Текст книги "Солдаты милосердия"

Автор книги: Любовь Буткевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Звучит песня «Журавли». Все это глубоко, до слез трогает людей, и не только переживших войну, но и молодежь…

На одной из интересных, запоминающихся встреч с представителями общества советско-чехословацкой дружбы и руководителями ведущего предприятия города Прешова мы и тридцать лет спустя услышали великое спасибо советским воинам, без чьей помощи не смог бы справиться с оккупантами чехословацкий народ.

ЗДРАВСТВУЙ, РОДИНА!

Отгремела Великая Отечественная война. Позади и для медиков полевые условия жизни и работы. Но борьба за жизнь фронтовиков будет продолжаться еще долго. Под мирным небом годами придется залечивать раны воинам, находящимся в тыловых госпиталях, а потом их выпишут в строй трудового фронта.

Все выдержали худенькие хрупкие девушки, собрав силу воли, отбросив страх и усталость. Конечно, война закалила нас здорово, во всех отношениях. Наверное, мы стали сильнее духовно и физически, намного поумнели, научились разбираться и серьезней относиться к жизни.

– По-ско-рей, по-ско-рей! – опять отстукивают колеса, возвращая нас теперь на восток.

Поезд замедляет ход у пограничной станции. Но что это? Эхо войны? Нет. Это гремит салют в честь воинов-победителей, возвращающихся на Родину из дальних и трудных походов. Видим, как они, не ожидая полной остановки эшелона, выпрыгивают на ходу из вагонов, чтобы твердо почувствовать под ногами свою родную русскую землю. Выйдя из вагона, кто-то распластался на ней, обнимал и целовал после долгой разлуки, кто-то смеялся и плакал от радости, а кто-то громко кричал:

– Здравствуй, Родина!

«Медикам-героям Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» – мемориальный комплекс, установленный на территории 1-го Московского медицинского института

Вот и последнее место дислокации ХППГ-5148 в городе Станиславе (Ивано-Франковск), куда прибыли и где предстоит сложить свои полномочия, расформироваться, расстаться с друзьями и подругами, ставшими такими дорогими и близкими.

В эти последние дни существования госпиталя в штабе шла напряженная работа. День и ночь не выходили из штабной хатки Клавдия Степановна, лейтенант Крутов и другие. Они спешили отобразить боевой путь своего коллектива.

А в душе каждого из нас творилось что-то невероятное. Переживали радость возвращения на Родину, думали о предстоящей встрече с родными и разлуке с друзьями.

Вот уже прощаемся с офицерским составом – нашим непосредственным начальником капитаном Оксом и Верой Петровной Чигогидзе, Ириной Васильевной Кабаковой, Валей Лашук и другими, кто уезжает в сануправление армии за назначением, кому предстоит еще продолжение службы.

Расстаемся и с рядовым составом, младшим медперсоналом, кому по Указу Президиума Верховного Совета СССР разрешена демобилизация в первую очередь. А медсестры, сержанты и старшины пока томятся в ожидании Указа о демобилизации второй очереди.

Тем временем до нас дошли слухи о том, что в связи с началом войны на Дальнем Востоке некоторых медсестер могут направить туда. Мы обратились к начальнику:

– Если на Дальнем Востоке нужны медсестры, отправляйте всех вместе. Мы до конца не хотим расставаться. Одни поедут отдыхать, а другие еще на войну. Это несправедливо!

– Что за демонстрация?! – возмутился подполковник Темкин. – Марш по местам! Я сам знаю, кого и куда отправить.

– А мы не хотим по вашему желанию «кого и куда». В санотдел поедем.

– Ладно, идите. Разберемся.

А время шло. И тут слышим, что и на Дальнем Востоке на радость всему миролюбивому человечеству восторжествовала победа. Подписан акт о безоговорочной капитуляции милитаристской Японии.

