Текст книги "Мужчина без проблем"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3

Нырнув в дверь, прежде чем Нана успела в меня чем-нибудь запустить, я быстро посмотрел налево и направо по коридору и вернулся обратно в комнату. Прежде чем она поняла, что происходит, я обнял ее и притянул к себе. Она начала сопротивляться, но что для меня значили удары ее кулачков? Я поцеловал ее и, войдя во вкус, поцеловал еще раз. И она возвратила мне поцелуй, или мне это только показалось?

Потом я отпустил ее, быстро вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Когда я бежал по коридору, услышал ее голос:

– Трус!

И вот они пришли. До меня донеслись их шаги на черной и главной лестницах. Я заскочил в ближайшую комнату, поджег два листка папиросной бумаги о тлеющий кончик сигареты, потом схватил одеяло с кровати и сунул в него горящую бумагу. Оно сразу же вспыхнуло. Пожар поможет мне выиграть хоть немного времени.

Я стоял уже у окна, когда кто-то, учуяв запах дыма, закричал:

– Пожар!

Раздался топот бегущих по коридору ног. Выглянув в окно, я увидел внизу только одного человека и выпрыгнул с высоты восемнадцати футов.

Он повернулся и направил на меня винтовку, а я схватил ее за дуло и дернул на себя. Потеряв равновесие, парень начал валиться вперед. Я опустился на одно колено, схватил его покрепче и, перекинув через себя, шарахнул о стену. А потом вскочил и побежал.

Сзади грянул выстрел. Оперевшись на столб загона, я перемахнул через забор. Подбежав к воротам, я распахнул их, поймал одну из лошадей, вскочил в седло и, прячась за ее корпусом, помчался к выходу. Напуганные кони рванули из загона и я вместе с ними.

Раздались выстрелы, проклятия, вопли. Табун понесся вниз по переулку. Сторож попытался отпрыгнуть в сторону, и это ему почти удалось. Но все же его задели, и он упал. Я направился к той конюшне, где меня ожидал мой Рыжий.

Соскочив с чужой лошади, я бросился вперед, но слишком поздно заметил троих с револьверами, которые поджидали меня. У меня подвернулась нога, что, как оказалось, спасло меня. Вокруг гремели выстрелы, и я – чисто инстинктивно – тоже начал стрелять из обоих револьверов.

Отогнав нападавших, я вскочил на Рыжего, и мы помчались. Как мне показалось, сразу за околицей я уловил свежий запах сосен…

Только на самом деле хвоей пахло не вблизи города. Сосны росли на дальней горе за домом Наны, а я лежал на земле. Неподалеку от меня щипал траву Рыжий. Перекатившись, я сел, и от этого движения у меня снова пошла кровь. Голова раскалывалась, и волны боли накатывались на меня. Я лег навзничь на траву и посмотрел в небо, где собирались облака.

Немного спустя, я снова сделал попытку встать и добрался до ручья, который так прельстил моего Рыжего. Я пил, снова и снова припадая к воде, а потом, сидя под нависшими облаками, разорвал джинсы, осмотрел раны, промыл и как мог перевязал их. Хорошо, что я знал, как это делают индейцы и какие растения они в таких случаях применяют.

Я снова сел в седло и углубился в холмы. Ранчо осталось далеко позади, но я все ехал и ехал, отыскивая скалу, которая по форме напоминала затылок. Дважды я останавливался, чтобы посмотреть вниз. Там цепью ехали всадники, разыскивавшие меня.

Пошел дождь, и его капли холодили мне лицо. Сверкнула молния, раздался гром. Я кое-как закутался в плащ и, сгорбившись под дождем, продолжал свой путь.

Дождь смоет мои следы. Это поможет нам. Рыжий с трудом шел вперед. Гром грохотал, эхом рассыпаясь среди вершин. Один раз перед нами произошел обвал, но мы все продолжали двигаться вперед. И вот при яркой вспышке молнии я увидел это!

