Текст книги "Флавий Крисп"

Автор книги: Луи Бриньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 11

Направляясь в свой шатёр, он и не подозревал, что именно в эти часы он стал предметом самого серьёзного обсуждения. Больше того, его персона, по всей видимости, многим не давала покоя. В большей степени это касалось того самого Лициния, или как его ещё именовали «император Востока». Уединившись со своим ближайшим сподвижником по имени Секст Марциниан, он выдвигал одну версию за другой, стараясь предугадать действия своих противников.

– Да заберёт его к себе Меркурий, – говорил Лициний нервно прохаживаясь перед Марцинианом, – Крисп столь же коварен как и Тривия. Мы должны опасаться его. Довольно ошибок. Я более не стану на него нападать.

– Но это неразумно, – возражал на это Марциниан, – лагерь Криспа находится в дне пути от Хрисополя. Наши разведчики донесли, что он распустил часть своей армии. У него осталось не более двадцати тысяч воинов. На флот он тоже рассчитывать не сможет. К тому же он обескровлен сражением. У него много раненных. Самое время ударить. После подхода армии Константина у нас более не будет такой прекрасной возможности.

– Распустил часть своей армии? – остановившись с издевкой переспросил Лициний. – Только глупцы подобные тебе могут верить слухам распускаемым Криспом. Наверняка они сидят в засаде, и ждут, когда мы снова попадёмся в ловушку.

– Светлый царь, я настоятельно советую, – начал было Марциниан, но Лициний резко его перебил:

– В прошлый раз ты советовал напасть на Криспа у стен Византия. Я послушался тебя и потерял весь свой флот.

Будь ты жрецом Марциниан, я бы давно приказал содрать с тебя шкуру. Но, я не злопамятен. Ты будешь не только прощён, но и возвеличен.

Марциниан поклонился, но услышав следующие слова, позеленел от страха.

– Я назначаю тебя правителем Западной империи!

– Правителем Западной империи? И как мне принять эту великую должность? Отправиться в Рим и попросить императора Константина…уступить свой трон?

– Тебе нелегко придётся, – согласился Лициний, – Константин вполне способен тебя казнить за дерзость. Или это сделаю, – устремляя жёсткий взгляд на Марциниана, с угрозой добавил император, – если хотя бы один легионер Криспа появится в Хрисополе.

– Криспа? – Марциниан призывал себя к молчанию. Он лучше других знал мстительный нрав императора и всё же не мог сдержаться, услышав очередную глупость из его уст. – Поверь повелитель, нам больше следует опасаться Константина который направляется сюда во главе стотысячной армии.

– Константин мне не страшен. Он всего лишь умён. Но не больше. Главная опасность исходит от Криспа. Если он не придёт, мы выстоим. А если нам удастся поссорить его с отцом, я разобью армию Константина. Может пообещать ему трон императора Рима? – Лициний устремил вопросительный взгляд на Марциниана. Тот неопределённо покачал плечами.

– Можно испробовать и этот способ. Но надежды мало. Крисп в любом случае получит этот трон. Потом он слишком честен и как твердит молва, предан своему отцу.

– В таком случае, поступим наоборот. Подошлём к Константину человека. Пусть сообщит о том, что Крисп согласился на союз со мной. Если нас удастся его убедить, он без раздумий прикажет казнить Криспа и мы избавимся от опасности.

– Повелитель, – с некоторой осторожностью заговорил Марциниан, – ты недооцениваешь наше преимущество. Мы знаем, что Константин поверил твоему мнимому смирению. Он пребывает в ложной уверенности по поводу численности твоей армии. Константину известно только о двадцати пяти тысячах. Оттого он и идёт налегке, хотя мог собрать армию вдвое больше. Стены города, – видя что Лициний внимательно прислушивается к его словам, он с воодушевлением продолжал, – неприступны. Город окружён скалами. Они невысокие, но совершенно гладкие. И это обстоятельство позволит нам с лёгкостью сбивать лестницы. На стенах, возле каждой бойницы сложены груды камня. Приготовлена смола, дрова и котёл. У нас огромные запасы хлеба. Вода поступает из подземных источников. Наша армия с лёгкостью продержится несколько месяцев. За это время армия Константина истощит свои силы в постоянных атаках. У них не будет и хлеба. Во многих деревнях близ Хрисополя, чума унесла жизни большинства крестьян. Сейчас мало у кого найдётся хлеб. Иными слова говоря, придя сюда они обрекут себя на поражение. Нам следует лишь дождаться нужного часа и двинуть вперёд те пятьдесят тысяч, которых мы спрятали от постороннего глаза в подземельях Хрисополя. Всё буде закончено за одну ночь. Ты станешь императором Рима и самым великим из правителей.

