понимает русскую речь. У нее была нижняя полка, и Юлька села на свое место. Но одна из цыганок, что-то недовольно сказав Юльке, жестами стала объяснять, чтобы девушка перебралась на верхнюю полку. Но Юлька отрицательно покачала головой, и цыганки загалдели, стали Юльке что-то доказывать. Девушка и не пыталась их понять, так, как и так было ясно, чем они не довольны. Юлька уселась на свою полку, поставила на нее корзину и вытащила из корзины Танюшку. Цыгане сразу притихли и молча наблюдали за ней: девушка расстегнула кофту, прикрыла грудь пеленкой и стала кормить ребенка, и сразу все стало на свое место. Цыганки разместились по своим местам, а мужчины вышли в другое купе. По вагону прошла проводница, проверяя билеты, Юлька молча подала свой билет. Затем с ребенком на руках принесла кружку кипятка, цыганки опять загалдели и стали показывать жестами, что с ребенком нельзя носить кипяток, это опасно. Одна из них, наверно, чуть старше Юльки, подошла к девушке и назвала свое имя:

– Ася.

И стала ей говорить, что-то быстро и страстно, а потом показала жестами, что, если ей что-то нужно, то она, Ася, все принесет. Юлька кивнула головой, что все поняла.

Сутки в поезде длятся на много дольше, чем, например, дома. Вернее, кажется, что длятся они дольше, потому что человек вдруг предоставлен самому себе, никуда ему не нужно спешить, ничего не нужно делать. Сиди или лежи, ешь, спи, читай или играй в карты, но времени так много, что успевает надоедать все. И только когда наступает ночь, и все стихает, все спят, свет притушен, а поезд продолжает мчаться, останавливаясь на станциях, и тогда в купе становится светлей. Поезд стоит, и появляется раздражение и недоумение, «почему стоим так долго», как будто не все равно, ехать или стоять.

Юлька ночью спала, спрятав сумку под полку, обняв Танюшу, она то и дело просыпалась и опять засыпала. За вечер, что провела она со своими попутчиками, Юлька поняла, что они едут в Новосибирск торговать и набрать товар на обратную дорогу. С ней на соседних полках спали три цыганки, а в соседнем купе трое молодых парней. Парни сопровождали своих матерей. Девушка, которую звали Асей, приходилась дочерью одной из цыганок. А вообще они были родственниками. За вечер они столько говорили, что Юлька невольно запомнила некоторые слова, они даже ночью, когда Юлька просыпалась, вертелись у нее в голове. Но перевода их она, конечно, не знала. Против других цыганок Юлька была одета беднее, и золота на ней тоже не было, а дешевые серьги и кольца цыганки сразу отличили от золота. А маленькой Танюше они подарили амулет от сглаза, который сразу надели на ручку. Юльке предложили купить роскошную шаль на плечи, но девушка отказалась, показывая на пальцах, что у нее нет таких денег. Цыгане загалдели между собой, и один из парней, вырвав шаль из рук матери, накинул ее на плечо Юльке. Девушка улыбнулась ему, но шаль вернула. А, когда парень хотел снова накинуть шаль ей на плечи, Юлька рассердилась, и, сверкнув гневно глазами, резко отвела его руку. Юлька запомнила, что говорила ей бабушка:

– Запомни, внучка, – говорила она, – никогда не бери ни от кого подарков, если не уверенна, что сможешь за них расплатиться. Если возьмешь, значит, даешь повод, требовать от тебя ответного подарка. Ты ведь понимаешь, что я имею ввиду?

Юлька все понимала, вот и сейчас, как наяву она услышала голос бабушки и потом весь вечер она невольно думала о ней. Девушка поднялась и села, бок занемел. Танюша маленькая, а места занимает много, да еще тут же стоит корзинка. Хотелось есть, девушка не успела ничего купить на вокзале, а в поезде не хотелось лезть в пояс за деньгами, и девушка ничего не покупала. Потом, когда она уже легла спать, то вытащила сто рублей, чтобы что-то купить, но по вагонам уже ничего не носили. Так Юлька и осталась на ночь голодной.

«Хоть бы пообедала, ведь Марина говорила, что обед на кухне, все горячее, а я тут голодная».

Нужно было хотя бы не отказываться от угощения, когда цыганки приглашали ее к столу. Она может и села бы, но в купе пришли парни и тоже сели ужинать все вместе. И тот парень, который хотел подарить ей шаль, все время кидал взгляды на Юльку, а ей это не нравилось.

