Текст книги "След Кайова"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Луис Ламур
След Кайова

Мы с ним ехали по следу кайовы с винчестерами навскидку».

Из дневника Джордана Рэскоу

Лейтенанту Эмброузу Фримену, моему прадедушке, лишившемуся скальпа после стычки с индейцами сиу в Дакоте, в 1863 г.

Глава 1

Той весной семьдесят четвертого года, когда реки уже разлились, а команчи ступили на тропу войны, мы отправились в путь из Техаса.

Наша команда «Тамблинг Б», из суровой страны Биг-Бэнд, перегоняла три тысячи голов молодых длиннорогих волов.

Она состояла из хорошо вооруженных, отчаянных бойцов на лошадях, которые гнали мясо, дававшее жизнь многим городам. Гнали в холод и жару, сквозь пыль, град и молнии, отбиваясь от кайова и взбесившихся стад, оставляя мертвых команчей в их родной высокой траве. Они боролись и трудились, не покидая седла до последнего вздоха. Над их могилами не звучали гимны, после них оставались только пустое седло в продуктовом фургоне да еще один ночной пост без дозорного. А память? Разве можно ей доверять?

Двух погонщиков нам пришлось похоронить к северу от Красной реки и одного в долине Наций. Четвертый остался в степях Канзаса, перемолотый тысячей острых копыт. Двое пали от ружей индейцев, хотя и команчи пели поминальные песни при свете молодой луны, и кайова в своих хижинах оплакивали воинов, погибших от винтовок ковбоев.

Но несмотря ни на что, мы продолжали двигаться по трое и Кэйт Ланди по-прежнему сидела в своем армейском санитарном фургоне. Когда же приходилось брать в руки оружие, глухой звук ее карабина эхом отзывался на наши выстрелы.

Небольшой городишко, к которому мы подошли, располагался прямо-таки у черта на рогах. Его составляли десять домов в северной части улицы и семь – в южной. Загоны для скота находились на востоке, Бут-Хилл – поднимался на западе.

На южной окраине ютились лачуги девиц сомнительного поведения, а на северной красовались добротные усадьбы респектабельных бизнесменов. Туда не разрешалось ступать ни одному погонщику.

Поставив стадо отдохнуть на чахлой траве за железной дорогой, прежде чем выехать в город, все парни как один почистили ружья, сполоснули шеи и стряхнули пыль со шляп, потом загнали пятнадцать крепких лошадей в стойло и еще пятнадцать лучших оставили у заставы.

Кое-кто брался за такую работу исключительно из-за денег, но встречались и другие, упоенные только им понятной неукротимой романтикой, те, в которых жила неподдельная любовь к приключениям.

Необузданными и суровыми были люди, клеймившие скот «Поваленной литерой Б». Только двоим из нас перевалило за тридцать, мне и повару стукнуло тридцать пять, а некоторым не исполнилось еще и двадцати. Наше появление в городе означало заработок для девиц с панели и бойкую торговлю спиртным для трактирщиков; коммерсанты с опаской поглядывали на тощих, смуглолицых молодых дикарей и терпели их внезапное вторжение исключительно ради денег, которые они приносили.

Я совершал свой пятидесятый перегон и помню, как зарождались и развивались города на трассе из небольших огороженных участков, крошечных поселков и других городов, терявших свое лицо. Но видеть мне довелось и конец одного из таких городков, не оставившего после себя ничего, кроме шрамов на земле, быстро залеченных растительностью прерии.

В тот год молодому Тому Ланди исполнилось девятнадцать, ровно столько, сколько каждый мог пожелать себе, но он еще не успел оставить свое сердце ни одной девушке там, в Техасе.

Он был единственным среди нас, кто подался на север за мечтой, ибо искал девушку. Не такую, с которой хорошо только в минуты страсти, а такую, с которой можно вести долгие беседы под луной, как и он жаждущую ослепительной красоты молодой чистой любви, способную понять и оценить его пылкую поэтическую натуру.

И я, который не впервой ехал рядом с ним, видел, как он рос и из мальчика превращался в мужчину, лучше всех знал, что с ним происходит, поскольку мое сердце пело свою собственную песню любви под аккомпанемент лошадиных копыт, а в душе звучали те же самые нежные и трепетные бубенцы.

