Текст книги "Умри, если сможешь (СИ)"
Автор книги: Лучан Борисов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 6
ГЛАВА 4. Больничные будни, с чудесами в решете. Очередной поход в будущее
Так плохо Андрею ещё не было никогда, а всё потому, что он практически не знал, что такое настоящая головная боль, от которой люди, подверженные ей, временами лезут на стенку. Тем не менее он слышал, как доктор разговаривала по телефону, но до него не доходило, о чём она говорит – боль превращала её слова в белый шум.
«Если так дальше пойдёт, то я точно сойду с ума и стану буйно помешанным», – подумалось ему в тот краткий миг, когда его немного отпустило.
«Ну нет! Я не дам тебе провалиться в пропасть безумия», – услышал он вновь голос у себя в голове.
«Так сделайте что-нибудь, пока я не сдох от боли», – простонал Андрей, почувствовавший, что головная боль снова идёт по нарастающей.
«Хорошо, я попробую, – отозвался бесплотный собеседник. – Вообрази, что ты ещё не рождён и находишься в лоне матери. Ты всего лишь личинка, несущая жизнь. В защитном коконе ты бездумен и счастлив. Окружающий мир для тебя не существует. Всё, что нужно, даёт тебе мать, и большего тебе не нужно. Нет ничего – ни тревог, ни страданий. Душа в полной гармонии с телом… Андрей, расслабься! И поменьше скептицизма. Поверь, наш мозг способен на многое. Ведь ты знаешь, что есть люди, которые не чувствуют боли, а это значит, что есть механизм, который её отключает. Старый чип значительно расширил возможности твоего мозга, так пользуйся этим, чёрт тебя побери!.. Ах ты!.. Да что ж тебя так крючит? Всё-всё, дружок, успокойся! Я не злюсь. Давай сделаем так, я попробую подтолкнуть тебя в нужном направлении, может, чего получится… Эврика! А теперь представь, что боль можно убавить, примерно, как звук в радио… Молодец! Я знал, что у тебя получится. Андрей, послушай, с новым чипом…»
Голос умолк, как это бывает при обрыве связи, но Андрею было всё равно. У него действительно получилось. Боль исчезла, будто по мановению волшебной палочки, и он, охваченный блаженством, отдыхал и телом и душой. Волны безоблачного счастья накатывали одна за другой, но увы, гармония с миром не вечна.
На грешную землю его вернуло шевеление в затылочной области головы. Особенно ему не понравилось возвращение боли, хотя она была притуплённой и больше не выворачивала его наизнанку.
«Эй, док, шуруй осторожней! А то я стану идиотом уже по твоей милости», – забеспокоился Андрей. «Посмотреть бы, что она там делает», – мелькнула у него мысль. Стоило ему об этом подумать и он, будто под микроскопом, увидел оперируемый участок мозга. Выглядело это ужасно – рваные края нервных волокон и кровеносных сосудов оставляли впечатление, что их резали не скальпелем, а пилили тупой пилой. «Да твою ж мать! Док, ты просто мясник, а не хирург от бога!» – расстроился он.
Но хуже всего был кровавый океан, заливающий всё вокруг. «Она же ни черта не видит, что делает! Нет, с этим нужно что-то делать», – решил Андрей и первым делом попытался перекрыть кровоток в операционном поле. «Остановка сердца!» – донёсся до него чей-то встревоженный мужской голос, и он ругнулся, поняв, что перестарался.
***
– Реанимация? – спросил помощник и тут же радостно добавил: – Сердце бьётся!.. Но очень медленно. Что будем делать? – он вопросительно посмотрел на Жанну.
С мгновение она смотрела на значительно уменьшившийся ток крови из повреждённых сосудов, а затем перевела взгляд на лицо пациента, бледное до синевы и с характерно заострившимся носом.
– Продолжаем! – резко сказала она и хирургическая медсестра протянула ей новый чип.
Спустя сутки операция закончилась. От начала до конца Жанна провела её сама. Когда был наложен последний шов, она покачнулась, но устояла на ногах и лишь попросила дать ей воды.
Отказавшись от помощи, она дошла до ординаторской, и уже там упала на диван. «Vivere est vincere[1]», – пробормотала она и позволила себе потерять сознание.
