Текст книги "Феерия для другого раза II (Норманс)"
Автор книги: Луи Фердинанд Селин
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Мне смешно! я воплощение тактичности! ах, мои грубые ошибки! мои дурацкие вопли…
– Земля перевернулась!
Я объявляю… я им объявляю! я успокаиваю их вот уже как минимум в сотый раз!.. Мадам Туазель меня больше не слушает! она смотрит вверх, на Жюля! Жюль! Жюль – Мельничный Стратег!.. упражняется в эквилибристике!
– Мадам, он проткнул Небо!
– Доктор, замолчите! замолчите!
Феномен – это я! но бррум! бррам! откуда вдруг бортовая качка, но она качается! консьержка шатается!.. поток воздуха уносит ее! и меня вместе с ней!.. нас бросает на стену! на кучу железных обломков!.. они летают из угла в угол!.. при каждом новом ударе! самолеты больше не бомбят! затишье! это воздушные потоки! а дом напротив? Боже, кирпичная лавина! водопад мелких осколков! дзынь! дзянъ! плюх!.. что-то новенькое!.. под нашей крышей!..
Пирам здесь, он не двигается, он застрял между распластанным телом… двумя телами… и стеной… креслом… я ползу… хватаю его… ощупываю… обнимаю его большую голову… его морду… крови нет… но как он сопит! как тяжко дышит! его Туанон не вылезает из-под стола… нет!.. нет же!.. нет!.. консьержка беспокоится только о Жюле!.. Пирам, это Туанон! Бывает же такая рабская привязанность… сердечное влечение!.. черт!.. страсти, мордасти!.. увлеченные!.. завлеченные!.. запутавшиеся!.. если бы только стрельба, «Пассив», а не вся артиллерия с холмов, Париж не обагрился бы кровью!.. не грохотало бы больше!.. Артиллерия – это хуже, чем самолеты! и эти под столом прекрасно знали! как сельди в бочке! их много… под столом! если бы они видели! неповоротливые! а снаружи так светло! там! точно!
– Посмотрите на Гонесс, дамы и господа! посмотрите на Монтрету! посмотрите на Монфлери!.. посмотрите на дырку в небе над Обревилем!.. они собираются перекрыть небо, дамы и господа!.. никто не пройдет!.. ни один бесомолет!
Я чичероне, и все это точно!.. я не преувеличиваю в подсчете снарядов! Виллакублей… Атис… Гарш!.. невозможные расходы на эти фейерверки! ракеты! и снова ракеты!.. вы видите! снова!.. они располосуют небо по частям! весь небосвод!.. не полнеба, а весь небосвод!.. ну?
У меня идея…
Что это вдруг, никаких бабахов!.. тишина!.. балкон больше не качается… не скрипит… не трещит… почти что… покой… паркет еще шевелится, топорщится… но не так неистово… буря закончилась… лишь легкое покачивание… умеренное… я снова хватаю Пирама… я должен послушать, как бьется его сердце… собачье сердце бьется быстрее, чем у человека… мне это интересно с точки зрения физиологии!.. не всегда бывает соответствующая обстановка!.. все сердца, которые находятся в пределах досягаемости, я выслушиваю… я прослушал тысячу кошачьих сердец… какая чувствительность!.. их пульс из-за какой-нибудь мелочи становится «бешеным»… каково? сердцебиение собаки зависит, прежде всего, от интонации хозяина, никаких усилий… собаки чувствительны… вот если бы послушать, как бьется сердце у слона… у крокодила… у мыши… мне не хватило на это времени!.. меня привлекает физиология живых существ… их патология навевает на меня грусть…
– Ах, развратник! пошляк!
Я слушаю… бабах! меня прервали!.. я собирался послушать сердце Дельфины… Дельфина на коленях у толстяка… я почти дополз…
– Доктор! доктор! если хотите! не двигайся, Андрэ!.. не двигайся!
Я хотел послушать сердце его тоже… толстяка! Именно его!
Опять загрохотало! все заново! а вроде бы закончилось… подумайте!.. ведь закончилось!.. а они опять начали!..
Я стараюсь не смотреть на потолок… это не пушки! раскатился сиреневый залп! грохочет! все небо… примерно от Пантеона до Саннуа!.. смотрите, какое расстояние!.. тот же огненный язык, о котором я вам уже рассказывал… только теперь сиреневый… зенитки ПВО барабанят внизу, решетят, сверлят пространство… шрапнель!.. стрекочет!.. тарахтит!.. над Парижем… с востока на запад… «пускают» ракеты! взлетают разноцветные шарики!
