Текст книги "Паутина. Том 2. Тропа над пропастью"

Автор книги: Людмила Богодухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Бабуль, термос у тебя есть? – спросила Юлька.

– Откуда он у меня? Но у Шурки, кажется, есть, я сейчас, – заспешила бабушка к подруге.

– Не говори ей ничего обо мне! – крикнула вслед Юлька.

Бабушка вернулась с термосом.

– Бабуля, я подожду тут, а ты вернись ко мне, молоко в холодильнике, вскипяти, налей в термос. Если хоть кто-нибудь будет обо мне спрашивать, скажи, что отправила меня в больницу. Никому, слышишь, никому обо мне не говори!

С рюкзаком на спине и с ребенком на руках, Юлька вышла на окраину села. Пока шла по темным улицам села, было немного не по себе, но село родное, каждая улица, каждый двор, до мельчайших подробностей знакомо. Где каждое дерево, любая лавочка, и даже, собаки, и те знакомые, а все равно идти одной ночью, когда не знаешь, кого приходиться бояться, было как-то неуютно, тревожно, и холодком веяло, где-то под ложечкой. Не так, как раньше, когда до полночи могли не появляться дома, ходили на танцы, забирались в чужие сады или огороды. Не было страшно, боялись только, что попадет дома, за позднее возвращение. А сейчас другое дело, Юльку бил озноб, не сильно, а так, пробегал по всему телу, и заканчивался на зубах, заставляя невольно сжимать зубы, чтобы они ни стучали. Она шла быстрым шагом, стараясь быстрее выйти с села. В голове билась одна тревожная мысль, «что дальше? Куда идти, и дойдет ли она сама до района? Самое главное, это надо забрать документы у дяди Коли, а потом подумать, что делать дальше. Сейчас в голову не приходила, ни одна путная мысль.

Юлька остановилась, оглядываясь на село. Идти дальше самой не хотелось, было страшно, на много страшней, чем идти по темным улицам. Широкая пустынная дорога, а по краям ее густая посадка, в два ряда деревьев с обеих сторон, а что там, или кто там, в этой посадке, не видно. Вдруг кто выскочит, да даже бездомная собака, и то страшно, а если там прячется человек? Юлька в нерешительности топталась на месте. Так хотелось вернуться, уложить Ульянку спать на кровать, и самой лечь рядом, и не бродить ночью неизвестно где.

– Что делать, что делать? Домой нельзя, к бабуле тоже нельзя, а идти пешком до района двадцать пять километров, путь не близкий, да еще ночью. Нужно вернуться в село. А может, попросить Сергея, чтобы проводил. Нет, Сергея нельзя, у него мать по поселку растрезвонит, еще и дойти не успеем, да и не известно, захочет ли он идти. Лучше обратиться к Сеньке, тот точно поможет. И мать у него молчунья, редко, когда перекинется с бабами словом. Вот только у Сеньки сестренка младшая может проболтаться, но она уже должна спать, так что не увидит. – Юлька облегченно вздохнула, – тогда вернусь проулками и вызову Сеньку.

И уже не так страшно было возвращаться в село, и прошла дрожь, а на душе стало спокойней, будто принятое решение сняло с души груз. А все было просто, прощание с домом и с родным селом, откладывалось, отодвигалось, пусть ненадолго, но не сейчас. И появилась надежда на помощь.

Здоровенный цепной пес у Сеньки во дворе залаял хрипло и нехотя, лишь только предупреждая хозяев, что к ним пришли. На стук в окно показалась Сенькина заспанная физиономия с взъерошенными, длинными, светлыми, волосами. Он прижался носом к стеклу, стараясь разглядеть в темноте, кто его вызывает. И, когда узнал Юльку, глаза его от удивления, чуть не выкатились из орбит. И он тут же исчез в темной комнате. А через минуту уже выскочил на улицу, торопливо застегивая рубашку.

– Юль, ты что ли? – удивленно спросил он, хотя прекрасно видел, что это Юлька. – Ты что, что-то случилось? – Тут же задал второй вопрос, не успев получить ответ на первый.

– Тихо, Сень, чего ты кричишь на всю улицу? Давай куда-нибудь зайдем, разговор есть, помощь твоя нужна.

– Пойдем в хату, все спят, поговорим в моей комнате или на кухне. Или ты боишься в дом?

