Текст книги "С попутным ветром"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Луис Ламур
С попутным ветром

Глава 1

Меня зовут Тэттон Чантри.

Если не рассчитывать на особое благоволение богов, мне осталось жить считанные минуты. Двое моих товарищей-матросов уже мертвы, а остальные, кто был с нами в шлюпке, покинули берег, полагая, что я тоже мертв. Шлюпка качалась на белых гребнях волн, приближаясь к борту «Доброй Катерины».

Теперь я один, без провианта, без мушкета, на мне только одежда, в которой я был, а из оружия со мной лишь шпага и ее меньший собрат – кинжал.

Но если в руках у тебя шпага, разве можно считать себя одиноким? Шпагой покоряют королевства! Сколько людей добились успеха, не владея ничем, кроме шпаги. Я стою на краю материка, и кто знает, не стану ли я когда-нибудь его властелином?

Но прежде всего я должен сохранить жизнь... а чтобы сохранить жизнь, мне понадобится все мое мужество и, главное, предельная осторожность.

Прижавшись к кривому стволу изувеченного ветрами дерева, я с бьющимся сердцем ждал дальнейшего развития событий. Ведь они должны прийти и за мной. Двое моих товарищей мертвы, и дикарям, конечно, известно, что я остался один.

У меня пересохли губы, и я судорожно проводил по ним языком. Неужели я трус? Смерть нависла надо мною темной тучей. Неужели я, чей клинок принес смерть многим людям, боюсь смерти?

Как легко быть храбрым на виду у других! Часто люди лишь тогда храбры, когда на них смотрят. Но меня сейчас никто не видит, я один, я могу позволить себе быть трусом.

Возьму и кинусь без оглядки, пока меня не затравят, как зайца.

Но нет! Чтобы Чантри бежал, как заяц?! Правда, на самом деле меня зовут иначе. Я взял себе чужое имя, взял по необходимости. И после этого опозорить его? Оказаться недостойным этого имени? До сих пор я ничем не замарал его. И если мне суждено умереть, я умру с честью, пусть и не в открытом бою, а в схватке с дикарями.

Неужели настал конец моим надеждам, моей борьбе, моим мечтаниям? Неужели я, потомок королевского рода, прошедшего через взлеты и глубокие падения, умру на этом пустынном и заброшенном берегу?

Дикари убили двоих моих спутников, но видели ли они меня? А вдруг я остался незамеченным? Знают ли они, что я прячусь здесь? Возможно, они не убили меня только потому, что замешкались, обшаривая трупы убитых?

Если им известно, что я жив и прячусь здесь, они легко выследят меня и наверняка убьют. Спрятаться не удастся: полоса кустов и карликовых деревьев, тянущихся вдоль воды, очень редка.

Мы высадились на берег за пресной водой. Быстро наполнили бочонки, матросы сели в шлюпку, а мы втроем – я и два моих спутника – отстали, оглядываясь вокруг. Скоро они направились к шлюпке, мое же внимание привлек какой-то предмет, полузасыпанный песком, и я занялся им.

Внезапно без единого звука появилась толпа дикарей. Они кинулись на моих спутников. Стоявшей у берега шлюпке удалось воспользоваться этим и уйти в море.

Туча стрел обрушилась на шлюпку – не знаю, попали ли они в кого-нибудь. Дикари бросали и копья, но большая их часть не долетала до шлюпки. И в это время самый проворный из команды выстрелил из мушкета.

Пуля угодила в одного из нападавших и почти снесла ему голову. Ошарашенные дикари отпрянули, и шлюпка, подгоняемая течением, набрала скорость и ушла в море.

Дикари принялись обыскивать трупы убитых моряков, оживленно переговариваясь между собой и восторженно вскрикивая при виде новых находок.

Легкий бриз шевелил листву дерева, под которым я скорчился в ожидании развязки. Капли холодного пота стекали у меня по лбу, заливали глаза, но я боялся пошевелиться: любое мое движение могло выдать меня. Дикари были всего в тридцати ярдах, и сквозь зелень деревьев я хорошо их видел.

