Текст книги "Дружба, скрепленная кровью (Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.)"

Автор книги: Лю Юн-нянь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Я увидел в Китае новую жизнь. Все, что принесла нам революция, можно выразить одним словом: счастье.

Литературная запись Цзяо Е.

Ван Хун-сюнь
Великое крещение Октября

Перевод Ду И-синя и М. Шнейдера

Встреча Ленина на Финляндском вокзале

В Петрограде, на берегу Невы, находился огромный завод «Металлист», в механическом цехе которою я работал в 1917 году. В России я прожил уже три года, но говорить по-русски так и не научился. Поэтому каждый раз, разговаривая с русскими, мне то и дело приходилось прибегать к помощи нашего переводчика Вэнь Мин-лая.

Хозяин завода жильем рабочих не обеспечивал, и у нас не было крыши над головой. Однажды мы, китайские рабочие, случайно забрели в казарму к русским солдатам. Они отнеслись к нам сочувственно, накормили и оставили ночевать у себя. Приходилось жить и в ночлежке, где брали пятак за ночь; спали там на длинных деревянных нарах, разгороженных досками. Ширина каждого места – не больше двух чи[24]24
  Чи – мера длины, равная 32 см.


[Закрыть]. Ляжешь в такую «постель», сожмешься в комок и на другой бок уж не повернешься.

Через некоторое время мне посчастливилось: я познакомился с одним добряком-сапожником, который приютил меня в своей ветхой деревянной каморке.

С продовольствием в Петрограде было очень плохо, за хлебом приходилось ездить в деревню к крестьянам. Тогда-то я и столкнулся с этой дрянью – кулаками.

Хлеба у них полные амбары, а дать – даже крошки не выпросишь. Бедняки – дело другое. Они по-настоящему хорошо относились к нам, китайцам: всегда делились всем, что имели. Накормят, бывало, и ночевать оставят. Подметут пол в избе, положат на него мягкий матрац из соломы, а какая-нибудь русская старушка накинет еще на тебя тулуп, чтобы не замерз.

В первых числах апреля, на пасху, в двенадцатом часу ночи вышел я прогуляться и подышать теплым весенним воздухом. Незаметно дошел до Финляндского вокзала. Вижу: привокзальная площадь заполнена тысячами людей – рабочими, солдатами, матросами; у многих в руках факелы, лозунги, знамена. Аплодисменты, смех, крики «ура» – все слилось в единый гул. Меня заинтересовало, что происходит, почему люди такие радостные, возбужденные. Хотел пробраться вперед, но не сумел, спросить – русского языка не знаю.

Прошло некоторое время, и на площади постепенно установилась тишина. Мне показалось, что вдали кто-то произносит речь. Я стал внимательно прислушиваться к разговору стоявших рядом со мной русских рабочих. Радостные и улыбающиеся, они то и дело повторяли: «Ленин», «Ленин». В то время я еще не знал, кто такой Ленин, но видел, с какой любовью и уважением произносят это имя простые люди. И тогда я понял, что человек, которого так горячо встречают, – Ленин. Здесь, у Финляндского вокзала, я впервые услышал это имя – Ленин!

Вдруг впереди снова послышались возгласы: «Ура!», «Да здравствует социалистическая революция!».

Поток людей хлынул вперед, увлекая меня за собой. Но когда я оказался в центре площади, Ленина там уже не было. Смеясь и разговаривая, все стали расходиться. Глубоко взволнованный, вернулся я домой.

Сама эта ночь, та поистине волнующая атмосфера, которая царила на Финляндском вокзале, зажгли в моем сердце новые надежды.

Китайский рабочий патруль в Петрограде

После возвращения Ленина в Петроград я стал замечать большие перемены на нашем заводе. Заводовладелец уже не осмеливался ни с того ни с сего избивать и ругать рабочих, и зарплату мы стали получать вовремя.

У народа поднялось настроение, возросла активность. Русские рабочие время от времени проводили собрания и приглашали на них нас, китайцев. Я всегда с большой охотой ходил на собрания.

