Текст книги "Огонь в твоих глазах. Трилогия"

Автор книги: Любовь Черникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 13

1.

– Да что же это такое творится! – Анасташа, схватив Киру за руку, почти заволокла внутрь избы.

– Мама! – Возмутилась охотница, удивлённая таким поступком. – Право слово, как в детстве!

– Ты в своём уме?! – Орала мать. – Мало того, что сначала таскаешься с тремя мужиками неизвестно где, возвращаешься едва живая. Я уже не говорю про тот раз, когда тебя принёс Лютобор. Сплетен за спиной мне и так хватает. Наговорились уже за всю жизнь, но это ни в какие ворота не лезет! Завтра же отправлю тебя в Вороньи Гнёзда к тётке!

– Мама, да что случилось-то?

– Она ещё спрашивает! Нет, вы только посмотрите!

– Мама!

– Вся деревня знает, как охотница Кира, приёмная дочь Анасташи, небывалое дело! Напялила сарафан. А потом её ещё и Защитник до дома провожает. Да кто?! Пасита, сын сартогской шлюхи, будь он неладен!

– Мама, ты стала слишком много ругаться, – Кира старалась говорить спокойно.

– Что ты сказала? Ох! Она ещё смеет матери дерзить! Общение с Защитником не идёт тебе на пользу.

– Зато тебе в своё время очень пошло! – Не выдержала Кира несправедливых обвинений, да ещё и не известно за что.

Мать на миг замерла, задохнувшись от такого намёка.

– Надо было строже с тобой. Как же это я так проглядела-то, а? Зря, видать, на Каррона надеялась. Помоги нам Киалана, что выросло-то? Я же в ней души не чаяла! Все для любимого дитяти, всю любовь за двоих отдавала…

Кира не выдержала и выскочила на двор, не желая слушать злых слов. В голове звенел материнский голос. Грудь щемило, не давая вдохнуть. Охотница обошла дом и со второй попытки влезла в окно. Проклятый сарафан! Сорвала ненавистную одежду и бросила на пол, испытав лёгкое чувство вины. Быстро натянула охотничий наряд, пытаясь не слушать, как на крыльце что-то обвинительное кричит Анасташа. Тихо вылезла тем же путём наружу и побежала в сторону овинов, скрываясь за изгородью. Дороги почти не видела – то слёзы застили глаза.

За свои девятнадцать зим Кира ни разу не поругалась с матерью всерьёз. Детские обиды не в счёт. Что же сейчас произошло? Как, вообще, это могло случиться? И, главное, из-за чего?

Добравшись до овинов, охотница проскользнула внутрь одного. Забралась наверх, и свернулась калачиком на старой соломе, рыдая взахлёб, как в детстве. Через некоторое время слёзы кончились, и она долго лежала, вдыхая запах нагретого за день дерева и наблюдая сквозь щели, как постепенно заходит солнце. Потом – как на пока ещё светлом небе появились первые звёзды и на землю опустилась тёплая летняя ночь. Домой идти совершенно не хотелось, а в душе было пусто.

Сначала умер отец. Ушёл. Так странно, раз, и его не стало. Никто не понял, почему же это произошло? Защитники болеют редко и живут долго – их хранит сила.

Потом уехал Микор – единственный друг. С девчонками дружбы у Киры не складывалось. Нет, она ни с кем не враждовала. Но, дальше чем поздороваться, да про дела спросить не шло: «Девчонки-то что? Они все про парней, да про наряды. А я всё больше о звериных повадках, да про то, как лучше сбить противника с ног, или половчее затаиться в лесу, или, положим, на поле… Кому это интересно? Сплетен не люблю и в рукоделиях не сильна. Люди меня странной считают, хотя и привыкли. Одеваюсь не так. Приёмыш. Драчунья. Охотница…»

Кто поглупее, бывало, вообще, подкидышем из Излома дразнил, но это уже и забылось – Каррон быстро осадил пустословов.

«А теперь вот и мать взбеленилась. Ну что мне-то делать, если Защитнику неймётся? Он ведь не добровольно, так силой заставит. Неужели всем будет легче, если меня приволокут к дому на площади за волосы? Разве мама будет такому рада?» – на этой мысли снова хлынули слёзы.