«Не хватало мне еще дорожных романов с цыганом, потом от него не отвяжешься и не убежишь. Хватит мне того, от кого бегу сейчас, хотя толком не знаю от кого бегу. Все на ощущениях, на отрывочных разговорах, на страхе, возможно беспечном. Но береженого Бог бережет. Так вот лучше перестраховаться, чем попасть в неприятное положение, – рассуждала Юлька, а сама смотрела в слепое окно, где была ночь. – Куда я еду, что меня ждет там впереди? – думала она, но страха уже не было. – Руки, ноги есть, не пропаду. Приеду в какой-нибудь небольшой город или даже деревню, стану на квартиру, найду няню, и буду работать. Проживу, не пропаду, главное переждать время, чтобы все забылось, тогда можно вернуться к бабуле. Как ты там, бабулечка, без меня? Увижу ли тебя еще? Не смогу написать, не смогу позвонить, но буду надеяться на лучшее, прости меня, я не могла поступить иначе! Не могла отдать Танюшу в дом малюток. Кто же ты, моя девочка, что за тайна скрывается за твоим рождением? Мы узнаем об этом потом, а сейчас нам нужно с тобой выжить, спрятаться и выжить».

Поезд замедлил ход, подходил к какой-то станции. С полки спрыгнула цыганочка Ася.

– Тебе что-нибудь принести? – спросила она по-русски, а потом, вспомнив, что Юлька не говорит, стала объясняться жестами, но Юлька поспешно закивала головой, протянула деньги и показала, что хочет есть.

– А что взять?

Юлька развела руками, что можно брать все что есть.

Цыганочка помчалась к выходу. Поезд остановился, Юлька смотрела в окно, но не успела прочесть название станции, а какая разница, до Новосибирска еще ехать больше трех суток.

«Четверо суток в дороге и только приеду в Новосибирск, а там пересадка, а билет до Красноярска. Вот там и буду смотреть маленькие станции, где можно сойти, а сейчас все равно какая станция, большая или маленькая».

Мимо окна прошла женщина с ведром яблок, и Юльке страшно захотелось яблок. Она увидела цыганочку, постучала в окно и показала на продавщицу яблок. И вот на полку, на постель цыганочка высыпала целое ведро яблок и снова выскочила на перрон. Юлька собрала яблоки в детскую пеленку и связала в узел.

«Теперь на долго хватит ей этих яблок и еще не известно будет ли у нее возможность покупать их вообще».

Поезд стоял не долго, всего десять минут, но Ася успела набрать полные руки еды: пирожки домашние, в бутылках молоко, вареную картошку и даже яйца. Все это она принесла Юльке, положила на стол и сказала, чтобы она убрала себе в сумку. Юлька кое-что убрала, оставила позавтракать себе и Асе, остальные пассажиры с их купе еще спали. Ася наблюдала за ней, а потом вытащила из-за пазуха сторублевку и отдала назад Юльке. Юлька удивленно смотрела на цыганочку, а та смеялась и показывала руками, что денег не надо, что все это дали даром. Деньги пришлось взять, хотя Юлька никак не могла взять в толк, как могли дать даром те, кто специально пришли ночью наторговать копеечку.

А поезд шел, девушки поели и, улыбаясь, смотрели друг на друга. И вдруг Ася заговорила шепотом на русском языке:

– Ты не знаешь цыганский? Ты не цыганка, правда? Я не скажу своим, это ведь так?

Девушка молчала, она не знала, что отвечать и как поступить. С раннего детства Юлька от взрослых слышала, что цыгане – народ обманчивый и им верить нужно с большой осторожностью. Вот и сейчас, что задумала эта цыганочка, зачем ей нужна Юлькина откровенность? Юлька пожала плечами.

«Нет, не может она рисковать, не должна ни с кем даже на миг, даже на малость быть откровенной. Чем меньше о ней знают, тем лучше».

Поверила ли Ася, может, и нет, но больше вопросов не задавала. Она снова вскарабкалась на свою полку и там затихла, наверно, уснула. А Юлька потихоньку ела яблоко, и щемящая тоска одиночества и неизвестности сдавила сердце. И еще какое-то неясное предчувствие, что очень непростая предстоит ей жизнь, но Юлька отогнала от себя грустные мысли и чувства, стараясь успокоиться. Совсем не плохо складывается все в данный момент, а как будет дальше, время покажет, не стоит волноваться заранее.