В мае и июне на заводе часто вспыхивали стачки. Однажды во время работы к нам в механический цех пришел какой-то человек. Он встал на скамейку и обратился к нам с речью. Рабочие окружили его и стали слушать. Сразу же после выступления незнакомец ушел. «Бросай работу! – обратились ко мне русские товарищи. – Пошли на демонстрацию против Керенского!» Я вытер руки и с колонной рабочих вышел на улицу.

Улицы уже были заполнены демонстрантами. Над головами людей плыли знамена и лозунги. К рабочим присоединялись матросы и солдаты. Громовые раскаты «ура» сотрясали весь Петроград. На площадях с наспех сколоченных трибун звучали речи ораторов. Слова агитаторов-большевиков указывали народу путь к свету, они глубоко западали в сознание рабочих и укрепляли в них уверенность в правоту великого дела большевистской партии.

А через несколько месяцев свершилась Великая Октябрьская революция.

Летом 1920 года в Петрограде была создана китайская ячейка РКП(б). Один ответственный работник – товарищ Поливанов, говоривший по-китайски, часто проводил с нами, китайскими рабочими, беседы на политические темы, обучал русскому языку. С помощью товарища Поливанова и китайской коммунистической ячейки я понял глубокий смысл свершившейся революции. Покинув родину и приехав в Россию на заработки, я в полной мере испытал на себе гнет и эксплуатацию капиталистов, вдоволь хлебнул горя от русских подрядчиков. И только после Октябрьской революции я, китайский рабочий, оказавшийся без родных, близких, не имеющий никакой опоры, испытал теплое отношение к себе, познал дружбу. Будучи еще недостаточно подготовленным для вступления в партию, я состоял только в группе сочувствующих коммунизму.

В марте 1921 года в Кронштадте вспыхнул контрреволюционный мятеж. Контрреволюционеры кричали во всю глотку: «За Советы, но без большевиков!» Революции грозила серьезная опасность. В эти дни ко мне зашел товарищ Поливанов. «Все наши вооруженные отряды отправились на подавление контрреволюционного кронштадтского мятежа, – сказал он. – Петрограду угрожает серьезная опасность, так как в любой момент белые и буржуазия могут поднять восстание, чтобы свергнуть нашу власть. Мы, рабочие, должны вооружиться и встать на защиту своих завоеваний».

«Какую бы работу ни поручили мне большевики, я приложу все свои силы, чтобы выполнить ее», – ответил я.

По указанию Поливанова я отправился на Невский проспект в дом № 41, где помещался первый райком партии. Сколько же собралось там народу! Огромное здание было переполнено, все ожидали распоряжений и распределения. С большим трудом мне удалось пробиться в кабинет, чтобы рассказать товарищам из райкома о задании, которое я получил от Поливанова. Меня тут же представили одному рабочему-китайцу. «Это ваш командир отряда, товарищ Чжу Вань-фу, – сказали мне. – Будете находиться в его распоряжении».

Глубокая ночь, кругом – мертвая тишина. Над Невой веет леденящий холодный ветер. Наш патруль, состоящий из двадцати с лишним китайских рабочих, вооруженных винтовками, вышел в дозор по городу. Товарищи из райкома партии дали нам четкие инструкции: бдительно нести службу, быть постоянно готовыми к подавлению белогвардейского мятежа в Петрограде, к защите колыбели революции.

Через несколько дней кронштадтский мятеж был подавлен, а наш патрульный отряд распущен.

Коммунистический университет трудящихся Востока в Москве

Летом 1921 года в Москве был создан Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). По рекомендации китайской ячейки РКП(б) я приехал в Москву учиться. Университет находился у Страстной площади (теперь площадь Пушкина). Вначале там не было студенческого общежития, и первое время я и еще один китаец спали на сцене клуба. В сентябре начались занятия и мы переехали в общежитие. Это был пятиэтажный дом под глазированной черепицей. Из больших окон открывался вид на площадь и памятник Пушкина. Ректор университета Бройдо[25]25
  Бройдо Г. И. – член РСДРП с 1903 года. Принимал участие в организации Коммунистического университета трудящихся Востока, ректором которого состоял до конца 1926 года. – Прим. перев.


