Текст книги "Клеймо Сэкеттов"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 7

Да, они застали меня врасплох! Об ответном ударе нечего было и помышлять. Даже если бы я мог отпихнуть в сторону две винтовки, третья прикончила бы меня на месте. Но терять мне было нечего. Я лежал не двигаясь, чтобы не давать им повода выстрелить. Потом медленно поднял руки и сцепил их за головой.

– Сигара в кармане моего жилета. Помогите закурить, – попросил я.

– Валяй, кури, – разрешил широкоплечий, хорошо сложенный парень лет двадцати пяти. – Любая собака имеет право затянуться в последний раз.

– Не будь ствол твоей пушки у моей головы, ты бы меня так не назвал. Легко быть храбрецом, когда твой противник связан по рукам и ногам.

Парень хотел что-то ответить, потом передумал, но я видел, как он взбешен, Куря сигару, я тянул время, судорожно соображая, что предпринять. Все трое выглядели порядочными людьми, и я сказал:

– Ребята, вы не похожи на тех, кто может убить женщину.

Можно было подумать, что я прошелся по ним кнутом.

– Что-что? Что ты хочешь сказать… Кто убил женщину?

– Ваша компания, – продолжил я. – Возможно, кто-то из вас. Вы убили мою жену и сожгли все, что у меня было. Теперь вы хотите убить меня, чтобы некому было задавать вопросы. Тогда все следы будут стерты, красиво и аккуратно. – Я посмотрел на них снизу вверх. – Правда, вам, трусам, придется жить с этим до конца ваших дней.

Один из ковбоев поднял винтовку, чтобы ударить меня прикладом по лицу. Такой удар мог быть смертельным. Но другой парень остановил его вдруг… Он почуял, чем оборачивается дело.

По реакции парней я понял, что задел их за живое, и ждал.

– Ты что-то говоришь про убитую женщину?

– Кого вы пытаетесь напугать? – Я вложил в эти слова все свое презрение к ним. – Вам чертовски хорошо известно, что в радиусе ста миль отсюда не найдется и пяти мужчин, за исключением вашей шайки, которые не набросили бы веревку на убийцу женщины. А это была моя жена, одна из самых красивых, самых замечательных женщин на свете.

Они молча смотрели на меня. Мои слова задели их за живое. Новость была ошеломляющей. Они поняли, что многого не знают. А может, мои слова были ответом на вопросы, которые они давно сами себе задавали?

– Меня зовут Телль Сэкетт, – сказал я. – Кое-где это имя имеет вес. Я приехал сюда с фургоном и великолепными мулами, со стадом, которое следовало за мной, и привез сюда свою жену. Мы были женаты всего полгода. Наше путешествие стало чем-то вроде медового месяца. Я оставил ее сидеть в фургоне у вершины горы Бакхед и поехал искать спуск к Тонто-Бэйсин. Когда я стоял нна краю утеса над рекой и мино любовался открывшимся пейзажем, кто-то выстрелил в меня. Я полетел вниз, сметая на своем пути камни, траву и кусты. Вот шрам на голове – он еще совсем свежий. Когда наконец я вернулся на стоянку, то там уже ничего не было… даже следов.

Так, лежа с сигарой во рту, я говорил, как никогда не говорил прежде. Я рассказал им о том, как нашел фургон, мулов, а потом и Энджи, как горел костер из моего имущества и как кострище испарилось, когда я снова вернулся туда. Мне было очень больно вспоминать об Энджи, но я все равно говорил о ней.

– Тот человек, который подбил вас, ребята, охотиться за мной, убил мою жену. И на своем лице он носит ее отметины. Я видел у нее под ногтями засохшую кровь и кусочки кожи. Сейчас этот «кто-то» потерял голову от страха. Ему нужно; чтобы я умер, иначе люди узнают о его подлости. Думаю, – прибавил я, – он не рассчитывал, что нам придется побеседовать. Ставлю пять против одного, что вам приказали застрелить меня сразу, как только увидите.