– Господа, они взрываются! они взрываются в Эйфелевой башне! в опорах Эйфелевой башни! воздушные шарики! я ничего не выдумываю! они взрываются красным! между ее ногами!
Объявляю!.. Выжидаю!.. такова моя роль!..
– Эй, задушенные! обреченные! вон из-под стола! вон!
Я обращаюсь к Лили…
– Ты, иди сюда!
Это безнадежно!.. ее Бебер! ее Бебер сбежал!.. мы погибнем из-за этого подлого котяры!..
Я думал, что все закончилось… ан нет, все началось снова… наш дом вдруг снова заикал!.. снова поплыл!.. паркет завибрировал… зашевелился… стены снова зашатались…
– Лили! Лили!
Она не идет! Она не хочет! Черт! ухожу один! пусть ищет своего Бебера! дерьмо! ему наплевать с высокой колокольни! он в какой-то дыре… или под балками… пусть теперь не завывает нам, не зовет на подмогу!.. ох уж эти прекраснодушные дураки! Беда с ними! вот! гляжу на потолок… вроде получше… но провис, как гамак… какой же тяжестью нас придавит, когда он рухнет! вместе с антресолями!.. это вам не буфет! тем, под столом, будет весело!.. ба-бах! четверо, пошатываясь… выползли снизу… растерянно оглядывают коридор…
– На пол! – ору я им! – ложитесь!
Как им удалось подняться? лестница раскалена! рассыпается… ломается… останки ступеней? они как пьяные… задыхаются… закоптились? вдвоем, нет… они… их четверо!.. я плохо вижу… двое мужчин, две женщины… две девушки… значит, шестеро?… нет! четверо… ах, я не узнаю их!..
– Вы не видели Бебера?
Это две девушки с 8-го этажа… может, они видели Бебера?… 8-й… Бебер… водосточные трубы… они не видели!..
– Нет, мсье! нет!..
Когда люди ко мне не обращаются «доктор», когда слышишь только «мсье»… они мне действуют на нервы!.. они почти оскорбляют меня этим «мсье»… эти девицы уже два месяца… три месяца… как-то странно на меня поглядывают… когда я сталкиваюсь с ними на лестнице…
– Здравствуйте, мадмуазели!
Они проходят мимо… я всегда крайне обходителен… а с их стороны чувствую откровенную враждебность… морды в сторону… о, и не почешутся в ответ на поклон!.. бывали уже случаи, когда от меня воротили нос!.. Особенно после Сталинграда… а сначала!.. Если бы русские проиграли, девицы бы называли меня «профессор»… сюсюкали бы, что я – выдающийся психотерапевт, гений, и тэдэ!.. ничего не остается в башках, кроме имен победителей… как поживает ваш бедлам?… если плохо, то вам стоило бы повеситься, если у вас все хорошо, то они вас захватывают, упиваются вами, затягивают в свои сети и млеют от восторга, от вашего малейшего внимания… лелеют все ваши части тела, услаждают ваши уста медоточивыми словами любви, их задницы, губы, сердца источают нежность, им не хватает утонченных эпитетов, чтобы описать достоинства такого сокровища, Господи, твоя воля, тают от волнения, что зрят вас вблизи… «жемчужину среди лучших писателей»… и вот теперь видеть, что к вам относятся как к совершенно заурядному существу!.. да, это уже слишком! действительно слишком! невыносимо! и видеть вас среди серой толпы! там! вдыхающим один с ними воздух!.. делающим все, как все!.. а они уставятся и глазеют, как вы стучите своим круасаном! и как вы его грызете! обгладываете!.. и как вы хлебаете свой кофе!.. как ходите в туалет… по-маленькому… ах, эта сублимированная простота…
Но тут, мой мальчик! минутку! глянь, как она вертится! Трафальгар! пусть эти события пойдут тебе на пользу! Пусть Фортуна будет благосклонна к тебе! твое положение!.. ах, простота! ах, пристрастие к экскрементам! это Перелом! все на твою голову! им наплевать на нас! ты видел? видел? так заткнись! в какой клоаке? это жеманство? а на тачках прут сочинителя историй! и снова смерч! брызги!
Ба-бах! я уже говорил вам, все начинается сызнова! я вас утомляю, отклоняясь от темы! на протяжении всего повествования! ладно, выкрутимся! выслушайте! я оставил вас в коридоре, где смешались в кучу девушки и железки, и карабкающиеся из подвала призраки и осколки кирпичей!..
– Ну а продолжение? продолжение!..
– Мне бы хотелось… но Бебер? и Лили!.. и пес? пожалуйста?
– Ах, не терзайте душу!
– Не мучайтесь так! у меня мелькнула та же мысль, что и у вас! честное слово! не горячитесь, пустое, поверьте мне! так как Лили не могла… не хотела уходить… тогда в подвал! в подвал!
– Мадам Туазель! ключи, пожалуйста! подвал! подвал!
– В подвал запрещено! запрещено! «Пассив» запретил! – сопротивляется она…
– Да!.. да!.. – настаиваю я.
– Нет! своды не выдержат! пожарные сказали!..
– А, пожарные! пожарные! привет! ключи! ключи!
Я знаю, что это для меня подвалы на замке!.. потолки трещат! ломятся от грюйера, да! маргарина! лапши! паштетов! всякого разного!.. моркови, варенья… и денег! кучи денег! да кто бы показал вам свой подвал!.. я, я могу показать свой… свой подвал!.. но кто, кто покажет свой?…
– Эй, Норманс! твой подвал?
– Рррро! рррон!..
Он может себе позволить рычать, кабан! «рррронг! рррро!» Госпожа Туазель хранит ключи от всех подвалов! и ключи Норманса! ей жильцы доверяют, этой лживой морде!
– Консьержка, куда вы их положили?
Она таращится на меня!
– Вы их никогда не получите! никогда! у вас, в вашем подвале, ничего нет! вам там нечего искать! – верещит она.
Трах! Дзинь! Ба-бах!
Такова правда Потопов! у меня ничегошеньки нет в подвале!.. у меня нет никаких прав… и прыг и скок! небеса могли бы разверзнуться, но это не принесло бы мне утешения, уважения, меня бы не перестали подозревать во всех смертных грехах, мне нечего искать в подвале, потому что я ничего не прятал в подвале… вот та правда, о которой верещит Туазель…
– Запрещено! запрещено!
Бууум! пууум! я снова плыву!.. тампонирую!.. пууум! моя бедная голова! это было только небольшое затишье… я прошу у вас прощения! кажется, слышатся звуки сирен…
– Сирены' сирены! довольно уже! пустомеля!
– Да нет! нет же! совсем не довольно!.. у меня еще, по меньшей мере, тысяча страниц моих заметок!.. с сиренами!.. с воплями, разрывами… все, что приходило в голову! час за часом!.. я вам говорил: в подвале!.. в подземельях! сколько там изысканных яств! вы не поверите мне, но даже сейчас трудно представить, сколько всего там пряталось: грюйер, окорока, рулеты, гусиные паштеты, рокфор!.. сардины в масле и в луковом соусе!.. и не одна коробка… целыми ящиками! «благотворительные рационы»*[128]128
В данном случае подразумевают консервированные продукты, которые раздавали государственные учреждения и благотворительные организации, например «Национальное спасение», когда организовывались благотворительные обеды.
[Закрыть] на долгие годы!
Памела знала, моя горничная.
Когда все мы провалимся в бездну, на дно пустоты, безногие, безголовые, с оторванными яйцами, а Монмартр рухнет на дно кратера… весь Холм обрушится, время остановится, истории закончатся, посмотрим тогда, кто что припрятал, у кого навалом помидоров, ананасов, водки, анисовки, и где зарыта шкура Бебера! шкура Бебера! впрочем, я вас предупреждаю! у меня может не хватить времени высказать все! ураганы бомб, смерчи, вспышки, суматоха! любовный оргазм и смертельный ужас… пароксизм страсти… мгновение… но если затягивается, это уже слишком!.. Би-би-си, бесомолеты, грохот, «москиты», дворники… «Пассив»… потрескивающие зигзаги, лучи прожекторов, привет!
– А ваша платформа? А Жюль, там, наверху?
– Он все еще там! на южном фланге! запад! гондола-Буря! «Феерия утомленная»! я согласен, это уж слишком! А я сам… ветер против ветра! мельница все еще учтива!.. да, учтива! и забавна… раскланивается, склоняется, расшаркивается с самолетами… метет перьями шляпы… пролетающим мимо! блистая разноцветьем перьев! клонится до самой земли!.. четырьмя крыльями!.. и выпрямляется!.. приветствуя «летающие крепости»! Жюль тоже кланяется… тоже расшаркивается! вместе со своей рубкой-гондолой!.. вот напряженно застыл!.. и не сгибается!.. налетели смерчи… вовсе нет!.. это он притягивает… вертит… воздушные смерчи послушно поднимают его вверх! вместе с рубкой!.. да это же чудо!..
И вы поверите всему… уу… у!..
Я больше не занимаюсь этой жутко фальшивящей певичкой… она хочет фальшиво голосить!.. под столом… ее дело! честно!.. хватит! как визг самолета, пикирующего, не дай бог, к вам в окно! или, что еще хуже, на голову!.. все распахнуто, все раскрыто! настежь!.. ба-бах!.. она больше никогда не будет петь!.. нет больше ставен… нет преград!.. все – настежь, как небо… разверзлись небесные хляби!
– Лгун! Лгун!
– Да! да! прекрасно!.. но скажите, если б вы были на моем месте и спорили с тупоголовой бабищей, которая не желает отдавать вам ключи?… и жалкими дрожащими ничтожествами под столом?…
Для Империии!.. назвать ли вам ее!..
Что бы вы сделали на моем месте?… учитывая, что находитесь в полуобморочном состоянии, при плохом питании и без внимания… грох! о дверь кладовки! пуум! о другую стену!
– У него галлюцинации!.. галлюцинации!..
– Если бы спускались под землю, я имею в виду в метро, не было бы галлюцинаций, милостивые дамочки!.. на восемьдесят шесть метров под землю!.. или на «стратосферном языке»?… я вам рассказывал, который вылетает из огня, бомб и полымя, почти над Робинсоном*[129]129
Название Робинсон может относиться или к коммуне Плесси-Робинсон, на юге Парижа, знаменитой своими чудесными уголками, или же к острову Робинсон, который был знаменит своими загородными кабачками. Он располагался по соседству с еще одним небольшим островом, где было кладбище животных.
[Закрыть] и тянется до озера Энгьен! уходит в озеро Энгьен на севере… Казино на краю языка… а? те, кто не видел этого, конечно, станут все отрицать!.. завистники!.. потолок рушится, Вселенная пустилась вскачь!
– Нет! нет! нет!
Если вам пришлось выслушивать множество народа, возможно, вы почувствовали себя следователем… О, все эти люди напористы, как и он! они все подвергают сомнению, как и он! делать нечего! Мир – клубок иллюзий, который, впрочем, все время куда-то катится, подпрыгивая, разматывается, нити миражей перепутываются, все держится на честном слове, и разлетается, как яйцо в ярмарочном тире… подумайте, какая это хрупкая система! и нужно ли прилагать такие усилия, чтобы… поверить не в то, так в другое! вера вере – рознь! я видел, как ушел Лютри, в небытие, в разрывах и огнях, пробитый шрапнелью в собственном куполе, со всеми своими умными приборами и личным имуществом… траектория падения из конца в конец, исполосованное небо! рухнул в бездну с еще тридцатью самолетами! да, кстати, по поводу Бебера? может, и его тянуло туда же? в самом деле? грозу всех бездомных котов, орущих на крыше! почему бы и нет? водовороты в тысячу завитков, это нечто!
– Может, его затянуло винтом самолета? – кричу я Лили.
– Да нет! он же был у девушек! спроси у них! спроси у них!
– Вы не видели Бебера?
Чертов кошмар, неблагодарная тварь! такой же кошмар, как и тот «тип-на-колесиках»! кстати! словечко об этом странном типе! одно слово, Жюль! Бамс! он использует воздушные потоки… толпа вываливает наружу! все выползают из каморки! все это тухлое мясо! и все топают ко входу в подвал!
– Эй, ныряй! калека!
Я твержу ему не сто! тысячу раз! я ору! Жюль, обожаемый!
– Морда поганая! Глотка вонючая!
Он мне подает знак…
– Эй, послушай, в подвале есть все! и вот это! и вот это!
Я ему показываю… вот именно… вы меня понимаете?… у меня полно врагов по всему миру, готовых в любой момент заорать… «А, покушение!..» я больше ничего не скажу!.. не скажу, что с ними стало, их задницы привыкли уже ко всему!.. но то, что разрешено, да! другим! но не мне? о-ля-ля! мне? чтобы клубок мироздания, о котором я вам рассказывал, ну, тот, что держится на честном слове, рванул бы «хирошимически»!*[130]130
Селин искажает название города-жертвы первой атомной бомбардировки, будто боясь произнести или написать название.
[Закрыть] я подстрекатель!..
«Предавайтесь блуду»! это повсюду…
Лицеи и академии предаются однополой любви, бесконечная череда на все готовых жизнерадостных идиотов… но я-то рискую, меня обязательно остановят криком: «Стой!» этот парень, например, он из меня вытянул бы душу! Катастрофа! Я ужасно переживаю! это похуже, чем дыра в небе! хуже, чем после двадцати «крепостей»! это как вопль в общественном туалете!
– Слышите ли вы, что мелет этот сумасшедший? вы думаете, это правда? это возможно? это «хуже-не-бывает»?
Вот, гляньте, у меня пятнадцать «ордеров» в жопе…
Так вот, вы меня сделаете, благодаря мелочевке… мой член, который я ему предлагаю…
– Останови их, эй, обрубок! останови их!
Я требую, чтобы он остановил самолеты! он может сделать это одним мановением руки!.. «летающие крепости» повинуются движению его мизинца… и «москиты»… гляньте, они перестраиваются!.. и взмывают в облака!.. и ни один самолет не расстреливает Жюля! ни одна бомба не задевает мельницу!..
Под столом настоящая выгребная яма, всхлипы, хрипы, стоны, нечистоты… они ничего не понимают… они не видят окружающей круговерти… они воткнули башку в задницу соседа… они закрыли лица руками… они скрючиваются, съеживаются, сжимаются… переплетаются покрепче!.. поплотнее!.. поближе!..
– Ах, он меня толкает!.. свинья! он меня раздавит! хам! И ба-бах! они вцепляются друг в друга…
– Мои волосы! мои волосы! варвар!
Они осыпают друг друга оскорблениями.
Маленькая передышка… блеяние певички… снова начинается…
И вы поверите всему…
– Чему «всему»?…
Я тоже имею право высказать свое мнение!.. Я выстрадал это право! не то, что она! та, которая поет… а я не могу петь! слишком мне плохо… мое тело – один сплошной синяк!..
– Что ты собираешься делать? дура! отвечай? отвечай!
Я весь сине-зелено-желтый, от ударов! я летаю без продыху от одной стены к другой! я не хочу снова лезть под стол! я смотрю на небо! и вижу все! у меня разрывается голова, шишки, ссадины… обе лодыжки намертво застряли в щели, точно… неприкасаемые… подумайте о 3-м на лифте! ба-бах! я молчал… я сносил удары, да! но вот, распластавшись, недвижимый… короткая передышка, я чувствую, что все мои члены распухли… и все суставы!.. еще!.. опять!.. я не больше почтовой марки, которую не могу подобрать, не вскрикнув… потолок вот-вот обвалится, и люстра рухнет, и буфет!.. и Норманс и обе его овечки!.. все будет кончено, все!.. жертвы Жюля-из-коробки! я бы крикнул ему: Жюль, ты выиграл!.. но он заслуживает только брани!..
– Доносчик! чудовище! двуличный! бомбист!
Обычно самолеты не летали над Колэнкур, не пикировали над Колэнкур!.. не сбрасывали бомбы на Эпинет! они возвращались… на север! север!.. это он заставляет их отклоняться от курса! отклоняться!.. он сбивает их с курса и потом сталкивает… вспышки… ба-бах! и ба-ра-бах! столкновения! вспышки комет! они ослепляют… три! четыре! сбросить, обмануть, и ба-бах! столкнуть лбами на лету!.. ах, если бы там был Оттавио!.. конец играм! но что же делает Оттавио и где он в данный момент?… мой распрекрасный друг, но какой бабник! затерянный в жопах… чью же он ласкает?… бомбы не бомбы… подумайте! все убежища забиты задницами! Только подумайте! я могу подождать!.. «станции» переполнены!.. ну и что? и что? какое искушение для Оттавио!..
Консьержка снова набросилась на меня…
– Он хочет пить, доктор!.. он хочет пить!
И Лили…
– Бебер, Фердинанд! Бебер!..
У каждого свои заботы! нет таких, чтоб не подыхали, нет и клочка не стонущей от боли земли! но собственная маленькая мания прежде всего! прежде всего! в первую голову! и никак иначе! доказательство! эта, под столом, затягивает свое:
И вы поверите…
И снова фальшиво! фальшивит! соль!
А я оказываюсь самым дееспособным!.. признаюсь.:, у меня на то есть личные причины… я позволяю Жюлю танцевать под мою дудку! дерьмо на колесиках! Жюль! я помню его там, на его кровати! он был в моей власти! как он молил, чтоб его прикончили!.. он умолял!.. я затыкал ему глотку! Жюль, в настоящий момент он не сидел бы на своей мельнице! не любовался бы взрывами!.. бомбы сверху? вовсе нет!.. из ущелья по имени Колэнкур! еще одна эскадрилья… десять… сто эскадрилий… то, что происходит, просто ужасно… вся эта злость!.. и то, что виновник всего – Жюль! отлично! и то, что он сбивает самолеты! кружит!.. направляет огонь на нас… я говорил вам… я вам рассказывал об этом… все!.. я твержу одно и то же!.. тем хуже!.. они снова кружат вокруг мельницы, опять! если б они захотели… бесомолеты! закручивают спирали! они заставляют его кланяться, вот и все… они заставили его приседать в реверансе… наплевать им на Жюля! он их не интересует! для них это была игра! но они мечутся над нами, подчиняясь мановению его руки! подчиняясь ему!.. десять… двадцать «крепостей»!.. вы бы слышали их рев! это летающие заводы! один за другим!.. рев, грохот, рычание!.. вы бы растерялись, я уверен… Я бы крикнул ему что-нибудь позабористее, но они так грохочут… этот рев, все содрогается… земля, небо, стены, стекла, паркет, выворачивают душу… какая там психология, мне очень плохо… вы не чувствуете пространства… вас захлестывает тошнота!.. вы больше не воспринимаете мир как единое целое… черт! До свидания!
Если бы не Лили… и Бебер… и, может быть, Пирам… я бы сбежал оттуда!.. запад! юг! север!.. за ваше здоровье! но осознание долга, вот что самое ужасное… вы даже не осмеливаетесь больше блевать… даже если б это и принесло облегчение! «Отвага, дисциплина, молчать!..» военная дисциплина в этом оскорбительном, предательском, предающем мире?… вероломный, упадочный, провоцирующий вас, забитый дешевыми лавчонками век!.. вы хватаете все, и вы в дураках! вы! дряхлый, смердящий придурок! и только Жюль развлекается! свинья обрубанная!
– Это глупо! Жанна д'Арк! сожгут! прыгай!
Ему плевать на мое блеяние, валяет дурака! держится! увертывается, размахивает руками! наводит! ах, но хочет пить! он снова делает знак!
– Махинатор! поджигатель! предатель!
Я ему скажу все! наплевать, Клоун проклятый!.. он опять хватается за поручни!.. акробат!.. колесо вращается на краю пропасти! он чуть не промахнулся в этой скачке… но нет!.. упади он в огонь, самолеты больше не прилетели бы!.. они бы запутались, куда целить… в горящие сады? в мельницу?… может, тогда бы они попали в Сакре-Кёр?
Люблю! Но имя никому,
Я не отдам!
Продолжение!.. она вспомнила продолжение! прелестно!
…Но имя никому!..
Я тоже когда-то напевал… было время… я пел эту песенку верхом на лошади, в 12-м, точно, именно эту! вы не поверите… и не только эту! и самые модные!..
Наверное, однажды я спою вам, однажды?… чуток Нантера…*[132]132
В Нантере есть дом, в котором живут бездомные и бродяги.
[Закрыть] чуток песенки… чуток канцера… не все видят будущее в розовом свете!.. нужно подумать о старости… если бомба решила на нас не падать!..
Я часами переливаю из пустого в порожнее!.. я вас предупреждал!.. Господь распоряжается по-своему!.. например, я мог бы оказаться в хоре, поющим…
– У них есть и другие модные мелодии! и какие!
Я вас подначиваю! я не умираю!
Ах, только бы найти котяру, если он пропадет, все будет кончено, мы рискуем всем! вот чертов кот! А Лили не хочет! не хочет и все!.. без Бебера! она предпочитает быть погребенной в подземельях… под рухнувшими потолками… под разломанным буфетом… чем уйти, бросив животное… а вы бы видели эту сутолоку!.. дрожание коридора!.. только у Жюля на мельнице остались силы держаться за перила!.. нам, запертым в четырех стенах, хуже!.. ах, если б Оттавио был здесь!.. или хотя бы рядом, в пределах досягаемости… он, наверное, ищет нас в метро?
– Мадам Туазель! мадам Туазель!
Я хватаю ее за глотку!.. ах, она не вывернется! нет! я кричу ей в ухо:
– Он в метро, Оттавио? на какой станции? знаете? «Кардине»?… «Барб»?…
Ее бы хорошенько потрясти.
– Он у девок, а? Мразь?
– О, да нет же, доктор, нет!.. он на службе, его сирена!.. Его сирена! это верно! точно! черт меня подери! я его оклеветал! он же меня предупредил… «Я-я-я буууду возле сирены! Ферд-и-н!» Вот что значит, когда травят, преследуют, становишься злобным, раздражительным!.. дорогой Оттавио! дорогой Оттавио! я у него прошу прощения! точно, эта была его сирена! его сирена! где были мои мозги?… «Доброволец возле сирены»!.. он ее заводил вручную! руками! тока больше нет, электричества нет! он подался в «добровольцы» после бомбежки Сент-Уана… когда взорвался «большой Турбо»!*[133]133
Эта бомбардировка, должно быть, та же, с которой начинается вторая часть «Феерии». Это произошло в ночь с 21 на 22 апреля 1944 г., бомбежка была самым страшным моментом за весь военный период. Хотя ее целью был вокзал Шапелль, но оказался разрушен находящийся рядом квартал Сент-Уан.
[Закрыть] нет больше электричества для сирены в Тертр! нет больше и «генератора»!.. его призвали «добровольцем»… он мне все объяснил! все! систему! ему сигналят ракетой над Пек! ему! ему одному!.. секретный знак!.. фиолетовая ракета… телефоны больше не работают… заметив ее, он врубает! заранее! вручную! заводит механизм!.. именно он подает сигнал тревоги!.. и конец тревоги!.. и условную тревогу!.. он проводит все свои ночи наверху… на верхушке купола, видите? в будке… фиолетовая ракета – он запускает сирену! йю! ююююю!.. классная сирена! может, самая пронзительная в Париже! вручную! вручную весь этот тарарам!.. и не только по сигналу из Пек… не только по тревоге из Сен-Жермен!.. и с другой стороны, из Гонесса, тоже! и из Аркёи на юге!.. а я на него набросился! кто видел его в метро… как я его оболгал! и при том, что он меня раз десять предупредил!..
– Фердинанд, когда услышишь ийую! ийую! я там, наверху! в фонаре!
Стыдно, Фернан, ты – клеветник! мне стыдно! за то, что он полная противоположность Жюлю! что он там, наверху, выполняет задание! а не предупредить, привлечь самолеты! включить сирену! спасти, не для того, чтобы нас расколошматить! чтоб спасти наши жизни! я ведь видел, как он бегает за юбками, трахается чуть ли не в переходах метро! человеческая натура отвратительна! даже я, скорее порядочный, самокритичный, педантичный и занудный, истекал желчью, когда во весь голос хаял Оттавио!..
Только б он никогда не узнал об этом!
– Должно быть, он там! Хотя бы! Так нужно!
– Кому нужно?
– Оттавио! Ему, расквашенная морда!..
Она не осмеливается ответить! ба-бах!
И вы поверите всему, – скажу я вам…
Теперь слушать лучше… уже лучше… она не так фальшивит… и звук чище!.. но этот предатель… я больше не хочу его знать… но все-таки вспышки не такие ослепительные… Ах, когда же все успокоится!.. я бы не поручился… куда клонится кладовка? в сторону улицы?… сторону мельницы?… в сторону коридора?… паркетины, вроде, встали на место… но я прошу прощения за жару и жажду! я понимаю тех, у кого глотка! горит! там, наверху! но мы?… может, мы вовсе не страдали? во всяком случае, не так сильно?
– Консьержка! ключи!
– У меня их нет, доктор! у меня их нет!
– Какая наглость! убийца! подвал! все бутылки в подвале!
– Больше нет воды! из крана не течет!
Она отвечает мне невпопад! я же не о кране говорю! а о подвале! подвале! о ключах! я знаю, что больше нет воды! что «Пассив» перекрыл воду!.. больше нельзя пользоваться waters! ни попить! конечно, воды больше нет! но есть же люди, у которых осталось пиво! и сидр!.. и полно всякой выпивки!.. я-то знаю!
– Мадам Туазель! мадам Туазель!..
Она меня не слушает… она воспользовалась моментом… меньше трясет и качает… идет к окну… ползет… вспышек, вроде, тоже поменьше… Она хочет увидеть Жюля!.. Жюля!.. и тут, внезапно, она оборачивается!.. показывает на язык, что она хочет пить!.. тоже хочет пить! и что у нее потрескались губы!.. губы!.. она хочет меня разжалобить!.. гадость!
– Ключи! ключи, мерзавка!
Чего мне это стоит!.. она меня прекрасно слышит… за окном грохочет… вернее, рычит… глухо… далеко… почти не… а, сирена!.. еще не бомбежка, так, условная тревога… это Оттавио! конечно, это характерное ююююю! звук предупреждающий… конечно, это вой сирены… но не с такой силой, как раньше!.. помню, когда взорвался Сент-Уан! был бы он атлетом, Оттавио… а у него не хватает сил для забега! нет!..
Уже не осталось отговорок, чтобы торчать здесь, терять время, кричать, ничего не делать!..
Консьержка обороняет от нас подвал, значит, бежим в метро! пока затишье… если не воспользоваться, пока тихо, никто нас не спасет! если начнется очередная тревога, Лютри не изловят! они проскочат как раз вовремя! и их движимое имущество, и телескоп, и купол!.. все вовремя, как по заказу! Небеса не стоят открытыми веками! вы раздумываете, лялякаете, а они уже! и привет!
Пока вы трахаетесь с девками или философствуете о бесконечности, вы не постареете! Зизи! пам! бзим! опомнитесь! человечество имеет право на мир, на существование! мухи, дыры!.. это Жюль проделал дырку в Небесах… проткнул их своей палкой!.. дыру! дыру! я видел!.. но не для того, чтобы мы туда кинулись толпой, а веревка, что на другом конце, оборвалась бы! Лютри – абсолютное чудо! их затянуло в дыру, но никакой толкучки, пожалуйста! извините! для того, чтобы самолеты кружили, н проткнул атмосферу! а не для того, чтобы миру открылись ангельские хоры!.. ах, айайай! он!
Все это действительно фантазии, Лютри, расщелина в Небесах!.. реальность же – только метро, конечно, точно!.. «Барб»?… «Ламарк»?… я бросался в пламя, я привел Пирама, я приволок девку, что валяется сейчас под столом, неинтересную и весьма подозрительную, шпионит для папаши, точно!.. она ходит за мной по пятам уже месяцы, и было бы неплохо! если бы она задохнулась под этими мясами!.. но тогда Пирам бы не захотел прийти?… он обожал свою маленькую хозяйку!.. Лили обожала своего Бебера… вот вам еще одно отродье, еще одна житейская катастрофа, эти дружеские связи, привычные страсти… в конце концов, все зависит от людей и от животных… я не хочу делать выводы… черт, а что тогда? возвращаться под стол? зарыться носом в эти липкие тряпки?… пудинг!.. или забраться на колени к громиле?… с Гортензией и Дельфиной… как бы не так! как бы не так! легко сказать!.. рефлексирующий Гамлет, хотел бы я увидеть его в кладовке, вот здесь, not to be! как же! вспышки сверху, разрывы снизу, он бы скривил такую рожу! not to be! избавился бы он от своих комплексов?… если бы влез на Норманса?… я раздумываю об этом, заметьте, раздумываю… нет такой трагической пьесы, в которой данный эпизод не провалился бы, когда вселенная вам наскучила и хочется послать весь мир к черту… наплевать?… если б даже небеса провалились, это бы не улучшило нашего положения… мне бы хотелось… но расколотая мебель, растрескавшиеся стены, никаких сомнений… балкон напротив, в 16-м, чудом не обвалился… и эта люстра на потолке… она раскачивается! стучит!.. туда и обратно! дзинь! динь! из стороны в сторону! вот где настоящая опасность! прямо над столом! дзинь! динь! каждый взрыв – чудо пиротехники… громадный зеленый шар… но это никак не волновало певунью!..
…Люблю! Но имя никому!..
Сколько их там, под столом, сдавленных, спрессованных? десяток?… двенадцать?… пятнадцать?… а стол не такой уж и большой… там так наблевано! эти «бееее»! что поделаешь, морская болезнь!.. я тоже страдаю от качки…*[134]134
Селин страдал морской болезнью. Он вспоминает, как мучился ею, когда описывает путешествие в Англию в романе «Смерть в кредит».
[Закрыть] заметьте, я никогда специально не выпячиваю неприятные детали своего естества, никогда!.. да, я завистлив, я завидую здоровым, и моя зависть растет, разрастается!.. и захлестывает меня!.. «экзистенциалюги», они себя так называют… они меня всего обслюнявили!.. меня! но это не мой случай! совсем не мой!.. меня вдохновляет прекрасная мускулистая античная богиня!.. и музыка!.. и оперетта!
Но История требует своего! я вам пообещал Историю! итак, я нахожусь в привратницкой, которая шатается: вот-вот рухнет… впрочем, нет!.. я не желаю обманывать вас, лгать!.. перед вами не фарс, трагедия!
Один человек поет… нет, два… вот и все!.. остальные хрипят… это вам не романс ради удовольствия… они изливают в песне все, что болит… Перикола фальшивит… я уверен, она глотает звуки…
А по поводу разламывающихся зданий… в свое время я пережил кораблекрушения,*[135]135
По крайней мере, один раз: кораблекрушение «Шеллы» в январе 1940 г.
[Закрыть] я слышал, как скрипят, ломаясь, переборки трюмов, все распадается, рушатся корабельные конструкции… ладно, это все лепет, поверьте, по сравнению с рушащимся зданием! мы в таком же положении!.. на склоне вулкана! зловещее впечатление!.. из дома-то не видно, как он, дом наш, раскачивается в бушующем вихре… его не для этого строили… проломы в ограждении, проваливающиеся крыши, нависающие балконы, град кирпичей, это стихия, которая больше не подчиняется разуму, материя, которую она стремится разрушить… страдания агонизирующей материи, страдания, на которые вы обрекаетесь и которых вы никогда не забудете, потому что это невозможно забыть…