Последние слова вызвали горделивую улыбку на губах Лициния. У него даже осанка изменилась. Однако император недолго наслаждался представленной ему картиной. Очень скоро его лицо вновь стало озабоченным.

– И не забывай о воде, – предостерёг он Марциниана, – она должна быть везде, на каждой улице. Мы не должны позволить Криспу обмануть нас. Я лично пройдусь по всему городу и всё проверю. Ты понял?

Марциниан поклонился, но не Лицинию, а его супруге. Едва появилась Констанция облачённая в длинную чёрную тогу, Марциниан немедленно покинул комнату. Лишь убедившись в том, что они остались одни, Констанция молитвенно сложив руки обратилась к своему супругу:

– Заклинаю тебя всемогущими Богами, – сказала она, – немедля садись в седло и скачи навстречу Константину.

Поднеси ему своё смирение и покорность. Он не захочет сделать свою сестру вдовой. Император простит тебя.

Лициний засмеялся, однако искренности в его веселье не слышалось вовсе.

– Скоро ты будешь умолять меня пощадить твоего брата, – высокомерно ответил Лициний.

– Если ты не сделаешь до его прихода в Хрисополь, тебя ничто более не спасёт. Константин может простить брата, но никогда простит человека, который не сдержал данного ему обещания. Покорись. Так ты сохранишь и свою честь и свою жизнь.

– Трон Рима почти в моих руках, а ты советуешь сдаться, – вне себя заорал Лициний, – прочь отсюда, иначе я сочту тебя предательницей, посланной ко мне Константином.

Ответом ему был лишь взгляд полный жалости и участия.

– Помнишь ли ты, Максенция? – тихо спросила у него Констанция. – В дни своего величия, он насмехался над Константином и не раз даже при мне намекал на то, что скоро уничтожит его. Лишь однажды Константин позволил себе ответить. Мы были юны, но я по сей день помню его слова. Он сказал Максенцию: «осёл как – то раз решил обхитрить своего седока. Закончилось всё тем, что ослу пришлось его возить на себе до самой смерти». Мы тогда посмеялись над Константином, посчитав эти слова глупостью. А несколько лет спустя, перед тем как покончить с собой, Максенций признался в том, что только сейчас понял смысл этих слов. – Констанция грустно улыбнулась, – ты слеп, как и все те кто противостоит Константину. Вы не понимаете самого главного.

Константин обладает удивительной мудростью. Его поступки, решения можно понять лишь после того, как пред тобой воочию явится результат. Он всегда и всех очень внимательно слушает, но никогда не поступает, так как ему советуют. Запомни, мой брат во много крат мудрее всех тех, кто окружает его. Тебе не удастся его обмануть или заманить в ловушку. А он способен предугадать все твои шаги.

– Опасен Крисп а не Константин, – уже более спокойно возразил Лициний, – вот кого действительно стоит опасаться.

– Ты ошибаешься. И скоро раскаешься в своём упрямстве. Прими решение, пока ещё не поздно. Или…потом не обращайся ко мне за помощью.

Констанция ушла оставив Лициния. Тот лишь насмешливо оскалился провожая её уход. Слова супруги мало его тронули. Гораздо больше его волновало его…вода. По этой причине, Лициний покинул дворец и в сопровождение двух десятков воинов из личной охраны отправился в город.

Зрелище, которое представало ему раз за разом, успокаивало и вселяло надежду. Повсюду кипела работа. Город готовился к предстоящей осаде. Тысячи людей работали не покладая рук. Меха в кузнецах ни останавливаясь, ни на мгновение. Лициний самолично убедился в том. Через все три городских ворота, огромным потоком вливались повозки. На некоторых из них были заметны туши с валеным мясом. На других – мешки с ячменем.