Тут я решил искусить судьбу. Пыл их, конечно, сбил, но… Сделав вид, что доверяю им, я поднялся, надел шляпу, а потом потянулся к кобуре.

– Оставь это! – прикрикнул первый ковбой, но я даже не удостоил его вниманием.

– Валяй, – сказал я. – Выстрел в безоружного человека – это достойно члена шайки, убившей женщину.

Он побледнел от ярости, но, как я и предполагал, парни оказались людьми порядочными. Мне доводилось пасти коров со многими такими ребятами – по-своему добрыми, работящими, готовыми прийти на помощь при виде несправедливости и броситься в драку за правое дело. Они не выстрелили. Я застегнул ремень и встал перед ними вооруженный, готовый стоять до конца, что бы ни произошло.

Как бы то ни было, но я достал свою удачу из дальнего угла, куда она забилась. Отступать я не собирался.

– Вас обманули, ребята, и вы бросились за мной в погоню. Я не виню вас. Теперь вы знаете правду, и если вы все же будете продолжать преследовать меня, то я начну преследовать вас.

Теперь они не слушали меня. Один из них посмотрел мне в глаза:

– То, что ты рассказал о своей жене, – правда?

– Я похоронил ее и поставил над могилой крест с надписью. Кое-что от фургона тоже можно отыскать. Я могу свести вас с людьми в Глоубе и других поселках, расположенных восточнее, где нас видели и знали, что мы отправились на Запад.

– Вы были в Глоубе?

– Мы с женой провели там двое суток как раз три недели назад – субботу и воскресенье.

Они переглянулись, и я заметил, что для них мой рассказ что-то означал, но я не мог сказать с полной уверенностью, что же именно. Молодой ковбой опустил винтовку, достал из кармана рубашки бумагу и табак и начал свертывать самокрутку. -

– Не знаю, как вы, парни, – сказал он, – но у меня такое чувство, что лучше бы мне оказаться сейчас в Техасе.

Мне в голову пришла мысль,

– Ребята, – сказал я, – а может, вы были в Глоубе три недели назад?

– Да… вся компания. Мы провели там несколько дней. Хотели остаться дольше, но потом получили приказ выезжать, совершенно неожиданно, в понедельник утром.

Это было в то утро, когда мы уехали… Я вспомнил, как трое мужчин обогнали верхом наш фургон, и один из них обернулся и посмотрел на Энджи.

Этот человек покупал провизию и что-то еще, когда мы были в лавке. Я пытался вспомнить его лицо, но точно мог сказать только, что он крупного телосложения.

Как бы то ни было, а я проголодался. Ковбой не может отправляться в долгий путь на пустой желудок. Это не значит, что я не могу, когда надо, пройти много миль без пищи вообще. Но сейчас у меня были запасы, а я был голоден, как койот в Западной Виргинии. Поэтому я поставил на огонь кофейник и сказал:

– Вами, ребята, просто-напросто воспользовались. Тут есть над чем подумать, и это место так же хорошо подходит для размышлений, как и всякое другое.

Они пододвинулись к костру, а я стал копаться в своем мешке, извлекая наружу бекон и все, что у меня еще оставалось. Потом оглядел их и самым невинным образом спросил:

– А на кого вы, ребята, работаете?

Им могло не понравиться все, о чем я им рассказал, но они не собирались продавать своего босса. Это были хорошие парни. Только им не нужно было ничего мне говорить. Возможно, они и сами об этом подумали. Требовалось лишь посмотреть на клеймо их лошадей. И я посмотрел: «Ленивая А».

Мне уже встречался скот с такой меткой, она была и на сбруе лошади, привязанной около трактира, когда я в первый раз ехал в Глоуб, после того как покинул Кэмп-Верд.

