Текст книги "Хозяйка района"

Автор книги: Любовь Рябикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Да. У меня больше вопросов нет.

Другие председатели тоже встали:

– Да и у нас тоже. Рассиживаться–то сейчас грешно! Мы сейчас прямо в вашей приемной список составим, чтобы не мешать. Вас ведь там еще дожидаются. До свиданья, Анна Николаевна, спасибо вам!

Павел выскочил следом за председателями. Те столпились у стола Олега, решая вопрос об оплате и записывая свои решения на лист бумаги. Павел протолкался вперед и встал рядом с женщиной–председателем. Она покосилась на него и он тихо спросил:

– А раньше эти вопросы тоже быстро решали?

Председатели дружно замолчали и поглядели на Светлова, как на привидение. Женщина ответила:

– Да мы раньше по целому дню в приемных теряли! Гоняют из кабинета в кабинет. А потом на молокозавод ругаться всегда ездили. Пока доходила очередь до сдачи, молоко успевало прокиснуть и его не принимали. Рано утром, еще темно, очередь занимали. Со сдачей молока Иноземцева порядок сумела навести. Теперь каждая машина едет к своему времени. Ни очередей, ни ругани, а всего–то и нужно было – график составить. А ты что, журналист что ли?

– Да нет. Я оперуполномоченный из области.

Председатели накинулись на него со всех сторон:

– Ну так и скажите там, в области, что у нас плохая власть на хорошую сменилась и умная голова теперь правит!

– Пусть с области больше начальников не присылают, мы их теперь сами выгоним! Не нужны нам пришлые! У нас и свои головы есть!

– Анну Николаевну пусть не трогают, а то мы всем районом поднимемся!

Павел внимательно слушал их выкрики и вдруг увидел улыбку секретаря Иноземцевой. На лице Олега ясно отражались его мысли: «Ну что, мент, съел?» Светлов вернулся в кабинет. Напротив Анны сидела старушка и что–то рассказывала. Павел поздоровался, прошел мимо и сел на диван. Прислушался:

– …сидел Колька. Ну и что из этого? От тюрьмы, да от сумы не зарекайся. Глупый был. Его теперь нигде на работу не берут, а то не думают, что парню тоже есть–пить надо. В колхозе предложили дояркой оформить. Это с его–то ручищами! Да он соски у коровы оторвет и не заметит. Анна Николаевна, он ведь и в лагере–то на тракторе, да на машине работал. Неужели нельзя парня к технике пристроить? Ведь в колхозах–то не хватает механизаторов, я слышала.

Иноземцева с грустной улыбкой слушала, потом медленно сказала:

– Баб Дунь, механизаторы нужны, только ведь платят–то сейчас уж больно плохо. Если он согласен в «Новый путь» пойти, на комбайне работать, я помогу оформиться. Я внука вашего помню, парень не плохой. Только сразу предупреждаю, что бы ни–ни. Никаких краж и пьянок!

Старушка сказала:

– Колька–то в приемной сидит. Может мне позвать его?

Анна встала:

– Так что же вы его сразу не привели?

– Боится он, что снова откажут.

Иноземцева подошла к двери и приоткрыла ее:

– Евдокимов, а ну–ка зайди!

Снова села за стол, а в дверь боком протиснулся здоровенный парень в новенькой голубой рубашке и джинсах. Встал у двери:

– Здравствуйте, Анна Николаевна!

– Здравствуй, Коля! Проходи, присаживайся! Мы тут с твоей бабушкой вопрос о твоем трудоустройстве решаем, а ты в моей приемной прячешься. Что–то не замечала я раньше в тебе такой робости.

Парень поднял голову и дерзко ответил:

– Я в этом кабинете в шестой раз. Пять раз мне Коломенцев обещал помочь на работу устроиться и забывал об обещаниях. Зато регулярно вызывал и отчитывал за тунеядство…

Анна прервала его:

– Ладно, Николай! Я ведь не Коломенцев. В акционерное общество «Новый путь» требуются комбайнеры. Сам знаешь, как сейчас с оплатой. Решай! А я могу позвонить хоть сейчас. Не думаю, что откажут.

Евдокимов опустил голову, потом поднял ее:

– Анна Николаевна, вы серьезно?

– Вполне!

– Позвоните, пожалуйста! И простите меня за резкость.

– Только предупреждаю, никаких краж больше! Понял? Я за тебя поручусь сейчас.

