Текст книги "Джубал Сэкетт"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 14

Дождь мы заметили издалека, когда поднялись на гребень горы в четверти мили от реки. Его стальная стена двигалась через равнину прямо на нас, и укрыться нам было негде.

Одинокое дерево с раскидистыми ветвями нас не привлекло, мы хорошо знали, что молния чаще всего ударяет именно в одинокие деревья.

Нам пришлось спуститься вниз и пойти вдоль реки. В течение нескольких минут ее сухое песчаное русло превратилось в шумный поток, напоенный дождем.

Я натянул на себя клеенку, доставшуюся мне от отца, – он пользовался ею во время морских путешествий – не столько ради того, чтобы защитить себя от дождя, сколько чтобы прикрыть пистолеты и сохранить сухим порох.

Гроза быстро приближалась, накрывая все окрестности. Через минуту мы промокли до нитки, трава стала скользкой, началась слякоть, и мы поспешили к прибрежному леску, где можно было найти топливо. Оглянувшись, я увидел детеныша бизона. Он стоял одиноко, горестно опустив голову.

– Пойдем! – позвал я. – Пойдем с нами!

Он медлил, тоскливо глядя на нас. Я снова позвал его. Он сделал несколько шагов и остановился. Мы вошли в мокрый лес.

С деревьев капало, под ногами текло, но нам повезло: мы нашли почти сухое место под деревьями, толстые ветки которых переплелись между собой. Сразу же принялись закрывать просветы между ветвями кусками коры с поваленных деревьев и другими ветками. Скоро наше укрытие стало вполне надежным.

Под импровизированным навесом лежала куча поваленных деревьев и сучьев. Она напоминала мне то место, где я сломал ногу, и я ходил здесь с осторожностью. С некоторых упавших деревьев свисали большие клочья коры; и кора, и листья оказались еще сухими. Мы собрали их и сумели развести маленький костер. Прикрепив большие сучья к веткам соседних деревьев, соорудили себе нечто вроде шалаша. Защита от дождя получилась вполне эффективная. Правда, крупные холодные капли иногда просачивались внутрь, но что они значили по сравнению с ливнем и ветром, бушевавшими снаружи!

Кеокотаа начал трудиться над шкурой самки бизона, которую мы убили. Он выскреб ее дочиста и растянул на кольях. Все это следовало сделать раньше, но не хватило времени. Я занялся изготовлением пары мокасин из шкуры оленя, которого мы убили еще раньше.

Подняв голову от работы, я вдруг увидел футах в пятидесяти от нас детеныша бизона и опять заговорил с ним. Кеокотаа глянул на меня и что-то проворчал, а когда я снова посмотрел в его сторону, он сделал насмешливый жест, показывая бизону, что я – его мама.

– Он уйдет от нас, когда мы встретим других бизонов, – вздохнул я и сам поверил в это.

Время от времени мы вставали и укрепляли наш шалаш, добавляя коры в те места, откуда еще капало. И все-таки нас радовало наше временное пристанище, достаточно сухое и надежно скрытое.

Бродя по лесу вокруг лагеря, я наткнулся на несколько вязов, увитых виноградом. Здесь уже побывал медведь, но и нам достались спелые гроздья. Я собрал сколько мог унести и принес в лагерь эту замечательную добавку к нашей мясной диете.

Две грозди положил перед бизоненком, но он отскочил прочь. Я все же оставил ему виноград и потом заметил, как он нюхает его. Думаю, малыш съел его, но увидеть этого мне не довелось, так как, возвращаясь к нашему укрытию, вдруг услышал резкий треск ломающейся ветки.

Пригнувшись там, где меня застал звук, я подумал о своем луке, который лежал в дюжине футов от меня, вынул нож и стал ждать.

Наш костер тлел. Кеокотаа исчез. Должно быть, затаился где-то рядом. Лук не принес бы пользы в такой гуще деревьев и кустов. Но Кеокотаа имел копье.

Довольно долго стояла тишина. Вдруг неподалеку кто-то зашевелился. Двигался определенно человек. Затем послышалось какое-то щелканье, будто складывали ветки. Осторожно шагнув в сторону, я посмотрел сквозь деревья.