Девушка стояла на веранде перед лавкой, и из-под руки разглядывала нас, чинно въезжавших в город, и вдруг солнце золотым зайчиком заиграло в ее волосах, а взгляд юной красавицы упал на Тома.

Она смотрела на него так открыто и улыбалась ему так искренне, как это бывает только в счастливой, безоблачной юности и несет в себе больше пьянящего зелья, чем все вино, проданное в баре самого многолюдного салуна.

Том уже несколько дней не брился, дорожная пыль толстым слоем покрывала его одежду, но он ловко соскочил с седла и направился к ней. Стушевавшись, она окинула его пристальным, оценивающим взглядом, затем повернулась и вошла в лавку. Ее последний беглый взгляд ничего не обещал, но и не отвергал.

Сняв шляпу, Том стоял изумленный. Его волосы развевались на ветру. Сердце страшно колотилось, готовое вырваться и побежать вслед за ней.

Поодаль наблюдал за происходящим Джон Блэйк. Перекатив черную сигару в другой угол рта, он многозначительно глянул на меня, покачал головой и побрел прочь по улице.

Том вернулся к своей лошади.

– Кон, – позвал он возбужденно, – ты ее видел? Ты видел эту девушку?

– Да, видел.

Теперь ему срочно понадобились душ, бритва, новая одежда… и ему не терпелось познакомиться с девушкой.

– Ты влип, Том Ланди, – предупредил я. – Она, безусловно, хороша, но тебе известен порядок. Ни одному погонщику нельзя показываться в северном квартале и беспокоить граждан.

– Мне необходимо с ней познакомиться, Кон. Понимаешь, необходимо. Я не собираюсь никого беспокоить. Все, чего я хочу, – познакомиться и поговорить с ней.

– Мы в городе Джона Блэйка.

Само по себе имя Блэйка имело особый вес, поскольку его знали везде, где только пасли скот. Он был суровым человеком, постоянно общавшимся с настоящими мужчинами, знающим столько же об их привычках, странствиях и характерах, сколько мы знали о стаде, которое вели. Широкоплечий, могучий, с большими сильными ручищами, Джон имел репутацию прямого и справедливого. Он никогда не повышал голос, говорил тихо, но в любой момент был готов подкрепить оружием свои законные требования.

– Я ни с кем не намерен ссориться – меньше всего с Джоном Блэйком, – продолжал Том, – но, видно, пришла пора мне искать внимание девушек.

Когда мы спешились у салуна «Бон тон», я услышал, как Краснокожий Майк сказал:

– Сегодня не напиваться. За нами следят.

Глаза Тома сияли светлой страстью, а я стоял на дорожке, наблюдая за ним и размышляя о случившемся.

В свои девятнадцать Том Ланди стал настоящим мужчиной – сильным и не отступающим ни перед какой работой. Он был братом Кэйт Ланди, но не признавал поблажек и делал свое дело и в зной, и в ливень, и во время стычек с индейцами. Все же в чем-то он оставался юным идеалистом, поскольку в нашей дикой стране на протяжении многих миль невозможно было встретить вообще никакой девушки, а найти такую, которая пришлась бы по душе молодому Ланди, воспитанному на новеллах сэра Вальтера Скотта, уж и вовсе не представлялось возможным.

В своих мечтах он видел себя рыцарем в блестящих доспехах, отправившимся на поиск златовласой принцессы. Он не был ни дураком, ни слепым фантазером. Просто в его честном и благородном сердце жила прекрасная, светлая мечта, мечта, в формировании которой его сестра и я, да простит меня Бог, сыграли не последнюю роль.

И вот он повстречал свою принцессу. На ее месте могла оказаться любая из тысячи юных чаровниц, живущих в сотнях городов, разбросанных по стране, но его час пробил здесь, и златовласой принцессой оказалась та девушка, которую он только что увидел.

Банион вышел из салуна и задержался около меня.

– Тяжелый перегон, Кон?

– Обычный… может, почаще нападали индейцы.

– Ты первый нынче на перегоне.

– Бэн, – спросил я, – там, возле лавки, стояла девушка, высокая, стройная, хорошенькая девушка с золотистыми волосами. Не знаешь, кто она?

– Держись от нее подальше.