Наутро следующего дня ей сообщили, что пациент пришёл в себя, и она поспешила в реанимационную палату.
– Ну, как наши дела? – вопросила она деловым тоном.
– Судя по вашему виду, док, лучше, чем у вас, – ответил Андрей слабым голосом. – Как прошла операция? – полюбопытствовал он.
Жанна смерила его пристальным взглядом.
– Очень хорошо… вашими стараниями.
– Что вы имеете в виду?
– Всего лишь то, что вы из тех пациентов, с которыми легко работать, – сухо ответила она и повернулась к медсестре.
– Ксения, после перевязки дайте ему снотворное.
– Но ведь не рекомендуется…
– Я сказала, снотворное. В лошадиной дозе. Ему не повредит. Под мою ответственность.
– Как скажешь… как скажете, Жанна Львовна, – обижено протянула медсестра и, выждав момент, подмигнула Андрею.
Заинтересовавшись, он смерил её взглядом. Девушка была симпатичной, несмотря на разноцветные волосы, торчащие из-под шапочки, и прочие признаки экстравагантности, вроде татуировок и проколов под бижутерию. К тому же у неё были красивые ноги. Впрочем, на его вкус она была слишком массивной, в народе такой склад фигуры обычно зовётся широкой костью. «Здоровая сельская девка, испорченная городом. Не абы что, но покувыркаться можно», – пришёл он к заключению.
Когда Жанна ушла, медсестра села рядом с кроватью и без стеснения задрала халат. За ажурной резинкой чулок телесного цвета пряталась пачка сигарет с ментолом. Открытая часть бедра была покрыта ровным загаром и это несмотря на раннюю весну.
– Не возражаешь, если я подымлю? – улыбнулась девушка, заметив его интерес к её обнажённой конечности.
Андрей согласно опустил ресницы.
– Вот спасибо! – обрадовалась она и тут же щёлкнула зажигалкой. – Ежели чего, то я Ксения Смирнова, а ты можешь не представляться. Я и так знаю, что ты Андрюха Белозёрский. Кстати, я твоя личная нянька, если нужно будет сопли подтереть, только позови.
Тем не менее рядом с ним Ксения курить не стала. Подойдя к окну, она взобралась на подоконник и открыла настежь форточку. Здание было старинное и окна здесь были устроены ещё по-старинному. После нескольких затяжек, причём девушка старалась, чтобы сигаретный дым не попал внутрь палаты, она спрыгнула с подоконника и снова села рядом с ним.
– Ты не смотри, что Жанка сегодня злючка. Просто она устала, пока оперировала тебя, – сказала она и, засовывая пачку сигарет на прежнее место, весело покосилась на него. – Нет, я тебя не соблазняю. Мы с Жанкой подруги, и у нас уговор не отбивать парней друг у друга. Я так прячу сигареты из-за драконовских порядков. Нам строго-настрого запрещено курить на территории больницы, поэтому приходится изгаляться. Чу! – она приставила ладонь к уху. – Кажется, старшая идёт, вот она реально злая. Заловит меня на безделье, выгонит взашей. Так что, Андрюха, не обессудь, но сейчас ты получишь у меня клизму и все прочие радости жизни, что полагаются лежачим.
Девушка оказалась болтушкой и, занимаясь делом, продолжала трещать без умолку. По окончании процедур, она снова села рядом с ним.
– А ты молоток! Другие мужики стесняются, когда я их обрабатываю, а тебе хоть бы хны.
Андрей хмыкнул.
– Так не первый год замужем. Да и член не ворованный, было бы из-за чего кукожиться. К тому же твои коллеги уже не раз и не два полазили во все мои дырки, – сказал он и девушка, прикрыв рот ладонью, прыснула от смеха.
– Ну ты даёшь!
Она всё больше нравилась ему, и он добавил:
– Ксюха, если захочешь подымить, приходи ко мне, я тебя не выдам, – пообещал он.
– Да ты ж моя радость! – Ксения склонилась и пылко поцеловала его в губы.
– Но-но! Не подумай чего лишнего, – погрозила она ему пальцем. – Это было исключительно в лечебных целях.
«Вот зараза», – заулыбался Андрей, когда девушка исчезла за дверью.