На открытой поляне старик индеец собирал ветки для костра. Он казался встревоженным, часто выпрямлялся, оглядывался, и я тоже оглянулся, продолжая краем глаза следить за ним. Подобрав еще несколько веток, старик поднял свою ношу и собрался уходить, но перед этим снова посмотрел в мою сторону.

Я не двигался, и меня он не заметил. Наконец старик повернулся и поплелся между деревьями. Я прошел за ним всего ярдов десять и увидел лагерь: три женщины, несколько детей, полдюжины пожилых мужчин и подросток. Парню, видимо, не было еще шестнадцати, будь он старше, не сидел бы в лагере, а бродил где-нибудь с воинами, в походе.

Подошел Кеокотаа и прошептал:

– Пони.

Название ничего мне не говорило, но существовало много племен, которых я не знал.

– Мы поговорим.

Он сказал это тихо, а потом издал громкий крик.

Индейцы повернулись, увидели его. Кеокотаа вышел вперед и поднял вверх руку с раскрытой ладонью.

Некоторые схватились за оружие и стояли в ожидании. Потом появился я, и они удивленно забормотали. Несмотря на то, что солнце и ветер сделали меня почти таким же смуглым, как Кеокотаа, все сразу поняли, что я не индеец и они такого никогда не видели.

Кеокотаа снова заговорил, они понимали его, а я – нет. Мы подошли к их лагерю, и скоро мой друг завязал разговор со всеми индейцами. Время от времени они смотрели на меня, и я понял, что он рассказывает обо мне. Что именно он говорил, я понятия не имел. Оказалось, что только один из них встречал белого человека раньше. Пони только недавно появились в этих краях, откуда они пришли, я не знал. Главное – они видели Ичакоми. А когда они скрывались за деревьями, растущими на вершине длинной горной гряды, в полумиле от них по долине внизу прошел отряд начи и тенса, который возглавлял человек, похожий на Капату.

Последовал долгий разговор, из которого я ничего не понял, пока Кеокотаа не перевел его мне. Очевидно, наши новые знакомые возвращались к своему племени. Коунджерос, ветвь народа, который назывался апачи и включал в себя множество племен, вышли на тропу войны.

Коунджерос уничтожили всех индейцев, которые попадались на их пути, и убили даже нескольких испанцев, оказавшихся слишком далеко от дома. Это были злобные, отчаянные воины, которые, вероятно, хотели завоевать все земли между Арканзасом и другой большой рекой, расположенной южнее.

– Что они сказали об Ичакоми? – спросил я.

– Ее отряд недалеко от гор, но пони думают, что его перебьют.

– А что насчет тенса?

– По их мнению, они в дружеских отношениях с коунджерос, но им точно не известно.

Наша беседа затянулась. Кеокотаа, побуждаемый мною, задавал им много вопросов о самой стране, о реках, горах, о животном мире.

По их рассказам, здесь водилось много бизонов, большие стада антилоп, несколько видов оленей, включая многочисленный вид, скорее всего, вапити или лосей. Индейские поселения встречались редко. Некоторые из небольших племен апачей, когда позволяла погода, возделывали вдоль рек кукурузные поля.

Когда мы расстались с пони, дождь прекратился. Склоны холмов покрылись скользкой грязью, а река неслась в широком русле бурным потоком. Небо на западе закрывали облака. Скоро, сообщили нам пони, мы увидим горы.

Прибрежная растительность поредела, за ней, насколько хватало взгляда, расстилалась бескрайняя прерия, по которой бродило бессчетное количество бизонов. Мы продвигались вперед с осторожностью, так как не хотели лишних проблем.

Небо над нашими головами теперь напоминало купол огромного голубого шатра, по которому плыли облака. Вокруг разливалось море травы, и только изредка виднелись группы деревьев. Мы не видели индейцев и не находили никаких следов. Несколько раз нам попадались черные медведи и однажды рыжая рысь, которая при нашем приближении отскочила прочь, но затем вернулась на прежнее место, где она пожирала недавно убитого кролика.