Ковбой или наездник обязательно замечает все метки, которые носит скот, встречающийся ему на пути. У него в голове всегда мысли о скоте, а клеймо – одна из самых важных деталей его работы.

За кофе один из парней вдруг сказал:

– Нам не следовало тебе верить, только чувствую, в этой истории что-то есть очень скверное. Ты не похож на жестокого убийцу. Думаю, ты говоришь правду.

– Все, чего я прошу – не становиться на моем пути.

– Это можно.

Очевидно, у них не было никаких известий из Глоуба, так что я решил сообщить им новость, и немедленно.

– Прошлой ночью, там, в Глоубе, кто-то попытался убить меня! – И я рассказал им о случившемся.

Когда я закончил, они какое-то время сидели молча, а потом один из них произнес:

– Я знаю этого парня.

– Андерсен, – сказал другой. – Кудрявый Андерсен.

– Он был почти лысый.

– Да. Именно поэтому мы звали его Кудрявым. Что ж, он должен был действовать так, как ты говоришь. Ты убил его случайно?

– Когда дело доходит до драки, мистер, и противник навязывает мне свои правила, я буду драться с ним честно, пока он сам дерется честно. Этот Кудрявый Андерсен устроил мне засаду. Он вышел за рамки правил, и я играл соответственно этому.

Взяв кофейник, я наполнил свою кружку, потом кружки остальных.

– Только, может, он решил, что правила устанавливал я? Он сказал, что в Моголлоне я якобы пытался устроить засаду его боссу. Как бы то ни было, он взялся за карты в жестокой игре.

Они ушли. Я тоже сел на своего жеребца и поехал прочь. Золотое правило: никогда не задерживаться в одном месте, если у тебя есть враги.

Все это время я сознательно гнал мысли об Энджи. Я испытывал огромную, разрывающую грудь пустоту и одиночество, такое отчаянное, которого никогда прежде не ведал.

Прошло три дня. Три дня долгой езды верхом и редких остановок. Три дня трудного пути по старым следам. Я пробирался вперед, словно одинокий волк, выискивая едва приметные знаки. Среди скал, на земле и растениях я искал следы, оставленные скотом, принадлежавшим «Ленивой А», в надежде, что они приведут меня к моему врагу.

Вокруг на многие сотни миль простиралась красивая высокогорная страна. По усеянным редкими скалами склонам шумели сосновые боры. Среди тучных лугов неслись стремительные реки. Свои полные воды они обрушивали на камни с веселым звонким шумом. Эти ледяные потоки рождали тающие на вершинах снега.

Мои силы восстанавливались. Заботясь о лошадях, я каждую ночь останавливался там, где росла сочная трава, разводил костер и готовил на нем еду, располагался в неприметных местах и обязательно уничтожал все следы стоянки. Часто меняя маршрут и способы передвижения, я старался разрушать невольно складывающуюся систему поиска, которую они могли бы разгадать.

Все чаще и чаще мне стали попадаться следы лошадиных копыт, и я знал, что приближаюсь к цели. Я ехал один, избегая мест, где бы мог повстречать людей. У моего врага было много лошадей и много глаз, которые могли выследить меня. Но если не в крови, то в характере у меня были черты индейца, и я пробирался через эту страну, словно бесплотный дух, только всегда под рукой у меня были кольт и винтовка. Иногда я шестым чувством распознавал опасность, останавливался, не разводя костра, и жевал вяленое мясо с хлебом.

Странного всадника я увидел спустя месяц после убийства Энджи.

Погода портилась, и я отыскал достаточно глубокую пещеру под выступом скалы неподалеку от гребня, который разделял Сибику-Крик и Карризо-Крик. Место было диким и пустынным. По гребню тянулась только старая, почти заросшая тропа. Она едва угадывалась. На ней уже давно не было никаких следов путешественников. Такие старые индейские тропы, встречавшиеся в лесистых горах, казалось, останутся навсегда.

