Текст книги "Собрание сочинений в трех томах (Том 1, Повести и рассказы)"
Автор книги: Любовь Воронкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Легонько взмахнув густыми космами, Аниска пошла дальше, в лесную страну, – тихую, приветливую, ласковую...
На старой заросшей дороге Аниска увидела ежа. Он хлопотливо бежал ей навстречу.
– Куда ж, дурачок, бежишь прямо под ноги? – спросила Аниска. – А если б это не я была, а какие-нибудь мальчишки?
Ёжик был молодой, иглы у него были светлые, свежие и не острые. Он свернулся в клубок, Аниска легонько перевернула его.
– Ну, ну, не фыркай, я тебе только в лицо посмотрю. У, какой ты смешной! И глаза зажмурил. А нос-то чёрный да мягкий какой, как сливинка! Ну ладно, развёртывайся да иди куда шёл...
Ёжик открыл глазки, посмотрел на Аниску и опять зажмурился.
– Ну ладно, уйду, – сказала Аниска, – а то пролежишь тут, опоздаешь по своим делам...
И пошла дальше.
Муравьи чёрным ручейком текли куда-то, пересекая дорогу. Куда это они? Ага, на калину! А что там, на калине, мёдом намазано, что ли?
– Ты что нашла? – спросил отец, выходя из чащи.
Аниска молча поманила его к себе рукой.
– Гляди-ка... куда это они?
– А вот куда, – сказал отец, приглядевшись, – видишь?
На калиновых листьях, возле самого черешка, Аниска увидела красные бугорки. Вот к этим-то бугоркам и стремились муравьи. Они грызли их со всех сторон жадно и торопливо. На калиновый лист села глупая муха и поползла к этим бугоркам. Но муравьи, приподнявшись на задние лапы, замахали на неё передними и выставили свои свирепые челюсти:
"Не подходи! Загрызём!"
Муха попятилась и улетела в страхе.
– Ой, звери! – прошептала Аниска. – А что, если бы они большие были? Ну, если бы с корову? Вот-то страшны были бы! Ух, и страшны!..
– Страшней медведя были бы, – согласился отец.
К полудню, когда густой зной начал проливаться на лесные полянки, отец и Аниска дошли до ручья. Они уселись на бережку. Отец достал из кармана большой ломоть хлеба с солью, завёрнутый в газету, посмотрел вокруг:
– Кто хлеба хочет? Ну-ка?
– Ты кому – птицам? – засмеялась Аниска.
– Всем, кто попросит, – улыбнулся отец.
Он отломил половину ломтя Аниске. А от своей половины отщипнул мякиш и покрошил на сырую песчаную отмель.
– Может, какие пичужки съедят...
Аниска съела хлеб, запила водой из ручья.
Хорошо! Хорошо жить!.. Речка журчит. Таволгой пахнет. Отец сидит на бугорке, покуривает...
Аниска запела. Голос у неё был низкий и неверный. Если бы девчонки услышали, сейчас же начали бы смеяться. А если отец слышит – ничего. Он смеяться не будет.
В голубой вышине, играя солнечными огоньками, чуть-чуть трепетали тревожные листья осины. Аниска посмотрела на них и вдруг замолкла. Как жалко, что Светланы сейчас нет здесь. Сидели бы у ручейка, лежали бы на траве...
– Папаня, а где эти ронжи водятся? – сдвинув брови, спросила она. Ведь ты правду сказал, что у нас эти птицы живут? С красными крыльями, а?
– Правду, – ответил отец, – а для чего же человеку неправду говорить?
– А как её найти? Вот я хожу, хожу, всё хочу эту ронжу увидеть...
– Красивая птица, – сказал отец. – Она, где сыро да глухо, от людей подальше своё гнездо вьёт.
– А поймать её можно?
– Нет. Поймать нельзя. Не поддастся. Да и на что её ловить? Пусть в лесу живёт. В неволе она жить не может. Умирает. Тоскует шибко.
– Мне нужно поймать ронжу.
Отец поглядел на Аниску:
– Это на что же тебе?
Аниска опустила глаза.
– Мне Светлане подарить надо. Это я не так тебе тогда сказала. Светлана хорошая. И зубки у неё хорошенькие...
– А говорила, не нужен тебе никто, а? – усмехнулся отец.
– Светлана нужна мне... – еле слышно прошептала Аниска. – Прямо знаешь как... До смерти!
– Эх, Аниска! – удивился отец. – Так чего ж ты? Сходи да помирись с ней. Вот давай лисичек наберём, ну и снесёшь ей гостинец. Ладно?