Объехав скалу, я оказался в лабиринте из валунов. Дважды попадал в проходы, которые кончались тупиком. Возвращаясь каждый раз назад, я все-таки отыскал нужный проход, и передо мной открылся путь.

Сквозь стальную сетку дождя стволы деревьев казались чугунными столбами. Я еле держался в седле, лишь изредка направляя моего Рыжего. Потом пошел крутой спуск в горную долину. Трава, вода, деревья… И вот он – арочный вход в старинную испанскую миссию!

В небольшом глинобитном доме мы нашли убежище, Рыжий и я. Из растения амолилло и кукурузной муки я сделал компрессы на раны и впервые за все время перекусил немного вяленым мясом и хлебом, которые лежали в моих седельных сумках.

Вскоре я заснул, просыпаясь только чтобы сменить компрессы на ранах.

Здесь я был в безопасности. Никто не мог отыскать это место целых двести лет, и мне хотелось верить, что никто не найдет его и сейчас. Спустилась ночь, ветер завывал, дождь стучал в старую крышу, местами вода протекала на древний пол.

Долгое время снаружи только сверкали молнии, грохотал гром и лил дождь. Потом мне показалось, будто чьи-то руки прикасаются ко мне и ласкают меня, и я ощутил на губах поцелуй моей любимой.

Наступило утро, и я проснулся. Солнечный свет проникал сквозь старинную дверь. Я слышал, как мой Рыжий хрустел травой. Седло и уздечка лежали в углу. Я даже не помнил, как снимал их.

Я был укрыт одеялом, и голова покоилась на подушке из травы. Пора было заняться ранами, я повернулся и сел. Но тут увидел, что на ранах свежие повязки из белой ткани, и страшно удивился. Наверно, в этом месте водятся привидения.

И вдруг до меня донеслось пение, в дверях мелькнула тень, а потом вошла Нана с охапкой цветов.

Увидев, что я проснулся, она остановилась.

– Так значит это ты пришла!

– А кто другой мог прийти? Кто другой смог бы отыскать тебя здесь?

– Ты никому не сказала?

– Ни единому человеку.

Она подошла ко мне, держась, однако, на приличном расстоянии, потому что несмотря на мое недомогание, при виде ее у меня в глазах загорался голодный блеск. И она замечала это.

– Я собираюсь обратно, – сказала она. – Тебе надо отдохнуть. Я привезла еду, на какое-то время хватит. Отдыхай, восстанавливай силы и уезжай.

– Уезжать?

– Веттерлинг охотится на тебя, как на дикого зверя. Он ничего не слушает. Ты застрелил Мака и еще двоих. Нескольких ранил. Он поклялся уничтожить тебя.

Я коротко и ясно объяснил ей, что никуда не уеду, что останусь здесь, что ее поцелуи для меня так дороги, что никого в жизни я больше не поцелую. И что я обязан остаться.

Она пришла в ярость, заявила, что я дурак. Что она никогда не целовала меня и впредь никогда не позволит целовать себя. Что я должен уехать. Потому что она не хочет, чтобы я умер.

– Ты любишь меня?

– Нет! – выпалила она. – Любить тебя? Негодяя? Убийцу, который продается за деньги? Убирайся! Я не хочу, чтобы тебя убили, потому что помню, что ты сделал для меня тогда, очень давно.

Я печально покачал головой.

– Но если я уеду, то не смогу быть с тобой. А это невозможно.

Она вскочила и гордо задрала подбородок. Так приятно было смотреть на нее, но она тут же ушла…

День за днем прошла неделя, началась другая. Я ходил вокруг, расставлял ловушки. Ел то, что мне оставили. Искал старинную шахту. А под полом нашел место, где…

Я слишком поздно услышал, что они идут. Мои револьверы лежали в другом конце комнаты.

Это оказался тот человек, который нанял меня, и он пришел не один. С ним явились два индейца племени яки. Дикого племени. Оба они носили оружие и явно умели обращаться с ним.

– А я и не знал, что вы – Ибаньес, – сказал он.

