Текст книги "На круги своя"

Автор книги: Любовь Овсянникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Остается долг на сумму упущенной ими прибыли и мне нечем его покрыть.

На него это не произвело впечатления, он все так же неподвижно сидел и все так же сосредоточенно смотрел на меня. И вдруг расхохотался – раскатисто, заразительно, искренне. Долго смеялся чистым, совсем неуместным, но не обидным смехом. Он откидывался на спинку сидения, припадал к рулю, обхватывал его руками, и все смеялся.

Я не выдержала:

– Весело, да? Вылезу я и из этого дерьма. Вот увидите, вылезу! Худшее уже позади. Господи, какой вы… – я подыскивала подходящее слово и не находила его, – непредсказуемый, – выдохнула с облегчением.

– Ага. Сейчас ваш непредсказуемый расскажет вам еще одну вещь, и тогда уже смеяться будете вы.

– Рассказывайте, чего уж там. Откровенным сделался, – сжалась я в ожидании нового воспоминания.

– Да, так во-от. Раззнакомился я с вами поближе и понял, что ни черта от вас не получу. Как-то ловко вы это умеете: будто и в руках, а чуть сожми их – вы и выскочили. На все мои предложения соглашались, энергично принимались за дело, заинтересованно обсуждали со мной все детали. А потом незаметненько так, исподволь подсовывали мне мысль, что я – дурак, шиш вы будете на меня работать, и фиг я от вас получу. Причем, я сам – сам! – это открывал. А вы по-прежнему, независимая и самостоятельная кошечка, готовы были откликнуться на любое мое «мяу».

– Очень смешной рассказ. Вспомните, любые ваши затеи я честно обсуждала с вами и, видя их надуманность или несостоятельность, пыталась отговорить вас от них. Мне это нисколько не смешно, а только лишний раз дает повод подчеркнуть, что вы иногда все-таки прислушиваетесь ко мне. Это хорошо.

– Это не ваши слова.

– Не мои? А чьи же?

– Это Гаврик так говорит мне каждый день.

– Ну, знаете… Я с Гавриком не договаривалась на сей счет.

– Конечно. Я к тому это сказал, что, мол, знаю себе цену. Мне не трудно любые горы свернуть, любую стену лбом пробить, в игольное ушко пролезть. Я все могу, но как исполнитель. Вы с Гавриком – люди другой породы. Но оставим это, смешное в другом.

– Еще что-то? Терплю все… Вы бы хоть за город выехали, что ли, раз так приспичило поговорить. Крутимся тут в заторах!

– Вот-вот, за город. Вы в самую точку попали. Так и я рассуждал. Думаю: «Женщина красивая, умная, хваткая. Погуляем пару раз за городом, подышим воздухом, а там и стану я с ней спать. И чем раньше, тем лучше», – он замолчал.

– Ну? – вырвалось у меня.

– Что «ну»?

– Спать, говорю, чего со мной не стали?

– А понял, что вам это ни на хрен не нужно, – просто ответил он. – В молодости у меня баб было – кучами. Никаких проблем!

– А сейчас? – поддержала я разговор.

– И сейчас не жалуюсь, – хмыкнул он. – Умнее только стал, размениваться неохота.

Я любила его необыкновенно, с ним мне было хорошо и легко, но я не предпринимала попыток сблизиться еще больше. Потому что он был мужчиной, не прощающим людям их слабостей, а особенно женщинам. Тем более что я понимала – женщин он вообще не воспринимает всерьез. Нет, он мне нужен был в качестве друга, и ни в каком другом. И я сказала:

– Нашли когда говорить о пустом. Впрочем, вы – приятный и привлекательный мужичина. Клянусь, я завидую вашим женщинам.

– Так за чем же дело стало?

– Не хочу терять вас.

– То есть? – он проявлял удивительное непонимание человеческой души. Или женской? Или моей?

– То есть, я дорожу нашей дружбой и не хочу ее портить.

– Чем дорожите? Я без Гаврика – никто.

– Неправда. Гаврик без вас тоже был бы другим Гавриком. И я была бы другой. Вы – исполнитель, истинно так. Но не простой исполнитель, а… – я снова подбирала слова: – побуждающий, сообщающий импульс. И потом… ваша экспрессия! Вы, как нейтрино, не существуете в состоянии покоя. Возле вас заряжаешься, напитываешься энергией. Вот!

– Вы же говорите, что я несу всякую чушь, – съехидничал он.

– Да, чушь. Но зато как убежденно вы ее несете! Она служит отличным материалом для принятия правильных решений, которые легче и быстрее приходят к тем, кто слушает вас… – подумав, я добавила: – и к вам в том числе.

– Не все-е воспринимают мои слова как чушь, – протянул он с ноткой обиды на меня. – Умная очень! А я, между прочим, недурно решаю вопросы и многих умею убедить.

– Конечно. Просто мы с вами разные, и еще неизвестно, кто кому нужнее. Мне, как и вашему Гаврику, интересен сам процесс преодоления. Я люблю лезть черту на кулички, за что часто получаю пинки под зад, мне противен быт, меня тошнит от его неизбежности. С какой миссией я послана в мир? Или Гаврик? У каждого она своя и каждому ее надо исполнить. Вот если вы считаете, что такие люди, как я и Гаврик, – катализаторы процессов, катализаторы жизни, то нам больше, чем другим нельзя расслабляться, копаться в мелочах, блудить, мараться до мерзости. Нельзя!