* * *
Вечером Танюшка прибежала к Кате.
– Знаешь, а Косуля всё-таки чудная. Лисичек принесла – целый фартук и все отдала Тумановым! Вот хочется ей со Светланой дружиться, вот хочется, и всё. И что пристала?
– А Светлана что?
– А Светлана смеётся. Говорит: "То игрушки мои все покидала, а то как собачонка за мной бегает". Говорит: "Я и в Москве всем буду рассказывать..."
Катя сказала задумчиво:
– А когда Аниска за неё капусту полола, что ж она тогда не смеялась?..
Хоть и ленивая у Кати была душа, но тут и она не смолчала.
9. АНИСКА УХОДИТ ИЗ ДОМУ
Давно перестали петь соловьи, и кукушка в лесу примолкла. Наступил богатый июль месяц, с жаркими днями, с ясными зорями, с лесной земляникой и красной смородиной...
На лугах созрели травы. Начался покос. Тётка Прасковья опять позвала ребятишек:
– На Дмитров луг сено ворошить!
Аниска схватилась за грабли, но мать сказала:
– Подожди, подожди. На луг тебе идти не придётся.
Аниска нахмурилась:
– Лиза пойдёт, да?
– Лиза с Николькой будет.
– А я?
– А ты пойдёшь в Корешки. К тёте Анне.
– Что?!
Оказалось, что тётка Анна, материна сестра, наказывала прислать к ней кого-нибудь из девочек – Лизу или Аниску – на время покоса. У них косьбы много, а тётке Анне от маленького Гришутки никуда отойти нельзя. У них в Корешках, на беду, детский сад закрыли – заболел кто-то из ребятишек, там теперь карантин. Так вот, пусть придёт кто-нибудь, поживёт у неё недельку, Лиза или Аниска, пока жаркие дни стоят...
– Вот ты и пойдёшь, – закончила мать, – а то совсем одичала, дома не знаешь, в доме ничего делать не хочешь...
– Только и знает – в лес да в лес, – ввернула Лиза.
Аниска молча глядела на мать. Косые серые глаза её с большими ресницами были похожи на цветы.
Матери стало жаль Аниску, но сделать ничего было нельзя, она уже обещала тётке Анне. А чтобы скрыть слабость сердца, она сказала сурово:
– Ну, что глядишь? Собирайся. Авось не в чужое царство-государство уходишь! Вон они Корешки-то, с горы на гору видно!
– Я не буду из дому убегать, – сказала Аниска, – я боюсь в чужую деревню...
– Авось не съедят.
– Я буду с нашими девчонками... на покосе. Мамка, не посылай меня в Корешки!
Аниска отвернулась.
– Ну вот ещё – теперь слёзы! – сказала мать. – Как будто её из дому гонят. Через неделю опять со своими девчонками будешь, никуда они не денутся. На вот чистый платок, повяжись да и отправляйся. Вон уж и на работу звонят...
Мать с рук на руки отдала Лизе Никольку и поспешно вышла из избы. Глупая какая девка – плачет, будто на век из дому уходит! И не послала бы, да ведь обещано!
Лиза молча поглядывала на Аниску. Конечно, не очень-то хорошо, что Аниска уйдёт – Николька теперь так и будет на Лизиных руках.
– Мам, – сказала Лиза, – а почему это мы Никольку в ясли не отдадим? Отдали бы в ясли, да и всё!
– А что, у нас дома с Николькой посидеть некому, что ли? Пускай в ясли несут, кому ребёнка оставить не с кем. А у нас своих нянек хватает. Нечего в яслях место зря занимать!
Аниска повязалась белым платком с каёмочкой и со слезами на ресницах вышла на крыльцо. Девочки шли мимо с граблями на плечах. Светлана тоже была с ними и тоже, как настоящая колхозница, несла грабли на плече.
Аниска выбежала к дороге:
– Светлана!
Девочки остановились, обернулись.
– Что тебе? – спросила Светлана.
– Я в Корешки ухожу.
Светлана приподняла тонкие бровки:
– Ну, а я что? Я же не бригадир...
– Я ведь на все дни ухожу...
– Ну что ж, счастливо! – улыбнулась Светлана. – Приходи скорее! – И помахала рукой: – До свиданья!
Девочки пошли дальше. Верка затянула песню. Аниска постояла, посмотрела им вслед. Но видела она только одну Светлану, её светлую голову, её голубое платье.
Потом повернулась и молча, с тяжелым сердцем пошла по дороге в Корешки.
