Текст книги "Огонь в твоих глазах. Трилогия"

Автор книги: Любовь Черникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Уже стало светать, когда она оказалась на тропе, ведущей к купальням. За первым поворотом путь преградила пятёрка парней – Федул, Егорша и остальная шайка. Похоже, они, распрощавшись со своими девками, возвращались в деревню. Мужчинам у купален быть не след, тем более в такую ночь.

– Вы только посмотрите! – Воскликнул Федул, указывая друзьям на Киру.

– А мы уж думали, она до обеда не вернётся, после таких-то жарких объятий, – Егорша презрительно скривился.

«Не может быть! Нас с Паситой кто-то видел?! Жуть!» – Кира похолодела, будто со стороны увидев произошедшее.

– Егорша, ничего не замечаешь?

– Сарфан испорчен, «ожерелье страсти» на шее?

Кира схватилась за горло. После того как Мордан её душил, наверняка остались синяки, которые парни и приняли за нечто иное.

– А губы-то, губы! Гляди, как опухли, – продолжали глумиться те.

– Завтра хватит одного взгляда, чтобы догадаться: охотницу, наконец, кто-то догнал, – раздался новый взрыв хохота.

– Обязательно расскажем Микору, когда он вернётся.

– А Микор мне не жених! – Огрызнулась Кира.

Непривычные издёвки злили и причиняли обиду.

– Теперь уж наверняка, после такой-то выходки.

– Да, Микор такое не спустит!

– Яблочко от яблони…

Наперебой острословили парни. Высказавшийся последним Федул не успел и моргнуть, как оказался на земле. Колено Киры упёрлось в грудь.

– Что ты сказал?

Почувствовав, как мутится в голове, охотница испугалась, что это то, о чём говорил Пасита: «Поколотить обидчиков – это одно, а вот прибить насмерть? Нет, такого мне не надо». В этот момент поодаль в лесу над кронами деревьев с рёвом вырвался столб пламени. Это отвлекло, и странное ощущение исчезло.

– Кира, я… – Федул что-то бормотал, остальные, к счастью, не лезли.

– Ты трус, Федунька! Решил, я без Микора никто? Ничего не стою? Неужто, все еще ревнуешь друга? – Кира тряхнула парня, напоследок приложив о землю, и поднялась.

Остальные «храбрецы» посторонились пропуская. Чувствуя, как хмурые взгляды буравят спину, стащила надоевший до сартогских блох венок, который чудесным образом удержался на голове во время всех приключений и зло швырнула на землю.

– Вот тебе и дубовый лист! Одни «сильные» вокруг. Эту бы силу да в правильный воз запрягать…

ГЛАВА 14

1.

Тин Хорвейг смотрел вслед убегающей девчонке.

«И что это сейчас было?»

Поцелуй случился далеко не таким невинным, даже для самого Защитника, что странно: «Но главное не это, – главное было то, как вела себя сила. Внутри ревело и бушевало пламя, пытаясь вырваться на волю: – И я, похоже, не в силах его погасить». Несмотря на все старания успокоиться не получалось. Не выходило остыть, привычно призвав на помощь мороз, чтобы компенсировать огненную сторону дара. Все, на что хватало контроля, просто стоять на ногах и держаться ис последних сил.

«Держаться… Держаться… – Прокручивая в голове точно молитву, Пасита медленно брёл, шатаясь, и то и дело останавливаясь у деревьев, чтобы отдышаться и сделать новый шаг. По лицу текли струйки пота. Пальцы дрожали. На искусанных губах выступили бисеринки крови. Наконец, впереди показалась поляна: – Маловата будет, но хоть что-то».

Постояв на опушке, точно решаясь, Защитник с усилием оттолкнулся от шершавого ствола и побрёл к центру. Добравшись до середины, задрал голову к светлеющему небу и снял все блоки, выпуская силу на волю.

2.

– Тин Шноббер, ты кретин! Сартогская кобыла умнее тебя в четыре раза! – Пасита был крайне зол и почти перешёл на крик.

