Текст книги "Красный оазис"

Автор книги: Луиджи Мотта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Во вьюках второй, запасной лошади имелась пара бурнусов: Иза дал их солдату на тот случай, если понадобится укутать Марику. Одним из этих бурнусов Блевио и воспользовался, чтобы преобразиться в араба по внешности. Переодевшись, он погнал лошадь, и скоро оказался в непосредственной близости арабо-турецкого лагеря.

– Кто идет? – крикнул прятавшийся в тени кустов часовой араб.

– Свои! – ответил не моргнув глазом берсальер, придерживая лошадь.

Глава VIII. Болото крокодилов

По расчетам беглецов, Блевио должен был вернуться из своей рискованной экспедиции часа через два, много через три. Но прошло и три, и четыре часа. А солдата не было. Беспокойство стало овладевать оставшимися. Особенно тревожно чувствовал себя Мизра: араба угнетали упреки совести. Ведь это он выдал Марику Осману-паше. Ведь это он, ослепленный страстью, предал ее… На кого же ляжет ответственность, если Марика погибнет?

Снедаемый беспокойством, Мизра покинул стоянку беглецов под предлогом необходимости произвести в окрестностях маленькую разведку.

– Что мне теперь делать? – бормотал он пробираясь по оазису. – Если Блевио не выручит Марику, а сам погибнет, – виноват буду я и только я. И нет мне прощения. И да будет мне за это смерть! Да и зачем, в самом деле, жить мне? Нет мне радости в жизни. Не суждено мне счастья. Лучше смерть…

Рассуждая таким образом, молодой араб отошел довольно далеко от стоянки и очутился в низменности, где воздух был насыщен гнилою сыростью. Где-то неподалеку должна была оказаться вода. Инстинктивно Мизра направил туда свои шаги и через некоторое время очутился на берегу обширного озерка со стоячею водою. Едва подошел он к озерку, как на его поверхности здесь и там обнаружилось странное движение: словно огромные корявые бревна всплывали со дна и потом подплывали к тому берегу, где стоял в тяжелом раздумье одинокий человек. Миг – и Мизра вздрогнул: он увидел, как из недр озерка выплывали отвратительные пресмыкающиеся гадины – огромные крокодилы.

В человеке, неосторожно приблизившемся к их логовищу, они видели легкую добычу и торопились овладеть ею.

Принято считать, что природа наделила крокодила ничтожным умом. На самом деле если это и верно, то далеко не во всех отношениях. Правда, в безобразной черепной коробке крокодила помещается положительно крошечный по размерам мозг. Но крокодилы в некоторых отношениях оказываются на редкость смышлеными животными, особенно когда речь идет о добывании пищи. Арабы рассказывают, что иногда крокодилы объединяются для охоты на животных, причем, как волки, распределяют между собою роли: одни выступают в качестве загонщиков, другие устраивают засаду.

Мизре пришлось испытать на себе всю хитрость крокодилов: в то время как он стоял на берегу озерка и наблюдал за подплывавшими к берегу крокодилами, несколько наиболее подвижных гадин незаметно выползли на сушу в другом месте и, двигаясь с непривычною для них быстротою, зашли Мизре в тыл. Инстинкт подсказал арабу о той опасности, которая ему грозила. Мысль о самоубийстве уступила мысли об ужасной смерти в зубах пресмыкающихся. Громко заговорил инстинкт жизни.

Мизра ринулся бежать, но сейчас же остановился: отступление ему было отрезано. Десяток крокодилов, расположившись полукругом, приближались к нему с суши, гоня его в воду озерка.

Мизра был так погружен в свои печальные думы, уходя из лагеря, что не взял с собою никакого орудия, кроме револьвера. При таких условиях он оказывался почти совершенно беззащитным по отношению к крокодилам. Сообразив это, он стал искать спасения в другом маневре: в несколько прыжков добрался до стоявшей недалеко старой пальмы с могучим стволом и вскарабкался на нее. Он думал, что раз обманувшись в своих расчетах, пресмыкающиеся не замедлят оставить надежду на поимку человека и вернутся в свое логовище. Но крокодилы и не думали поступать так, как было желательно Мизре. Они знали по опыту, что добыча от них не уйдет, и они обладали терпением. Они знали, что слабое и беззащитное двуногое существо может просидеть несколько часов на стволе пальмы. А потом…

Потом голод погонит его вниз. И тогда у них будет пожива.

