Текст книги "Два мужа для ведьмы (СИ)"
Автор книги: Любовь Сладкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Хорошо, я согласна, – хватая ведьму за широкий рукав, когда она уже начала что-то шептать у печи, взмолилась я, – только спасите меня.
– Ну и ладненько, – потерла руки бабка. – Сейчас я сделаю так, что разбойнички от удивления просто упадут, ведь домик превратится в старый пень, и вместо клада и девицы они получат кукиш. А-ха-ха.
От страха я вся тряслась, меня больше ничего не удивляло, в мыслях было одно – поскорей отсюда убраться, и чем мне потом расплачиваться – все равно, только бы не попасть в руки этих уродов.
Я выглянула в окно и резко отпрянула – оттуда на меня таращилась ужасная рожа Пипино.
– Эй, Варвара, карга старая, где наши сокровища, где золото и самоцветы? – орал позади него холщовый. А Генри, по всей видимости, уже вовсю выламывал дверь, так что даже стены ходили ходуном.
Я ошалело оглянулась назад, и увидела, что бабка отбросила в сторону деревянную ляду в полу, и за ней открылся широкий и темный лаз.
– Полезай туда, – скомандовала ведьма.
– Но я боюсь… – подойдя к краю, я замерла в страхе, так как внизу была сплошная темень, тянуло сыростью.
– Держись за вон ту веревку, не бойся, – и как только я ухватилась за ее край, карга с силой толкнула меня в спину.
* * *
А дальше, обдирая о стены локти, и ударяясь то плечом, то коленями, я все-таки приземлилась на твердую поверхность. Следом за мной сюда прыгнула старуха, за плечами ее топорщился огромный мешок.
– Ага, вот тута теперь мой дом, – щербато улыбнулась она… А потом, щелкнув пальцами, материализовала какой-то свет. – Пошли.
Спотыкаясь и таращась по сторонам, я шла за ведьмой по длинному коридору подземелья, удивляясь, как это у нее получалось освещать пространство, ведь в протянутой вперед руке по сути ничего и не было. Потолок здесь был слишком низкий, и мне все время приходилось пригибаться, чтобы к концу пути вся голова не была засыпана землей. То тут, то там из стен торчали корни, в одном месте даже сочилась влага, и я, вступив в небольшую лужицу, забрызгала себе подол платья. Наконец, миновав последний поворот, мы вышли в какое-то помещение, его стены были выложены из серого камня, красиво отсвечивающего, словно его покрывал иней.
– Ну вот мы и пришли, – указав мне на крепкую деревянную лестницу, ведущую куда-то вверх, сказала старуха. – Поднимайся.
Сама же ухнула мешком о землю, сквозь него в разные стороны сразу же заструились тонкие серебристые полоски света.
Взявшись руками за поручни, я быстро полезла к дощатой перегородке, наверное, за ней и был выход на поверхность. Легонько толкнув, я и вправду оказалась в ярко освещенной комнате. От непривычки зажмурившись, я уперлась руками в края и вылезла наверх. И о чудо – опять оказалась все в той же самой избушке, из которой только недавно сбежала.
– Что ты там замешкалась? – окликнула меня снизу старуха, – дай руку, помоги.
Нагнувшись над лазом, я вытащила ведьму в ее же жилище.
– Но как это? – проведя рукой по знакомой мне прежде обстановке, спросила я. – Мы что, возвратились обратно?
– Да, это мой дом, – хихикнула старуха. – Вот только теперь он находится в совершенно ином месте, там, где ему и положено быть. А на старом месте остался пень…
– Ага, я помню, – срывающимся от волнения голосом сказала я. – Но мне нужно домой, маменька будет беспокоиться. Куда вы меня привели?
– Ты пообещала, – напомнила мне старуха. – Сейчас я все тебе объясню, мы совершим обряд, и ты будешь свободна пойти туда, куда только захочешь.
– Правда? Вы меня не обманываете? – от волнения на моих глазах показались слезы, а губы задрожали.
– Ведьмы всегда держат свое слово, запомни это. В ином случае…
– Но бабушка, милая, я не хочу становиться ведьмой.
– Уже слишком поздно, – рявкнула старуха. – Или ты хочешь, чтобы я вернула тебя назад, к гнилому пню и рассвирепевшим разбойникам?