Леденящий страх сковал мои члены. Я понимал: когда они приблизятся, мне не останется ничего другого, кроме как броситься на них и колоть и резать клинком, пока они не убьют меня: лучше смерть, чем плен. Я слышал немало о пытках, которым они подвергают пленников.

Итак, похоже, Тэттону Чантри, последнему в своем роде и первому, кто носит это имя, пришел конец.

Далеко в море стояло мое судно – шлюпка уже подошла к его борту. Как я мечтал оказаться в ней и вместе со всеми подняться на борт! Сколько раз за время нашего путешествия мне хотелось сойти на берег! И вот я на берегу и мечтаю снова попасть под защиту судна!

Бочонки с водой подняты на палубу, поднята и сама шлюпка. Мои товарищи, наверное, рассказывают сейчас о том, что произошло. Вскоре они распустят паруса, и я останусь на пустынном берегу. Один, если не считать дикарей...

Сегодня капитан сядет обедать в одиночестве в маленькой каюте корабля: меня, его постоянного сотрапезника и компаньона в торговых предприятиях, за столом не будет.

Что станется с моими товарами? С моим вкладом? В трюме «Доброй Катерины» находится все, что я накопил за свою жизнь и что, как я надеялся, должно заложить основу капитала, который унаследуют мои дети, дети Чантри.

Присвоит ли владелец судна мое имущество? Или положит деньги на имя моих наследников, которых, Господи прости, у меня нет? Или будет хранить их какое-то время у себя на случай моего возвращения?

Я ждал... На судне подняли паруса, ветер наполнил их, и «Добрая Катерина» стала удаляться. Что-то оборвалось в моей душе. Я не отличался слезливостью, не скорбел о своих капиталах, видит Бог, довольно скудных, и никогда не считал, что мне пристала роль Иова. Возможно, потому, что я ирландец. Ирландцы умеют переносить превратности судьбы. Их трудно повергнуть в уныние и лишить надежды...

Пусть дуют холодные ветры, пусть льет проливной дождь, пусть терзает голод, ирландец всегда остается ирландцем!

Беда в том, что дикари этого не знают.

Я по-прежнему жду... Паруса скрылись за линией горизонта. Дикари прекратили возню за деревьями.

Сейчас они тронутся ко мне. Я их встречу с кинжалом в руке, я не посрамлю своего отца. Если уж мне суждено умереть, не оставив потомства и продолжения своего рода, я умру с честью, как требуют заветы моих предков, как воспитали меня отец и дед.

Пусть трусы глумятся над героями, – таким образом они сводят счеты с настоящими мужчинами. Пусть ежатся и сгибают спину под плетью. Меня воспитали на примерах жизни Гектора, Ахилла[1]1
  Гектор и Ахилл – греческие герои, персонажи «Илиады».


[Закрыть] и Конна Ста Битв[2]2
  Конн Ста Битв – персонаж ирландских саг, легендарный король древней Ирландии.


[Закрыть]. Я выпрямился, твердо встал на ноги и, сжав шпагу в руке, приготовился драться. Но дикарей не было.

Ну что же, ладно. Я сам пойду им навстречу.

Бог мой, ушли! Что такое? Неужто они так презирают меня? Считают ниже своего достоинства даже убить такое жалкое существо, как я? Или просто не знают, что я прячусь здесь?

На земле лежат двое матросов. Они были хорошие парни. У обоих изуродованы лица и тела... варварски изуродованы.

Я молча снял перед ними свою шляпу с пером, отдавая им дань уважения, они честно выполняли свой долг и на море, и на суше, они жили и умерли, как настоящие мужчины. Но даже будь они последними негодяями, я все равно хотел бы, чтобы они были живы, потому что без них я совсем один.

Как благодушны мы бываем, живя в безопасности, под охраной закона и государства! Как не отдаем себе отчета, что, если бы не правительственные установления и законы, в мире воцарились бы дикие нравы, жестокость и голод!

Эти извечные враги всегда подстерегают за хрупкими стенами закона. Из-за них нам постоянно грозят голод, жажда и холод, всегда находятся люди, готовые грабить, насиловать и увечить себе подобных, а не жить цивилизованной жизнью...