– Речь не обо мне. Молодой Ланди.

Банион вытащил сигару изо рта и внимательно обследовал ее, прежде чем ответить.

– Скажи этому мальчику, Кон, чтобы держался на своей стороне улицы. Это дочь Эрона Макдональда.

Вывеска на лавке, в которую она вошла, гласила: «ЭМПОРИУМ МАКДОНАЛЬДА».

– Малыш отличный парень, – заметил я. – Если бы у меня была сестра, я бы только радовался, что Том к ней неравнодушен.

Банион засунул потухшую сигару обратно в рот и поджег ее.

– Том Ланди из Техаса. К тому же погонщик скота. Для Макдональда он на полгроша дешевле краснокожего.

– Черт с ним.

– Хорошо… но прими мой совет. Предупреди Тома, пусть отступится.

– Ты когда-нибудь пробовал разговаривать с юнцом, только что встретившим девушку, без которой, как ему кажется, он не может жить?

– Эрон – упрямый фанатичный старый пуританин. – Банион настаивал мягко, и сам этот факт кое о чем мне говорил. – У него есть торговый центр и банк, он владелец земельного участка по берегу реки и проката беговых лошадей. Его дом – самый лучший в городе, с лужайкой в палисаднике, обнесен бревенчатым забором. Он приехал сюда восемь месяцев назад и проходит мимо меня два-три раза в день, но ни разу не заговорил. Ни разу не снизошел до того, чтобы заметить мое существование. – Банион помолчал, а потом продолжил: – Хочу, чтобы ты кое-что понял, Кон. Я знаю, что он чувствует, и не скрываю это от него. Он выходец с Востока. С тех пор как его нога ступила в город, дальше кладбища и носа не высовывал. Приехав на Запад, все деревенские привычки и обычаи не преминул захватить с собой. Человек крутой и, только без обид, Кон, считает скотоводов дикой беззаконной толпой.

Мне пришлось улыбнуться, преодолев себя. Конечно, некоторые из нас вели недостойный образ жизни и не признавали закон… Дикий Запад все еще остается страной беззакония, но…

– Том хороший парень, – повторил я, – один из лучших.

– Но не для Эрона Макдональда, только не для него. Надень сапоги со шпорами, и для Макдональда станешь дикарем. Он уверен, что скотоводство – дело прошлое и, чем быстрее мы от него избавимся, тем лучше. Нравится тебе или нет, многие здесь думают точно так же, как и он.

– Избавиться? Да они не в своем уме!

– Они склоняются к фермерству, Кон, хотят уничтожить скотоводство, а когда придет черед, и бизнес, подобный моему.

– Ставят телегу впереди лошади. Если хочешь знать мое мнение, пройдут годы, прежде чем в этой стране появится достаточно фермеров, чтобы прокормить город.

– У них другой расчет.

Кэйт Ланди вышла из гостиницы. Я извинился и отправился поболтать с ней.

Кэйт была симпатичной женщиной – высокой, стройной и грациозной. Все превратности судьбы первого поселенца на окраине Техаса нисколько не изменили ее. Нежное лицо ее, будто искусно вырезанное из кости, украшали большие темные глаза… Но было что-то несгибаемое в Кэйт Ланди, какая-то сталь характера, закаленного в жесточайших испытаниях. Только двое знали, что довелось ей пережить… Вернее, только один, поскольку второй был еще слишком молод, чтобы оценить все события по достоинству. И значит, оставался только я.

– Доброе утро, Кон, – приветствовала меня Кэйт. – Как стадо?

– Отлично. Я оставил там Приста и Нэйлора с Д'Артагэ.

– Ты уже позавтракал?

– Кофе… Думаю, мне лучше зайти и поговорить с ним сначала. Хардеман внизу, у загонов. Он может справиться с пятью сотнями голов сегодня, но нам придется пасти большую часть стада, пока он не достанет еще повозок.

– Травы хватит.

– Да… все в порядке.

– Ты чем-то обеспокоен? В чем дело?

– Том. Он положил глаз на дочь Эрона Макдональда и сейчас чистит перышки, чтобы за ней приударить.

– Ты хочешь сказать, что она ему не пара? Да?

– Она живет в северном квартале.