* * *

– Я доволен тобою! – произнес Осман-паша стоявшему перед ним в почтительной и вместе фамильярной позе человеку, в котором наш читатель по первому взгляду узнал бы сенуссиста Али-бен-Али.

Сцена происходила в палатке командующего турецкою армией, несколько часов после того, как Мизра привез в лагерь похищенную им в марабуте Марику.

– Я верно служу турецкому делу! – признал скромно собственные заслуги сенуссист. И про себя добавил: «Покуда ты, старый боров, аккуратно оплачиваешь мои услуги…»

Словно угадав его мысли, паша продолжал:

– Правда, обещанных итальянских генералов ты мне не доставил…

– Не моя вина! – запротестовал Али. – Разве я мог предвидеть, что эти шайтаны снесутся со своими друзьями, а те пришлют им на выручку ту чертову колбасу, которая летает по воздуху и из-под облаков осыпает наши пески чугунным горохом?

– Это, положим, дикий вздор! – прервал Али Осман-паша. – Дирижабль, очевидно, просто-напросто производил разведку. Во всяком случае он нам помешал. Я сильно подозреваю, что итальянцы успели улизнуть, когда наши храбрые войска победоносно отступили от марабута…

– Если это и так, о, паша, – заявил Али, – то беглецы не могли далеко уйти. Вся эта местность кишит арабами.

– А среди арабов много таких, которые не прочь за хорошую плату служить не только итальянцам, но и самому шайтану… Во всяком случае, не мешало бы произвести разведки.

– Поручи это дело мне! – предложил Али. – У меня здесь много друзей, и я знаю каждый уголок этой местности. Я, как охотничья собака, мигом разнюхаю все и отыщу место, где прячутся беглецы.

Осман-паша утвердительно кивнул головою и сказал:

– Хорошо. Отправляйся, разведывай. Если принесешь точные сведения, я щедро награжу тебя за усердие. Кстати: мне не нравится исчезновение Мизры. Правда, он казался обрадованным, получив патент на офицерское звание. Но… но что-то мне говорит, что доверять ему не следует: он с ума сходит от любви к девушке. А у кого мозги затуманены страстью, тот подобен пальме, которая под напором ветра качается из стороны в сторону… Поищи Мизру. Разузнай, не изменил ли он мне.

– А если он окажется изменником? – осведомился Али.

Паша холодно улыбнулся.

– Ты знаешь, как мы расправляемся с изменниками! – ответил он.

– Значит, я при случае могу его и убить? – спросил, понизив голос, Али.

– А зачем тебе так нужна его смерть? – удивился паша.

– Я предан турецкому делу! – гордо заявил Али. – Я хотел бы уничтожить всех, кто может повредить этому делу…

– Гм, гм! – пробормотал паша. – А мне почему-то кажется, что в твоей ненависти к Мизре замешана женщина. Ты что-то уж слишком внимателен к моей пленнице…

Али поперхнулся и покраснел. Да, паша попал в цель: Марика произвела глубокое впечатление на сенуссиста. У Али было несколько жен, в том числе – пара негритянок, безобразных, как смертный грех, и сварливых, как ветер пустыни. А Марика была чудно хороша. И, кроме того, ее отец был так богат… Почему и нет? Почему Марике не стать женою Али, его седьмою или восьмою женою?

– Я твой верный слуга! – пробормотал Али. – Если я угожу тебе, ты имеешь тысячу способов вознаградить меня. Милость твоя беспредельна. Чем этот мальчишка лучше меня? Если ты подаришь мне девушку, я отплачу тебе сотнею важнейших услуг.

– У тебя губа не дура! – хрипло засмеялся Осман. – Во всяком случае я не даю тебе никаких обещаний этого рода. Иди, работай. Ту или иную награду ты все равно получишь…

Али-бен-Али покинул палатку главнокомандующего и отправился на разведки.

