Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Любовь Тильман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Ого! – не удержался Йоси. – У моего прадедушки и то меньше медалей. А Сонечка только восхищённо смотрела на своего спасителя и, с удивлением, слушала рассказ одного из мужчин в форме о том, что Нюфи – ньюфаундленд, что он спасатель и служит, вместе со своим хозяином Бени, в службе спасателей. Что они летают по всему миру туда, где нужна помощь, где людей завалило обломками зданий или снегом, или там, где кораблекрушение. Что Нюфи очень умный, добрый и покладистый пёс, и спас уже не один десяток людей.

– А сейчас наш знаменитый Нюфи получит ещё одну медаль из рук спасённой им Софи, – сказал мужчина, и добавил, глядя на девочку, – Софи, подойди сюда!

– Но у меня ничего нет, – растерянно развела ручками Сонечка, подойдя к нему.

– Это дело поправимое… – улыбнулся он, и достал из коробочки блестящую золотую медальку на чёрном шнурке, – на, одень Нюфи, ты же не боишься?

– Нет, – ответила Сонечка, – не боюсь, просто немного страшно… но я попробую, – добавила она, вспомнив мамину присказку: «глаза боятся, а руки делают».

Она подошла к Нюфи и он склонил голову, позволив ей одеть на него медаль, а затем лизнул ей ручку. И Сонечке вдруг стало так весело: «Ты мой самый верный друг… после Йоси», – сказала она, обняв пса. А потом немного подумала и добавила: «и после мамы, папы, бабушки с дедушкой и Даши».

Новая сказка для Софи

– Мамочка, ну что ты мне всё одни и те же сказки рассказываешь, я их уже наизусть знаю. Придумай мне какую-нибудь новую сказку, – попросила Софи.

– Я не умею… – честно призналась мама. – Сказки сочинять – талант нужен.

– А где его берут? – поинтересовалась девочка.

– Кого? – не поняла мама.

– Ну талант этот.

– Понимаешь, – сказала мама немножко подумав, – талант – это не вещь, это такое свойство, умение. Вот у тебя что лучше получается петь или рисовать?

– Я рисовать больше люблю, – сказала Софи, – но мне хочется рисовать цветы, листики, они всем нравятся, даже на выставках мне медаль дали, а учительница в школе заставляет нас рисовать кубики, мячи и кувшины.

– Видишь, значит у тебя к рисованию талант. Ты рисуешь хорошо, хотя тебя этому никто не учил.

– Как же не учил, мамочка, мы же с тобой столько всяких веточек, цветочков, корешков, листиков, травок рисовали, даже семена и жуков с бабочками. Ты забыла?

– Ах ты ж моя разумница, – обняла мама Сонечку, – я и в самом деле не подумала об этом. А ведь ты права. Ты много рисовала их и поэтому, теперь они у тебя получаются исключительно хорошо. Но не только поэтому…

– А потому, что я люблю их рисовать, – засмеялась Софи, вспомнив Дашину всегдашнюю фразу: «Как только полюбишь то, что делаешь, так сразу и получаться начнёт».

– Ладно, ладушка моя, спи, завтра рано вставать.

– А сказку? Мамочка, ну маленькую-маленькую, про цветочки, к цветочкам же у тебя есть этот, ну как его, талнат.

– Талант, – засмеялась мама, – ладно, но только маленькую, и если ты будешь лежать тихонько-тихонько, как зайчонок под кустиком.

– Мамочка, а можно про эти красивые красные цветы, что мы в лесу видели, у них ещё такое трудное название, я никак запомнить не могу.

– Хорошо, слушай.

В небольшом посёлке, недалеко от леса жила-была девочка. И звали её Ани. Она была хорошая девочка, добрая, послушная, умненькая, только иногда, сильно увлёкшись чем-нибудь, забывала обо всём, чему её учили родители.

– Мамочка, это же не про меня сказка?!

– А тебя как зовут?!

– Софи… Но мне показалось…

– Ну тогда и рассказывать дальше нечего, пошла я тоже спать…

– Мамочка, ну пожалуйста!

– А что там насчёт зайчонка под кустиком?