– Ничего я не боюсь, но тетя Рая не будет сердиться, что я у вас? – Засомневалась девушка.

– Мать спит, да и чтобы она сердилась, мало ли кто ко мне приходит, никогда не ругается. Пойдем в дом, а то малая проснется, перебудит пол села. А ты, я понял, не хочешь, чтобы нас слышали.

– Хорошо, – согласилась Юлька, – идем в дом.

И они пошли в дом, а пес даже не тявкнул, он, видно, снова улегся спать.

– Куда: в мою комнату, или на кухню?

– В твою комнату, я хоть положу малышку на кровать, но свет не зажигай, поговорим в темноте.

– Хорошо, можно и в темноте, но давай я хоть зажгу свет на улице, все светлее будет в комнате.

И Сенька зажег свет возле крыльца, и в комнате стало светлее. Юлька уложила малышку на Сенькину кровать, а сама села на пол, и прислонилась спиной к кровати, Сенька сел рядом.

– Говори, я слушаю.

– Мне нужна твоя помощь, за мной и за Ульянкой охотятся.

– Как охотятся, – не понял Сенька.

– А так, у меня сегодня чуть не украли дочку. – И Юлька рассказала, что случилось вечером.

– Ничего не пойму, или я что-то не уловил, или ты не все говоришь. Кому нужно красть твою дочь? Ты не придумываешь? Расскажи все по порядку, если ты хочешь, чтобы я тебе помог, то расскажи, кого ты подозреваешь. И почему ты обратилась ко мне, а не к тому, от кого у тебя ребенок?

– Сенька, ты что, не хочешь мне помочь, потому, что это не твой ребенок? А где же твоя любовь, в которой ты мне клялся? – возмутилась Юлька.

– Ты меня не так поняла. Я просто хочу знать, не преувеличиваешь ли ты? И мне не вериться, что ни с того, ни с сего, вдруг охотятся за твоей дочерью. А если все это так, то только отец ребенка может это делать. Поэтому я и спрашиваю, кто отец твоей дочери. Хотя можешь не говорить, это твое личное дело. И ты, верно, сама знаешь, кого опасаешься, а мне не доверяешь, но я готов тебе помочь и с «завязанными глазами». Скажи, что делать, и я все сделаю.

Девушка сидела, задумавшись, а потом неуверенно сказала:

– Мне хочется тебе обо всем рассказать, потому что меня давит эта тайна, но я боюсь, что ты проболтаешься.

– Не бойся, говори и, если это действительно серьезно, мы вместе придумаем что делать.

И Юлька начала говорить. Она рассказала, как попала к тете Моте в сарай и была невольным свидетелем преступления, все-все, то понижала голос до шепота, то, разволновавшись, говорила громко.

– Понимаешь, Сенька, я не могу бросить малютку, она уже стала моей дочерью. И мне плевать на всех, что судачат обо мне, я люблю ее и никому не отдам. А кто охотится и зачем, я не знаю, но боюсь, очень боюсь. Мне нужно чтобы ты проводил меня до района, я возьму документы у дяди Коли и уеду дальше, чтобы нас не нашли.

Юлька замолчала, пытаясь понять реакцию на сказанное по Сенькиному лицу, но оно было в темноте. А Сенька от рассказанного Юлькой никак не мог прийти в себя, а потом радостно схватил ее за плечи.

– Юлька, так ты, ты… – не находил он слов. – Понимаешь, ты необыкновенный человек! Ты насмешливая, резкая, вредная, но ты прекрасная, необыкновенная девушка. Я всегда знал это, даже тогда, когда все село гудело от разговоров, я знал, что все не так, как говорят.

– Ладно, ладно, успокойся, я такая как все, и твоя мама сделала бы то же самое, что и я. Это редкая женщина бросит своего ребенка, а другая и своего, и чужого пригорнет. Я такая же, как все нормальные женщины. Давай лучше собирайся, а то уже половина ночи прошло. К рассвету можем не успеть, не хочется, чтобы попутные мимо нас шли, среди них может быть «Волга», которую нужно опасаться.

Сенька встал.

– А что мне собираться? Подпоясаться, я уже одет.

Юлька нагнулась над кроватью, чтобы взять Ульянку, но неожиданно раздался женский голос.