Если мы чувствуем себя в безопасности, то только потому, что от злых сил нас ограждает государство. Землетрясение, революция, война или просто внезапная отставка правительства, и мгновенно наступает хаос, оставляющий цивилизованного человека нагим и беззащитным.

В таком положении оказался теперь и я...

Было бы лучше, если бы я вырос в лесу или на ферме, но я жил в городе, обретался в обществе джентльменов и, Господи спаси, дам.

Вот бы сейчас оказаться там!

Что же я, Тэттон Чантри, могу предпринять здесь, на этом пустынном берегу, не имея ровным счетом ничего?

Я мастерски владею шпагой; неплохо разбираюсь в военной тактике и фортификации. Знаю толк в травах, медицине и магии. Сумею, если потребуется, организовать осаду крепости или провести сражение, я умею обучать солдат военному искусству. Мне можно доверить переговоры о мире, о капитуляции, о выкупе взятого в плен короля. Но вот сумею ли я обеспечить себе пропитание на этом бесплодном острове? Все мои познания здесь не помогут.

По преданию, мой род восходит к древним королям Ирландии, и я якобы был рожден для роскошной жизни. Но я помню лишь, что родился в семье главы большого ирландского клана и что жили мы в некоем подобии замка на скалистом побережье Ирландии.

Мальчишкой я бродил по прибрежным скалам, рыбачил, плавал в море, лазил по всем окрестным пещерам и расселинам, охотился.

Англичане в свою очередь тоже охотились за нами. Они набросились на мою семью, как стая волков. Мой отец и дяди погибли, храбро сражаясь, и перед смертью отец успел сказать мне: «Беги! Иди той дорогой, которую я тебе указал, и живи, чтобы имя наше не умерло и осталось хотя бы в наших сердцах! Уходи, сын мой, я люблю тебя и не хочу, чтобы ты умер! Живи честно, живи как потомственный аристократ и истинный ирландец!»

И я ушел...

Хотя я был всего лишь мальчишкой, если бы я не ушел, англичане убили бы меня. Но у меня были проворные ноги, быстрый ум и желание жить.

Тогда-то мое знание окрестных пещер и расселин сослужило мне хорошую службу: я затеял со своими преследователями игру в прятки. Я залезал в узкие расселины, недоступные для них, и потешался над их беспомощностью.

Один английский солдат застрял между скалами. Он судорожно пытался достать свободной рукой пистолет, чтобы застрелить меня, но прежде, чем он успел выстрелить, я ударил его по голове камнем, выхватил нож у него из-за пояса и убежал по проходу в скалах, о существовании которого никто не знал. Так я покинул останки своего отца и родное пепелище.

Потом потянулись месяцы скитаний. Я прятался где придется, питался тем, что удавалось украсть, – в основном молоком да ячменными лепешками, и наконец снова вышел к морю. Я был не первый беглец со своего родного острова и, видно, не последний.

Мои кузены служили в иностранных армиях, и если бы мне удалось добраться до них...

Глава 2

Но все это было много лет тому назад. Сейчас я стою один на пустынном берегу, мое судно ушло, посчитав меня убитым. Мое небольшое состояние пропало, и отныне в моем распоряжении лишь собственная голова и шпага.

Море пустынно, и, насколько хватает глаз, пустынен берег. Он слегка изгибается к юго-западу. Наше судно стояло в обширной бухте, образованной двумя мысами, один из которых едва виден на востоке.

Мы высадились на рассвете, а сейчас еще только полдень.

На расстоянии полугода пути на север находится французский форт. На юге расположены испанские поселения, одно из них, как я слышал, находится на реке Саванна. Я принял самое простое решение – выбрался из кустов, повернул направо и двинулся по берегу.

Вскоре я был вынужден умерить шаг, идти по глубокому песку в тяжелых сапогах и куртке было трудно, и к тому же солнце пекло невыносимо. Наконец я остановился, снял шляпу с пером и вытер пот со лба.

Далеко на юге мне почудилась грот-мачта «Доброй Катерины». Все мое состояние находилось на ее борту. Я так старался скопить капитал! Если бы я остался на судне и торговое предприятие закончилось успешно, я вернулся бы богатым человеком.