Над вершиной, которая сейчас скрылась в тучах надвигающейся грозы, молния раскроила небо. Раздался оглушительный раскат грома. Вокруг меня падали первые крупные капли холодного дождя. Укрытие, которое я подыскал, было надежным, хотя выше, чем мне хотелось, но дальше к северу, милях в трех-четерых отсюда, гребень поднимался еще почти на тысячу футов.

Человек, путешествующий по дикой стране, всегда примечает место, где можно было бы разбить лагерь. В самом деле, если он не воспользуется удобной площадкой или пещеркой на сей раз, они пригодятся ему на следующей неделе, или в следующем году, или через пять лет. Это бессознательно делает каждый, кто много путешествует вдали от городков или ранчо.

Пещера, где я предполагал укрыться от ненастья, была глубоко спрятана под выступом горы, замаскирована кустарником и прочей растительностью. Возле входа я водрузил еще пару обломков скалы, чтобы сделать его совсем незаметным. Мой конь не мог туда пройти, и я нашел для него полянку под густыми деревьями, ветки которых, переплетаясь, образовывали подобие плотного навеса.

Передо мной склон обрывался и открывался вид на каньон Карризо. Я посмотрел вниз и вдруг увидел всадника. Вел он себя немного странно: вертелся в седле, оглядывался, дергал поводья. Можно сказать, передо мной был человек, который потерялся.

Я сообразил, что случилось, да и гадать особенно было незачем: всадник перепутал Карризо с Сибику, который начинался всего в двух сотнях ярдов от Карризо. Новичку легко ошибиться, приняв один каньон за другой.

Всадник явно оказался в беде. Два каньона шли параллельно друг другу на расстоянии всего в несколько миль и потом расходились. Так что чем дальше по каньону он ехал… нет, она ехала – теперь я вполне разглядел, что это была женщина, – тем дальше она оказывалась от того места, куда направлялась.

Внезапно опять сверкнула молния, и удар грома страшной силы прокатился по каньону. Лошадь всадницы поднялась на дыбы и понесла. И тут хлынул дождь… сплошная стена воды низвергалась с небес, сметая все на своем пути. Так бывает в этих местах. Всадница исчезла из виду под нависшими скалами, но я знал: ее лошадь несется сейчас, как сумасшедшая, там, где лучше идти шагом.

Дождь затянул ландшафт серой вуалью. В ней растворились, исчезли и скалы, и темные стволы сосен. Крупные капли стучали по козырьку моей пещеры.

Мне было уютно и сухо, но на душе неспокойно. Я думал о той женщине, которая неслась на неуправляемой лошади по мокрым скалам там, внизу. Если она усидит в седле, что само по себе маловероятно, и лошадь не сломает ногу или шею всаднице, то надо благодарить Бога. Но в такой исход верилось с трудом.

Так рассуждая, я сидел в полной безопасности минут десять, а дождь лил снаружи как из ведра. Я знал, что через каких-нибудь два часа, а может, и раньше, по каньону понесется мощный поток, высота которого будет доходить до брюха высокой лошади… Для человека, оказавшегося на берегу в полном уме и здравии, еще есть шанс спастись, но для того, кто лежит на земле без сознания, гибель неминуема.

Ругая себя за то, что остаюсь таким проклятым дураком, я в конце концов поднялся и вышел под дождь.

Когда застегивал седло на коне, мне показалось, что он взглянул на меня умоляющими глазами. Жеребец устал и еще не восстановил силы полностью. Я собирался остаться в этом хорошем месте на пару дней. И пусть мои враги мучаются догадками, где я. Но…

Я нашел ее почти сразу. Ее выбросило из седла среди скал. Лицо женщины было белым как мел, а черные волосы разметались по мокрому песку.