– Нет… – прошептала я.
– И учти, если что-то теперь пойдет не так, то сгинем мы обе, ты и я. Одно неверное движение, неточно слово – и мы превратимся в ослизлую грибницу, навсегда окажемся под землей, и лишь изредка сможем пробиться наверх плодовыми телами. Грибы будут собирать в лукошко, чтобы сварить из наших частей суп или высушить. А все остальное время мы будем гнить под землей, тонкими нитями расползаясь во все стороны.
– О нет… – от этих слов я задрожала, словно осиновый лист. Мне и вправду не хотелось становиться ведьмой, ведь в таком случае я навсегда утрачивала свою невинность, чистоту и становилась по ту сторону добра. Но и исчезать под землей, превращаясь в какой-то лишайник, тоже не желала. Поэтому из двух зол выбрала меньшее.
* * *
И пока я думала, ведьма подошла к печке, быстро разложила дрова и зажгла огонь.
– Тащи сюда ведро, – показала она крючковатым пальцем на деревянную кадушку, из которой совсем еще недавно пил воду разбойник.
Взявшись руками за дужку, я с силой оторвала ведро от лавки. Не привыкшая поднимать такие тяжести, я чуть не упала, перегнувшись пополам, но все-таки понесла воду к печи. Там уже вовсю хозяйничала ведьма. Вылив воду и ухватив рогачи, она засунула небольшой чугунок в задымленное отверстие плиты. Словно завороженная, я смотрела как Варвара, пришептывая и сплевывая, бросает туда какие-то сухие травы и семена. Потом протяжно замяукал кот, он будто бы материализовывался из воздуха, постепенно превращаясь из бледного пятна в ярко-рыжее животное.
– Эйфелль, подойди сюда, кыс-кыс-кыс, – позвала его хозяйка, присаживаясь возле вовсю пылающих челюстей, внутри которых кипело варево. – Смотри, вот твоя будущая госпожа, скоро ты будешь принадлежать ей.
– Мяууууу, – истошно завопил кот, запрыгивая на руки ведьмы.
Я тоже не была в восторге от такого хозяйства. Зачем мне кот?
– А, еще Лучик, – и ведьма свистнула. Вдруг прямо над моей головой хрустнула балка, на которой удерживался низкий потолок, и оттуда вниз полетел какой-то комок. Ударившись оземь, он жалобно запищал, забарахтался, так что от жалости я присела и, ухватив в ладони, подняла оттуда крохотного серенького зверька, он сразу же притих, мигая черными глазенками-бусинами.
– А зачем мне нетопырь? – спросила я, совершенно не брезгуя малышом. – Разве он может жить в неволе?
С детства я имела странность – любовь к мышам, жабам и ящерицам. Запросто могла брать их в руки, рассматривать, говорить с ними. Летучие ушаны вообще казались мне чем-то загадочным. Наблюдая, как они со свистом рассекают по ночному небу, я всегда хотела рассмотреть этих зверьков вблизи. И вот же – получилось.
– Эйфелль и Лучик будут твоими фамильярами, – пробубнела Варвара. Теперь в ее руках оказался костяной гребень, которым она принялась расчесывать свои длинные космы, бросая оторванные волоски в огонь, тот сразу и с треском пожирал их.
– Фамильярами?.. А что это? – озадаченно спросила я, пальцем лаская Лучика по брюшку. Он лежал, не шевелясь, свернувшись в маленький комочек.
– Вообще-то, они духи, твои помощники – в магии и по хозяйственным делам тоже, – закончив расчесывать волосы, ведьма принялась заплетать их в косу. – Ты не смотри на этих тварей, как на кота и мышь, фамильяры обладают разумом, как у человека. Так им удобней везде проникать, чтобы шпионить – для тебя же. А также Эйфелль и Лучик станут твоими лучшими друзьями.
– Но… а как же я смогу с ними общаться? – удивилась я, разглядывая мышонка, которому, по всей видимости, понравилась.
– Сможешь, – четко отчеканила ведьма. – А вот без них тебе не выжить. Ведь та сила, которую ты получишь, очень огромная, и найдутся охотники, желающие ее у тебя отобрать. Вот тут-то тебе и прислужатся эти, как ты думаешь, зверюшки.