– Как вы попали сюда?

– Наблюдал за Наной. Все очень просто. Вы исчезли. Но где-то вы должны скрываться. А разве есть место лучше этого? И я следил за ней, потому что если кто и знал о нем, то только она. И теперь я нашел вас.

Он сел. Яки остались стоять.

– Вы не справились с работой. Но, надеюсь, скажете мне, где спрятаны серебро и утварь миссии.

– А кто это знает?

Он улыбнулся недоброй улыбкой.

– Вы когда-нибудь слышали о том, как сосновые щепки втыкают в тело, а потом их поджигают? Яки хорошо разбираются в такого рода вещах. Если вы не заговорите, они прямо сейчас же и приступят к делу.

Меня ждала плохая смерть. И я не был к ней готов. И насколько мне удалось восстановить силы?

– Мы могли бы договориться.

– Только одно условие. Я дарю вам жизнь, если вы откроете тайники.

Он, конечно, лгал. Спокойные люди всегда самые опасные. Он убьет меня, как только выцарапает из меня все, что я знаю. Лучше уж сразу смерть.

– Хорошо, – кивнул я. – Я совсем не горю желанием умереть.

Но его трудно было одурачить, этого типа. С Веттерлингом все казалось попроще. Я взглянул на свою руку. Сколько сил я потерял? Сохранил ли ловкость? Во время прогулок, охоты, розысков мой организм понемногу восстанавливался, но две недели не такой уж большой срок, да и крови я потерял немало.

– Сейчас поздно, надо дождаться утреннего солнца.

Он нахмурился.

– Почему? Это же в доме.

Я терпеливо пожал плечами.

– Здесь? В таком месте? Разве они могли быть уверены, что его здесь не найдут? Слишком явно. Нет, клад не здесь.

Он спокойно выслушал меня. Также бесстрастно они начали доставать одеяло и пищу, чтобы остаться на ночь. Они позволили мне помочь разжечь огонь в очаге, и я вспомнил, что Нана говорила, будто Веттерлинг продолжает лихорадочно разыскивать меня. Его люди рыщут по всей округе. И я думал об этом и об очаге, в котором разведут огонь.

Наступил вечер, до темноты осталось около часа. Стало очень тихо – ни дуновения ветерка. Двигаясь медленно, будто от слабости, я помогал собирать дрова.

Вы знаете, что такое окотилло? Еще его называют дерево-свеча. Это не кактус, хотя и с колючками. Ствол у него прям, как тростник, и цветет оно прекрасными пурпурными цветами. Те, кто живет в пустыне, знают, что в нем много воска и каучука и что оно очень ярко горит, хотя имеет много и других свойств.

Редко кто находит погибшее окотилло. Только отдельные растения погибают, когда их сломают или вырвет с корнями ветер. Как раз такое погибшее растение мне и попалось. Собирая дрова для очага, я старался брать его. Помогая развести огонь, я подбрасывал туда окотилло. Яки не смотрели за мной, а Борнмен, так звали моего нанимателя, понятия не имел, что такое окотилло. И вот мы снова оказались в доме.

Как только огонь начал разгораться, сквозь стебли пробились яркие языки пламени, потом огонь вспыхнул, и из трубы повалили густые клубы черного дыма!

Глава 4

Мы сытно поели в тот вечер, потому что Борнмен привез с собой хорошие продукты. Он так же возил много одеял, так как любил путешествовать с комфортом. А кто этого не любит?

Меня крепко связали. Не доверив столь важную процедуру яки, Борнмен все выполнил сам, и даже индейцы не сделали бы это лучше. На меня набросили одеяло, и вскоре я услышал, как мои стражи ровно задышали во сне. Сам Борнмен и я спали около очага, а яки – у дверей.