Конь оказался рядом, в пятидесяти ярдах. Он стоял на трех ногах, седло болталось под брюхом. Когда я подошел к нему поправить подпругу, то увидел, что у него повреждена нога. К счастью, не сломана, но сильно ушиблена. Этот конь некоторое время не сможет никого нести.

Я вернулся к леди, поднял ее и положил на спину моего собственного коня. Все вместе мы без приключений добрались до моей пещеры, где продолжал весело гореть костер.

Когда я опустил ее на землю, она открыла такие глубокие черные глаза, каких я еще никогда не видел, и сказала:

– Благодарю вас, мистер Сэкетт. Я боялась, что никогда не найду вас.

Глава 8

Наверное, мне никогда не научиться обращаться с женщинами. Дома, на холмах Теннесси, я приходил на танцы в основном ради драк. Они как правило происходили во время танцев или после них. Оррин, мой брат, который хорошо пел и играл на скрипке, был настоящим дамским угодником. Красотки Трелони всегда увязывались за ним следом, он умел очаровать и увести за собой самую привлекательную женщину. Оррин знал всех красавиц в округе.

Теперь представьте меня, неотесанного мужлана, не умевшего толком и беседу-то поддержать, загнанного дождем в пещеру вместе с одной из самых красивых девушек, которых мне когда-либо доводилось видеть. Судя по ее внешнему виду, они пострадала от падения и путешествия куда меньше, чем я.

– Что вы хотите этим сказать, мэм? И откуда вы меня знаете?

Она лежала у огня изящно и непринужденно и выглядела так мило, будто детеныш енота, играющий возле норы. Казалось, она вовсе не собиралась садиться, хотя я до боли желал, чтобы она села.

– В этих местах, кроме вас, нет мужчин такого роста и такой силы. О Господи! Вы подняли меня, как младенца!

Конечно, она далеко не младенец. Я понял это по тому, как она была одета и как держалась. Она выглядела совсем юной и прекрасно играла свою роль, памятуя о щедром гонораре, который ей, по всем признакам, обещали.

– Послушайте, я свободный человек и не собираюсь брать на себя заботу о вас. Когда пройдет буря, вы вернетесь к своей маме.

– У меня ее нет.

Она посмотрела на меня таким полным горя взглядом, который мог бы свернуть в трубочку мои носки, если бы они у меня были. Но я только пошевелил пальцами ног в сапогах.

– И если вас интересует, у меня нет также и папы, – лукаво сказала она.

Это меня несколько озадачило. Я замолчал и занялся костром. Единственное, что вызывало недоумение – на сбруе ее коня не было метки «Ленивая А». Этот конь теперь стоял под деревьями вместе с двумя моими лошадьми.

– Как вы думали меня найти?

Она села и обхватила руками колени.

– Верхом. Но я потеряла дорогу, сама не знаю как.

Это не произвело на меня никакого впечатления. Я принялся готовить ужин, зная, что все следы смыла вода и никто не сможет уловить запах дыма сквозь такой дождь. А скорее всего никто даже не сядет в седло до тех пор, пока ливень не прекратится. Но глаз с подъездов к пещере не спускал. Не верилось как-то, что эта девушка могла добраться сюда одна. Проливной дождь работал на меня. Кто бы за мной ни охотился, ему придется ждать, пока я снова двинусь в путь или пока девушка не расскажет всем, что видела меня.

Возясь с огнем, я размышлял над тем, что означало ее появление возле моей временной обители. Моголлон – суровая страна. Невозможно представить, что такой тепличный цветок, как эта сидевшая передо мной девушка, можно встретить здесь. У нее были нежные руки и кожа. Глядя на нее, не скажешь, что она долго странствовала под ветром и солнцем. Конечно, она умела ездить верхом, и неплохо, но была она явно не из тех мест, где в основном встречаются только ковбои. Если такая девушка оказывается в этих местах в такое время, значит, она выступает в роли приманки. А кого здесь все пытаются отловить? Меня.