– Как?..
– Когда ты примешь посвящение, именно в них отобразится частичка твоего духа – затем чтобы не выгорела твоя душа. Фамильяры позволят тебе исцелиться от любой болезни, а также защитят в случай опасности.
Меж тем в печи что-то зашипело, из чугунка повалил пар. Снова ухватив в руки рогачи, ведьма вытащила варево. Потом выволокла из-под печурки широкие деревянные ночвы и вылила в них кипяток. Сбросив с себя юбку, длинную рубашку и оставшись, в чем мать родила, Варвара громко хлопнула в ладоши – в руках ее тут же оказались ножницы. Клацнув ими за затылком, ведьма отчекрыжила свою длинную косу и резко бросила в огонь. Раздался громкий взрыв – и в избушку бухнуло россыпью искр.
Непроизвольно я сжала ладошку, в которой лежал мышонок, и он закопошился, запищал. Разжав пальцы, я выпустила нетопыря – и он упорхнул под потолок, снова уцепившись лапками за балку, закачался там, словно маятник.
Ведьма же (на обнаженное тело которой я побоялась даже взглянуть), по характерным звукам плещущейся воды, по-видимому, окунулась в ночвы.
– А ты, молодка, испеки-ка хлебца, – донеслось до меня ее старушечье кряхтение.
– Какого еще хлебца? – спросила я с удивлением, так как от роду не знала, как готовились все те блюда, которыми нас кормила прислуга. – Я не понимаю…
– А во-на на столе миска с тестом, вылепи колобок, положи его на лопату и всунь в печку, только и всего.
– Какой колобок?.. – не успела я спросить, как рыжий кот подбежал ко мне и, призывно замяукав, повел за собой. Увлекаемая им, я и вправду увидела глиняную миску, в которой зрело тесто. Так, не вынимая его из посуды, я и понесла тесто к печке, поставила все это на лопату и, взявшись за ручку и кряхтя от непосильной тяжести, попробовала попасть в пылающее огнем отверстие печи. Слава богу, у меня это получилось с первого раза.
В печи сразу же зашипело, громко треснула миска, и ведьма, сидящая невдалеке в своих ночевках, недовольно заворчала:
– И зачем только испортила посуду? Вот ведь недотепа. Угораздило же разбойников встретить именно тебя. Уж лучше бы они привели мне нормальную крестьянскую девушку, а лучше – взрослую женщину. И хлопот было бы поменьше.
– Так, может быть… я уйду? – с надеждой взглянув в ту сторону, где принимала своеобразную ванну ведьма, спросила я.
– Уж нет.
От удивления я даже отступила на полшага назад, так как вместо старой карги, погруженная в воду, в ночевках сидела девочка – почти ребенок, голенькая и беззащитная. Ее беленькие короткие кудряшки красиво обрамляли румяное личико.
– Что зыришь? – старушечьим голосом спросила девочка, и я аж задохнулась от страха, так этот голос не подходил к тому, что я сейчас видела.
– Да как-то странно… – проблеяла я.
– А ты не таращись, возьми вон на полке книгу и положи ее на стол.
Я покорно последовала к единственному в комнате подвесному шкафчику и действительно увидела там толстый фолиант. Взяв его в руки, отнесла к столу и положила на скатерть. В это же время в воздухе поплыл умопомрачительный аромат свежей выпечки, и я сглотнула слюну, вспомнив, что давно ничего не ела.
– И что? – спросила я, страшась смотреть на ведьму, кто его знает, какая еще метаморфоза могла с ней приключиться за то время, пока…
– Читай, – послышался булькающий голос.
И все-таки я не удержалась, повернув голову, в ночвах узрела нечто, все еще издали напоминающее человека, но то, что уже им не было.
– Ггггде читать, – застучала зубами я, дрожащими пальцами переворачивая страницу.
И тут мне на помощь пришел мышонок. Отцепившись от балки, пронзительно попискивая, он ринулся вниз. Упав на книгу, неуклюже заскребся по ней лапками, указывая мне, куда засунуть пальцы; перевернув страницу, я увидела, как на прежде совершенно чистом листе начинают проявляться письмена. Сначала они были бледными, словно рассыпанный песок, потом немного потемнели, обрели свой чернильный цвет, и я прочла первую строчку – пока что только мысленно: "Уми кари топи раскли сом-сом уи".
