Текст книги "Майло Тэлон"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21

Мы увидели друг друга одновременно, и нам ничего не оставалось, как подъехать к ним.

Мужчина и женщина окинули нас взглядом, потом посмотрели на лошадей. Им, людям с Запада, ничего не пришлось объяснять.

– Сэр, – я снял шляпу, – мэм. Мы в беде, довольно большой беде. Нам нужны еда и свежие лошади. Эти, – добавил я, – не наши. Нам придется их отпустить, чтобы они нашли дорогу домой.

Секунду они стояли в нерешительности, потом мужчина сказал:

– Дом дальше. Поезжайте вперед, а мы за вами.

Когда мы остановились во дворе, Молли спросила:

– Майло? Что будем делать?

– Будем сами собой. Расскажем им правду. Ложь порождает еще большую ложь.

Я спешился и помог ей сойти с лошади. На какой-то миг она прижалась ко мне и прошептала:

– Майло, я больше не могу.

– У нас нет выбора. Мы должны уйти отсюда, даже если нам придется идти пешком. Если останемся здесь, то навлечем беду на этих людей.

Разнуздав лошадей, я пустил их в корраль.

– Пусть немного попьют и поедят, – сказал я.

– Прошу в дом, – пригласил мужчина. – Бесс приготовит вам обед.

– Мне нужна пара лошадей, – начал я. – Вы не продадите их нам?

Он посмотрел тяжелым взглядом мне в глаза.

– Поговорим, когда поедим. – Он махнул головой в сторону лошадей. – Где вы их взяли?

– Это лошади Мэгги, женщины, которой принадлежит ресторан в городе неподалеку. То есть ресторан принадлежит ей, Герману Шаферу и молодой леди, которая перед вами.

– Она не жена вам?

– Нет, сэр. Молодая леди – мой друг. Она в беде. – Я снял шляпу, смахнул пот со лба, потом вытер шляпу. – Надо сказать вам, сэр, что нам грозит перестрелка. – Видя выражение его лица, я поспешил заверить его: – Не из-за женщины. Из-за денег. Если ее поймают, то убьют.

– А вас?

– Тоже убьют, конечно. Я им поперек горла. Но я-то привык к разным поворотам судьбы, а вот молодая леди – нет. В меня иногда стреляли.

Он посмотрел на мой револьвер.

– Вы хорошо им владеете?

– Немножко умею.

Молли нигде не было видно. Я вошел в дом, женщина что-то готовила у печки.

Она повернулась и посмотрела на меня очень красивыми глазами. Волосы ее начали седеть, но она все еще сохраняла былую прелесть и, судя по всему, доброту.

– Вы любите ее?

Я так и сел.

– Ну, мэм, мы убегаем от врагов. Тут нет времени оглядеться и даже поговорить.

– Она очень хорошенькая. У нее та красота, которая с годами становится все привлекательней.

– Да, мэм, она очень хорошенькая. Только я ведь бродяга. У меня нет ни корней, ни своего места на земле. Покажите мне тропу, и я пойду по ней, куда бы она ни вела. Для женщины это не жизнь.

– Мой муж был такой же. Но из него получился хороший семьянин.

От этого разговора я почувствовал себя не в своей тарелке. Если бы Молли не грозила опасность, я бы удрал отсюда немедленно и со всех ног.

– У вас здесь приятное местечко, – заметил я.

– Мы сами сделали его приятным. Вдвоем, вместе.

– Да, мэм. – Я огляделся. – Где бы я мог умыться?

– У задней двери таз. Там есть полотенце и мыло.

Когда я вышел, чтобы привести себя в порядок к обеду, мужчина выводил из конюшни двух лошадей. Наша упряжь уже была надета на них. Он привязал их у коновязи.

– Вам, возможно, придется уехать неожиданно, – резонно рассудил он.

– Сколько я вам должен? – спросил я.

Он пожал плечами.