Самое лучшее, что я должен сделать, это избавиться от гостьи, и поскорее. Но конечно же выгнать женщину на дождь не в моих правилах. Однако чем больше я думал, тем беспокойнее становилось у меня на душе. Время от времени я украдкой бросал на нее взгляд. Красотку явно не волновало то, что ее могут застать с незнакомым мужчиной в такой интимной обстановке. Она была очень молода – лет семнадцать или восемнадцать, – но в глазах ее таилась какая-то неискренность. Зачем эта таинственная девушка прошла следом за мной через горную реку и высокий горный хребет? Я начал подозревать, что просто моего убийства им теперь недостаточно. Они собирались скомпрометировать меня и публично вздернуть на виселице.

Приготовить кофе и сварить два куска оленьего мяса было парой пустяков. Пока мы ели мясо и остатки хлеба, я решал, что делать.

К тому времени, как мы заканчивали трапезу, солнце совсем село и вокруг воцарилась темнота. Может, я не прав и все надумал? Но зачем испытывать судьбу? Я собрал все свои пожитки и поднял седло. Тут она выпрямилась и взглянула на меня.

– Вы куда? – спросила она.

– Положу это рядом с конем, – сказал я. – Под утро мне придется уехать. Я всегда убираю вещи туда, откуда их потом легче взять.

За деревьями и дождем она не могла видеть, чем я занимаюсь. Оседлав коня и упаковавшись, я вернулся назад в пещеру.

– Мэм, вы…

– Меня зовут Лорна, – перебила она.

– Очень хорошо, мэм. – Я остановился от нее на довольно приличном расстоянии. – Я должен поехать взглянуть на Долину. Если что-нибудь случится и я не вернусь, держитесь этого ручья, – я указал ей на Сибику. – Он приведет вас на равнину.

– Мистер Сэкетт… – Ее взгляд выражал такую беспомощность и беспокойство, что я чуть было не передумал… чуть было… – Мистер Сэкетт, мне страшно. Вы не останетесь со мной?

Между тем я уже закинул ногу в седло.

– Мэм, – улыбнулся я, – если вы очень испугаетесь, то где-нибудь около полуночи вам нужно только закричать, и к вам тотчас же придет помощь. Те парни, что ждут недалеко отсюда за деревьями… они стремглав примчатся. – Я готов был расхохотаться, глядя на нее. – Вам нужно только крикнуть, мисс Лорна. Готов побиться об заклад, они будут страшно удивлены, когда найдут вас одну.

С этими словами я пришпорил коня и поехал вниз по тропинке в сторону Сибику. Потом сделал петлю и вернулся назад.

Когда наконец нашел место, где можно было укрыться, уже начиналось мокрое серое утро. Под гребнем Тонто, который возвышался надо мной более чем на тысячу футов, рядом с речкой, возле которой не было ни людских, но лошадиных, ни коровьих следов, возвышалась груда деревьев, упавших с вершины на нагромождение скал. В этом убежище я расположился на три дня.

Я разгадал их замысел. Падение Лорны с лошади было более чем натуральным. И расчет был правильным – я не мог оставить ее в беде. Посреди ночи она начала бы кричать, и они спустились бы к нам и нашли нас вдвоем. Меня повесили бы прямо на месте, и все, что я рассказывал до этого, объявили бы ложью. Или обвинили бы меня в том, что я избавился от своей собственной жены, а потом пытался свалить это на кого-то другого. Я не сообщал девушке о своих планах, пока не оказался в седле, потому что никогда не слышал о мужчине, который нападал бы на женщину, сидя верхом на лошади.

Теперь, когда я благополучно унес ноги, настало время посидеть и поразмышлять над всем случившимся.

Получалось, когда я спокойно поехал, думая, что провел их, они знали, где я нахожусь. И знали точно, где остановлюсь. Девушка была наготове. Да, просто убить меня сейчас было мало. Надо оболгать меня. И оболгать убедительно, доказательно.