Дважды нам встретились следы гигантского медведя, по сравнению с которыми следы черных были совсем маленькими.

Когда мы впервые увидели горы, они показались нам низко висящим синим облаком на западном горизонте, но вскоре их контуры обрисовались более четко. Я вспомнил о своем отце, который так любил эти далекие голубые горы и мечтал их исследовать. Что бы он сказал теперь, когда мы подошли к ним совсем близко?

Вдруг на открытой равнине, всего в сотне ярдов от нас, мы заметили индейцев! Пригнувшись, мы оба застыли как по команде в ивовых зарослях, из которых собирались выйти. Сердце мое тяжело стучало. Впереди было по меньшей мере двадцать воинов, и они, несомненно, шли по тропе войны.

Они не видели нас, удаляясь в противоположную сторону.

– Коунджерос! – прошептал Кеокотаа.

Отряд остановился у реки, некоторые опустились на колени и стали пить. Один воин поднялся на невысокий холм и огляделся.

Сделай мы еще несколько шагов, он бы заметил нас.

В ту ночь мы не разжигали костра и устроились на ночлег в осиновой роще. На следующий день, следуя за воинственным отрядом, прошли, по-видимому, миль восемь, смешивая наши следы с их следами на тот случай, если кто-то нас преследовал.

Двигались очень осторожно, обязательно осматривая местность впереди и вокруг, прежде чем пересечь открытое пространство.

Река после дождей стала полноводной, с сильным течением, жаждущий влаги песок и испарения больше не иссушали ее.

Где сейчас Ичакоми? Нашел ли ее Капата? Если нашел, то мы можем прийти слишком поздно. Эта мысль беспокоила меня, и я не мог уснуть. Выскользнув из укрытия, я взобрался на небольшой утес неподалеку. В миле от меня, а то и больше – в таком чистом воздухе расстояния обманчивы – виднелся слабый отсвет бивачного костра.

Я долго сидел на утесе в тишине, упиваясь красотой ночи и звезд на небе. Мы прошли огромное расстояние по почти необитаемой земле, и теперь перед нами лежали горы, гораздо более могучие, чем все, которые я видел до сих пор, их далекие вершины были покрыты снегом.

Тут я вспомнил, что нам необходимы шкуры бизонов и теплая одежда. Скоро задуют холодные ветры, пойдут затяжные дожди.

Перейдя реку по каменистому броду по пояс в воде и не обнаружив свежих следов, мы перешли на легкий бег, стараясь держаться низин и всех возможных укрытий. Поскольку боевой отряд двигался медленно, надеялись его обогнать. Несмотря на осень, кругом цвело множество диких цветов, в основном желтых, различных оттенков.

На привале в тополях Кеокотаа вдруг спросил:

– Англичанин говорил, что живет в большом городе, -Кеокотаа сделал широкий жест. Много-много высоких домов. Некоторые кикапу думали, он врет. Он говорил неправду?

– Он говорил правду. Я сам не видел, но мой отец жил там, как и другие люди, приехавшие с ним. Они бывали в очень большом городе, он называется Лондон.

– Да… Лондон. Значит, он говорил правду?

– Надеюсь, все, что он рассказывал, правда.

Кеокотаа был доволен.

– Я верил, что он говорил правду. Я так думал. – Некоторое время он молчал, а потом произнес: – После того как они сказали, что англичанин врет, он рассказывал о чудесах только мне, не им.

– Я могу понять почему. – Помолчав, я продолжал, подбирая слова: – Существует много наций. Кикапу думают не так, как начи. Но кикапу живут так же, как другие индейцы. И в Европе то же. Языки, на которых говорят люди разных наций, несхожи, но образ жизни почти одинаковый.

– Они охотятся?

– Для них охота – только спорт. Они соревнуются в ловкости.

– Охотятся не из-за мяса?

– Там слишком мало осталось диких животных, чтобы прокормить всех. Много деревень, больших, очень больших деревень. Для дичи нет места. Крестьяне сеют зерно, разводят скот, овец.

– Скот?

– У некоторых людей есть много коров. Они похожи на бизонов, их держат в больших корралях. Когда нужно мясо, коров убивают по одной.