Минуту-другую Кэйт молчала, и мы вдвоем стояли на самом солнцепеке. В конце концов она предложила:

– Пойдем-ка, Кон, завтракать.

Мы свернули к ресторану, но Джон Блэйк в это время поднимался по дорожке, и мы остановились поприветствовать его.

На его квадратном волевом лице как льдинки сверкали голубые, холодные глаза, которые оценивали собеседника внимательно и осторожно. На нем ладно сидел аккуратный черный костюм с черным галстуком.

– Здравствуйте, – приветствовал он Кэйт. – Вы миссис Ланди?

– Да, а вы – Джон Блэйк.

Он подмигнул мне.

– А ты, должно быть, Кон Дюри.

Да, он знал мое имя. Немногие в этой стране скотоводов не знали его. До него могли дойти как хорошие, так и плохие слухи обо мне. Думаю, что, будучи Джоном Блэйком, он слышал их все. Таковы его обязанности.

– У тебя репутация неплохого погонщика, Дюри, и твои волы тому свидетельство. – Его беглый взгляд скользнул вдоль улицы, и затем полицейский перешел к сути дела. – Ваши люди не пьют спиртного?

– Да.

– Тод Муллой и Краснокожий Майк…

– И еще дюжина таких, как они. Все мировые ребята, Джон.

– Ты нарываешься на неприятности, Дюри.

– Команчи и кайова идут по тропе войны. Нужно быть дураком, чтобы не предвидеть неприятности.

– И все?

– Послушай, – сказал я раздраженно, – у Ланди хороший отряд, сплоченный отряд, который работает с ней уже давно. Наши погонщики – ее семья.

– Это правда, мистер Блэйк, – поддержала меня Кэйт.

Он недоверчиво кивнул, потому что не хуже нас понимал: когда погонщики не пьют – что-то не так, и хотел знать, чего можно ожидать.

Мы едва успели усесться в ресторане, как появилась она – прекрасная незнакомка, невозмутимая, сдержанная и немного более взрослая, чем я сначала подумал. Ей было лет девятнадцать или даже двадцать, возраст, которого редкая девушка достигает, не выйдя замуж. Кэйт бросила на нее беглый взгляд, затем посмотрела опять, но прежде чем она высказалась, дверь распахнулась, и вошел Том.

Нас он не заметил. Он вообще ничего не замечал, кроме девушки, одиноко сидящей за столиком, и, конечно, подошел к ней, по пути торопливо сорвав шляпу с головы.

– Простите, мэм, я видел вас, когда въезжал в город, – заговорил он. – Я не мастер ухаживать, кроме лошадей, волов и пастбищ мало в чем знаю толк. Но когда вы стояли там, на веранде, понял, что моя жизнь началась и закончится с вами, и мне не будет счастья без вас.

Она подняла на него глаза и произнесла:

– Моего отца зовут Эрон Макдональд, он очень строг и недолюбливает парней из Техаса.

– Если ты позволишь, я приду сегодня вечером.

– Мой дом стоит среди тополей в конце улицы. – Девушка немного помолчала и добавила: – В северном квартале.

– Жди меня.

С этими словами Том повернулся и вышел из зала, даже не посмотрев в нашу сторону.

Она осталась за столом очень тихая и задумчивая, но цвет лица ее не изменился, хотя я заметил, как засверкали ее глаза, что мне не нравилось.

Разбитная, симпатичная девушка с дерзким привлекательным лицом, принявшая наш заказ, остановилась у столика, за которым сидела ваша незнакомка, и нарочито громко выговорила:

– Нехорошо ты с ним поступаешь, Линда. Он из Техаса, а Джон Блэйк не позволит ни одному техасцу ступить в северный квартал.

– Что с тобой, Мойра? Ты ревнуешь?

Официантка резко повернулась и понесла нам поднос с тарелками. Линда встала и, усмехнувшись, вышла на улицу.

Мойра незамедлительно подскочила к нашему столику снова.

– Если он ваш друг, тот молодой ковбой, скажите, чтобы не ходил в северный квартал сегодня вечером.

– Спасибо, – сказала Кэйт, – он мой брат.

– О-о… – Мойра покраснела. – Извините, мне не следовало вмешиваться, но то, что она делает, ужасно! Если девушке действительно кто-то приглянулся, ей следует пойти к нему в южный квартал.