Неожиданно меня и Шуру Нижегородову вызвали а штаб. Там находились начальник госпиталя, замполит и знакомый нам подполковник Ерофеев, возглавлявший ХППГ-4345.

Узнаем, что подполковнику Ерофееву поручено формирование гарнизонного госпиталя в Закарпатском военном округе.

– Девчата, вы напрашивались поехать на Дальний Восток, – начал подполковник Темкин. – Но там, к вашему счастью, можно сказать, делать уже нечего. А вот мы хотим предложить вам поработать еще в гарнизонном госпитале, который находится в Закарпатье, в городе Мукачево. Как вы на это посмотрите?

– Это не приказ. По желанию, – добавил капитан Таран.

– Все спешат домой, – пояснил подполковник Ерофеев, – по разным причинам не могут остаться. Но в Карпатах и других местах продолжается борьба с бендеровцами, украинскими националистами, и, к сожалению, продолжают страдать люди, продолжают поступать в госпиталь и раненые. Кто-то же должен их лечить.

Мы с Шурой переглянулись. Подумали. Конечно, страшно хотелось домой. Но что было делать – отказываться, как все? И решили:

– Раз надо – мы согласны.

– Вот спасибо! – пожал нам руки подполковник Ерофеев. – Я не сомневался, что вы именно так и поступите.

– Жаль расставаться, девчата, но ничего не поделаешь, – произнес Темкин. – Вы там долго не задержитесь.

На прощание, поблагодарив за службу, за работу, начальник и замполит пожелали нам здоровья и счастья в мирной жизни.

Времени на сборы нам дали столько, чтобы уложить личное имущество по вещевым мешкам и попрощаться с теми, кто здесь еще находился. Это штабные работники, шеф-повар Лида Богомолова, без кого не могли обойтись. До последних дней задерживали парикмахера Люсю Гузенко. Лейтенант Рудина, заведующая аптекой, подводила итог израсходованных лекарств, что необходимо было для истории госпиталя. И вот трогательное расставание с «папашей», старшиной Иваном Александровичем Блохиным…

Получив положенные документы, мы выбыли из личного состава ХППГ-5148, как нам сказали, с честью выполнившего свою миссию.

Из Станислава, через крутые подъемы и спуски Карпатских гор, прибываем в Мукачево, уютный городок, утопающий в зелени, где множество фруктов, особенно винограда и груш, очень сочных и ароматных, где по улицам города растут каштаны и грецкие орехи.

В городе необычно тихо и спокойно, Жизнь идет размеренно. Никто и никуда не спешит. И нам не надо спешить. Больные и раненые поступают не сотнями за сутки, а единицами. Чаще прибывают больные с температурой, иногда с приступами аппендицита, и их сразу же оперируют.

Но в кажущемся тихим местечке жизнь шла не так-то спокойно. Несмотря на то что войны нет уже несколько месяцев, бои, так сказать, местного значения продолжались. Велась борьба с теми, кто не давал покоя людям, мешал налаживать послевоенную жизнь, кто устраивал засады в горах, подстерегая идущие, в основном военные, машины, чтобы столкнуть их в пропасть глубоких карпатских ущелий.

Естественно, были жертвы среди тех, кто остался жив, пройдя войну, кому предстояло потерпеть еще немного, чтобы вернуться и переступить порог родного дома. В этих краях еще продолжительное время жизнь будет тревожной.

Город Мукачево не был разрушен войной и потому нам казался удивительно красивым. Обычным порядком работали все предприятия и театры. Теперь мы имели возможность наверстать упущенное за годы войны – смотреть все кинофильмы, какие шли в кинотеатрах.

Такая непривычно легкая наша жизнь и служба длилась до ноября сорок пятого. Потом не без сожаления расставались мы с этим полюбившимся городком, к которому успели привыкнуть.

Наконец прибываем туда, где формируются и отходят составы с демобилизованными на Урал, в Сибирь – по разным направлениям. Замирало сердце от переполнявшей душу радости: скоро будем дома!