Я вновь пустился в путь. Меня окружал синий и белый цвет – синее небо над головой, синее море слева и тянущаяся до бесконечности полоса белоснежного песка. Теперь я шагал бодрее, уныние прошло. Ведь как-никак я потомок королей и рыцарей! А самое главное, молод и полон сил. И весь мир у моих ног!

И впрямь разве можно унывать в такую прекрасную погоду? Правда, здесь не найдешь за углом кабачка, где можно пропустить стаканчик, выпить бутылку холодного пива или, если захочется, обзавестись веселой подружкой. Здесь живут дикари, и они могут в любую минуту лишить меня жизни. Но пусть попробуют, сделать им это будет не просто. Силой меня Бог не обидел, и со мной моя шпага, а, как известно, с ней можно завоевать весь мир.

Так-то оно так, но я понимал, что, когда стемнеет, это будет слабым утешением. Дикари вооружены луками и стрелами, а стрела летит дальше, чем может достать острие шпаги.

Лук и стрелы! Как же я не подумал об этом сразу!

Мальчишкой я стрелял из длинного английского лука. И, бывало, мастерил это оружие своими руками.

Солнце тем временем опускалось к горизонту, и я все время высматривал укромное место, пригодное для ночлега, – яму или нору, где можно надежно укрыться от глаз дикарей, которые, вероятно, уже гонятся за мной.

К счастью, мои сапоги не оставляли следов на сыпучем сухом песке. Я замедлил шаг. Море было по-прежнему пустынно. Вдоль этих берегов обычно ходит много судов разных стран, и не исключено, что когда-нибудь я увижу судно и смогу подать ему сигнал. Суда заходят сюда за мехом и жемчугом, высаживают золотоискателей, здесь пополняют запасы пресной воды на пути из колоний в Испанию голландские, английские и французские суда. Но сейчас, как назло, море и берег совершенно пустынны.

Впрочем, минутку! А это что такое? У самого берега я увидел беспорядочное нагромождение старых бочек, судовых снастей, разбитую шлюпку, заросшую корнями и ветвями деревьев.

Здесь, на крутом изломе береговой полосы, море освобождалось от разного хлама, выбрасывая его на сушу.

Я осторожно обошел это препятствие. При этом мне пришлось углубиться в сторону суши. И вдруг меня осенило – вот и убежище!

Я снял шляпу, чтобы не поломать перо, пригнулся и пролез под огромным корнем вывороченного из земли дерева. Переступив через лежащий на земле ствол дерева поменьше, я очутился как бы в небольшой пещере. Повесив шляпу и куртку на сук, я ободрал с сухих деревьев пласты коры и положил их поверху вместо крыши на случай дождя. Той же корой я укрепил стены, и получилась уютная хижина, в которой не хватало только очага и провианта. Крыша из коры была не менее надежна, чем соломенная. Что еще требуется человеку? Как, в сущности, примитивны его потребности! Как он легко утешается, получив самое необходимое! Вот только в животе у меня от голода урчало все сильнее, и это несколько портило мне настроение.

– Угомонись, – сказал я бодро своему желудку. – Сколько ни бурчи, все равно ничего не получишь. Придется сегодня обойтись без еды, а может быть, и не только сегодня, так что лучше затихни и наберись терпения.

Я был у моря. Утром при некоторой изобретательности я мог бы соорудить удочку, забросить ее и наловить рыбы. Но при этом мне пришлось бы стоять столбом, меня было бы видно издалека, и я стал бы легкой добычей любого охотника за скальпами. Лучше уж пусть урчит в животе, чем его распорят и ветер насыплет в него песку.

И с этой мыслью я погрузился в сон.

Мой желудок пробудился прежде, чем открылись глаза. Я сразу же уловил весьма аппетитный запах... запах жареного мяса!

Я сел на своем ложе.

День уже был в разгаре. Солнце стояло высоко, волны с шуршанием набегали на берег... И снова запах жареного мяса. Я вскочил и тут же ударился головой о нависающий сук. Море – хороший строитель, но плохой архитектор. Почистив одежду, я одернул свою куртку, стряхнул песок с полей шляпы, поправил на ней перо и вышел наружу – на берег.

Кругом было по-прежнему пустынно.

С одной стороны – лес, с другой – море и песок. Однако явственно пахло жарким.