– А ты бы пошла? – спросила Кэйт.

Подбородок Мойры поднялся.

– Да, сударыня, я бы пошла! Если молодой человек так хотел бы меня видеть, если бы он говорил со мной так, как с ней, я пошла бы в южный квартал, чтобы встретиться с ним. В любой квартал!

– Хотелось бы мне, чтобы он тебе назначил свидание, – улыбнулась Кэйт.

Мы продолжали сидеть, и Кэйт смотрела на меня через столик.

– Кон… что можно сделать?

– Пойду к Джону Блэйку.

Я заметил, как ее рука задрожала от волнения.

– Будь осторожен, я не хочу неприятностей.

– С Блэйком? Мы оба знаем предостаточно друг о друге. Разберемся без оружия.

– Хорошо.

– Том славный парень. Кэйт, ты отлично его воспитала.

– Я? Нет, ты воспитал, Кон. Всем, что в нем есть доброго, он обязан тебе. Том всегда боготворил тебя, и сейчас боготворит.

– Не преувеличивай, ты растила его.

Она поставила чашку на стол.

– Помнишь тот день, когда ты нас спас. Просто чудо!

Мы оба замолчали, охваченные воспоминаниями.

По правде говоря, чудо произошло со мной потом. В то время меня как перекати-поле несло по земле – никаких занятий, никаких обязанностей; за спиной – ничего, кроме неприятностей, и впереди только новые неприятности. Рассчитывать на положительные перемены в жизни не приходилось. Позади осталась Рио-Гранде. Моя лошадь насквозь промокла на переправе. И в тот момент до меня донеслись глухие ружейные выстрелы. Что случилось, догадался сразу, поскольку за два дня дважды пересекал следы апачей к северу от границы и видел по пути такое, что только апачи могут оставить после себя.

Одинокие выжженные ранчо с обгорелыми домами, мертвые изувеченные тела, брошенные на солнце. Индейский отряд заставал врасплох людей, не подозревавших об опасности, занятых своей обычной работой. Но выстрелы свидетельствовали о том, что их очередная неожиданная вылазка не задалась.

Отряд, с которыми пересеклись наши дороги, состоял из девяти воинов. Когда я подъехал и выглянул из-за скалы, над пылающим домиком поднимался густой дым… между ним и моим укрытием, чуть ближе ко мне, стоял апач. Возле порога, раскинув руки, лежал мертвый индеец. Или мне только казалось, что он мертв. Ближе ко мне ползал еще один с простреленной ногой.

Ружье выстрелило еще раз, и по поднявшемуся дыму я определил одинокого стрелка. Это была женщина!

Вдруг «мертвый» индеец зашевелился. И мой палец спустил курок.

Не могу сказать, что мною руководило стремление помочь. Я действовал спонтанно, без каких-либо раздумий. Апач поднимался за спиной женщины с ножом в руке, и мой карабин сам собой взял его на прицел.

Он вскрикнул и уже мертвым повалился к ногам хозяйки дома.

По крайней мере двоих из девяти индейцев можно не принимать в расчет. Оставалось семеро, но у меня оказалась выгодная позиция. К тому же, почти автоматически, я успел засечь, где они находятся. Еще не затих гул выстрела в ушах, как мне стало ясно, что, не желая того, объявил войну, единственным выходом из которой была победа. Мне ничего не оставалось, как открыть пальбу. Три выстрела прозвучали один за другим со скоростью, которую только позволял спусковой крючок.

Моя молниеносная атака застала воинов врасплох. Первая пуля угодила одному из них между лопаток, вторая, подняв фонтанчик, плюхнулась в песок, а третья догнала бегущего со всех ног апача как раз в момент прыжка, он упал, отбросив ружье далеко перед собой.

Индейцы никогда не воюют до последнего воина. Когда численное превосходство не на их стороне, они по возможности просто исчезают и ждут следующего дня, чтобы продолжить борьбу. Наш бой кончился явно не в их пользу. Трое из девяти погибли, и по крайней мере один ранен. Духи покинули индейцев, и они растворились в кустах, унося с собой тела мертвых, которые смогли достать.

Так мы с Кэйт Ланди и познакомились.