Предлагая свои услуги Осману, Али не обманывал пашу: да, он в самом деле знал каждую пядь земли в окрестностях, знал местные условия. Соображение подсказывало ему, где могли укрыться беглецы, если только они спаслись из-под развалин марабута. И Али направился в ту именно местность, где находилась стоянка беглецов.

Идя туда, Али встретился с Блевио, скакавшим в лагерь Османа. Встреча эта возбудила подозрения араба. Он сейчас же разыскал оставленные лошадьми Блевио следы и, идя по ним, углубился в оазис. Странствование его длилось не один и не два часа. Но в конце концов привело к желательным результатам: на песках оазиса он открыл следы, оставленные проходившею тут сравнительно недавно группою людей. И среди этих отпечатков различил следы, оставленные обувью европейского образца.

– Я так и знал! – обрадовался Али. – Шакалы находятся недалеко. Но что же мне теперь делать? Эти проклятые итальянцы великолепно стреляют. И у них – дальнобойные ружья. Разве они остановятся перед тем, что я – святой сенуссист и что жизнь моя должна быть неприкосновенною для каждого правоверного? Они ведь кяфиры. Грязные неверные собаки… Надо попытаться высмотреть их логовище, не рискуя быть застреленным. Как этого достигнуть? Несомненно, они прячутся в этом лесу возле болота крокодилов. Если забраться на какую-нибудь пальму, то, может быть, с ее вершины можно разглядеть кое-что.

Осторожно приблизившись к болоту крокодилов, и не подозревая, что на одной из пальм прячется от крокодилов Мизра, Али с чисто обезьяньею ловкостью тоже забрался на другую пальму и принялся осматривать окрестность.

Тем временем Мизре надоело сидеть на дереве. Сообразив, что крокодилы не уйдут, он скрепя сердце порешил дать несколько выстрелов из револьвера, в надежде, что в лагере беглецов поймут эти выстрелы как сигнал опасности и придут на выручку.

И Мизра выпустил один за другим с равномерными перерывами шесть револьверных выстрелов.

При первом же выстреле Али-бен-Али чуть не свалился со своей пальмы, но удержался и только глубже запрятался в ее ветви.

– Это, несомненно, сигнал! – сообразил сенуссист. – Кто-то кого-то призывает сюда. Речь идет, конечно не обо мне. О ком же? О крокодилах, которые толкутся около той самой пальмы, с вершины которой шла пальба. Жалко, что не видно той кукушки, которая кричит так громко… Ну да посидим, посмотрим, что из всего этого выйдет. Кстати – и голоса слышны…

В самом деле, до болота крокодилов уже доносились звуки людских голосов: сигнал, данный выстрелами Мизры, был услышан в том месте, где прятались беглецы. Вооружившись, они гурьбою тронулись на выручку к Мизре и через несколько минут сказались в поле зрения Али. Тот еще плотнее прижался к стволу пальмы, бормоча:

– Аллах! Да все мои враги – тут. Если бы я умел так метко стрелять, как эти проклятые итальянцы, я во мгновение ока перебил бы их всех. За голову каждого из них, не считая слуги Изы, паша заплатил бы мне по меньшей мере по сто франков. Был бы очень недурной заработок для единственного сына моего отца и такого святого человека, как я… Но это слишком опасно. Можно поплатиться собственною головою, а запасной головы у меня еще нет…

Появление людей сначала не испугало крокодилов, кольцом окруживших пальму, на которой сидел Мизра. Но пары-другой пуль, щелкнувших по броням пресмыкающихся, оказалось достаточным для внушения им мысли, что на этот раз надежду на легкую добычу в виде двуногого существа надо оставить. Крокодилы юркну, ли в кусты, сползли с берега в воду и погрузились на илистое дно озера, где им были не страшны никакие пули.

Мизра подал голос, его друзья окружили пальму, и молодой араб принялся спускаться с дерева, переговариваясь со своими спасителями.