– Мамочка, я буду тихонько-тихонько лежать, даже ушки лапкой прижму, чтоб не торчали…

– Ладно, слушай дальше:

Погналась как-то Ани за красивой бабочкой, хотела рассмотреть её поближе. А бабочка села на жёлтые, как Солнышко, цветы дикой хризантемы, расцветшие после зимних дождей за оградой посёлка. Выскочила девочка за ограду, и к цветам. А бабочка пролетела у неё за спиной на другую сторону дороги, и погрузила хоботок в сиреневые соцветия расторопши пятнистой. Так, от цветка к цветку, Ани не заметила не только, как она в лесу оказалась, но и как попала в колючие заросли саркопотериума, растущего между огромными скользкими белыми валунами на склоне горы.

Как ни пыталась девочка выбраться, ничего у неё не выходило, то камни слишком отвесно поднимались вверх, или обрывались книзу, то колючки загораживали проход. Не видя другого выхода, Ани вцепилась в молоденькое деревцо кедра, наклонившееся под её тяжестью и, перебирая руками, стала спускаться там, где расстояние до видневшейся внизу ровной площадки с травой, было наименьшим. До земли оставалось чуть меньше метра, а дерево уже больше не наклонялось, она прыгнула и больно ударилась о камни, разбив коленки и локоть. Посидев, поплакав, и вытащив иголки кедра, попавшие под одежду, девочка двинулась дальше. Ранки болели, из них капала кровь, а длинной дорожки нигде не было. У Ани больше не осталось сил карабкаться по валунам и обходить колючие растения. Как бы мужественно ни билось её сердечко, но всё-таки она была всего-навсего маленькой девочкой, потерявшейся в большом и суровом лесу.

А тем временем, старший брат нашей Анюты, Мони, возвращался домой, спускаясь с холма по дорожке, и вдруг увидел в лесу, в просвете деревьев, красный цветок. Сначала он подумал, что это мак, и очень удивился: откуда бы это маку в лесу вырасти, они обычно по открытым местам растут.

Но когда он подошёл к цветку, он удивился ещё больше – это был не мак, и даже не адонис и не лютик, а совершенно незнакомый цветок с алыми, словно шёлковыми, лепестками. Он огляделся и увидел вверху, над каменной полкой, ещё несколько таких же цветов. Мони поднялся к ним и аж ахнул от неожиданности – под большим белым валуном, нависавшим над небольшой узкой площадкой, цветы росли так плотно, что расцветшие головки их, вытесняя друг друга, образовали почти правильный шар, а от него тянулась цепочка цветов, уходящая за очередной камень.

Парень шёл вдоль дорожки цветов, удивляясь столь странному явлению и вдруг услышал тихий плач. Размазывая по лицу сопли, слёзы и грязь, вжавшись в расщелину между двумя валунами, сидела его младшая сестрёнка.

– Ты что тут делаешь? – удивился он, подхватив её на руки и успокаивая.

– Я только хотела посмотреть на бабочку, – всё ещё всхлипывая, пожаловалась Ани, – а она полетела и заблудила меня.

– Ну конечно, – засмеялся Мони, – бабочка виновата…

– Бабочка… – тихим эхом подтвердила девочка, обхватив ручонками шею брата и положив головку на его крепкое плечо.

– А голова для чего?! – он шутливо постучал ей пальцем по лбу.

В посёлке, после рассказа Мони, только и разговоров было о странных цветах. В ближайшие выходные все ринулись в лес, но, увы, их ждало разочарование, никаких дорожек и букетов они не нашли. Правда, один мальчик и двое мужчин утверждали, что видели пару увядших цветочков, но им не поверили, решив, что это такая же выдумка, как у Мони, просто желавшего защитить сестру от гнева сородичей. Проблем у посельчан хватало и вскоре о происшествии забыли. Наверно забыли бы и вовсе, если бы на следующий год, после начала зимних дождей, красные цветы не появились бы вновь. Все ходили смотреть на них и говорили между собой:

– А ты видел цветы Ани и Мони?

– Эти цветы Ани и Мони такие странные…

– Я тебе говорила не ходить в лес одному!