– По шестьдесят долларов, если хотите их купить. Если они нужны вам на время, просто отпустите их. Они найдут дорогу домой.

– Покупаю.

Я пошел за ним в дом, не позволяя ему оказаться у меня за спиной. В такое время нельзя доверять ни одному человеку. Его жена расставляла на столе тарелки, а Молли наливала кофе.

Вынув из кармана деньги, я отсчитал сто двадцать долларов золотыми монетами. Хозяин посмотрел на них, потом на меня.

– Мы здесь не часто видим золото.

– Это честные деньги, – успокоил я. – К тому же их осталось совсем чуть-чуть.

Я немного лукавил – не хотел, чтобы кто-нибудь знал, сколько у меня денег. Даже те, кого все считают честными, могут при виде золота стать жадными и подлыми. Я люблю людей, однако всегда пересчитываю сдачу и подснимаю колоду.

После такой безумной скачки даже короткий отдых доставлял особое удовольствие. Мы сидели в просторной, уютной комнате с накрахмаленными занавесками и тряпичным ковром во весь пол. Начищенная до блеска посуда сияла, аккуратно сложенная на полках. А пол выглядел таким чистым, что на нем можно было бы и есть.

Молли поддерживала разговор, а я задумался.

Мы приехали издалека и пока держались очень хорошо; те, кто за нами гнался, по моим расчетам, остались далеко позади. Наверняка некоторые из них отправились вправо по дороге к Кэнон-Сити, ближайшему городу на пути, на тот случай, если бы мы надумали обратиться за помощью к закону. Они постараются перехватить нас там. Только я руководствовался другой идеей.

Молли разговорилась не на шутку, в ее мире не существовало незнакомых людей. Я спросил себя, как она уживется с Ма, но сразу же отогнал эту мысль. Она может оказаться западней и привести к беде. Мне еще хотелось пересечь не один горизонт, прежде чем попасть в двойную упряжку.

– Чтобы уйти от погони, – убеждал хозяин, – нужно двигаться на север, к горе Лукаут, затем идти вдоль Медного оврага. Но направление на север может оказаться ловушкой.

– Как это?

– Королевское ущелье. Тысячу футов глубиной и как раз пересекает вашу тропу. Кэнон-Сити стоит прямо в его устье.

Я сидел, ругая себя последними словами. Вот до чего доводит забывчивость. Я же давным-давно знал об этом ущелье Как можно не вспомнить о такой большой и глубокой яме в горах?

– Эти люди знают здешние места?

– Вполне вероятно.

– Тогда они будут вас ждать у Виноградного ручья и Медного оврага. Там сходится несколько троп.

Он, конечно, прав. Я закончил обед, стараясь найти выход из нашего положения.

– Если поедете к Лукауту, – сказал хозяин, – следуйте по Дорожному оврагу, а потом поверните на восток на Техасский ручей. Это лучший вариант.

Встав из-за стола с кружкой в руке, я прошелся по комнате, повернулся и сказал:

– Вам лучше забыть, что вы нас когда-нибудь видели. Они найдут наши следы. Стойте на том, что вас с женой не было дома, а мы взяли у вас пару лошадей и уехали.

– Я не люблю врать.

– Мистер, люди не остановятся ни перед пытками, ни перед убийством. Мой совет – ничего не говорите. Только жалейте, что вы потеряли лошадей и еду.

– Ладно, подумаю.

Мы с Молли встретились взглядами, и девушка встала. Она устала, и я тоже, а наш побег только начался. Но зато теперь мы имели свежих лошадей, и у меня возникла новая идея.

Молли, попрощавшись, вышла, и я помог ей подняться в седло. Я ей не завидовал, потому что «амазонка» не так удобна на ухабистых дорогах, но держалась она молодцом.

Мы поехали по направлению к горе Лукаут, и, когда оглянулись, гостеприимные хозяева помахали нам.