Братья жались на лавке, вздрагивая от каждого слова, тяжёлым молотом обрушивающегося на головы – хмель прошёл, и пришла закономерная расплата за невоздержанность в возлияниях. Вчерашний задор и прыть тоже подрастерялись, да ещё и вернувшийся спозаранку Защитник совершенно не дал выспаться. Заявился как раз в тот момент, когда сладкий сон только смежил веки. Безжалостно разбудив пинками, принялся распекать:

– Это надо было додуматься подмешать в питье «Страсть Киаланы»! – Рыкнул он. – Сколько?

– Двойная доза, – пробурчал Мордан.

– Ты же говорил, что тройная? – Харила удивленно глянул на брата.

– Заткнись, придурок! – Вызверился тот.

– Тройная?! – Паситы вскинул едва не вылезшие из орбит глаза к потолку: – Керун-воин, за что ты послал мне этих остолопов? Ты в своём уме? – Стальные зрачки обратились к старшему тин Шнобберу.

– Мы просто хотели повеселиться, – оправдывался тот.

– А если бы я тебя прибил ночью, тебе было бы достаточно весело? – Зашипел Защитник, мысленно добавив: «А потом неизвестно, что сделал бы с девчонкой, убив на корню свою мечту?» – У меня все блоки едва не сорвало к сартогам!

– Пасита, мы же не знали, что зелье на тебя так действует… Думали, Защитники невосприимчивы… – Харила выглядел особенно виновато, хотя идея явно принадлежала его брату, и, глядя на его помятое, некрасивое лицо, Защитник не выдержал, засмеялся. Хохотал до слёз, пока не начал всхлипывать и, теряя силы, опустился на лавку.

Братья озадаченно переглянулись, и Мордан шепнул:

– Кажется он того… С ума сбрендил.

– Что-то мне боязно, – ответил Харила и тоже заёрзал.

Утерев выступившие слёзы, тин Хорвейг резко успокоился:

– Меня другое удивляет, – продолжил он уже спокойнее, хотя смех так и норовил вновь прорваться, что было заметно, по его дернувшимся губам. – И как вам только в голову пришло этого зелья самим напиться? Это какими же тупицами надо быть? Вы хоть представляли последствия?

– Оно дорогое! – Оправдываясь, возразил Харила.

Пасита, вздохнув, глянул как на безнадёжного и продолжил теперь уже тихо и зло:

– Если бы из-за вашего идиотизма девчонку хоть кто-то тронул. Неважно, вы, – он выразительно посмотрел на Мордана, – или местные. Я бы спалил все это место, к сартогам, до тла! И начал бы именно с вас. Спалил, и ушёл бы за Излом.

Защитник и в страшном сне не мог представить, что его единственная надежда чуть не рухнула из-за глупости помощников.

– А я, вообще, ни при чём, – пробормотал обиженно Харила.

– В общем, так. День вам на сборы, и можете убираться на все четыре стороны. С такими помощниками врагов не надо.

– Вот и отлично! – Подскочил внезапно осмелевший Мордан, в котором взыграла фамильная гордость. – Всё равно скука смертная. Ты только и можешь, что обещать. Зачем я, вообще, согласился поехать? Да ещё и брата с собой уволок!

– Всё сказал, тин Шноббер? – Пасита произнёс фразу холодным тоном, оценивающе глядя на бугая.

– Всё, – Мордан встал и направился к выходу.

– Тин Хорвейг, – пробасил вдруг младший тин Шноббер, даже не сделав попытки подняться, – можно я останусь?

– Что? – Воскликнули Мордан и Защитник в один голос.

– Я не буду трогать охотницу. Да и не собирался. Я, вообще, никого больше не трону. Буду делать все, что скажешь. Не прогоняй меня, пожалуйста.

Пасита ничего не ответил, лишь раздражённо махнул рукой, приказывая братьям убраться из горницы. Когда те вывалились наружу, Защитник тяжело опустился на лавку: «Тройная доза! Это надо только подумать!» – Он прекрасно представлял, сколько заплатил тин Шноббер жрицам за целую бутылку. Вот почему так раскалывается голова, и трясутся руки. Он с самого начала подозревал, что это не обычное похмелье, с которым мощный организм совладал бы в два счёта, а найденный в сенях пустой пузырек лишь подтвердил, что дело нечисто: «Болваны даже не додумались сорвать этикетку!»