«Пасита. Чего он пристал? – несмотря на сладкие речи, Кира хорошо помнила презрительное выражение лица, свист плетей… Помнила, как убили ни в чём не повинного Волчка… Помнила, как они с Микором снимали со столбов полуживых парней и доставляли тайно к Матрёне… Помнила Глафиру, крадущуюся в ночи с лихорадочным блеском в глазах… – Да. Сегодня Защитник, будто бы и не он вовсе, а кто другой. И про силу эту столько талдычил, а все одно – будто соблазнял. Да только не нужна мне никакая сила! Ясно, как день – от неё одни беды. И домой вот точно теперь нельзя. Как говорил тин Хорвейг? Когда эмоции нахлынут, можно чего угодно ожидать? А вдруг я усну и избу спалю? Или, наоборот, заморожу к бесам?» – охотница села и осмотрелась. Сжечь случайно овины и сеновал тоже будет нехорошо.

2.

Кто-то гладил по плечу, спросонья сразу подумалось о плохом, и Кира резко вскочила, выхватив нож.

– Тише! – На неё в ужасе глядела побледневшая Анасташа. – Ужели я тебя так допекла, что ты меня готова убить?

Мама! – С укоризной воскликнула охотница, возвращая нож на место. Села рядом и расплакалась, спрятав лицо в ладонях.

– Тише-тише, – Анасташа осторожно потянулась. Обняла, чувствуя, как напряжена спина дочери. – А ты чего это удумала тут спать? Камни у воды не лучшая постель. Так и простудится недолго.

– Чай не зима, – буркнула Кира, выворачиваясь из объятий. С обидой посмотрела на мать и принялась раздеваться: «Что же в голове-то так горячо?»

– Прости, дочка. Не знаю, что на меня вчера нашло… Разозлилась, увидев тебя с извергом. Знаю, сердцу не прикажешь, но… – Анасташа тяжко вздохнула. Горечь исказила все ещё прекрасное, несмотря на годы, лицо. – Да и Пасита мужчина видный. Знатен, богат. Эх, если бы ещё не был Защитником… Опять же, обликом хорош, но… Наверное, и моя кровь тут виновата.

– Мама, постой, – Кира, как есть, без ничего уже по колено вошла в воду, но обернулась, – ты сейчас о чём? Ты решила, я влюбилась в тин Хорвейга?! – Ещё не получив ответа на вопрос, прочитала его у матери в глазах. – Да ты что? Все не так! Совсем не так! Да я тебе все расскажу, ты погоди. Охладиться мне надо.

Кира привычно разбежалась и нырнула. Купание принесло облегчение, освежив не только тело, но и мысли. Уняло странный жар. Даже на душе стало легче. Охотница вышла на берег и, расположившись на плоском камне, не спешила начинать разговор. Отжала волосы, принялась заплетать косы.

– Так почему ты здесь спала? – Не выдержав, спросила Анасташа.

– Боялась избу спалить.

– Чего? – Глазах матери от удивления стали вдвое больше.

– Мама, я – Защитница.

– Киалана Заступница, помоги! Моя дочь повредилась умом.

– Так Пасита сказал, – не обращая внимания на слова матери, продолжила Кира. – Со мной тогда что-то произошло. В тот самый раз, когда Люта с Ламитой меня нашли здесь. Мордан рассказал про это тин Хорвейгу. Они посчитали, что я вошла в боевой транс, как Защитник.

– Что?! – Анасташа не поняла и половины сказанного.

– Пасита сказал, что у меня дар, а дед и отец скрыли это от Ордена, но больше так нельзя. И ещё сказал, что я могу нечаянно избу спалить…

– Брешет твой Пасита, как сивый мерин! Голову хочет вскружить! Сказки сказывает.

– Зачем ему врать? – Устало проговорила Кира. – Он, что захочет берёт. Хотя… Может, меня не трогает, потому что я – тин Даррен? – Произнесённое с трудом имя непривычно резало слух. Кире казалось, что это кто-то другой. Не она. Не о себе говорит. – Опять же, деревенских не обижать обещал, пока я к нему прихожу и делаю, что велит. И ведь седмица, как спокойно. Верно? – Кира подняла глаза.

– Народ-то решил, к празднику Киаланы смягчился изверг, богиню боится гневить… – Анасташа украдкой взглянула на дочь и снова уставилась вдаль.

– Ага, а плата за то – мои бока…

– Дочка! – Мать порывисто обняла Киру, будто пытаясь закрыть, защитить.