– Дики? – Женщина с прекрасными голубыми глазами выглядела задумчивой. – Ты заметил, какая широкая талия у молодого человека? Как-то странно, такого аккуратного сложения, такой стройный – и широкая талия.

– У него пояс с деньгами, Бесс. Он заплатил нам золотом. Прямо так взял и заплатил. И уверяю, он не расстался со своим последним центом. Похоже, знает, сколько у него денег, и не считает гроши.

– Помнишь о старой тропе до Джем-Маунтин? Ты же не рассказал ему о ней.

– На хорошем коне, как наш жеребец, можно прискакать к Дорожному оврагу и Техасскому ручью на полчаса раньше их.

– Ты можешь и поужинать там, Дики. Я приготовлю еду, пока седлаешь коня. – Она помедлила. – Возьми теплый пиджак, а то простынешь, пока их ждешь. – Женщина вновь помедлила. – Такая прекрасная молодая пара. Я так мило поговорила с девушкой.

Когда он вернулся с оседланным жеребцом, она уже ждала с едой, завернутой в тонкое полотенце, и положила ее в седельную сумку.

– Знаешь, Дики, что я подумала? Мне так понравилось разговаривать с этой юной особой, и она так ловко помогает по дому…

– Брось, Бесс. Она может заподозрить нас.

– Даже ненадолго? В конце концов, с другими у нас не случалось неприятностей.

– Мы добрые люди, Бесс, потому и не случалось. Но если умная молодая леди окажется здесь и особенно если увидит его коня, или револьвер, или даже золото… И не мечтай об этом. Я знаю, как ты любишь компанию, но слишком большой риск.

– Только на две недели?

– Ну, Бесс, мне пора. Чтобы добраться туда раньше их, я должен торопиться: дорога тяжелая.

– Поступай как знаешь, Дики, но все-таки надень пиджак. Скалы холодные. Можно простудиться и умереть.

Мы въехали на склон Элкхорн-Маунтин, и я оглянулся назад. Под утренним солнцем все зеленело, вдруг я уловил какое-то движение… и стал приглядываться.

Пыль? Она поднималась слишком далеко, чтобы ее различить. Может, дым? Или просто покачнувшаяся ветка? Я нахмурился. Но выглядело как пыль.

Хозяин прав. Наверняка Ролон Тейлор или Прайд Хоуви поставили кого-нибудь следить за Виноградным ручьем и Медным оврагом, потому что это единственные дороги к востоку от гор. Разумно повернуть на запад.

Техасский ручей? Если бы мы пересекли Арканзас возле Техасского ручья, то могли бы направиться в холмы, а оттуда в Денвер. Там, с хорошим адвокатом, есть шанс уладить дело. И все же что-то меня беспокоило.

Джефферсон Хенри, как и Прайд Хоуви, знал намного больше меня о судах и законе. Меня не устраивало также связаться с длинными судебными разбирательствами. Я предпочитал побывать за теми холмами, что ждали меня на горизонте.

Когда мы достигли ущелья, там уже собирались тени, но лишь местами, потому что солнце только устремилось к закату.

– Знаете, Молли, а не лучше ли нам вернуться в город, к Герману Шаферу и к железной дороге? Наши преследователи, естественно, не ожидают такого поворота. А все ответы, похоже, там.

– Вы уверены? Разве мы не старались оттуда убежать?

– Да, но в погоню пустились все наши враги. По крайней мере, большинство.

Чем больше я думал, тем больше мне нравилась моя идея. Мы их вытянули из города, и им не придет в голову, что у нас хватит смелости туда вернуться. В городе я свяжусь с Портисом, а через него с федеральными властями.