Спустя минуту после её ухода в палату вошёл Лапочкин, и он вздохнул. Хорошее настроение поползло вниз, как стрелка барометра перед бурей.
– Мало тебе доктора, решил приударить за сестричкой? – заметил нежеланный посетитель.
– Почему нет? Имею полное право.
– Имеешь, не спорю.
Лапочкин сел на тот же стул, где только что сидела Ксения. Представив, как он задирает брючину, чтобы достать сигареты, Андрей не выдержал и хрюкнул от рвущегося наружу смеха.
– Веселишься? Это хорошо. Жаль, что мне не до смеха.
Андрей перестал улыбаться.
– Сергею стало хуже? Если надо…
– Нет, с ним всё по-прежнему. Это мои проблемы, – сказал Лапочкин и добавил: – Точней, проблемы из-за тебя. Иногда мне кажется, что я вожусь с тобой, куда больше, чем с родной дочерью и внуком. Они доставляют мне куда меньше хлопот, чем ты. Во всяком случае, доставляли до недавнего времени.
– То же самое я могу сказать о вас, – парировал Андрей. – Не было дня, чтобы я не вспоминал вас «добрым» словом.
– Если уж мы столь близки, может, тебе стоит вернуться в семью?
– Это что, предложение руки и сердца? – усмехнулся Андрей. – Так вроде вы там, в верхах, объявили однополую любовь вне закона. Кстати, с чего вдруг?
Лапочкин бросил на него ироничный взгляд.
– Потому что падение нравов начинается с малого, – усмехнулся он в ответ. – Неужели ты готов сочетаться со мной законным браком?
– Боже упаси! – поспешно воскликнул Андрей и про себя добавил: «Я ещё не сошёл с ума».
– Ну и зря. Я – завидный жених. Сам знаешь, у меня денег – куры не клюют.
Андрей припомнил, как тесть облапошил его при разводе и вздохнул.
– Мне чужого не надо, своё бы вернуть, – сказал он со сдержанной обидой в голосе.
– Если ты о своей жалкой двушке, то она по-прежнему твоя. Причём всё в том же виде, как была. Там никто не живёт, только раз в неделю приходит уборщица.
– Правда? – встрепенулся Андрей и сдавленно застонал от резкой боли в голове.
Фокус с отключением болевых центров удался лишь раз, да и то с помощью неведомого благодетеля.
– Правда. Между прочим, это Даша настояла на возврате тебе квартиры. Позвать врача? – Лапочкин потянулся к кнопке срочного вызова.
– Нет… Мне только что всадили дозу обезболивающего. Сейчас пройдёт.
Боль действительно пошла на убыль, и Андрей приободрился.
– Ну а так-то, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Лапочкин.
– Жить буду.
– Это хорошо, – Лапочкин покачал головой. – Везучий ты, просто на удивление. Сказали, операция прошла очень удачно. Не иначе как сам бог тебя хранит, – он встал, собираясь уходить. – О Дарье не хочешь спросить?
– Зачем? – отозвался Андрей и, спохватившись, сдержанно добавил: – Она же под вашим присмотром, значит, с ней всё в порядке.
Лапочкин смерил его пристальным взглядом. «Что ж, насильно мил не будешь», – подумал он с неслышным вздохом.
– Выздоравливай, а мне пора.
– Михаил Николаевич, спасибо, что присмотрели за могилой мамы, – сказал Андрей ему вдогонку.
– Не благодари, она бабушка моего внука.
– Всё равно спасибо.
Лапочкин кивнул, принимая его благодарность. В дверях он столкнулся с Ксенией и, как человек старой закалки, придержал её для девушки.
– Здрасти, Михаил Николаевич! – прощебетала она, умильно глядя на всесильного патрона.
– Доброе утро, Ксения, – вежливо отозвался Лапочкин. – Ты уж присмотри за моим зятем, – добавил он и скрылся в коридоре.
«Неужели хочет, чтобы мы снова сошлись?» – озадачился Андрей и прислушался к себе. Соблазн был, но стоило ему вспомнить о жизни с Дашей, и он решил, что ни за что и никогда.
Размышления на эту тему ему перебила Ксения, подкатившая к кровати столик с перевязочными материалами.
– Ну, как ощущения? – поинтересовалась она после смены повязки.
– Как у головы профессора Доуэля – убил бы всех эскулапов, да рук нет, – ответил Андрей.