– Не подведу! Обещаю, я не подведу! А оплата – сейчас везде так платят. Главное, хотя бы устроиться.

Анна сняла трубку и набрала номер. На другом конце провода сразу же раздалось:

– Контора «Новый путь» слушает.

– Это Иноземцева. Мне бы с председателем поговорить.

– Здравствуйте, Анна Николаевна. Соединяю.

Раздался басовитый голос:

– Анна Николаевна? Здравствуйте! Чем могу?

– Здравствуйте, Семен Федорович! Просьба у меня к вам. Не возьмете на работу бывшего заключенного? Я за него ручаюсь.

– Кем?

– Комбайнером.

– Как фамилия? Пусть подходит, оформим. Только пусть документы не забудет принести.

– Спасибо, Семен Федорович! До свидания!

– Не за что!

Анна положила трубку и взглянула на Николая Евдокимова:

– Едь, оформляйся. Сорокин тебя берет.

Парень вскочил:

– Спасибо, Анна Николаевна! Я теперь ваш должник.

Иноземцева усмехнулась:

– Ни о каком долге и речи быть не может. Работай!

Старушка тоже встала:

– Дай Бог тебе здоровья и счастья, доченька!

Анна нажала на кнопку селекторной связи:

– Олег, посетителей еще много?

– Никого больше нет.

– Хорошо. С деревень не звонили?

– Докладывали. Тихо всюду.

Анна собралась отключаться, но голос Звягинцева снова ворвался в кабинет:

– Анна Николаевна, тут ваша старшая сестра звонила. Просила напомнить вам о сегодняшнем числе. Я не понял с чем это связано.

– Спасибо, Олег. Я все поняла.

Павел увидел, как на лице женщины появилась улыбка и спросил:

– Если не секрет, что это за шифровка?

Иноземцева подняла голову:

– Не секрет. Сегодня у отца день рождения и я просила Лидию напомнить мне об этом. За всеми делами боялась забыть. Надо будет съездить, поздравить. Хотите со мной?

– Хочу.

– Поклянитесь, что никому не скажете, где они живут.

– Клянусь.

– Тогда сейчас я схожу куплю подарок и вернусь. Побудете здесь или со мной?

– С вами.

Вместе они вышли из здания милиции. Прошлись по центру. Светлов отметил, что все c большим уважением здороваются с Иноземцевой. Она часто останавливалась с людьми, о чем–то спрашивала, что–то отвечала. На углу одной из улиц стоял магазин с резными наличниками и карнизами. Павел сказал:

– Какая красота! Кто резал, не знаете? Я бы заказал кое–что этому мастеру.

Лицо Иноземцевой побелело:

– Это резал мой муж и магазин этот наш.

Она поднялась по ступенькам и вошла внутрь, Павел следом. И был удивлен изобилию сельскохозяйственных продуктов и почти полному отсутствию заграничных деликатесов. Из них были только шоколадки. У прилавка толпился народ. Две шустрых продавщицы бойко обслуживали посетителей. Очередь дружно поздоровалась и Анна ответила:

– Здравствуйте, здравствуйте! Всем ли довольны? Нет ли каких нареканий?

– Все хорошо, Анна Николаевна! Только молочка бы побольше стоило возить! От ваших странных коров молоко–то уж больно хорошо, как сливки! За такое не грех и подороже заплатить!

Павел сразу же спросил:

– Что за «странные коровы»?

Иноземцева улыбнулась:

– Зебу! Никак здесь не могут привыкнуть к этой среднеазиатской скотинке!

Обернулась к людям:

– Хорошо, будем привозить больше! Только вы разбирайте!

– Разберем! Тут у меня оно скисло как–то, так простокваша лучше заводской сметаны была!

Женщины в очереди начали делиться своими впечатлениями, а Анна и Павел прошли в подсобку. Плотная, немолодая женщина за столом говорила по телефону и кивнула вошедшим. Закончив говорить, поздоровалась:

– Здравствуйте! Анна Николаевна, деньги в сейфе. Отчет тоже там. Сегодня молоко уже два раза подвозили и все не хватает. Слишком много гостей понаехало этим летом! Мы уже с ног сбились. Сейчас еще молока подвезут и сыру. Сегодня на обед и то не закрывались, девчонки по очереди поели прямо здесь и я с ними.