Он обдумывал услышанное, потом спросил:

– Никто не охотится на бизонов?

– У нас нет бизонов, у нас коровы.

– О, я видел их! У испанцев есть коровы. Он говорил «город»… Город – это большая деревня?

Медленно, не торопясь, я объяснил ему, что такое город, описал, чем занимаются люди, живущие там, стараясь подбирать слова, понятные для него.

– Портные шьют одежду. Существуют люди, которые делают оружие – ножи, ружья и защиту от них. Есть дома, в которых путешественники могут спать, и места, куда они могут пойти поесть.

Ему и раньше говорили об этом, но его любознательная. натура требовала еще и еще. Его можно было назвать недостаточно информированным, но уж никак не глупым. Теперь я Понимал, почему того англичанина потянуло именно к Кеокотаа. Несомненно, тот человек чувствовал себя одиноким и занялся обучением молодого индейца, который и сам не подозревал о своих способностях.

Итак, перед нами неясно вырисовывались горы, на вершинах которых лежал снег. Река вспухла от дождей и достигала шестидесяти – семидесяти футов в ширину. Бизонов попадалось все меньше и меньше, но мы спешили вперед.

Теперь я искал следы, которые могли указать, в каком направлении пошла Ичакоми. Мы уже кое-что видели: старый лагерь, в котором они отдыхали, место, где перешли реку. Я уже знал ее следы – маленькие, изящные, необычные для индейских женщин, привыкших носить тяжести.

Я очень хотел найти ее, выполнить свою миссию и спокойно заниматься своими делами, если это можно назвать делами. Я стремился путешествовать, исследовать, учиться, видеть. К приходу зимы нам предстояло найти надежное укрытие, убить нескольких бизонов или других животных, чтобы из их шкур сшить теплую одежду. Терять время мы не имели права.

Капата… Вот еще одна проблема! Я никогда не имел желания убивать людей. Но тут всякое может случиться.

То, что произошло потом, могло бы и не произойти, если бы нам так остро не потребовался бизон. А он стоял рядом, большой, с прекрасной густой шерстью. А за ним следом шли еще три.

Мы увидели их, я поднял свой большой лук и выпустил стрелу в самца, который еще не заметил нас. Он собирался сделать шаг, когда моя стрела угодила ему в сердце.

Бык зашатался и остановился, явно пораженный. Кеокотаа трижды подряд выстрелил в самку, которая вышла из-за самца. Она тоже зашаталась и упала. Самец опустил голову, и из его ноздрей полилась кровь. Он попытался двинуться вперед, но потом медленно осел на сырую землю.

И тут за моей спиной раздался яростный крик. Нас окружали. Коунджерос. Пятеро. В моем луке уже лежала вторая стрела, я повернулся и выпустил ее. Она вонзилась точно в горло высокого воина.

Тогда на нас ринулись остальные, с ножами и копьями. На меня налетело потное тело. Я отбросил лук, в дело пошел нож. Кровь залила мою руку, и я выдернул нож из груди индейца.

Глава 15

Над нами плыли низкие серые облака, земля пропиталась водой после прошедшего ливня, и чувствовалось, что дождь скоро пойдет снова. Я стоял с обнаженным окровавленным ножом в руках над телом убитого мною человека.

Нападение было внезапным, коварным, рассчитанным. Нападавшие не сомневались в победе. Мы сосредоточили внимание на бизонах, в шкурах и мясе которых очень нуждались, и ослабили бдительность. Скрип гальки под мокасинами вырвавшегося вперед индейца, да еще резкий крик за какую-то долю секунды до нападения все же предупредили нас. Этого оказалось достаточно. Кеокотаа развернулся, как кошка, быстро, уверенно – и еще один воин лежал на земле перед ним.

Остальные исчезли, скрывшись за рекой. Кеокотаа посмотрел на меня. Я воткнул нож в землю, чтобы вытереть клинок, и вернулся к бизоньей туше.

– Они возвратятся, – сказал он.

– Пусть возвращаются. Нам нужны шкуры.