Там, где мы выбрались из ущелья, валялись полусгнившие деревья и обломки скал. Лошади шли шагом, когда я, поглядев на юг, заметил отблеск света на металле. Я пришпорил коня, и он испуганно прыгнул вперед, столкнувшись с лошадью Молли. Что-то крепко ударило меня по голове, и я почувствовал, что падаю. Конь выскочил из-под меня, я повалился среди обломков скал, перевернулся и закатился глубоко между ними. Я цеплялся за камни ногтями, пытаясь спастись, потом упал куда-то вниз и потерял сознание. Сквозь пелену темноты, закрывавшую меня, я, кажется, услышал еще один выстрел.

Лошадь Молли сделала прыжок, следуя за конем Майло Тэлона. Девушка попыталась остановить ее, но, вспомнив второй выстрел, въехала под защиту скал. Остановившись, она повернулась в седле.

Что-то зашевелилось в камнях, и сердце у нее ушло в пятки. И тут она увидела хозяина ранчо, того самого, у которого они купили лошадей!

Она с облегчением вздохнула:

– О, это вы! Да спаси вас Господь!

Молли взглянула туда, куда упал Майло, и ничего не увидела. Сочная зелень травы, несколько деревьев и кустов, то там, то здесь обломки скал. Тени становились длиннее.

– Нам надо ехать обратно на ранчо, – мягко предложил ранчеро. – Кажется, его убили. Утром я вернусь за телом.

– Но может, он только ранен!

– Он мертв. Умер. Отличный выстрел. А разве вы не слышали другого выстрела? Они рядом и сейчас будут здесь. Нам нельзя тут оставаться. Потом мы посмотрим все вокруг, но не сейчас. Идите со мной. Вы поживете с нами.

Молли с неохотой согласилась.

– Должно быть, вы правы. – Затем горько воскликнула: – Он не может быть мертв! Не может!

Ранчеро улыбнулся, беря под уздцы ее лошадь.

– Вы почувствуете себя лучше, когда перекусите. Бесс вас ждет. Вот удивится и обрадуется. Она хорошая женщина, и мне нравится делать ей маленькие подарки, чтобы побаловать.

– Но Майло?

– Завтра будет день. Если жив, то продержится до завтра.

Глава 22

Холодно… Мне было холодно, очень холодно. Начал поворачиваться и сильно ударился головой, потом выставил вперед руку. Ледяная стена, что-то холодное и твердое надо мной.

Я мертв? Нет, не мертв, раз чувствую холод и боль.

В какой-то момент меня охватила дикая паника, и мне пришлось бороться с самим собой за обладание телом. Осторожно я протянул руку. Камень. Каменная стена. Ощупал землю. Лежал на песке. Я мог поднять руку, она двигалась, но всего лишь несколько дюймов, дальше мешали каменные стены. Теперь мои глаза были широко открыты. С левой стороны пространство казалось немного серее, и я протянул руку туда. Пустота. Слева стены не было. Я начал осторожно двигаться, но остановился. Над моей головой что-то сдвинулось, посыпалась струйка песка, маленький камушек, несколько раз ударившись о каменную стену, упал рядом со мной.

Наверху кто-то ходил, тихо ступая. Я испугался. Рука автоматически рванулась к револьверу. Он оказался на месте, на месте висел и нож. Я вытащил его из чехла. Кто-то пробирался среди валунов. Безусловно, человек. Грубая одежда терлась о камни, издавая характерное шуршание.

Он стоял надо мной. Как высоко? Может, футов пятнадцать. Память медленно возвращала меня к прошедшим событиям. В меня стреляли. Я поднял руку, и боль пронзила ее, как ножом. Рука болела. Другой рукой я ощупал голову. На ней была спекшаяся кровь – кровь на волосах и лице. Пальцы коснулись шишки – след от скользнувшей пули, – распухшей и болезненной. Значит, пуля ударила вскользь, и у меня сотрясение.

Я лежал беззвучно и прислушивался. Рядом со мной упал еще один камень. Затем голос, знакомый голос позвал:

– Тэлон?