Анна листала отчет, внимательно вглядываясь в цифры и говорила:

– Андреевна, найми еще одну продавщицу. Народ толпится, а люди не должны терять время в очередях.

– Хорошо, Анна Николаевна! Только магазин–то маловат становится. Может еще один рядом откроем? Место позволяет.

– Пока не стоит. А там видно будет. Андреевна, я половину денег забираю. В журнале отметила. В ближайшее время командуй тут сама. Если где–то неувязки будут – звони. Мы уходим.

Они вышли из магазина и отправились в универмаг. Иноземцева остановилась у полки с рыболовными принадлежностями, долго приглядывалась. Спросила Павла:

– Вы рыбалкой не увлекаетесь?

– Да.

– Тогда может подскажете, хороший вот этот рыбацкий набор или плохой?

Павел попросил продавца показать рыбацкий ящик. Долго придирчиво разглядывал, потом сказал:

– Все, что нужно в нем есть. Отличный набор.

– Тогда беру его!

Анна заплатила деньги в кассу и взяла набор, объяснив Павлу:

– Отец заядлый рыбак. Даже став инвалидом, он все равно ездит порыбачить. Тут один местный умелец ему к коляске мотор от мопеда приделал и он теперь даже по склонам ездит. Сегодня увидите.

Вернувшись в отделение милиции Иноземцева сказала секретарю:

– Олег, я сейчас уезжаю и до завтрашнего утра меня не будет в городе. Если что–то срочное, вызови Горина. Он найдет меня.

– Хорошо, Анна Николаевна.

Съездили в деревню. Павел удивился огромному хозяйству. Анна сразу же куда–то отошла, а он принялся бродить между дворами. Вот тут он и увидел «странных» коров с горбами на спине. Молоденькая девчонка–доярка хихикнула над его удивлением и протянула большую кружку молока:

– Пейте. Только подоили, а если хотите могу и холодного с ледника достать.

– Спасибо. Лучше бы холодненького.

Девчонка тут же скрылась за углом и через пару минут появилась с молоком. Оно по вкусу было похоже на сливки. Выглянувшая из–за угла Анна рассмеялась над его белыми «усами»:

– Вы сейчас на Деда Мороза похожи!

Светлов смутился:

– Меня тут девчушка одна молоком угостила из ледника.

– Это Наташа! Еще хотите?

– Нет уж! Спасибо! Такую кружку выдул, больше не влезет.

– Хотите теплицы покажу? Или нутрячью ферму? Тут у меня все рядом.

– Интересно посмотреть.

Они прошли за скотные дворы и Светлов остолбенел: шесть больших стеклянных теплиц, похожих на летные ангары, стояли в ряд. Иноземцева заглянула в одну, потом в другую. Зашла в третью. Нарвала помидоров, огурцов и сложила в большой пакет. Предложила Павлу:

– Ешьте, если хотите. Кран там. Надо в коптильню зайти. А сейчас пошли к нутриям.

Они вышли из душной теплицы и перешли ближе к дому. Там, огороженные со всех сторон решеткой, стояли под навесом клетки с темно–коричневыми зверьками, похожими на бобров. С десяток нутрий бегали по траве, но большинство плавало в огороженном решеткой пруду. Некоторые стояли на берегу на задних лапках и старательно расчесывались. Павел рассмеялся:

– Они на толстеньких человечков смахивают! Какие забавные!

Анна тоже улыбнулась:

– Вы бы видели, как они играют по утрам, когда клетки открывают! Вот это зрелище! Идем в цех и поедем.

В коптильне попросила:

– Вы не могли бы взять этот пакет? Я сейчас еще тут всякой всячины наберу.

Павел протянул руку и, как бы невзначай, коснулся руки Иноземцевой:

– Давайте, мне не трудно.

Открыв дверь, он едва не задохнулся от вкуснейшего запаха копченостей. Анна снова предложила:

– Выбирайте, что вам захочется и ешьте. Стесняться нечего. Хлеб найдется вон за той дверью.

Анна указала рукой налево, а потом начала снимать и складывать в корзину колбасы, окорока и еще какие–то вкусности. Павел не заставил себя упрашивать. Он снял с крюка кружок колбасы, разломил его пополам и с аппетитом принялся уминать, не заметив, как Иноземцева обернулась и беззвучно рассмеялась. Потом они сложили продукты в машину и зашли в дом. Анна потащила Светлова за собой:

– Поможете мне переносить компоты, фрукты и вино.

