355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Луанн Райс » Повелитель душ » Текст книги (страница 6)
Повелитель душ
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 00:22

Текст книги "Повелитель душ"


Автор книги: Луанн Райс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Преступники содержались в одиночных камерах, площадью семь на двенадцать футов: в каждой из них была металлическая койка, стол и в углу – небольшой санузел, состоявший из раковины и унитаза. Двадцать два часа в сутки заключенные пребывали в полном одиночестве, и только два часа – с шести до восьми вечера – они имели право находиться в общей комнате и общаться друг с другом. Однако никакие контакты с задержанными, содержавшимися в других отделениях, не допускались.

Меррилл был заключен в «Камеру смерти», находившуюся рядом с комнатой, где смертные приговоры приводились в исполнение. «Камера смерти» располагалась прямо напротив поста круглосуточно дежурившей охраны, и охранникам было видно все, что Меррилл делал – вплоть до пользования унитазом. Джон уже не раз писал прошения о переводе своего подзащитного в другую камеру, ссылаясь на негуманность такого содержания, но его просьбы не были удовлетворены. О'Рурк понимал, что Меррилл так и останется в «Камере смерти» до тех пор, пока в тюрьме не появится более опасный преступник.

– Здравствуйте, Джон, – сказал Меррилл своим тихим приятным голосом, как только адвокат вошел в комнату свиданий.

– Здравствуйте, Грег.

Меррилл, в оранжевой арестантской робе, сидел за деревянным столом и, как казалось, был совершенно спокоен. В руках он сжимал Библию, с которой теперь никогда не расставался. В комнате для свиданий была установлена камера наблюдения, позволяющая охранникам следить за всем происходящим.

– Что случилось с вашей головой?

– Да ничего, просто ушибся.

Джон открыл портфель и вынул оттуда бумаги. Он сам не знал, почему не сказал Грегу правду. Может быть, ему не хотелось, чтобы тот испытывал неловкость оттого, что адвокат пострадал из-за него. Или, возможно, он подсознательно не хотел упоминать в разговоре с убийцей свой дом и семью.

– Да благословит вас Господь, Джон, – тихо произнес Грег, благоговейно сложив руки и склонив голову. – Я постоянно молюсь о том, чтобы беды всегда обходили вас стороной.

– Спасибо, Грег, – ответил Джон, нисколько не удивившись его словам: за годы своей адвокатской практики он успел привыкнуть к тому, что многие преступники, попав в тюрьму, ударялись в религию. – Итак, перейдем к делу…

Джон ознакомил Меррилла со своим обращением к суду и очередным прошением о переводе его в другую камеру.

– О, да, здесь просто ужасно, – сказал Грег дрогнувшим голосом. – Я не могу даже спокойно сходить в туалет. Охранники смеются и издеваются надо мной.

– Я вас понимаю, Грег, и я постараюсь добиться, чтобы вас все-таки перевели в другую камеру.

– Знаете, Джон… я не боюсь умирать. Я верю, Господь любит меня, и я не попаду в ад. Я знаю это, Джон, знаю совершенно точно. Вам, наверное, кажется странным, что я так в этом уверен?

– Я знаю, что вы в это верите, Грег, – ровным голосом ответил Джон, взглянув в затуманенные глаза своего клиента.

В этом человеке жила неистребимая потребность убивать и причинять боль. Она была такой же неотъемлемой частью его существа, как его карие глаза и вьющиеся волосы. Меррилл признался в убийстве семи девушек, но жертв, подвергшихся нападению с его стороны, было гораздо больше.

– Здесь для меня ад, – чуть слышно прошептал Грег. – В этой тюрьме, где меня стережет всякое огребье. Эти люди ненавидят меня, Джон. Но я ведь, по крайней мере, признался в том, что я совершил. О, я с нетерпением жду смерти, потому что жизнь для меня здесь просто невыносима.

Джон кивнул. Грег говорил, что ждет смерти, но на самом деле он отчаянно боролся за право жить. И Джон, как адвокат, обязан был помочь ему в этом.

– Вот еще что, – добавил Джон, вытаскивая из портфеля новую стопку бумаг. – Я перечитал отчеты доктора Беквита и набросал резюме.

– Перечитали? – поинтересовался Грег, и глаза его заблестели.