А поезд шел, поддакивая ей, останавливался на станциях; и снова дергались вагоны, клацало что-то под поездом, шумно вздыхало; и вновь покачивались вагоны из стороны в сторону, а люди спали, доверив свои жизни машинисту и его помощнику, которые не имели право заснуть. Проснулась и заплакала Танюша, девушка переодела ее и дала грудь. Надо было заварить кашку, но Юлька почему-то боялась оставлять ребенка без присмотра, не сознаваясь себе, она боялась цыган. Может, потому что с детства детей пугали цыганами, что мол, они крадут детей, особенно тех, которые не слушают свою маму и папу. Но сейчас Юлька не ребенок, а опасения остались. «Не бывает дыма без огня», так говорила бабушка. Значит, это случалось, потому и стали говорить.

Малышка снова уснула, и Юлька взяла пустой термос и с ребенком на руках пошла по вагону к бачку с водой. Налила кипятка, закрутила крышку, так безопасно, не обварится кипятком, и снова вернулась на свое место.

«Надо бы еще поспать, – но спать не хотелось, и девушка вновь стала смотреть в темное окно, где изредка вспыхивали огоньки и пролетали мимо, это были разъезды или маленькие полу-станции, на которых скорый не останавливался.

Время для Юльки летело быстро. Ей нравилось ехать в поезде, так далеко она еще никогда не ездила. За те дни, что она провела с попутчиками-цыганами, она узнала много цыганских слов и уже многое понимала из их разговора, тем более что они часто мешали цыганскую речь с хохлацкой. Бабушка Юлькина тоже любила говорить на хохлацком языке – это не чисто украинский, со своим акцентом, многими словами непохожими ни на русский, ни на украинский.

Часто в купе приходили парни, и тогда Юлька отворачивалась ото всех, ей не нравилось то, что на нее все время, не отрывая взгляд, смотрит молодой цыган, которого все называли Андрей. Из их разговора Юлька поняла, что Андрей хочет, чтобы она с ребенком присоединилась к ним, к цыганам, а мать парня была против. И они постоянно ругались из-за этого. Юльку тоже не прельщала такая идея Андрея, он ей не нравился, хоть на вид он был видным, даже красивым парнем. Но быть женой цыгана, ходить с ним по базару и торговать, а потом возвращаться в цыганскую семью, где ей все чуждо: их язык, обычаи, нравы, а может, просто не было у нее симпатии к этому парню, а без любви замуж Юлька не собиралась.

Давно остались позади белые веселые домики деревень с большими садами и огородами. Южные города и смешанные леса, и теперь везде шли хвойные леса вперемешку с березами. Березки собирались в круги и были разбросаны по большим полянам среди хвойного леса. Изредка проезжали деревни с темными домиками, это были деревянные дома, потемневшие от дождя, солнца и ветра. И все казалось серым, хотя природа была великолепна. Но серые деревни навевали тоску, и Юлька уже думала о доме, но не давала себе расслабиться, так как рядом с ней была маленькая дочка, которой нужна была Юлькина защита и забота. Девушка оторвала взгляд от темного окна и посмотрела на верхнюю полку, где спала Ася.

«Спит ли? Она могла бы быть мне подругой, но как довериться чужим людям?! И одной трудно нести такой груз в душе, а может все, что я делаю, не верно. Это по моим понятиям, которые я впитывала с детства от бабушки, от матери, по деревенским понятиям, вроде все верно. А, возможно, что я ошибаюсь, и нельзя было брать ребенка и присваивать его, но этого ребенка хотели убить, закопать заживо, его бросили в сарае, в ящике, как котенка. – Юлька перевела взгляд на Танюшку, и сердце защемило от жалости, от отчаянья и еще не понятно от чего».

Этот ребенок был ее, только ее, недаром у нее в груди появилось молоко и пусть его не очень много, приходится прикармливать малыша, но в любую минуту есть готовая для ребенка еда. Пусть попробуют доказать, что это не ее дочь, не докажут.

«Я спрячусь так, что меня не найдут, и не нужны мне подруги, чтобы доверять им мою тайну. Если узнают двое, то это уже не тайна, так как о ней сразу узнают другие».

Юлька легла рядом с Танюшей. От ребенка пахло молоком и еще чем-то таким особенным запахом, как от только что раскрывшегося цветка. Девушка вдыхала уже знакомый и полюбившийся запах и незаметно для себя задремала.