– Может, мне поговорить с Томом? – неожиданно предложила Кэйт.

– Понимаешь, мальчик нашел свою мечту. Он увидел девушку, и в ней воплотилось все, о чем он только грезил. Если попытаться разубедить его, то в лучшем случае он тебя не услышит, в худшем – воспримет твои слова враждебно. Поговори коли хочешь, но ни к чему хорошему это не приведет.

– И я не дала бы за него ломаного гроша, послушайся он меня.

Надев шляпу, я поднялся, заметив:

– Хардеман готов поговорить о деле. Мне пойти с тобой?

– Спасибо, справлюсь.

– Тогда я – к Джону Блэйку.

Глава 2

В конце аллеи, у «Эмпориума», Тод Муллой и Краснокожий Майк маялись от скуки. Завидев меня, они встали, чтобы поприветствовать. Тоду было двадцать два. Он с четырнадцати лет гонял коров по бескрайним просторам Техаса. Том Ланди ходил с ним в напарниках. Краснокожий Майк имел твердую руку, мастерски бросал лассо и мог совладать с любым стадом. К тому же он стрелял без промаха и не ведал чувства страха.

– Кон, – озабоченно спросил Майк, – они и вправду задумали недоброе против мальчишки?

– Я поговорю с Джоном Блэйком.

– Он не станет ни с кем разговаривать. Ты его знаешь. Для него превыше всего закон.

– Постараюсь его убедить.

– Ну, – согласился Майк, – если кто и сможет это, то только ты.

– Пойми, – сказал я раздраженно, – до перестрелки не должно дойти. Так что сидите смирно.

– Если понадобится наша помощь, – крикнул вслед Майк, – мы здесь. И трезвые.

Джона Блэйка я нашел в «Бон тоне». Увидев меня в дверях, он взял бутылку со стойки бара и потянулся за парой рюмок. Вместе мы заняли один из задних столиков.

– Ну как, мясо продали? – спросил он как бы между прочим.

– Кэйт сейчас договаривается с Хардеманом.

Блэйк наполнил стаканы.

– Окажи мне услугу, Кон. Получишь деньги… уезжай отсюда.

– Кэйт – босс. Мы не двигаемся с места, пока она не прикажет.

– Она тебя послушает.

– Возможно.

– Кон, у тебя команда – что надо. Знаю некоторых твоих ребят по Абелину и Элсвозу, но нюхом чую, когда ждать беды. Если такая команда не пьет – что-то не так. Скажи, в чем дело?

– Ты когда-нибудь влюблялся без памяти, Джон? Когда был мальчишкой?

Он выглядел словно не в своей тарелке. Если бы мне тогда хорошенько поразмыслить! Единственный раз мне довелось видеть Джона Блэйка испуганным и смущенным.

– Черт, мы все когда-нибудь влюблялись. Или думали, что влюблены.

– Что одно и то же.

Джон погладил усы, пристально посмотрев на меня, и я напрямую выложил ему все, как есть.

– Том Ланди собирается в северный квартал сегодня…

Его лицо побелело, и глаза стали непроницаемыми как у мраморного изваяния.

– Нет, – твердо произнес он, – я этого не допущу.

– Но можно ведь и по-другому посмотреть на вещи, Джон. Тебе не обязательно замечать то, что случилось, и все обойдется.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь. Черт, если бы я только мог предположить, что…

– Том Ланди – брат Кэйт, Джон. Он не невежественный пацан – трудяга, серьезный парень, собирается честно, по справедливости жить в этом мире. Поверь, девушке, которая ему не по душе, не станет кружить голову.

– Ты когда-нибудь встречался с Эроном Макдональдом?

– Нет.

– Тогда познакомься. Увидишь, что я имею в виду. Крутой, непробиваемый мужик. Он ни в чем не уступит, для него существует только два цвета – белый и черный. Настоящий инквизитор.

– Я тебя не понимаю.

– Инквизитор. Как те фанаты из средневековья. Сам прочитает приговор и сам подожжет костер. Однако в своем роде он добропорядочный, солидный гражданин. Возражал против моего назначения, но сейчас доволен, потому что с тех пор, как они наняли меня, город забыл про вооруженные разборки и ни один техасец не появляется в северном квартале. Он сделал пожертвование на строительство церкви и какое-то время стоял за кафедрой, пока не появился проповедник. У этого фанатика есть даже отдельная проповедь о техасцах. Он помешан на борьбе со скотоводами и на деньгах.