Несмотря на свои габариты, я отличался гибкостью и проворностью и знал один фокус. Руки мне связали за спиной, но если развести их в стороны насколько это возможно, то есть шанс просунуть между ними бедра. Как и у большинства людей, которые много ездят в седле, у меня узкие бедра, и все же пришлось потрудиться. Когда мне удалось сесть на связанные кисти, я подтянул колени к подбородку и протянул руки под ногами так, что они оказались передо мной. Потом зубами начал развязывать узлы, пока они не ослабли. Эта тяжелая работа потребовала около двух часов.

И вот я освободился. Мои враги все еще дышали ровно и спокойно. Накрывшись одеялом, я встал и как кошка начал пробираться к двери. Я уже почти достиг ее, когда мирное дыхание одного из яки прервалось. До меня донесся сдавленный вздох, парень начал подниматься. Но я тут же схватил его правой рукой за глотку, а левой перекрыл ему дыхание. Он оказался скользкий как змея, но мне посчастливилось оторвать его от пола.

Он молча и отчаянно боролся, но я не отпускал его горла, и сопротивление понемногу становилось все слабее и слабее. Вытащив наружу, я бросил мертвое тело, словно падаль, туда, где они найдут его утром. Он был убийца, один из тех, кто причинил мне страдание, и у меня не возникло ни сожалений, ни угрызений совести.

А потом я убежал в лес, туда, где среди деревьев на поросшей травой поляне пасся мой Рыжий. Из веревок, которыми меня связали, я смастерил уздечку. Седло осталось в домике, но мне не впервой было ездить без него. Я забрался на коня и направился во тьму ночи.

Немного погодя, услышал цокот копыт и убрался с тропы, зажав рукой ноздри моего коня. По дороге ехали всадники. Мы подождали, пока они проедут. Первым скакал крупный мужчина. Веттерлинг. Они все-таки увидели дым.

Револьвер! Мне надо раздобыть револьвер.

Рыжий летел как ветер, мне нравился его легкий ход. Он бежал и бежал, и, когда на востоке засерело небо, я въехал в рощу возле ранчо Наны Мадуро. Она здесь или в той комнате на втором этаже салуна?

Под покровом последней темноты я отыскал ее окно, услышал ее дыхание и перекинул через подоконник сначала одну ногу, потом другую. Я дотронулся до ее руки, она открыла глаза и повернула голову.

Нана не закричала, но быстро села в кровати. От ее вида у любого мужчины перехватило бы дыхание.

– Лу Морган! – воскликнула она испуганным шепотом. – Что ты тут делаешь?

– Мне нужен револьвер, – ответил я. – Лучше пара револьверов. А твои воздыхатели сейчас грызутся в старой миссии, где ты оставила меня.

Потом рассказал ей, как мне грозили пыткой горящими лучинами, и об индейцах яки.

Она быстро оделась, пока я смотрел в окно на малиновые лучи занимавшейся зари. Откуда-то из тихих покоев своего дома она принесла и вручила мне пару красивых револьверов с гравировкой – оба «смит-и-вессон» 44-го калибра. Их часто называли «русскими». Настоящие произведения искусства!

Я укрепил их на поясе, взял винчестер 76-го калибра и патронташ. Теперь я был готов.

Она собственноручно быстро приготовила мне завтрак. Я пил черный кофе, ел яичницу с ветчиной и, прийдя в восторг от ее грации и красоты, позабыл обо всем на свете. Но когда опомнился, оказалось уже слишком поздно.

Мы услышали, как они остановились у крыльца, и увидели их в окно. Полдюжины всадников, один с перевязанной головой, другой – с рукой на перевязи и три оседланные лошади без всадников. Но Веттерлинг и Борнмен ехали вместе, бок о бок. Мои враги объединились против меня.

Что же делать?

Вот сейчас что-то должно произойти. У этих людей нет совести. Они выбьют из нас секрет золота и серебра миссии или уничтожат. За ними не заржавеет поднять руку и на женщину.

В сером утреннем свете я вышел и увидел кровавый отблеск зари на их лицах. Винтовка стояла, прислоненная к двери, а револьверы покоились на бедрах.

– Доброе утро, – приветствовал я. – Воры ездят вместе.