С верхней полки тихо слезла цыганочка и подошла к Юльке. Девушка спала, положив на ножки ребенка ладошку, как бы охраняя его. Ася вглядывалась в лицо малыша. Ничего особенного в нем не было, как все новорожденные дети, только личико белое, а волосики черные виднелись из-под легкой розовой шапочки. И не понятно было кто это, девочка или мальчик.

«Наверное, мальчик», – решила Ася.

Ребенок ей нравился, она завидовала этой немой девчонке, что у нее есть ребенок. Ася уже три года замужем, а ребенка не было.

«Если у нее украсть ребенка, то как она докажет кто украл, если не может говорить?»

Ася протянула руку, дотронуться до малыша, но тут же отдернула. Она побаивалась этой немой девчонки. Иногда ей казалось, что она не немая, что она притворяется, будто не понимает и ничего не слышит. Ловила ее быстрые взгляды, чувствовала, что она бежит то кого-то, скрывается.

«А может, эта девчонка сама украла чужого ребенка? – мелькнула в голове нелепая догадка. – Тогда и у нее можно украсть ребенка, и никто не будет его искать, вернее не будут знать, где искать».

Ася снова потянулась к ребенку. Ей очень хотелось погладить его, ощутить под рукой детское тельце. Но внезапно руку ее схватили сильные жесткие пальцы, и слух резанул шепот:

– Не смей дотрагиваться и не открывай рот, только один звук и воткну тебе в горло вот это.

И Ася увидела в другой руке у «немой» узкий блестящий нож. В глазах был бешеный огонь, и, казалось, она еле сдерживает себя от желания вонзить нож в склоненную над ней Асю. В горле у Аси пересохло, она, даже если бы захотела, не смогла бы крикнуть. Юлька медленно поднялась, не отпуская руки Аси, и вывела ее, как под гипнозом в коридор.

– Ты хорошая девушка, но очень любопытная и это тебя может погубить. Я еду не одна, а в соседнем купе у меня попутчик. Пока он не видит, быстро скройся в туалете и пол часа не показывайся, не высовывай носа. Он не такой великодушный, как я. Быстро!

И Ася помчалась по вагону к туалету, а Юлька зашла снова в вагон и занавесилась простынью от постороннего взгляда.

«Не долго, совсем не долго длилась спокойная дорога и, казалось, нет никому до меня дела, а выходит все не так. И снова нужно исчезнуть, но это уже трудней, поезд ведь идет, а не стоит. Хорошо, что у проводника взяла вечером билет, сославшись на то, что могу забыть в суматохе, – думала Юлька, а сама переодевалась».

Под цыганский наряд она надела простенькую юбочку и рубашечку с воротом. Волосы заплела в две тугие косички и повязала банты, а потом снова надела парик и платок. На лицо нанесла новый грим, а прежний сняла кремом. Она и раньше отгораживалась от всех простынью и красилась, но теперь делала все быстро. Запеленала Танюшу, а потом куклу, уложила в корзину и, не снимая простыни закрывающей ее полку, где она спала, вышла из купе. Цыганки спали, а за окном начинался рассвет. В коридоре никого не было, лишь возле туалета стояли три женщины и нестерпимо дергали ручку.

– Зашла в туалет полчаса назад, и что можно так долго там делать? Вон еще одна идет, сейчас полезет без очереди, – проворчали они, увидев Юльку.

Но Юлька, не обращая на них внимания, прошла мимо и вышла из своего вагона в соседний. Прислонившись к двери, посмотрела вдоль коридора, он был пуст. Юлька вошла в туалет рядом с купе проводников. Поезд мчался, и вагоны раскачивались, не давая стоять спокойно на месте. Юлька с трудом, одной рукой, а в другой у нее была корзина, стащила с себя цыганскую одежду, все сложила в сумку, парик тоже перекочевал в сумку. И вот уже перед зеркалом в туалете прихорашивается молодая девчушка с бантиками, в коротенькой юбочке и мальчиковой рубашке с открытым воротом, в дешевых босоножках на босу ногу. Закинув за плечо сумку и подхватив на руку корзину, Юлька пошла по вагону. Она решила выйти в плацкартный вагон, где всегда много народа и никто не обращает друг на друга внимания. Окидывая пассажиров внимательным взглядом, Юлька искала подходящее место, где можно было примоститься. Но все места были заняты, люди еще спали, а если кто-то и вставал, то после сна выглядел взъерошенным и неприветливым. Она проходила один вагон за другим и сама не понимала, что ищет и почему не хочет сесть где-нибудь на краешек, ехать осталось совсем недолго, от силы часа четыре или пять.