Павел послушно таскал из погреба наверх все, что она просила. Внутренне удивляясь: «Зачем столько?» Иноземцева, словно подслушав его мысли, сказала:

– Там народу много, вот и набираю побольше. Потом съедят.

Выбрались из подвала и Светлов спросил:

– А в этом доме кто живет?

Анна поправила:

– Жили. Здесь жили мои сестры и родители. Дружно жили все три семьи, пока злая рука не попыталась убить их всех. Видите?

Она указала рукой на стены и только тут Павел заметил, что все они испещрены осколками. Он спросил:

– Кто–нибудь пострадал?

Анна погладила стену дома:

– По счастливой случайности нет. Это было всего месяц назад. Я еще не успела сделать ремонт, руки не доходят. Бросали через закрытые шторы и преступник просто не видел, что комната пуста. Две гранаты одну за другой… Двери в кухню были открыты, мы как раз смеялись над сынишкой моей младшей сестренки. Он нас отвлек. Преступник слышал громкие голоса и обманулся. В кухню тоже осколок залетел, тарелку в шкафу разбил и в стенке кухонного шкафа застрял. Рядом с головой мамы…

– Я уже не хочу спрашивать о том, обращались ли вы в милицию. Думаю, что нет.

– Правильно думаете. После этого взрыва я и спрятала родных. Кстати, муж моей старшей сестры узбек и единственный южанин на весь район. Они пять лет после свадьбы жили в Самарканде. А потом Толиб написал мне письмо, где откровенно сказал, что его соотечественники стали плохо относиться к Лидии и детям. Он спрашивал меня не выгонят ли его из России, если он приедет с семьей. Мы с Андреем тогда как раз начинали хозяйство расширять. Они вернулись всей семьей и лучшего помощника трудно представить. Понимаете, нельзя ненавидеть целый народ. В нем, как и везде, есть и хорошие люди и плохие. Мне, почему–то, встречалось больше плохих. Я ненавижу только тех, кто исковеркал жизнь мне и моим родным. Выгоняя кавказцев, я защищаю себя и жизнь людей, которые мне дороги.

– Я слышал, что на вас были покушения и даже попытка похищения. Это правда?

– Правда. Первый раз Мансуров попытался меня убить еще лет пять назад. Я ехала на машине в город, когда раздался выстрел. Пуля чиркнула меня по шее и застряла в соседнем сиденье.

Иноземцева подняла волосы на шее и Светлов увидел ровный длинный шрам. Сердце сжалось, но он промолчал и женщина продолжала:

– Во второй раз Ашот Мансуров попытался сжечь меня в бане вместе с племянницей. Это, кстати, была уже вторая попытка сжечь. Спасла собака, она завыла на цепи так, что из дома выскочили все, кто там был. Нас из бани вытащили. Тогда Ашот Мансуров чудом ушел от погони: в нашей машине посреди дороги кардан полетел. Мы тогда от него в каких–то ста метрах были. В третий раз он меня похитить хотел. Я тогда в доме Горина Юру прятала от милиции. Если бы не он, то меня бы убили. Поздно вечером обходила хозяйство, когда по голове чем–то крепко ударили. Голову пробили. А Горину в доме показалось что–то, он все в окно смотрел. Выскочил и спугнул двоих черных. Они меня бросили и убежали. Юра в дом внес и никого будить не стал. Я очнулась, когда он меня перевязывал. Были и еще попытки. Даже городского пьянчужку пытался уговорить, за деньги, яду мне подбросить. Дашков ко мне сам пришел и все рассказал. Яд отдал и все прощенья просил. Мансуров его пьяного уговорил, а он утром протрезвел и пришел ко мне с повинной.

Светлов какое–то время раздумывал, а потом тихо спросил:

– Ребята сказали, что вы троих из тех, кто ваших мужа и сына убил, поймали. Что вы с ними собираетесь делать?

Анна отвернулась к окну. Павел увидел, как несколько раз она передернула плечами, а потом глухо произнесла:

– Сегодня я решу это с родителями мужа и моими.

– Его родители тоже там?

Она удивленно обернулась:

– Ну да! А вы не знали? Я люблю их, как своих и им тоже приходили угрозы, чтобы со мной не общались. Только Иван Андреевич и Мария Игнатьевна не бросили меня после смерти сына и внука. Я им Андрея заменила, он ведь у них единственный был. Так что я и за них в ответе! Поедем, а то мы и так задерживаемся. А туда не ближний край добираться. Лидке сегодня пришлось побегать, чтобы позвонить. До ближайшего телефона километров десять будет.