Пасита усмехнувшись, вспомнил как вчера то и дело натыкался на предающиеся любви парочки: «Особенно жаркая ночь Киаланы нынче выдалась в Золотых Орешках».

Выудив из закромов бутыль вина, он плеснул себе кубок и снял с полки Книгу Излома. По какой-то причине его потенциал увеличился, хотя уже и не должен был: «Я думал, что давно достиг пределов дара».

Кроме того, наблюдался серьёзный перекос баланса. Огненная структура теперь в несколько раз превосходила морозную, а этого нельзя было допускать ни в коем случае. Чревато неожиданными срывами и внезапной потерей контроля: «Вон как из крайности в крайность бросает, – смутные подозрения только усилились: – Неужели все дело в девчонке?»

3.

Братья тин Шноббер вышли наружу, прихватив в сенях заранее припасённую бутыль с медовухой, и расположились под яблоней позади дома.

– С чего это ты решил остаться?

– Брат, я влюбился. Кажется…

Мордан поперхнулся и прыснул прямо Хариле в лицо, но тот будто и не заметил, продолжая блаженно лыбиться.

– Ты умом повредился?! Хотя, откуда бы ему у тебя взяться? Отродясь не бывало. Твоя мать, верно, зачала со скамейкой, пока твой тупой папаша был в отъезде.

– Не смей так говорит о моей маме! – Рыкнул угрожающе Харила, тут же растеряв всё благодушие, и тряхнул братца за ворот. – И про отца тоже. Он, меж прочим, твой дядя!

– Ладно-ладно, успокойся, – Мордан решил, что не стоит ссориться. – И кто она?

– Не знаю, – на будто слепленном абы как из куска глины лице снова расцвела мечтательная улыбка.

– И всё-таки ты идиот.

– Не больший, чем некоторые. Даже я сообразил бы не трогать девку, кою Тин Хорвейг себе присмотрел. Он такое никому не прощает.

– Я хотел отомстить!

– Отомстил?

Братья замолчали, каждый думая о своём.

– Чем планируешь заняться? – Наконец, задал вопрос Харила.

Мордан поморщился:

– Отец, небось, снова отправит следить за Болотным поместьем.

– Там же со скуки помереть можно. Мне хватило того лета, когда ты обманом уволок меня с собой. Ни девок, ни развлечений – одни старые клуши и комарье. Ни выпивки – погреба пусты, как душа сартога. Да ещё и прислуга родителям докладывает о каждом шаге. Нет. Я лучше здесь останусь. Уговорю как-нибудь тин Хорвейга.

– И все же ты тупица.

Харила неодобрительно покосился на брата, но промолчал. Привык и давно устал обижаться, но вдруг кое-что припомнил:

– А она сказала, что я умный. И сильный.

Мордан скривился – благостное выражение на дремучем лице Харилы выглядело неуместно:

– О, боги! Хотел бы я посмотреть на ту дуру, которая так сказала, – пробормотал он себе под нос, стараясь, чтобы брат не расслышал. Рука у младшенького тин Шноббера была тяжёлая, а терпение не бесконечное.

– Чего? – Насторожился тот.

– Какая она? – Добавил Мордан громче. – Как, говорю, выглядит?

– Маленькая и хрупкая. Чернявая, – в голосе Харилы сквозила невиданная доселе нежность. – Очень красивая. Она меня первой поцеловала, – глаза затуманились воспоминаниями.

– И ты её? – Мордан шевельнул бровями, но не стал договаривать, отметив, как стремительно меняется выражение лица кузена. – Молчу-молчу! Дела-а… Харила тин Шноббер встретил любовь всей жизни…

– Шутишь? Шути. – В голосе Харилы проскользнуло самодовольство.

– Вот скажи мне, какой тогда от зелья толк? Зря только добро перевёл, – посетовал Мордан.