Ноябрь, а здесь еще тепло. Ласково греет солнышко, провожая нас. На станциях множество фруктов.

– По-ско-рей, по-ско-рей! – наконец застучали колеса.

Опять спешу. Теперь спешу домой. Слишком долго задержалась. А маме обещала, что сразу же вернусь, как окончится война.

Сидим с Шурой на скамейке у открытой двери вагона и вспоминаем тех, с кем не так давно расстались. Многие из девчат уже дома.

Нашими спутниками по вагону оказались сибиряки и дальневосточники.

Я мысленно мчусь домой через весь путь, какой предстоит преодолеть до Урала…

Мои размышления прерывает звонкая, задорная песня, начатая попутчиками:

 
Ехал я из Берлина
По дороге прямой,
На попутных машинах
Ехал с фронта домой.
Ехал мимо Варшавы,
Ехал мимо Орла,
Там, где русская слава
Все тропинки прошла…
 

Дружный хор подхватывал припев. Казалось, что от радости и счастья пела сама душа у этих солдат, возвращающихся с великой битвы на Родину, которую они отстояли дорогой ценой.

Ближе к северо-востоку становилось прохладнее. Начинал пролетать снег. Вот и Москва. И уже в снегу. А в Кирове настоящая зима с глубоким снегом и тридцатиградусными морозами. И на станциях продают уже не фрукты, а толстые теплые носки и варежки. Торговцы, пробегая вдоль эшелона, покрикивают, соблазняя самокатными валенками:

– По-ско-рей!..

Уже мелькают знакомые поля и леса, да не украинские хаты, а деревянные домики уральских сел и деревень. Все больше охватывает волнение.

По дороге, идущей параллельно железнодорожной линии, бредет колонна военнопленных вражеских солдат. У некоторых из них ноги обмотаны цветными тряпками и веревками, подвязаны подметки. На головы надеты пестрые женские платки, защищавшие уши от уральских тридцати-сорокаградусных морозов, а поверх натянуты ставшие бесформенными пилотки. И сами они под пристальным взглядом советских людей и проезжавших фронтовиков тоже превратились в бесформенные существа.

– Эй, вояки, за свои уши боитесь – не оставить бы их в России? Где ваша воинская выправка? Куда делась гордость немецкая? – произносит пожилой усатый сибиряк.

– Завидуете нам небось? Так вам и надо! – с возмущением говорит его сосед. – Для нас-то война окончилась. Мы возвращаемся домой со спокойной душой, с чистой совестью. А с какой совестью вернетесь вы? Как посмотрите в глаза родным, своему народу?

Вот и знакомый поворот. Мелькнул зеленый огонек семафора, раздался свисток паровоза, и состав, замедляя ход, потянулся по территории станции Нижняя Курья.

Стою в дверях вагона, готовая выпрыгнуть на ходу. Еду без предупреждения, поэтому никто не встречает. Отец и мать нездоровы. Не захотела беспокоить.

– Ну вот, доченька, ты и дома, – произносит усатый сержант. – А нам, сибирякам, еще неделю жить на колесах.

– А вы, папаша, подгоняйте эти колеса. Знаете, мне помогало. Казалось, и верно они ускоряли свой бег, когда я в такт стука колес про себя повторяла: по-ско-рей, по-ско-рей!

– Спасибо, дочка, за совет. Будем подгонять колеса хотя бы одного вагона и то побыстрее доберемся, – тоже шутит он.

– Счастливого пути! – кричу вслед отъезжающим. – Шурочка, до скорой встречи!..

Вот и наш дом. Поднимаюсь на второй этаж. Открываю скрипучую от мороза дверь квартиры. С кухни донеслось шипение жира на сковородке. Запахло чем-то домашним, маминым.

– Кто там?

– Это я, мама, – останавливаюсь против кухни.