– Не спеши, пусть спит ребенок, садись, поговорим.

Вошла в комнату тетя Рая.

– Не сердитесь, но я все слышала, вы забыли закрыть дверь. Мое мнение, не надо сейчас никуда идти, поживи у нас, пока девочка окрепнет, она ведь совсем еще плоха, так можно загубить дитя. У нас корова, молоко вольное, в дом редко кто приходит, а если что, Садко даст знать. Тебе самой очень трудно будет управиться с ребенком, необходимо привыкнуть. Поживи у нас, поможем, чем сможем. А Сенька съездит в район к дяде Коле и заберет твои документы и вещи твои, какие нужно принесет из дому. Что ты скажешь, согласна?

– Спасибо теть Рая, но я не знаю, неудобно как-то, стесню вас, – смутилась Юлька.

– Не стеснишь, вот в этой комнате и оставайся, а Сенька переберется в зал, на диван.

– Конечно! – обрадовался Сенька. – Мне и на диване хорошо, а ты тут с малышкой, я принесу чистую постель.

– Постель я сама принесу, мне еще поговорить нужно с Юлей, а ты стели себе на диване и ложись спать. Что не договорили, договорите завтра.

Когда Сенька вышел, тетя Рая прикрыла за ним плотней дверь и села к Юльке на кровать.

– То, что ты нравишься Сене, для меня не секрет, и я не против, а даже сама предложила пожить у нас. Вот только одно меня смущает. Зачем ты ему «лапшу на уши» вешаешь? Ну, ушла от бабушки, от односельчан, чтобы перестали суды пересуды рядить. Меня не интересует от кого у тебя ребенок, но то, что не от моего сына это точно. А вот, что ты от него хочешь? Юля, ты девочка хорошая, и ты мне нравишься, но пойми, Сеня мой сын и я хочу для него только хорошего. И будут у него свои дети родные. Не пойми меня неправильно, но Сенька сейчас готов целовать твои следы, а пройдет время, и он вспомнит все тебе, каждый шаг, каждое слово. Он такой же, как его отец, поверь мне, я не хочу плохого ни тебе, ни своему сыну. Ему нужна жена такая, чтобы не в чем было ее попрекнуть. Поживи у нас, пока сама окрепнешь и ребенок, а Сеньку держи на расстоянии, не давай ему надежды.

Юлька слушала тетю Раю и не понимала, зачем она ее оставляет, если тут же говорит, что не хочет для Сеньки такой жены, как она, Юлька.

«Но и мне Сенька, как муж не нужен, – думала девушка. – Я к нему, как к другу пришла».

– Хорошо теть Рая, я все поняла. Я не собираюсь вешаться на шею вашему сыну. Сегодня я у вас переночую, а завтра с утра подумаю, как быть дальше.

Тетя Рая посмотрела на Юльку внимательным долгим взглядом. И в сумрачной комнате, освещенной только светом, который попадал в окно со двора, где горела над дверью лампочка, повисла неловкая тишина. Юлька украдкой кидала взгляд на Сенькину мать. У нее так же, как и сына были светлые волосы и широкое добродушное лицо. Сейчас оно было озабочено, а руки, полные, как и она сама, перебирали полу халата. Молчание затянулось, и Юлька заговорила снова.

– Вы теть Рай, на меня не обижайтесь, я конечно, не должна была приходить к вам, но мне как-то стало страшно идти ночью одной. Если вы разрешите, чтобы Сеня проводил в район, к дядьке поеду, а нет, так утром поеду сама. Мне ни к чему оставаться у вас, да если вернется с командировки дядя Федя, совсем будет неудобно.

– Ладно, давай спать, утро вечера мудренее, хотя уже не вечер, а глухая ночь. Сенька, наверное, второй сон видит. Спокойной ночи! – и тетя Рая вышла из комнаты.

– Юль, ты не спишь? – послышался через минуту голос Сеньки.

– Спи Сенька, поговорим завтра.

Юлька закрыла дверь и, не раздеваясь, прилегла рядом с Ульянкой. И ей показалось, что она только уснула, а малышка проснулась и заворочалась, недовольно кряхтела, а потом возмущенно стала требовать, чтобы Юлька проснулась. Девушка едва разлепила глаза, хотелось спать, болела голова и вообще не хотелось двигаться. Но настойчивый крик Ульянки согнал остатки сна.