Неожиданно, уже под горой, её догнала Катя.
Аниска оглянулась на её голос и хмуро ждала, что она скажет.
Катя, запыхавшись, подбежала к ней и протянула ей книжку в пёстрой обложке. Это была любимая Катина книжка сказок, которую она берегла и никогда никому не давала.
– Возьми с собой, – сказала она Аниске каким-то незнакомым тёплым голосом, – а то, может, тебе скучно будет! Потом отдашь.
У Аниски посветлели глаза. Она взяла книгу и в изумлении смотрела на Катю, не зная, что сказать.
Но Катя и не стала ждать её слов. Она повернулась и побежала по тропочке на гору сквозь кусты, подпираясь граблями.
10. ЦАРСТВО-ГОСУДАРСТВО
Толстоногий Гришутка был непоседа. То он старался влезть на подоконник и сваливался оттуда, то застревал где-нибудь в щели забора, то забредал в крапиву и ревел там на всю деревню. Аниске часто хотелось нашлёпать ему хорошенько, но Гришутка был ябеда, живо всё матери расскажет. А тётка Анна сердитая, долго думать не будет, сейчас и даст подзатыльник.
Аниске казалось, что нет ни одной деревни хуже, чем Корешки, – улица бугристая, избы неприветливые, пруд совсем зелёный, набитый тиной и ряской... А лес так далеко, что, пока дойдёшь, тебя солнцем испечёт, как картофелину.
Тётка Анна целые дни проводила на покосе. Крепкий запах сена доносился и в деревню. В деревне стояла сонная скучная тишина.
Аниске представлялось, как в Зелёных Горках весёлая бригада работает на сенокосе – ворошат, подгребают, складывают скирдушки... Поспевает ли за ними Светлана? Наверно, нет – ведь она и охапки-то таскать не умеет.
Издали всё кажется хорошо. Аниска забыла, как девчонки дразнили её Косулей, как не принимали играть, как Светлана убегала от неё... А если когда и вспоминала об этом, то не сердилась. И кроме того, там были субботы и воскресенья, когда приходил отец домой!
Знойные тягучие дни были безнадёжно тоскливы. Аниске казалось, что она уж так давно ушла из дому, что, пожалуй, теперь даже и дорогу забыла в Зелёные Горки. А до конца покоса было ещё очень далеко. И, если бы не Катина книжка – неизвестно, как Аниска терпела бы эту тоску.
Однажды утром Гришутка разбил чайную чашку. Аниска собрала черепки и закинула в крапиву. А после обеда, только ушла тётка Анна, Гришутка залез в шкаф и рассыпал крупу.
– У, баловник! – рассердилась Аниска. – Вот убегу от тебя!
Она собрала крупу, закрыла шкаф и взяла Гришутку за руку:
– Пойдем. Ты в избе только бедокуришь.
Они вышли на скошенные усадьбы. Эти усадьбы лежали светлые, пустые и немножко печальные. Аниска потащила Гришутку дальше по тропочке – в поле. Тропочка привела их в рожь. Бледно-жёлтые блестящие стебли густо и высоко поднимались по сторонам, колосья ласково шуршали над головой, задевали волосы, а вверху синела жаркая полоска неба.
– Мы куда? – спросил Гришутка.
Аниска не ответила. Гришутка дёрнул её за платье.
– Куда мы? – закричал он. – Я не хочу! Жарко!
– Не кричи, – сказала Аниска, – я тебе царство-государство покажу.
Гришутке сразу стало интересно.
– Какое царство?
– Вот придём, увидишь.
Гришутка прибавил шагу.
Они долго шли через ржаное поле. Голым пяткам было горячо ступать по твёрдой белой дорожке. Рожь дышала им в лицо жарким запахом созревающих колосьев. Сладко пахли васильки и розовая кашка, которая густо цвела в зелёной меже... У Гришутки пот каплями сбегал от висков по щекам, оставляя тёмные полоски. Но он щурил глаза и упрямо шагал вперёд – уж очень хотелось посмотреть, какое это царство-государство.
Наконец поле кончилось. Гришутка поглядел на Аниску:
– Ну скоро?
– Скоро. За рощицей.
Рощицу, всю белую от молодых берёзок, миновали незаметно и вышли на высокий, ещё не кошенный бугор. Аниска опустилась на колени, обняла Гришутку за плечи:
– Смотри. Вон за полями... И за тем лесочком. Видишь?
Гришутка даже шею вытянул, чтобы увидеть царство.