Загремела сковородка…

– Ой, батюшки, неужели дождалась?

На звон и шум выбежали из комнаты сестры. Вышел отец.

– Ну, здравствуйте, вот и я!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Уводят в прошлое годы войны, но время не в состоянии выветрить из памяти пережитое фронтовиками, Конечно же, они никогда не забудут тот огненный маршрут, который тянулся долгих четыре года. Не забудут той огнедышащей войны, где корежился и плавился металл, а их воля и мужество, закаленные в боях, оставались непреклонными, и они продолжали сражаться. И нельзя было не удивляться их храбрости и стойкости перед силой войны.

Слишком труден был путь к победе, и все же пришло то время, когда душой и телом уставшие смогли наконец произнести:

– Здравствуй, желанный мир!

Я и мои сверстники, уходя добровольцами на фронт, не надеялись на легкую романтичную жизнь и службу в армии. Война перечеркнула наши мечты и планы, и мы сознательно вынуждены были менять свое направление в жизни ради того, чтобы принять участие в защите Родины. И эту миссию с честью выполнило наше поколение. Вместе с воинами и нам, медикам, суждено было не только испытать все невзгоды войны, но и познать торжество великих побед.

Да, кто прошел войну и кто пережил ее в тылу, те знают, какое это счастье, когда на земле мир! Потому и дают наказ фронтовики нынешним солдатам: берегите завоеванный мир, будьте всегда готовыми отстоять его, защитить от врагов границы Родины.

…Возвращались по домам фронтовики. Собралась за общим столом и наша семья. Месяц назад пришел с фронта зять, воевавший на Ленинградском направлении. Но не было среди нас Нины, его жены, моей сестры.

Мать в сорок четвертом похоронила дочь и двухлетнего внука, тяжело переболела сама. Ее горе и переживания не прошли бесследно. Она перенесла несколько микроинфарктов, страдала тяжелыми приступами стенокардии.

Не было предела материнской радости. Облегченно вздохнув, она то и дело повторяла:

– Дождалась. Все вернулись. Может, теперь душа моя успокоится.

Встреча ветеранов ХППГ-5148 во Львове 30 лет спустя после Победы

Постепенно налаживались мирная жизнь, работа и переписка с друзьями. Правда, многие из спутников разъехались, и судьба их до сих пор неизвестна мне. А вот мы, живущие поблизости, в скором времени разыскали друг друга и стали встречаться.

В начале сорок шестого приехала ко мне из Лысьвы Клавдия Степановна. Еще до войны она учительствовала. Теперь зашла с радостным известием: принята в университет, на заочное отделение филологического. Осуществила свою мечту!

И настал день, когда Клава вихрем ворвалась в мою комнату и закружила, размахивая дипломом в красных корочках. Университет окончен с отличием!

Лет пять спустя после окончания войны неожиданная встреча произошла у меня с Валентиной Лашук. Она всю войну переписывалась с фронтовым другом, оказавшимся родом из Перми. После победы они встретились и поженились. Так белорусская девушка осталась жить на Урале.

Маша Гуляева не изменила медицине. Она стала медсестрой городской детской больницы.

Я работала операционной сестрой в областной клинической.

Все послевоенные годы занимаюсь поисками фронтовых спутников. Много писала и ездила во время очередных отпусков по довоенным адресам своих подруг. Находила. Встречались.

Так в восьмидесятом году разыскала замполита Юрия Васильевича Тарана, проживающего в Полтаве.

«…Слов не найду, чтобы выразить свою радость, получив от тебя весточку. Как же ты нашла меня, маленькая? Просто диву даюсь. Спасибо тебе, спасибо!..»

Так начиналось его первое ответное письмо.

Из переписки с ним узнала, что после демобилизации он был направлен в один из районов Львовской области, где работал вторым секретарем райкома партии.