– А вчера, – продолжала Кира тем же самым ровным тоном, несмотря на то что голова покоилась на материнской груди, – Пасита был совсем другой… Будто подменил кто. Вежливый, обходительный. Но приказал сегодня вечером быть на празднике среди остальных. Целоваться со мной хотел… – Кира смутилась. – Наверное, ты права.

Охотница подняла голову и горестно вздохнула, внезапно осознав, как все выглядело со стороны: «Пасита улыбается, ведёт меня под локоток до самой избы, потом за руки держит…»

Анасташа встала и спустилась к воде. Умыла лицо, едва тронутое сеткой морщин.

– А ещё сказал, – продолжила Кира, – мне непременно надо учиться. Сказал, что он увезёт меня в Орден, иначе сила рано или поздно вырвется на волю, и тогда быть беде.

3.

– Пасита, так что? Сегодня девок снова трогать нельзя? – Мордан стоял посреди комнаты и насуплено глядел на Защитника, завязывая на талии широкий бордовый пояс с длинными кистями.

Тин Хорвейг с утра прямо-таки лучился. Предвкушение, порой, слаще всего прочего бывает.

– С чего ты взял? – Он широко улыбнулся и отхлебнул вина. – Это же ночь Киаланы. Кого поймаешь, та и твоя. Богиня одобрит, – он весело рассмеялся и отсалютовал кубком. Через мгновение к нему присоединились и братья.

– Идёмте.

По берегу Широкой со смехом носились девушки, головы которых украшали венки, и парни, подпоясанные красными кушаками. Это те, кто ещё не обрёл семейный очаг. Те, кто скоро побежит в лес исполнять обряд во славу Киаланы. Все смеялись, играли, брызгались речной водой, что-то жевали, черпали из больших корчаг, расставленных тут и там. Пили: кто пиво, кто мёд, а кто подслащённую воду. На берегу горели костры, освещая все вокруг ярким пламенем. Замужние женщины то и дело подбрасывали ароматные травы, отгоняя духов, выбравшихся из Излома на шум, чтобы посмотреть, что же здесь такое творится.

Кира сидела чуть поодаль на бревне и жевала травинку, доплетая венок. У ног лежал целый ворох полевых цветов. Все синие: васильки, аконит, синий лён.

Вернувшись домой, охотница задремала – сказались ночёвка на камнях и тяжкие думы. Анасташа не стала её будить, позволив выспаться, насколько возможно. Ведь следующую ночь полагалось провести без сна. Вот и запоздала Кира с венком немного: «Не страшно. Веселиться всё равно настроения нет, что-то не до того».

Со вздохом протянула руку, так и не решаясь добавить дубовый лист. Что означало бы – желание привлечь сильного жениха. Такого, кто сможет защитить. Крапиву же выбирали те, кому хотелось покладистого и сговорчивого спутника жизни. Кира долго не могла решить, что нужно именно ей. Даже хотела оставить венок просто из цветов, так поступали, когда полностью полагались на волю богини. Внезапно нахлынула тоска по другу. Сколько праздников подряд они вот так же, как и остальные, наслаждались жизнью, объедаясь сладкими пирожками с малиной и ежевикой.

Впервые Кира всерьёз задумалась о том, что у неё до сих пор нет суженого. Раньше он ей как-то и не был нужен. Да и мать не давила, не спешила сплавить дочку из дому.

«А теперь? Нешто это, щемящее душу чувство, возникающее, когда вижу, скажем, Ламиту с Лютобором, зависть и есть? А хорошо, наверное, вот так прижаться к широкой груди, и не думать ни о чём… Так, дуб или крапива? Надо быть честной перед богиней, – Кира решилась и вплела дубовые листья. – Пусть случится чудо и Микор вернётся. Выйдет навстречу по лесной тропинке, стянет свой кушак и набросит мне на талию, притянет к себе. Усмехнётся с хитринкой и ляпнет какую-нибудь колкость. Да пускай, хоть и про репу… А потом сорвёт поцелуй. Да не так, как обычно, а такой вот – жаркий, как тогда в избе, перед уходом. Чтобы было даже немного больно…»

Мечты прервал грубоватый оклик, и охотница подняла голову.

Перед ней стояли Федул и Егорша – старые приятели Микора, а с ними ещё несколько парней помладше:

– Ты что это здесь делаешь?

– Венок плету. Или не видишь? – Кира продолжила заниматься своим делом.