Глаза Веттерлинга вспыхнули, а взгляд Борнмена остался холодным. Я решил для себя: Борнмен должен умереть. Что-то он слишком спокоен со своим тихим голосом и тонкими жесткими губами.

– Будем разумными людьми, – спокойно произнес он. – Вас здесь всего двое, не считая двух престарелых работников, да и те сейчас в отъезде. А ваша индейская повариха так же беспомощна, как и вы. Скажите нам, где клад, и мы уедем.

– Мы вам ничего не скажем! – ответил я.

– Он говорит и от моего имени, – добавила Нана. – Я надеюсь, что он теперь всегда будет говорить за меня. Подумать только, что я доверяла вам, другу моего деда!

Веттерлинг явно пришел в ярость. Он все еще желал Нану.

– Я тебе все объясню! – выкрикнул он. – Но прежде сверну ему шею.

– Имея золото, – заметил Борнмен, – вы сможете купить пять – десять женщин.

Наступила тишина, нарушаемая только криком перепела. Заря разливалась, небо посветлело, на его фоне темнели вершины сосен на холмах, прохладный воздух благоухал свежестью.

Шесть бойцов, и один из них – Клевенджер, приятеля которого я убил, да индеец яки, тоже жаждавший мести. А за моей спиной – девушка, они не простят ее, даже если я умру, и будут зверски истязать прежде, чем убить, потому что, я был уверен, у нее хватит мужества ничего им не открыть.

И я решился. Численный перевес придает в бою решительности обоим противникам. Их шестеро! И меня охватил одновременно гнев и животный страх. Гнев на них и страх за нее, за Нану Мадуро, которую я любил с тех пор, когда еще девочкой она жила на ранчо своего отца.

– Вы хотите золото, так приготовьтесь купить его. Ценой своей крови, – произнес я и сделал шаг вперед. – Цена будет высокая, друзья мои! Борнмен, через несколько минут вы будете должны мне пять тысяч долларов, которые предложили за голову Веттерлинга.

Веттерлинг быстро повернул большую светлую голову.

– Что? – пролаял он. – Вы заплатили ему, чтобы он убил меня? Вы…

Он ударил Борнмена, и мои револьверы тут же заработали. Когда он нанес удар, его лошадь отпрянула в сторону и отрезала меня от всадника, который поднял свою винтовку. Это дало мне то самое мгновение, которое так необходимо в бою. Троих можно было пока не брать в расчет. Я видел пылающие злобой глаза Клевенджера и выстрелил в них. Его голова со шрамом, казалось, раскололась пополам, и он сполз с лошади. За моей спиной грохнул винчестер, и еще один всадник слетел с седла, не убитый, но тяжело раненный.

Индеец яки пнул пятками свою лошадь под брюхо и кинулся ко мне, но я быстро отступил, схватил его за руку и как кошка вскочил на лошадь позади него, левым локтем как железными тисками сжав его горло. Прикрываясь телом яки как щитом, я все стрелял и стрелял.

Лошадь Веттерлинга была убита, и он оказался на земле. Борнмен тоже грохнулся с коня и покатился по земле. Я быстро выстрелил по нему, и песок от попавшей в землю пули угодил ему в глаза. Он завопил и схватился руками за лицо. А яки, сидевший передо мной, дернулся, и я почувствовал, как лезвие ножа вспарывает мою кожу. Приложив огромное усилие, мне удалось освободиться от него. Он упал, но попытался подняться, и тут брыкавшаяся лошадь подмяла его под себя. Его крик потонул в громе выстрела винчестера.

Я соскочил на землю. Револьверы мои были пусты. Борнмен все еще протирал глаза. Клевенджер валялся мертвым. Веттерлинг поднимался на ноги. Еще один из приехавших всадников распростерся на земле, убитый или тяжело раненный, а другой сжимал сломанную руку, изрыгая проклятия.