Но как они узнали, где я?

Единственное, что я мог предположить, они шли за мной по пятам и, может быть, как-то обменивались сигналами. Как только я выбрал направление, они брали меня в невидимое кольцо и вели. Любая стоянка превращалась в ловушку.

Если все так, то им известно, где я сейчас… Хотя бы приблизительно. Наверное, уже окружили меня.

Как только я пришел к этому выводу, тотчас же поднялся, чтобы уехать отсюда. Взял винтовку, сумку с самыми необходимыми запасами и пошел за лошадьми. Но… лошади исчезли!

Проскользнув обратно в пещеру, я собрал припасы, взял одеяло и пончо, быстро связал все в узел и сделал заплечный мешок, а потом осторожно выбрался наружу.

Что они собирались предпринять? Чего ждали? Может, того человека, который жаждал моей смерти? Наверное, он хотел посмотреть, как я буду умирать.

Прислонившись к дереву, я осмотрелся. Прямо за моей спиной крутой склон каньона, поросший кустарником. Он поднимался к самому гребню горы. Вокруг лес достаточно глухой. И в лесу стояла тишина… слишком глубокая тишина для леса, где водились звери и множество птиц.

Да, меня загнали, куда хотели. И действовали наверняка. Пойду вперед – схватят, а потом повесят или застрелят. А если вверх по заросшему каньону, к гребню? И я догадался: именно этого они и ждут. Там, наверху, и встретят.

Меня прошиб холодный пот, сердце было готово выскочить из груди. Я испугался. Нет, смерти я не боялся, но я не мог, не смел умереть… пока не отомщена Энджи.

Настало время выбирать: третьего пути нет. Оба мне известных пути вели к верной смерти. Я пошел вверх. Как бесплотный дух, скользя от дерева к дереву, пробирался по круче. Здесь у них не было дозорных, и видели они не дальше и не лучше меня, а может, и хуже. Потому что в лесу я, как индеец, чувствовал себя в своей стихии.

Попав в пасть каньона, мне оставалось только карабкаться, пересекать реки и преодолевать бесчисленные водопады, срывающиеся с гребня Моголлон. Этот гребень вздымался высоко над головой, местами достигая двух тысяч футов. Верхом здесь не проедешь.

По отвесным стенам каньона поднимались огромные сосны, а между ними царил невообразимый хаос из камней, сучьев и стволов поваленных деревьев. Путешествие по таким местам было истинным ночным кошмаром, иногда легче было ползти, чем идти.

Где-то внизу под собой я услышал крик, словно кто-то, находящийся внизу, подавал сигнал стоящему наверху. А через некоторое время такой же крик раздался справа, но тоже внизу.

Меня осенило: зачем взбираться вверх? Надо идти вдоль стены каньона. Я уже говорил, что большая часть каньона была покрыта густой растительностью, но попадались и голые скалы. Это было дикое, мрачное место, родной дом гремучих змей, пум, рыжих рысей, ежей. Человек не вписывался в эту картину.

Случайно зацепившись за ветку, я порвал рубашку. Раздавшийся треск ткани заставил меня замереть на месте. Но сколько ни прислушивался, ни одного звука до меня не доносилось. И все же я был уверен, что они здесь. Пришлось изменить направление, взяв влево.

Гора почти обрывалась у меня под ногами, а ее вершина была очень далеко. Каждый шаг требовал величайшей осторожности и был сопряжен со страшным риском. Конечно, они собираются взять меня живым, заманить в ловушку. Я мог убить одного человека, трех или четырех. Но шансов продержаться до конца и выиграть эту игру почти нет.