– Ну да.

Джон часто обращался к доктору Беквиту за психиатрическим освидетельствованием своих клиентов, чтобы использовать его заключения в суде. Был, например, случай, когда Беквит установил, что клиент Джона – человек с неустойчивой психикой – принимал по рецепту врача недостаточную дозу лекарства. Джон обратил на этот факт внимание суда («Моему подзащитному была прописана недостаточная доза лекарства, следствием чего стал эмоциональный срыв, подтолкнувший его к совершению кражи…») – и, благодаря этому, добился смягчения приговора. В другой раз, когда Джон защищал юриста, убившего из ревности свою неверную жену, доктор Беквит дал заключение об угнетенном психическом состоянии подсудимого и о том, что убийство было, несомненно, совершено в состоянии аффекта.

– Вы считаете, у нас есть какая-то надежда, Джон?

– Возможно. Доктор Беквит хочет снова увидеться с вами, – ответил Джон, кинув взгляд на папку.

С тех пор как Джон подключил к своей работе Беквита, психиатр приходил побеседовать с Мерриллом раз в неделю.

– Мне нравится этот человек, Джон. Он понимает меня… говорит, что моя парафилия – это все равно что рак сознания. Разве человек, заболевший раком груди или мозга, виноват в этом? Нет, конечно. И доктор Беквит понимает, что я тоже ни в чем не виноват…

Джон кивнул, глядя своему клиенту в глаза. Меррилл всегда был внешне очень спокойным: даже сейчас, когда он говорил о своей болезни, на его лице не было ни тени волнения. Джон тоже старался не выражать своего беспокойства и не принимать историю Мэррилла близко к сердцу: он был всего лишь адвокатом, и от него не требовалось ничего, кроме юридической помощи.

– У меня больное сознание, – продолжал Грег. – Я не виноват в том, что мне хотелось убивать женщин – я просто не мог избавиться от этих фантазий. Они сами приходили, преследовали меня – спросите у доктора Беквита…

– Да, я знаю, – ответил Джон, и его взгляд упал на самую толстую папку – запись показаний Грега, рассказавшего о всех своих убийствах и назвавшего места, где были спрятаны тела жертв.

– Сейчас мне временно удалось избавиться от этих мыслей благодаря лекарству Депо-Провера… Доктор Беквит все понимает. Я не идиот, не придурок – я просто психически болен. Доктор согласен с тем, что я гений, и что мы с Дарлой более чем достойны быть членами Клуба интеллектуалов «Менса».

– Да, он знает, что говорит, – сказал Джон, по-прежнему перебирая пальцами папки.

Дарла Бил была невестой Грега – одной из немногих женщин, навещавших его в тюрьме. Это обстоятельство очень удивляло Джона.

Ища нужную папку, Джон невольно стал перебирать в уме места, где были обнаружены тела убитых девушек: Эксетер, Готорн, Стонингтон… Потом он стал вспоминать те названия, о которых узнал от Грега в конфиденциальной беседе. Об этих нападениях Мэррилла следствию было неизвестно.

Этой ночью, мучаясь от бессонницы, Джон думал о том, что рассказала ему Кейт Хэррис об измене мужа и загадочном исчезновении сестры. Не в силах отделаться от этих мыслей, он, в конце концов, встал с кровати и спустился в свой кабинет, чтобы еще раз просмотреть папку с признаниями Меррилла.

К трем часам ночи Джон убедился в том, что в этих записях ни разу не фигурировало имя Виллы Хэррис, и даже не упоминалась девушка, по описанию на нее походившая. Среди мест, где, по признанию Грега, он нападал на женщин, также не было тех, которые называла Кейт. Лишь на одной из последних страниц Джон, уже было уверившийся в непричастности своего клиента к исчезновению Виллы, наткнулся на название «Фэрхейвен».

Фэрхейвен, штат Массачусетс: именно здесь, по словам Кейт, ее сестра пользовалась картой «Тексако». Маленький городок, чуть восточнее Нью-Бедфорда: повсюду рыбацкие лодки и аккуратные домики, окруженные розовыми кустами и белыми частоколами.