В машине Анна неожиданно сказала:

– Родители знают, что я совершила переворот и страшно переживают за меня. Вы уж не сгущайте краски, ладно? Не пугайте их. Они и так напуганы.

Добираться пришлось почти два часа. Лесная дорога, вся в колдобинах и ямах, не давала ехать быстро. Иноземцева объяснила:

– Родные спрятаны у лесника на дальнем кордоне. Племянницу Михаила Дмитриевича, или попросту Митрича, черные изнасиловали и выбросили из машины в пяти километрах от города. Я ее тогда по дороге подобрала и домой к себе увезла. Наташа у меня неделю жила. Да вы ее сегодня видели, она вас молоком напоила. Ей сейчас девятнадцать, а тогда ей четырнадцать было. С родителями ее говорила. Так что Митрич свой человек. У него тоже счет к кавказцам имеется и моих он принял с радостью. К тому же там постоянно находятся два охранника. Парни сами попросились. Толиб с Сашей, зятья, тоже вооружены. Отец, хоть и в инвалидной коляске, а стреляет хорошо. Свекор мой охотничал всю жизнь, а уж Митричу сам Бог велел научиться стрелять. Себя в обиду не дадут и поодиночке в лес не ходят. За них я теперь поменьше переживаю.

Большой дом на берегу озера появился неожиданно. Возле высокого резного крыльца столпились люди. Павел издали заметил оружие в руках мужчин. Женщин среди них не было, но вдруг на крыльцо выскочил мальчишка и закричал так, что даже в машине стало слышно:

– Вылезайте все! Это тетя Аня!

И запрыгал по ступенькам вниз. Анна рассмеялась:

– Это Ванюшка! Младший племянник. Он всегда такой шумный. Что поделать, ведь всего четыре года непоседе!

Она остановила машину у крыльца. Выбралась, хотела потянуться, но Ванюшка с разбега уткнулся ей в колени и едва не уронил на землю. Высокий смуглый мужчина успел подхватить ее под руку:

– Держись! А то этот постреленок собъет!

Анна подхватила ребенка на руки, несколько раз поцеловала:

– Ах ты разбойник! Какой же ты смуглый стал, почти как дядя Толиб.

Оглянулась на смуглого мужчину, потом на подходившего Павла:

– Спасибо, Толиб! Всем здравствуйте! Знакомьтесь – это Павел Юрьевич Светлов, оперуполномоченный из области. Можете при нем не таиться. Сегодня Павел Юрьевич побывал с нами в соседнем районе и думаю, что за сегодняшний день узнал много нового.

Павел оглядел родственников Иноземцевой, заметил, что оружия уже нет и сказал:

– Зовите меня просто Павлом или Пашей. Прошу прощения за вторжение в ваш семейный круг, но…

Договорить ему не дали. Седой мужчина в инвалидной коляске протянул ему руку:

– Николай Васильевич, отец Анны. Переставайте оправдываться, мы гостям всегда рады. Вот знакомьтесь, зятья мои – Толиб и Александр, это дочери – Лидия и Ирина, а это их отпрыски…

Он указал рукой на восьмерых разновозрастных внуков:

– Ольга, Инга, Колька, Васька, Танька, Машка, Борька и Ванюшка. Моя жена – Татьяна Ивановна. А это Михаил Дмитриевич, хозяин этого дома, где мы приют нашли. Те два молодых человека – охрана, что наша средняя дочь к нам приставила, Алексей и Виталий. И сдается мне, что быть им зятьями моей старшей дочери!

Николай Васильевич рассмеялся, а Инга и Ольга покраснели и буркнули:

– Да ну тебя, дедушка! Скажешь тоже…

Ребята–охранники, как заметил Светлов, отвернулись при этих словах в разные стороны и тоже покраснели. Анна, обнимая за плечи, подвела к нему двух стариков:

– Иван Андреевич и Мария Игнатьевна – мои вторые родители.

Свекровь неожиданно сказала Анне:

– А ростом–то он на Андрюшу смахивает.

Анна побледнела и убежала в дом. Иван Андреевич укоризненно сказал жене:

– Ну что ты ее душу–то рвешь?