Я узнал хозяина ранчо и чуть было не подал голос, но вовремя удержался. С какой стати он здесь? Как догадался, где меня искать? Я лежал спокойно, и, хотя у меня было желание ответить, инстинкт и весь мой опыт подсказывали, что этого делать нельзя.

– Тэлон? Если ты живой, отзовись! Я хочу тебе помочь. Молли с нами. Она у нас на ранчо, с Бесс. Мы ее подержим некоторое время.

Я затаился и старался даже не мигать. Почему он вышел в ночь, чтобы найти меня? И как он наткнулся на это место? По следам? Он шел по следам? Но мы почти не оставили следов, найти их очень трудно. Я подожду. Подумаю.

Почему он здесь? Почему так странно говорит о Молли? «Мы ее подержим… некоторое время». Что он хотел сказать?

Постепенно все стало вставать на свои места. Хозяин ранчо рассказал нам, как проехать по Дорожному оврагу до Техасского ручья. Больше никто не знал, где мы, и все-таки в меня стреляли. Люди Ролона Тейлора? Они не могли так быстро меня найти. Или люди Прайда Хоуви? Вряд ли.

В меня стреляли. Я помнил резкий удар по голове, падение на скалы, удар, опять падение.

Потом темнота. Я потерял сознание. Сейчас ночь, значит, прошло несколько часов. Он сказал, что Молли на ранчо. Кто отвез ее на ранчо? Только он. И вернулся сюда.

Он просто хотел помочь. Ранчеро показался мне добродушным, вежливым и внимательным.

И все же почему он отвез Молли назад, на ранчо, а потом вернулся? Она ранена? Я почувствовал прилив страха.

Молли ранена?

Я лежал очень тихо. Если с Молли все в порядке, почему он приехал один? Почему не попросил ее помочь отыскать меня? Она ранена. Или ему не нужны свидетели, когда он меня найдет.

Почему?

Предположим, он стрелял в меня. Он знал, куда мы едем. Ему известно, что у меня есть золото, – продал мне двух лошадей. Но так думать глупо. Они такие хорошие люди. Такие чистые и аккуратные.

Что-то подобное уже было, но что именно, я не мог вспомнить, В голове что-то крутилось, что-то убегающее и дразнящее, но мне никак не удавалось накинуть лассо на эту мысль.

Ма как-то раз сказала, что один наш гость отзывался о соседях как о «чистых и аккуратных людях». «Ты понял? – заметила она. – Люди помнят такие вещи. Постарайся выглядеть приличным, Майло. Одевайся хорошо и опрятно».

Ма была просто великолепна в таких вещах. «Какая разница между крысой и белкой? – говорила она. – Довольно маленькая, однако все любят белок и никто не любит крыс. Почему? Потому что белка одевается во много раз лучше. Она выглядит хорошенькой и всегда крутится на деревьях. Крысы же водятся в подвалах и сточных канавах».

В то время, а разговор наш состоялся лет двенадцать – пятнадцать назад, для меня, юнца, ее байка звучала смешно, но мысль засела в голове, чего, собственно, Ма и добивалась. Но что эта мысль могла иметь общего с моей теперешней ситуацией?

Гость тогда рассказывал о каких-то людях, хвалил их ранчо и удивлялся: «Не понимаю, как они умудряются достигать такого эффекта. Не думаю, чтобы без помощников они могли содержать большое стадо».

Стараясь не двигаться, я прислушивался. Он тоже затаился, слушая, как и я.

Что еще тогда было сказано? «Чисто и аккуратно, – повторил гость, затем продолжил: – У него конь каштановой масти. Великолепный конь! Хотел его поменять, но он уперся. Прекрасный конь, один из самых красивых, которых я только видел. Он сказал, что выменял его».

Па взглянул на него. (Я помню это, потому что Па вдруг изменился в лице. )

«Каштановой масти со звездочкой на морде? С тремя белыми носками?» – «Точно, он! Я бы дорого дал за такого коня. Дорого. Но он отказался меняться».