– Да тут же какая-то тарабарщина, – дрожа всем телом, сказала я, не глядя в ту сторону, где совершалась стремительная метаморфоза.
– Ничего, – голос был сильно булькающий и даже дребезжащий. – Потом все поймешь. А пока прочти вслух то, что там написано.
И я, сама не понимая, что творю, надрывая голосовые связки, вслух прокричала все то, что увидела на желтоватом листе пергамента.
Мир вокруг начал колыхаться, словно сделался текучим, заплескалась вода, замяукал кот, нетопырь запрыгал, отчаянно хлопая по столу кожаными перепонками крылышек, аромат хлеба стал нестерпимо сильным.
– Когда все кончится, – голос ведьмы был слабым, и я еле-еле смогла различать слова, – возьмешь ведро и отнесешь его к речке, выплеснешь все то, что находится внутри, в воду, ополоснешь… А потом возвращайся назад, покушаешь хлеб, покормишь фамильяров, а книга сообщит тебе, что делать дальше…
* * *
Пространство еще больше задрожало, не имея сил устоять на ногах, я свалилась на пол, стараясь не смотреть в тут сторону, где находилась ведьма. Прижавшись всем телом к более-менее твердой поверхности, я приготовилась к ужасной смерти, думая, что могу сгореть заживо – так как печка, по всей видимости, от такого движения лопнет, и огонь распространится по комнате, а тогда…
И вдруг все утихло, остановилось. Все-таки некоторое время полежав еще на полу, я осмелилась убрать от лица руки и огляделась. Комната была в порядке, ничто не поломалось, не упало, не пролилось. Кот сидел возле печи, усердно вылизывая шубу и бросая на меня украдчивые взгляды, мышонок лазил по столу, шурша страницами книги, в печи потрескивала расколотая миска и допекался хлеб, вместо же ночевок стоял небольшой деревянный ушат.
Встав из пола и отряхнув платье, я подошла к ведру и с опаской заглянула. Внутри была прозрачная вода, а на донышке плавала крохотная рыбка – с серебряной чешуей и длинным алым хвостом.
– Хух, – с облегчением выдохнула я и, ухватившись двумя руками за веревку, протянутую между ручек, потянула емкость на себя, решив как можно скорее покончить со всем этим.
Вот только не тут-то было. Как только я сделала два шага к двери, неся в руках ведро и расплескивая воду, ко мне подбежал кот.
– "Покорми ее прежде хлебом, поешь сама и угости нас", – возникшая у меня в голове мысль прозвучала чужим голосом и слишком четко. От неожиданности я грохнула ведром оземь и встала, как вкопанная, вытаращив глаза и хватая ртом воздух.
– "А не сошла ли я с ума?" – подумалось мне (уже моим голосом). И сразу же чужой голос мне ответил:
– "Это же я, Эйфелль".
– Это ты, да? – произнесла я вслух. И кот, встав на задние лапы и передними ухватившись за мою юбку, призывно и громко заурчал.
Тяжело и обреченно вздохнув, я возвратилась к печи. Взяв лопату, достала оттуда хлеб – он был красиво зарумянен, потемневшая корочка блестела, а аромат распространился такой, что я, не мешкая больше ни минуты, положив колобок на стол, отломила от него кусочек. Нежную кожу сразу же обожгло огнем.
– Шшшш… – прошипела я, дуя на свои пальцы, но во рту уже было полно слюны. Поэтому, изловчившись и постоянно дуя на хлеб, я отломила от него приличную краюху и принялась ею смаковать. Вкусней пищи я еще не пробовала. Вдоволь насытившись, я вытащила от остывшей уже буханки мякиш и положила его на пол – коту, потом покрошила краюху для мышонка. Для рыбки же насобирала несколько крошек и, подойдя к ведру, бросила их в воду. Потом снова ухватилась за веревку и, перегибаясь от тяжести на одну сторону, потащила ведро к двери.
В этот раз она открылась слишком просто – и, оказавшись на улице, я зажмурилась от яркого солнца, разливающегося повсюду.