– Как же он собирается зарабатывать деньги, ни в грош не ставя скотоводов?

– Черт, Кон, куда еще ковбоям пойти, кроме него? Здесь лучшая точка. Макдональду и его дружкам это известно. Запомни одно: он не одинок. Две трети города встанут за него. Талькот, Брэйли, Карпентер… – вся компания. Троица, которую я назвал, пришла на Запад вместе с ним. Они соберут против вас человек сорок, а то и больше.

– С Томом все уладится, если, конечно, кто-нибудь не захочет ему насолить. Он думает, что нашел девушку, о которой мечтал. Может, так оно и есть?

– Он ошибается.

Что-то в его тоне заставило меня посмотреть ему прямо в глаза.

– Будь любезен объясниться!

Бледное суровое лицо Джона залила краска.

– Я не люблю разговоров о женщинах. Мальчик рассказал тебе, что она ему сказала?

– Мы с Кэйт все слышали. Она его не звала, но и не запретила приходить.

– Вот, видишь.

– Что?

– В этом она вся. – Блэйк поерзал на стуле и облокотился своими мощными руками на стол. – Не хочу быть провидцем, но сдается, девчонке не терпится отправить кое-кого на тот свет. Не исключено, что она такое и задумала.

– Да ты с ума сошел! – сказал я. – Глупости! Я ее видел: девушка – что надо. Красивая. И уж совсем не показалась мне самодуркой. Может, немного холодна… но иногда такие бывают более страстными.

– Пойми меня правильно. Никто ничего плохого про нее никогда не говорил. Она не ездит на прогулки с парнями, что

порождает всякие пересуды. Я по пальцам могу пересчитать, сколько раз она гуляла по улице в компании молодых людей. Разговор зашел в тупик, и я вспомнил, что могу понадобиться Кэйт при встрече с Хардеманом, хотя она всегда обходилась без меня. Кэйт практичная деловая женщина, никогда не совершавшая необдуманных поступков. В твердости характера, знании дела она не уступала мужчинам. Жизнь заставила ее стать такой.

– …Вот в чем беда, – донеслись до меня слова Джона.

– Что?

– Подумай, Кон. Богатой красивой девушке уже двадцать лет, хотя выглядит она моложе… В наших краях обычно выходят замуж в шестнадцать – восемнадцать. Поверь мне, у нее был не один шанс создать семью, но… Как я уже сказал, она не любит конных прогулок, не гуляет с парнями вообще. Приглашает их домой. Точнее, дает им поверить в то, что они приглашены.

– И что?

– Затем ее папаша их выставляет. На первый взгляд, в таких поступках нет ни капли здравого смысла, если не сказать больше. – Блэйк машинально поправил шляпу на голове, потом снял и положил ее рядом на стол. – Возможно, я недостаточно понятно изъясняюсь. По-моему, дело в том, что она не хочет выходить замуж и ей нравится, что отец выставляет ухажеров. И он их выставляет. Да, поверь мне, он их выставляет. – Блэйк немного подумал и добавил: – Не знаю, убедил ли я тебя, но сдается мне, что она просто ненавидит мужчин.

Тут я начал сожалеть, что Кэйт Ланди нет с нами за столом. Когда дело касается стада, лошадей или мужчин, я спокоен, потому что знаю о них все, но мой опыт общения с женщинами гораздо беднее. Если бы речь шла о драке или уличной потасовке, я бы свое не упустил. Или смог бы в целости и сохранности перегнать стадо по самому сложному маршруту и доставить его на место в отличной форме. Но к чему все это сейчас?

Если бы я провел свою жизнь среди обитателей города, а не на тропе погонщиков, то, наверное, мне многое стало бы яснее.

Блэйк залпом опустошил рюмку.

– Поговори с парнем, Кон. Расскажи ему о ней и сделай так, чтобы он не появлялся в северном квартале.

– А что, если я не смогу его убедить?

– Тогда мне придется остановить его самому.

Вот и произошло – все скрытое стало явным.