Харила глумливо осклабился, что-то припомнив:

– Хотя бы деревенским вышел толк, я будто в третьесортном столичном борделе побывал. Ну, знаешь, когда народ по углам жмётся, ежели комнат на всех не хватает. Вздохи чуть ли не под каждым кустом. Весной детишек тьма народится…

Братья засмеялись

– Сработала задумка значит. Только вот мне с того толк?

– Меньше за охотницей надо было бегать.

– Ну а ты-то, как свою красотку встретил? – Мордан не хотел продолжать разговор об очередной неудаче, тем более что понимал – брат прав.

– Да она сама на тропу вышла. Сказала: «Попался!» Я растерялся даже сначала…

Мордан покосился на Харилу, всматриваясь в откровенно некрасивые черты и более чем внушительные размеры, мысленно поёжившись, честно ответил:

– Я бы точно не рискнул. Зовут хоть как?

– Не знаю. Не спросил как-то.

– Чернявая, говоришь? Так тут через одну темноволосые, в темноте и не разберешь. Глаза приметил? Раньше в деревне встречал?

– В темноте не понял, какого цвета и не знаю, встречал ли раньше. Красивая она…

– И всё-таки ты глупый, – покачал головой старший тин Шноббер.

4.

Охотница успела переменить сарафан на домашнюю рубаху и заплести косы, предварительно вычесав набившиеся за ночь листья и прочий мусор – все же неловко в лесу с неприбранными волосами, когда в комнату вошла Анасташа.

– Кира, что случилось? – Воскликнула она, сходу приметив синяки на шее. – И хватит уже через окно в избу лазать. Заколочу! – Эту угрозу охотница слышала с тех пор, как ей миновало шесть зим, но мать только пугала. Из груди сам собой вырвался усталый вздох. Теперь не отвертеться, придётся рассказывать. – Это снова тин Хорвейг? – Продолжила тем временем Анасташа.

– Нет, Защитник на этот раз ни при чём. Кто-то накинул мне пояс на глаза, а я дёрнулась от неожиданности, споткнулась и упала. Кушак случайно соскользнул на горло и вот.

Кира не собиралась вдаваться в подробности, чтобы лишний раз не волновать мать.

«Синяки, оставленные пальцами Мордана на бёдрах, ни в коем разе никому нельзя показывать. Одна радость пройдут быстро».

– Ой-ли? – Анасташа явно не поверила. – И кто же это такой неосторожный?

– Не видела. Да тут и Пасита как раз поблизости оказался. Прогнал незадачливого ухажёра. А, может, тот сам испугался и сбежал. Я не успела разобрать.

– А что Защитник?

– Поцеловал и отпустил, – почти не соврала Кира, но воспоминания о жарком, выворачивающим душу наизнанку поцелуе окрасили щёки. Вспомнила она и как неумело отвечала, невольно поддавшись наваждению.

«О, Киалана! Неужели это ты одобрила такое? Неужели весь этот огонь внутри – твоя воля? Нет, в это попросту нельзя поверить! Лучше впредь держаться от Защитника подальше, только если бы это было возможно…»

– Я принесу мазь, там ещё осталось. Зная тебя, Матрёна давала с запасом.

Пока мать ходила, Кира быстро улеглась в постель – сегодня полагалось выспаться. Деревня погрузилась в дрему, лишь куры деловито копались в пыли, взлаивали потревоженные неведомо чем собаки, да раздавалось редкое ржание застоявшейся лошади. Наконец, и Кира уснула.

Привиделась всякая глупость: вот она на руках у Паситы, бесстыдно – точь в точь как Ламита к Лютобору – прижимается к груди Защитника. Тот наклоняется все ближе и ближе, впивается в губы страстным поцелуем, стискивая в объятьях все крепче, до тех пор, пока не затрещали рёбра. Кира пытается отстраниться и вдохнуть, и вот уж вместо тин Хорвейга перед ней перекошенная рожа Мордана. Тот, обдав пивным, кислым духом, выплёвывает в лицо: «Попалась!» Руки сжимаются на горле, и Кира хрипит, бьётся в попытках освободиться, но вдруг обнаруживает, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, потому как полностью примотана к стволу берёзы неимоверно длинным праздничным кушаком. За ней бесстрастно наблюдают Ламита и Люта, но не торопятся на помощь. Вдруг раздаётся голос Каррона:

– Киррана тин Даррен, тебе никогда не стать Защитницей!