Желудок сводило от голода. Откуда запах? Индейцы? Надеюсь, нет. Белые? Вряд ли. Нигде не видно никаких признаков судна, где-то укрыть его было бы невозможно.

Когда мои глаза привыкли к яркому дневному свету, я заметил над деревьями легкое движение воздуха. Может быть, дым от костра? Я потихоньку двинулся в этом направлении, стараясь идти по-охотничьи, от укрытия к укрытию. У самого леса я наткнулся на следы – по песку прошло несколько человек в сапогах с высокими каблуками. Я пошел по следам.

Вскоре раздались голоса, я остановился и прислушался. Говорили по-испански. Испанцы воевали с Британией, но в рядах испанской армии, как и в армиях Франции, Австрии и других стран, служили ирландцы. Некоторое время я жил в Испании и свободно говорил по-испански.

Я вновь взглянул на море и не увидел на его поверхности ни единого судна, ни шлюпки, ни барка. Не заметил я и каких-либо заливов, бухт или укрытий, в которых можно было бы спрятать судно. Однако я понимал, что никогда нельзя доверять своим глазам. Иногда укрытие невозможно обнаружить, пока не подойдешь к нему вплотную!

Существуют большие острова во много миль длиной, на которых есть внутренние озера, скрытые узкими полосами леса. Не занесло ли меня на такой остров? Это казалось вполне вероятным.

Пробравшись через заросли, я оказался на опушке небольшой поляны. На ней расположилась компания человек в двенадцать, среди них две женщины, и, по крайней мере, одна из них была молода и красива. Открывшаяся мне картина сильно напоминала пикник.

Некоторые из мужчин выглядели джентльменами, остальные были солдаты или матросы. Они жарили на костре мясо. Помимо запаха мяса, над костром веял и другой, очень приятный аромат, разбудивший в моей душе воспоминания о Константинополе, – аромат кофе!

Кофе! В то время в Англии еще мало знали этот восхитительный напиток, доставлявшийся из арабских стран и Турции. Рассказывали, что кофе открыл пастух, однажды заметивший, что его козы, наевшись кофейных зерен, всю ночь напролет бодрствовали.

Выйдя из-под сени деревьев, я остановился в выжидательной позе. Когда испанцы увидели меня, я церемонно поклонился, коснувшись травы пером своей шляпы, и обратился к ним на испанском языке. При моем появлении мужчины схватились за рукоятки своих шпаг, а женщины в испуге вскинули руки к лицу.

– Сеньоры и сеньориты, – сказал я. – Приветствую вас на своей земле. Могу ли я спросить – что привело вас в мои владения?

Глава 3

Испанцы изумленно уставились на меня. Молодой человек с черными усиками и остроконечной бородкой, окинув меня надменным взглядом, недоверчиво воскликнул:

– Ваши владения?

– Разумеется! Разве здесь обитает еще кто-нибудь? – Надев шляпу, я подошел к ним. – Капитан Тэттон Чантри, к вашим услугам.

– Англичанин? – с презрением в голосе спросил он.

– Ирландец, – поправил я его. – И я приветствую вас в своих владениях. Если вы голодны, можете охотиться, можете пить воду из ручья – вода здесь свежая и вкусная.

– Но по какому праву...

Не дав ему закончить вопрос, на который мне было бы затруднительно ответить, я прервал его:

– Но я не вижу вашего судна – оно где-нибудь поблизости?

– Наше судно затонуло, и нам пришлось высадиться на берег, – сказал мужчина постарше. Это был красивый джентльмен с сединой в волосах и бороде. – Если бы вы вывели нас в безопасное место, мы были бы вам весьма благодарны.

Я не собирался раскрывать им свое собственное бедственное положение, всегда лучше говорить с позиции силы, пусть даже мнимой.

– К сожалению, поблизости нет достаточно безопасного места. И моих людей здесь тоже нет. – Я сделал небольшую паузу. – А вы направлялись в Вест-Индию?

– Мы плыли в Испанию, – сказал старший из испанцев. – Меня зовут дон Диего де Альдебаран. Вы прекрасно говорите по-испански, капитан.

В разговор вступила красивая молодая женщина.