– Я только хотел посмотреть Ане Монины цветы…

– Надо проверить на что эти Ане-Мони годятся…

И вскоре все стали называть их просто АнеМонами… анемонами…

Она ждала, что её любознательная, и не по годам рассудительная, дочурка откликнется, как всегда, каким-нибудь вопросом, но Софи давно уже заснула. Женщине стало смешно – надо же, растьохкалась, как глухарь, ничего не замечая вокруг…

На следующий день, укладывая дочку спать, она ещё раз, по просьбе Софи, повторила конец рассказа.

– Ани и Мони, анемоны, как красиво! – прошептала девочка. – Мамочка, а это правда?

– Конечно нет! Ты же сама просила меня сочинить сказку, вот я и выдумала.

– Значит таких цветов не существует? Но ты же сама мне их показывала!

– Нет, Солнышко, цветы существуют, и мы с тобой их видели и называются они анемоны, только название анемон не имеет отношения ни к Ани, ни к Мони, из моей сказки. Слово анемос на греческом языке означает ветер.

– Мамочка, а почему цветок ветром назвали?

– Спи почемучечка, над ветром мы с тобой завтра вместе подумаем…

Софи заснула, и снилось ей, что идёт она босая по острым осколкам камней и колючкам растений, роняя капельки крови, из которых мгновенно вырастают чудесные, сами красные, как кровь, АниМоны. А следом, по дорожке цветов, бежит прекрасный юноша, чтобы спасти её. Она оглянулась поблагодарить его, и увидела, что это Нюфи, бежит, звеня медалями и помахивая хвостом. А потом он превратился в мальчика, и лицо у него, было точно, как у Йоси, но только взрослое-взрослое, как у Гая…

Инцидент

История, которой не может быть, потому, что не может быть никогда. Чистая выдумка. Любые совпадения с действительностью – исключены.

Вор залез в карман иностранцу, не зная, что тот боксёр, и получил прямой в челюсть. «Люди! Смотрите! Наших бьют!» – заорал находящийся рядом прохожий. «Понаехали и делают, что хотят…» – поддержала его, катящая коляску, женщина.

– Он хотел меня ограбить! И залез мне в карман! – попытался оправдаться в отделение полиции мужчина.

– Этого никто не видел! – заявили ему. – Зато все видели, как вы, ни с того ни с сего, ударили человека в лицо.

– Но в моём кармане должны были остаться его потожировые отпечатки! Проверьте! – отчаянно не хотел быть подсудимым задержанный.

– Сериалов насмотрелся… – хихикнули ему в ответ, – может тебе ещё какого джедая вызвать?!

– Там же наверняка камеры есть, – не унимался задержанный, – и машины теперь регистраторами оснащены, а это у самого перехода случилось…

– Нет, ты только посмотри наглый какой, – переглянулись полицейские, – мало того, что избил человека, так ещё и устраивает помехи следствию, а также пытается оказать давление на сотрудников правоохранительных органов.

– Да ты, парень, и сериалы позабывал, – засмеялся один из полицейских, – вспомни, что ты «имеешь право хранить молчание, и каждое произнесённое тобой слово может быть направленно против тебя».

Василиса Прекрасная, или имена и судьбы. Ч.1

Все мы знакомы с историей Василисы Прекрасной после того, как подхватила она на болоте стрелу Ивана-Царевича. Но мало кто знает, почему вдруг она превратилась в лягушку и как очутилась на болоте.

В некотором царстве, в некотором государстве… – так все сказки начинаются, для политкорректности, чтобы не обидеть часом кого, или, ой, страшно сказать, не выдать чьих-нибудь государственных секретов, – жила себе девочка, ни прекрасная, ни премудрая, обыкновенная такая девочка. И назвали её родители Варвара – очень уж варварски кричала она, не давая им заниматься своими важными делами, ни днём, ни ночью. При всей своей любви к дочери, они не могли неотрывно быть рядом с ней, ведь нужны были и еда, и одежда и порядок в доме…. А Басе, так ласково называли её родители, всё казалось, что её не любят и о ней не заботятся.

– Уйду я от вас… – говорила она, закатывая очередную истерику по поводу новых туфелек или платьица.