– А где же? Ну, а где же?..
И вдруг увидел. За светло-зелёными льнами, за клеверами, подёрнутыми красным цветом, за тёмными острыми ёлками на солнечной горе виднелись коньки крыш...
– Вижу! Царство-государство вижу!
– Ну вот же... – ласково сказала Аниска, – говорила же тебе!
И будто забыла о Гришутке. Подперлась руками и загляделась на далёкие крыши. Наконец Гришутка спросил:
– Тебе туда хочется?
Аниска ответила со вздохом:
– Ой, хочется!
– А пойдём!
– Что ты! Мать заругает. Уж и так мы с тобой далеко зашли.
Но, вместо того чтобы встать, Аниска снова задумалась, глядя на это царство-государство.
Гришутке надоело.
– Пойдём... – заныл он, – домой хочу-у!
Аниска встала.
– Прощайте, – негромко сказала она кому-то и кивнула головой, прощайте.
Взяла Гришутку за руку, и они снова пошли обратно. Когда прошли половину рощи, Гришутка спросил:
– А ты с кем прощалась?
– А с теми, кто там живёт.
– Они тебя знают?
– Знают.
– А там крыши драночные?
– Нет. Золотые.
– А избы?
– А избы из пряников.
– А как это царство зовут?
– Это царство – Зелёные Горки, – сказала Аниска. – Видишь, как хорошо? Зелёные Горки.
Вышли из рощицы, и снова солнце яростно принялось жарить им лица.
– В рожь идти, как в горячую печку! – сказал Гришутка и надул губы.
– Ничего, – сказала Аниска, – скоро дождик пойдёт.
– А туча где?
Аниска мотнула головой:
– А вон за лесом.
– У! Эта туча завтра придёт!
– Нет. Скоро придёт.
– А ты почём знаешь?
– А мне вот они сказали.
Аниска показала ему на колокольчики. Нежные цветы поникли на своих тонких стебельках.
– Думаешь, от жары завяли? Нет. Нагнулись просто – дождя боятся. Вот и эти тоже.
Она раздвинула траву, и Гришутка увидел маленький белый цветок, который сжал свои лепестки будто на ночь и повернулся книзу. Голубой журавельник тоже наклонил к земле свои широкие простодушные цветы.
– Видишь – зажмурились? Уж это обязательно дождик будет. Это они знают. Как бы нас в поле не застал!
Она посадила Гришутку на загорбок и припустилась бегом через широкое ржаное поле.
11. ПИРОГИ С МОРКОВЬЮ
Цветы сказали правду: к вечеру зашумел проливной дождь. Дождик шёл всю ночь, и утро наступило пасмурное. Сено разваливать было нельзя.
Тётка Анна была рада отдохнуть от покоса. Она стряпала, месила тесто, прибиралась в избе и так чистила и скребла, будто год не была дома.
Гришутка сидел на лавке, ждал, когда поспеют пироги.
– А царство-государство знаешь как называется? – неожиданно спросил он у матери.
Тётка Анна удивилась:
– Какое царство?
– А такое. Знаешь как? Зелёные Горки. Мы с Аниской ходили смотреть.
Тётка Анна поглядела на Аниску:
– Ты что ж – заскучала, что ли?
Аниска покраснела, опустила голову.
– Скоро соскучилась, – недовольно сказала тётка Анна. – Эва какую даль парня по жаре таскала!
Наступило молчание. Только горшки и кринки побрякивали в руках тётки Анны.
– Дождик на улице-то... – наконец пробормотала Аниска.
– Ну, а что из этого?
– Покосу-то нету...
– Домой, что ли, сбегать хочется? Ну что ж, иди. Вот возьми пирог да ступай. Но смотри, завтра обратно!
Аниска торопливо повязала платок.
Тётка Анна достала из печки пироги, выбрала один с пригаринкой и положила на стол.
– На вот. Только и глядит, как бы домой... И куда идёт, когда дождик вот-вот опять брызнет!
Аниска взяла пирог. Но уходить медлила. Она глядела в окно, как бы стараясь понять – брызнет сейчас дождь или нет?
Тётка Анна вышла зачем-то в чулан. Тут Аниска бросилась к противню, схватила ещё два пирога и сунула их под фартук.
– Прощайте, – крикнула она с крыльца, – я пошла!
Гришутка высунулся в окно:
– Ты куда?
Аниска махнула рукой:
– В Зелёные Горки!
– И я! – завизжал и завопил Гришутка. – И я с тобой! И я хочу!