Повернулся к Павлу:

– Не обращай внимания, сынок. Анютка теперь, как дочь нам и к нам она относится, как к родным. Но если у вас слюбится, мы против не будем. Сына нашего все равно не вернуть, а ей тоже не гоже одной весь век быть.

Павел почувствовал себя неловко и начал оправдываться:

– Она меня привезла, чтобы одного в городе не оставлять. Я ведь чужой всем.

Мария Игнатьевна, стирая слезы, сказала:

– Глупый ты! Ты Анютке Андрея напомнил, только она тебе никогда этого не скажет – гордая! И привезла она тебя сюда не случайно: бессознательно она нам тебя показать решила. Не обижайся на стариков и на нее тоже. Шесть лет она одна, сколько можно?

Старики подошли к нему совсем близко и Павел неожиданно обнял их обоих ни слова не говоря. Застрявший в горле комок мешал говорить, но на сердце стало радостно. Все вокруг гомонили. Женщины накрывали на соединенные друг с другом столы, поставленные прямо у крыльца. Младшие ребятишки, под руководством Анны, таскали припасы из машины. Ольга и Инга хихикали с охранниками. Павел тоже включился в общую суматоху, спросив пробегавшую мимо Лидию:

– А мне что делать?

Та обернулась и смеясь, ответила:

– Раз и вы в суматоху включаетесь, то открывайте все банки, что вон там, на завалинке, стоят. Консервный нож там должен быть. А если нет, то в доме спросите.

Павел попросил:

– Зови меня на «ты», ладно? И остальным скажи.

Лидия рассмеялась уже в полный голос:

– Ладно!

Павел отправился к многочисленным банкам на завалинке, но консервного ножа не нашел и зашел в дом. Митрич вытаскивал из погреба маринованные грибы и сразу же обратился к нему:

– Паша, подай мне тряпку с залавка. Банки–то грязные сверху.

Светлов растерялся:

– А где это – залавок?

Смех Анны заставил его обернуться, а она сказала:

– Видишь высокую скамейку возле печки с еще одной полкой внизу? Вот это и есть залавок.

Павел тоже улыбнулся:

– Я в деревне даже в гостях ни разу не бывал, так откуда мне знать, что такое «залавок».

Взял тряпку и протянул Митричу. Спросил:

– А консервный нож где лежит?

– На теремке, в банке.

Светлов закрутил головой. Иноземцева, уже без смеха, указала ему рукой вверх. Павел поднял глаза. На печном выступке из двух кирпичей стояла банка с ложками и вилками, а среди них цветастая ручка консервного ножа. Он обернулся:

– Спасибо.

Сзади никого не было. Он вышел на улицу и принялся открывать крышки. Лидия и Ирина сразу же уносили банки и выкладывали их содержимое в тарелки и блюда. Дети расставляли все на столах. Подъехал Николай Васильевич:

– И вас запрягли?

Павел обернулся:

– Я сам захотел. Суматоха заводит.

– Это верно. Каждый раз Анна наши дни рождения превращает в пир.

Отец Инозецевой замолчал, а потом вдруг спросил:

– Тебя арестовать ее прислали?

Банка с огурцами упала на землю, но не разбилась. Рассол вытекал из нее на траву, но Павел не шевелился. Тихо сказал:

– Нет. Я вообще случайно появился. В области забеспокоились из–за длительного молчания райцентра, меня и отправили проверить.

– Ну и что ты думаешь делать?

– Не знаю, но знаю точно, что вашу дочь я не арестую! То, что я слышал за сутки от людей посторонних, утвердило меня в мысли, что арестовывать надо Коломенцева и всю его компанию. И с ним я еще поговорю!

– Что ж, Павел, спасибо. Если спросить о чем хочешь, спрашивай.

Светлов, поднял банку и присел на завалинку. Достал сигареты, предложил:

– Курите.

Николай Васильевич отказался:

– Лет двадцать назад бросил.

Павел затянулся:

– Анна поймала трех кавказцев, что ей горе причинили. Я, конечно, понимаю, что это нелюди, но не могу я смириться с тем, что она их без суда и следствия может прикончить. Поймите меня правильно, убив их, ваша дочь уподобится им.

Лицо Николая Васильевича затвердело. На скулах заходили желваки:

– Что ты предлагаешь? Чтобы она отпустила их?!?