[Закрыть] часто рассказывал слушателям о нравах и обычаях разных народов, а иногда приносил национальные костюмы для того, чтобы мы разбирались во вкусах и особенностях культуры этих народов.

В университете обучалось более тысячи человек, в том числе китайцы, монголы, корейцы, индийцы и японцы. На китайском отделении насчитывалось сорок с лишним слушателей. За период с 1921 по 1924 год на учебу в Москву приезжали товарищи Жэнь Би-ши, Ван Жо-фэй, Чжао Ши-янь, Сяо Цзин-гуан, Оюй Чжи-чжэнь, Сяо Сань и другие[26]26
  Жэнь Би-ши – позднее секретарь ЦК КПК, умер в 1950 году.
  Ван Жо-фэй – позднее член ЦК КПК, погиб во время авиационной катастрофы в 1946 году.
  Чжао Ши-янь – коммунист, в 1927 году погиб от руки гоминьдановских палачей.
  Сяо Цзин-гуан – ныне член ЦК КПК, командующий военно-морским флотом КНР.
  Сюй Чжи-чжэнь – ныне вице-председатель Всекитайской федерации профсоюзов.
  Сяо Сань (Эми Сяо) – коммунист, известный китайский поэт, член Центрального правления Общества китайско-советской дружбы. – Прим. ред.


[Закрыть].

Все мои знания тогда ограничивались несколькими самыми простыми иероглифами. Товарищи Жэнь Би-ши и Ван Жо-фэй очень помогали мне в учебе, учили читать и писать. Впоследствии парторганизацией китайского отделения КУТВа я был принят в партию.

В 1921 году в Советской России был страшный голод. Учиться стало еще труднее. Не хватало бумаги, карандашей. Каждому выдавали по большому листу бумаги, который приходилось самому разрезать и сшивать в тетрадь. Учебники печатались стеклографским способом. На всех занятиях, кроме уроков русского языка, нам помогал переводчик Ли Чжун-у.

Помнится, что в те годы общественные науки преподавал нам товарищ Цюй Цю-бо – московский корреспондент газеты «Чэньбао»[27]27
  Цюй Цю-бо, 1899–1935 гг. – один из видных руководителей КПК, основоположник марксистской литературной критики в Китае. – Прим. ред.


[Закрыть]. Он занимал небольшую комнату. Достанет, бывало, немного рису, придет к нам в общежитие и скажет: «Я только что раздобыл немного рису. Давайте приготовим его и поедим все вместе». Так мы и делали, а главное попутно беседовали на самые различные темы. Всем это очень нравилось.

Несмотря на трудности, настроение у слушателей было бодрое. Мы часто выходили на субботники. Едва дирекция успеет распределить работу, как более тысячи студентов уже строятся в колонну и под звуки горна и барабана направляются к месту работы. Студенты организовали культбригаду, которая выступала во время праздников и на вечерах. По старинной китайской традиции мои соотечественники развешивали в праздничные дни китайские цветные фонарики, которыми так восхищались наши друзья из других стран. Для подготовки спектаклей в помощь культбригаде присылали режиссеров из московского драматического училища. Товарищ Сяо Сань, я и некоторые другие студенты участвовали в представлениях. Иногда мы выступали в Доме старых большевиков, где престарелые ветераны революции неизменно оказывали нам самый горячий прием. Некоторые из них участвовали еще в Парижской коммуне 1871 года.

Во время учебы в Коммунистическом университете мы регулярно получали известия с родины. Многие из партийных товарищей, приезжавших из Китая, выступали перед нами с докладами. В 1923 году мы обсуждали вопрос о стачках в Китае, в 1924 году провели множество собраний, на которых горячо обсуждали вопрос о сотрудничестве компартии и гоминьдана.