Были и повозки наполненные камнями. Обычно такую поклажу можно было определить сразу по изнурённому виду лошадей. Но более всего Лициния успокаивал вид огромных деревянных чанов. Они стояли на перекрёстке каждой улицы. К каждому такому чану была приставлена деревянная башня, внутри которой была сооружена лестница. Наверху башни была сооружена площадка. С трёх сторон площадка была закрыта деревянной перегородкой и лишь одна часть оставалась свободной. Свободная часть примыкала к самой горловине чана. Там стояли четыре человека, которые и наполняли чан водой. От них, и до ближайшего колодца выстроилась цепочка людей. Благодаря такому подходу, чан быстро наполнялся водой. В нижней части чана было сооружено круглое приспособление длиной в локоть, которое позволяло регулировать подачу воды. По всей длине этого приспособления имелись шесть отверстий, в которых были забиты деревянные затычки. Именно с помощью этих затычек и регулировалась подача воды.

Чаны стали появляться в городе, на следующий день после того, как Лициний узнал, каким образом удалось Криспу уничтожить его флот. Эта мера должна была исключить возможность поджога города. Он по непонятной причине был уверен в том, что Крисп снова готовит ему ловушку. И эта мысль не давала ему покоя до той поры, пока он собственными глазами не убедился в том, что в городе достаточно воды для того чтобы потушить любой пожар.

Глава 12

Фессалийка Виталия устремила грустный взгляд на свою постель. Всего лишь охапка соломы, покрытая куском белой материи и маленькая подушка. Тоже из соломы. Постель и свёрток с её скудным скарбом. Вот всё что осталось от прежней короткой, но прекрасной жизни в доме Скапулы. Да, ещё ей позволили оставить этот роскошный хитон с золотистыми узорами и позолоченный пояс. Виталия, как была в одежде так и опустилась в ней на свою постель. Она повернулась на бок и устремила взгляд на полог из кружевного шёлка за которым находилась спальня её новой хозяйки. Грусть в глазах не уходила. Не приходил и сон, несмотря на усталость. На память Виталии стали приходить те короткие десять дней которые она провела в доме Скапулы. И более всего она вспоминала доброту…Квинта Скапулы. Он выделил ей поистине королевские покои. Подарил несколько нарядов. Но что самое важное, позволил ей, пусть на очень короткое время – почувствовать себя свободной.

Воспоминания о нём заглушали ненависть которую она питала ко всем римлянам. Первая встреча, первый разговор, – из груди Виталии вырвался судорожный вздох, – она была уверена в том, что он захочет её взять силой. Она ожидала всего, но не…доброты и понимания. Квинт заставил её задуматься тогда. Ну а потом, она думала о нём всё больше и больше. Уже на следующий день после разговора, она хотела заговорить с ним, но не стала по причине того, что он мог воспринять этот разговор за слабость. Он мог расценить это как благодарность за те блага, которыми он её одаривал. И потребовать за это награду. Сейчас, она готова была дать эту награду, но тогда…она воспринимала её с презрением. Он раз за разом, выказывал ей своё уважение, она же в ответ показывала свою ненависть. Он возносил – она низвергала. Виталия видела его глаза. Он понимал её чувства и всё же, ничем не показывал свою обиду. Он оберегал и защищал её. И она это чувствовала. Она это видела. И это её злило. Она не понимала, чего он хочет. Что за игру затеял? А потом…состоялся последний разговор. Сколько раз Виталия слышала эти слова в своём сердце и сколько счастья они принесли ей. Квинт пришёл к ней в покои:

– Виталия, – сказал он ей, – мои слова не принесут тебе облегчения, но всё же…я хочу попросить у тебя прощения.

Видят Боги, я сделал бы всё чтобы спасти твою семью, но не в моей власти вернуть их к жизни. Мои чувства к тебе слишком сильны, ибо я полюбил тебя, едва увидев. Но даже они не способны изгнать ненависть из твоей души.