– Да как же уйдёшь?! – всплескивала мать руками. – Ты же у нас единственное солнышко…

– Не нужна я вам! – возражала дочь. – Вам на ваших работах да в магазинах интереснее, чем со мной. Вы там с утра до вечера, а со мною каких-то несчастных пару часов, да и то всё время ругаетесь: то уроки не сделала, то посуду за собой не помыла, всё вам не так…

Начнут ей бывало объяснять, а она в слёзы: «Надоели мне ваши нотации… Уйду…»

Учиться и вообще ничему не хотела.

– На кой фиг, – говорит, – ваша учёба нужна.

– Ну как же, – родители ей, – профессия работу получше позволит найти, да и дома надо научиться всему – готовить, стирать, убирать…

– Ага, – отвечает, – вон Золушка и дома ничего не делала, всё мыши да муравьи, и неучёная была, а замуж за принца выскочила. Потому что ей тётка классные тряпки презентовала и тачку. А вы мне любую мелочь купить жалеете. «Надо жить честно и скромно …» – перекривила она родителей, да не подслушай Буратино разговор про золотой ключик и не обхитри всех, так бы и жил без своего театра. Дровеняка-дровенякой, а вон как разбогател… Да какую сказку ни возьми, везде счастливы только те, кто обманывает и ворует…

– А как же падчерица из Морозко?!

– Это та, что постель старику взбивала?! Вы бы мне в пример ещё Белоснежку привели, что жила с семью недоростками и со старым и с малым… Вон, Русалочка, уж какая честная и скромная была, и жизнь принцу спасла, и всё отдала, чтобы только с ним рядом быть… и чем всё кончилось?! Растаяла морской пеной.

– Да как же ты жить дальше собираешься?!

– Замуж выйду, за принца какого, вот и делать ничего не надо будет, прислуга всё сделает.

– Так где же ты принца найдёшь такого, что на тебе женится?

– Ой, да какие вы отсталые, всего то и надо сделать три шага: выйти замуж за старика, или за богатое чудовище, уморить его и остаться богатый вдовой, а уж нищего принца найти плёвое дело.

– А как же любовь?!

– Любовь – выдумка для прикрытия животного инстинкта, обойдусь. Главное – трезвый расчёт. Видели старика, который мимо нас зачастил ездить, вот за него и выйду, он давно меня зазывает, а в самом, где только Душа держится, подуешь и развалится.

– Да ты ж его совсем не знаешь!

– А зачем мне его знать?! Я с ним жить не собираюсь, а что богат и так понятно, достаточно на его одежду да карету посмотреть.

– Послушай, этот старик – бессмертный.

– И что? Нормальненькая кликуха.

– Да это не прозвище, он…

– Ой, да хватит нудить, сама разберусь.

Жалко было родителям Басю, да сделать ничего не могли, выросла дочка… А Варвара, как сказала, так и сделала. Думала, что всё предусмотрела: прежде чем к старику в дом ехать. Брачный договор заключила, что значит препятствия в её транжирстве он ставить не будет, и жить в его владениях она станет, как принцесса, а после его смерти всё его богатство ей достанется.

– А если не умру, любить меня будешь? – поинтересовался старик, удивляясь её меркантильности. – А то гляди, прозвище то у меня – Бессмертный…

– Буду, буду… – беспечно засмеялась Варвара, глядя на высохшую до костей фигуру новоявленного мужа, а про себя подумала: «Тоже мне бессмертный…», и не приметила, как усмехнулся он. Не простой тот старик был, волшебник, и мысли слышал и помыслы знал, да Варвара то неучёная была, ни фольклору местного даже и не истории не знала, если что и слыхивала, мимо ушей пропускала, неинтересно ей было.

Вот живут они, поживают в замке, богато живут, она на своей половине, а он на своей, привыкнуть, значит, даёт, подарки разные ей делает, фокусами развлекает, заботится о ней, а от неё, кроме капризов, жалоб да претензий ничего и не получает.

– Жена ты мне, – говорит, – или не жена?! Зачем замуж за меня шла?!

– А ты условия не выполнил, – хитрит Варвара, – обещал принцессой сделать, а сделал затворницей, ни гостей, ни балов, ни выездов… и имя моё Бася, значит я никакая ни Варвара, а Василиса, так меня и называй!

– Да бал то не проблема, Василиса ты моя распрекрасная, – задумчиво проговорил старик, – понравятся ли тебе мои гости?!