Однажды схватившись за обломок камня, я выворотил его, и земля поехала у меня из-под ног. Как успел зацепиться за куст, не знаю. Но и он оказался ненадежным. Под моим весом его корни напряглись и вот-вот могли оборваться. Изо всех сил я рванулся вперед, дотянулся до скалы и выбрался наверх. Подо мной разверзлась пропасть глубиной в пятьсот или шестьсот футов, и всюду острыми клыками торчали скалы, деревья, вывороченные с корнями и сломанные, на которые ничего не стоило приземлиться.

И все же я шел вперед, шел словно загнанная лошадь. Останавливался, только чтобы отдышаться. Рубашка вся пропиталась потом. Близился вечер, надо было как-то устраиваться на ночь. Мои преследователи либо догадались, что я двигаюсь вдоль стены каньона, либо решили, что я остался где-то в самом каньоне.

И тут мне пришлось остановиться. Передо мной сверху вниз тянулась совершенно открытая, довольно широкая борозда, оставленная сползшим в каньон огромным куском скалы. На своем пути он снес, размозжил и выдрал буквально все. Борозда была совершенно открыта и переходящий через нее человек виден издалека. Но форсировав ее, можно спокойно отдохнуть. И я решился.

Это было похоже на переход через ручей по скользким подвижным камням. Одно неверное движение – и полет вниз футов на двести обеспечен. Очень осторожно я попробовал ногой один из приглянувшихся мне обломков. Он оказался устойчивым, и я перенес на него вес тела. Перемещаться приходилось быстро, каждый раз руками, грудью и животом прижимаясь к голой стене. Пару раз камни шевельнулись у меня под ногами, но я успевал найти новые точки опоры. Мой винчестер все это время болтался на ремне за спиной дулом вверх, так что к любым неожиданностям я был готов.

Я уже почти перебрался на ту сторону, когда рядом просвистела пуля и расплющилась о скалу. Инстинктивно я нагнул голову и увидел чуть ниже ровную площадку. Оттолкнувшись, прыгнул на нее.

Внизу, на поляне, стоял человек, который, не отрываясь, смотрел на меня. Я представлял собой прекрасную мишень. Стрелок совершенно спокойно мог убить меня. Думаю, не хватало освещения.

Оказавшись на твердой поверхности, я одним коленом уперся в скалу и взял винчестер на изготовку. В одно мгновение правая рука была на спусковом крючке.

Мой противник стоял на открытом, залитом светом пространстве. Мы выстрелили почти одновременно. Я опередил его лишь на сотую долю секунды. Моя пуля задела его в момент выстрела, и он вскинул винтовку вверх. Я видел огонь, вырвавшийся из дула. Потом он упал. Слившись, звуки наших выстрелов, гулким грохотом прокатились по каньону, и все стихло. Стороннему наблюдателю могло показаться, что выстрел был только один.

Он не двигался. А я стоял, замерев, и ждал. Что ж, очко в мою пользу. Пусть знают – они здесь отнюдь не на веселой беспечной охоте.

Когда в драке применяют оружие, кто-то должен пострадать. Но каждый думает, что он застрахован и жребий падет не на него. Но ведь мы все уязвимы, а пуля – дура. Взяв оружие в руки, надо учиться не только стрелять. Иногда эта наука дорого стоит.

Теперь я был уже в лесу. К убитому никто не подошел, но я знал, что они обязательно придут, найдут его там и поймут, что ожидает в будущем кое-кого из них.

Еще не совсем стемнело, когда я вышел на едва приметную оленью тропу. Она была не более трех или четырех дюймов шириной и вилась по трещине над черной бездной. И все же это давало мне возможность двигаться значительно быстрее. Я шел по тропе, пока она вела прямо, но когда она свернула вниз, мне пришлось ее оставить.

Ночь я проспал, устроившись за бревном, которое упало поперек откоса и лежало, просто застряв между скалами. Завернувшись в одеяло, я улегся за стволом как за надежным прикрытием и проспал там до рассвета.

Когда проснулся, моей первой мыслью было: «Они охотились за мной. Теперь они увидят, что значило, когда охотятся за ними».