Грег рассказал Джону, что однажды в Фэрхейвене он, забравшись на перевернутую вверх дном шлюпку, подсматривал за женщиной лет тридцати в окно ее спальни. Окно выходило на задний двор, и он надеялся, что ему удастся, никем не замеченным, пробраться внутрь.

– Доктор Беквит нашел какое-то новое определение моей болезни? – с необыкновенным оживлением спросил Грег, резко подавшись вперед и отодвинув от себя Библию.

– Об этом мне ничего не известно, – осторожно ответил Джон. – Думаю, он просто хочет еще раз с вами поговорить.

– Такой авторитетный, уважаемый человек, – заговорил Грег с нездоровым блеском в глазах, – директор Центра изучения парафилий при Университете Мейстона, член комитета по утверждению диагностического руководства DSM-IV… верно?

– Да. И что?

– А то, что такой человек, как он, неспроста мной заинтересовался. Он хочет сформулировать на моем примере новый диагноз… Я с отличием окончил Университет Коннектикута, но у меня, как он выразился, «в высшей степени примитивная личностная структура», – глаза Грега сверкнули. – Я поработитель душ, я превращал людей в зомби, подчинял их себе, лишал их собственной воли… Я оставлял девушек в волноломе еще живыми, незадолго до начала прилива… и они знали, какая участь их ожидает (одной из них, правда, удалось выбраться)… Доктор считает, что в этих моих поступках есть очень глубокий смысл…

Джон с некоторым беспокойством взглянул на своего клиента. Этого ему еще не доводилось слышать ни от самого Грега, ни от доктора Беквита. Меррилл выглядел ужасно довольным.

– В то же время, – продолжал он, – я поступал с ними очень великодушно: я давал им шанс выжить, давал им надежду. Они до самого конца могли надеяться на спасение – до тех пор, пока вода прилива не скрывала их с головой. Одной девушке даже удалось выбраться из воды – и все благодаря мне: я превратил ее в зомби, но оставил живой. Я подарил ей надежду и, значит, подарил жизнь. Человек жив, пока у него есть надежда. Я знаю это по себе: меня бросили в эту ужасную «Камеру смерти», но я все равно живу, потому что надеюсь. Такова уж человеческая природа.

– Скажите, пожалуйста, Грег, где… – начал Джон, чувствуя, как кровь застучала в его висках.

– Доктор Беквит считает, что у меня комплекс Бога, – не слушая, продолжал говорить Грег, задумчиво покачивая головой. – Я могу дарить надежду и отнимать ее, если захочу. Я подарил той девушке последние минуты. Это был щедрый подарок, уверяю вас, Джон. Я сделал ее счастливой. Я уничтожил ее сознание, но оставил жизнь ее телу.

– В тот день, вероятно, вы не совсем точно рассчитали время прилива, – заметил Джон.

Меррилл, как было известно, всегда проводил последний час со своей агонизирующей жертвой, а когда вода поднималась почти до уровня волнолома, уходил, чтобы не промочить ноги.

– Я убивал в этих девушках то, что я больше всего ненавижу в себе… Доктор Беквит понимает это, – произнес Грег, опять оставив без внимания реплику Джона: лицо его было по-прежнему довольно спокойным, и лишь раздувавшиеся ноздри выдавали сильное эмоциональное возбуждение.

– Думаю, доктор Беквит еще не сделал окончательного заключения, Грег, – ровным голосом произнес Джон. – Разве он говорил вам что-то об этом?

Грег грустно засмеялся и покачал головой:

– Если бы он открыл мне все сразу, это только навредило бы его исследованию, потому что в этом случае доктор Беквит, возможно, стал бы подозревать, что я специально подстраиваю свои мысли и симптомы под поставленный мне диагноз… Нет, он ничего мне не говорил. Я сам обо всем догадался.

– Каким образом?

– Ничего удивительного в этом нет, Джон, – сказал Грег. – Я ведь член клуба «Менса», надеюсь, вы помните? У меня прекрасно развита интуиция, и я читал о случаях, подобных моему, возможно, больше чем любой психиатр. Поэтому я могу сам поставить себе диагноз. Я говорю о себе как врач – только и всего, – произнес Меррилл и, снова взяв в руки Библию, продолжил: – Господь правит моей лодкой, а я просто налегаю на весла… Джон, вы прекрасно защищаете меня, и я очень благодарен вам за это. Однако вам все же не следует говорить того, о чем вы понятия не имеете. Откуда вам знать – правильно я рассчитал время прилива или нет? Так что не говорите этого больше, прошу вас.