«…Это был второй фронт, где многие партийные работники поплатились жизнью, – вспоминает Юрий Васильевич. – Это было время разгула украинских националистов и бендеровцев…»

Только в сорок восьмом году он вернулся домой, в Полтавскую область, где продолжал работать директором средней школы до выхода на пенсию.

«Дорогие мои товарищи, – обращался он в письмах, – я испытываю великую радость, узнав о вашей судьбе. Я часто думал о вас, какими же вы были стойкими и трудолюбивыми, несмотря на молодость. Восхищался вашим упорством и выносливостью, но не мог тогда похвалить, сказать то, что думал. А теперь, пусть через многие годы, скажу: хвала вам великая за все прошлое. За то, что вы были и есть. А главное – остались верными фронтовой дружбе, и надеюсь, что это на всю жизнь…»

В течение многих лет Клавдия Степановна навещала нашего начальника, Ефима Яковлевича Темкина, жившего в Ленинграде. Все мы очень сожалеем о том, что в послевоенные годы не успели с ним встретиться. Он ушел из жизни в шестидесятых годах.

Особенно долго разыскивала я Валю Бабынину. Так хотелось узнать о ее судьбе и непременно повидаться. Но удалось найти лишь ее младших сестер – Екатерину и Нину Бабыниных, живущих в Курске. Из переписки с ними узнаю, что Валюши Бабыниной давно нет в живых. А в благодарность за память о сестре Катя с Ниной захотели встретиться и познакомиться с фронтовыми подругами Вали. На первой же встрече, в Витебске, в восемьдесят первом году, высказали свое искреннее желание – принимать участие во всех наших ежегодно проводимых встречах. С тех пор они держат данное слово.

Шура Гладких выбыла из госпиталя по болезни в конце сорок четвертого года. Тяжелые условия войны подорвали ее здоровье, а ослабленный организм не смог справиться с коварным недугом. В сорок шестом, первом же послевоенном году, не стало нашей подруги, веселой и жизнерадостной девушки.

В деревне Заболото Пермского района, где она жила и училась, ее знали и помнили как хорошую ученицу, активную пионерку и комсомолку. Когда в школе готовились к торжествам, посвященным двадцатилетию со Дня Победы, среди преподавателей и учащихся шел разговор о том, чтобы разыскать фронтовиков, бывших учащихся этой школы. Одной из первых учениц была названа участница Великой Отечественной войны Шура Гладких. И пусть она была обыкновенной девушкой, не успевшей совершить в жизни чего-то выдающегося, погибнув в двадцать три года, пионерская дружина этой школы названа ее именем.

В течение многих лет шефствовала над Заболотской школой одна из первых комсомолок Пермской губернии Екатерина Петровна Крылова. Она разыскала нас, фронтовых подруг Шуры, рассказала о дружине, о ребятах и их делах. Узнав об этом событии, все мы безмерно были рады и благодарны преподавателям и учащимся за память о нашей лучшей подруге военных лет.

Так с двадцатилетия Победы я держу постоянную связь с пионерами дружины, присутствую на торжественных сборах, делясь воспоминаниями о Шуре, о пройденном коллективом госпиталя трудном пути. Пионеры школы приняли меня в ряды пионерской дружины имени фронтовой подруги.

У старого здания школы, где училась Шура, я увидела ее березку, о которой она рассказывала еще в сорок третьем, на Курской дуге. Теперь передо мной стояло огромное, ветвистое дерево. Шура не успела осуществить мечту – восстановить срубленные ею деревца во время войны. Она сама оказалась скошенной болезнью, как молодая березка осколком бомбы, но в память о ней вокруг новой школы растут и весело шумят десятки молодых деревьев, посаженных руками учащихся.

Хочется рассказать и о наших бывших пациентах. В первые послевоенные годы я получала множество писем от побывавших в госпитале раненых, невесть откуда узнавших домашний адрес. А чтобы вспомнила, кто пишет, иной возьмет и вышлет свою фотографию. Произошло несколько случайных встреч.