– Вечно вы, парни, всем-то недовольны, – фыркнула девушка и, взяв шприц, злорадно улыбнулась. – Голова профессора Доуэля, говоришь? Это его счастье, что у него туловища не было, а у тебя оно есть и сейчас ты сполна получишь своё, – заявила она и с размаху всадила ему иглу в бедро.
– Больно!
– Не ори! Игла толстая, так и должно быть. Кстати, хочу предупредить, бросишь Жанку, и я такое тебе устрою, что мало не покажется.
– Она тебе так дорога? – полюбопытствовал Андрей.
– Да! И что? – вздёрнула девушка подбородок. – Друг другу рознь. Amicus certus in re incerta cernitur.
– Чего?
– Того, неуч! Верный друг познаётся в несчастье. Так это про нас с Жанкой. Понял?
– Понял! Ксюха, не злись, – сказал он примирительно. – Не скажу, что я без ума от дока, но к бывшей я точно не вернусь.
– Тогда ладно, – смягчилась девушка и накрыла его одеялом. – А теперь спи! Раз Жанка велела, значит, так надо.
***
Сон не принёс отдыха. Был ли тому причиной новый чип или нечто иное, но Андрея снова выбросило в будущее. Во всяком случае, кабина штурмового вертолёта, в котором он оказался, имела незнакомое, но явно модернизированное оснащение. «Надо же! Похоже, КА-58 запустили в серию, а может, это модель будет и покруче», – подумал он при виде массы светящихся панелей и покосился на пилота. «Лет сорок. Это хорошо, значит, мужик опытный. Ещё бы знать, куда мы летим и зачем», – подумал он и перевёл взгляд на карту. Они летели над территорией Европы, а именно над Молдавией.
– Справа рой БПЛА. Андрей! Да чтоб тебя! – лётчик ткнул в кнопку на панели и экран расцветился дружными взрывами.
Андрей поспешно прикрыл глаза. Лётчик снова позвал его, а затем, выругавшись, тряхнул за плечо.
– Извини, – пробормотал он, делая вид, что только что проснулся.
В ответ лётчик смерил его таким взглядом, что ему стало не по себе. Спать на боевом задании было не просто разгильдяйством, это было подсудное дело.
Что-то нужно было делать, причём срочно. Увы! При всём желании он не знал, как обращаться с оружием на борту вертолёта.
Оставалось лишь одно.
«Я знаю, ты меня слышишь! Сделай что-нибудь, пока нас не угробили, – обратился Андрей к невидимому куратору. «Подожди, не паникуй!» – сердито отозвался тот, и он облегчённо выдохнул.
– Что с тобой? – спросил лётчик.
Не успел Андрей придумать ответ, как услышал свой голос.
– Вторые сутки на ногах. Устал до отключки мозгов, – сказал альтер-эго и торжествующе воскликнул: – Ах ты, сука! Попался!
Без его участия пальцы забегали по панели, и земля внизу взорвалась громадным огненным цветком с разлетающимися искрами-пчёлами отдельных снарядов.
– Макс! – рявкнул его же голос и вертолёт, уходя от ракетного роя, рванулся резко вверх, а затем крутанул мёртвую петлю.
– ТГС![2] Не прорвёмся! – выкрикнул лётчик.
– Прорвёмся, – спокойно ответил его голос.
«Уверен?» – и Андрей с надеждой посмотрел на руки своего альтер-эго, чьи пальцы продолжали колдовать над панелью вертолёта.
– Есть! Перенаправил! Девочки, домой! Полетали и хватит.
Андрей проводил взглядом ракетный рой, устремившийся к земле.
– Класс! – лётчик поднял большой палец. – Послать черешню по обратному адресу это круто!
– А то! – самодовольно отозвался альтер-эго. – Это им за всё хорошее в СВО. Распетушились, понимаешь! Да только Америка далеко, а мы рядом. И вообще, нужно быть невеликого ума, чтобы портить отношения с тем, от кого зависишь. Вот Батька это чётко понимал.
– Опять будут жаловаться в ООН, – заметил лётчик.
– Пусть жалуются, – презрительно отозвался альтер-эго. – Нам от этого ни жарко ни холодно, в отличие от господ европейцев.