– Хорошо, Грег.

Меррилл удовлетворенно кивнул.

– А за хорошую новость – спасибо: я очень рад, что доктор Беквит снова придет ко мне. Это все или вы еще о чем-то хотели со мной поговорить?

– Да.

Джон достал из портфеля папку с показаниями Грега и положил ее на стол перед собой. Потом, сунув руку в карман, он нащупал фотографию Виллы Хэррис, и перед его глазами всплыло лицо Кейт, залитое слезами, блестевшими на ее веснушчатых щеках. В душе Джона происходила отчаянная борьба: имел ли он право выпытывать что-то у своего клиента, преследуя свои личные цели? И зачем, собственно, ему это было нужно? Затем, чтобы помочь едва знакомой женщине узнать о судьбе своей пропавшей сестры? Или чтобы удовлетворить свое собственное любопытство? Он резко поднял глаза и встретился взглядом с Грегом Мерриллом.

– Расскажите мне кое-что, Грег.

– Пожалуйста, все, что угодно.

– Фэрхейвен, Массачусетс, – продолжил Джон, наблюдая за реакцией Грега.

Губы Меррилла тронула легкая улыбка, на щеках появились ямочки, но глаза его остались равнодушными, без тени каких-либо эмоций.

– А, Спящая красавица, – протянул он.

– Да, расскажите мне о ней.

– Ну, я ведь уже рассказывал – разве нет? У вас ведь все записано и хранится вот в этой папке.

– Расскажите еще раз, – требовательно попросил Джон и потом, увидев, что улыбка с лица Грега исчезла, как можно мягче, добавил: – Пожалуйста.

– У меня очень чувствительная натура, Джон, – сказал Грег, и подбородок его задрожал. – Я не выношу, когда со мной разговаривают таким резким тоном.

– Я знаю, Грег, простите меня, пожалуйста. Я просто хочу, чтобы вы еще раз рассказали мне эту историю – это важно.

– Хорошо, – улыбка снова осветила лицо Меррилла, и он прикоснулся к Библии, словно ища в ней вдохновения для рассказа. – Так вот, я проезжал по этому городу на машине…

«Он рассказывает об этом как о самом обыденном происшествии – как коммивояжер об одной из своих бесчисленных поездок», – подумал Джон.

– …и мне захотелось в туалет. Я припарковал машину на стоянке позади прачечной самообслуживания, в районе небольшого торгового центра. Дом той девушки находился напротив автостоянки. Я случайно повернул голову назад… и увидел, как в ее спальне зажегся свет…

Глаза Грега опять затуманились. Это всегда происходило с ним, когда он рассказывал о своих убийствах и нападениях, в том числе и несостоявшихся. Глаза его в такие минуты становились совершенно стеклянными, а губы сухими. Он рассказывал о своих преступлениях с такой страстью, с таким надрывом, словно говорил о безвозвратно потерянной любви всей своей жизни.

– Почему тогда? Почему именно в тот момент во мне пробудилось это желание?.. Как я вам уже говорил, мне нужно было в туалет. Я подошел к кирпичной стене, потом обернулся… Если бы она не зажгла свет в своей спальне, если бы не было этих нескольких секунд, пока она задергивала занавески… – тонкие белые занавески, между которыми осталась узкая щель…

Джон внимательно слушал. Он уже слышал эту историю из уст Меррилла, но его сердце снова кольнуло, как в первый раз. «Насколько все в жизни зависит от какой-нибудь совершенно незначительной случайности… Если бы эта мелочь не привлекла внимание Грега Меррилла, он бы спокойно уехал – и все».

– Она была прелестна. Совсем юная, лет тринадцати-четырнадцати. Она еще не знала, что я ее выбрал, не знала, какую власть она имела надо мной в тот момент… Я перелез через забор, порвав джинсы о ржавые прутья, и подкрался к дому. Там лежала старая гребная шлюпка, я перевернул ее вверх дном и, взобравшись на нее, наблюдал за девушкой, пока она не легла спать.