С Федунькой у охотницы, когда-то ещё в незапамятные времена, образовалась взаимная неприязнь. Как и большинство парней, он полагали, что девке с Защитником тренироваться не след, и даже пригрозить пытался. Но особенно крепко все в этом уверились после того, как она ему и Егорше по разу бока намяла. С тех пор и задирались, но теперь всё больше издалека. Микор же только посмеивался, но не лез.

– Но ведь Микора тут нет, – как-то холодно и серьёзно ответил Федул.

– И что с того?

– Микора тут нет, – с нажимом повторил парень. – Зачем тебе венок?

– Да ещё и с дубовым листом! – В голосе Егорши прозвучало возмущение.

Кира вдруг разозлилась. Не столько словам, сколько не понравилось ей выражение лиц у парней. Хмурые, будто бы и не праздник вовсе.

– А вам, вообще, чего надо-то? – Демонстративно нахлобучив на голову законченный венок, охотница поправила распущенные, чуть волнящиеся, волосы и поднялась. – Идите к своим. Девчонки, небось, заскучали без вас. Того и гляди – другие уведут.

– Наших не уведёшь. Они не такие, как некоторые, – Егорша окатил презрением с ног до головы. Кира даже внутренне вздрогнула от его взгляда.

– Шла бы ты, охотница, домой подобру-поздорову, – внезапно выдал Федул.

– А ты, Федунька, когда это такой храбрый стал? – Взъярилась Кира, делая шаг навстречу. – Или решил, коли я теперь в сарафане, так и управы на тебя не найду?

– А почто ты такая сильно смелая? С чего бы?

Федул не пошевелился и не сошёл с места. Он уже вырос и ничуть не напоминал того худенького, вечно боящегося всего и вся мальца.

– Да она ж теперь с Защитником Паситой, с чего бы ей тебя бояться? – Выкрикнули из-за спины, но Кира не разобрала, чей это был голос.

– Чего болтаешь? – Она даже растерялась от такого заявления.

– Да видели все, как он тебя домой провожал. Ты с ним милуешься только потому, что он первый, кто тебя побить смог? Так можешь особо не гордиться. Остальные просто не дерутся с девчонками, – Федул снова скривился.

– Зря Микор не бил, не знал, какой к тебе нужен подход.

– Или бил, да мы чего-то не знаем? – Егорша многозначительно посмотрел на глумливо хихикающих товарищей.

– Защитник, знамо дело, крепче бьёт! – Добавил снова голос балагура, прячущегося за спины остальных.

Парни зло расхохотались, и охотница поняла, ребятам мёд, да пиво горячат кровь. А иначе, чем объяснить недобрые речи, да ещё в такой вечер, как сегодня?

– А ежели мы тебя все вместе поколотим, ты с каждым станешь миловаться? – не унимались насмешники.

– Убирайся, Федул, не доводи до греха! – Кира, сжала кулаки и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться: «Негоже в праздник затевать драку. А ну случайно спалю кого, как пугал Пасита?»

– А и правда, иди-ка своей дорогой, Федул. Я с тобою позже побеседую.

Никто не заметил, как сзади подошёл Лютобор. Строго посмотрел на каждого охальника и встал рядом. По другую руку возникла Ламита и взяла охотницу под локоть, поглаживая по плечу, успокаивая.

– Люта, а ты что же? На её стороне? – Федул явно удивился, ведь Микор никогда не дружил с Лютобором, но встал на защиту его недостойной подруги.

– Ну уж точно не на вашей.

– Люта, ты хотя Микору другом и не был, ужели одобряешь, как она поступает?

– Да и ты, похоже, Микору не друг. Иди своей дорогой и не попадайся мне сегодня боле. Не стерплю!

Парни, нехотя, отошли в сторону.

– Не обращай внимания. Это Глафира их завела, – шепнула Ламита.

– Глашка? – Удивилась Кира. – Она-то тут при чём?

– Полюбила она Паситу, несмотря ни на что. Даже про Микора думать забыла. А тут его с тобой увидала, разозлилась – оба ведь около тебя крутятся, – Ламита произнесла это каким-то извиняющимся тоном. – Обозлилась Глашка вот ребят и раззадорила. Ты же знаешь, у неё ядовитый язык.