Я заканчивал КУТВ. И тут произошло большое, непоправимое несчастье, которое глубокой болью отозвалось в сердцах трудящихся всего мира: 21 января 1924 года в Горках, под Москвой, умер великий вождь и учитель пролетариата – Владимир Ильич Ленин. Когда до нас дошла эта печальная весть, мы заплакали. В университете состоялся траурный митинг. На следующий день утром слушатели и преподаватели в полном составе направились строем к Колонному залу Дома Союзов. В этот день улицы были заполнены народом. Построившись в нескончаемо длинные колонны, люди молча ждали. Только после полудня мы колонной по два человека стали медленно входить в зал. Гроб с телом Ленина был установлен на высоком постаменте. Я шел очень медленно и, вглядываясь в дорогие черты вождя, вспомнил митинг у Финляндского вокзала в 1917 году. Ведь тогда я совсем не знал его, а все последние годы я жил, учился и работал рядом с ним. Часто я думал: «Если мне снова доведется встретиться с товарищем Лениным, все поведаю ему, что у меня на душе». И вот Ленин передо мной, но уже ушел от нас навсегда… Я плакал и все оборачивался, чтобы еще и еще, в последний раз, взглянуть на товарища Ленина. Я видел, как многие смахивали платком набегавшие на глаза слезы…

Воскресенье. Город окутан инеем и морозной дымкой. Трескучий мороз. Чуть забрезжил рассвет, а наша колонна уже заняла свое место на одной из улиц, прилегающих к Красной площади. К этому времени улицы и переулки вокруг были заполнены людьми. Все замерли в скорбном молчании. В городе приспущены флаги, колышутся ленты из черного крепа. Под звуки траурного салюта трудящиеся провожают в последний путь великого вождя и учителя мирового пролетариата – Владимира Ильича Ленина…

В июне 1924 года я окончил Коммунистический университет трудящихся Востока и в течение многих лет был на партийной и профсоюзной работе, принимал участие в колхозном строительстве. Несколько месяцев назад я вернулся на родину. Сейчас мне 62 года. И то, что тридцать с лишним лет я честно служил делу коммунизма, неразрывно связано с именем Ленина и с той закалкой, которую я получил в стенах Коммунистического университета трудящихся Востока в Москве.

Литературная запись Нань Синь-чжоу.

Ли Син-пэй
Китаец Ли Фу-цин – боец личной охраны Ленина

Перевод Ду И-синя и М. Шнейдера

Необходимое вступление

В канун сороковой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, открывшей новую эру в истории человечества, я с чувством огромной радости и глубочайшего уважения к старшему поколению революционеров навестил участника революционных боев в Советской России товарища Ли Фу-цина.

В 1917 году товарищ Ли Фу-цин вступил в один из партизанских отрядов, действовавших на юге России, и в течение нескольких лет воевал в Белоруссии, на Украине, на Кавказе и в Польше, был четыре раза ранен. Некоторое время товарищ Ли Фу-цин состоял в личной охране Ленина. Сейчас он работает в производственно-строительном управлении инженерных войск Синьцзянского военного округа.

Ли Фу-цину исполнилось 59 лет, у него выпали все зубы, но он очень бодр и жизнерадостен. И если кто-нибудь напомнит ему о возрасте, Ли Фу-цин тотчас возразит: «Нет, я не стар. Что делаете вы, то и мне под силу!» Вот какой он, этот упорный человек.

Наша беседа продолжалась несколько дней и вечеров подряд. Каждый эпизод жизни Ли Фу-цина глубоко волновал меня. Не раз я думал: «Вот он – живой учебник истории, учебник Октябрьской революции, китайско-советской дружбы!»

Мне хочется познакомить читателя с наиболее яркими эпизодами из действительно большой жизни Ли Фу-цина.

Отъезд с любимой родины

Родился Ли Фу-цин в 1898 году в городе Шэньяне. Отец ею плотничал, мать ослепла и была совершенно беспомощной. Семья жила очень бедно. С двенадцати лет мальчику пришлось пасти свиней у богача, который вскоре прогнал его. Ли Фу-цин перешел к другому богатею и пас у него коров. Шестнадцати лет юноше удалось устроиться учеником повара в один из ресторанчиков Шэньяна. В том же году его помолвили с девушкой из семьи Ван. Семья увеличилась до восьми человек, и жить, естественно, стало еще труднее, тем более, что работал по-прежнему один отец. Иногда по нескольку дней подряд в доме не варили пищи, и голодные дети беспрерывно плакали. А тот юань, который ежемесячно получал в ресторане Ли Фу-цин, делу помочь не мог: он выглядел кружкой воды, которой никак не загасишь горящего воза с сеном. А как трудно было заработать этот единственный юань! Ли Фу-цину приходилось сносить брань и побои от хозяина; несмотря на свою молодость, он уже познал немало невзгод и имел некоторый жизненный опыт. Он не мог больше смотреть, как надрывается от непосильной работы отец. И вот, чтобы хоть чем-нибудь помочь старику, Ли Фу-цин вместе со своим двоюродным братом отправляется в Цяньцзиньчжай (ныне Фушунь), где нанимается к капиталисту грузить уголь в вагоны. Он надеется сколотить немного денег и помочь родным. Кто знал, что заработок его будет таким же низким, как в ресторане.