Освежевать тушу бизона – дело не легкое и не быстрое, тем более что наш самец весил не около тысячи фунтов, как обычно, а, наверное, раза в полтора больше. Мы понимали, что надо уходить, но приближающаяся зима заставляла работать. И мы работали – быстро, время от времени настороженно озираясь.

Мы убили трех воинов и понимали, что коунджерос, злобные, воинственные, конечно, не позволят, чтобы их соплеменники остались неотомщенными.

Мы сняли шкуру сначала с самца, потом с самки. Для еды взяли от самца только язык, но у самки вырезали лучшие куски мяса.

Взвалив тяжелую ношу на плечи, отправились в путь, повернув в сторону от реки на юго-запад, по направлению к горам.

Мы медленно плелись по холмистой, временами труднопроходимой местности. Нам то и дело приходилось пересекать небольшие речки, ручьи. Шкура самца, которую нес я, представляла собой не только тяжелую, но и безобразную ношу.

Несколько раз мы останавливались и оборачивались. Возможность погони зависела от того, насколько далеко был лагерь отряда и окажутся ли там другие воины, когда уцелевшие коунджерос доберутся туда. Горы, к которым мы шли, находились от нас в нескольких часах ходьбы. То место, где река вытекала из каньона, осталось далеко к северу.

Выскобленные и вычищенные шкуры намного легче, но у нас не осталось времени на их обработку. Перед нами вздымался крутой хребет, а к северу от него располагалось несколько изрезанных горных вершин. Мы направлялись к просвету между двумя из них. Пройдя, наверное, около пяти миль, оказались на берегу каменистой реки. Напившись, стали изучать округу.

Как далеко пришлось коунджерос идти за помощью? К этому времени они, вероятно, уже добрались до своего лагеря.

– А что, если у них есть лошади?

Кеокотаа уставился на меня:

– Лошади?

– Они могли захватить их у испанцев. – Я указал рукой на юг. – Там живут испанцы.

Мы слышали о них от индейцев, Кеокотаа тоже. Чероки рассказывали об испанцах, живущих за Далекими Землями.

– Если у них есть лошади, то они скоро будут здесь, -заметил я, думая о том, сколько бы мы выиграли, будь у нас хотя бы одна лошадь. Мы смогли бы погрузить на нее шкуры. Бог не обошел меня силой, но шкура бизона – вещь не из легких.

Следующий привал мы устроили в небольшом ущелье, пробитом в скалах рекой, под нависшим утесом. Кеокотаа вышел, чтобы по возможности замаскировать наше убежище, а я стал варить мясо на маленьком костре.

Мы поели, часок поспали, а затем, когда взошла луна, снова направились к горам. На рассвете они уже начали просматриваться, но были еще далеко. Кеокотаа шел впереди меня.

Нам приходилось часто останавливаться, чтобы отдохнуть, и во время каждой такой остановки мы изучали окружавшую нас местность. Коунджерос пока не появлялись.

– Может, они дальше, чем мы думаем, – предположил Кеокотаа. – Может, им идти далеко-далеко!

Наверное, так оно и было. Группа, напавшая на нас, могла быть воюющим или охотничьим отрядом, ушедшим за много миль от своего лагеря.

Мы видели антилоп, но бизоны больше не встречались. Несколько раз попадались волки, привлеченные запахом кровавых бизоньих шкур, которые мы несли. К тому времени, как солнце поднялось высоко, мы вышли на едва заметную звериную тропу, спускавшуюся с гор, и двинулись по ней.

Добравшись до небольшой плоской возвышенности, мы нашли впадину, где развели костер из сухих веток, не дающих дыма. И, расстелив на плоском, ровном месте шкуры бизонов, начали утомительную работу по выскабливанию их, очистке остатков мяса. Место, на котором мы работали, располагалось за поросшим кустарником утесом, поэтому увидеть нас было невозможно.

Нашему взору открывалась обширная страна, которую видели немногие белые люди и не так уж много индейцев, за исключением немногочисленных племен, живущих в этих краях. До нас доходили слухи, что индейцы живут и в горах, но так ли это на самом деле, никто не знал.

– Апачи! – заметил Кеокотаа. – Много племен! Все плохие!