– Киалана Заступница! – Вздохнула Кира. – Вот только этого ещё мне не хватало. Да я, и правда, с радостью бы ушла, если бы можно было, – взгляд непроизвольно скользнул по берегу, отыскивая среди гуляющих знакомую фигуру. Паситы нигде не было видно: «Хвала богам!»

– Выпей мёду, и идём веселиться. Нет у тебя такого права – в ночь Киаланы грустить! – Ламита потянула Киру к ближайшей корчаге. Сама наполнила чарку, подала. – Малиновый особенно удался.

Щёки девушки алели, даже в сумерках видно было, что она и сама уже отведала мёду. Жалась к Лютобору, как ласковая кошечка – приятно посмотреть.

– Твоя правда! – Кира не стала противиться. Залпом осушила чарку и надкусила сладкий пирожок, предложенный Лютобором.

4.

Как только на небе появилась первая звезда, все неженатые парни потихоньку пропали. Но ушли они недалеко. Поднялись на дальний холм, где в дубовой роще на священной поляне возвышалась статуя Керуна. Мужчины собрались в полукруг, готовясь к действу, вознося вполголоса молитвы богу-воину. Потом молодёжь отправится на берег к девчонкам. Прочие, подобрав остатки праздничного ужина и неспешно болтая, разбредутся по домам.

Во главе мужской братии сегодня был не кто иной, как Пасита тин Хорвейг. Именно ему была отведена честь вести обряд. Обряды служения Керуну он знал хорошо. Никто и разницы особой не заметил: что Каррон Защитник, что Пасита – благодать снизошла на всех.

Передавалась из рук в руки ритуальная чаша, произносились положенные слова. Каждый мысленно просил что-то своё: кто удачи в охоте, кто мужской силы, кто богатого урожая, а кто и хорошую жену, да побольше деток.

– Сегодняшняя ночь одними поцелуями не ограничится, – усмехнулся Мордан, передавая чашу брату.

– Сколько добавил? – Тихо спросил Харила.

– Тройную дозу, – хихикнул старший тин Шноббер.

Чаша вернулась к Пасите, и он поставил её у ног каменной статуи, а затем одним лишь взглядом разжёг огонь, сложенного подле костра.

– Славься Керун! Мы – твои сыновья! – Провозгласил он.

– Кер-р-ра! – Раскатисто отозвалось пять десятков глоток.

Пасита запел. Голос Защитника был мелодичен и чист. Белёная простая рубаха, подпоясанная широким кушаком, шла ему не хуже всех тех дорогих нарядов, к которым он так привык в столице. Коротко стриженные волосы уже немного отросли, а на щеках красовалась лёгкая щетина. Небывалое дело!

Интонации стали грозными, деревенские парни с охотой вторили, повторяя слова ритуальной песни. «Кер-р-ра!» – похожий на рык, боевой клич, услыхали даже ожидающие на берегу девушки. Мало у какой по рукам не побежали мурашки, столько первобытной мощи прозвучало в нём. Это была и угроза, и обещание, и своего рода сигнал.

Ратмара, самая старшая из незамужних девок, повернулась к остальным. Скороговоркой с переливами запела. Её звонкий голос разнёсся далеко над водой. Трелью откликнулись ночные птицы – добрый знак. Киалана слышит. К ней постепенно присоединялись и другие. Пели нарочно не в лад, но оттого только ещё лучше выходило. Песня славила природу, созидание, женское начало. Несла в себе скрытую между строк мольбу о здоровье, надёжном спутнике, лёгких родах и мире. Девушки взялись за руки и медленно направились друг за другом, постепенно сомкнувшись в кольцо хоровода.

Сумерки сгустились, и многочисленные костры залили берег Широкой золотым светом. Плавно двигались девы в беленых сарафанах, расшитых по подолу цветами, с расплетенными косами и венками на головах. Под ногами, вторя им, плясали тени, а за всем этим наблюдали многочисленные звёзды во главе с полную луной.

Хоровод разомкнулся и, извиваясь, змеей вполз на ближайший холм. Туда же из рощи, что находилась на соседнем, уже поднималась цепочка парней. Шли они широкими шагами, развернув плечи, высоко подняв головы. Шли найти и забрать своё, как воины древности когда-то. Шли, и летела впереди них песня. Вскоре мужские и женские голоса переплелись в шуточной подначке-перебранке, где куплетом на куплет отвечать принято.