– А мне без разницы, лишь бы весело, да было перед кем новыми нарядами похвастаться.

– Сама сказала, за язык не тянул, – обрадовался старик. – Значит после бала наконец моей станешь?!

– Ты сначала бал то организуй, а там и посмотрим сумеешь ли ты меня принцессой перед всеми выставить.

И вот ведёт её Кощей Бессмертный в бальную залу, всю увешанную бриллиантами да изумрудами, садит на высокий трон рядом с собой, объявляет царицей его владений и начинает знакомить с подходящими по очереди гостями – русалками, нимфами, водяными, другими лесными духами… А у неё настроение всё хуже и хуже, злится, аж зеленеет, глядя на гостей, царицей то они её признают, да нарядами хвастаться не перед кем, не те это гости, чтобы оценить богатство и роскошь. Да и разговоры у них всё больше профессиональные, про уровни вод да влажности, рост деревьев, травы, птиц, жуков, бабочек… атмосферные фронты…ни сплетни, ни тряпки им неинтересны…

– Что это за бал такой?! – опять предъявляет Варвара претензии своему супругу, как только он попытался её обнять и напомнить о данном обещании. – С кем мне здесь общаться?! С голубыми русалками или зелёными лесными нимфами?!

– Да ты сама позеленела от злости, как лягушка и такая же холодная, как они! – не удержался Кощей, так она достала его своими бесконечными отговорками.

– Уж лучше с лягушками на болоте жить, чем с тобой помирать от скуки! – замстила ему Варвара.

– Ты так считаешь?! – удивился Кощей.

– Да! Считаю! – бездумно рявкнула Варвара, и тут же оказалась лягушкой в ближайшем болоте. От прошлой жизни сохранились у ней только корона на, теперь уже лягушечьей, голове да речь человеческая.

Василиса Прекрасная, или имена и судьбы. Ч.2

Итак, мы оставили нашу Варвару, ох, простите, Василису распрекрасную, на болоте в лягушечьей шкурке. Сидит она на зелёном листочке, комариков да мух кушает и скучает: «Эх, хорошо было в родительском доме, спокойно, уютно, ни о чём заботиться не надо было… Да и у Кощея неплохо, живи себе на всём готовом, любой каприз тут же исполняли… и никакой опасности. А здесь того и гляди, что съедят, или наступят…»

Только она подумала об этом, глядь – молния блеснула и летит прямо в неё. Хотела Бася, на другой листочек перескочить, подпрыгнула что было сил, да не хватило сноровки, не свыклась ещё управляться с телом своим лягушачьим, и плюхнулась прямо на золотое сияние. Мысли у неё: «Всё. Сейчас меня молния убьёт…» – страашно, аж зажмурилась… Минута прошла, две, а ничего не происходит.

Открыла Бася глаза, а перед ней парень стоит: «А ну ка отдай мою стрелу, жаба болотная!» – кричит, да уже и руку протянул. Глянула она вниз, и впрямь на стреле сидит, а стрела красивая, чистого золота, с серебряным наконечником да драгоценными каменьями сияет, неудивительно, что она её за молнию приняла. Вроде и ни к чему ей это богатство на болоте, а отдавать такую красоту жалко. Да и обидно от слов его грубых.

– Сам ты жаба! – крикнула она, как можно громче.

Парень, от неожиданности, аж отскочил:

– Ты что разговариваешь?!

– Но ты же разговариваешь! – парировала Бася.

– Ну так то же я, то другое… – замялся парень, только сейчас заметив маленькую золотую корону на зелёной голове его неожиданной собеседницы. – Не серчай! Не желал я тебя обидеть…

– Ага, чуть не прибил своей стрелой! – перебила его Варвара.

– Так я же не нарочно, да и не по своей воле… – и рассказал ей Иван-Царевич, а это был, как вы уже догадались, именно он, о повелении своего отца, Царя-Батюшки.

Тут Бася и смекнула, что это её шанс не просто из болота выбраться, но и в царские хоромы перебраться, говорит парню: «Вот и выполняй волю отца! Бери меня в жёны!». А ему без стрелы, да без жены никак нельзя домой воротиться, хотел было стрелу силой забрать, да Бася предупредила его, что если хоть пошевелится, то она стрелу тут же в болото и скинет.