Па постукивал пальцами по ручке кресла. Так было, когда он раздумывал.

«Я знаю этого коня, – сказал он. – Интересно, как он его получил? Я предлагал за него индианке, которую звали Дитя Луны, сто долларов, а когда она отказалась, удвоил ставку, но она заявила, что не отдаст коня, потому что ей подарил его муж. Он поймал его диким специально для нее».

Разговор продолжался, но больше я ничего не слышал, потому что вошла Ма и потребовала, чтобы я отправлялся спать. Имя Дитя Луны мне очень понравилось, и тогда я был романтиком. Мне показалось, здорово, что она не продала коня, которого подарил ей муж, хотя для индейца двести долларов – огромная сумма, которая давала возможность накупить удивительное множество вещей.

Не тот ли самый хозяин ранчо, который как-то заполучил каштанового коня, повстречался нам на пути? «Чистые и аккуратные» – ну да, именно такими они и выглядели.

– Тэлон? Если ты ранен, я помогу. Отвезу тебя к твоей девушке.

Он торопился, в его голосе слышалось нетерпение. Но я лежал тихо. Было так темно, что я не мог разглядеть, где нахожусь. Место, куда закатился, находилось внизу, среди обломков скал. То ли трещина, то ли дыра между огромными валунами. Он или не мог спуститься сюда, или не хотел рисковать, не будучи уверен, мертв ли я и в каком расположении духа нахожусь.

После долгого молчания я услышал, как он двинулся вокруг, что-то бормоча себе под нос, затем его шаги удалились. Но далеко ли?

Вытянув руку, я почувствовал траву, песок, скалы, потом обрыв. Он мог быть высотой в несколько дюймов, а мог – и в пятьдесят футов. Я лежал спокойно, думая.

Кто я? Чертов дурак! Почему не ответил хозяину ранчо? Что он мне сделал? Позаботился о Молли.

Может, я потерял сознание, может, заснул, но, когда открыл глаза, было светло. Я мог осмотреться. Наверное, меня разбудил свет, но скорее всего – шестое чувство человека, живущего в дикой природе.

Я услышал тихий звук трущейся о камни материи. Кто-то в джинсах или другой грубой одежде подкрадывался сзади, подползал, скрываясь между валунами, а я лежал под скальным выступом высотой всего два фута. Лежал там, где едва мог двинуться, да еще с простреленной рукой.

Тот, кто действительно беспокоился обо мне, приближался бы по прямой, без уловок, не обращая внимания на звук своих шагов.

Ну а если кто-то хотел меня убить?

Со мной, должно быть, произошло так: с коня я, наверное, упал между скалами, перевернулся и попал в углубление под козырьком скалы. И вот лежал теперь на спине – окровавленная сторона головы, возможно, видна из-под козырька, левая рука с ножом подогнута под тело.

Я попробовал двинуть правой рукой, но почувствовал такую боль, что чуть не вскрикнул. Занимал я крайне неудачное положение. Нож в руке, но, если неизвестный остановится сбоку и выстрелит – мне конец. Меня прошиб пот. Самое худшее то, что я не мог двигаться. Я даже не знал, удастся ли мне встать. А что, если обе ноги у меня сломаны? Я только что пришел в сознание и не успел убедиться, что они в порядке. Однако ноги болели так же сильно, как и рука.

Кто бы ни искал меня сейчас, он шел не с добрыми намерениями. Я зажмурился. Если это хозяин ранчо, он жилист и силен. Я знал много шестидесятилетних, которые давали фору молодым. Мне надо действовать быстро, очень быстро.

По лицу струился пот. Как выбраться из щели? У него револьвер, и он будет стрелять. У меня тоже револьвер, но правая рука не слушалась. Положение серьезное. Если я выберусь отсюда… Должен выбраться. Молли у них. И она не догадается, в какую заварушку попала, пока не станет слишком поздно.