– Не присоединитесь ли к нам, капитан? Боюсь, мы мало что можем вам предложить, поскольку едва успели покинуть наше тонущее судно.

Я поклонился.

– С огромным удовольствием, уверяю вас! – По крайней мере, это было сказано искренне. Она и не подозревала, с каким удовольствием я присоединился к их трапезе. – Так, значит, ваше судно затонуло? – спросил я.

– Да, так что мы едва успели взять самую необходимую одежду и немного провианта.

Однако все были вооружены шпагами и кортиками, пистолетами и мушкетами. У дона Диего и молодого наглеца, которого я теперь не удостаивал и взгляда, были пистолеты в кобурах.

Вторая молодая женщина – судя по наружности, служанка-индеанка, подала мне мясо, хлеб и кофе. За едой испанцы разговаривали между собой, а я мудро помалкивал и слушал.

Скоро мне стало ясно, что у них возникли разногласия, что делать дальше. Дон Диего считал, что нужно идти на север в надежде увидеть какое-нибудь судно, которое возьмет их на борт. Самонадеянный молодой человек, которого, как выяснилось, звали дон Мануэль, напротив, предлагал двигаться на юг и добираться до испанского форта во Флориде. О том, как далеко находится этот форт, он, по-видимому, не имел ни малейшего представления.

– Хочу вас предупредить, – сказал я, – что индейцы здесь очень воинственны. Вчера в нескольких милях отсюда они убили двух моих людей.

Испанцы были ошеломлены. Видно, об этой стороне своего положения они не задумывались. Привыкшие жить в хорошо защищенных городах, они понятия не имели о том, что происходит в этих диких краях.

– Вы пугаете дам, – сказал дон Диего.

– Сеньор, – заявил я холодно, – у них, как и у вас, есть все основания для опасений. Серьезность опасности невозможно преувеличить. Я предложил бы для начала потушить костер, а кроме того, вам не следует задерживаться здесь дольше, чем это необходимо.

– Не бойтесь, – пренебрежительно отозвался дон Мануэль. – Мы все время настороже.

– Да, я заметил это, когда шел в ваш лагерь.

Он взялся за эфес своей шпаги.

– Мне не нравятся ваши манеры.

В любое другое время его угрожающий тон позабавил бы меня. Сейчас же я просто пожал плечами.

– Да? – сказал я. – Если вы желаете драться, можете быть уверенным, что у вас для этого будет много возможностей, пока вы не присоединитесь к своим. Если только вы доберетесь до них. А теперь потушите огонь...

Один из испанцев подошел к костру и начал растаскивать сучья.

Испанцы перестали обращать на меня внимание и затеяли пустой, бессвязный разговор об одежде, о трудностях пешего перехода, о ночевке под открытым небом.

Кофе был превосходный, и я с наслаждением ел хлеб с мясом. Годы солдатской жизни научили меня спать, когда выпадает возможность, и наедаться впрок, когда есть что есть.

Возле меня остановился испанец, который растаскивал костер, – по-видимому, солдат. Это был широкоплечий, коренастый молодой человек, по меньшей мере на шесть дюймов ниже меня. Он тихонько шепнул мне на ухо:

– Я рад, что вы с нами, капитан. Никто из этих господ никогда не спал под открытым небом, никогда не носил тяжестей и никогда не ходил иначе как по хорошо утоптанной дороге.

За свою жизнь я научился делать правильную ставку. Мудрое решение часто обеспечивает выигрыш.

– Ваше судно затонуло? – спросил я.

Он красноречиво пожал плечами.

– Когда я в последний раз видел его, оно было еще на плаву, но быстро набирало воду.

– Скверно, – сказал я. – Там, должно быть, остался провиант и запас оружия. – Тут мне пришла в голову еще одна мысль. – Вы добрались до берега на шлюпке? Где она теперь?

– Вон там. – Он показал на деревья. – Она была неисправна, когда мы спускали ее на воду. Мы еле добрались до берега.

Однако все же добрались! И если шлюпка в самом деле была, ее можно починить. Я сказал ему об этом.

– Кто знает? Может быть, и так, но дон Мануэль настаивает на том, чтобы идти пешком.