– Высо-окую планку берете, – будто с завистью произнес он, а потом добавил с невольным предвкушением: – смотрите, падать будет больно.

Мы подъехали к моему дому. Когда я уже подошла к подъезду, он меня окликнул:

– Минуточку, моя леди!

Я возвратилась, подумав, что забыла что-то в машине.

– Относительно… вашей докуки. Завтра я привезу вам письмо, что вы нам ничего не должны, никаких финансовых или иных претензий у нас к вам нет.

– Так их и нет. Зачем мне такое письмо?

– Затем, что Гаврик закроет ваши позиции перед этими… – он сдержал крепкое словцо, – бартером. Бартер вашим киевлянам уйдет завтра, а наше письмо будет датировано двумя неделями позже.

– Я ничего не понимаю, – растерялась я.

– Хи-хи! А вам и не надо ничего понимать, – посерьезнел он. – Делайте то, что говорят.

– Так пока что, вроде бы, мне и делать-то нечего, – снова удивилась я.

– Приготовьте мне на завтра отгрузочные реквизиты тех, кому вы должны проплатить в счет покрытия упущенной прибыли, укажите сумму. Чуть позже дадите этим засранцам телеграмму, что вы рассчитались с ними бартером через нашу фирму. Возьмите копию телеграммы, а копию наших отгрузочных документов я вам привезу, отошлете им.

– Ничего не понимаю.

– Надо спешить! Таможня вот-вот закроет на замок перемещение грузов. Не понима-аю-ю, – протянул в привычной манере. – Умная очень. «Интересно преодолевать…» – передразнил он меня и упрекнул: – Философствуете все, а как работать, так – Виленчик.

Дверь автомобиля хлопнула, и он укатил.

Через неделю все было улажено, и хотя из телефонной трубки звучали заряженные раздражением и паникой вопросы:

– Зачем нам ваш груз? Нам деньги, деньги нужны, понимаете?!

Я уже спокойно на них отвечала:

– Не орите, Сергей Федорович. Основной долг я вам вернула деньгами. А то, что вы сейчас получили, считайте подарком судьбы, хотя вы его и не заслужили.

– Вы год крутили нашими деньгами! Как это не заслужили?

– Это все, что возможно сделать, иначе вы вообще ничего не получите. Уверяю вас, многие, очень многие украинские партнеры никогда не смогут возвратить не только упущенную прибыль, но даже основные капиталы, потерянные в России. Они будут завидовать вам. Вы кипятитесь от непонимания ситуации.

– По вашей милости мы оказались в трудном положении, я жалею, что связался с вами.

– Не я тому виной – как вы понимаете, страна распалась не по моей прихоти. Не ссорьтесь со мной. Это простительно, когда находишься рядом и можешь легко восстановить мир, а нас разделяют тысячи километров. Как мириться потом? А работать еще придется.

Я подождала, пока на другом конце провода соберутся с мыслями.

– До свидания, – долетел до меня его стишенный голос.

– Успехов! – тепло попрощалась я.

Послесловие

Давно это было.

Она часто вспоминала прошлые злоключения, когда смотрела в окно из своего кабинета. Жаль, что предшественник здесь все переиначил, ничего не оставив от Ивана Ильича. Точно также она поступила и с ним, поэтому теперь эта комната имеет вполне современный вид.

Ивана Ильича не стало еще до ее возвращения сюда. Да-да, как она и пророчила, он умер на рыбалке, сидя с удочкой на одиноком берегу. Жаль, она узнала об этом гораздо позже.

Алла больше не платит ей за квартиру, наоборот, – Екатерина доплачивает ей за ведение хозяйства.

Виктор Михайлович Гаврик процветает на бизнесе сотовой связи, вулканический Вилен Борисович – по-прежнему при нем.

Обостренная болезнью интуиция, проблемы со зрением, головокружения чуть не сделали Екатерину суеверной. Но… ее глаза, как оказалось, вовсе ни при чем, они были лишь свидетелями ряда страшных совпадений.

Из беды нас выручают люди.

… Вспоминая, Екатерина выверяла себя, вызнавала, вся ли вернулась сюда, в прежний мир. Интересно было посоревноваться с новым знанием, угадать, что будет за следующим поворотом, что случится после того, как произойдет то-то и то-то. Ее охватывал восторг, когда она убеждалась, что после черемуховых холодов розовой кисеей нависали цветущие яблони и приглушенным желто-лимонным цветом, как бы тушуясь перед солнцем, окутывались груши.

Вот тогда и приходило настоящее тепло и уже не покидало людей. Где-то, приближая июнь, зрели к цветению степные маслины и акация. Неуемных соловьев ночью сменяли сошедшие с ума лягушки. А того, кто бежал от них, от их сырых и душных водоемов, настигал хор кузнечиков, сухие и ломкие голоса которых, впрочем, все равно не щадили людские сердца, вливая туда расплавленную, разогретую усладу бытия.