Но Аниска, шлёпая пятками по сырой тропинке, уже мчалась усадьбами. Аниске хотелось превратиться в жеребёнка, тогда бы она эти пять километров проскакала вприпрыжку и ни разу не отдохнула бы. Или сделаться бы птицей это ещё лучше! Прямо над лесами, над полями, над оврагами... Бросили же гуси-лебеди девушке по пёрышку, и вот сделалась же она птицей!
Аниска посмотрела на небо. Ни одной птицы не было видно под светло-серыми облаками, даже певучий жаворонок спрятался куда-то, испугался дождя.
Идти было неспособно, ноги скользили по сырым тропинкам. Спускаясь с бугра за рощей, Аниска два раза упала, а потом замывала платье в ручье. Воздух был влажный и тёплый, от земли поднимался пар, сквозь облака мягко просеивалось солнце, над сладкоцветущим клевером гудели шмели... Озарённый, счастливый день раскрывался перед Аниской.
Чем ближе к Зелёным Горкам, тем приветливей становилась дорога. Вот и река с узкими и шаткими лавами. Здесь под лавами они купаются в жару. А вон там уже видны капустные огороды, которые они пололи... Как давно это было!
Аниска торопливо поднялась сквозь кусты на горку – вот и деревня!
Мать встретила её немножко удивлённо.
– Ты что? Разве там покос кончился?
– Нет, – сказала Аниска, – только ведь дождик же... А завтра обратно пойду. Вот тётка Анна пирог дала.
– Только один? – спросила Лиза.
Аниска не ответила.
– Ох, глупая, – улыбнулась мать, – неужели без дому и недели прожить нельзя? Ну садись, поешь.
– А потом Никольку бери... – добавила Лиза.
У Лизы моментально создался план – сейчас она сдаст Никольку, а сама к Верке, а с Веркой за ягодами...
Но, оглянувшись через минуту, Лиза увидела, что Аниски уже нет в избе.
Аниска и Светлана сидели на крыльце у Тумановых. Светлана неожиданно для самой себя обрадовалась Аниске. Она не скучала об Аниске, но всё же ей чего-то не хватало в эти дни. Особенно на работе. Танюшка прямо засмеяла её – то она грабли не так держит, то подгребает не чисто... А Катя тоже: "Что, некому за тебя поработать?" Ехидная такая!
– Ты не уходи больше, – сказала Светлана.
Но Аниска покачала опущенной головой:
– Мать велит. А то тётка Анна рассердится...
– Как хорошо – кругом пасмурно! – улыбнулась Светлана, поглядев на небо. – Может, и завтра покосу не будет. Только за ягодами сыро...
– Скоро малина поспеет, – сказала Аниска, – вот я тебя поведу... Ведро набрать можно!
– Ведро?!
Светлана с радости даже обняла Аниску.
Аниска, улыбаясь, развернула свой фартук.
– А я тебе гостинца принесла!
И подала ей два толстых ржаных пирога.
– Ой, куда мне столько? – засмеялась Светлана. – Да они же чёрные!..
Аниска омрачилась:
– А они всё-таки ничего. Они с морковью. Ты попробуй!
Светлана попробовала и сморщила свой защипнутый носик.
– Так себе... Ну-ка, а другой такой же?
У калитки неожиданно появилась Лиза. Она своими острыми мышиными глазками увидела пироги – один на коленях у Аниски, другой у Светланы в руках.
– Ага, – крикнула она, – а сказала, что тётка Анна один прислала! Ага! Скажу мамке! Тётка Анна три прислала!
– А вот и нет, – покраснев, ответила Аниска, – тётка Анна один дала!
– А эти два откуда же? Не тётка Анна дала? Нет?
– Нет.
– А кто же?
– Никто.
– Значит, сама взяла, да?
Аниска замолчала и покраснела ещё больше.
– Утащила, значит?
Аниска испуганно взглянула на Светлану.
Светлана опустила руку с пирогом и перестала жевать.
– Эх, ты, и не стыдно! – сказала Лиза. – Вот Косуля! Сейчас пойду скажу мамке, что пироги таскаешь!
И убежала.
Светлана обиженно поджала губы.
– Что ж ты мне... какие пироги приносишь? На вот, возьми, пожалуйста.
Она положила пирог Аниске на колени и встала. Во двор вошла Катя.
– Аниска пришла? Больше не уйдёшь?
Аниска не ответила и не подняла глаз. Катя поглядела на одну, поглядела на другую.
– Поругались, да? Всё, как петухи.