Пока мы ели, я вытянул из баска кое-какие сведения. Арманд – так он себя назвал – служил солдатом в Перу, где дон Диего был губернатором провинции, а дон Мануэль – каким-то чиновником, видимо, пользовавшимся влиянием в высших правительственных сферах. Арманду были известны в основном сплетни.

Дон Диего был опекуном красивой молодой девушки. Ее звали Гвадалупа Романа, и она направлялась в Испанию, где, вероятно, должна была выйти замуж. С этой девушкой была связана какая-то тайна, так по крайней мере мне показалось, когда я слушал рассказ баска.

Я взглянул на нее. Она посмотрела на меня и, когда наши взгляды встретились, отвела глаза. Она действительно была очень красива. Огромные темные глаза, осененные длинными ресницами, прекрасное гордое лицо с выражением печали и чего-то еще неуловимого... Ко мне подошел дон Диего.

– Вы хорошо знаете эти края? – спросил он.

Я не хотел лгать. Но признаться, что совсем не знаю эту местность, не мог, я был убежден, что без руководства эти люди продержатся недолго.

– Достаточно, чтобы утверждать, что здесь очень опасно. Вам лучше вернуться к вашей шлюпке, починить ее и отправиться в форт во Флориде.

– Но ведь среди нас нет никого, кто умел бы чинить шлюпки. Мы – джентльмены и солдаты, а не мастеровые. Шлюпка – это дело рыбаков и матросов.

– Значит, вы предпочитаете умереть? – Я нарочно говорил грубо и прямолинейно. – Несколько лет тому назад у берегов Юго-Восточной Африки потерпело крушение португальское судно. Спастись потерпевшие могли лишь, отправившись в путь пешком. Но среди них были преимущественно джентльмены и дамы, которым никогда не приходилось ходить пешком. Один джентльмен был такой толстый, что вообще не мог ходить. Сначала его несли матросы, но вскоре бросили, оставив сидеть на песке. Так он и умер, не сумев сделать над собой усилие.

– Но ведь шлюпка неисправна! Мы с трудом добрались на ней до берега!

– Если она продержалась на воде до берега, значит, течь не так уж велика. Я думаю, что ее можно починить. Уверяю вас, путь по морю легче и безопасней, чем по суше.

– Но кто это сделает, капитан? Вы джентльмен и вряд ли владеете навыками плотника...

– Я жил в вашей стране, дон Диего, и знаю, что джентльмены у вас не привыкли работать руками, но мы, ирландцы, умеем делать все, что надо.

Гвадалупа Романа подошла к нам и встала рядом с доном Диего. Она не сводила с меня глаз, я почувствовал смущение.

– Дон Диего, если вы пойдете на север, вы неминуемо встретитесь с индейцами, которые убили моих людей. Как ни опасно морское путешествие, все же его надо предпочесть пешему переходу, тем более что с вами женщины.

– Мы не видели никаких дикарей, – вмешался дон Мануэль. – И мы не боимся их.

– Если вам не страшны дикари, – сказал я, – тогда подумайте хотя бы о том, как вы с вашими женщинами переправитесь через устье реки? И как пойдете по болотам, которые кишат змеями и аллигаторами?

Я не хотел раздражать его и умерил резкость своего тона.

Дон Мануэль явно невзлюбил меня. Он собрался было возразить, но тут к нам подошел еще один человек.

– Сеньор Чантри прав, – сказал он. – Я плавал вдоль этих берегов, мы подходили вплотную к береговой полосе, пересекали устья нескольких рек. На протяжении многих миль здесь тянутся болота. Если шлюпку можно починить, то я за то, чтобы плыть по морю.

Дон Мануэль круто повернулся и отошел, не желая продолжать разговор с нами. Дон Диего немного погодя отправился за ним. Они остановились поодаль и заговорили между собой, энергично жестикулируя.

Испанец, который присоединился к нашему разговору, остался. Он был примерно лет на десять старше меня и производил впечатление решительного, уверенного человека, знающего себе цену.

– Скажите, – спросил он, – вы думаете, мы сможем добраться до Флориды?