– Вас никто не заметил? – спросил Джон. Его рука по-прежнему лежала в кармане, сжимая фотографию Виллы.

– Нет. Я был невидим и неуловим, как ночной ветер. И я безумно ее хотел. Я уже рисовал себе все в своем воображении… Даже решил, где спрятать ее – в большом каменном волноломе в Нью-Бедфорде. Неподалеку от пристани, откуда отходит теплоход на Виньярд…

– Да, я знаю это место.

– Но ничего не вышло, – сказал Грег, встряхнув головой, и застилавшая его глаза мутная пелена исчезла. – Окно оказалось закрыто, и ее отец был дома. Я услышал его голос, доносившийся изнутри.

– Вас только это остановило?

– Ну да. Что еще могло бы меня остановить?

Джон провел пальцами по лежавшей в его кармане фотографии и невольно подумал: не было ли поблизости от того места автозаправки? Не Вилла ли спугнула в тот вечер Грега? В этом случае, после постигшей его неудачи с первой намеченной жертвой, он вполне мог переключиться и на случайно подвернувшуюся другую.

– И что было дальше? Расскажите, пожалуйста, Грег.

Меррилл пожал плечами:

– Все на этом закончилось. Я не стал рисковать. Тогда я был еще не готов открыто заявить о себе, и мне вовсе не хотелось, чтобы меня схватил и избил какой-то грубый рыбак. Я хотел явиться людям по-другому, с высоко поднятой головой…

– Понимаю, – заметил Джон и потом, посмотрев Грегу прямо в глаза, спросил: – Какое время года было тогда? Вы помните?

Грег закрыл глаза, и ноздри его задрожали, втягивая воздух.

– Весна. Весна в самом разгаре: я до сих пор помню тот запах цветов, который стоял в саду.

– Так, значит, весна… Это мог быть апрель?

– Возможно, – ответил Грег. – Потому что было еще довольно прохладно: девушка даже не оставила на ночь окно открытым, хотя в их доме точно не было кондиционера. Семья была явно не из богатых: скромный маленький домик… А шлюпка! Видели бы вы ту шлюпку, на которой я стоял у окна… – ее давно бы уже стоило выкинуть!

– Все ясно, – сказал Джон, не переставая думать о Вилле: ведь она была в Фэрхейвене именно в это время, о чем свидетельствовала использованная ей здесь карта «Тексако».

Наверху загудела лампа. Снова разложив все бумаги по папкам, Джон убрал их в свой коричневый кожаный портфель. В этот момент в комнату из-за закрытой двери просочился запах еды, и Грег отодвинул свой стул от стола, собираясь подняться. Он ел в своей камере, куда ему трижды в день приносили еду в одноразовой посуде.

– Один момент, прошу вас, – промолвил Джон, стараясь говорить как можно спокойнее, но чувствуя, что пульс выходит из-под контроля; пальцы его опять сжали в кармане фотографию. – Последний вопрос, Грег.

– Уже время обеда, – извиняющимся тоном напомнил Меррилл, поднимаясь.

– Да, я знаю… Но, пожалуйста, взгляните на это, – Джон вынул наконец фотографию Виллы. – Видели когда-нибудь эту девушку?

Джон внимательно следил за выражением лица Грега и заметил, что в его глазах появилось сомнение. Меррилл протянул руку, чтобы взять снимок и рассмотреть его поближе, но Джон инстинктивно подался назад и не позволил ему даже дотронуться до фотографии. Перед его глазами стояло залитое слезами лицо Кейт.

– Видели ее когда-нибудь? – повторил Джон.

Грег склонил голову набок. По выражению его глаз никогда нельзя было понять, что происходило в его душе: они были какие-то непроницаемые, холодные и неподвижные, как у акулы – даже тогда, когда он говорил о том, что его волновало. Однако в этот момент, когда Грег взглянул на фотографию улыбающейся Виллы Хэррис, Джону показалось, что в глазах его блеснул огонек.

Мгновенная вспышка, легкое волнение на поверхности моря от проплывшей крупной рыбы, и потом – ничего. Глаза Грега – это бездонное море – были по-прежнему спокойны и неподвижны, и Джон даже засомневался, действительно ли в них только что мелькнуло какое-то чувство.