Немного привыкнув к свету, я огляделась по сторонам – здесь повсюду были скалы. Никогда прежде я не была в этом странном месте. Постояв несколько минут, я с мольбой оглянулась назад, словно спрашивая своих фамильяров – что же мне делать дальше. И тут же услышала ответ:
– "Иди по дорожке, вперед, и она приведет тебя к пруду".
– "Спасибо", – мысленно ответила я.
И действительно, посмотрев себе под ноги, я заметила узенькую тропинку, убегающую куда-то в сторону скал. Вздохнув, я покрепче ухватилась за веревку, и, в который раз упрекая саму себя за то, что неосмотрительно забрела в старый лес и ввязалась во все это, кряхтя от тяжести, потащилась по ней, неся в руках ведро.
Обогнув гору, некоторое время я брела по зеленой лужайке, утопающей в цветах, но потом снова вынуждена была нырнуть под темень нависающих прямо над головой камней. Наконец-то впереди послышался плеск воды. Минуя жиденькие кустики, я вышла на широкую равнину, которая, сколько охватит глаз, была залита водой.
– И где же я нахожусь? – недоуменно хлопая глазами и напрягая память, я никак не могла вспомнить подобное местечко. Но потом, поразмыслив, что я все-таки как бы вообще стала колдуньей, и, пережив все то, что пережила, не должна больше ничему удивляться, поставила ушат возле самой кромки воды, а потом перевернула его. Вместе с содержимым рыбка булькнула в речку и, замерев на минуту, уплыла на волю. Я же, ополоснув ведро, а потом и умыв лицо и руки, вынуждена была возвращаться обратно в "свою" избушку, гадая, как же мне теперь жить и что со всем эти делать.
Дорога назад не заняла слишком много времени, да и иных дорог здесь не было. По пути я набрела на живой родник. Зачерпнув в ладошки кристально-чистой воды, с наслаждением напилась.
Войдя в дом, поставила ведро возле печки, и устало свалилась на кровать.
* * *
Не знаю, как долго я спала, но когда проснулась – за окном была сплошная темень.
– О нет, – завопила я, вмиг вспомнив все произошедшее со мною, как приснившийся кошмар, но постепенно понимая – что это все-таки реальность и нужно что-то делать.
"А как же маменька? А барон Экберт де Суарже? А свадьба?.. – запустив пальцы в разметавшиеся по подушке волосы, думала я. – Они что же, меня не ищут? Хотя… А где же им меня искать? В лесу, что ли? А даже если и в лесу – то что они там найдут? Ведьма же говорила, что на месте дома остался только замшелый пень… И если даже они встретят там разбойников, то…"
И тут в моей голове зазвучал знакомый уже голос:
– "Хочешь домой?"
– "Да, хочу", – мысленно ответила я.
– "Тогда тебе нужно спуститься в лаз, пройти по подземелью, и ты возвратишься на то самое место, откуда прибыла".
– "Точно? Да? Спасибо" – порадовалась я, немедленно вскакивая с постели и подбегая к деревянной крышке в полу. Схватившись за ручку, я уже готова была ее поднять. Как тут новые мысли просочились мне в голову:
– "Хорошо, сейчас иди. Но – каждую среду и пятницу ты вынуждена будешь возвращаться сюда обратно, чтобы похозяйничать, – угадывала я голос Эйфелля. – А еще – покормить нас с Лучиком, испечь хлеб, заварить зелье, отдавать его путникам, клиентам, плести волшебные амулеты…"
– "А из чего их плести? И как?" – возвращаясь обратно и таращась на кота, я все-таки удивлялась, что именно с ним веду этот мысленный разговор.
– "Об этом ты прочитаешь в Магической книге, Лучик подскажет тебе, какую открыть страницу".
– "А если я не вернусь?" – спросила я.
– "Ты не сможешь, – ответил голос. – Ах да, совсем забыл. Каждое полнолуние ты вынуждена будешь летать на шабаш, чтобы там пировать со своими новыми подругами".
– "Что? Куда летать?"
– "На шабаш, сборище ведьм", – ответил фамильяр.
– "А как я узнаю нужное мне место? И вообще… на чем лететь? Как?"