– Это недалеко... К тому же я слышал, что еще ближе, на реке Саванна, тоже есть поселение. – Я замолчал, взглянул на него, а затем продолжил: – Я не очень понимаю ситуацию, но у меня сложилось впечатление, что тут не все ладно. Возможно, вы лучше меня знаете, насколько безопасен для вас путь во Флориду.

– Ваше впечатление не обманывает вас, капитан. Дон Диего и дон Мануэль сговорились выдать замуж сеньориту. Она должна была выйти замуж за ставленника дона Мануэля, и оба рассчитывали на большие барыши от этого брака. Но теперь возникла одна трудность.

Я молча слушал.

Он взглянул на дона Диего и дона Мануэля, но те были увлечены разговором. Сеньорита Романа стояла в стороне, прислонившись к дереву.

– Так вот, трудность заключается в том, что дон Мануэль сам захотел на ней жениться, а дона Диего такой оборот дела не устраивает. Потому что если она выйдет замуж за дона Мануэля, тот утратит свое влияние на нее, и ему уже больше нечем будет поживиться. Если же она станет женой того человека, которого они сосватали ей раньше, он будет полностью в их руках.

– А она что же? Всего лишь пешка?

– И очень ценная, капитан. Речь идет о миллионах.

– Миллионах?

Он пожал плечами.

– Разумеется, если все это правда, а я полагаю, что по крайней мере отчасти правда. Главное, что они сами верят в свой замысел и готовы начать крупную игру.

– А вы?

– Я всего лишь случайный наблюдатель, но знаю больше, чем кто-либо из них, хотя и не буду иметь с этого ни гроша. Да и не стремлюсь к этому. – Он ухмыльнулся. – Капитан, быть честным человеком не так уж легко, но боюсь, что другой судьбы мне не дано. В этом моя беда и причина вечных невзгод. Но что поделаешь? Я желаю только того, что мне принадлежит по праву, и не хочу играть на счастье или несчастье других.

– У нас с вами общий недостаток, сеньор, – сказал я с улыбкой.

– Мой друг, жизнь не баловала меня, но, боюсь, когда меня не станет, скажут лишь одно: «Он выдержал».

– Как и о каждом из нас. Вы из их компании?

Он пожал плечами.

– Я плыл пассажиром на их судне. Перед вами жертва собственной порядочности. Я командовал солдатами в Лиме и получил приказ атаковать противника, обладавшего заведомо превосходящими силами. Я возразил, сказав, что это означает повести людей на верную смерть, но мне ответили, что я должен выбирать – либо подчиниться приказу, либо подать в отставку и вернуться в Испанию. Я хорошо знаю арауканов[3]3
  Арауканы – индейское племя, населяющее Чили.


[Закрыть], капитан. Я в силах одолеть их, но не такими методами...

– И вы подали в отставку?

– А что оставалось? Я ушел из армии и тем самым отказался от всего. Я уже не мальчик, который может испытывать свою судьбу, капитан. Командного поста мне больше никогда не получить. Другой профессии у меня нет. Но зато есть семья – жена и сын.

– А другие армии?

– Разумеется, я помню об этом. Ну а вы, сеньор? Где вам приходилось сражаться?

– Я ирландец. Родина отвернулась от нас, и потому мы – потомки благородных родов – разлетелись, как дикие гуси, по всему миру. Мы вербуемся в любую армию, каждая нас принимает. Нашего брата можно встретить повсюду.

– Ну а как вы попали сюда?

– Я скопил немного денег и вложил их в торговое предприятие. Видите ли, у меня есть мечта. Я бежал со своей родины, когда убили всех моих родственников, но я все равно люблю ее. Я надеялся разбогатеть, вернуться и выкупить свои родовые владения... выкупить то, что принадлежит мне по праву.

– Прекрасная мечта! Желаю вам удачи.

– А что вы знаете о Гвадалупе Романе? – спросил я.

– Ну, что вам сказать? Я думаю, она способна разрушить их планы и сумеет это сделать. Она божественно хороша, но это не лишает ее характер твердости. Будьте уверены, она лучше всех нас перенесет тяготы предстоящего путешествия, потому что, пожалуй, она сильнее всех нас. – Он переменил тему: – Пойдемте посмотрим шлюпку.