Из груди Виталии вырвался ещё один судорожный вздох. Она смотрела, как уходит Квинт и перед глазами вставал его взгляд. Сейчас она понимала причину, по которой он подолгу смотрел на неё грустными глазами. Он открыл ей своё сердце, а она оттолкнула его. От этой мысли ей становилось хуже. Но несравненно большую боль приносила другая мысль. Квинт сразу ей понравился. Она чувствовала, с какой силой её тянет к нему, и злилась на себя, считая это слабостью. Что ж, теперь она может быть довольна. Она сумела сохранить и свою честь, и свою гордость. Тогда почему ей так хочется закричать: «Вернись Квинт. Ты ошибся. Во мне нет ненависти к тебе».

А если она и закричит, он не сможет её услышать. Квинт ушёл. Он подобно всем римлянам отправился на очередную войну. Об этом ей на следующий день сообщил сам Публий Скапула. Его слова разрушили последнюю надежду Виталии на встречу с Квинтом:

– «Мой сын отправился на войну. Ты же отправишься прочь из этого дома. Моё решение расстроит Квинта, но я не в силах видеть раба который заставил страдать моего сына. Будь благодарна за то, что я не наказываю тебя а просто отправляю с глаз долой.»

Как ни странно, но Виталия хорошо понимала причину поступка Скапулы. Он был груб, но справедлив к ней. Она заслуживала гораздо худшего отношения и ожидала, что он так и поступит. Но Виталия снова ошиблась. Её привезли в этот дом и доверили уход за супругой Цезаря Криспа. Она стала её личной служанкой. Если бы не Квинт, она вполне могла чувствовать себя совершенно счастливой, ибо едва ли не сразу привязалась к своей госпоже. Приветливость и доброжелательность Елены сразу расположили к ней Виталию. Обе были почти одинакового возраста и это обстоятельство ещё более способствовало сближению. И это не всё…ужасный вопль прервал все мысли Виталии. Она вскочила с постели и со всех ног бросилась в опочивальню своей госпожи. Едва она отдёрнула полог, как перед ней предстала сидящая в постели Елена с бледным лицом. Глаза её были полны ужаса. Через мгновение. Витали уже стояла рядом с ней и шептала мягкие слова, пытаясь успокоить. Ей стало ясно, что причиной крика стал сон. Видимо, она увидела в нём нечто ужасное.

– Помоги одеться, – выдавила из себя Елена.

Виталия помогла ей покинуть постель, а затем накинуть одежду и обуть сандалии. Уже в конце, она накинула на её плечи плащ и медленно вывела на открытую террасу. Здесь они остановились. Виталия заняла место справа от своей госпожи. Некоторое время. Елена стояла на террасе и глубоко вдыхала ночной воздух, а затем едва слышно промолвила дрожащим голосом:

– Я видела своего сына…без головы. Вокруг было много крови. Я бросилась…на колени и стала ползти к нему. Его… отрубленная голова была живой. Глаза смотрели прямо на меня, умоляя о помощи. А потом… я увидела моего мужа. Он что– то кричал мне. Я не слышала, поэтому он побежал в мою сторону. А потом я увидела топор…он опустился прямо на меня…и я увидела уже свою голову, лежащую рядом с головой сына. Страшнее сна мне не приходилось видеть.

– Тебе приснился счастливый сон, – произнесла Виталия придавая голосу уверенность, – смерть во сне означает долгую жизнь. Боги дали тебе знать, что ты и твой сын будете счастливы.

– Откуда тебе это известно? – Елена встрепенулась и полуобернувшись устремила на Виталию взгляд наполненный радостью и сомнением.

– Наши жрецы так говорили. И почти всегда это оказывалось правдой, – ещё более уверенно ответила Виталия.

– Да услышат тебя Боги, – прошептала Елена возвращая голову в прежнее положение, – я же завтра же принесу им в благодарность десять овец за меня и моего сына, и одного быка за моего мужа. Да уберегут его от опасности боги!

Виталию так и тянуло поговорить со своей госпожой. И конечно, она не собиралась признаваться в том, что солгала ей говоря о жрецах. Но что ей ещё оставалось делать? Она желала успокоить её, и потому пришлось солгать. Истинная же причина её желания скрывалась в словах самой госпожи. В её словах она почувствовала любовь.

– Могу я спросить, госпожа?

– О чём?