– Ладно, ладно, – говорит, – беру…

– Э нет, – отвечает Бася, – так не годится, дай честное царское слово, что берёшь в жёны царевну-лягушку, твою стрелу поймавшую, да поклянись клятвой страшною.

Очень не хотелось Ивану этого делать, но выбора не было. Сказал он всё, как она хотела, да и забрал её с болота вместе со стрелой.

Сидит Бася в царских хоромах на бархатной подушечке, расшитой бисером и самоцветами, да на кружевной салфеточке, и горюет. Что проку ей, лягушке, во всей этой роскоши?! Даже и поговорить не с кем. На болоте, хоть переквакиваться с другими лягушками можно было. Здесь же, Иван просил её не пугать людей, чтоб не зашибли ненароком, а сам по целым дням в её светёлке и не показывается. С тоской вспоминала она мамины уроки, сейчас бы даже вышивать или убирать была бы рада, да не приспособлены для этого лягушачьи лапки.

А Кощею Бессмертному, между тем, доложили, что его жена замуж вышла. «Как это замуж, если она уже замужем?! – удивился он. – Я то вроде ещё живой. Как же это возможно от живого мужа замуж выйти?!» Сам то он был однолюбом, хоть уже много раз был женат. А что же было поделать, если он был бессмертным, а его жёны – нет. Поплачет над могилкой очередной жены, попереживает и снова женится. Одному жить тоскливо. Оттого то и на молоденьких заглядывался, чтобы подольше прожили рядом с ним. Всяко было, и слёзы и скандалы, но постепенно все привыкали, оценив его тактичный и щедрый характер, а многие и любили, но вот такое как теперь, ещё никогда не случалось. Да и то сказать, он же с людьми мало контактировал, всё больше с живыми духами природы. Откуда ему было знать, что у людей всё так просто: выехал в другое государство, получил чистый документ и женись да выходи замуж сколько хочешь. А государств кругом немерено, что ни двор, обнесённый частоколом, то новая держава. А уж у лягушки спрашивать не замужем ли она, никому бы и в голову не пришло. Хотел он встретится с Варварой, да передумал, решил подождать, что дальше то будет.

А дальше, как известно, повелел царь невесткам по белому хлебу испечь. Тут то и кинулась Варвара к Кощею Бессметному за помощью. Всю ночь проговорили они, а на утро пришли к соглашению, что Варвара поживёт во дворце, но что Иван её, в девическом облике, будет видеть только на людях, вне дома. И если ничего не изменится, то через год Кощей расторгнет с ней брак и пусть живёт с новым мужем. Но если Царевич увидит её девушкой в собственных хоромах, то навсегда вернётся она к нему, к Кощею. Но и Варвара, в обмен, кое что выторговала – что даст он ей красоту неземную, мудрость не по годам да умения всякие, чтобы словом заговорённым со всем, что понадобится легко справляться.

Это было самое счастливое время в жизни Варвары, которую теперь все называли Василисой Прекрасной, Василисой Премудрой, а кто и Еленой Прекрасной. Много сплетен ходило о том, как она появилась да откуда, а правды никто не знал. Это же так принято среди людей, что правда появляется потом, через несколько поколений, когда уже и оспорить её некому. Иван-Царевич влюбился в Василису, налюбоваться ей не мог, хотя, по правде сказать, некоторые её умения и пугали его. А она на все балы да пирушки его вперёд посылала, а домой спешила первая вернуться, да встретить его лягушкой.

Не нравилось это Ивану. «Муж я тебе или не муж?!» – спрашивал он, совсем точно так, как недавно Кощей. Да однажды вернулся домой раньше её и сжёг ненавистную лягушачью шкурку. Василиса даже в дом не смогла войти, лишь на порожек вступила и тут же превратилась в птицу. Только и успела на прощание крикнуть Ивану, чтобы искал её у Кощея Бессмертного.