В апреле 1916 года среди рабочих угольных копей пронесся слух, что в Шэньяне русские набирают рабочих и что кое-кто уже завербовался и получил двести рублей подъемных. Сразу двести рублей! В представлении Ли Фу-цина это было невероятно. Он поехал домой, чтобы посоветоваться с родителями. Старики поддержали ею намерение завербоваться. Но запротестовала бабушка. «Виданное ли дело продавать родное дитя за двести рублей? – ворчала она. – Ни за что не отпущу его!»

– Бабушка, – настаивал Ли Фу-цин, – ведь через два года я вернусь. Что же тут страшного? И потом не один же еду, а с двоюродными братьями.

С трудом удалось уговорить ее. Вместе с двоюродными братьями Чэнь Чжи-жуном и У Чжи-хуа отправился Ли Фу-цин в храм у Западных ворот Шэньяна, где находился вербовочный пункт. Во время медицинского осмотра все трое боялись, что их забракуют, а Ли Фу-цин, опасаясь, как бы его не сочли слишком молодым, прибавил себе год. Но, к счастью, все трое оказались годными, каждый нашел себе поручителя и получил по двести рублей. Деньги сразу же были переданы родным.

В первой группе завербованных насчитывалось более трех тысяч человек. Перед самой посадкой в поезд кто-то сказал, что каждому завербованному в Россию полагается не по двести, а по пятьсот рублей. Обратились было за разъяснением к сопровождающему, но тот отрезал: «Остальные триста рублей идут на оформление и дорожные расходы». Кули заволновались, некоторые захотели остаться. Но было поздно: получив по двести рублей, люди перестали принадлежать самим себе.

Итак, Ли Фу-цин, которому едва исполнилось восемнадцать лет, сидел в душной теплушке и должен был покинуть родную семью, землю, на которой родился и вырос, и ехать в совершенно незнакомую страну.

Русский царь – мошенник международного масштаба

Поезд с тремя тысячами кули идет на запад. И кажется, дороге нет конца. Чем дальше, тем больше остановок, тем чаще меняется паровоз. Так прошло более двадцати суток. Из-за бесчисленных поворотов у многих кули началось головокружение, люди утратили способность ориентироваться. Никто не знал, как далеко они отъехали от дома и где находятся.

Некоторые стали удивляться: «Почему так долго едем?» Обратились к переводчику, а тот говорит: «Россия велика! Чего вы всполошились? Вас ведь не заставляют идти пешком».

В теплушках царил мрак. Двери открывались, когда завербованным приносили пищу или когда они выходили по естественным надобностям. И тем не менее многие кули все еще лелеяли надежду, что в обетованном краю они разбогатеют и смогут помогать своим семьям.

Наконец поезд остановился в последний раз. Сопровождающий эшелон переводчик (а на деле – подрядчик) скомандовал: «Приехали! Выходи из вагонов!» Смотрят кули и глазам своим не верят – никакого завода нет, людей не видно, стоят несколько деревянных домиков и куда ни глянь – кругом лес без конца и края.

– А где же завод? – спрашивают у переводчика.

– В лесу! – отвечает тот.

Многим показалось странным, что завод находится в лесу. Но еще больше все удивились, когда переводчик приказал размещаться в покрытых плесенью бараках.

– В первую очередь заготовим для завода лес, построим дорогу, – говорил он, – а тогда пойдем на завод.