При первых же звуках его голоса кровь бросилась в голову Али-бен-Али. Сенуссист вспомнил свой разговор с пашою. Вспомнил образ очаровавшей его Марики, и…

Не думая больше ни о чем, кроме того, что перед ним находится ненавистный Мизра, претендующий на руку Марики, Али-бен-Али схватил висевшее за его спиною ружье. Два выстрела последовали один за другим. Мизра, почти спустившийся до земли, разжал бессильно руки и тяжело рухнул к ногам подбежавшего к нему отца. По его бледному лицу текла струйка крови…

Глава IX. Чудесный порошок

Твердо решив не возвращаться на глаза Руджеро Дориа без Марики, храбрый солдат Блевио, переряженный настоящим арабом, без особого труда проник в арабо-турецкий лагерь. Шейх Иза перед отправлением Блевио на разведки предупредительно снабдил его порядочною суммою денег, признавая, что золотой ключ лучше всякого другого открывает всякий замок. Щедро тратя эти деньги, Блевио сейчас же завязал в лагере обширные знакомства, и между прочим сблизился с одним из конюхов самого Османа-паши.

Словоохотливый конюх, турок родом, страшно скучавший в Африке, был готов целыми часами болтать с новым знакомцем о покинутом ими обоими Стамбуле. Болтая, Блевио попутно разузнавал все, что его интересовало, и конюх рассказал ему о фондуке или богатой вилле, в зданиях которой теперь была заключена прекрасная пленница Османа – Марика.

Блевио искусно высказал сомнение в достоверности рассказанного, и тогда конюх повел его к самому фондуку и показал два окна за железными решетками, сказав:

– Да прогонит Аллах из твоей головы, о друг, последнюю тень сомнения! Девушка, прекрасная, как гурия рая Магомета, находится именно в той комнате, окна которой ты видишь… Ее стерегут, как одалиску самого султана. Не знаем, что именно хочет сделать Осман, может быть, она станет его фавориткою. Хотя он и не молод, но женская красота делает его молодым… А может быть и то, что он готовит ее в подарок одному святому человеку…

– Какому святому? – насторожился Блевио.

– О, великому святому, который может творить чудеса, – восторженно ответил доверчивый конюх. – Его зовут Ибн-Талебом, он родом из Египта. И он обещает оказать могущественную помощь Осману.

– Приведет с собою две-три тысячи солдат? – спросил Блевио невинным тоном.

– Куда там, – фыркнул конюх. – Что такое – две-три тысячи солдат! Людей у нас и так много, не знаем, как их прокормить. Ибн-Талеб обещает снабдить Османа таким средством, при помощи которого мы в одну неделю заберем живыми всех пришедших в нашу землю итальянцев, как утомленных перелетом через море куропаток. Да разве ты не слышал о чудесном порошке шейха из Египта?

– Увы, нет, – признался Блевио. – Мой дуар так далеко отсюда…

– Тогда я тебе расскажу все, все, – предложил конюх. – И ты можешь верить моим словам, как словам самого Корана. А то, что я тебе скажу, я сам слышал из уст Османа-паши. Надеюсь, что теперь ты не будешь сомневаться.

– Расскажи.

– Шейх Ибн-Талеб – великий ученый. Он знает тайны Древнего Египта: вычитал многое в рукописях, находимых в египетских могилах. Ну, и по одному найденному рецепту он изготовляет свой чудесный порошок. Свойства этого порошка таковы: стоит зажечь его – и на несколько сот шагов вокруг того места, где он сгорает, воздух насыщается тончайшим сладким ароматом. А этот аромат – он на все живое навивает непобедимый сон. Понимаешь?

– Понимаю! Но как же Осман сможет одурманить всех итальянцев?

– Очень просто: шейх уже придумал такую маленькую волшебную тележку, которая может сама двигаться. Ее наполним волшебным порошком, притащим к итальянскому лагерю, заведем машину и пустим. Тележка доедет до лагеря, аромат горящего порошка усыпит всех солдат руми. А потом мы нагрянем и перережем всем им горло!

– Удивительно! – недоверчиво воскликнул Блевио.

– Ничего нет удивительного! – запротестовал обиженный конюх. – Разве мы глупее кяфиров? Ого! Мы во сто крат мудрее их. Они хвастаются своими автомобилями и механическими птицами из полотна и железа. А чего они добились с этими выдумками шайтана? А вот шейх Ибн-Талеб им покажет, что значит его сонный порошок… Кроме того, шейх ведет к Осману полдесятка пантер, приученных перегрызать во мгновение ока горло человеку. Посмотрим, как будут разбегаться итальянцы, когда пантеры ринутся на их лагерь… Хо-хо! Аллах велик.