Веттерлинг посмотрел на меня, встряхнулся и бросился вперед. Внезапно я почувствовал, как кровь закипела во мне, и я ударил его в челюсть.

Но промахнулся. Он пригнулся и крепко схватил меня за пояс. Вместо того чтобы сопротивляться, я быстро отступил назад, и он, не удержавшись, упал на меня.

Вскочив на ноги, мы стояли друг против друга, а потом я сделал ложный выпад. Он отскочил, и я ударил его правой так, что он покачнулся, а потом мы сошлись, обмениваясь тумаками с обеих рук.

Вот это было представление! Славное представление! Пригнувшись, он хотел достать меня, но чуть-чуть ошибся, а я угодил ему коленом в лицо и разбил нос в кровь, и потом поднял обе руки и со всей силы жахнул по его распрямившейся спине. Он упал. Я подошел поближе. Когда он попытался встать, я снова нанес удар.

Моя раненая нога пылала как в огне, я задыхался, голова кружилась. Кое-как он поднялся и снова кинулся на меня, но я попал ему в горло и пах и свалил на землю. Он опять встал, подставившись под мой кулак. Кровь хлестала из его сломанного носа, и он застонал. Я ударил его еще раз, и он взревел.

Тогда я вернулся к Нане.

– Если он шевельнется, я пристрелю его. Что-то мне хочется присесть…

Если вам когда-нибудь придется побывать на Вишневом ручье, то разыщите ранчо «НМ». Там вы нас и найдете. У меня есть текила в шкафу и бренди в буфете, но если вы хотите женщин, то вам придется взять свою, потому что Нана принадлежит мне и мы вместе с ней наблюдаем, как лето сменяется осенью и зимой.

Золото мы отдали церкви, серебро – на нужды милосердия, а драгоценные камни оставили себе.

Моя голова поседела, и я немного погрузнел, но Нана Мадуро Морган утверждает, что я такой же хороший мужчина, как был когда-то.

А кому это знать, как не Нане.

СКАЧИ ИЛИ СТРЕЛЯЙ

Глава 1
ПАРИ

Толлефсон увидел лошадей, которые паслись в долине, и встрепенулся.

– Гарри, – спросил он своим обычным грубым, не терпящим возражений тоном, – чьи лошади?

– Да так, одного проезжего, его зовут Тенди Медоус. У него есть неплохие лошадки.

– Он что, перегоняет их?

– Ну да. – Гарри Фултон отвечал с оглядкой, зная необузданный нрав хозяина. – Собирается выставить одну на скачки. На четверть мили.

Неожиданно Толлефсон усмехнулся:

– Он на самом деле собирается? Как жаль, что у него нет денег. А то запросто моя Леди Удача отобрала бы их у него, если бы он отважился выставить кого-нибудь против нее.

– У него есть неплохие лошади, босс, – заметил, сдвинув шляпу на затылок, Пассмен, широкоскулый стрелок с маленькими глазками, массивным подбородком и впалыми щеками.

Каждый к западу от Симаррона прекрасно знал, что Том Пассмен тот самый бандит, который принес знамена команды Арта Толлефсона в этот благодатный край лугов и пастбищ. Местные владельцы ранчо, возмущенные их приходом и тем, как они основали свое ранчо «Флаинг Т» с огромным стадом, попытались выразить протест и послали двоих избранных общиной представителей высказать Пассмену свое возмущение. Гарри Фултон помогал рыть для них могилы.

Глаза Арта загорелись интересом. Он знал толк в лошадях. В табуне в двадцать с лишним голов всегда найдется несколько отличных животных. На мгновение по его лицу пробежала тень сомнения. А вдруг у Медоуса есть такие, которые обойдут на скачках его красотку? Но он отбросил мимолетное сомнение, потому что знал свою Леди Удачу, и гордость за то, что такая лошадь принадлежит ему, не оставляла места для недоверия. Леди Удача была чистокровкой с великолепной родословной и не раз подтверждала свое благородное происхождение и превосходные стати на скачках.