– Это не вызов, Джон. Хоть раз посмотри на случившееся с иной точки зрения! Дай мальчишке шанс убедиться во всем самому и вернуться обратно! Тогда мы уберемся из города, и кончено.

Он посмотрел на меня.

– Ты думаешь, все так просто? Переступи закон один раз – всего однажды – и нет больше закона. Мне придется весь сезон, каждую ночь, не выпускать из рук оружия. Если одному можно, чем хуже остальные?

Мы оба сидели нахмурившись, понимая, что разговор закончен и закончен бесплодно. Однако расходиться не спешили, зная, что стоит нам разойтись, все мосты будут сожжены, и лишь горький дымок грядущих неприятностей останется между нами.

– Джон, прошу тебя, уступи.

– Не могу. Но даже если бы и мог, то Макдональд не позволит. Поверь, Кон, он несгибаемый человек. Кремень.

Во рту у меня пересохло, осознавая неловкость ситуации, я не знал, куда девать руки. На столе стояла бутылка виски, но пить не хотелось. Спиртное никогда не решало проблем и не делало их проще.

– Джон, если мальчишка все же пойдет в северный квартал… – Его холодные глаза сверлили меня насквозь. – Если он пойдет, то что?

– Я пойду вслед за ним.

Нескончаемую минуту мы смотрели друг на друга, и каждый знал, что означает этот момент. Джон Блэйк был начальником полицейского участка, и его репутация напрямую зависела от твердости и бесстрашия. Он мастерски владел оружием, но использовал его лишь в исключительных случаях, никогда никому не угрожал и не чванился, не хватался за ручку кольта, чтобы не вытащить его из кобуры, и не доставал кольт из кобуры, чтобы не выстрелить. А уж выстрелив, укладывал противника наповал.

За пятнадцать лет службы в военизированной охране на перегонах «Уэлс-Фарго» и начальником полицейских участков ковбойских поселений Джон убил одиннадцать человек. Но среди них не было ни пьяных забияк, ни ищущих признания юнцов. Он справлялся с ними по-другому.

Блэйк достаточно обо мне знал, чтобы оценить принятое решение. В то время – хотя я никогда не искал себе такой репутации – меня считали более быстрым стрелком, чем Вэс Хардин, и самым опасным противником.

– Мне будет очень жаль, – сказал Джон просто, и, насколько я его знал, он говорил искренне.

– Мне хотелось бы иметь такого сына, как Том Ланди, хотя по возрасту я еще не гожусь ему в отцы.

Он кивнул в знак признания того, что данная оценка достаточно высока и, подумав, спросил:

– Неужели ты не сможешь удержать своих ребят, Кон? Я слышал историю, как какие-то парни вырезали целый город на Западе, но не верю ей, потому что в городе, где семьдесят процентов жителей прошли войну, а девяносто – участвовали в стычках с индейцами, такое невероятно. Теперь об Эроне Макдональде – не нужно его недооценивать. Он холодная рыбешка, но с крепкими нервами, и если решит, что мне одному не справиться, человек пятьдесят, отличных стрелков, встанут за моей спиной. У тебя же, думаю, наберется всего пятнадцать.

Конечно же, он прав. Если ребята решат пойти с Томом, кровавой бойни не миновать. Горожанам придется туго, но от наших парней мало что останется.

– Посмотрим, что получится, – вздохнул я.

Бармен проводил меня взглядом, и на его лице читалось неприкрытое беспокойство. Он волновался за свою семью. Кто станет заботиться о безопасности семьи бармена или еще кого-то во время жестокой бойни, которая назревала?

Оказавшись на улице, я минуту постоял на солнце.

Выход оставался один: немедленно увести команду из города и перегнать стадо.

Кэйт ждала меня в гостинице, и уже кое-что слышала. Мы нашли тихий уголок в большом полупустом фойе и сели.

– Что он сказал?

– Никаких исключений для Тома. Но я его понимаю. Он не хочет приоткрыть дверь даже на полдюйма. – Потом я передал ей слова Джона о Линде Макдональд и добавил: – До меня не доходит, зачем девушке откалывать подобные шуточки?

Кэйт молчала, и я ждал, поскольку знал, что там, где дело касалось человеческих отношений, здравого смысла ей не занимать.