Кире показалось, будто она во сне. Или же в юом самом трансе, о котором говорил Защитник, и вот-вот потеряет себя. Голоса будто отдалились, происходящее завораживало и немного пугало, до шума в ушах: «Может, это из-за мёда, что без счёта чарок поднесла мне Ламита, пытаясь прогнать тоску, развеселить? А, может, дело в том, что я сегодня так ничего не съела толком?»

Стоящие напротив парни были все как на подбор. Хотелось смотреть на них во все глаза. Подойти, обнять каждого, поцеловать… Кира уже почти забыла, как зло с ней говорил Федунька… Сердиться отчего-то расхотелось – в ночь Киаланы полагалось быть счастливой. На душе стало легко и немного тоскливо, и от этого мечтательная улыбка сама собой озарило лицо. Внезапно Кира столкнулась с одобрительным взглядом Паситы. Защитник стоял поодаль и смотрел, не отводя жадных глаз. Смотрел с предвкушением, как кот на сметану. Ощущение минутного счастья тут же пропало, на смену пришла тревога, и мир будто прояснился, скинув пелену странного очарования.

Пропели про ястреба и горлинку. Кира, погрузившись в свои мысли, все пропустила, и лишь по визгу, да прыснувшим в стороны девкам поняла: «Пора бежать!» – но ещё несколько мгновений не могла заставить себя двинуться с места, будто прикованная.

Вид несущихся навстречу парней, глаза которых сверкали азартом, привёл в чувство. Охотница легконогой косулей сорвалась с места, без труда настигнув самых медлительных. Она бежала, не оборачиваясь, обходя девчонок одну за другой. Летела так, будто за ней гонятся все твари Излома: «А раньше шла бы себе не спеша, поддразнивая Микора и наблюдая, как вокруг снуют другие парни, делающие вид, будто бы меня и нет вовсе».

К лесу Кира добралась первой, даром что подол сарафана путался в ногах, грозя повалить на землю: «Куда дальше? Или лучше спрятаться?»

За всеми переживаниями продумать этот момент она попросту забыла. А скорее, по привычке, не посчитала нужным.

«Может, измазать лицо грязью, да затаиться? Да только вот не потайной костюм на мне. Сарафан мама вышивала, пачкать жалко… Или, может, на берёзу влезть? – эту мысль прогнала сразу: – Ага, то-то будет потеха, если кто-нибудь увидит. Хотя, чего я так испугалась? Отчего колотится в груди сердце? Или все из-за слов Федула? Или же я боюсь столкнуться с тин Хорвейгом?»

Лес наполнился криками и смехом, но все звуки пока доносились от опушки. Похоже, парни уже рядом. Догнали. Ищут. Ловят. Для прочих начиналось самое интересное, и Кира направилась дальше, углубляясь в лес.

«К утру все девушки соберутся у купален. Можно засесть неподалёку и выждать, пока закончится праздник. Хорошо, если ещё и вздремнуть удастся».

Решив, что делать, Кира, теперь особо не спеша направилась по знакомой тропинке, обратив внимание, что шум и крики «загонщиков» сместились влево. Как раз в противоположную от купален сторону. Правильно. Девчонки тоже веселились, показываясь преследователям из-за деревьев, дразня, завлекая и совершенно не торопясь идти к месту сбора. Да и нечего там пока делать.

Близко хрустнула ветка. Охотница мгновенно юркнула за ствол ближайшего дерева. Это оказалась старая берёза, толстая, с могучими корнями, между которых образовалась приличная яма. В ней-то она и схоронилась, пригнувшись и затаив дыхание.

К счастью, беспокойство было напрасным. Из-за деревьев появилась Ламита. Она залилась звонким счастливым смехом и шутливо прянула в сторону убегая. Следом с кушаком наготове уверенно и неспешно шагал Лютобор. На лице жениха Ламиты даже в темноте отчетливо читалось предвкушение.

– Попалась!

Смех резко оборвался, когда парень, набросив пояс девушке на талию, притянул к себе. Ламита развернулась, шагнула навстречу, положив руки любимому на грудь. Откинула голову, глядя из-под опущенных ресниц. Кира не разобрала, что именно она шепнула, но видела блестящие зрачки Лютобора. Он почти зарычал, подхватывая невесту на руки. Та и не думала противиться. Напротив, плотнее прижалась. Парень отпустил её на землю как раз рядом с укрытием, где притаилась охотница. Кира успела увидеть, как он впился в пухлые, сладкие от выпитого мёда губы Ламиты жадным поцелуем собственника. Двинулся вперёд, вынуждая ту отступить. Прижал любимую спиной к дереву.