– Все?

Он пожал плечами. Свой народ он считал Народом с большой буквы, а всех других именовал чужаками. К некоторым он относился терпимо, но большинство находил совершенно бесполезными людьми. Наш отец проявлял терпимость ко всем, и мы, мальчики, воспитывались в таком же духе, принимая всех людей такими, какие они есть, и не полагались ни на кого до тех пор, пока наши знакомые не доказывали, что на них можно положиться.

Мы усиленно потрудились, выскабливая шкуры, а потом сварили бизоньего мяса, поели и внимательно осмотрели равнины, окружавшие нас. Что нужно высматривать, мы знали. Движение заметить нетрудно, но индейцы обычно умеют скрываться и ходят совсем близко. Поэтому нас интересовали те места, где можно спрятаться.

Много раз, глядя прямо на равнину, мы краем глаза засекали какое-то движение – видели волка, койота, а один раз – огромного неуклюжего медведя. Он промелькнул в полумиле от нас.

Индейцы как сквозь землю провалились.

Потом я продолжал скоблить шкуры, а Кеокотаа спал. Расположившись лицом к равнине, я работал и держал в ноле зрения всю территорию, лежавшую передо мной, стараясь, чтобы мои движения, когда я поднимал голову и опускал ее, не были строго периодичными. Ведь часто человек в подобной ситуации поднимает и опускает голову через определенное время, и приближающийся враг может вычислить эти интервалы и вовремя затаиться.

Надо найти Ичакоми. Она где-то здесь, в горах. Я дал слово Ни'кване и не собирался отступать от своего обещания.

Как только я встречу ее и предупрежу о происках Капаты и о болезни Великого Солнца, мы сможем вернуться к своим делам.

К югу от нас виднелись одинаковые, как близнецы, уходящие в небо вершины, к северу тоже. Мы находились там, где Далекие Земли заканчивались стеной гор. Отсюда все реки текли в Миссисипи.

Иногда я переставал скоблить шкуры и просто смотрел на открывшуюся передо мной картину. Мысли мои возвращались к Стреляющему ручью. Существует ли он до сих пор? Наверняка снова туда пришли сенека или тускарора. Устоял ли наш маленький островок цивилизации – без нашего отца? И что с Брайаном и Ноэллой там, за океаном, в Англии, где они набираются ума в каком-то городе, среди других людей. Людей, которых я никогда не знал, в городе, который я никогда не видел.

Но многие ли видели то, что выпало видеть мне? Многие ли пересекали эти равнины, охотились на бизонов в прериях и прошли по неизведанным горам? Такова моя судьба, и я знал об этом с самого начала. Вот она, моя земля!

Другие придут сюда. О, обязательно придут! Будут и такие, как мой отец. Они не успокоятся, пока не обследуют все, что вокруг них. Они изучат эти земли, все опишут и документально зарегистрируют.

Индейцы? Я пожал плечами. Чтобы прокормить всего лишь одного индейца, живущего так, как у них принято, нужно много акров земли. Но придут другие люди. Они вырастят зерно там, где волновалась под ветром трава, разведут сады, стада коров, овец и обеспечат пищей гораздо большую территорию, гораздо большее число людей.

В Европе слишком много людей, которые не имеют земли, слишком много тех, кто хотел бы рискнуть всем, чтобы улучшить свою жизнь, слишком много…

Что-то двигается!

Что-то двигается очень далеко. С моего поста я видел на несколько миль, потому что, идя впереди, мы все время поднимались вверх, и теперь вся земля передо мной опускалась к реке Арканзас и оттуда – к Миссисипи.

Я снова увидел что-то передвигавшееся, не укладывавшееся в обычную схему. Как бы мне пригодилась сейчас подзорная труба, оставленная отцом, который плавал с ней по морю! Я засек ориентиры на местности, так что теперь мог следить за передвижением еле заметного пятна относительно этих точек, и продолжил свою работу со шкурами.

Через некоторое время я снова посмотрел, сфокусировав взгляд на выбранных ориентирах, и через пару минут увидел маленькую группу людей. Сколько? На таком расстоянии я не мог сказать. Если они не изменят направления, то пересекут ту тропу, по которой шли мы.