– "Вон, возле печи стоит метла, – урчал кот. – В печи – зола, которой ты воспользуешься. Произнесешь над ней заклинание из книги, сядешь на метлу, а она сама умчит тебя туда, куда нужно, поняла?"
– "Ага", – и я согласно закивала головой, прикидывая в уме, какой сегодня день. И если мне не изменяла память, а время все также текло по распорядку, к которому я привыкла, то получалось – что вечер вторника.
– "И что, мне завтра снова возвращаться в ведьмину избушку?" – мысленно спросила я у кота.
– "Нет, придешь в пятницу".
Отряхнув юбки, я по-быстрому заплела до невозможного всклокоченные волосы в косу, и снова взялась за ручку, чтобы приподнять деревянную крышку и нырнуть в лаз.
– "Постой, – остановил меня голос. – Одень специальный амулет, а не то тебе не сдобровать".
– "Какой амулет?" – оглядываясь назад, спросила я.
– "Тот, что лежит в книге. Иди и возьми его, одень себе на шею и прочитай заклятие".
Раздосадовано выдохнув, я отпустила ручку и выполнила все, как сообщил мне голос. В этот раз я не нуждалась в помощи Лучика, так как сама легко определила местонахождение амулета – по отверстию между пухлыми страницами. Открыв книгу посередине, я взяла в руки длинную цепочку, с конца которой свешивался кулон в виде золотого круга, внутри которого размещался серебряный знак в виде птичьей лапки. И тут же страница вспыхнула искорками света, которые, угасая, стали проявляться словами.
– Мем шом усу-паре-ом, – еле шевеля губами, но все-таки вслух прочитала я все ту же непонятную мне тарабарщину. А потом произошло что-то невероятное. Буквы вдруг запрыгали, меняясь местами, и сложились во вполне понятные слова.
– "Одену на себя амулет, – продолжила я чтение вслух, – стану невидимой врагам, умножу свою силу. Сниму из себя – превращусь в немощь и бессилие". О нет…
– "Одень амулет и читай дальше, – скомандовал голос. – Можешь молча".
Ощущая приятное тепло, льющееся от амулета, я осторожно надела его себе на шею. Неизвестный доселе трепет пробежал по всем моим членам, наполняя их силой, и я вздрогнула. Поворачивая взгляд к книге и, бегая глазами по ее странице, читала дальше: "Если забросишь амулет на спину – станешь невидимой. Снимешь из себя – тут же утратишь магическую силу и станешь обычным человеком. Делать такое можно только в том случае, если захочешь избавиться от дара ведьмы и найдешь способ передать его другой".
Дочитав до точки, я громко захлопнула толстый фолиант и даже чихнула от поднявшегося оттуда облачка пыли.
– Теперь все? Можно идти? – спросила я у кота. Тот согласно замотал головой. Теперь он лежал на кровати, растянувшись во всю длину. Ушастый мышонок висел под потолком, закутавшись в кожаные перепонки крыльев, словно в плащ, и превратившись в кожаный мешочек. – Тогда до пятницы.
* * *
И вот, наконец-то я смогла покинуть это место.
Спустившись по деревянной лестнице вниз, я удивленно огляделась вокруг – странный голубоватый свет лился от меня, освещая все пространство.
"Ах, это же от амулета" – поняла я его источник. Пробираясь наугад, я снова шла по знакомому мне прежде коридору.
Дойдя до его конца, подобрала изрядно истрепавшиеся юбки, полезла наверх – и очутилась все в том же лесу. Упираясь руками в полуистлевшие края огромного пня, я выбралась на поверхность, упав коленями в мокрую от росы траву. По всей видимости, здесь снова было утро, и я слишком долго пропадала в избушке ведьмы.
Схватившись дрожащими пальцами за свой ведьмовской амулет, я опрометью бросилась бежать туда, куда подсказывало мне сердце. Ведь теперь я не могла сбиться с пути, ошибиться и пойти не в ту сторону – со мною был дар и магическая сила, направляющая меня и оберегающая каждый мой шаг.
Добежав до калитки, ведущей в парк, я остановилась.