Лётчик сверкнул довольной улыбкой.
– Слава богу, хоть своя промышленность попёрла в гору. Глядишь, однажды китайцев пошлём лесом. Вот только, думаю, штатовцы всё же обидятся и опять начнут орать, что мы прибили совершенно безобидную военную базу.
– Пусть разоряются. Будь моя воля, я бы расстрелял все натовские базы, особенно вблизи наших границ. Исключительно в профилактических целях. Может, однажды так и сделаем.
«Чёрт! Да что же здесь происходит? И вообще, что-то я не замечал за собой особых талантов к технике», – озадачился Андрей и подумал, что ему снова нечего сказать Лапочкину, когда тот спросит в какое именно время он угодил. И тут его взгляд упал на прибор; его заинтересовал не он сам, а пришпиленный к нему шильдик. На тонкой пластинке стоял никогда не виденный значок, непонятная буквенная аббревиатура и под традиционными штампами приёмки стояла дата: 17. 07. 2033. «Ясно. Как минимум прошло десять лет. Ну что сказать? – через боковой иллюминатор он посмотрел на землю. – Пока никаких глобальных потрясений нет. Молдова точно цела, судя по ночной иллюминации».
Наконец Андрей сообразил, что он в форме и сподобился посмотреть на свои погоны. «Однако ж! А Макс не из трусливых. Не каждый на его месте решился бы так смотреть на генерал-лейтенанта, – он почувствовал себя неуютно. – Чёрт знает что! Я и коллективная ответственность? Нет, лажа всё это! Высокое звание – это политика, а она точно не из моей оперы». Лётчик подался вперёд, что-то разглядывая на экране, и взгляд Андрея упал на куртку, висящую на спинке его кресла. «Охренеть! В качестве извозчика у меня целый полковник!»
– Знобит? – покосился на него лётчик. – Посмотри в моём рюкзаке. В правом кармане есть фляжка, там чуток армянского коньяка.
– Спасибо, но что-то не хочется, – отказался Андрей и ощутил насторожённость его «я» из будущего.
«Всё же появился», – услышал он мысленный голос альтер-эго.
«А ты, что, не ждал?» – спросил Андрей.
«Что уж теперь об этом. Ясно одно, судьбу не изменить», – безрадостно отозвался альтер-эго.
«Ничего не хочешь рассказать об апокалипсисе?»
«Всему своё время. Да и что ты можешь, рядовой наёмник без связей и влияния?»
– В штаб или на полигон? – прервал лётчик их внутренний диалог.
– Сначала в штаб, затем на полигон, – ответил альтер-эго и добавил: – Макс, не давай мне спать, а то всякая чертовщина уже мерещится.
Вертолёт развернулся и они, судя по направлению, полетели к дому, точней на военную базу, где дислоцировался штаб Северо-Западного округа.
_________________________
[1]Vivere est vincere – «Жить, значит побеждать», в переводе с латинского.
[2] ТГС – ракеты с тепловой головкой самонаведения.
Глава 7
ГЛАВА 5. Кадры решают если не всё, то очень многое
Что было дальше, Андрей не помнил. В какой-то момент его выкинуло в нормальный сон, и проснулся он только к обеду.
Еда показалась ему абсолютно безвкусной, да и чувствовал он себя отвратительно. К тому же ему не давал покоя только что состоявшийся поход в будущее. Если бы не болтовня Ксении, прибежавшей, как только он проснулся, он бы продолжал ломать голову над тем, что значат события, которым он стал свидетелем. И всё же, чем дольше он размышлял, тем больше ему не нравился ни тот Белозёрский из будущего, ни их краткий разговор. «Надменная сволочь! Такое чувство, что он меня презирает, как будто мы не одно и то же», – неприязненно подумал Андрей и решил, что никогда не станет таким, как альтер-эго из будущего. Правда, затем он вспомнил, каким болваном был в прошлом и лишь вздохнул: «Ладно, чего уж злиться? Не все рождаются умниками, которые прямо с пелёнок начинают подстилать себе соломку в стратегически важных местах бытия».
К пяти часам с обходом пришла Жанна и устроила ему проверку физического и умственного состояния. Найдя их удовлетворительными, она ушла. При этом она не сказала ему ни единого слова, помимо того, что касались её профессиональной сферы. «Да пошла она нафиг! – обиделся Андрей. – Тоже мне, королева красоты! С такими закидонами я больше не подойду к тебе на пушечный выстрел. Естественно, после того как меня выпишут».