– Отец помоги, – кричит охотница, но тот превращается в Паситу и выпускает в неё поток ревущего пламени. Огонь больно обжигает, и из уст вырывается отчаянный крик.

Кира села на постели, ошалело озираясь. Было душно – похоже, сквозняком захлопнуло ставни. Тело горело, а подушка была мокрой от пота, рубаха тоже. Несмотря на жар, зубы стучали, и очень хотелось пить.

«Неужто с малиновым мёдом переборщила?»

Кира кое-как поднялась с постели. Распахнув окно, впустила в комнату свежий вечерний воздух, почувствовав, как сразу становится легче. Переодев рубаху, натянула чистый сарафан и вышла на двор. На душе было муторно и тревожно. Охотница направилась к колодцу, достав бадью ледяной воды, напилась вволю и умылась. Остатки понесла Туману. Лохматому псу в такую жару приходилось несладко.

«Надо бы его с привязи спустить, засиделся бедняга».

Туман лежал, на боку возле будки и, похоже, спал.

– Ах ты засоня! – Рассмеялась Кира, присаживаясь рядом. – Тебя так и кошки задерут, пока дрыхнешь, – она потрепала пса по голове, удивлённая, что тот до сих пор не проснулся, не потянулся, пытаясь лизнуть в лицо. Пёс не пошевелился. – Туман! – Нехорошее чувство подступило к горлу. Морда пса была чем-то измазана, отчего слиплась шерсть, а открытые глаза смотрели не мигая.

Мёртвые глаза.

– Туман… – Прошептала охотница.

По щекам ручьём побежали горючие слёзы. Шмыгая носом и то и дело вытирая набегающую влагу, Кира осмотрела землю вокруг на предмет следов. Они нашлись по ту сторону плетня. Узкие отпечатки ног, обутых в сапожки – отчётливо были видны углубления, где каблуки продавливали мягкую землю: «А ведь все деревенские в такую жару босиком ходят!»

Рядом обнаружились и куриные кости, несколько валялось и около будки: «Откуда они здесь взялись?» – Туману никогда не давали птицу.

5.

– Глафира! – Не докричавшись, Кира отворила калитку и ступила на двор.

Разрывавшийся на цепи кобель, глухо заворчав, скрылся в конуре, стоило охотнице только глянуть.

– Нет её, раз не отзывается. Чего не понятно-то? – Апраксия попыталась преградить путь, но Кира аккуратно отодвинула женщину в сторону.

Сама Глашка тут же появилась на крыльце сонная и босая. Окинув Киру высокомерным взглядом, презрительно усмехнулась.

– Я уж подумала разбойничает кто.

– Ты и разбойничаешь! Почто Тумана отравила? – Кира едва сдержалась, чтобы не стащить красавицу через высокие перила за длинную косу, да не приложить разок о ступеньку, руки так и чесались.

Пухлые, красиво очерченные губы расплылись в довольной улыбке:

– Это тебе за Паситу, – Глафира даже не думала отрицать обвинения.

– Что ты такое говоришь?! – Охотница даже опешила от такого заявления.

– Защитник – мой по праву!

– Защитник ничей! А ты – дура, если так решила.

– Думаешь, если твоя мать отхватила себе Каррона, то и ты имеешь право вставать мне поперёк дороги? Да только это я дева-клятва. Меня выбрали, куда уж тебе? – многозначительно приподнятые брови намекали, что Кира недостаточно хороша для Защитника.

«Или, вообще, недостаточно хороша…» – подумалось Кире под едва ли не сочувствующим взглядом Глафиры.

– Ты забрала у меня Микора, – не унималась та, – а теперь и Паситу хочешь отнять?! Не выйдет! – Она зашипела разъярённой кошкой, спускаясь по ступеням навстречу. Красивое лицо зло кривилось, даже осанка стала угрожающей: – За это я отняла у тебя пса. Не уймёшься – продолжу!