Теперь Кира чётко слышала не предназначенные для чужих ушей слова, произносимые приглушённым шёпотом, и горячее, будто после быстрого бега, дыхание. То и дело из-за ствола мелькали то край подола, под который рвались жадные руки, то обнажённая нога, бесстыдно обвивающая мужское тело.

Кира почувствовала себя жутко неловко, даже лицо загорелось: «Что же делать? Показаться? Да ни за что! Надо незаметно убираться отсюда».

Она осторожно отползла, ни одна веточка не хрустнула, выдав её присутствие. Подол сарафана, будто нарочно старался за что-нибудь зацепиться, и Кира попросту собрала его в кулак, чтобы не мешал. Зря охотница беспокоилась. Влюблённые, полностью увлечённые друг другом, не обратили на неё никакого внимания, вовсю оглашая окрестности страстными стонами.

Немного отдалившись, Кира остановилась и прислушалась. В лесу стало значительно тише. Видать, парочки уже нашли друг друга и разбрелись по потаённым местам. Теперь лишь изредка раздавался девичий визг или смех.

«Всё, как всегда», – Кира тяжко вздохнула, чувствуя, как странно щемит в груди тоска по непознанному женскому счастью.

Нет, она знала, что происходит между мужчиной и женщиной, но все образы ограничивались свадебным обрядом, после которого чета торжественно, под одобрительные выкрики гостей, уходит в опочивальню. Жених горд и весел. Невеста стыдливо краснеет, пряча взор. Но то, что она увидела сейчас… Это было другое. Кира и не представляла, что любиться можно вот так яростно и жарко… Теперь вдвойне стало смешно вспоминать шутливые поцелуи с Микором, ещё немногим назад, мнившиеся верхом дозволенности.

«Микор. Хорошо бы он оказался здесь, и всё стало бы, как раньше… Побежали бы по лесу, дурачась и смеясь. И не стало бы в голове места грустным мыслям…»

Задумавшись, охотница на миг потеряла бдительность, а потому не заметила, как позади на тропинке бесшумно выросла коренастая фигура.

Глаза мягко закрыл чей-то кушак.

– Микор! – Почти поверив в чудо, радостно воскликнула Кира.

– Не-ет, – вкрадчиво произнёс голос Мордана, а кушак переместился на горло и затянулся так, что она едва могла дышать. – Попалась! – Зло прошипел он в самое ухо, обдав тяжёлым запахом перегара. – И кто из нас теперь охотник? – Он дёрнул пояс вверх, вынуждая подняться на цыпочки и крепко вцепиться руками в бордовую тряпку.

– П-Пасита… – Едва смогла прохрипеть охотница, пытаясь бороться.

– Ты же только что звала другого? – Деланно удивился бугай. – Ветреная девка!

Кира не ответила, панически пытаясь освободиться от удавки, перед глазами поплыли цветные круги.

«Похоже, сомлела. А, может, головой ударилась?» – Кира точно не знала, но, открыв глаза, обнаружила, что лежит на спине, упираясь макушкой в шершавый ствол дерева. Руки немели, туго связанные вместе всё тем же самым кушаком-удавкой по ту сторону берёзы. Сверху навалился Мордан, судя по крепкому запаху, изрядно пьяный. Увидев, что она открыла глаза, насильник, гнусно ухмыльнувшись, задрал выше подол сарафана. Коленом бесцеремонно раздвинул ноги, и, пыхтя, и грязно ругаясь, принялся сражаться с завязками на штанах. К счастью, в спешке умудрился затянуть их на крепкий узел.

– А-а-а-а! – Закричала, забилась Кира. – Пусти! Не тронь! Спалю-ю! Пасита-а-а! – Завизжала она, как никогда надеясь, что и правда обладает силой. Надеясь, если не боги, то хотя бы Защитник услышит, раз и так собирался искать. Жуткая мысль заставила замолчать: «А вдруг тин Хорвейг будет не против?»

Извернувшись, охотница умудрилась-таки ударить Мордана коленом.

– Сартогская сука! – Замахнулся было мерзавец.

Кира зажмурилась, сжавшись в ожидании удара пудовым кулаком. После боя у купален стало по-настоящему страшно. Теперь она здраво оценивала свои силы. Да и многое ли можно было сделать со связанными за головой руками?