– Ничего не поругались, – оттопырив маленькие губы, ответила Светлана, – а просто я с ней больше не вожусь...
– А почему же?
– А потому же. Сами потом скажете, что я с жульницей вожусь.
– Аниска, – сказала Катя, – а ты разве жульница?
– Да, – сказала Аниска и ещё ниже опустила голову.
Катя удивлённо посмотрела на неё:
– Как это?
– А так, – подхватила Светлана, – у тётки пироги утащила.
Катя немножко помедлила, подумала. И вдруг рассердилась и всё её ленивое спокойствие исчезло.
– Она же для тебя принесла! А если бы не ты, то и не взяла бы их никогда! А уж ты скорей "жульница"! Тоже слово какое нашла! Да я бы на Анискином месте и водиться-то с тобой ни одного дня не стала бы, даже ни одной минуточки!
Катя круто повернулась и пошла прочь. Светлана вскочила и побежала за ней – она вовсе не хотела ссориться с Катей. Аниска глядела им вслед, не трогаясь с места.
Возле пруда, в большой тёплой луже Танюшка, Верка и белобрысый Прошка делали мельницу. Катя и Светлана вошли в лужу. Танюшка и Верка поднялись им навстречу. И Прошка присунулся. Стоят всей кучкой, говорят что-то и поглядывают в Анискину сторону.
Аниска медленно завернула в фартук пироги с морковью, встала и, не оглядываясь, пошла домой. Ей хотелось спрятаться где-нибудь на задворках, лечь, закрыть глаза и забыть всё так, чтоб совсем отняло память.
Мать увидела её в окно.
– Что это Лиза про пироги говорит? – закричала было она. Но поглядела в туманные Анискины глаза и сразу сбавила голос. – Ты что? Ай, заболела? Ступай-ка на печку, прогрейся хорошенько!
Аниска молча положила на лавку надкусанные пироги и залезла на печку. Она долго смотрела в потолок. Мать расспрашивала про тётку Анну, про Гришутку, про харчи. Аниска отвечала односложно, думая о своём. Потом вдруг заплакала.
– Ты о чём? – встревожилась мать. – Тётка Анна обижает, что ли?
– Нет.
– А чего ж тогда?
– Я ведь не украла пироги-то... Я взяла просто – их ведь там было много...
– Ах, вон что! Ну, а зачем взяла-то, разве тебе их не дали?
– Нужно мне было.
– Попросить надо. Кто ж так-то берёт? Разве можно?
– Да она не дала бы.
– А может, и дала бы. А раз не дала – самой брать нельзя! Хоть бы и не для себя...
Аниска, наклонясь с печки, поглядела на мать:
– Мамка... А тебе кто сказал, что я не для себя?
– Ну, кто сказал – сама вижу. Подружке небось принесла. А ей-то наши пироги не больно нужны! Глупая ты у меня, Аниска! Трудно тебе будет на свете жить. Э-эх! Сердце у тебя всё наружу – кто захочет, тот и поранит. И тут же прервала себя: – Ну, не в этом дело. Нужны или не нужны ей пироги, а без спросу брать ничего нельзя. Придёшь к тётке Анне – скажи, что взяла. А ругаться будет – ну что ж, терпи. За дело. Вперёд умнее будешь. Скажи непременно, слышишь?
Аниска ответила со вздохом:
– Скажу.
Теплота приятно размаривала и нежила. Но лишь только Аниска начинала дремать – воспоминание о том, что случилось, как булавкой кололо в сердце. И она снова открывала глаза.
"Жульница!"
12. КУДА ПЛЫВУТ ОБЛАКА
Дни в Корешках жаркие, медленные, как смола, текущая по стволу, как облака, идущие по небу...
Аниска сидела на бугорке над рекой. Гришутка играл на песке, у самой воды. Он отыскивал в песке крошечные раковины, гладкие камушки, чёртовы пальцы и складывал всё это на круглом глянцевитом листе кувшинки.
Аниска сушила мокрые от купания волосы. Они очень отросли за лето и крупными завитками лежали по плечам.
Отсюда, с бугорка, далеко видно. На том берегу кусты растут островками, а между кустов, на солнечных полянках, корешковские колхозники сушат сено. Аниска никого не знает, даже девчонок не знает. В первый же день, когда она только что появилась в Корешках и пришла на колодец, одна корешковская девочка сразу высмеяла её:
– Ты куда глядишь – на меня или на тётку Марью?
Стоявшая тут суровая тётка Марья осадила девчонку:
– Эко, язык-то у тебя вредный!