– Нет. Раз они хладнокровно убили ребенка, значит это не первое их убийство. Надо найти людей, которым они тоже причинили горе и устроить показательный суд. С прокурором, адвокатами, защитниками, свидетелями и присяжными заседателями. Что вынесет народ, то им и будет. Против толпы обвинителей, даже областной суд в будущем, не сможет ничего сделать.

Николай Васильевич задумался:

– Наверное, ты прав. Но как найти этих людей? Будь у меня ноги здоровыми я бы не побоялся никаких мансуровых и нашел их. А у Ани сейчас и так столько забот.

– Я попробую. Только помогите мне убедить Анну не убивать их какое–то время. Поговорите с Иваном Андреевичем и Марией Игнатьевной. Пусть они тоже попытаются убедить ее, хотя бы на время, отложить месть. Убей она их без суда и ее снова посадят. Разве это выход?

– Хорошо. Хотя это будет нелегко.

На крыльце появилась Анна и прервала их разговор криком:

– Все к столу! Быстро–быстро! Папа, а ты чего в сторонке? Ради тебя весь этот сыр–бор устроили, а ты прячешься! Ну–ка давай в центре садись. Ребята…

Анна обернулась к охранникам:

– …а вы чего? К столу живо!

Павла посадили на скамейку рядом с Анной. Сквозь ткань брюк он чувствовал тепло ее упругого бедра и от этого было почему–то не по себе. Домашнее вино оказалось забористым и в голове у Павла поплыло. Иноземцева иногда поглядывала на него, подкладывала салаты и закуски. Он тоже пытался ухаживать, но почему–то ухаживания эти выглядели неуклюжими. Анна ушла в дом и вскоре вернулась с гармошкой. Протянула ее отцу:

– Папаня, ну–ка давай! Нашу! «Барыню»!

Николай Васильевич пробежался пальцами по клавишам, как бы пробуя мелодию и вдруг гармонь заговорила: «Барыня, барыня, сударыня–барыня…». На плечах Анны откуда–то появился платок и она поплыла по кругу плавно, как лебедушка. Вышел в круг Иван Андреевич и началось. Такого перепляса Павел ни разу в жизни не видывал. Он внимательно вглядывался в пляску старика, когда на его плечи вдруг обрушился платок. Он не понимающе поглядел на проплывающую мимо Анну. Лидия, сидевшая напротив, взвизгнула:

– Выходи! Анька тебя плясать приглашает!

Он крикнул беспомощно:

– Не умею я!

– Как сможешь!

И Светлов вышел в круг. Вначале получалось плохо, он глядел на Ивана Андреевича и старался подражать ему. Потом дело наладилось и даже пойдя вприсядку вокруг Анны, он не упал на спину, как того боялся. Глаза женщины в сумерках казались черными. Они манили за собой, звали куда–то. И он шел навстречу этим глазам и чувствовал, как в них растворяется его душа. Когда Николай Васильевич закончил играть, сердце Павла колотилось, как птица в клетке. Он присел на верхней ступеньке крыльца, рядом опустился запыхавшийся Иван Андреевич:

– Ох, молодец! Здорово у тебя получается!

Павел усмехнулся:

– Первый раз в жизни плясал, а вы говорите «здорово»!

– Тогда тем более! Вот погоди, сейчас Анютка немного отдохнет, она еще и «Цыганочку» спляшет! Она у нас на все мастерица! К выпивке–то, я смотрю, ты не падкий. По жизни не пьешь или завязал?

– Не пью по жизни. В праздник иногда рюмку–другую. А так не тянет.

Старик заметил, что Светлов, не отрываясь, смотрит на Анну и сказал:

– Это хорошо. Вот ты думаешь, Анна сейчас вино пьет?

Он указал рукой на невестку, которая лихо выпила целый стакан чего–то темного и продолжил:

– Нет. Она хитрая, раньше всех свой стакан наполняет яблочным соком и под видом вина пьет. Она меня, старика, однажды обманула во время праздника. Смотрю пьет. Да все по целому стакану! А не пьянеет! Меня досада взяла и я тоже давай по целому стакану! И под стол свалился. Утром просыпаюсь, Андрей на меня смотрит и говорит: «Ты что это, пап, вчера так напился?» Я ему рассказал, так он целый час хохотал. Вот сын тогда и объяснил мне, как Аннушка всех обманывает. Даже сестры ее не знают этого фокуса.

Павел рассмеялся, а Иван Андреевич предложил:

– Может и мы ее немножко обманем? Должна же она, хоть немножко, расслабиться.