Поначалу он колебался, стоит ли сообщать о новом сеансе прогностики, но в конце концов не выдержал и попросил Ксению сказать Лапочкину, что хочет с ним поговорить. Имея богатый опыт за плечами, он не сомневался, что девчонка, помимо исполнения обязанностей медсестры, шпионит за ним.
Лапочкин появился в восемь вечера. По сравнению с утренним визитом выглядел он не лучшим образом: на лицо легла усталость, под глазами набрякли мешки, выдающие проблемы с почками.
– Ну, что у тебя? – нетерпеливо спросил он, опустившись на стул, но тут же поднял руку, призывая его помолчать.
– Ксения, будьте добры, принесите мне чаю, – попросил он, и девушка тут же подскочила к нему.
– Хорошо, Михаил Николаевич! Вам чёрный или зелёный?
– Чёрный, пожалуйста.
– Сделаю! А из еды что-нибудь нужно?
– Разве что пару бутербродов с колбасой. Без изысков. С обычной, докторской. Накройте в моём кабинете, я скоро буду.
– Поняла! Уже бегу!
– Говори! – сказал Лапочкин, когда девушка скрылась за дверью палаты.
Стараясь ничего не упустить, Андрей пересказал события очередного вояжа в будущее. О военной карьере, ждущей его в этом самом будущем, он умолчал. Самолюбие заело. Он побоялся выставить себя дураком, если впоследствии окажется, что его две генеральские звезды на погонах окажутся такой же иллюзией, как его «мультик» и военное снаряжение при встрече с сыном.
– Странно, – призадумался Лапочкин. – Выходит, мы в открытую бомбим натовские базы, а штатовцы лишь возмущаются, да и то довольно вяло, насколько я понимаю.
– Вот и я о том же! – воскликнул Андрей и зашипел от боли. Забывшись, он попытался приподнять голову.
– Ладно, я понял. Кстати, новый чип как-то повлиял на твои провидческие способности?
Андрей проанализировал свои ощущения.
– Не знаю, связано это с ним, но картинка стала значительно чётче и даже запахи появились. К тому же есть ощущение, что увеличилась дальность. Больше нет привязки к Питеру.
– Хорошо. Очень хорошо… И было бы ещё лучше, если это влияние чипа. Это означало бы, что ты не уникум, с которым нам придётся носиться как с писаной торбой, – рассеянно отозвался Лапочкин, явно думающий о чём-то своём. – Если будет новая информация, сразу же сообщай.
Он повернулся к Ксении, бесшумно просочившейся в палату.
– Готово?
Девушка чуть было не выпалила: «Так точно, товарищ генерал!», но вовремя спохватилась.
– Да, Михаил Николаевич. Всё готово. Чай заварила, бутерброды настрогала… ой, извините! соорудила. Надеюсь, вам понравится.
Тем не менее Лапочкин заметил заминку и, правильно её расценив, бросил на неё укоризненный взгляд. В ответ девушка состроила ему такую умильную рожицу, что он всё же улыбнулся. Новенькая нравилась ему, хотя поначалу он не хотел брать её в штат, посчитав, что она слишком молода и неопытна.
Досье заставило его изменить мнение. Оно характеризовало Ксению Смирнову как подающего большие надежды агента. Вследствие молодости опыта у неё было маловато, но подготовка была на должном уровне. «Снайпер и дипломированная медсестра? Необычное сочетание», – усмехнулся он, прочитав список её умений. Лапочкина несколько смущала полученная девушкой инвалидность, но она никак не влияла на её физические качества, и он решил рискнуть.
В общем-то, решающую роль сыграла родословная Ксении, а именно её прапрадед Арсений Кузнецов, который в юности был пламенным революционером, за что царский режим сослал его в Сибирь на каторгу, причём в канун Октябрьской революции.