Девчонка застеснялась:
– Да ведь я так, я шуткой!
Но Аниска уже больше ни разу не пошла на колодец в то время, когда там был народ.
Она считала дни. Оставалось немного – последний лужок за рекой, вот этот самый. Аниске видно было, как вдали по ровному лугу ходили конные грабли, загребая длинные пушистые валы. Ближе к берегу, где росли кусты, колхозницы таскали сено охапками. Вон в синем платке тётка Анна. Высокая, худощавая, она широко взмахивает граблями. Вон набрала охапку, потащила. Ну и охапка – с полвоза будет! И откуда у неё сила такая?
Аниска мельком взглянула на Гришутку. Гришутка втыкал в песок зелёные ветки – может быть, устраивал сад. Солнце припекало, размаривало. Аниска подняла глаза к белым облакам, и сразу её мысли потекли куда-то далеко от Корешков, от покоса, от Гришутки, – вслед за белыми холмистыми облаками... Куда они идут? Куда плывут они, словно большие гуси-лебеди по глубокой голубой воде?
Учительница рассказывала, что иногда облака идут низко, даже садятся на верхушки гор. А на горах домики. Вот сядет облако возле домика. Люди утром проснутся – что такое? Солнца не видно. Открыли окно – а в окно облако лезет...
Неожиданно резкий крик прозвенел над рекой. Аниска вскочила, взглянула вниз – Гришутки на песке не было. А на том берегу маленькая черноволосая женщина кричала, хватаясь за щёки:
– Ой, утонул! Ой, утонул!
Аниска скатилась с бугорка. Гришутка барахтался в осоке. Он не кричал, а только кряхтел с испуга. Аниска вытащила его на берег. Руки у неё дрожали, когда она снимала с него мокрую, с налипшей тиной, рубашку.
На крик со всех покосных полянок бежали женщины. Впереди – тётка Анна.
– Где? Где? – хрипло кричала она.
И едва поверила своим глазам, когда увидела на том берегу своего толстого Гришутку, который голышом сидел в траве и даже не плакал.
– В воде был! Сама видела – разрази меня гроза! – тараторила чёрненькая женщина. – Уже нырял, уж совсем воду хлебал, вот разбей меня гром!
– Иди домой! – крикнула тётка Анна Аниске. – Чтоб ноги твоей не было у речки!
Женщины вернулись на покос. Тётка Анна тоже ушла, но, уходя, погрозилась граблями.
– Пойдём! Скорей! – торопила Аниска.
Но Гришутка упирался:
– А что я, голый пойду, да?
– Ну и что же? Не замёрзнешь.
– А вороны утащат!
Но Аниска уговорила его. Они шли рядышком. Гришутка скоро и позабыл совсем, что он голый, – бегал за бабочками, ловил кузнечиков, разглядывал мышиные норки...
Аниска сушила на ветру его рубашку, неся её над головой. А когда подошли к усадьбам, рубашка уже высохла и Гришутка оделся.
Аниска с трепетом ждала, когда придёт тётка Анна.
"Может, она до вечера-то забудет, – думалось ей, – а хоть и не забудет – всё-таки не так уж будет злиться!"
Но тётка Анна, хоть и вернулась домой очень поздно, всё-таки ничего не забыла.
– Завтра же домой отправляйся! – сурово сказала она. – Завтра же! – И пробормотала вполголоса: – С дураками свяжешься – только горя наживёшь.
Утром Аниска ушла домой. Как она ждала этого дня! А день-то этот получился грустный. Даже спасибо ей не сказали за все эти долгие томительные часы, за то, что потешала Гришутку, за то, что убиралась в избе, за то, что так молчаливо тосковала по дому... Ни одного хорошего словечка ей не сказали!
Только одно порадовало: Гришутка догнал её и сунул ей в руку обсосанную конфетку. И пробурчал на прощание:
– Как вырасту большой, так и я к тебе в царство-государство приду!
Аниска улыбнулась ему:
– Ладно. Обязательно приходи. Я ждать буду!
И пошла. Хотела ещё что-нибудь сказать милому светлоглазому парнишке, но только махнула рукой и торопливо зашагала по тропинке.
Сухая жёлтая рожь кланялась ей налитым колосом.
"Скоро жниво... – подумала Аниска. – Малина поспела... Теперь на Ясной вырубке что делается! Если б не пироги эти!.."
Воспоминание о пирогах вызвало снова чувство тоски и недоумения хотела порадовать Светлану, а только рассердила и сама оказалась жульницей... Но за эти пироги она уж расплатилась ещё раз – тётка Анна тогда целых полдня ругала и стыдила её. Неужели и этого ещё мало?