«В который раз пожалела, что не купила себе часы. Когда-нибудь я пролечу без часов, постоянно спрашивать «сколько сейчас времени» не будешь. Где же мне примоститься? – с досадой думала Юлька, в корзине у нее уже кряхтела Танюша».

Поезд замедлил ход, подходил к какой-то маленькой станции. Впереди Юльки какой-то дедуся наставил на проходе свои сумки, а в спину девушке постоянно толкала кулаком бабка, требуя, чтобы Юлька проходила вперед.

– Некуда бабушка, дед весь проход загородил, – оправдывалась Юлька.

– Ох, не успею, поезд стоит две минуты, – охала за спиной бабка. – Внучка, возьми сумку, помоги выйти, – всучила она в свободную руку Юльке сумку.

Юлька растерялась и не смогла сразу отказать. С сумкой в одной руке, с корзиной в другой и на плече еще одна сумка, Юлька продвигалась по проходу. Ее толкали, торопили, поезд уже стоял и, подталкиваемая с боков и в спину, Юлька оказалась в дверях вагона. Ступени были высоко. Кто-то стал кричать:

– Прыгай, что застряла в дверях!

Но Юльке не нужно было выходить, она еще не приехала, и девушка попыталась вернуться в вагон, но к ней протянул руки какой-то парень и снял ее с поезда вместе с сумками и с корзиной. А потом тот же парень подхватил бабку и со словами:

– Что же это вы мама, чуть не уехали дальше! – стал расцеловывать старушку.

– Возьмите вашу сумку, – опомнилась Юлька и повернулась к вагону, чтобы войти в него снова, но двери захлопнулись и на глазах растерянной девушки, набирая скорость, поезд отошел от станции. – Мой поезд ушел! – в отчаянье закричала Юлька. – А все из-за вашей сумки, которую вы на меня повесили, из-за вашего сына, который выхватил меня из вагона!

Слезы отчаянья брызнули из глаз девушки. И вдруг она разрыдалась, неожиданно для себя, по-детски размазывая по щекам слезы и грим, от чего стала смешной и жалкой одновременно. Бабушка, которая всучила Юльке сумку, с недоумением и сочувствием посмотрела на нее, а потом на своего сына. Здоровенный деревенский парень с добродушным лицом тоже растерялся, но, глянув на зареванное лицо девушки, вдруг рассмеялся от души.

– Значит, я тебя выдернул с вагона, а ты еще не приехала! А что же ты с вещами в проходе была?

Юлька не успела ему ответить, на всю маленькую станцию, как гудок, тонкий и пронзительный, раздался плач ребенка. Бабка так и подпрыгнула на месте, а Юлька поставила корзину на лавочку и вынула с нее Танюшку.

– Вот не вовремя ты раскричалась, где ж мне тебя покормить, везде люди!

Но малышка не хотела ждать, она требовала свое. И тогда вмешался парень.

– Поехали к нам, поезд будет только через сутки, с ребенком на улице даже летом не переночуешь. Мама, скажите ей, не стойте столбом, что тут удивительного в том, что ребенок у дивчины!

Старушка спохватилась и, как бы оправдываясь, толи перед сыном, толи перед Юлькой, проговорила:

– Конечно, лучше тебе с нами поехать, у нас отдохнешь, а завтра мы тебя отправим, сын привезет.

Парень подошел к Юльке.

– Давайте мне билеты, я их продлю в кассе, чтобы не пропали.

Юлька покопалась в сумке и протянула парню билет и паспорт.

– Он у меня такой умный, добрый, чуткий, – стала хвалить сына бабуся, когда тот отошел к кассе.

Так Юлька неожиданно поехала в гости к незнакомым людям на старенькой «Ниве», сидя на заднем сидении. Танюша насосалась и уже спала, а Юлька удивлялась неожиданному повороту в своей дальней дороге.

Парень сидел за рулем, изредка задавая матери вопросы, а она охотно отвечала, и вскоре Юльке стало понятно, что старушка едет из гостей, и что ее там хорошо приняли и не хотели отпускать, особенно жалко было расставаться с внуками. Но нужно домой, не оставаться же ей там навсегда, тогда некому будет приглядывать за малышом, так она говорила о парне, который, скорее всего, сам приглядывает за матерью. Юлька ловила профиль парня, когда он поворачивал голову к матери. Машину он вел, как игрушечную, легко и свободно, но, казалось, ему тесно в ней, и он сидел втиснутый в сидение, ограниченный в движениях.