Дело было в том, что Арсений Кузнецов приходился двоюродным братом Матвею Лапочкину, его прапрадеду. Правда, это был единственный случай, когда суровый кагэбэшник пошёл против правил. Хотя тогда он был слишком мал и звали его не по отчеству, а "юлой[1] Николы" за редкую непоседливость, тем не менее он помнил, что старики дружили и, предаваясь воспоминаниям о славном прошлом, порассказали много того, чего никогда не напишут в учебниках истории. А ещё дядя Лёня очень любил его и, сокрушаясь, что у него одни лишь женщины в породе, задаривал его подарками. Особенно "юла Николы" любил кораблики, которые старик мастерил собственноручно; у Лапочкина до сих пор была цела созданная им флотилия. Бережно хранимые барки, бриги, бригантины, баркентины, шхуны, кечи и прочие парусные суда стояли на стеллажах в специально отведённой для них комнате. В юности, захваченный романтикой дальних странствий, он мечтал стать капитаном дальнего плавания и до сих пор жалел, что не последовал зову сердца.
– Идёмте, Ксения! Ничего если я ненадолго отвлеку вас от дел? – Лапочкин притворно вздохнул. – Теперь молодые и красивые не часто балуют меня своим вниманием.
«Ну-ну! Врите дальше, товарищ генерал», – внутренне ухмыльнулась девушка. Половина женского персонала госпиталя, свободного от брачных уз, вздыхала по недоступному вдовцу, а другая половина активно строила ему глазки, не оставляя мечты однажды его захомутать. Лапочкин это знал и был предельно осмотрителен в общении с женщинами, особенно с замужними, которые тоже не теряли надежды на его взаимность.
Стоило им выйти в коридор, и с лица Лапочкина слетело приветливое выражение. В полном молчании они дошли до кабинета, скрывающегося за неприметной, но бронебойной дверью в конце коридора.
– Хоук выжил? – спросил он, когда они зашли внутрь комнаты.
– Да, – кивнула девушка.
– Тогда готовьте операцию «Двойник». Бережёного бог бережёт.
– Так точно, товарищ генерал! – воскликнула Ксения, стоя в позе оловянного солдатика, а затем покосилась на стол. – Михаил Николаевич, вам чай с сахаром или без? – она виновато шмыгнула носом. – Извините, я новенькая, ещё не знаю ваших привычек.
– Молодёжь! Чему вас только учат. Вот в наше время контрразведка была на уровне, а сейчас сплошной детский сад, – проворчал Лапочкин, садясь за стол. – Ну, что стоишь? Почаёвничай со мной.
– Можно? – просияла девушка. – Ой не могу, субординация! – спохватилась она.
– Садись, Смирнова! Я сказал, что можно, значит, можно, – Лапочкин взял заварочный чайник. – Давай чашку, поухаживаю за тобой. Я ещё не такой старый лапоть, чтобы видеть в хорошеньких женщинах только сотрудниц.
– Ой! – хихикнула девушка и, порхнув за стол, протянула ему чашку. – Спасибо, Михаил Николаевич!
– Говоришь, новенькая? Откуда ты к нам? Впрочем, если ты из Красноярска, то наверняка Институт ФСБ.
– Так точно! Только что с курсов переподготовки.
Лапочкин поморщился.
– Ксения, давай без ора и солдатских ужимок, у меня и так голова к вечеру раскалывается.
– Извините, привычка, – сконфузилась девушка. – Михаил Николаевич, в общем-то, у меня коротенький послужной список. В основном, ерунда, работала по всякой мелочи. Разве что на СВО успела побывать, да и то всего лишь три месяца. Когда ранило, привезли сюда. Затем комиссовали и оставили тут медсестрой. У меня настоящий диплом медицинского колледжа. Правда, по основной профессии я тоже работаю, было велено присматривать за Андреем Белозёрским.
– Какое у тебя о нём впечатление? – заинтересовался Лапочкин.
Раздумывая, девушка подняла глаза к потолку.
– Скрытный. Подозрительный. Со всеми держит дистанцию. Никому не верит. В общем, по натуре одиночка. Близких друзей нет, но, если надо, может расположить к себе любого – до тех пор, пока человек ему нужен. Из себя выходит редко. С женщинами холоден, хотя умеет распустить хвост, причём так, что, насколько мне известно, ещё ни одна не устояла. Тем не менее на него можно положиться. Крайне педантичен и, как правило, доводит порученное дело до конца. Да, чуть не забыла! Матерится редко, моется часто, таскает с собой запас нательного белья, за что получил кличку «Маньяк». Интеллигент, значит.