Удара так и не последовало. Да и сам бугай, тихо охнув, куда-то делся, напоследок больно саданув сапогом по бедру. Что-то тяжёлое плюхнулось справа. Кира скосила глаза. Мордан поднимался с земли, полыхая полным ярости взглядом.

– Уймись, идиот! – Голос тин Хорвейга звучал угрожающе. – Тебе кто позволил?

– Ты! – Огрызнулся тот.

– Что-то я не припомню.

– Сам сказал, девок трогать можно, если кого поймаю. Я – поймал!

– Я не говорил, что можно трогать эту! Думал, вам, идиотам, и так должно быть ясно. Завтра же убирайтесь, чтобы я ваши рожи в своей деревне больше не видел! – Глаза Защитника вспыхнули красным, что в темноте выглядело более, чем зловеще.

– Ты ещё об этом пожалеешь!

– Тин Шноббер, ты вздумал мне угрожать? – Голос Защитника прозвучал вкрадчиво.

– Ну что-ты, Пасита, как можно? – Мордан чуть поклонился и, развернувшись, шатаясь, скрылся среди деревьев.

Пасита подошёл к связанной охотнице. Моргнул, потушив пламя в глазах. Походя одёрнул подол сарафана, прикрывая срам. Вынув из-за голенища нож, разрезал путы и протянул руку, помогая встать. Кира, не в себе от произошедшего, без задней мысли приняла помощь.

– Попалась! – Улыбнулся Защитник, прижав её к себе.

Охотница, напряглась, упёршись ладонями мужчине в грудь, попросила:

– Пожалуйста, не надо, – прозвучало жалко.

– А как же моя награда? Лишь поцелуй. Должно отдать дань богине.

Кира сглотнула, подавив дрожь. Целоваться хотелось меньше всего: «Поскорей бы оказаться у купален. Там люди. Там никто не станет больше приставать».

Родной исхоженный вдоль и поперёк лес, будто стал враждебным.

– Тише-тише. Успокоилась? Ну так как? – Пасита ничего не предпринимал. Лишь выжидательно смотрел, не выпуская её из рук. – Или я тоже могу забыть об обещаниях? – он нехорошо прищурился.

Охотница не ответила. Просто закрыла глаза, подняв лицо: «Сейчас. Нужно немного потерпеть, и всё закончится».

Тин Хорвейг крепче притиснул её к себе. Тонкая ткань сарафана, в отличие от плотного охотничьего наряда, плохо защищала. Тело мужчины было неестественно горячим, она это слишком хорошо ощущала. Кира учуяла слабый запах вина. Того самого, что накануне пили за обедом. Одуряюще пахло чисто вымытым телом, и ещё чем-то волнующим, отчего кружилась голова: «Или это от удара?»

Легкое прикосновение к губам, неожиданно отдалось судорогой в теле, заставив громко всхлипнуть – Пасита будто пробовал редкое лакомство. Он продолжил целовать, прижимая все крепче и крепче. Нежность исчезла, остался один напор. Было жарко, как никогда. В ногах образовалась такая слабость, что, если бы Защитник её не держал, Кира бы точно упала. Она ахнула, вздрогнув всем телом, вцепившись в ткань его рубахи, когда язык ворвался внутрь рта. Тщетно попыталась оттолкнуть, испугавшись новых, доселе неизведанных ощущений. В животе все внезапно свернулось спиралью, заставив издать тихий стон, охотница обхватила тин Хорвейга за шею, сама прижимаясь плотнее.

Внезапно все закончилось. Пасита сам её оттолкнул, хотя безумие вперемешку с отблеском силы и плескалось в стальных глазах.

– Ты выполнила обещание, Киррана. Иди, – голос прозвучал хрипло и как-то сдавленно. Защитник тяжело дышал, будто загнанный зверь. Враз обессилев, даже оперся на дерево. Рявкнул, подгоняя: – Иди же!

Кира, ошеломлённая и одуревшая от страсти, отступила на несколько шагов, боясь отвести взгляд, словно от хищного зверя. Потом все же повернулась и поспешила к купальням. То и дело оглядываясь, до тех пор, пока фигура Паситы не скрылась за деревьями. Тело била крупная дрожь. Её так ещё ни разу не трясло. Казалось, зубы клацают на весь лес.