– Ты любишь своего мужа?

Этот вопрос унёс остатки страха которые владели Еленой. Она легко рассмеялась и бросила нежный взгляд в сторону Виталии:

– Всей душой. Криспа нельзя не любить. Ты поймёшь это, как только увидишь его. Он красив, умён и весел даже тогда, когда его жизни угрожает опасность. О нём мечтало много женщин. Сам Флавий Лициний желал женить его на своей дочери. Даже потом, когда мы уже были женаты, он прислал послов к императору, предлагая этот союз снова. Но Крисп настоял на своём. Он выбрал меня, и я горда этим. И я дорожу любовью моего мужа. Это самое дорогое, что у меня есть.

– Ваш муж…первым признался в любви? – спросила Виталия явно думая о своём.

– А почему ты спрашиваешь? – с лукавой улыбкой задала вопрос Елена. – Тебе признались в любви? Уж не потому ли мой добрый дядюшка спровадил тебя ко мне? – она снова рассмеялась и уже весело продолжила. – Теперь я понимаю и смысл этого странного письма, в котором он просил меня обращаться с тобой как с равной.

– Он просил за меня? – поразилась Виталия. Она замолчала, но тут же призналась в том, что считала будто Скапула ненавидит её.

– Всему Риму известно какой он добряк. Мой дядюшка не может никого ненавидеть, поэтому всегда насмехается и старается напугать. Тем самым он хочет показать, что не так добр, как о нём думают. Но ему давно никто не верит. Разве только ты. – Елена вновь устремила лукавый взгляд на Виталию, которую этот разговор смущал всё больше и больше. – Ты мне так и не ответила. Неужели Квинт влюбился? Он говорил тебе о своей любви?

Виталия только и смогла что кивнуть головой в ответ на этот вопрос:

– Тебе повезло!

– Не очень. Я отвергла его!

Услышав эти слова Елена рассмеялась пуще прежнего.

– Бедный Квинт, – сквозь смех выдавила она, – . Он всегда был стыдлив и сторонился женщин. Первая попытка и неудача…

– Я не понимала, – прошептала Виталия, не поднимая глаз.

– Ну, если ты передумала, мы вполне бы могли известить Квинта о твоём решение.

– Это возможно, госпожа? – встрепенулась Виталия бросая при этом полный взгляд надежды.

– Безусловно, – подтвердила Елена, – нам лишь следует обсудить текст письма. Что следует написать? Какое слово?

Передумала? Раскаялась? Одумалась? Пожалела? Снизошла? Люблю?

– Последнее слово лучше, – краснея призналась Виталия.

– Я так и думала, – довольная собой произнесла Елена. – Мне необходимо сделать кое– какие покупки в Риме. Ты поедешь со мной. После того как мы навестим торговцев, у нас останется немного времени. Мы используем его для того чтобы отправить гонца к Квинту.

– Ты так добра ко мне, – в порыве благодарности, Виталия наклонилась и схватив руку Елены прижалась к ней губами. Чуть позже сама Виталия устыдилась своего поступка. Никогда прежде она не поступала таким образом.

Елене же её поступок доставил истинную радость. Она поняла, что рядом с ней преданная душа и возможно будущая супруга Квинта с которым они выросли вместе и которого она любила как брата. Ни разу за время беседы, Елена не дала почувствовать Виталии, что она всего лишь рабыня. И вела она себя так не из – за просьбы Скапулы. Виталия и ей понравилась. Она её воспринимала больше как друга нежели как слугу коей она и являлась на самом деле. И такое положение дел доставляло удовольствие прежде всего самой Елене. У неё никогда не было подруги. И вот теперь она могла появиться. Все эти мысли пронеслись в голове Елены за одно мгновенье. И желая претворить разговоры в дело, она набрала в грудь побольше воздуха и громко позвала в темноту:

– Артемий!

Откуда – то снизу, из темноты, раздался в ответ знакомый голос Артемия.

– Я здесь!

– А я и не сомневалась, – пробормотала Елена так тихо что её услышала лишь Виталия. Затем она возвысила голос и продолжила, – завтра я отправляюсь в Рим за покупками. Тебе не обязательно меня сопровождать. Ты останешься здесь и будешь ждать моего возвращения.