В пословице говорится: «Когда над тобой низкий карниз, как тут не пригнуть голову». И китайские кули с большим сомнением взялись за заготовку леса для несуществующего завода и за строительство дороги. Бараков на всех не хватало, и многим пришлось спать в палатках, а то и вовсе под открытым небом. Питались черным хлебом и картошкой.

Дней через пять с запада вдруг появились царские войска, и китайцам приказали рыть окопы. «В чем же дело?» – заволновались кули. Они чувствовали, что их обманули.

В то время как первая мировая война охватила всю Европу и Россия вела войну против Германии и Австро-Венгрии, русский царь в поисках пушечного мяса вступил в сговор с милитаристами Северо-Восточного Китая и разыграл комедию «вербовки рабочих».

И вот оказалось, что кули роют окопы на границе Российской и Австро-Венгерской империй. Обращение в царской армии с китайцами было чрезвычайно жестоким – стоило китайцу чуть-чуть замешкаться, как на него тут же сыпались удары нагайкой или прикладом. И многие решили бежать домой. Но как? Кули даже не представляли, в каком направлении находится Китай. Русского языка они не знали, в кармане – ни гроша. Так до дому не добраться. Вот уж, как говорится, ни небо не внемлет мольбам, ни земля – слезам.

Один рабочий заболел от непосильной работы и несколько дней не вставал с койки. Царский офицер счел это за саботаж и силой выгнал его на работу. В тот же вечер больной повесился. А другой китаец по фамилии Ван, не желая больше сносить издевательства, умышленно отрубил себе пальцы на руке. Подобные происшествия, от которых буквально холодело сердце, случались чуть ли не ежедневно. В мире капитализма трудящиеся фактически лишены прав человека, и классическим примером и подтверждением этого положения служили китайские кули, оказавшиеся в России. Кто мог позаботиться и заступиться за них?

А когда до китайцев донеслась артиллерийская канонада, они забеспокоились еще сильнее. Кули по прозвищу У Эр-ху стал агитировать своих товарищей за забастовку. Все откликнулись на ею призыв. Пять представителей во главе с У Эр-ху обратились к командованию с требованием отправить китайских рабочих на родину. Переговоры окончились арестом делегатов. И только через два дня, когда и китайские рабочие, и царские войска попали в плен к немцам, окружившим этот район, пять делегатов возвратились к своим товарищам.

Немецкое командование согнало кули в концлагерь, и попали они, что называется, из огня да в полымя. В лагере с китайцами обращались еще хуже, чем в царской армии. В день выдавали по одному куску черного хлеба с чайную чашку величиной. Откусишь его, а на зубах песок скрипит. С утра до поздней ночи заставляли кули строить тюрьмы, прокладывать дороги. Не скупились немцы ни на пинок ногой, ни на удар плетью или штыком. И немало народу погибло от побоев, от непосильного труда. Ежедневно из концлагеря целыми грузовиками вывозили трупы умерших. Вот то «благодеяние», которое принесла человечеству империалистическая война!

Искра

Весной 1917 года неизвестно по какой причине немецкое командование освободило всех оставшихся в живых китайцев. Вместе с русскими военнопленными они возвратились в Россию. Дальнейшей судьбой кули никто не интересовался, их ожидали голод и смерть. Война разорила Россию. Положение бывших военнопленных не беспокоило Временное правительство, занятое войной с Германией и подавлением нараставшего революционного движения внутри страны. Толпы голодных кули бродили по украинским степям.

Однажды группа китайцев, в которой был Ли Фу-цин, встретилась с одним русским по фамилии Иванов. Вот что услышали они от этого русского: «Товарищи, чтобы остаться в живых, надо организоваться и начать бить царские войска. У них в пакгаузах есть и хлеб, и одежда. Все подохнем с голоду, если и дальше будем болтаться, как слепые, без всякой цели!».