– В моё время его прозвали бы Фурмановым, – машинально заметил Лапочкин.
– Фурманов? – наморщила лоб девушка.
– Не бери в голову. Это преданья старины глубокой, тебе простительно не знать.
– Понятно! – Ксения облегчённо улыбнулась. Интуиция сказала ей, что генерал невидимого фронта, которого сослуживцы уважали и при этом основательно побаивались, остался ею доволен.
О том, что кличка «Маньяк» прилепилась к Андрею ещё и по другой причине, она умолчала. В рейдах, где рациональней было убить противника, он убивал и разжалобить его было невозможно – как бы жертва ни молила о снисхождении. Причём ему было не важно мужчина это или женщина. Порой он даже убивал детей, как правило, подростков, взявшихся за оружие. Но это были издержки профессии. В конце концов, так действовал не он один – убивать приходилась всем, кто служил в ЧВК. Сослуживцев удивляло другое – его полное спокойствие после сотворённых зверств, особенно на первых порах, когда он был ещё новичком. В то время, кто относился к нему неприязненно, за глаза называли его гестаповцем. Вот только выручая товарищей из беды, Андрей не жалел собственной шкуры и делал всё, чтобы они остались если не целы, то хотя бы живы, что не могло не вызвать уважение у тех, кто его знал. Так что ему прощали жестокость, тем более оправданную. В конце концов, их тоже учили расчеловечиванию противника.
***
Андрей проснулся от того, что его куда-то везли вместе с кроватью. Судя по особой тишине в больнице, на дворе стояла глубокая ночь.
– Народ, что происходит? – подал он голос.
– Тсс! Мы тебя похищаем, – отозвалась Ксения, облачённая в чёрный наряд ниндзя.
– Вот именно! Разорался тут, а ещё десять лет в ЧВК прослужил, – сказал второй похититель голосом Жанны.
– Тащат среди ночи неизвестно куда, да ещё наезжают, – сказал Андрей, задетый за живое.
– Молчи тебе говорят! – грозным шёпотом прикрикнула на него Жанна.
– А ты хочешь, чтобы тебя штатовцы спёрли? Только скажи, и мы с дорогой душой запродадим тебя звёздно-полосатым, – сдавленно хихикнула Ксения.
– Девчонки, вы точно ничего запрещённого не курили? – поинтересовался Андрей. – У вас же больница, а медперсонал, если верить сериалам, обязательно должен быть повязан с наркомафией.
Жанна фыркнула.
– Связи не проблема, денег нет. Если штатовцы не купят, разберём тебя на органы, вот и будет нам на курево.
– Ладно, делайте что хотите, – смирился Андрей и беззвучно ругнулся, когда колёсико кровати на что-то наехало и его основательно тряхнуло.
– Смотрите куда едете!
– Ну, всё! Я его сейчас придушу. Он же нам всё конспирацию порушит.
– Спокойно, Жанка! Мы уже почти на месте. Остался только рядок и петелька.
«Какой рядок, какая петелька? Нет, девки точно под наркотой! – утвердился Андрей в своих подозрениях. – Закричать, что ли?» – подумал он, но прислушался к себе и решил, что не стоит. Интуиция молчала, значит опасности не было.
Неожиданно ему стало весело. Ночной вояж напомнил ему времена учёбы в институте, когда он, опьянённый свободой и вседозволенностью, пускался в любую авантюру. Охваченный жаждой приключений он с удовольствием ходил в походы, несколько раз проникал в подпольное казино, где ему пришлось играть в карты на деньги; затем он еле унёс оттуда ноги. По вечерам, напившись с сокурсниками, он мог спорить до хрипоты, отстаивая заведомую чушь. Во время лекций он донимал несчастных преподавателей заковыристыми вопросами, что чуть было не кончилось отчислением из ЛЭТИ. Он мог запросто прийти на вечеринку к незнакомым людям и устроить там кипиш, а затем благополучно сбежать, уведя с собой самую красивую девчонку. Тогда он мог всё – лишь бы не думать, что дома никто его не ждёт.
«Интересно, что эти заразы задумали?» – улыбнулся Андрей, охваченный ностальгией по беззаботной студенческой жизни.