"Боже, и на кого же я теперь похожа? – подумала я, оглядывая свои юбки, превратившиеся в подобие тряпок, которыми наша прислуга драила полы. Вместо моей, прежде всегда такой аккуратной, прически во все стороны торчали выбившиеся из кое-как заплетенной мною косы нечесаные кудри. Взглянув на руки, я ужаснулась тому, во что превратились мои пальцы – грязные и сухие, они заканчивались не красивыми, отполированными до блеска ноготками, а – какими-то отросшими когтями с черной каемкой грязи. Шелковые чулки были изорваны в клочья…
– Ну что же… – пересохшими от волнения губами сказала я, обращаясь сама к себе, – чему быть, того не миновать. А куда же мне деваться, раз уж все так?
– "Иди, и ничего не бойся", – раздавшийся в голове голос кота Эйфелля заставил меня вздрогнуть.
– "Эй, ты что, и тут меня достал?" – спросила я.
– "Я всегда к твоим услугам, госпожа".
Дальше я пошла, все время оглядываясь назад.
И вот очутилась перед родным порогом. Где-то наверху всколыхнулась занавеска, потом послышался топот – и ко мне выбежала маменька.
– Милена, доченька, – расставив руки, она так и бросилась ко мне, обнимая за плечи и прижимая к себе, хоть я была растрепанной и грязной. – Где же ты пропадала все это время? Я как увидела, что тебя нет… А перстень лежит на ларчике с рукоделием.
– Заблудилась, – устало выдохнув, я потупила глаза, чтобы маменька не увидела отблесков неведомой силы, поселившейся там.
– Но как? И что… тебя же везде искали, и до сих пор еще ищут. В лесу при этом поймали троих разбойников, раскрыли их логово. Сейчас они в камере пыток, и их жестоко пытают… потому что все думают, будто это они тебя похитили…
– Нет, ну что ты, – я испуганно повела глазами, стараясь скрыть свое смущение и не выдать, что я, по сути, знаю тех мужиков. Но вот только я не хотела, чтобы об этом хоть кто-то догадался.
– Эти злодеи что-то мычали о том, что они заперли молоденькую девушку в какой-то лесной избушке, но никакой избушки не обнаружилось, поэтому… а что случилось на самом деле?
– Я же говорю, что заблудилась, – освобождаясь от объятий маменьки, я устало побрела по каменным ступенькам наверх, открыла дверь, вошла в прихожую, потом поднялась в свою комнату. Сбросив из себя одежду, превратившуюся за время странствий в сущие лохмотья, я набросила на плечи первую попавшуюся мне под руки простыню и приказала девушке наполнить ванну.
Потом, нежась в душистой пене, я вспоминала все, что произошло со мной в лесу. Глаза мои были закрыты, но я нащупала кулон, подтверждающий, что все случилось на самом деле.
– Милена, можно? – когда я, вымывшись, выбиралась из воды, маменька постучалась ко мне.
– Сейчас, минуточку.
Все-таки я не потеряла вовсе свою стыдливость, и пока не оделась с ног до головы, как это было положено юной леди, не позволила ей открыть зеркальную дверь.
– Доченька, – маска изумленной радости все еще не сошла с лица моей маменьки, когда она снова и снова прижимала меня к себе. – Я уже послала слугу известить о том, что ты нашлась. Но я хочу услышать все от начала и до конца.
– Да нечего слушать, – я позволила молодой горничной вытереть волосы полотенцем, а потом, вытягивая по одному локону, свободно раскладывать их по спинке кресла – чтобы скорей подсохли. – Я пошла прогуляться, спустилась по тропинке в лес, а там… упала в какую-то яму, больно ударилась головой и пролежала все это время без сознания…
– Два дня? Целых два дня? – изумилась маменька. – И что, ты совершенно ничего не ела и не пила? А как же ты выбралась оттуда? И что за бредни разбойников… Это ведь не тебя они похитили? Ты ведь с ними не встречалась?
– Нет, конечно, – не моргнув глазом, солгала я. – Никаких разбойников не было. Просто… я потом пришла в сознание и пошла по подземному тоннелю, и вышла к новой тропинке. Нашла ручей, попила воды, и вот – нашла дорогу назад.
– И где же, интересно, находится тот тоннель? – задумчиво глядя куда-то вдаль, спросила маменька.
– Даже не знаю.