– Давайте потолкуем с ним, – сказал он, разворачивая гнедого и направляя его в долину.

Скоро они увидели повозку и пару оседланных лошадей. Когда спустились по склону, из фургона к ним навстречу вышел невысокий крепкий негр в подвернутых сапогах и старых джинсах. Одного уха он где-то лишился, а в мочке другого красовалась серьга в виде золотого кольца.

– Привет! – громко провозгласил Толлефсон. – Кто владелец табуна?

Его тон подошел бы императору, и в окружении своих вооруженных всадников он и чувствовал себя им. Хотя, управляя такой командой, нельзя сказать заранее, что может произойти.

– Я владелец, – раздался голос сзади.

Толлефсон невольно вздрогнул от неожиданности. Фултон, замыкавший отряд, повернул голову и увидел человека, который заставил их всех пережить неприятные мгновения, заранее подстроив ситуацию. Как видно, он был совсем не дурак.

Сначала внимание всадников отвлек негр, который возник в нужный момент, когда они спускались по склону. А потом другой человек появился сзади. Хорошая уловка свидетельствовала о том, что владелец табуна – человек бывалый.

Арт повернулся в седле, а Фултон заметил тень недовольства на лице Пассмена. Том не из тех, кто так запросто позволяет застать себя врасплох.

На опушке ивовой рощи стоял высокий мужчина в жакете из оленьей кожи и без оружия. В руках он держал лассо из сыромятной кожи. В этой части страны обычно использовали лассо в сорок пять футов, но это на глаз имело никак не менее шестидесяти, а может, даже больше. Лицо хозяина табуна скрывали широкие поля сильно потрепанной серой шляпы. Фултон заметил пробоину от пули на ее тулье и легко представил себе, что случилось с тем, кто сделал тот выстрел.

– Так вы – владелец? – переспросил Толлефсон резко. – Я слышал, вы собираетесь выставить на скачках лошадь против моей Леди Удачи?

– Собираюсь.

Мужчина шагнул вперед, и его манера ходить скорее напоминала походку лесоруба, чем всадника.

– А я – Толлефсон. Если у вас есть деньги и вы согласны на пари, то я – с вами. Если у вас нет денег, то мы можем поспорить на какое-то количество скота.

Тенди Медоус сдвинул шляпу на затылок и открыл загорелое волевое лицо, спокойное от той уверенности, которую придает внутренняя сила. Ею обладают люди, уверенно идущие собственным путем.

– Хорошо, – медленно протянул Тенди, доставая табак и бумагу, – у меня есть две или три подходящие лошадки. Я намереваюсь выставить одну из них. – Он чиркнул спичкой по брючине. – И почему вы решили, что у меня нет денег? Как раз есть немного мелочи, которую я мог бы поставить.

Толлефсон снисходительно улыбнулся.

– Я говорю о деньгах, парень. Люблю держать серьезные пари. Ставлю, – он выдержал паузу и намеренно придал голосу небрежный оттенок, – пять тысяч долларов.

– Пять? – Медоус поднял брови. – Хорошо, идет. Только я думаю, мне придется заключить еще несколько таких же мелких пари ради интереса.

У Толлефсона на скулах натянулась кожа. Сам он не считал себя игроком, но то, что какой-то бродяга называет ставку в пять тысяч мелочью, задевало его.

– Что вы имеете в виду? Вы хотите заключить пари больше, чем на пять тысяч долларов?

– Пожалуй. – Медоус глубоко затянулся сигаретой. – Я слышал, что тут есть игрок, который делает крупные ставки, это гораздо интереснее.

Толлефсон почувствовал себя глубоко уязвленным. Немногие могли бы позволить себе объявить такую ставку, он и сам предпочитал крупные пари, чтобы показать всем, с кем они имеют дело. И вот появился человек, который спокойно принял его предложение, да еще дал понять, что готов поднять ставку. У себя за спиной он ощутил скрытые усмешки сотоварищей, и этот Медоус просто раздражал его своим нарочитым равнодушием.