В ответ раздалось короткое:

– Нет!

– Ты возражаешь мне? – Елена скорее была удивлена нежели разгневана.

– Нет. Я выполняю приказ Цезаря.

– Он приказал никуда не выпускать меня?

– Нет, – раздалось после короткого молчания.

– Значит я могу ехать? – уточнила Елена.

– Без меня, нет!

– Хорошо. Можешь меня сопровождать, – уступила Елена.

На том короткий разговор с личным стражем мужа закончился. Елена сразу же отправилась спать. Беседа с Виталией и предстоящая поездка заставили её забыть о своих кошмарах. Она сразу и крепко уснула. Виталия же не сомкнула глаз. Её переполняла радость. Она снова и снова представляла лицо Квинта, когда он прочтёт письмо. Возможно прочитав письмо, он сможет приехать к ней. Последняя мысль заставила её затрепетать. Она могла стать его женой, она могла стать любимой и свободной как прежде.

Следующим утром, Елена и Виталия сидели в закрытых носилках. Восемь крепких рабов подхватили нелёгкую ношу и двинулись трусцой в сторону небольшого холма за которым начиналась дорога ведущая в Рим. Жену Цезаря за исключением самого Артемия, который ехал впереди, ещё два верховых стража. Все трое были хорошо вооружены и не спускали глаз с носилок. А день тем временем обещал стать жарким. Несмотря на раннее время.

Солнце успело взойти высоко и нещадно палило. Но жара явилось лишь жаркой преградой по сравнению с тем, что предстало взглядам стражей, когда они выехали на дорогу. Навстречу им нёсся отряд из дюжины всадников.

И все были до зубов вооружены. На всадниках не имелось отличий или знаков, что несомненно внушало тревогу.

По этой причине, Артемий подал знак рабам чтобы они остановились. Сразу после этого, он приказал двум стражам занять позиции по обе стороны носилок, а сам остался впереди дожидаться подхода отряда. Он надеялся, что они проскочат мимо, однако его чаяниям не суждено было сбыться. Всадники быстро окружили их и потребовали сдаться. В ответ Артемий обнажил меч и ответил, чтобы они убирались с их пути.

– Я сопровождаю жену Цезаря. Флавий Крисп уничтожит вас если узнает что вы пытались напасть на его жену!

В ответ раздался высокомерный голос одного из нападавших:

– Флавий Крисп подчинится воле императора. Я действую от его имени. Сдавайтесь и следуйте за мной. Это приказ.

– Ты лжёшь, – закричал Артемий бросаясь на говорившего.

Завязался короткий но кровопролитный бой. Женщины слышали шум сражения, но так и не могли ничего понять из происходящего, за исключением того что на них напали. Лязг метала скоро ушёл. На мгновение воцарилась тишина. А вслед за ней полог откинулся и раздался жёсткий голос:

– Елена, я беру тебя в плен. Ты будешь отведена и посажена в темницу.

– Мой муж Флавий Крисп, – гневно вскричала Елена, – как вы посмели… – она не договорила. А затем стала покрываться мертвенной бледностью. В руке говорившего с ней человека лежала… личная печать императора.

– Повинуйся!

– Мой сын…умоляю вас…ему нет и одного года, – нашла в себе силы сказать Елена. Её глаза поневоле стали наполняться слезами.

– Он будет взят под стражу и препровождён в отдельную темницу, – последовал безжалостный ответ. Затем рука говорившего указала на Виталию. – Ты можешь уйти.

– Я не оставлю мою госпожу, – ответила Виталию и взяла безжизненную руку Елены в свои ладони. Полог закрылся. А спустя мгновение, носилки тронулись. Они ещё не исчезли из виду, когда раненый в грудь Артемий шатаясь, поднялся с земли. Оба следовавших с ним стража были мертвы. В живых остался он один. По непонятной причине его не стали убивать, хотя могли это сделать. Возможно, они просто приняли его за мёртвого. Артемий с огромным трудом взобрался на свою лошадь. Зажав рукой кровоточащую рану, он тронул коня. При этом повторяя как молитву одни и те же слова:

– Надо сообщить Цезарю! Надо сообщить Цезарю!