– Аллах велик, – откликнулся Блевио, задумавшись.

Болтовне конюха о волшебном сонном порошке он не очень доверял. Но все же рассказ этот его заинтересовал. Может быть, и в самом деле турки придумали какой-нибудь трюк. Было бы хорошо выяснить, в чем дело, а потом предупредить начальство…

– Когда же прибывает в наш лагерь великий святой из Египта? – осведомился Блевио.

– О, Аллах! Да разве же я тебе не сказал, что его ждут с часу на час! – отозвался конюх. – Гонцы с последней остановки шейха Ибн-Талеба уже прибыли. Он идет следом за ними. Да смотри: вот уже виден кортеж. И сам Осман-паша со штабом выходит навстречу дорогому гостю. Видишь, видишь?

Весь лагерь Османа-паши высыпал навстречу египетскому чудотворцу. Блевио последовал за увлекавшим его конюхом и оказался в непосредственной близости от Османа-паши. И он увидел любопытное зрелище: к лагерю подъезжала на чудесных конях группа людей в восточных одеяниях. Впереди ехал на вороном жеребце старик с бронзовым лицом. У ног коня бежали, словно охотничьи собаки, рыжие пантеры суданской породы.

Аскеры Османа-паши приветствовали прибывшего кудесника криками ура и выстрелами. Может быть, именно поднятая суматоха и послужила причиною маленькой катастрофы: ручные пантеры начали испуганно метаться, одна из них прижалась слишком близко к коню шейха Ибн-Талеба. Лошадь, храпя, попятилась и оттоптала ногу другого хищного животного. Оно с яростным рычанием взвилось в воздухе и вцепилось когтями и зубами в грудь коня. Горло оказалось перерезанным, как ударом ножа, конь рухнул и придавил своим телом самого шейха. Пантера набросилась тогда на старого шейха. Другие – на окружающих. Нападение было столь внезапным, что вызвало невообразимую панику. Тысячи вооруженных людей обратились в позорное бегство. Свита Османа-паши не отставала от простых солдат. Паша – грузный тучный старик – бежать не мог. Он стоял окаменелый от ужаса.

Едва ли не единственным человеком, который не растерялся в это мгновение, оказался наш приятель Блевио. Сбросив с себя мешавший ему арабский бурнус, он выхватил неразлучный револьвер и двумя меткими выстрелами уложил готовившуюся растерзать египетского мудреца пантеру. Третий его выстрел уложил еще одно животное, готовившееся прянуть на Османа-пашу. Выстрелы заставили опомниться беглецов – люди устыдились своей трусости, схватились за ружья и ятаганы, и через пять минут от всех приведенных Ибн-Талебом прирученных для охоты на итальянцев пантер осталось одно только печальное воспоминание…

Тем временем Блевио, сбросив ударом ноги труп пантеры, лежавшей на бесчувственном теле Ибн-Талеба, приник головою к груди шейха и прислушался. Сердце билось. Шейх был жив.

– Он жив! Он только оглушен при падении, – сказал Блевио окружающими. – Принести воды! Он сейчас придет в сознание!

Покуда кто-то из свиты Османа добывал воду, покуда вызвали одного военного гекима, Осман-паша обратил свое внимание на Блевио.

– Кто ты, благородный воин? – сказал он, протягивая руку солдату, чтобы отблагодарить его. – Ты спас жизнь мудрого старца и, кажется, мою собственную… Скажи мне имя твое, чтобы я мог благословить породивших тебя. Если у тебя нет отца, будь сыном моим.

«Покорно благодарю! – пробормотал про себя Блевио. – Не хочешь ли стать моею прабабушкою?»

Но вслух произнес, разумеется, другое:

– Меня зовут Си-Саидом, господин мой. Отец мой – турок, как и ты. И он жив… Но я благодарю тебя за высокую честь, мне предложенную!

– Как ты попал в мой лагерь? Я раньше не видел тебя!