– Сколько вы бы ни поставили, – огрызнулся он, – я покрываю. Назовите вашу цену! Я покрываю все в пропорции два к одному!

– Вот теперь вы говорите дело. – Тенди засунул большие пальцы за пояс. – Ведь вы, кажется, и есть тот самый Толлефсон с ранчо «Флаинг Т»? А как насчет того, чтобы поставить ваше ранчо?

Арт был потрясен. Он был просто глубоко потрясен. Этот ничтожный заезжий чудак хочет спорить на его ранчо! На его «Флаинг Т», на шестьдесят тысяч голов скота, на мили и мили богатых лугов, на источники воды и на все остальное!

Конечно, Леди Удача – его гордость, символ его могущества и богатства. Она – самое быстрое существо из всех передвигавшихся на ногах. И он любил смотреть, как она побеждает. Но его пари – только средство показать, насколько он богат, и вызвать зависть. По натуре он вовсе не игрок и неохотно ставил деньги, но его редко и вызывали на это. А вот теперь – вызвали, и он понимал, что если пойдет на попятный, то станет посмешищем во всей округе. Такое унижение он никогда не мог бы пережить.

– Вообще-то это очень крупная ставка, мой друг, – осторожно произнес он, подумав, что Медоус блефует. – Вы-то сами понимаете, о чем говорите? Вам придется предъявить деньги, чтобы покрыть ставку.

Тенди улыбнулся, впервые продемонстрировав какие-то чувства. Его улыбка выглядела приятной, хотя казалась немного ироничной.

– Так в чем же дело, Толлефсон? – насмешливо спросил он. – Осторожничаете? Или вы блефовали, когда завели разговор о больших деньгах? Можете отступиться, если хотите, и больше не отнимайте у меня времени. Я покрою вашу ставку. Так соглашайтесь или кончим наш разговор?

Гнев Толлефсона прорвался наружу.

– Ну вы, нахал! – Он помолчал немного, сжав челюсти. – Хорошо, выставляйте вашу лошадь и пойдемте со мной в банк! Джон Клевенджер знает мое ранчо и понимает толк в лошадях! Если у вас есть обеспечение и вы можете предъявить его, то заключим пари!

Тенди вскочил на одну из оседланных лошадей. Толлефсон взглядом знатока отметил стать коня. Арабский скакун, с примесью породы Моргана, судя по виду. Если эта лошадь из тех, то…

Но он быстро отбросил тень сомнения.

Медоус развернул своего коня, но вдруг остановился.

– А вы, что, разве не хотите взглянуть на моих лошадей? Я еще не решил, какая будет участвовать в скачках, но вы можете посмотреть их.

– Это не имеет значения! – Толлефсоном все еще владела злость.

Он злился, потому что сам себя загнал в ловушку. Если у этого дурня нет денег, то он сможет… Но он и сам не знал, как поступит, и его лицо по-прежнему горело огнем от гнева.

Арт Толлефсон оказался не единственным, у кого возникли сомнения. Гарри Фултону, который ехал рядом, всё это показалось уж слишком складным, чтобы быть случайным, да и Тому Пассмену тоже так подумалось. Это только усилило беспокойство Арта. Как опытный человек, он догадывался, что у Тенди Медоуса есть при себе оружие, хотя он и не держал его на виду. И это еще больше тревожило его.

Тенди Медоус смотрел на дорогу прямо перед собой и думал, что пока ему удалось добиться своего, и теперь все будет зависеть от Джона Клевенджера. Он мало что знал о банкире, кроме того, что тот хорошо известен и уважаем на всей территории вдоль границы и что он занимался коневодством. О Клевенджере рассказывали, что он человек с практической жилкой, хотя являлся жителем Запада до самых кончиков сапог и часто принимал смелые решения.

Ходили слухи, что как-то он принял четырех тузов в покере как дополнительное обеспечение банковского займа.

Как обычно, через несколько минут все жители городка уже знали, зачем они приехали. Новость потрясла всех.