Мудрость то у неё была Кощеева, подаренная на время, а сама она не слишком разумной оказалась, полагала, что если Ивану удастся Кощея убить, то и царицей она тогда станет над обоими царствами. Да не так то оно вышло. Как только не стало Кощея Бессметного, так и замок его исчез и все богатства его, а с неё слетели все чары, и осталась она обыкновенной девушкой, какой и была изначально, не премудрой и не прекрасной, да ещё и неумехой. Нельзя сказать, что была она некрасива, но и красавицей теперь никто бы её не назвал, разве только родители.

Иван на неё и смотреть не хотел, на балы ездить с ней стеснялся, стал всё чаще на охоту ходить. Как она ни старалась, и готовить научилась, и шить, и вышивать, а у него перед глазами всё стояла та Василиса, которую он увидел впервые без лягушечьей шкурки, волшебная и недоступная. Детки конечно у них были, но ими мамки, да няньки занимались, а ей они только докучали. Хоть и не была она уже лягушкой, а целые дни просиживала в своей светёлке одна, обвиняя всех вокруг в своей неудавшейся, по её мнению, жизни.

Да и чего она ожидала?! Будь ты хоть кем, хоть девушкой, хоть лягушкой, даже супругой волшебника, или царевной, а всё равно остаёшься самой собой.

Так ли это всё происходило, или иначе, всяк по-своему бает. Некоторые и вообще утверждали, что не было никакого Кощея, ни лягушки, а была девушка, получившая насмешливое прозвище «царевна-лягушка» за лицемерие, непомерное высокомерие и холодную брезгливость к судьбам и чувствам других людей. Что ж, может оно и так, раз к трону то пробиться сумела. Да и не в чем нам Варвару винить. Ведь она просто мечтала о лучшей жизни. Правда за чужой счёт, но это ведь такие мелочи. Да и кто нам эти другие люди, пострадавшие из-за её желаний, чтобы жалеть о них?!

Достали…

Лиза проснулась на рассвете и очень удивилась этому. Уже более полугода она не просыпалась так рано. С тех пор… с тех самых пор… Хотелось есть, она вышла в полумрак комнаты и отодвинула штору. Солнечные лучи потянулись пыльными рукавами, от балконной двери к противоположной стене, стало жутко: неужели это она живёт в таком свинарнике?! Надо убрать… но, сначала, что-нибудь скушать. Девушка подобрала со стола пару сухих корочек хлеба, шкурок сала и кусочек луковицы и стала собирать раскиданные повсюду пустые бутылки… Неожиданно зазвонил телефон: «Ты дома?! Я сейчас приду».

Лиза молча положила трубку и пошла на кухню: «Чего бы приготовить?» Холодильник был пуст, пол бутылки кефира не в счёт. Она нажарила картошки, открыла банку грибов и продолжила уборку… Прошло больше двух часов, а дверной звонок и телефон дружно молчали. Девушка оглядела довольным взглядом комнату, везде всё чистенько, всё на своих местах, только, сквозь открытую дверь спальни, виднелся захламленный угол письменного стола.

Она начала разбирать бумаги и наткнулась на почти выцветшую карандашную запись… Мир вокруг растворился… Ничего не было, ни мыслей, ни образов, ни звуков, ни этого клочка прошлой жизни, ни её самой… Откуда-то, снаружи, донеслось пение дверного звонка, ещё и ещё… выводя её из ступора.

«Сейчас!» – Лиза открыла дверь и впустила гостью. На столе опять появились бутылка и кусок сала. Лиза удивлённо подняла бровь:

– Мне же на работу!

– Сейчас Тарас придёт.

– Я через полчаса должна выходить.

– Вот и прекрасно, – прожёвывая кусок сала с трудом выговорила подруга. – Ты не переживай, мы потом дверь захлопнем. Вот и картошечка с грибами весьма кстати.

– Извини, – растерялась Лиза, – я вообще-то завтрак для нас с тобой готовила, я думала ты извиняться пришла. Она вдруг вспомнила откуда в квартире такой кавардак.

Подруга привела компанию. Поначалу Лиза пыталась влиться в общий разговор, но они обсуждали своих, неизвестных ей, знакомых, бесцеремонно обрывая её попытки перевести беседу в область искусства, философии, спорта или на другие общедоступные темы. Ей стало нудно, она сказала, что идёт спать и попросила, чтобы в десять они ушли и захлопнули дверь. Сначала она просто сидела в постели, а потом, и в самом деле, заснула. Проснулась Лиза от того, что кто-то пытался отпихнуть её к стене. На кровать мостился один из гостей.