– Нет, Джон, – ответил Грег, – мне очень жаль, но я никогда в жизни ее не видел.

Джон молча смотрел в глаза своего клиента, безуспешно пытаясь разглядеть в море рябь от мгновенно всколыхнувшейся воды.

– Я никогда не видел эту девушку, – с улыбкой повторил Грег и направился к двери, увлекаемый запахом обеда.

Благоговейно сжимая в руках Библию, Грег Меррилл покинул комнату свиданий и прошествовал по коридору к своей камере в сопровождении охранника. Джон остался один, все еще держа в руке фотографию молодой улыбающейся женщины.

Поднявшись, чтобы тоже уйти, он почувствовал, что рана на его голове заныла. Джон кинул последний взгляд на миловидное лицо Виллы Хэррис и с укором покачал головой. «Как ты могла? – хотелось ему спросить у нее. – Как ты могла нанести такой удар своей сестре?»

Глава 7

Прошло два с половиной дня. За это время Кейт проезжала мимо дома О'Рурков целых пять раз. Она просто не могла удержаться от этого: Джон О'Рурк был ее единственной надеждой. Кейт понимала, что Джон связан этическим кодексом адвоката и поэтому, даже если ему удастся что-то узнать от своего клиента, он не имеет права рассказывать об этом. Однако надежда не оставляла ее, и ее тянуло к этому дому, хотя она знала, что ездить мимо было совершенно глупо и бессмысленно.

В то же время, проезжая мимо, Кейт всегда вспоминала детей Джона. Как им живется? Удалось ли Джону найти хорошую няню? Как поживает Брейнер – наверное, опять весь в колючках? И неужели Бонни влюбилась. Каждый раз, когда они подъезжали к дому О'Рурков, Бонни начинала беспокоиться, подпрыгивать на сиденье и потом, прижавшись носом к заднему стеклу, не двигалась с места, пока дом не исчезал из виду.

– Успокойся, Бон, – говорила Кейт собаке. – Его все равно там нет.

В доме, очевидно, вообще никого не было. Машина Джона не стояла на подъездной дорожке, а свет в доме по вечерам горел всегда в одном и том же месте, словно зажигаясь автоматически. Кейт мучалась вопросом: не ее ли просьба подтолкнула Джона уехать куда-то из города вместе с детьми?

Проезжая мимо в пятый раз, Кейт остановила машину на противоположной стороне дороги, чтобы внимательнее осмотреть дом, как будто это могло помочь ей в поисках сестры.

Откинувшись на спинку сиденья, Кейт глядела в окно: на газоне перед домом лежал футбольный мяч Тедди, а на веранде стояли резиновые сапоги Мэгги. Разбитое кухонное окно было заколочено досками. На другом окне были видны вышитые цветами занавески. У Кейт защемило сердце, когда она подумала о матери Мэгги и Тедди, погибшей в автомобильной аварии. Она исчезла из жизни своих детей так же внезапно, как и родители Кейт.

Был ли Джон счастлив со своей женой? На него произвело сильное впечатление то, что муж Кейт изменял ей с ее сестрой. Скорее всего, Джон на собственном горьком опыте знал, что такое измена любимого человека. Кейт сидела неподвижно, не сводя взгляда с белого дома О'Рурков. Догадывался ли Джон с самого начала о том, что происходило с его женой? Возможно, догадывался, но просто не позволял себе поверить в это.

Было очень холодно: конец октября давал о себе знать, напоминая о скором приближении зимы. Кейт закрыла глаза, стараясь отогнать от себя любопытство. Какое ей было дело до личной жизни Джона О'Рурка? Неверность разрушала любовь. Для Кейт измена мужа была большим потрясением, заставившим ее взглянуть другими глазами на всю свою жизнь.

Теперь она находила умиротворение и покой лишь в воспоминаниях о тех счастливых временах, когда она, Мэтт и Вилла жили вместе на их родном острове Чинкотиг. Это было так давно… И все тогда было по-другому. Тогда рядом с ней была Вилла.