– Что случилось? Мы мокрые или проголодались? Точно, мокрые, сейчас все исправим, и моя хорошая девочка снова будет спать, – тихо говорила с ребенком девушка. – Вот и все, все чисто и сухо, но пеленки нужно где-то постирать, сейчас не знаю где, постираю утром. Что хочет еще моя доченька? Молочка сейчас попьем!

Юлька вытащила термос и налила молочка в кружку, постудила и налила в бутылочку. И вскоре Ульянка уже снова спала, напившись молочка, а у Юльки сон пропал.

«Что же делать дальше? – задавала она себе один и тот же вопрос. – Здесь оставаться не хотелось, сидеть день и ночь взаперти не в ее характере. Да и в деревне долго секрет не удержится, и вскоре все будут знать, что Юлька живет у Сеньки и, конечно, слухи поползут. Нужно уходить, это точно».

Юлька подошла к окну, на улице еще было темно, но рассвет был уже близко. Кричал петух, а значит скоро утро.

«А что, если утром уехать автобусом? Чего я боюсь? Людей будет много как всегда, будут ехать в район, кто в поликлинику, а кто на базар, это мне на руку. Приеду к дяде Коле, а там будет видно, может он что-то посоветует».

Задумавшись, Юлька стояла возле окна и смотрела на улицу. Чуть приоткрыв створки окна, она ловила свежий утренний аромат лета, пропитанный запахом цветов и легкого запаха клубничного варенья. Кто-то в деревне варил варенье, а может, запах остался со вчерашнего дня и бродил по деревне, залетая в открытые окна. Самое лучшее время года, когда тепло, пусть даже жара, но все цветет, зеленеет и пахнет вареньем, а позднее, яблоками.

Рассвет нехотя пополз по широким улицам, путаясь в садах, цепляясь за деревья, за крыши домов. Небо светлело, но звезды упорно что-то выискивали на земле и не хотели расставаться с ночной темнотой.

Где-то загудела машина. Юлька насторожилась, но тут же одернула себя.

– Так нельзя, надо взять себя в руки, нельзя каждый раз вздрагивать, как послышится гул машины.

Но невольно прислушивалась, где машина остановится. Но машина, не останавливаясь, гудела все ближе и ближе, и вдруг оказалась совсем близко, рядом с домом. Мимо окна проехала белая «Волга», и остановилась у ворот. Девушка отшатнулась от окна, но тут же снова кинулась к окну.

– Кто же это приехал к Сеньке?

С машины вышел мужчина, но в серой дымке рассвета трудно было рассмотреть его лицо. Хотя по телосложению, и по походке, он казался девушке знакомым. Мужчина вошел во двор, и слышно было, как пес радостно повизгивает. Юлька не подходила близко к окнам, смотрела с глубины комнаты. Мужчина хозяйским взглядом окинул двор и повернулся лицом к дому. И Юлька узнала в нем дядю Федю, отца Сеньки.

– Странно, у дяди Феди Нива, а сейчас он приехал на «Волге». Хотя, что здесь странного, наверно сменил машину, одну продал, а другую купил.

Но подозрения уже закрались и точили Юльку, увеличивая ее опасения и неуверенность.

– Правильно бабушка говорила, что пуганая ворона куста боится. Так и я, теперь буду бояться всех, у кого белая «Волга».

А между тем мужчина тихо постучал в дверь. И тут же в доме послышались шаги. Девушка приоткрыла дверь и стояла, прислушиваясь к голосам. Женщина радостно поздоровалась, и слышно было, как она поцеловала мужа. А потом заговорил мужчина.

– Не перебудил всех?

– Нет, нет, все спят. Как у тебя дела, все в порядке?

– Не совсем, потом расскажу, не сейчас, сейчас я устал. А как дети, здоровы?

– Что им сделается, помогают по дому, ходят на речку. Ты бы Сеньку с собой увез, на работу его пристроил. Пора уже, два месяца, как после армии, сколько можно отдыхать. А то он женится от безделья, – женщина вздохнула.

– Что-нибудь случилось? – Забеспокоился дядя Федя.

– Пойдем на кухню, там расскажу, – тихо говорила женщина.