– Как?

– Ты сейчас с ней рядом сядешь, а она плясать пойдет. Замени ей содержимое рюмки. А когда снова сядете, подними тост за ее отца. Она вынуждена будет пить.

Светлову идея показалась занятной и он согласился. Спустился с крыльца, сел рядом с Анной. Женщина спросила:

– О чем это вы с моим свекром беседовали?

– Он похвалил меня за пляску, а ведь я впервые плясал.

Иноземцева вздернула брови:

– Вот уж бы не подумала! Павел, а «Цыганочку» со мной плясать пойдешь?

– Пойду, только немного пригляжусь к движениям.

– Тогда сейчас и спляшем.

Анна встала, подошла к отцу, обвила его шею руками и попросила:

– Пап, сыграй «Цыганочку», пожалуйста!

Николай Васильевич улыбнулся:

– Не наплясалась еще?

– Нет! Я бы всю ночь могла проплясать, лишь бы ты играл.

Мелодия началась с легких еле слышных аккордов, сначала медленная, потом все быстрее и быстрее. Павел обменял свою рюмку с вином на рюмку Анны, немного понаблюдал за пляшущим Сашей и вышел в круг. Едва танец закончился и они сели, Павел встал и попросил слова. Наступила тишина:

– Я среди вас человек чужой, но хотел бы тоже выпить за здоровье Николая Васильевича. Счастья вам и радости побольше!

И залпом выпил рюмку – там действительно был сок. Голова Анны вдруг оказалась у его уха и веселый голос прошептал:

– Я вам припомню эту подмену рюмок! Свекор меня провел все–таки. Теперь я понимаю, о чем вы шептались. Остальным не говорите.

Павел наклонился к ней:

– Могли бы и не предупреждать. А сейчас еще одну рюмочку и можете пить свой сок.

Анна рассмеялась:

– Коварный ты человек, Паша!

Гулянка продолжалась до глубокой ночи. К Павлу подсели сестры Анны с мужьями, втянули его в разговор и он уже не чувствовал себя чужим среди этих людей. Под звездами далеко разносились над водой застольные песни. Павел краем глаза заметил, что Анна с отцом тоже о чем–то разговаривают. Лицо Иноземцевой было мрачным, но все же она с чем–то соглашалась, что говорил ей Николай Васильевич. Ребятишки ушли спать. Охранники и старшие девушки исчезли. Все вместе начали убирать со стола. Анна все еще тихонько говорила о чем–то с отцом. Павел, вместе со всеми, уносил посуду в дом, но выйдя в очередной раз за тарелками, Иноземцевой за столом не увидел. Ee отец сидел за столом один, опустив голову. Увидев Светлова, попросил:

– Павел, поговорите с ней сами. Она вроде бы и слушает, но ненависть переполняет ее душу. Андрей и Ванечка были для нее смыслом жизни. Она говорит, что ей безразлично, что с ней будет дальше. У дочери больше не может быть детей и она зациклилась на этом. Сейчас она пошла бродить вдоль берега. Вы найдете ее там. Прихватите с собой куртку для нее, да и сами накиньтесь, стало прохладно.

– Я найду ее, Николай Васильевич, вы не беспокойтесь.

Павел прихватил куртки из машины и двинулся вдоль берега, заметив вдали силуэт бредущей женщины. Он, не спеша, шел следом и видел, как Иноземцева пару раз оглянулась. Она не остановилась, но Светлов начал медленно приближаться к ней. Наконец подошел почти вплотную. Женщина не оглянулась, но тихо спросила:

– Зачем вы пошли за мной, Павел Юрьевич?

– Хочу поговорить.

– Отец мне сказал все, что вы говорили. Я понимаю вашу правоту разумом, но сердце говорит мне «отомсти».

Анна огляделась и присела на сухое бревно у самой воды, зябко поведя плечами. Павел осторожно накинул ей на спину куртку, встал рядом и глядя в затылок, тихо сказал:

– Анна Николаевна, я не хочу, чтобы вы снова сели в тюрьму из–за мрази. Их должны осудить не только вы, но и прокурор. Наши законы таковы.

Он присел на бревно рядом, спиной к Иноземцевой и снова заговорил:

– Мы знакомы с вами чуть больше суток, а мне кажется, что целую жизнь. Я не хочу терять тебя, Аня!