– Здравия желаю, сестренка, – поприветствовал один при встрече. – Вы меня, конечно, не помните. Нас, ваших пациентов, было очень много…

А вот сотрудник УВД лейтенант Некрасов, узнав меня, сказал:

– Вы из полевого госпиталя подполковника Темкина. Я лежал у вас дважды.

Встреча с Некрасовым произошла в пятидесятых годах, лет через восемь после окончания войны. Но вот о встрече через тридцать восемь лет я, конечно, не могла и думать.

Участники армейской встречи, посвященной 40-летию форсирования Днепра и освобождения Киева. В первом ряду (справа налево): Н. Е. Дунаевский, В. П. Чигогидзе и Д. А. Одоев, бывший пациент ХППГ, встреча с которым состоялась в Киеве через 38 лет

В ноябре восемьдесят третьего года в столице Украины проходили торжества, посвященные сорокалетию форсирования Днепра и освобождения Киева. Со всех концов страны съезжались приглашенные гости, участники памятных сражений, в том числе и ветераны 38-й армии и медработники полевых госпиталей. И надо же было так распорядиться судьбе, чтобы столько лет спустя смогли здесь встретиться бывший раненый, приехавший из Севастополя, и медицинская сестра, перевязывавшая его в сорок пятом.

Командир противотанкового артиллерийского полка подполковник Одоев был ранен при освобождении чехословацкого города Остравы. Наш госпиталь дислоцировался в то время на расстоянии тридцати километров, в Ратиборе. Туда-то и привезли Дмитрия Архиповича, где пришлось мне его перевязывать.

Осколком снаряда вырвало мышцы бедра. При снятии повязки открывалась обширная зияющая рана. Состояние было тяжелым. Большая потеря крови. Молча лежал в палате, ни звука не произносил и в перевязочной. Только каждый раз скромно просил, чтобы и следующую перевязку сделала ему я.

Подлечили его. Перелили кровь. Когда улучшилось состояние, отправили в тыл. Дмитрий Архипович запомнил мое имя и фамилию. На встречах с однополчанами интересовался, не знает ли кто медсестру Любу Никулину. Так было и в Киеве.

– Товарищ подполковник, а эта сестра здесь, с нами, – неожиданно сообщил ему Николай Дунаевский, присутствовавший при этом разговоре.

– Неужели?! Это невероятно! – растерянно произнес бывший пациент. Рыдания вырвались у старого солдата. Тяжелое время вспомнил.

– Как долго я тебя искал! И теперь, много лет спустя, говорю спасибо за сочувствие, какое ты проявляла к раненым.

– Спасибо и вам, товарищ подполковник, и всем тем, кто помнит о нас так долго, – поблагодарила и я, не менее взволнованная неожиданной встречей.

Длинна и трудна оказалась военная биография командира артполка Одоева. Еще до войны окончил Ленинградское артиллерийское училище. Войну встретил командиром батареи под Брестом. Испытал горечь отступления. Дрался под Сталинградом и на Курской дуге. Принимал участие в форсировании Днепра и освобождении Киева. Освобождал Польшу и Чехословакию. Дважды был ранен. А как воевал, видно по множеству высоких наград, таких, как орден Ленина, два ордена Александра Невского, три ордена Отечественной войны, орден Красного Знамени и другие.

В настоящее время Дмитрий Архипович ведет активную военно-патриотическую работу, являясь председателем секции Советского комитета ветеранов войны города Севастополя.

На Октябрьской площади города Перми звучат веселые марши. Юнармейцы готовятся к параду, посвященному Дню Победы. К этому времени со всех сторон спешат сюда люди. И молодые, и пожилые, и дети.

Почти одновременно в условленное место навстречу друг другу с цветами в руках идут бывшие фронтовые подруги. Это Валя Лашук, Миля Бойкова и Маша Гуляева, живущие в Перми, и, приехавшие из других мест, Надя Жукова, бывшая работница аптеки, Шура Нижегородова и другие.

Валя все послевоенные годы, до выхода на заслуженный отдых, трудилась в инфекционной больнице старшей сестрой отделения. Миля Бойкова, переквалифицировавшись, много лет работала рентгентехником-лаборантом. У Нади Жуковой не сбылась мечта – получить специальность фармацевта, и она стала швеей. Шура Нижегородова по-прежнему живет в городе Березники и продолжает работать в родильном доме.

Нас ожидало еще несколько радостных встреч. В Пермь прибыла из Москвы Вера Петровна Чигогидзе, а из Львова прилетели Оксана Драченко и Николай Дунаевский, которые после войны, соединив свои судьбы, стали супругами.

Вера Петровна несколько лет продолжала лечить раненых воинов в госпиталях Ленинграда, а затем переехала в Москву.

На долю супругов Дунаевских выпали нелегкие жизненные испытания. Расставшись с коллективом госпиталя в сорок четвертом, Николай по дорогам войны, в составе боевых частей, прошел до победы. Перенес два тяжелых ранения. А после войны ему, офицеру Советской Армии, еще полтора десятка лет пришлось нести военную службу. Пять тревожных лет провели они с Оксаной в Германии и не менее беспокойные годы во Львове, где недобитые бендеровцы и отъявленные националисты продолжали устраивать беспорядки.

Фронтовая дружба продолжается. К. Е. Драченко, Н. Е. Дунаевский, Л. А. Никулина в 1944 году и 32 года спустя при встрече во Львове

Бывший лейтенант, а теперь майор в отставке, преподаватель одной из школ города Львова, Николай Ефимович в первом ответном письме написал мне:

«…Кроме фронтовых невзгод, нам пришлось перенести трудности и лишения послевоенного времени. Не все смогли пережить эти годы, чтобы сейчас порадоваться счастливой возможности повстречаться с друзьями, вспомнить былые походы. И нельзя откладывать эту возможность. Мы летим к вам!»

Это было десять лет назад. С тех пор мы встречаемся ежегодно. И вот новая встреча.

Дунаевские, радостные, взволнованные, спускаются по трапу самолета и идут к нам навстречу…

Несколько позднее в аэропорт прибыли заведующая аптекой Ревекка Абрамовна Рудина из Витебска, а из Запорожья – все такая же веселая и обаятельная – Людмила Владимировна Гузенко.

Все послевоенные годы обе фронтовички продолжали работать по специальности. Людмила Владимировна преподавала и по сей день учит премудростям своей профессии учащихся ПТУ Запорожья.

Гости, увлеченные воспоминаниями, оживленно беседуют, разглядывая альбомы с фотографиями…

Звучат музыка, песни военных лет, напоминая о том далеком времени, где когда-то была «не страшна нам бомбежка любая».

– Милые мои подруги, дорогие друзья, как я рада видеть вас у себя. Пусть через много лет, а все же сбылась наша мечта о послевоенной встрече. Рада видеть вас бодрыми и такими же красивыми, как сорок лет назад. Только более возмужавшими и чуть поседевшими. Но наша седина – не беда, а гордость…

Вспомнили о суровой, но прекрасной поре юности. Радостная и вместе с тем грустная минута. И не грех, что на глазах ветеранов слезы. Плачь, солдат, не стесняйся. Теперь это слезы радости.

Каждый рассказал о нелегкой судьбе, доставшейся нам и в послевоенные годы. Каждый – о своей, у кого-то сбывшейся, а у кого и несбывшейся, мечте.

– Все мы – молодцы! – сказал Николай Ефимович Дунаевский. – Никто из нас не пал духом перед трудностями ни в пору войны, ни в послевоенное время. Скромно, честно и с достоинством прожили все эти годы. Я горд за вас и счастлив, что наша встреча состоялась!