И голоса стали глуше, и ничего нельзя было понять, о чем они говорили. Но Юлька больше не стала слушать. Она надела свой рюкзак, взяла в руки Ульянку и вылезла в открытое окно. Потом прикрыла окно и поспешно пошла от дома, где вначале, ей казалось, она могла найти временное убежище. Село еще спало, и даже собаки молчали. Но Юлька знала, что у нее очень мало времени, утром в район автобус отходил рано. А часов у девушки не было, и она тревожно смотрела на небо, которое светлело и освещало все вокруг. Девушка свернула в переулок и прошла через двор заколоченного дома, в котором никто не жил. И по огородам, а где и за сараями, чтобы ее ни видели, быстрым шагом дошла до бабушкиного дома. Света в доме не было, значит, бабуля еще спала. Юлька под стрехой взяла ключ от летней кухни, которая стояла тут же, во дворе, открыла ее и вошла. Тут же в коридорчике, на большом крюке у бабули висели корзины для сбора грибов и фруктов. Девушка сняла одну, которая была новее и занесла на кухню. Зажгла свет, задернула занавески на окнах. Положила Ульянку на диван, на котором бабушка отдыхала днем, не заходя в хату. Затем девушка открыла бабушкин сундук и стала искать в нем, что ей было необходимо. Прежде всего, постелила в корзину, чтобы было мягко и удобно в ней ребенку. А потом стала преображаться сама: повязала голову цветастым платком, выбрала себе длинную юбку, цветную кофту, все это надела поверх рубашки и брюк. Сняла кроссовки, положила их в рюкзак, а сама надела туфли на низком каблуке, у бабули была такая же нога, как и у Юльки. Подскочила к зеркалу и черным карандашом изменила свои глаза и брови до неузнаваемости. Подкрасила губы, а над верхней губой сделала еле заметные женские усики, поставила на щеке родинку. Все делала быстро и умело, на новый год она делала себе костюм цыганки, и ее никто не узнал, хотя маски на лице не было. Вот и пригодился сейчас этот костюм и весь этот маскарад. Затем, покопавшись еще в сундуке, Юлька нашла матерчатую сумку, сунула туда свой рюкзак, предварительно налив в бутылочку молока с термоса, уложила бутылочку в корзину. Пора было выходить, бабушкины ходики показывали без пятнадцати пять, а в пять уходил автобус. Юлька еще раз заглянула в сундук, и нашла, что искала, ажурную накидку на подушки. Обвязала ей корзину и, окинув взглядом последний раз комнату, выключила свет, закрыла дверной замок, и положила ключ на свое место. Только она отвернулась от двери, как открылась дверь в доме, и на пороге появилась бабуля.

– Ты что это здесь делаешь? Грозно спросила она.

И Юлька уже хотела объяснить бабушке, что она делала в кухне, и даже шагнула ей на встречу, но бабуля замахала руками.

– Иди, иди, нет у меня ничего. Такая молодая, а по дворам ходишь, работать надо, огород сажать, хозяйство держать. Что ты хочешь у меня старухи выпросить? Я сама такая, кто бы дал мне что-то, сил уже нет, но никто ничего даром не дает, не то сейчас время. Что стоишь, что на меня уставилась, я тебе не икона и ни святая, на меня смотреть нечего, не разжалобишь. Такую рань приперлась, выходи со двора.

Юлька вначале опешила от бабушкиного приема, а потом опомнилась:

«Бабуля меня за цыганку приняла, не буду ее переубеждать».

Повернувшись, она быстро вышла со двора. Хотелось посмотреть еще на родную бабушку, но времени уже не было. И она еще слышала недовольный ее голос, бабушка вслед ей еще что-то говорила, но Юлька уже не слушала, она спешила, на плече у нее была сумка, а в другой руке корзина с ребенком. К остановке она подошла вовремя, хотя автобус уже стоял, и свободные сидения были самые задние. Это было девушке на руку. Она прошла в конец автобуса.

– Платить надо за проезд, – недовольно проговорил ей вслед шофер.

– Не бойся, бесплатно не поеду, сейчас заплачу, – нарочно хрипловатым голосом, стараясь придать ему акцент, проговорила Юлька.

Она успела заметить, что цыган в автобусе не было, и не боялась, что говорит не так, как они. Уселась на место, поставила корзину на руки, и стала копаться в сумке.