Теперь стало тихо. Что случилось? Где он? Увидел меня и теперь идет, стараясь заметить искорку жизни? Видит ли он мое дыхание? Я чуть-чуть приоткрыл глаза. Ранчеро стоял футах в десяти – наполовину в тени, наполовину на солнце – и наблюдал за мной. Я видел только одну его руку – с ножом.

Уже лучше, чем револьвер. С ножом я мог потягаться. Однако у меня не было возможности двигаться, маневрировать. Преимущество оставалось на его стороне.

Теперь он продвигался очень медленно – легко и бесшумно, как змея, – и не сводил с меня настороженных глаз. Каждый мускул напряжен.

Конечно, он не догадывался, что я его подозреваю. Откуда ему знать?

Теперь этот человек стоял футах в четырех около моих ног.

– Жив? Ты еще жив, Тэлон? Или как она тебя там называла? Майло? Нам нужна была помощница, Майло. Давно никто не появлялся. Бесс уже надела на нее железки. Бесс это умеет. Наручники – на запястья, кандалы – на ноги, но работать она еще сможет. Иногда, правда, они становятся упрямыми, но после хорошей порки все быстро проходит.

Он ждал, наблюдая за моей реакцией. Потом внезапно поднял руку, собрал с камня горсть пыли, и в тот момент, как ее бросил, я понял, что он попытается сделать. Пыль упала мне на лицо, на закрытые глаза, я сдержался и не поморщился. Не ведая того, он дал мне секунду сориентироваться, и я успел настроиться.

– Значит, умер, да? Или близок к тому. Ну, мы сейчас проверим.

Он двигался, как кошка. Один быстрый шаг, нож занесен, а моя рука зажата под телом.

Со всей силы я ударил его ногой в бедро. Он отшатнулся, и нож прошел мимо.

Мне удалось освободить левую руку с ножом. Он нагнулся и я, повернув лезвие вверх, пропорол ему предплечье. Мой острый как бритва нож вошел глубоко, мой противник вскрикнул и качнулся назад, хватаясь здоровой рукой за револьвер. Дуло уже вышло из кобуры, стало подниматься, и я бросил нож. Нас разделяло менее семи футов, и я уже выбрался из щели и стоял на ногах. Я бросил нож сильно, с ладони из-под руки, лезвием вправо. Не жалуюсь на свои силы, и в свое время мне приходилось кидать ножи. Лезвие вошло ему в живот под пряжкой ремня, вошло легко и глубоко, по самую рукоятку. Как в масло.

Удар остановил его. Он опять вскрикнул, почти как ребенок, и уронил револьвер. Сделал полшага назад, глядя на торчащую из живота рукоятку, будто не мог поверить случившемуся. Наверное, так оно и бывает. Когда человек часто убивает, он начинает верить, что с ним подобное не произойдет никогда.

Ранчеро было схватился за рукоятку, затем отвел руки. Его «оу-у-у» прозвучало больше по-женски, чем по-мужски. Он посмотрел на меня и простонал:

– Нет, ты не смеешь. Ты просто не смеешь! Это не…

Не знаю, почему я спросил об этом, но мысль вдруг сделалась ясной, отчетливой и нестерпимой. Вероятно, она ждала своего часа многие годы после того, как я услышал рассказ Па.

– А ты помнишь Дитя Луны? Что ты с ней сделал?

Он непонимающе уставился на меня.

– Дитя Луны? Она работала. Работала, пока мы не устали от нее. Бесс немного ее побаивалась. Та все время смотрела. Даже ночью звенели ее кандалы.

Он упал на колени, а я ступил вперед, оттолкнул его, подобрал револьвер и вытащил свой нож.

Многих людей я жалел, но не его. Скольких он убил, прикидываясь их другом!

И Молли. Что сделали с ней на ранчо, жива ли она?