– Вы чего? – удивилась она.

– Да не шуми, всё нормально, – примирительно произнёс мужик, – там просто лечь негде, всё позанимали.

– Так идите домой.

– В два часа ночи?!

– Сколько?! – не поверила Лиза.

– Начало третьего.

– Я же просила! Почему вы не ушли?

– Так Ваша подруга сказала, что Вы добрая и мы можем остаться.

– Сейчас же встаньте с моей кровати! И вообще выйдите из спальни!

– Но где мне лечь?!

С одной стороны, Лизе было жалко мужика, но, с другой – она же не приглашала их с ночлегом. А если разобраться то она и вообще никого не приглашала, просто безвольно согласилась принять очередную компашку. Подруги бесцеремонно пользовались её квартирой. Лизе это было ужасно неприятно, но она не находила убедительных слов, чтобы отказать им, и сколько ни уговаривала себя, что надо просто сказать «Нет!», без всяких объяснений, каждый раз мялась и, в конце концов, уступала их настойчивости.

Девушка достала из-за шкафа раскладушку:

– Держите! Только не здесь, в комнату пожалуйста.

– Но там все храпят…, а подушки у Вас нет?

– Нет! – резко ответила Лиза, злясь на себя и за эту резкость и за свою мягкотелость. Остаток ночи она промучилась кратковременными провалами, перемежающимися бессонницей, как и всё последнее время. Разбудил её мамин голос: «Лиза!». Она вскочила и бросилась в комнату, ужасаясь, что возле маминого изголовья нет табуретки с лекарствами и водой: «Неужели я её отодвинула, когда была «Скорая» и забыла поставить на место?! Но куда?!». Однако, не было не только табуретки, не было мамы, на диване спали какие-то чужие люди, а из кухни доносились чужие голоса… Она вспомнила… мамы больше нет… нет… никогда… На столе стояла свежая бутылка водки, Лиза открыла её, налила рюмку и выпила.

– Ты вчера говорила, что у тебя нет выпивки, – упрекнула её подруга, входя в комнату, – а мы поискали и нашли.

Лизе стало неловко и противно от того, что они рылись в её серванте, но она промолчала, не зная, как выразить своё недовольство, чтобы не обидеть Олесю. «Значит и тогда мне тоже не показалось, там действительно было больше бутылок… – неприятно удивилась она, – но это же воровство, как можно лазить по шкафам в чужой квартире?! Я же доверяла им». А подруга продолжала:

– Лизонька у нас жадная врушка, запасы делает, но мы всё раскопали. Ты не обижаешься, мы бутылку водки и вино на кухне уже распили? Ну не сердись, они же всё равно начатые были. А эту, целую, мы не трогали, у тебя хотели спросить, а ты сама её и открыла. Я у тебя ещё два рубля заняла, из сумки, мы на ещё одну бутылку и закуску скидывались, а ты спала. Люди интересуются: почему у тебя телевизор не работает и куда ты девала радио?

Лиза молча прошла на кухню – жестянка от бычков в томате, из которых она планировала сварить суп на два дня, кастрюля макарон, банка консервированных ассорти – её недельный рацион до аванса. Дверной звонок возвестил возвращение откомандированных в магазин. «Они выпьют и уйдут», – уговаривала себя Лиза, но они не уходили, бегали за выпивкой, звонили кому-то по телефону, договариваясь о встречах, и вообще вели себя так, словно её не существовало. Было уже темно, когда Лиза не выдержала и попросила Олесю увести своих друзей.

– Ты что нас выгоняешь?! – возмутилась подруга. – Нет, вы только послушайте, мы пришли, чтобы её развлечь, кормили её, поили, провели больше суток без телевизора, а она нас выгоняет. Да кто после этого захочет приходить к тебе?!

Если бы Лиза могла плакать, она бы заплакала, от такой несправедливости, но слёз не было, было даже какое-то облегчение, что они больше не придут. Они просидели ещё часа два, пока не выпили всю водку. В этот раз Лиза не встала из-за стола, а пила вместе со всеми. Потом ей стало плохо, и они ушли.