«Надо было приготовить деньги», – сердилась на себя девушка.

– Ты что там, уснула, деньги плати за проезд! – грубо крикнул ей водитель.

Юлька вытащила сто рублей, и попросила, чтобы передали водителю за проезд.

– Да, цыгане с мелкими рублями не ездят, – снова съязвил шофер.

Юльке так хотелось ответить ему, чтобы он закрыл рот, но она понимала, что это будет не в ее пользу. Стоит ей сказать слово в ответ, и весь автобус ополчиться на нее.

«И как это цыганки терпят это хамство каждый день»?

Сдачу Юльке передали, и, наконец, автобус, недовольно фыркая, как конь, двинулся с места. Юлька тревожно смотрела в окно, деревня просыпалась. Из дворов нехотя выходили коровы, и сонно смотрели друг на друга, а некоторые чесались об заборы или старались поддеть друг друга рогами. На улице было уже достаточно светло, но в домах зажигался свет. И вот уже поселок остался позади, автобус взбодрился, и бежал по широкой асфальтированной дороге, по бокам которой стояли в два ряда зеленные каштаны. Юлька прикрыла глаза и мурлыкала мелодию какой-то детской песенки, слова которой давно забыла. Изредка тревожно, украдкой заглядывала в корзину. Ульянка спала под монотонный гул мотора и мерное покачивание. На заднем сидении сидел какой-то старик с корзинами, видно что-то вез продавать на базар. Он с любопытством поглядывал на Юльку, и тогда она поворачивалась к нему лицом, скосив глаза к переносице, и перекосив рот. Дед тут же отворачивался, и тайком крестился, хотя Юлька точно знала, он был неверующим, и частенько по деревне ходил навеселе или, как говориться, под мухой. И, как видно, в юной цыганке его что-то интересовало, так как он вновь поворачивал к ней голову, пытаясь рассмотреть ее. Это Юльку раздражало и беспокоило. Но тут вдруг деда заинтересовало что-то за окном, и он повернулся к ней спиной, и вовремя, так как в это время Ульянка заворочалась в корзинке. Юлька сунула ей в рот соску с бутылочкой молока и стала мурлыкать песню, чуть громче обычного, по-прежнему сидя с полузакрытыми глазами.

И вдруг автобус остановился, и в него вошел дядя Федя. От неожиданности Юлька чуть не нырнула между сидениями, но вовремя опомнилась. Подперев кулаком щеку, оперлась о сидение, перекосив лицо в одну сторону. Глаза ее по-прежнему были полузакрыты, и со стороны казалось, что цыганочка дремлет. Дядя Федя обвел глазами автобус, скользнув равнодушным взглядом по цыганке, а потом заговорил с водителем.

– Девчонка с ребенком должна была с вами ехать.

– Сегодня с детьми никого не было, наверное, опоздала. – Послышался ответ водителя.

У Юльки всё дрожало внутри. Она молила Бога, чтобы в эту минуту не заплакала Уля. Дядя Федя ещё раз бросил быстрый взгляд по автобусу и вышел. Было слышно, как хлопнула дверца машины, и тут же загудел мотор. Юльке не было видно машины, но она знала, что это «Волга» и чутко прислушивалась к удаляющемуся звуку отъехавшей машины, но потом автобус начал фыркать и вскоре пополз по дороге, медленно набирая скорость.

«Зачем я ему нужна? Неужели дядя Федя искал меня? – не верилось Юльке, как-то не вязался облик деревенского дяди Феди с этой историей, которая начинает набирать обороты вокруг Юльки».

Девушка задумалась, а в автобусе все дремали, и дед, который сидел рядом, тоже спал, изредка всхрапывая, просыпался, но тут же снова закрывал глаза. Всех, кто ехал в автобусе, Юлька знала с детства, ее тоже все знали. И теперь она чувствовала, что уезжает надолго из своей деревни, с таким красивым названием: Вишенка. Наверное, название деревне дали оттого, что в деревне вишнёвые сады. И когда начинают варить варенье с раннего лета до осени, плывёт запах вишнёвого варенья. Юлька невольно вздохнула: вернётся ли она когда-нибудь в свою родную деревню?

А автобус равномерно бежал по асфальту, убаюкивая людей и приближаясь к намеченной цели. И вскоре замелькали первые дома небольшого городка Дубровка, который был районным центром.