Сзади меня послышался шорох. Я обернулся. Кеокотаа из-под ладони вглядывался в даль.

– Что ты видишь?

Я показал ему свои ориентиры, и он моментально, быстрее, чем я, разглядел на равнине движущуюся группу.

Несколько минут он наблюдал за ней, потом отвел глаза, затем снова стал смотреть.

– Сколько их? – спросил я.

– Я думаю… десять. Это Ичакоми, – добавил он.

– Ичакоми? Почему ты так уверен?

Он пожал плечами:

– Их там больше десяти. Несколько женщин. Они идут медленно. Они идут по низине.

Я встал и снова посмотрел туда. Я нашел их в ту же секунду. Они двигались по направлению к горам, и, пока мы наблюдали, Кеокотаа определил:

– Они возвращаются. Я думаю, у них что-то не в порядке.

– Возвращаются? Что ты имеешь в виду?

– Видишь? Они далеко. Почему? Если они не собираются домой? И почему они идут обратно к горам? Что-то у них не так.

Это могло быть правдой. Почему в данный момент они шли к горам? Если же…

– Может, они еще не были здесь, – предположил я.

Он опять пожал плечами.

Над нами собрались низкие дождевые облака, но дождь так и не начался. Когда мы снова посмотрели на равнину, то никого не увидели. Наши путешественники, кто бы они ни были, шли вдоль русла реки, что в такую погоду представляло определенную опасность, если только не существовало другой причины, которой они боялись больше.

Может, их отрезал от реки боевой отряд? Или… обнаружил Капата?

Пока я спал, наблюдение вел Кеокотаа. Ночью мы собирались снова идти, чтобы ближе подойти к горам. Во всяком случае, так планировали. Если же перед нами шел отряд Ичакоми, то нам следовало его перехватить.

Я проснулся в сумерках. Кеокотаа складывал шкуры. Собрав пожитки, мы спустились с нашего наблюдательного пункта и нашли тропу, по которой шли. Ничьих следов, кроме оленьих, на ней не оказалось.

Мы остановились, и я посмотрел в сторону гор, куда так мечтал идти. Но если это Ичакоми…

– Коунджерос пойдут искать нас, – сказал я, – и найдут их.

– Это так.

– Подождем, – произнес я, – если они придут к ночи…

– Они придут. Он присел на корточки. – От этой женщины много беспокойства. Лучше смотреть на горы. Искать реки. Нам не нужна эта женщина.

– Я дал слово.

Я уже давно не пил кофе из цикория, и мне очень захотелось его выпить. Но разводить огонь сейчас? Я высказал свои соображения Кеокотаа. Он пожал плечами и начал раскладывать костер.

Когда вода закипела, мы настрогали корень и положили его в котелок. Я обращался с цикорием бережно. Возможно, мы больше не встретим это растение. Может, оно здесь не растет.

Дома мы часто пользовались цикорием, добавляя его в кофе, чтобы растянуть его запасы. Кофе было трудно доставлять на Стреляющий ручей, а мы пили его много.

Отец говорил мне, что в Лондоне есть магазины, в которых люди собираются вместе, чтобы выпить кофе или чаю и побеседовать. Там решаются всякие дела. Но есть и такие, кто считает, что пить кофе – грех. Саким рассказывал, что в Багдаде даже случилось восстание против употребления кофе.

Наш напиток имел отличный вкус. Я пил не спеша, смакуя каждую каплю, сознавая, что вряд ли я скоро буду снова пить его.

Однако надо хорошенько искать здесь цикорий. Кто знает, где он может расти? Семена его на огромные расстояния переносят птицы или ветер, а растение приживается быстро.

Мы услышали шаги, еще никого не видя. Кеокотаа мгновенно слился с темнотой, приготовив стрелу. Я выхватил нож.

Она вышла из мрака – высокая, почти одного роста со мной, стройная. Секунду помолчав, произнесла:

– Я – Ичакоми, Солнце племени начи.

– Я – Джубал Сэкетт, сын Барнабаса.