Они катались на пожарных машинах, наблюдали за переправой диких пони через пролив; плавали ловить устриц вместе с братом на его большой деревянной лодке; сажали петунии – любимые цветы их матери – на могилах родителей; ставили рождественскую елку, украшая ее старыми семейными игрушками, устричными раковинами и плоскими морскими ежами. Кейт водила Виллу на балет в Центр Кеннеди, в Библиотеку Конгресса и на заседания Сената, где обсуждались проблемы загрязнения воды и морского промысла. Она купила Вилле ее первый набор акварельных красок.

Это была жизнь с Виллой…

Когда она училась в третьем классе престижной вашингтонской школы Святого Хрисогона, ей дали задание написать сочинение по какой-нибудь прочитанной книге. Кейт повела сестру в библиотеку, и там они наткнулись на целую полку биографий – книжек в оранжевых переплетах с названиями «Флоренс Найтингейл, сестра милосердия», «Эмилия Эрхарт, женщина-летчик», «Джордж Вашингтон Карвер, ученый».

– Кто они, Кети? – спросила Вилла, не зная, какую книгу выбрать.

– Прочитай и узнаешь.

– Ну, а тебе кто из них больше нравится?

– Я здесь ни при чем. Ты сама должна сделать выбор.

Вилла рассмеялась, и Кейт улыбнулась в ответ.

– Ну, ты же знаешь меня, Кети. Как ты думаешь: кто из них должен мне больше понравиться?

– Думаю… Эмилия Эрхарт.

– Потому что тебе она тоже нравится, да?

– Да.

– А кто она?

Кейт раскрыла маленькую оранжевую книжку, пролистала ее и зачитала одно из изречений Эмилии: «Смелость – это цена, которую требует жизнь за спокойствие».

– Ну, расскажи же мне про нее, Кети!

– Эта женщина – летчик, одна из первых. Она была очень сильной и яркой личностью, и ей удалось доказать, что женщине под силу все что угодно.

– Например?

– Прочитай книгу – и все узнаешь, – подзадорила сестру Кейт.

Вилла с жадностью взялась за чтение и проглотила книгу за один вечер. Она была очарована историей Эмилии и в то же время удручена ее гибелью.

– Тебе понравилось? – поинтересовалась Кейт, укладывая сестру спать. – Она всем доказала, что женщина может летать – здорово, правда?

Вилла кивнула и свернулась калачиком под одеялом, все еще сжимая в руках книгу. Кейт сидела рядом с сестрой на краю кровати. Она хотела еще кое о чем поговорить с Виллой. Окончив университет, Кейт поступила на работу в Национальное управление морского промысла.

В ее обязанности входило наблюдение за поселениями моллюсков от Чесапикского залива до залива Пенобскот, и она подумывала о том, чтобы получить права пилота и прилетать домой, на Чинкотиг, на самолете.

– А куда делась Эмилия? – спросила Вилла. – Почему ее так и не смогли отыскать?

– Она исчезла, – ответила Кейт. – Просто исчезла.

– Ее самолет разбился?

– Да, так считают. Но никаких следов найти не удалось.

– Но ведь она не могла исчезнуть бесследно. Кто-нибудь должен был видеть ее самолет… Должны были быть свидетели…

– Тихий океан – это огромная бездна, – сказала Кейт, погладив сестру по шелковистым волосам.

– И эта бездна ее проглотила? – широко раскрыв глаза, спросила Вилла, очарованная и в то же время расстроенная.

– Не знаю, Вилли. Может быть, она приземлилась на каком-нибудь острове… прекрасном необитаемом острове, где растут пальмы и плещется вода в лагунах, полных вкуснейших устриц и красивого жемчуга.

– И там еще розовый песок на берегу?

– Да, и диковинные птицы на деревьях…

– Волшебный остров, – прошептала Вилла, и голос ее дрогнул.

– Как Нарния или страна Оз, – тоже шепотом ответила Кейт, чтобы утешить сестру: Вилла верила в существование этих вымышленных сказочных стран из книг Клайва Льюиса и Фрэнка Баума, которые ей когда-то читала Кейт.

– Я надеюсь, – промолвила Вилла, еле сдерживая рыдания, – я очень надеюсь, Кети, что Эмилия живет сейчас на чудесном заколдованном острове.

– Да, но только она сейчас очень-очень старая.