Здесь была поликлиника и набольшая больница, базар, автостанция и проходила железная дорога, по которой шли поезда на юг и на восток, останавливаясь, на маленькой станции Дубровка только на две минуты.

До автостанции Юльке ехать было ни к чему, так как дядя Коля жил ближе, и девушка решила выйти раньше, а потом пройти пешком. Она взяла корзину в одну руку, на плечо закинула сумку и пошла к выходу. Остановка была железнодорожная станция. Пассажиры проводили цыганку любопытным взглядом, и автобус запыхтел, двигаясь дальше. А девушка, не останавливаясь, пошла к железнодорожной станции. Она решила узнать расписание поездов, хотя никакого определённого плана у неё не было, а узнать просто так на всякий случай.

Постояв минут пять возле расписания поездов, Юлька потом зашла в туалет и переоделась, а костюм цыганки спрятала в рюкзак.

Ульянку с корзинки вытаскивать не стала, ей было в ней удобно, и ребёнок продолжал спать. Юля закинула рюкзак за плечи, взяла в руку корзинку и отправилась к дому дяди Коли. От станции ходьбы было минут пятнадцать. Дядя Коля со своей женой Мариной и маленьким сыном Игорьком жили в небольшом собственном доме, с садиком в несколько деревьев и маленьким огородом. Он говорил, что ему предлагали обмен на двухкомнатную квартиру, но дядя Коля считал, что две комнаты, это мало, дом стоит большего.

«Сколько же сейчас времени? – думала девушка. – Выехали в пол шестого, полчаса ехали, потом я потратила примерно полчаса на дорогу, переодевание. Сейчас где-то, наверно, шесть тридцать».

Юлька стояла возле калитки немного в замешательстве: как её примет тётя Марина, да ещё с ребёнком на руках. Но делать не чего, уже приехала, и девушка нажала на кнопку звонка. Железная калитка открылась, и Юлька неуверенно улыбнулась молодой женщине, которая даже ранним утром, в домашнем халате была красивой и изящной.

– Юленька, золотко, заходи, заходи, дай я тебя расцелую. Я тебя еле узнала, ты какая-то не такая, только улыбка твоя. Ты так изменилась, ну просто другой человек! – Удивлялась тетя Марина.

Вернее, просто Марина, так Юлька ее звала, так как тетя к ней совсем не клеилось, она слишком молодо выглядела. А между тем, каждый раз, когда Юлька приезжала в гости к ним, она чувствовала себя не совсем уютно, или, если можно так сказать, не совсем комфортно. У дяди Коли это была вторая жена. А первая жена и старший сын жили в городе Солнечном. Это еще нужно ехать пятьдесят километров. Старший сын у дяди Коли получил хорошее образование, окончил экономический факультет. И, как говорил сам дядя Коля: «Дела у сына пошли в гору, он мальчик башковитый, у него собственный офис, и сеть магазинов, и еще что-то там». Но Юлька в этом совсем не разбирается и ее это не интересует. Сына дяди Коли зовут Гошей, то есть, Григорий. Он красивый, высокий, но одевается совершенно просто. Гоша приезжал в деревню на рыбалку, не скажешь, что у него полно денег.

Юлька нерешительно остановилась в прихожей, пока Марина переговаривалась с дядей Колей в спальне.

– Что это ты стоишь в прихожей, как не родная? Проходи вот сюда в зал, а ну посмотри на меня, что это ты с собой сделала, совсем на себя не похожа? – Удивлялся дядя Коля.

– А это я накрасилась, – вспомнила Юлька, что не умылась, после того, как переоделась.

– Оставь Корзину возле порога, что ты с ней носишься, проходи. Почему одна, дочку оставила с бабушкой? – Задавал вопросы дядя Коля, не давая Юльке ответить. Сейчас будем завтракать, хочешь умыться с дороги, иди, умойся. Да оставь ты свою корзину, никуда она не денется, что ты с ней носишься?

– Умыться не мешало бы, – согласилась Юлька, – а в корзине у меня моя девочка.

– Да ты что! – всплеснула руками Марина. – Вытаскивай свое сокровище, клади сюда на подушку. Какая прелесть, Коля, смотри какая красавица!