Внезапно Кира успокоилась, ярость ушла, а всё что осталось – это жалость к потерявшейся девке.

– Послушай, Микор всегда мне был только другом. Не более. Если он на тебя и не смотрел, так в том не моя вина. Сердцу не прикажешь. Пасите я тоже нужна по иной причине. Поверь, я бы и рада не видеться с ним вовсе.

– Ты врёшь! Мне всё уже рассказали!

– Что хочешь, то и думай, – голос Киры звякнул металлом, – но, если увижу тебя рядом со своим двором, или кто о том мне расскажет, за косу проволоку через всю деревню. Так и знай! – Охотница повернулась и вышла на улицу, не обращая внимания на крики и угрозы, доносящиеся в спину.

6.

Тин Хорвейг перелистнул страницу. Люто клонило в сон, как с ним частенько случалось, если приходилось много сидеть за учебниками. Очередной зевок, чуть не разорвал рот, но всё же два дня прошли не впустую.

После праздника Киаланы он много времени посвятил медитации на берегу Широкой. Близость воды способствовала укреплению энергетических потоков. Легче давалась разработка новой структуры, которая позволила компенсировать перекос баланса сил в сторону огненной половины. После всех затраченных усилий, он почувствовал себя вполне сносно. Все оставшееся время Защитник посвящал чтению и переводу Книги Излома. Даже брал её с собой – после медитации лучше думалось.

Среди прочего, Пасите удалось обнаружить упоминание о слиянии и взаимном усилении мощи Защитников за счёт объединения сфер силы в момент инициации. Описание было весьма запутанным, и знаний тин Хорвейгу недоставало, чтобы разобраться в тонкостях ритуала, да и ни про какое «объединение сфер силы» он доселе не слышал: «Надо срочно везти книгу в Орден, уж дядя точно сможет во всём разобраться».

На глаза раз за разом попадалось какое-то предупреждение, которое повторилось минимум трижды. Но все, что удалось разобрать, сводилось к тому, что следует правильно просчитывать коэффициенты потенциалов, и что ритуал возможно провести лишь однажды. Отчего-то мысли то и дело возвращались к Ночи Киаланы: «А ведь именно после поцелуя с девчонкой тин Даррен неожиданно возрос мой потенциал, стоит быть с ней осторожнее, пока не выясню всё про это самое слияние. Вдруг случайно повлияю на её силу, запустив эту самую инициацию невовремя?»

К вечеру третьего дня Защитник заскучал. Непрерывное штудирование уже набило оскомину. Раздражало и двоякое толкование рун, да витиеватые выражения, в которых было больше пустословия, чем смысла. Пасита устало отодвинул талмуд в сторону и потёр покрасневшие глаза: «Надо проветриться, пока мозги не закипели». Защитник прислушался к дару, сила вторые сутки вела себя смирно. Новая структура с двойными компенсационным узлами оказалась удачной находкой. Перед глазами встал образ Махаррона. Крючковатый нос, недовольно кривящиеся губы, скрежещущий голос:

– Неплохо, тин Хорвейг, неплохо. Но можно было и лучше. Твоя основная ошибка…

Пасита усмехнулся: «Вспомнится же!»

Одолел зов природы, и Защитник встал из-за стола. Мордан уехал ещё накануне, Харилы тоже нигде не было видно. Младший тин Шноббер, вообще, теперь старался не попадаться на глаза лишний раз с тех пор, как упросил не прогонять вместе с братом. Так что в сенях и на дворе никто не встретился. Поддавшись безотчётной тревоге, тин Хорвейг с крыльца вернулся в избу. Осмотрелся. Книга Излома лежала на столе, хотя он был уверен, что поставил её обратно на полку.

«Может, запамятовал?»

Тревога не отпускала, а Защитник привык доверять своим ощущениям. Впервые за всё время он побоялся отставить книгу без присмотра.