– Ну и что? Пускай старая, – всхлипнула Вилла. – Все люди должны доживать до старости…

Возможно, в этот момент она думала о родителях, ушедших от них такими молодыми. Чтобы не тревожить сестру, Кейт решила не говорить ей пока о своем намерении получить права пилота и арендовать вместе с несколькими коллегами небольшой самолет. Она успокоила и убаюкала Виллу, стараясь отвлечь ее от мыслей об Эмилии и погибших родителях.

Сестрам рано пришлось узнать, что такое утрата, и слово «смерть» не было для них пустым звуком. Однако бесследное исчезновение путало их еще больше. То, что Эмилия Эрхарт упала с неба и была проглочена океаном, казалось сестрам таким ужасным, что они предпочитали верить в невозможное: в ее чудесное спасение на прекрасном необитаемом острове. Потом, когда Вилла увлеклась рисованием и живописью, история Эмилии Эрхарт – реальная и вымышленная одновременно – часто появлялась в ее работах.

– Вилла, – невольно сказала вслух Кейт, сидя в машине перед домом О'Рурков и судорожно сжимая руками руль.

Если бы только Вилла могла оказаться на каком-нибудь заколдованном необитаемом острове, если бы сила волшебства могла снова перенести ее домой… Должно же было быть какое-то объяснение ее шестимесячному отсутствию? Кейт надеялась, что сестра не бесследно исчезла, а просто отправилась в далекое путешествие, чтобы писать пейзажи где-нибудь на морском побережье.

– Вилла! – на этот раз уже закричала Кейт, и этот крик, замкнутый в узком пространстве машины, ударил по ее барабанным перепонкам.

С тех пор как Вилла исчезла, Кейт не находила себе места и умоляла высшие силы вернуть ей сестру. Она провела столько ночей без сна, глядя на звезды и думая, не она ли виновата в том, что Вилла не хочет, боится, возвращаться домой.

В эти бессонные ночи, вспоминая все произошедшее, она испытывала настоящую ненависть к своему мужу Эндрю. Он взял Виллу к себе на работу, оставался с ней в офисе допоздна, настойчиво ухаживал за ней и, в конце концов, заставил ее влюбиться… Однако, думая об этом, Кейт чувствовала, что ее охватывала… (после шести месяцев попыток разобраться в своей душе, она не могла этого отрицать) ее охватывала… ненависть к Вилле.

Младшая сестра выросла на ее глазах. Она всегда была прелестной и застенчивой и предпочитала проводить время за мольбертом на природе, чем в компании друзей. Общения с мужчинами она избегала. Однако, когда Вилле исполнился двадцать один год, что-то вдруг изменилось. В ней пробудилось ее женское очарование, и она стала более общительной и веселой. Эндрю, заметив эту перемену, сказал в шутку Кейт: «Наша Вилла скоро будет разбивать сердца направо и налево». А Кейт в ответ пошутила: «Пока ей самой кто-нибудь не разобьет сердце».

Потом, мучаясь по ночам от бессонницы, она размышляла: «Как все началось? Кто сделал первый шаг? Где они встречались? Был ли Эндрю более счастлив с Виллой, чем с ней?» Первым ее порывом, когда она все узнала, было наброситься на сестру, высказать ей всю свою боль и обиду.

«А потом – полгода неизвестности, – подумала Кейт, крепко сжимая руль. – Полгода неизвестности и отчаяния».

Как ты могла? Как ты могла оказаться такой жестокой? Ты мне как дочь. Я люблю тебя больше всего на свете, а ты разбила мне сердце…

Эти слова так и не были произнесены.

Холодный октябрьский ветер Новой Англии свистел, влетая в чуть опущенное окно машины. Кейт закрыла глаза, и в ее воображении возник город Вашингтон: невысокие, но величественные белые здания, подсвеченные прожекторами, возвышавшийся над всем городом купол Капитолия, зеленые парки и скверы, Молл, низкие мосты над тихим Потомаком.

Ритм жизни в Вашингтоне был не такой бешеный, как в Нью-Йорке или Бостоне, и для Кейт этот город казался тихой гаванью, потому что теперь здесь был ее дом – так же, как и на острове Чинкотиг с его пастбищами, болотами, бухтами, устрицами и пони. Там, дома, было так хорошо и спокойно, в отличие от этого сурового скалистого побережья Новой Англии…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю