Текст книги "Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана"

Автор книги: Луи де Берньер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

27. лейтенант, который любил рыженьких

Временами вновь расцветала вроде бы непонятная дружба капитана Папагато и генерала Фуэрте, зародившаяся, когда генерал вернулся из центра пыток при Военном училище инженеров электромеханики. У него до сих пор случались приступы невероятной слабости – наследие ужасов, через которые он там прошел. Однажды, когда генерала опять приковала к гамаку парализующая боль в вывернутых дыбой плечах, капитан Папагато с Франческой заглянули его навестить.

Капитан с молодой женой сидели, почесывая ушки выводку ручных ягуаров, а генерал изо всех сил старался не слишком глубоко вдыхать и не делать резких движений, отчего уже чувствовал себя англичанином.

– Ну и как тебе замужем? – спросил он Франческу.

– Гораздо лучше. Я так сильно скучала по Федерико, когда он из дома убежал. А потом его убили, и дядю Хуанито тоже. Мне было так одиноко, и я спрашивала себя, жива ли я сама.

– Говорят, Федерико после смерти женился на Парланчине. Аурелио так сказал.

– Я в это верю, – ответила Франческа, – а отец хранит череп дяди Хуанито, там дырки от солдатской гранаты. Мне все чего-то не хватало, а теперь я счастлива.

Генерал нахмурился.

– Пожалуйста, простите, что так вышло. Если б знал, что творилось от моего имени в моих же частях, очень многих бы отдал под трибунал.

– Теперь это уже неважно, генерал. Армия дала мне Папагато.

Капитан Папагато улыбнулся и погладил волосы Франчески.

– Прелестней женщины не найти, правда, генерал? Человеку для жизни требуются несколько ягуаров-переростков и Франческа. Больше ничего не нужно. – Капитан помолчал. – Позвольте спросить, генерал, почему вы никогда не были женаты?

– Нет, я не педик, если вы об этом подумали, – раздраженно ответил Фуэрте. – Моей женой была армия.

– И больше у вас никого не было?

– Почему же, была одна, – ответил больной. – Раз уж у нас полно времени, я могу о ней рассказать, если вы расположены слушать.

Гости энергично закивали, надеясь получить подробную, трагическую, но полную сладострастия историю.

Глаза генерала подернулись дымкой воспоминания, он попытался представить лицо девушки, но вспомнил только ее запах.

– В то время я был лейтенантом и вел обычную жизнь молодого офицера, если вы понимаете, что я имею в виду.

Капитан кивнул, а Франческа подозрительно и ревниво на него покосилась.

– Меня направили в Кукуту, но заняться там было решительно нечем. Имелись бар и штук пять борделей, но ни одна из их обитательниц не стоила повторного визита, уж извините за такие детали. По субботам один еврей показывал на площади «новейшие фильмы» – сплошное мучение. Полнейшая чепуха, да еще перед финалом обычно разверзались хляби небесные, так что чаще всего мы так и не узнавали, чем все закончилось.

Как-то я сидел в кино и заметил рыжеволосую девушку лет двадцати, а, должен сказать прямо, рыжие всегда сводили меня с ума. Не спрашивайте почему, сам не знаю. Может, потому что, когда я учился в школе, у нас была рыженькая девочка, и от нее сладко пахло сеном. Вы, наверное, не знаете, но у рыженьких самый приятный запах. Сладкий и чистый. Как папайя и жимолость. Есть в этом запахе нечто такое, отчего я благоговейно трепещу, прости меня, Господи. Но ужас в том, что у нас во всей стране почти нет рыжих.

Во всяком случае, мне всегда представлялось, что женщина, которую я полюблю, одну на всю жизнь, непременно будет рыжей. И вот сижу я в кино и вижу прекрасную рыже волоску. С этого момента я уже не видел, что на экране происходит, поскольку смотрел только на нее. И сидел как на иголках.

Потом нарочно столкнулся с ней при выходе, только чтоб вдохнуть ее запах. Пахла она еще лучше, чем выглядела.

– Извините, пожалуйста, – сказал я. – Вот такой я неуклюжий.

Она рассмеялась:

– Я вас прощаю.

Вы понимаете? До сих пор помню каждое ее слово – вот насколько она меня поразила. Я решил не упустить свой шанс и спросил:

– Можно мне вас домой проводить?

Она ответила:

– Если только проводить.

Я ее проводил; думаю, на нее произвела впечатление моя форма, потому что на следующий день, когда я пришел к домишку, где они жили с матерью, она помахала мне из окна и пригласила зайти. Я вошел, не веря в свою удачу, и при дневном свете увидел ее длинные и гладкие волосы, такие чистые, сверкали, как новая медь. Глаза у нее были зеленые, и я тут же влюбился, а вся комната полна ее запахом, я потом его на рукавах своего кителя чувствовал.

Я приходил к ним каждый день, меня угощали, спрашивали про армию, и я, как всякий юноша, старался выглядеть бывалым и уверенным в себе. Вскоре все уже знали, что я за ней ухаживаю, и другие мужчины перестали к ним заходить, а матушка явно считала меня очень выгодной партией и отпускала нас гулять одних.

В один прекрасный день я признался рыжеволоске в любви, и она сказала, что тоже меня любит. Я возликовал и купил ей самый большой на свете букет. Такой огромный, что занял бы все сиденье джипа, если б я не привез его в седле боевого коня в полном соответствии с церемониалом.

Я был молод, и, вы понимаете, желание приключений в постели двигало мною наряду со всем остальным. – Франческа аж вся подалась вперед. – И я настойчиво гнул к тому, чего не мог не желать, если вы улавливаете, о чем я.

Но она была совершенно непреклонна. Не соглашалась ни на что – не позволяла даже провести рекогносцировку или выдвинуть передовой дозор. Никаких там захватов в клещи или скрытых операций за пограничной линией. Ничего. Меня просто лихорадило.

По ночам я не мог уснуть, думая сами знаете о чем, и у меня так дико разыгралось воображение, что, когда полковник однажды сказал мне: «Можете быть свободны, лейтенант», я на полном серьезе ответил: «Спасибо, любимая», – и отдал честь. Я ничего не слышал, даже приказов, и мое подразделение не вышло на парад.

Полковник вызвал меня в кабинет и потребовал объяснений. Я взял быка за рога, сказал правду, и знаете, что он мне ответил? Он сказал:

– Любая женщина примет позицию для стрельбы лежа, если ее попросят выйти замуж.

Вечером я встал на колени и при лунном свете попросил ее выйти за меня; прежде чем вы начнете возмущаться, позвольте сказать: я был абсолютно искренен, ну и, конечно же, надеялся на предварительные поставки из интендантских запасов.

Знаете, что она сделала? Она буквально втащила меня в дом. Еще хотела носовым платком заткнуть мне рот, чтобы я своим пыхтеньем нечаянно не потревожил матушку, а потом стала расстегивать на мне форму. Я говорил про себя: «Спасибо, полковник, благодарю вас!» – и мысленно обещал поставить ему бутылку виски, а она тянула меня к кровати. (Франческа так сильно подалась вперед, что стул опасно накренился, а капитан Папагато засмущался.)

Ну, естественно, я стал ее раздевать и ощущал себя в раю. Ах, какой был запах, и я думал про себя: «Рыженькие – это ангелы, сошедшие на землю, а я сейчас на небесах». Меня слегка разочаровало, что груди у нее оказались маленькими, как у десятилетней, а те округлые редуты – сплошь подушечки саше, чем и объяснялся восхитительный запах ее тела. «Ничего, – думал я, – никто не совершенен, у всех свои маленькие недостатки», – и желание, понимаете ли, так охватило меня, что, как бы это повежливее выразиться, я начал открытый штурм ее главной штаб-квартиры. Она сказала: «Погоди, дай выключу свет», – а я ответил: «Не нужно стесняться, хочу любоваться тобой». Началась нешуточная, смею вас уверить, борьба, совершенно молча, чтобы не разбудить матушку, но я победил. И знаете, что я увидел после этой жалкой победы?

– Нет, – затаив дыхание, ответила Франческа, что, в общем-то, было излишне.

– Я увидел, что она – не натуральная рыжая. На самом деле – брюнетка. Разочарование и обман были столь горьки, что с тех пор я уже никогда не мог вверить сердце женщине. И мне не так уж много встречалось рыженьких. А если встречались, я бы не смог определить – настоящие они рыжие или нет, пока себя не скомпрометирую.

Тем же вечером Франческа снова заскочила к генералу под предлогом угостить его манго. Она застенчиво улыбнулась, помялась и спросила:

– Так вы… потом-то вы с ней что-нибудь сделали?

Генерал Фуэрте загадочно улыбнулся и поерзал, отгоняя колющую боль в шее. Потом его лицо прояснилось, и он побарабанил пальцем по носу.

– Что-то память меня подводит, – сказал он и подмигнул.

28, в которой его превосходительство президент Веракрус рукоблудит, а Медио-Магдалена горит

Историософы ведут жаркие споры об условиях, необходимых для развития исторического процесса. Одни, тратя массу сил на тщательное исследование соотношения экономического базиса и культурной надстройки, доказывают необходимость определенных социальных условий, а другие приводят доводы за то, что история – податливый материал в руках людей, достигших величия.

Горячая дискуссия велась среди историков и о том, как вообще мог произойти новый альбигойский крестовый поход? Со всех точек зрения подобный феномен невозможен на столь поздней стадии развития цивилизации, когда мир, казалось бы, так прочен, что исторические события вообще прекратились. Несомненно, полагали историки, человечество достигло той ступени, когда почти всеми признано: нет столь бесспорного вероучения, чтобы за него убивать. Мы, безусловно, так заматерели в религиозном отношении, что не стоит волноваться, было ли непорочным зачатие Блаженной Девы Марии и верит ли кто из наших соседей в буквальное воскрешение во плоти.

Такие историки, вероятнее всего, оторваны от действительности и в оценке людских мотивов недостаточно циничны, ибо новый альбигойский крестовый поход, как и все подобные вспышки труднообъяснимого фанатизма, был вызван продажностью власти и неблагоприятным стечением обстоятельств.

Неудачно, во-первых, что его преосвященство кардинал Гусман сильно озаботился спасением собственной души, а потом захворал и не мог понять, что же такое он привел в движение. Во-вторых, он не мог знать заранее, как монсеньор Рехин Анкиляр распорядится обретенными властью и влиянием. Нельзя забывать и о том, что его превосходительство президент Веракрус отлучился в международную поездку, мало связанную с внутренними делами страны. В его отсутствие растерянные члены кабинета министров ссорились и к тому же были не в курсе событий, поскольку те имели место главным образом в сельской местности, а политики обращают внимание лишь на происходящее в городах – особенно в столице.

Вооруженными силами командовал генерал Хернандо Монтес Coca, отец Дионисио Виво, – человек столь честный и принципиальный, что никогда бы не предпринял одностороннюю военную акцию без президентского приказа. К тому же надо учитывать, что армия основательно завязла в кокаиновых войнах Медио-Магдалены. Это, пожалуй, следует пояснить.

Все началось с партизанских отрядов, которые на первых порах пользовались радушным приемом и провизией крестьян, питавших надежду уцелеть лишь в коммунистическом государстве, где справедливее распределялись бы доходы производства. К тому же крестьяне надеялись, что партизаны защитят их и от армии, которой тогда командовал генерал Рамирес. При попустительстве местных начальников – сельских сатрапов – армия фактически превратилась в бюджетную организацию насилия и грабежа.

Медовый месяц партизан с крестьянами был недолог. Поначалу партизанские командиры спрашивали батрака: «Как к тебе относится твой помещик? Хочешь, мы с ним разберемся?» – и многие землевладельцы оказались подвешены за ноги и биты или вздернуты с распоротыми животами. Военные, то ли из некомпетентности и трусости, то ли из благоразумия, сделали вид, что их просто не существует, и партизаны, получив свободу действий, с безукоризненной точностью втиснулись на вакантное место. Теперь они насиловали и грабили крестьян, требовали провизию и разные льготы, прибегая к открытым угрозам вплоть до вымогательства и шантажа, и убивали «контрреволюционеров», которых военные убивали как «подрывной элемент». Вскоре почти не осталось учителей, священников, врачей, мэров и агрономов. Крестьяне отправились к своим помещикам просить о защите.

Землевладельцы, в страхе перед партизанами заметно свернувшие деятельность, с радостью ухватились за возможность поправить дела и обратились к властям, прося защитить крестьян. Правительство обратилось к военным, но те как раз были очень заняты и не могли прибыть лично (из некомпетентности, трусости или благоразумия), а потому организовали поставки оружия, чтобы крестьяне защищали себя сами.

Наступил медовый месяц новых военизированных отрядов. Партизаны отступили в джунгли и коротали время, страдая от блох чигу и грибка на ногах, а крестьяне восстановили хозяйства, школы и вернулись к работе. Ополченцы бездельничали, но пальцы на спусковых крючках чесались, а в памяти свежи были вкус крови и упоение войной.

Волею судьбы объявились наркобароны. Поскольку спрос на кокаин в Соединенных Штатах устойчиво рос, они весьма логично расширили производство, прибыв в Медио-Магдалену. Получили огромные куски земли, а люди наркобаронов в старых добрых традициях насиловали и грабили. Однако наркодельцы не повторяли партизанских ошибок. Они купили услуги ополченцев, и те, сформировав батальоны смерти, бродили по деревням, ликвидируя учителей, священников, врачей, мэров и агрономов, выступавших против наркотика.

В этот момент командование армией перешло к Хернандо Монтес Coca, и он решительно выступил против наркобаронов. Войска наводнили район, где столкнулись с одним из самых странных альянсов в мировой истории. Кокаиновые царьки и влиятельные помещики правого толка начали поставлять оружие коммунистам-партизанам, чтобы те отвлекали военных, а наркоторговцы и хозяева-эксплуататоры относительно спокойно продолжали дела; ополченцы, поскольку военные пытались их разоружить, тоже стали союзниками партизан. Правопослушная часть гражданского населения приветствовала армию как избавительницу, и та защищала учителей, священников, врачей, мэров и агрономов – короче, всех тех, кого в прежнее время преследовала как подрывной элемент. Разумеется, это не означало, что некоторые армейские ренегаты-командиры не воспользовались шансом на досуге грабить и насиловать.

В результате этой катавасии в Медио-Магдалене у военных дел было по горло, когда начался Крестовый поход, о котором они даже не подозревали, а кроме того, и вмешаться не могли, поскольку его превосходительство отправился в собственный поход за оккультными знаниями и мужской силой с кнопкой.

Его превосходительство возлежал в постели, играя с послушным членом, у которого появилась необычайная способность вставать в любое время и на какой угодно срок. Месяцем раньше президент лег в калифорнийский госпиталь в наплывах тошноты от мрачных предчувствий. Не так-то легко добровольно пойти на оперирование жизненно важной части интимного оснащения, которая не страдает серьезными недостатками, а зримый образ скальпеля, со свистом рассекающего причинное место, вовсе не приносил душе облегчения. Вообще-то, если б не настойчивая поддержка мадам Веракрус, президент наверняка бы не выдержал и позорно выписался из госпиталя.

– Ну, папулечка, – говорила мадам самым своим льстивым и слащавым голоском, – ты только представь, как нам будет здорово и какие штучки мы сможем вытворять.

Его превосходительство колебался и раздумывал, все ли панамские женщины такие заводные. Да, министр иностранных дел говорил, что они – самые пылкие телки в мире, но Эмперадор Игнасио Кориолано утверждал, что никто не сравнится с мулатками из Байи.

В пещеристую ткань члена президента Веракруса вставили два гидравлических мешочка, в брюшную полость – мешочек с жидкостью, а в мошонку осторожно поместили маленький насос. Все устройство было снабжено системой автоматических клапанов. После операции, когда президент очнулся, боль была ужасной. Доктора-америкашки напихали в него весь арсенал обезболивающих, но неделю он искренне полагал, что нечаянно пал жертвой тщательно разработанного коммунистического заговора по его ликвидации, и потому отказывался разговаривать с женой. Та отправилась в Нью-Йорк и на деньги налогоплательщиков приобрела себе этакие туфли из крокодиловой кожи за две тысячи долларов, какие дома купила бы за две тысячи песо, поскольку несчастный крокодил был вообще-то кайманом.

Через месяц его превосходительство слегка оклемался и начал играть с новым приборчиком. Он сжимал маленький насос в мошонке, и член чудодейственно набухал и поднимался. Мало того, президент мог заставить его надуться так туго, что появлялось собственное возбуждение, и от прилива крови член набухал еще больше. Такой крепости и упругости его превосходительство не знавал лет с шестнадцати, когда жаждал удовлетворения так отчаянно, что готов был сделать это со свиньей – все равно, живой или дохлой.

– Оп-па! – воскликнул он, как вакеро, которому удалось заарканить своенравного бычка, и снова: – Оп-па! – теперь откачнул насос, и член мягко свалился, точно голова сонного пьяницы. Президент опять накачал его и полюбовался впечатляющей стойкостью, но тут дверь отворилась, и в палату вошла сестра. Господин Веракрус поспешно накинул простыню и залился малиновым румянцем.

– Забавляемся нашей новой игрушечкой, да? – спросила сестра, а его превосходительство попытался сохранить достоинство.

– Необходимо удостовериться, что деньги истрачены не зря. Я делал это исключительно из научного интереса.

– Ученые тоже сами с собой балуются, – заметила сестра, и его превосходительство чуть не уволил ее за наглость, но вспомнил, что находится в Соединенных Штатах. – Я пришла вам передать: звонила сеньора Веракрус и сказала, что навестит вас вечерком и вам будет подарочек.

– О, благодарю вас, – сказал президент и осторожно качнул насос, изгоняя эрекцию и опуская ноги, которые он согнул в коленях, чтобы сестра не увидела, как набухший орган шатром поднимает простыню.

– Простите, что обеспокоила вас, – сказала сестра и доверительно прибавила: – Все этим забавляются, пока оно в новинку.

Вечером мадам Веракрус выглядела сногсшибательно. Она заскочила в «комнату энергии», где облачилась в звериные шкуры и рогатый шлем, чтобы появиться как Фрейя. [60]60
  Древнескандинавская богиня любви и красоты.


[Закрыть]Они с его превосходительством к тому времени, уже отработали египетский и греческий пантеоны, веря, что совокупление в одеянии богов и создание зримого образа в момент оргазма – безошибочный способ достижения цели, и теперь, устав от Изиды и Озириса, Ареса и Афродиты, Аполлона и Цирции, Сета и Нефелы, решили обратиться к древнескандинавскому пантеону.

– Ты чудесно выглядишь, дорогая, – сказал его превосходительство. – Правда, я не уверен, что следовало надевать этот длинноволосый блондинистый парик. Воображаю, как под ним чешется голова.

– О да, – ответила она. – И, наверное, не надо так сильно красить ногти. Думаю, лака у них тогда не было. Взгляни, я принесла тебе костюм Одина. [61]61
  Верховное божество позднего древнескандинавского пантеона, бог мудрости, поэзии и войны; изображался одноглазым человеком в шапке и с посохом.


[Закрыть]– Она достала из чемоданчика повязку на глаз, плащ, большую шляпу с обвислыми полями, два чучела воронов, знававших лучшие времена, и подала их мужу. – Вот этого зовут Хугин, посади его на одно плечо, а вот это – Мунин, его – на другое.

– Дай-ка я все примерю, – сказал его превосходительство, выбираясь из постели и снимая халат. Он накинул плащ, надел повязку на глаз, нахлобучил шляпу, словно объявленный в розыск висельник, и попытался усадить воронов на плечи. Те все время сваливались, и у одного к списку повреждений добавился треснувший клюв.

– Я пришью их за ноги к плащу, – озабоченно сказала мадам Веракрус.

– Это замечательный подарок, киска, большое спасибо. Я все разузнаю про Одина и хорошо его изображу.

– О, подарок – не это, – сказала мадам, застенчиво порылась в сумке и достала цилиндрический предмет, завернутый в бумагу веселенькой расцветки. Президент взял сверток и принялся гадать, что внутри. На одной гипотезе мадам Веракрус скорчила гримаску:

– Ничего такого нам не нужно, раз у тебя теперь есть эта новая штуковина, – сказала она.

Его превосходительство развернул бумагу и увидел ветку. Он растерялся.

– Что это такое?

– Веточка.

– Да, но она для чего, эта ветка?

– Это наше домашнее животное, глупый.

– Домашнее животное? Какое же это домашнее животное? Может, посадить на нее попугая или кого там? Тогда будет домашнее животное?

– Это сейчас самый писк, – сказала мадам Веракрус. – По всем Штатам люди заводят веточки как домашних животных. Ее можно поставить куда-нибудь, разговаривать с ней, гладить, и она свяжет тебя с природным «я». Даже у президента веточка есть, и все выбрасывают домашние камушки, кочанчики и картофелинки.

– Ну, может, все и собак выбрасывают, – сказал его превосходительство. – Ох уж эти америкашки, мне их никогда не понять. Я все-таки думаю, что моя идея получше.

Мадам Веракрус жеманно улыбнулась и бросила хорошо отработанный зазывный взгляд искоса.

– Но сначала нужно сбросить кору. – Она высунулась за дверь, проверяя, не идет ли кто, и потом сказала:

– Ну, давай поиграем с нашей новой игрушечкой. Хочу посмотреть, как она работает. – Она раздвинула полы его мантии и начала обратный отсчет, а президент нажал грушу.

Результат произвел сильное впечатление на мадам Веракрус.

– Папулечка! – сказала она. – Он теперь длиннее и толще! Мне просто не терпится! А пускай теперь опустится?

Она смотрела, как член опустил голову и отправился на отдых.

– Неплохо для мужчины под восемьдесят, а? – гордо спросил его превосходительство.

– Я хочу сама попробовать! – воскликнула мадам и проворно стиснула ему мошонку.

– А-а-а! Madre de Dios, que puta de hijo de perra! [62]62
  Матерь Божья, проститутка, сукина дочь! (исп.)


[Закрыть]– заорал его превосходительство, отдирая ее пальцы. – Ради бога, это же мои яйца!

Желая загладить вину, сконфуженная мадам Веракрус нагнулась, чтобы полечить мужа поцелуем, и тут на крик прибежала медсестра. Нелегко точно описать ее впечатления, когда она увидела, как в палате частной клиники два скандинавских бога откровенно увлечены актом вопиющего орального секса; достаточно сказать, что она поспешно удалилась, а вскоре в дверном окошке утомительно часто стали появляться лица других сестер, надеявшихся увидеть представление на бис или что-нибудь в равной степени интересное.

Как ни грустно, спустя два дня его превосходительство вызвал хирурга и сообщил, что прибор больше не функционирует. Эту печальную новость врач встретил ученым покачиванием головы и понимающей улыбкой.

– Боюсь, что перестал работать один из клапанов, – сказал он. – Такое иногда случается. Придется вас вскрыть и установить другой.

Мадам Веракрус заставила его превосходительство пройти через новое испытание, что обошлось налогоплательщикам всего в несколько лишних тысяч долларов. Между тем число погибших в Медио-Магдалене достигло шести тысяч, ситуация обострялась, поскольку наркобароны завербовали английских и израильских наемников, и все больше трупов с камнями в животах тащило течением по дну реки Магдалены.

«Пресса» цитировала Филипе Галтана – отца одного из трех предательски убитых кандидатов в президенты, который вел предвыборную кампанию на антикокаиновой платформе: «Никогда еще ни в одной стране не происходило столько трагедий одновременно».