– Я прибыл сюда несколько часов тому назад, чтобы стать в ряды твоих доблестных солдат, паша. Гяуры разорили отца моего, и я поклялся сражаться с ними, покуда у меня в жилах есть хоть капля крови.

– Хорошо! – одобрил паша. – Ты молод, силен, храбр, находчив. Становись под мои знамена, и ты скоро станешь одним из видных офицеров. Я сделаю тебя своим адъютантом и телохранителем.

Блевио еще раз поклонился паше, думая, что ему, скромному рядовому, на редкость повезло. Быть адъютантом Османа-паши – значит быть, так сказать, у первоисточника всяческих новостей и располагать известною свободою действий. А это может сильно облегчить задачу спасения Марики. Да, кстати, облегчить и разрешение заинтриговавшего Блевио вопроса о таинственном сонном порошке, привезенном Ибн-Талебом.

Кто знает, нет ли в болтовне о чудесном порошке зерна истины?!

В то, что секрет изготовления порошка шейх узнал из египетских папирусов, Блевио не верил.

«Какие там химики были у фараонов?! – думал он. – Не наши ли друзья и союзники-немцы, скорее? Они так нас любят, что готовы снабдить арабов и турок любым ядом… Во всяком случае – держи ухо востро, Блевио. Вот будет здоровая штука, если тебе и синьорину удастся освободить, и всяческие секреты разузнать… Хо-хо! Пожалуй, если не в офицеры, то в марешали произведут тебя, Блевио. А Раймондо тогда лопнет от зависти, бедняга. Но я, впрочем, постараюсь так подстроить, что слава наша будет общею: пускай и его начальство произведет в чин марешаля. Все же товарищ…»

Тем временем на место происшествия принесли в ведре воду. Но никто не решался приняться оказать помощь бесчувственному шейху Ибн-Талебу. Тогда за дело взялся сам Блевио.

Прежде всего он раздел шейха, чтобы тот мог дышать спокойно; проделывая это, он обратил внимание, что на груди шейха висела порядочной величины холщовая сумка. Молнией мелькнула в мозгу солдата догадка: «Не тут ли старый колдун прячет свой волшебный порошок?»

Он ловко сунул мешок в снятый с шейха бурнус и положил в сторону. Потом еще раз прильнул к груди шейха ухом.

– Нет, так не выйдет ничего! – сказал он, поднимаясь. – Несите его в полевой госпиталь.

В суматохе, поднявшейся вокруг Ибн-Талеба, никто не обратил внимания на Блевио. Солдат воспользовался этим обстоятельством и сунул таинственный мешок шейха себе за пазуху.

Когда шейха унесли в госпиталь, Блевио улучил момент и забился в кусты неподалеку от лагеря. Там он вскрыл мешок и нашел в нем несколько отдельных пакетиков, такое же количество крошечных пузыречков. Недоверчиво разглядывая то и другое, он обратил внимание на имевшиеся на пакетиках и на пузыречках надписи по-арабски. На пакетиках стояло: «Не вдыхать». На пузыречках: «Перед тем как зажечь порошок, надо три раза вдохнуть то, что содержится во флаконе».

– Ладно! Вдохнем и четыре… Посмотрим, что из этого выйдет.

Он откупорил один пузырек и действительно четыре раза вдохнул аромат, струившийся из флакона. Слегка затуманилось сознание и забилось сердце. Но чувство это сейчас же прошло.

Тогда Блевио положил один из драгоценных пакетиков прямо на землю и поджег его. Пакет сразу вспыхнул веселым пламенем, и все вокруг окуталось полупрозрачным сладким дымом. Блевио на всякий случай поторопился отойти на некоторое расстояние и, сидя в кустах, наблюдал. Ожидать действия волшебного порошка пришлось недолго: несколько минут спустя с кустов и деревьев, окружавших полянку, стали валиться, как мертвые, населявшие чащу пичужки.

Иные падали прямо на лету, словно подстреленные.

«Здоровая штука! – почесывая затылок, подумал Блевио. – Ей-богу, здоровая. Не иначе как немцы выдумали…»

И потом добавил:

– А я могу при помощи этой дьявольщины синьорину Марику освободить. Ей-богу, здорово!