К этому времени Ли Фу-цин уже понимал немного по-русски и он почувствовал, что Иванов прав. И Ли Фу-цин, Чэнь Чжи-жун и У Чжи-хуа, посоветовавшись между собой, решили идти вместе с ним. Образовался отряд из ста семидесяти – ста восьмидесяти китайцев и около трехсот русских; командиром выбрали Иванова. Вооруженные несколькими винтовками, прихваченными с фронта, они окружили однажды полицейский участок в небольшом населенном пункте и захватили более тридцати старых винтовок. Несколько позже, совершив налет на роту царской армии, отряд добыл еще около ста винтовок. Вооружившись, отряд Иванова стал совершать налеты на гарнизоны, громить склады. Когда удавалось захватывать большие трофеи, часть раздавали крестьянам. Те в свою очередь привозили в отряд картофель и кукурузу.

Между китайцами и русскими в отряде завязалась крепкая дружба. Русские партизаны очень заботились о своих товарищах по оружию. Появится в отряде белая мука – ее прежде всего выдают китайцам; точно так же поступали и с хорошим обмундированием; а подвернется случай разместиться на ночлег в доме – его уступают китайцам. Китайцы на такое отношение к себе отвечали любовью и преданностью, они пекли хлеб для русских товарищей, помогали им чинить рваную одежду. Постепенно отряд сплотился в дружную семью.

Так возник и оформился боевой отряд. Позднее Ли Фу-цин понял, что отрядом руководят большевики. Это был один из первых красных партизанских отрядов, действовавших на территории Украины и Белоруссии. Как видно, в степях и лесах разгорелся из искры большой пожар.

В марте партизанский отряд с боями пробился к окраинам Минска. Однажды было решено ударить по одной железнодорожной станции. К вечеру, когда спустились сумерки, отряд стал пробираться по лесу.

С наступлением ночи бойцы вышли наконец из леса. В небе мерцали звезды, на полях стояла мертвая тишина. В то время в России пустовали огромные площади земли: русский царь угнал тысячи крестьян на фронт, многих война заставила покинуть родные места и бежать в чужие края.

Растаял снег, и была непролазная грязь. Пробираясь в потемках, бойцы то и дело спотыкались и падали. Один китайский товарищ пошел по посевам. Но тут же последовал приказ командира: за исключением самых крайних случаев по посевам не ходить. Вызвав к себе этого бойца, командир терпеливо разъяснил ему, что, когда в партизанском отряде кончается продовольствие, его привозят крестьяне – кормильцы партизан. «Мы должны беречь посевы», – сказал в заключение командир.

Под покровом ночи отряд незаметно продвигался вперед. К восьми часам утра он достиг небольшой рощи в трех километрах от станции. Здесь командир и поставил боевую задачу.

По данным разведки, на станции находилось двести с лишним белогвардейцев, более пятидесяти из которых расположились в пятистах метрах от станции и заняли оборону у водонапорной башни. Помимо того, стало известно, что в девять часов вечера со станции должен отправиться на фронт эшелон с боеприпасами.

Командир отряда решил выделить сто человек для нападения на эшелон, а группой в восемьдесят бойцов атаковать водонапорную башню. Остальными силами решено было наступать на станцию.

В число ста бойцов, назначенных для уничтожения эшелона с боеприпасами, попал и Ли Фу-цин. Когда до станции осталось два километра, командир группы приказал Ли Фу-цину и еще семи бойцам разобрать железнодорожный путь. Остальные, заняв удобную позицию, прикрывали действия подрывников. Захватив с собой ломы и другой инструмент, Ли Фу-цин и его товарищи поползли к железнодорожному полотну. Двое из них, в прошлом железнодорожники, были хорошо знакомы с подобной работой. Поэтому колею разобрали очень быстро и, спрятавшись за насыпью, стали ждать приближения поезда.

Ночи ранней весной холодные. Руки, сжимавшие винтовки, прямо-таки одеревенели от холода. А когда ждешь, время тянется особенно медленно. Но поскольку бойцы верили в победу, на душе у них было радостно. Казалось, прошло бесконечно много времени, и вот наконец вдали послышался шум поезда. Он становился все громче и громче, а сердца бойцов бились все чаще и чаще. Загудел паровоз, оглушительно грохотали колеса по рельсам. Бойцы один за другим взяли на прицел быстро приближающийся к ним темный силуэт. Вот он дошел до разобранного участка пути, послышался ужасный грохот – и паровоз полетел под откос. С треском и скрежетом, сходя с рельс, наскакивали один на другой вагоны. Рвались боеприпасы. В пламени взрывов было видно, как разбегаются в панике объятые ужасом солдаты противника, мечутся и топчут людей обезумевшие кони, соскочившие с платформ.