* * *
После сытного обеда я завалилась в постель и проспала до вечера. Проснулась только для того, чтобы перекусить – и опять в постель.
– Доченька, а я ведь не сообщила твоему жениху о том, что произошло… не успела, – утром следующего дня сказала маменька.
– Вот и хорошо, – отдохнувшая и выспавшаяся, я имела столько сил, что казалось, взмахну руками – и улечу в небеса.
– Так что, если все уже позади, нужно готовиться к свадьбе?
– Ну да, конечно.
– А ты как-то изменилась, – маменьке было странно слышать мои ответы, да я и вправду ощущала себя совсем как-то по-иному, обрела смелость и характер.
– Наверное, пришла пора.
– Ты хоть не сильно испугалась? – в ее глазах блеснула тревога – о моем здоровье. – Ничего не ушибла?
– Как видишь, – я жеманно повела плечом, протягивая в ее сторону обе руки сразу.
– Ну, тогда необходимо поехать в город и выбрать для тебя свадебный наряд, шить-то уже некогда, разве что-то подправить да добавить в уже готовом платье.
И после завтрака кучер сразу же подогнал под крыльцо карету. Мы с маменькой уселись на ее мягкое сидение.
Денег у нас было довольно, чтобы позволить себе купить все самое лучшее, поэтому мы отправились в салон готовых платьев "Фрезия". Им заправляла Зузунда Минкус – как поговаривали злые языки, она была из "бывших", то есть – женщина легкого поведения, проститутка (впрочем, потом все же удачно вышедшая замуж за известного в городе лекаря). Но что кому до этого? Если платья мадам Зузу (хоть и стоили они подчас дороже молодого жеребца) были непревзойденными шедеврами.
Эпатажная хозяйка салона готовых платьев самолично вышла к нам, как только мы с маменькой открыли дверь.
– Ах, ну как же, я слышала новость, мадмуазель Милена скоропостижно выходит замуж за барона Экберта де Суарже. И что, вы решили приобрести наряд у меня? Отличный выбор. А мы вот как раз сегодня завершили новое платье, и знаете, оно очень подойдет такой красотке, самое то, что надо – и по стилю, и по размеру. Садитесь, а девушки сейчас вынесут это чудо, – тарахтела дама неопределенного возраста – высокая и тощая, с нежной молочной кожей, копной огненно-рыжих волос, слишком длинным носом, к тому же покрытым веснушками. На тонких пальчиках Зузунды красовались золотые перстни, а ноготки были покрыты алым лаком.
Раньше я бы не осмелилась сюда войти – в этот храм нежных тканей и причудливой фурнитуры, изысканных кружев и аппликаций, ярких вышивок, напоминающих живые розетки цветов, россыпи камней и бус, нарядных кукол, напоминающих миниатюрных барышень. Салон "Фрезия" посещали только очень богатые дамы. Но платья стоили тут целые состояния, поэтому каждая покупка сполна вознаграждала портних и вышивальщиц за их труды, а также неплохо кормила владелицу.
И вот, усевшись на низенький диванчик, мы с маменькой ждали "это чудо". И платье действительно оправдало наши надежды. Белое, с длинным подолом, усыпанное бабочками из ткани, которые словно и вправду сидели по нежнейшим кружевам юбки, готовые вспорхнуть оттуда в любую минуту.
– Ах… – я в умилении приложила к груди руки. – И вправду изумительное, вот только…
– Что? – мадам Зузу устремила свой острый нос в мою сторону.
– А вдруг оно мне не подойдет?
– Так давайте же примерим.
Через несколько минут, оставшись лишь в длинных льняных панталонах с шелковыми подвязками и укороченном корсете, я облачалась в свадебное платье, пошитое, словно для меня. Когда я, держа в пальцах юбку, встала на специальную подставку, а потом отпустила ткань, кружева мягко упали возле моих ног, а бабочки задрожали, поблескивая вышитыми злотыми нитями крылышками.
– Милена. Да ты просто сказочная фея, а не моя дочь, – воскликнула маменька. – И как же к наряду подошел кулон… а кстати, где ты его взяла?
Только теперь я вспомнила о ведьмовском амулете и, вздрогнув от неожиданности, инстинктивно прикрыла его рукой.