13. ТРУДНАЯ ДРУЖБА
Аниска не знала, какой разговор произошёл возле большой тёплой лужи, в которой торчали крупные стебли золотого, уже отцветшего чистяка. А разговор был такой. Первой начала Светлана, потому что Катя молчала и глядела в сторону.
– Вы подумайте, девочки! Украла пироги и принесла мне. Ну, я и откусила – я же ведь не знала, что они утащенные!
Танюшка всплеснула руками:
– Украла! Воровка! Надо смотреть за ней, а то придёт да чего-нибудь украдёт!
– Она не воровка, – сказала Катя, – и ничего не украдёт. Не придумывай.
Это неожиданное возражение сбило Танюшку, и она умолкла.
Светлана обиделась:
– А ты что думаешь – я неправду говорю, да? Она же при тебе созналась, что жульница!
Но Катя, не отвечая, повернулась и пошла – пошлёпала по тёплой луже.
– Теперь Косуле попадёт!.. – сунулся было Прошка.
Но Верка оборвала его:
– Смотри, как бы тебе самому от Косули не попало.
Друг за другом побрели по воде. Снимали с чистяка коричневые коробочки с семенами. Потом собрались в кружок и стали считать, у кого этих коробочек больше. Светлана тоже ходила с ними и тоже собирала коробочки... Почему это никто не возмутился вместе с нею, как будто она зря наговорила на Аниску? А может, и правда зря?
Скорее всего, поэтому и случилось так, что когда Аниска вошла в свою деревню – ей пришлось и удивиться и обрадоваться: Светлана встретила её с улыбкой.
– Совсем пришла, да? Вот и хорошо! Теперь пойдём за малиной помнишь, ты меня в какое-то местечко отвести собиралась?
Есть в лесу потаённый уголок. Туда ведёт только узенькая, полузаросшая тропочка, да и ту мало кто знает.
Идти туда надо сумрачным ельником, пробираться сквозь заросли можжевеловых кустов, прокладывать путь среди густых спесивых папоротников. Светлана шла следом за Аниской, поторапливаясь, чтобы не отстать, и в то же время робко поглядывала кругом. Ей казалось, что лес становится всё угрюмей, какие-то сухие ёлки – снизу совсем нет ни веток, ни зелени, только лохматая макушка темнеет где-то наверху. И так они густо растут, что и неба не видно.
Иногда путь преграждала валежина – рыжая, суковатая, с торчащими корнями... А то возвышался на пути огромный муравейник. Светлана обегала далеко стороной, потому что боялась муравьев, и тогда Аниска ждала её.
– Ой, этому лесу конца нет! – крикнула Светлана, уморившись. – Ты заблудилась, наверно!
– Лесу конца нет, – ответила Аниска, – а нашей дороге конец есть. Видишь – светлеет?
Лес расступился как-то внезапно и встал по сторонам со своим сумраком, холодком и сырыми травами. Щедрое солнце заливало вырубку, полную пней и малиновых зарослей. Малинник пышно заполнил поляну, и даже издали было видно, что тонкие белёсые ветки гнутся от красных ягод. Светлана захлопала в ладоши:
– Ой, сколько! Ой, я с ума сойду!
Девочки приподнимали ветки, прозрачные алые ягоды сами ложились в руку. А тёмные, перезрелые – не успеешь подхватить, только дотронешься, а уж они падают вниз, в спутанную траву. Очень скоро кринки стали полны, а на языке появилась оскомина. Но сладкие ягоды манили и не отпускали и не давали уйти...
Всё шло хорошо и весело до той минуты, когда из малинника выпорхнула птичка-славочка. Светлана даже вздрогнула – чуть не из-под руки порскнула эта птичка.
– Тут, значит, гнёздышко есть, – сказала Аниска, – отойди.
– Почему же – отойди? – возразила Светлана. – Я хочу посмотреть!
– Отойди, не надо. Эти птички очень пугливые...
– А я хочу!
– Ну ведь она может совсем гнёздышко бросить! Знаешь, эта птичка какая? Потрогаешь гнёздышко рукой, а она уж и не сядет. А вдруг там детки? Останутся без матери. Нет, нельзя.
– А я посмотрю!
Аниска встала между кустом и Светланой.
– А! Не даёшь? Не буду с тобой водиться! И даже разговаривать не буду. Покажи мне дорогу, я домой пойду!
– И я пойду...