«Опять же, тин Шнобберы знают, что она представляет для меня ценность. Вдруг Мордан подговорил брата её уничтожить, чтобы отомстить за обиду?»

Пасита внимательно, осмотрел горницу, проверил под столом и за занавеской, что отделяла постель и закуток у печи от прочего пространства. Выглянул в сени, но и там ничего подозрительно не обнаружил. Вернувшись в горницу, подошёл к открытому окошку – на дворе, похоже, никто не скрывался: «А если бы и так, то теперь уже и след простыл».

Защитник взял книгу и поместил в сумку, в которой носил её с собой на берег: «Пока буду держать при себе, а позже придумаю куда спрятать».

7.

Пайшан большим чёрным пауком распласталась в сенях под потолком, у самой притолоки, затаила дыхание и, усилием воли замедлила стук сердца, когда Защитник осматривал сени: «Саршан-хо, ушёл бы поскорее, долго мне так не продержаться!»

Когда тот, наконец, вышел, юная асс-хэпт, выждав ещё немного, глубоко вдохнула. Сердце привычно отозвалось щемящей болью, возвращаясь к нормальному ритму, не обращая на это внимания, девушка тихо скользнула в комнату. Ожидаемо книги на столе не оказалось. На полке, к сожалению, тоже.

– Хайшшат вассор! – Выругалась асс-хэпт сквозь зубы.

«Похоже, Защитник забрал книгу с собой. Какая незадача! Глупая ослица, нужно было взять её сразу, потом бы убедилась, что это именно Книга Излома».

Убивать кого бы то ни было в деревне, Хэпт-тан настрого запретил. За ослушание последует неминуемое суровое наказание: «Да такое, что не раз пожалею, что не приняла лёгкую смерть от меча или силы Защитника».

Об этом конкретном Защитнике тоже ходили кое-какие слухи, так что встреча с ним лицом к лицу ничем хорошим для ассасина её уровня закончиться не могла, а потому следовало делать все возможное, чтобы остаться незамеченной.

Простое, на первый взгляд, задание на деле оказалось гораздо сложнее. Началось с того, что дорога до Золотых Орешков заняла больше времени, чем девушка планировала. К своему стыду, Пайшан умудрилась банально заблудиться, поддавшись на уговоры встреченной на постоялом дворе семейной пары. Супруги напирали на то, как опасно юной девушке путешествовать в одиночку и предложили вместе преодолеть отрезок пути через лес, в котором, по слухам, хозяйничали разбойники.

Чета выглядела респектабельно, и асс-хэпт, здраво рассудив, что отказ вызовет ненужные подозрения, согласилась. Как водится, попутчики предложили пойти короткой дорогой, которая на деле оказалась длинной… Когда же они возжелали забрать её лошадь и деньги… Впрочем, за это мошенники уже поплатились.

В первые дни после прибытия в Золотые Орешки осуществить план не удалось. Защитник, как оказалось, в избе жил не один. Рядом постоянно крутились два идиота, даже ночевали в сенях. Потом произошла досадная случайность. Её укрытие в лесу обнаружили деревенские ребятишки, и пришлось срочно искать новое, подальше. Местность она знала плохо, оттого потратила лишний день на это занятие.

Не помешал и запасной план, потому следующую ночь Пайшан посвятила подготовке, благо времени было предостаточно. Раздражало её то, что задание было не убить кого-то, а украсть: «Все же я ассасин, а не воровка, – но с Хэпт-таном не спорят – Райхо…» – имя, даже произнесённое мысленно, вызывало почти суеверный страх одновременно с сонмом мурашек.

К счастью, Защитник неожиданно разругался со слугами и выгнал их. Пайшан сначала обрадовалась, надеясь, что это упростит задачу, да не тут-то было. Последующие дни тин Хорвейг не выпускал книгу из рук, даже занимаясь медитацией. Подсыпать сонного порошка в еду тоже не вышло, Пасита стал гораздо внимательнее к своей пище, но в том её вины не было: «Похоже, это как-то связано с той ссорой. Он не доверяет слуге».

Вот тут-то ассасин себя и похвалила за то, что не поленилась продумать запасной план.