– Я уже видел, недели не прошло, а она изменилась, стала беленькая, и щечки пухленькие. Мы ее тормошим, перекладываем с места на место, а она спит, не просыпается, – удивлялся дядя Коля.

– А что ей не спать, сыта, суха, и мама рядом, вот ей и спокойно.

Юлька довольно улыбалась, и на сердце стало как-то легче и спокойней, и сразу захотелось лечь рядом с малышкой и уснуть, ни о чем не тревожась. Но она пересилила себя,

– Пойду, умоюсь.

– Иди, иди, умывайся, позавтракаешь и отдохнешь, пока спит твоя дочурка, – согласилась с ней Марина.

– Я ведь документы тебе сделал, вернее твоей дочке, вот только забыл, как ты ее назвала, толи Татьяна, толи Катерина. В общем, Марина тебе их отдаст. Ты ведь приехала в поликлинику?

– Да, в поликлинику, – согласно кивнула головой Юлька, но дочку я назвала Ульянкой.

– Вот как? – Удивился дядя Коля, и посмотрел на свою жену. – Марина, отдашь ей документы, а я уже ухожу, мне пора на работу.

И чмокнув жену и Юльку в щечку, вышел.

– Марина, так какое имя вы записали в свидетельство о рождении?

– Давай, позавтракаем, а потом поговорим. Хорошо? Иди, умойся, а то проснется дочка, ничего не успеешь сделать.

Но Юлька покачала головой.

– Нет, ты должна мне сказать, кто она в свидетельстве, Танюша или Катенька, или еще другое какое имя?

– Ох, и настырная же ты, – покачала головой Марина. – Танюшей записали твою дочь, Танечка, Татьяна Марковна.

– А почему Марковна? – Удивилась Юлька. – Почему взяли такое отчество?

– Иди, умывайся, а я пошла на кухню, и за столом поговорим. А то скоро Игорек проснется.

И марина ушла на кухню, а Юлька пошла в ванну, недоумевая, почему так вышло, что ее дочке дали другое имя и такое странное отчество, но сожаления, почему-то, на этот счет не было.

– Ну что ты молчишь? Обиделась что ли? – За столом спросила Марина Юльку.

– Нет, не обиделась, просто думаю, что все как-то странно складывается. Я назвала дочурку Ульяной, а вы записали Таней, имя Марк, никогда даже среди знакомых не мелькало, а в голове тем более, а у дочки отчество Марковна, и еще многое другое.

– Что еще? – Переспросила Марина.

– Да, так, – отмахнулась Юлька, – потом расскажу. Можно я у вас поживу несколько дней? Мне нужно сходить в поликлинику, и по магазинам, кое-что купить, а сегодня идти не хочу, лучше завтра, или послезавтра.

– Живи, сколько хочешь, я, думаешь, не понимаю, как скучно в деревне молодой девчонке. Вот только рановато ты себе ляльку приобрела, еще и не погуляла сама, а уже связала себе руки ребенком. Да, что теперь говорить, тебе бы найти мужа достойного, как мой Коля, чтобы ни он тобой командовал, а ты им. Надо с Колей поговорить на эту тему.

– Ни в коем случае! Мне муж не нужен, – поспешно выпалила Юлька.

– Ну и дура! Я тоже вначале так думала. Хотелось любви необыкновенной, но ее без достатка нет. Она уходит туда, откуда прет нищета. А когда в доме все есть, тогда и любовь в роскоши тешится. И поверь мне, роскошь не надоедает, а только душа требует еще большей роскоши, еще больше достатка, чтобы денежная проблема исчезла окончательно. Ведь человек рожден для любви, для всего самого прекрасного, а недостатки отнимают года, укорачивают, и без того короткую, жизнь. Господь сотворил нас по своему подобию, так говориться в писании. Но, вложив в нас две противоположные стороны, добро и зло, он не исключил возможность познать, что это значит. Зачем, вложив в нас добродетельность, он не исключает порочность, а лишь предлагает нам заповеди добра. Лишив нас рая, он ставит нас на тропу над пропастью в ад. Лишив нас пищи, завещает «не укради, не убий, не будь завистлив». То есть, не завидуй удачи брата, соседа. Как я могу смотреть на своего голодного ребенка, и быть доброй, милосердной к тому, у кого дети едят торты, фрукты, у кого стол ломится от всевозможной еды.