Партизаны открыли огонь по противнику, и вряд ли кому удалось унести ноги из-под этого града пуль. Не прошло и двадцати минут, как все было кончено.

Как раз в это время со стороны станции послышалась бешеная ружейная пальба, и Ли Фу-цин с товарищами бросились на помощь к группе, наступающей в направлении водонапорной башни. Через час партизаны заняли станцию и захватили много винтовок и боеприпасов. На следующий день, разрушив водонапорную башню и здание станции, отряд снова ушел в леса.

Отважно, умело громили бойцы врагов.

Через некоторое время отряд постигло большое несчастье: во время налета на одну железнодорожную станцию погиб товарищ Иванов. В глубокой скорби простились бойцы со своим командиром, который спас их от голода и смерти.

Но отряд, руководимый большевиками, не распался, наоборот, он еще больше усилился и окреп. В деревнях свирепствовал голод, в городах – безработица. Когда партизанский отряд проходил через населенные пункты, люди целыми группами присоединялись к нему, как железо к магниту. К осени в отряде только бойцов-китайцев насчитывалось уже 500–600 и было создано самостоятельное китайское подразделение, командиром которого стал У Эр-ху. К этому времени многие китайские бойцы уже научились немного разговаривать по-русски.

Неожиданный успех

Как-то раз партизанский отряд занял неподалеку от Белгорода небольшой городок, в котором насчитывалось до тысячи дворов. Штаб остановился в городке, а три подразделения разместились в деревушках, разбросанных вокруг на расстоянии 10–15 километров одна от другой. Китайское подразделение находилось в деревне, расположенной западнее городка.

Однажды вечером из штаба партизанского отряда на взмыленном коне прискакал связной. Влетев вихрем в штаб полка (в то время партизаны-китайцы называли штаб своего подразделения штабом полка, а командира У Эр-ху – командиром полка), он вручил командиру полка У Эр-ху приказание и тут же ускакал обратно.

У Эр-ху не умел читать по-русски, а переводчик накануне был ранен в бою и находился в лазарете. Получив приказание и не зная, что там написано, У Эр-ху очень разволновался. Вызвав бойца по фамилии Чэнь, служившего в свое время в одной из русских торговых фирм в Харбине и немного знавшего русский язык, командир полка временно назначил его переводчиком. Долго старина Чэнь мусолил в руках приказание и, наконец, заикаясь, произнес: «Наверное, здесь приказано прибыть завтра в 10 часов утра за получением продовольствия».

Узнав, в чем дело, У Эр-ху приказал 1-му взводу, командиром одного из отделений которого был Ли Фу-цин, отправиться на следующий день в 10 часов в штаб отряда за продовольствием. Взвод в составе пятидесяти с лишним человек выступил в городок вдоль русла высохшей речушки.

На западном берегу речушки раскинулся лесок, вдоль восточного берега тянулся невысокий, в рост человека, бугор. Сразу за ним начиналась необозримая равнина, которую пересекало шоссе, а еще дальше на восток – железная дорога.

Не прошел взвод и восьми километров, как вдруг бойцы заметили на шоссе крупный кавалерийский отряд. Он двигался от городка, где располагался штаб партизанскою отряда, на юго-запад. По тому, как кавалеристы были одеты, бойцы поняли, что это враги. Командир приказал взводу укрыться в лесу и изготовиться к бою, а Ли Фу-цина с пятью бойцами послал в разведку.

Разведчики взобрались на бугор и, маскируясь в посевах пшеницы, поползли по направлению к шоссе. Когда до него оставалось метров триста-четыреста, бойцам показалось, что на шапках кавалеристов белые полоски, но установить, что это за часть, они не могли. Вскоре они увидели бело-черный флаг, и тут уже стало совершенно ясно, что это враги. После доклада Ли Фу-цина о результатах разведки командир взвода приказал вести неослабное наблюдение за противником и в свою очередь отправил донесение командиру полка.